Текст книги "Дульсинея и Тобольцев, или 17 правил автостопа"

Паша долго молчал, вертел в руках чашку, а потом все же сказал:

– Не, ей это невыгодно, она на такое не пойдет… но… я бы хотел посмотреть на образцы этих договоров…

Когда гости уехали, было уже поздно. В том числе и работать. Дуня спешно записала пару основных тезисов своей идеи на листе бумаги, включила телевизор и стала мыть посуду.

Она очень редко смотрела ТВ, скорее оно служило фоном для работы на кухне. Телевизор бубнил что-то, и вроде как веселее спорились домашние дела.

Тарелки мылись под ток-шоу, в котором обсуждался богатый жених новой поп-дивы. Это было неинтересно, поэтому Дуня переключила канал. Чашки мылись под криминальную хронику. Ведущая сообщила о том, что наша доблестная полиция взяла под стражу одного очень серьезного криминального авторитета, занимавшегося печатью фальшивых денег. Дуня взглянула на экран и подумала, что с такими гусарскими, словно подкрученными вверх усами давно уже никто не ходит. Только этот авторитет, видимо. Но подделка банкнот ее мало интересовала, поэтому ложки она мыла уже под какой-то душещипательный отечественный сериал. Но после того как героиня, отчаянно хлопая накладными ресницами, призналась в любви герою, который бросил ее с ребенком семь лет назад, решительно выключила телевизор и отправилась в ванную. Готовиться ко сну.

* * *

Встреча с Филом Лебедевым прошла весьма плодотворно. Шутки и стеб друг над другом – это все, конечно, мило и весело, но, кроме этого, Фил являл собой бесценный источник информации о том, что творилось в фотосреде Москвы. Кто и на чем занят, где какие выставки, новые проекты, школы, в общем – полная осведомленность. За два часа Иван узнал то, что ему нужно. И даже то, что знать бы не хотел. Но Фил говорил все время, пока не ел. А с учетом того, что за своей фигурой Лебедев следил тщательно, слушать его было – не переслушать. Но Тобольцеву надо было восполнить пробелы в информации, поэтому покорно слушал все подряд. В потоке слов Фила Ваня даже вычленил себе кое-что важное и пометил позвонить кое-кому. А почему бы и нет? Сегодня же. В конце концов, для того чтобы довести до ума автостопный проект, надо не так уж много времени. А если сумеет вписаться в очередную «Красу чего-то там» – будет кстати очень. Эту работу Тобольцев может делать с закрытыми глазами, оплачивается она вполне прилично, да и обстановка вдохновляющая: длинноногие участницы конкурса красоты – это вам не пузатые потные дальнобойщики.

До фотоматериала он так и не добрался в тот день – встречи, звонки, беготня. Лишь на следующий сел разгребать – но сел с самого утра, героически поставив будильник на девять. Солнце грело левую руку и чашку с кофе, палец правой крутил колесо мышки. И замер вдруг. Так, стоп. Это что такое? Этого Иван точно не снимал.

Дата фотографии безошибочно ответила на вопрос, откуда взялись кадры какого-то витража и двух мужиков среди других его фото. И Тобольцев вскипел. Так, что кофе в кружке мог показаться холодным.

ОНА. ТРОГАЛА. ЕГО. ФОТОАППАРАТ.

Тобольцева как только не называли. Психопатом. Параноиком. Придурком. Ему было все равно. Он категорически, до трясучки просто не выносил, когда трогали его вещи! Нет, не все, разумеется. А только камеры, объективы, карты памяти и все, что связано с его любимым делом. Поэтому… поэтому сейчас Иван серьезным усилием воли заставил себя отложить телефон, за который схватился.

Нет, не надо ей звонить. Не сейчас. Сейчас он в состоянии только орать – причем максимально нечленораздельно. Тобольцев резко встал на ноги – негативные эмоции не давали сидеть на месте. Выскочил на балкон. Если бы он курил – сейчас было бы проще. Но курить Иван бросил. В двадцать пять. В пятнадцать начал – как и все в этом возрасте, исключительно с целью казаться взрослее и круче. А в двадцать пять бросил – потому что дыхалки стало не хватать на тот образ жизни, который он привык вести. И если выбирать между затяжкой сигаретой и марш-броском вверх по горе с фотокамерой наперевес в погоне за ценным кадром – выбор для Тобольцева был очевиден. Хотя сейчас за какой-нибудь экземпляр из числа тех, что оставил ему на память о себе сосед с первого этажа Александр Борисович, Иван бы много отдал. Пока прочистишь, продуешь, набьешь, раскуришь – глядишь, и успокоишь нервишки. Иван неожиданно хмыкнул. На балконе дома напротив загорала топлесс молоденькая девушка. Заметила его и помахала рукой. Он помахал ей в ответ и еще полюбовался немного. И злость как-то поутихла. А на ее дне ворочалось мрачное удовлетворение тем фактом, что теперь у Тобольцева более чем весомый повод позвонить царице. Тебе ведь нужны эти фото, о Дульсинея? Дорого придется заплатить за то, что воспользовалась без особого разрешения камерой Ивана Тобольцева.

В общем, Иван Дульсинее позвонит. Только остынет. Окончательно и совсем остынет эмоциями. Чтобы не орать. А то он и без таких вопиющих фактов в ее присутствии ведет себя, будто ему пятнадцать. И эта ее вечно невозмутимо приподнятая бровь. Ироничная полуулыбка. И настоящая боль в глазах. Когда Дуня поняла, что он соврал. И когда ударилась спиной. Похоже, оба раза Иван попал в больное. Жаль. Совестно. Ну да ладно. Он же извинился. А она сказала, что приняла его извинения. Счет сравнялся. Пора открывать новый. Никогда не вставайте между фотографом и его камерой.

– Десять… девять… восемь… семь… – из комнаты обратным отсчетом подал голос телефон. И, дойдя до единицы, взорвался утробным стартовым ревом. Иван вернулся в комнату. На экране телефона, лежащего на столе, красовалось ухмыляющееся лицо Ростислава Ракитянского. Он же Рося-Космонавт, он же Ракета.

– Здорово, Ракета.

– Привет, Вантуз.

– Слава, тебе не надоел еще этот нездоровый инфантилизм? – поморщился Тобольцев своему детскому прозвищу.

– Можно подумать, инфантилизм бывает здоровый! – бодро отозвался Ростислав. – Ванечка, ты почему меня игнорируешь? Разлюбил? Тихого потискал, а меня?

– Слава, я вчера обедал с Лебедевым, так что не напоминай мне про «потискал», – рассмеялся Иван.

– Посмотрите на него! – возмутился Ракитянский. – Вот со своими заднеприводными друзьями он первым делом бежит встречаться. А я… а меня… – Рося картинно вздохнул. – В общем, в шесть у Тина.

– Ого, Тиныча отпустили порезвиться с друзьями?

– Тиныча выперли из дома, – хохотнул Рося. – Варвара Глебовна периодически практикует такое. Ибо он ее даже в двухэтажном коттедже задалбывать умудряется. Так что на сегодняшний вечер нам Тихого выдали на поругание. Велено только тушку в целости вернуть до двенадцати. А то превратят в тыкву. И не тушку, а нас.

– Могут? – настроение решительно выправилось, и Тобольцев поймал себя на том, что широко улыбается.

– Варвара Глебовна все могут-с. Ну, придешь?

– Спрашиваешь! Конечно, приду.

Ростислав Игоревич, инициировав дружеские посиделки, сам наглым образом на них опаздывал. Впрочем, Тину с Ваней и без третьего было о чем переговорить. О поездке Иван не стал рассказывать – чтобы не повторяться, когда приедет Слава. Вместо этого речь пошла о реконструкции ресторана.

– Тебе как идея вообще? – допытывался Тихон, убирая пиджак в шкаф и закатывая рукава рубашки. – Одобряешь?

– Тин, ты же знаешь, я в этом ни хрена не понимаю, – поморщился Иван. – Тебе виднее. Это ты у нас бизнесмен, у тебя чуйка, хватка и нюх. Дизайнера вон какого хорошего нашел.

Только что осознанное намерение каким-то образом поспособствовать возможному сотрудничеству Дуни и Тина было весьма неожиданным. Но Дульсинее было важно получить работу по реконструкции ресторана Тихого – это явно читалось на встрече втроем пару дней назад. И теперь почему-то стало важным и для Ивана тоже.

– Угу, – зевнул Тин. – Толковая вроде. Ты ее откуда знаешь?

– Да так… – правду говорить не хотелось. – На выставке одной познакомились.

– Ага, – кивнул Тин. Поверил или сделал вид, что поверил. – Слушай, Ваня… – побарабанил пальцами по столу. – Мне тут предложили репортаж в одно уважаемое издание тиснуть. Про меня такого распрекрасного и «ТинЪ».

– Это здорово! – искренне обрадовался Тобольцев.

– Любой каприз за ваши деньги, – фыркнул Тихон. – Это такая завуалированная реклама, считай. Но там издание красивое, глянцевое, хорошая полиграфия, картинки разные…

– Тебе фотографии нужны? – быстро сообразил Иван.

– Угу. Они свои услуги предложили, конечно. Но я как-то тебе больше доверяю, Ванечка. Да и к тому же, – ухмыльнулся Тин, – они заломили совсем не демократичный ценник. А ты же в курсе, я жадный.

– Ты-то? Жуткий скряга, – усмехнулся Ваня. – А мне платить не надо, я тебе за тарелку супа все сделаю.

– Тобольцев, перестань! – Тин перестал улыбаться. – Я твои услуги оплачу! Просто ты же понимаешь, что когда без посредников – выгоднее всем: и покупателю, и поставщику. Так что…

– Тихий, перестань! – передразнил его Иван. – Денег с тебя не возьму, и ты это прекрасно знаешь. Даже не спорь со мной! И не сомневайся, все сделаю в лучшем виде.

– Да я не сомневаюсь, – немного смущенно хмыкнул Тин. – Я тебе так скажу, Иван Иванович. Вот поэтому у тебя до сих пор ни кола ни двора! Я вообще изумляюсь, Ваня, куда ты все деньги, которые зарабатываешь, деваешь? Может, у тебя есть тайная страсть?

– Угу, – привычно отшутился Тобольцев. – Коллекционирую редкие бонсаи. И раритетные издания Сервантеса.

Когда друзья узнали, сколько стоят услуги фотографа Ивана Тобольцева, имеющего в столичной фототусе прозвище Тобол, их изумлению не было предела. И они на диво слаженным дуэтом задали этот же самый вопрос: «Ваня, куда ты деваешь деньги?!»

Да если бы Иван знал.

Они все время куда-то девались. Нет, Ивану на жизнь хватало. Хватало на камеры, объективы и прочие прибамбасы. Одно время хотел свою студию и даже начал копить деньги на это дело, но перегорел. Не сейчас. Позже. И поэтому деньги у него постоянно утекали куда-то сквозь пальцы. Он легко давал в долг, и ему не всегда эти долги отдавали. Без вопросов оплачивал все, о чем просили из Коломны, – ремонт, сигнализация, новая бытовая техника. Роскошный мраморный обелиск на могилу деда. Два года назад матери в Израиле сделали полный рот новых красивых зубов. После всей этой эпопеи Ида Ивановна даже всплакнула, а Иван все никак не мог понять – как можно из-за фарфоровых зубов плакать. Хотя в эти зубы ухнули деньги с двух проектов. Да и не жалко. На мать не жалко. И на какие-то дорогущие лекарства и тестеры для бабули – у нее пять лет назад диагностировали диабет.

В общем, деньги куда-то девались. Все время. Такое у них свойство, очевидно. Впрочем, Тобольцев самоуверенно полагал, что, когда понадобится, он сможет взять этот процесс под контроль. А пока ему жилось прекрасно и так. Без обременений себя, любимого, скучными и неинтересными вопросами о том, куда деваются деньги. Главное, что он умеет их добывать. Вполне себе умеет – без унижений себя и в полное свое удовольствие.

Размышления Ивана прервала резко распахнувшаяся дверь. Ракета явилась – собственной персоной.

– Не вели казнить, вели миловать, – обменявшись рукопожатиями с друзьями, высокий широкоплечий шатен рухнул в кресло и резко потянул в сторону галстук. – Заездили Ракету просто в хлам.

– Да ты такой прямо весь деловой-ездовой в последнее время, что я забывать стал, как твоя морда наглая выглядит, – отозвался Тин.

– У тебя какие-то юридические проблемы? – Рося оставил галстук в покое.

– Если бы были проблемы, ты бы о них знал, – ровно ответил Тихон. – Они у нас, как-никак, общие. Как и многое другое.

– Ну вот и радуйся, что я тебе не надоедаю, – Ракитянский наконец-то сунул галантерейное изделие в карман.

– Какая деликатность. Не понимаю просто, откуда у тебя такая гора срочных дел взялась, – все так же ровно проговорил Тихон.

– Ой, да бывает так – то пусто, то густо! – беспечно отозвался Рося. – Ну, хозяин, чем потчевать будешь? Тут обоснуемся?

– Сейчас прямо! – фыркнул Тин. – От вас потом крошки в документах и куриные кости между подушками дивана. Пошли, там уже накрыто в отдельном.

Только тут Иван понял, что минуту назад Тихон и Ростислав говорили как-то иначе. Что-то натянутое то ли звенело, то ли гудело между ними. В предыдущую встречу друзей, до автостопной поездки Тобольцева, этого не было.

* * *

– Слушай, Тин, – Иван воспользовался отлучкой Роси в туалет. – Что у вас случилось? Что-то не поделили? Или у Славки проблемы?

– С Ракетой у нас давно все поделено, – серьезно ответил Тихон. – А у Славки что-то происходит, явно. Только он не сознается. Дерганый какой-то стал. Нервенный. Спрашиваю – ржет, отшучивается, дурака включает. Но он в последнюю пару месяцев весь… напружиненный. Как на взводе. Не знаю, как его раскрутить на откровенность.

Тобольцев повертел в руках бокал. И спросил нерешительно. И с опаской:

– Наркотики?

– Вряд ли, – судя по быстрому и серьезному ответу, этот вариант Тин рассматривал. – Он для этого слишком умный. И потом, Славик сам по себе наркота та еще. У него же вместо крови – ракетное топливо. Я с Варькой советовался, у нее взгляд медицинский. Она тоже считает, что проблема не в этом. Но вот в чем…

Тут им пришлось замолчать, потому что предмет разговора вернулся.

– Чего притихли? – Ракитянский с довольным, даже нарочито довольным видом устроился за столом. – Сплетничали? Про меня? Или как обычно – про баб?

– Ой, Слава, – Иван пригубил пива. – Это когда нам было по шестнадцать, мы только об этом и говорили – кто, с кем, сколько раз, в каких ракурсах. И преимущественно сочиняли, разумеется. А сейчас… – сделал еще один долгий глоток и зажмурился от удовольствия.

– Что – сейчас? Уже пошел спад интереса? Рано, ребятки, рано, – преувеличенно бодро рассмеялся Ракета. Точно. Заведенный. Вибрирует весь. Как та самая ракета в опорном каркасе за десять секунд до старта. Славка всегда из них был самый заводной, самый энергичный, самый неуемный. Шило в одном месте. Но сейчас Рося был «нервенный» даже по его собственным ракетным меркам.

– А теперь, Слава, дело обстоит так, – Иван усмехнулся с видом всезнайки. – Или все как у всех, и что толку об этом говорить. Или такие заковыристые извращения, что даже друзьям не расскажешь.

Тин сдавленно хрюкнул. И неожиданно покраснел. Рося с Иваном переглянулись и дружно расхохотались.

– И не просите рассказывать! – грозно предупредил Тин. А потом присоединился к веселью товарищей.

Пятое ЕЕ правило: «Никогда не поздно научиться сажать деревья».

Глава 6

Шестое ЕГО правило: «Дважды на одни и те же грабли наступает только дурак. Или коллекционер граблей».

К предстоящей встрече с ресторатором Дуня была готова. Пока она раздумывала, стоит ли первой набрать номер телефона, чтобы уточнить место и время планируемых смотрин помещения, Тихий позвонил сам. Они договорились пересечься в полдень у «ТинТина». Это был ресторан, где Дуня накануне пыталась пристроить аэрохоккей.

* * *

Просьбу Тина Иван не стал откладывать в долгий ящик. Во-первых, для глянцевого издания были четко обозначенные сроки. Во-вторых, большим вопросом висела непонятность с Росей, и, может быть, удастся переговорить еще раз с Тихим. А в-третьих, Тобольцева необъяснимо тянуло в «ТинЪ». Да, Иван именно так это себе и объяснял, пока пил кофе в компании непривычно серьезного Лещинского, – что тянет именно необъяснимо. Хотя это в объяснениях не нуждалось – в течение многих лет ресторан Тихого был и для Вани, и для Роси вторым, а то и первым домом. Местом, где тебе всегда рады. Ну, не прогонят точно. И даже кофе нальют. Или пива. А то и водки или коньяка – в общем, по обстоятельствам.

– Ох и жадный ты до работы, Тобольцев! – раздался у Ивана за спиной голос хозяина заведения. – Чуть свет уже на ногах.

– Волка ноги кормят, – парировал Ваня, отвечая на рукопожатие. – А ты, я смотрю, на работу не торопишься.

– Я человек семейный, у меня дома с утра куча дел, – с крайне загадочным видом ответствовал Тихий. – Я тебе нужен, что ли?

– Несомненно, – Иван обхватил пальцами подбородок слегка оторопевшего ресторатора и повернул его лицо вправо-влево. – Выбрился как попало, Тиныч. Темные круги под глазами. Двойка тебе, Тихий, за внешний вид. Что, тебе дома спать не дают и побриться толком тоже?

– Молча завидуй, – Тин опомнился и отпихнул от себя руки друга.

Тобольцев только вздохнул демонстративно.

– Давай я позвоню Марине Рох, она отличный стилист, отдам тебя в ее ручки золотые – быстро в порядок приведет.

– Давай я отдам тебя в золотые ручки Марго – она быстро тебя в порядок приведет, – ответно огрызнулся Тин. – Неделя на пирожках – и перестанешь напоминать тень бледную.

– Тин… – поморщился Иван. – Ну что ты как ребенок. Кому это надо?

– Мне надо. Чтобы ты сделал фотосессию ресторана. Если тебе еще нужны и мои фото до кучи – валяй. Но никаких стилистов.

– И как только с тобой Варвара Глебовна уживается? – вздохнул Тобольцев, слезая с табурета. – Ты не просто упрямый, Тихон. Ты деревянный. Пошли в твой кабинет. Сначала тебя отсниму, потом уж за интерьеры возьмусь. С мебелью проще договориться, чем с тобой.

Исчерпав все запасы Ваниного терпения и сожрав пару миллиардов нервных клеток фотографа, Тихий заявил, что с него хватит. С Тобольцева, впрочем, тоже хватило. Ладно, что-то там отсняли, авось будет из чего выбрать.

– Дунечке от тебя привет передать?

– В каком смысле? – наполовину скрученный объектив замер в руках Тобольцева.

– В смысле самом прямом. Я еду в «ТинТин» на встречу с Лопухиной.

– Вали, – раздраженно махнул рукой Иван. – Ты мне больше не нужен. Как раз под ногами мешаться не будешь.

* * *

В назначенное время Дуня лихо припарковала Коко и покинула машину как раз в тот самый момент, когда из своего автомобиля вышел Тихон Аристархович Тихий.

– Добрый день, – поприветствовала его Дуняша, приподняв голову, чтобы встретиться глазами.

Крупный мужчина, умный взгляд, крепкая рука и бережное пожатие, словно рассчитывает силу, стараясь не повредить.

– Добрый, Евдокия… Плохая память на отчества, можно без него? – она кивнула головой в знак согласия, а он продолжил: – Если мы никого больше не ждем, то прошу за мной.

Как и позавчера, двери ресторана приветливо открылись перед Евдокией Романовной Лопухиной. С той лишь разницей, что на этот раз их распахнул сам владелец и, будучи воспитанным мужчиной, пропустил женщину вперед.

– В общем, вы пока осмотритесь в целом. А вот здесь, – протянул файл с листами бумаги, – план помещения. Там отмечены несущие стены, площадь и… В общем, вы в этом наверняка разбираетесь и сами все увидите.

Дуня взяла в руки файл и растерянно посмотрела на собеседника. Ведь всего мгновение назад в его руках ничего не было! Она была готова поклясться в этом. Фокусник! Наверное, ресторатор разглядел ее недоумение, потому что в уголках глаз тут же собрались морщинки – умные глаза улыбались. И Дуня улыбнулась им в ответ.

Он ей определенно нравился – Тихон Тихий. И ей тоже очень хотелось ему понравиться. По-человечески.

Дуня окинула взглядом уже знакомый зал и поинтересовалась:

– Скажите, ведь это здание старое и внизу, почти на уровне земли, есть маленькие окошки. Там… просто подвальное помещение или подсобное? И возможно ли использовать его часть?

Тихий ненадолго задумался, словно взвешивая разные варианты, а потом произнес:

– Думаю, можно рассмотреть возможность их использования. Если идея будет стоящая. Сейчас там основной продуктовый склад.

Это было просто здорово, и Дуняша незаметно за спиной скрестила на удачу пальцы, вслух же поинтересовалась:

– А… можно спуститься и посмотреть?

Хозяин ресторана бросил выразительный взгляд на ее туфли на высоком каблуке, она тоже на них посмотрела, а затем улыбнулась с самым невинным видом. Он усмехнулся.

«Оценивает, – подумала Дуня. – Делец. Пытается понять мою точную цену как специалиста… или… как человека?»

– Конечно. Пойдемте.

И они, миновав зал, зашли в служебное помещение, а потом стали спускаться вниз.

Голые стены, железные двери, трубы… Прямо Кощеево царство… Стоп! Кощеево царство! Это мысль! Запомнить.

Дуняша смело шла за Тихим, отмечая про себя важные моменты.

Отопление.

Освещение.

Звукоизоляция…

Тихий, шедший впереди, вдруг обернулся и спросил с улыбкой:

– Страшно?

– Не то слово! – тут же отозвалась она. – Здесь только квесты устраивать.

Он рассмеялся.

А по возвращении наверх напоил ее чаем, и Дуня хвалила пирожки, и расстались они, весело поглядывая друг на друга.

«Вы мне нравитесь, Тихон Аристархович Тихий», – говорили глаза Евдокии Лопухиной.

«Посмотрим-посмотрим, какой квест вы устроите в моем подвале», – отвечали его глаза.

«Да уж устрою, не сомневайтесь», – безмолвно парировала она, чувствуя внутри радостное возбуждение – предвкушение нового необычного проекта.

Этот азарт был Дуняше знаком, он возникал всегда, когда появлялась отправная точка. Та самая – правильная. И покалывало кончики пальцев от нетерпения начать.

«Кощеево царство, – крутилось в голове, – Кощеево царство…»

Тихий покидал ресторан вместе с Дуней, поэтому прощались они уже на парковке перед «ТинТином».

– Когда будут готовы предложения, Евдокия? – поинтересовался он, аккуратно пожимая женскую руку.

– Дайте мне две недели, Тихон Аристархович, – она не отвела глаз, сказала уверенно.

– Две дам. Верю в вашу пунктуальность и обязательность. Наш общий друг Тобольцев мне все уши прожужжал, какой вы ответственный человек и талантливый дизайнер. А у Вани прошлогоднего снега выпросить проще, чем похвалу. Так что с интересом ознакомлюсь, что вы придумаете за эти две недели.

Дуня подумала о том, что насчет снега Тихий привирает. И снова устраивает проверку. В умных глазах проскользнула хитринка. Испытывает. И Дуняша… ничего не ответила, вспомнила лишь разом о торте, саженцах и целом пакете еды из супермаркета. Все, что было оплачено автостопщиком. А похвала… Она была уверена, что и с похвалой все не настолько плохо. Темнит Тихий. И было ощущение, что кроется в этом что-то личное, не связанное с заказом.

Дуня сказала с улыбкой:

– Спасибо за добрые слова, теперь мне точно захочется вас удивить.

И открыла дверь «ауди».

– Кстати, машина у вас… – Тихий показал большой палец, в результате чего Евдокия Романовна Лопухина заметно покраснела. От удовольствия.

Ей всегда было приятно, когда ее девочку хвалили.

* * *

Коко влилась в поток машин, и Дуня посмотрела на часы. Встреча с Тихоном Тихим продлилась полтора часа.

Кощеево царство, Кощеево царство…

Набрала Олю-блондинку.

– Евдокия Романовна, я слушаю.

– Обедаешь?

– Да.

– Приятного аппетита. Предупреди всех наших, что в два пятнадцать будет совещание. Нужна ты и все дизайнеры.

– Хорошо.

* * *

– Тобольцев еще здесь? – жизнерадостный хозяин ресторана облокотился о барную стойку.

Вместо ответа Лещ кивнул за спину своему нанимателю. Обернулся Тин как раз к тому моменту, когда Иван вылез из-под столика в паре метров от стойки и отряхивал колени джинсов, уложив предварительно камеру на стол.

– Ты чего там делал?

– Ракурс удачный искал, – буркнул Иван. Довольная физиономия друга почему-то раздражала.

– А я уж подумал, что у тебя привычка образовалась в моем присутствии по полу ползать. Хотя, думаю, с чего бы это тебе на пол падать, раз Евдокии тут нет.

– Ты неправильно выстраиваешь причинно-следственные связи, Тихий.

– Возможно, – невозмутимо кивнул ресторатор. – Ввиду неполной информированности.

Тобольцев не нашелся с ответом и принялся упаковывать камеру в футляр. И будто между прочим поинтересовался:

– Как прошла встреча? Удачно?

– Вполне, – Тин с удовольствием отпил чего-то дымящегося из белой чашки, поданной барменом. – Деваха с головой. Машину водит, как Шумахер. Припарковалась так лихо, что я подумал – сейчас бампер мне коцнет. Нет, все четко, пятисантиметровый допуск. И ноги у нее зачетные.

– Тихий, ты женат!

– Я женат, но не слепой же. И потом… – он поставил чашку на стойку и кивнул в знак благодарности Лещинскому. – У Варьки ноги все равно лучше.

– Чистой воды субъективизм и вкусовщина! – очень к месту вспомнил Иван любимую фразу своего наставника в профессии.

– А с любимыми женщинами только так, – многозначительно ответил Тин. А потом у него зазвонил телефон, и спустя минуту разговора Тихий с деловым видом уже исчез из общего зала. Да и Ивану пора отчаливать – все, что хотел, он уже сделал. Жаль, про Росю так и не успели поговорить.

* * *

Совещание прошло быстро, и было оно немного похоже на военный совет. Свою речь Дуня обдумала по дороге к офису, решив обойтись без предисловий.

– У нас новый заказ, – сказала она, окинув взглядом собравшихся. – Очень хороший и очень интересный заказ. Не рядовой. И, чтобы его не упустить, фирма должна показать себя на высоте. В ближайшие две недели я буду заниматься только им и важными финансовыми вопросами. Каждый доводит свой текущий проект до конца самостоятельно. Это понятно?

Все утвердительно кивнули головой.

– Паша, на тебе та маленькая частная ретро-гостиница. Остались последние отделочные работы, мониторинг работ каждый день.

– Понял.

– Паша…

– Ну что вы со мной как с маленьким, ей-богу. Приглашу вас на прием работ.

– Договорились. Андрей, у тебя три ландшафтных дизайна в коттеджных поселках. Там непростые люди, поэтому делаешь сам, но держишь меня в курсе. И, Лена, – обратилась она к графическому дизайнеру, – мне нужна будет твоя помощь. Новый заказ – это интерьер ресторана. Но я хочу пойти дальше. Я хочу предложить клиенту максимальный пакет, от дизайна зала и до нового названия и фирменного стиля. Как только разработаю общую концепцию, ты подключаешься со стилем. Логотип, вывеска, папки меню и прочее.

– Поняла, Евдокия Романовна.

– Вот и отлично.

Ровно в шестнадцать ноль-ноль Дуня покинула офис, взяв курс на дом. Вечером – обещанный концерт нового дарования, и времени на то, чтобы привести себя в порядок, оставалось не так много.

Зазвонил телефон. Илюша.

– Ты где? – начал он без предисловий.

– Еду домой.

– Отлично. Заеду за тобой в половине шестого.

– Успеем?

– Должны.

Они успели.

Иногда Москва бывает благосклонна к людям за рулем, позволяя им вовремя добраться до места назначения. Это был как раз такой день.

Илья вышел из машины, чтобы открыть дверцу перед своей спутницей. Дуня подала руку и покинула салон автомобиля.

Она была особенно хороша в этот вечер и прекрасно об этом знала, а под одобрительным взглядом Ильи и вовсе расцвела. Изумрудное шелковое платье в пол, бежевые шпильки, распущенные волосы, свободными крупными локонами рассыпавшиеся по плечам. Из украшений только тонкий золотистый поясок и серьги в виде цепочек, на краях которых, почти у самых ключиц, покачивались жемчужины.

Дуня ощущала на себе праздные оценивающие взгляды присутствующих и внешне была невозмутима. Про себя же она сразу определила, что собравшаяся тут публика точно подходила под определение «столичная тусовка». Никого из них она не знала (если только по журнальным колонкам), представиться с помощью Илюши было бы нелишне в целях заведения полезных знакомств с прицелом на будущие заказы, но… В этот вечер она хотела только концерта. Только музыку. И Илью.

Илья же встретил немало знакомых, поэтому время перед тем, как зрители начали рассаживаться по своим местам, походило на костюмные фильмы канала ВВС, когда все церемонно здороваются друг с другом, обмениваются вежливыми фразами, прописанными в книгах по этикету, а после переходят к другой группе. Дуня, ведомая Илюшей, тоже переходила и улыбалась. Молчаливо. Пока они наконец не добрались до своих кресел.

Несомненно, мальчик-музыкант был способный. В концертную программу оказались включены и классические вещи, и пьесы собственного сочинения. Большинство номеров исполнялось соло, но некоторые дополнялись скрипкой и флейтой.

После финальной композиции зал взорвался овациями, юного пианиста завалили букетами, разрешили делать фото, и Дуня была уверена, что прессы приглашено достаточно для того, чтобы поведать о случившемся здесь и сейчас во всех развлекательных журналах, имеющих колонки светских новостей, ибо для раздела культуры…

«Надо же, а ты, оказывается, бываешь злой и ехидной, – включился внутренний голос. – Хороший мальчик, честно все исполнил, почему бы его не отправить в культурные события?»

Дуня передернула плечами и присоединилась к аплодисментам.

– Хороший концерт, – сказала она чуть позже, садясь в машину.

– Хороший, но?… Продолжай, – спросил Илья с нескрываемым интересом, когда захлопнул за собой дверь авто.

– Но не блестящий, – закончила Дуняша.

– Не знал, что ты разбираешься в классической музыке.

– А я и не разбираюсь, – ответила она, – так, знаю… ну, пожалуй, чуть больше необходимого. Нравится. Вот на уровне «нравится – не нравится» и строится все мое восприятие классической музыки.

Они тронулись с места, Илья слегка улыбался.

– И этот мальчик не понравился?

– Почему же, понравился. Хороший мальчик. Настоящий отличник. И я действительно получила удовольствие. Особенно от Шопена. И будущее у него хорошее. Видел, сколько прессы? Я уж про само место проведения концерта молчу. Хорошо за парня взялись, квалифицированно, вылепят звезду.

– Грамотный продюсер, – пожал плечами ее собеседник.

– Вот именно, грамотный продюсер. Понимаешь? Есть отличники, а есть гении. Он просто отличник с хорошим продюсером, но, увы, не гений.

– Дуня, ты идеалистка. Конечно, за спиной пацана стоят и деньги, и раскрутка, и целый бизнес-план.

– Вот это-то и портит все впечатление. Слишком уж выпирал бизнес-проект, заслонял собой искусство. А что думаешь ты?

– То же самое. С той лишь разницей, что бизнес-проекты принимаю как должное. В конце концов, и Леонардо да Винчи всего лишь писал на заказ.

– Согласна, – вздохнула Дуняша.

Они возвращались в Москву, и Дуня думала о том, что концерт, без сомнения, был хорош, и специалисты смогут даже разобрать авторские произведения дарования на составляющие и, вполне возможно, похвалить за отдельные музыкальные решения. Только вот завтра она проснется и уже не вспомнит обо всем этом. В памяти останется только галочка «я была на концерте», а хотелось… Хотелось остаться под впечатлением еще дня на два-три, возвращаться в мыслях к различным моментам прошедшего вечера, перерыть Ютуб, в конце концов, чтобы услышать вновь, вкусить, хоть так, но задержать мгновенье, а потом в восторге рассказать о нем Кате и маме или… или даже Паше! Он точно поймет.

– Илюш, – Дуня нарушила молчание, – у тебя нет знакомого юриста?

– Есть, – ответил он, не отрывая взгляда от дороги, – у тебя что-то случилось?

– Не у меня, а у Паши. Я хочу ему помочь. Там и надо-то всего – составить договор, в котором прописать график встреч отца с ребенком… Ну и денежные вопросы, а также ответственность сторон.