Текст книги "Батя, Батюшко и Бэмби"

Оля очень четко помнила эти моменты собственного детства и старалась не повторять ошибок матери. Хотя срывалась, конечно. Срывалась. И не хватало терпения, и попадало Никите на самом деле не за разбросанные игрушки, а за Олину усталость. И она понимала это, и старалась исправить, и подходила первая, и говорила негромким голосом о том, что на работе трудности. Вот как у него – контрольные, а у нее есть свои контрольные. И Никита кивал головой, а потом быстро убирал в коробку раскиданные по полу игрушки, и они шли вместе пить чай и смотреть мультики. Оле казалось, что с сыном ей удается сглаживать.

А вот с матерью не удалось. Так и не сложилось. Оля долго еще чувствовала себя укором ее несчастливой молодости. Да и позже подвела.

Он приходил в их двор с гитарой и друзьями. Друзья были так себе, а вот гитара и голос… а ей двадцать, и весна, и старые вишни около дома цветут.

– Пойдем в кино?

– Пойдем.

И по дороге он покупал Оле мороженое. И ей казалось, что он взрослый, потому что ухаживает. Потому что в институте у них в группе мальчики как-то ухаживать не умели.

– Устроим на майские шашлыки? Я друзей приглашу, ты девчонок бери. Будет весело.

И было весело. И пели песни под эту самую гитару, и девчонки смотрели на него с восхищением, а на Олю – с легкой завистью.

– Как ты такого отхватила?

А она и сама не могла понять как. Просто голова кружилась от счастья, что так, оказывается, бывает и что все это – с ней.

– Я приглашаю тебя к себе, родители на дачу укатили на все выходные.

Дальше же все как в самом плохом кино.

– Я жду ребенка.

– Ты уверена, что он мой?

– Как ты можешь подобное говорить? Ты ведь первый! И знаешь об этом.

Дальше – ни мальчика, ни гитары, да и «абонент недоступен, перезвоните позже».

Дальше:

– А чего еще можно ожидать от Бестии? Ты всегда такой была! Я не собираюсь становиться бабушкой и вытирать сопли неизвестно от кого рожденному ребенку! Хватит! Навытиралась уже. Только-только начала устраивать собственную жизнь, только-только мужчина приличный появился, а тут ты с животом. Оля, аборт надо делать, не ломай жизнь ни себе, ни этому ребенку. Тебе еще институт заканчивать.

Дальше… аборт она не сделала, дав матери честное слово, что справится без нее и не станет мешать недавно наладившейся личной жизни.

– На какие деньги?

– Бабушка поможет.

– Ах, бабушка… бабушка всегда вмешивается, куда ее не просят.

И все же месяц после рождения Никиты Оля прожила дома, а потом мама вышла замуж. Ее мужу, конечно, не были нужны ни Оля, ни ее новорожденный сын.

Но самое обидное заключалось в другом. Внучке мужа мать уделяла гораздо больше внимания, чем Никите. Устраивая свою такую долгожданную личную жизнь, она словно вычеркивала из нее все неудобное и неприличное, получив наконец то, к чему так долго стремилась: мужа, обеспеченность, дачу, показательную семью.

– Что это у тебя Никита еще не разговаривает? Полечка уже вовсю стишки лепечет «Идет бычок качается».

Мама занималась Полечкой, а Никитой занималась Изольда. Оля сдавала сессии, устроилась на подработку, еле успела в срок написать диплом. И стишки с сыном начала читать гораздо позже, уже когда полноценно работала, уже когда определила четкое правило: выходной день – для сына.

А сын рос и в один прекрасный день задал вполне закономерный вопрос: «Где мой папа?» Врать про летчиков и капитанов дальнего плавания не хотелось. Оля всегда была за правду. Поэтому ответила честно. Почти честно:

– Потерялся.

– Как потерялся?

– Так бывает. Вот ты вчера потерял совочек. Мы пришли домой, а совочка нет. Сегодня вернулись за ним – и не нашли. Вот так и папа. Уехал.

Никита долго молчал, а потом все же спросил:

– А папа найдется?

– Конечно… конечно, найдется, – она прижала к себе Никиту и поцеловала, – мы будем его ждать.

Звонок матери настиг, когда Оля натирала курицу солью и специями. Изольда с Геннадием Игоревичем проводили время в театре, поэтому за ужин отвечала Оля. Телефон звонил, руки были заняты, и мысль «я не могу сейчас взять трубку – может, она отключится сама» приносила облегчение. Вроде как есть аргумент, почему не ответила. А телефон и в самом деле замолчал, оставив на дисплее ремарку «Неотвеченные: 1».

И все же после ужина Оля перезвонила. Знала, что не нужно, знала, что ничем хорошим не закончится, понимала, что если бы что-то действительно случилось, то одним входящим дело бы не обошлось. И все же перезвонила. А вдруг все-таки важное? Нужна помощь?

– Ты знаешь, Полечке тут к школьному концерту стенд надо сделать, хороший, с пластиковыми кармашками, большими яркими буквами, а у тебя как раз рекламная фирма, – и многозначительная пауза.

Да, помощь нужна, но не та.

– Мама, я могу сделать любой стенд, но не бесплатно.

– Не говори глупости! Ты же директор.

– Да, я директор, но не собственник, – Оля говорила терпеливо. – И стенд будут делать люди, и им надо будет за это заплатить. Бесплатно крепить пластиковые кармашки и вырезать яркие буквы никто не станет. Если вывести на печать плакат, да, сделаю.

На том конце фыркнули:

– Плакат – это плакат! А нужен стенд, ты что, не понимаешь?

– То есть я должна найти способ бесплатно сделать пластиковый стенд для какой-то чужой и незнакомой мне Полечки? Я правильно понимаю?

Мама помолчала, а потом ответила:

– Ты правильно понимаешь, Оля. Только не пойму, когда же стала такой злой. Раньше была добрее. Но я не обижаюсь, потому что это все от женской неудовлетворенности.

Когда разговор завершился, Олю трясло. Ведь знала же, знала: не надо перезванивать. Не помогли ни кофе, ни сигарета. Хорошо, что отец с Изольдой еще на спектакле, а сын играл в детской.

Только родные могут настолько точно нанести удар, метнуть нож – и тебя нет. Руки дрожали. Мама, мама… как ты могла такое сказать?! Мне? Своей дочери?

От женской неудовлетворенности… Ты, которая столько лет была одинокой, теперь вот так – покровительственно, свысока и со знанием дела распяла одной фразой.

Три слова – и глаза защипало от слез. Почему всегда все получается вот так? Даже когда заранее настраиваешься на разговор и говоришь себе, что хватит терпения, выдержки, ума… не получается. Никогда не получается…

Да, мама, с личной жизнью не фонтан, ты права. Кому, как не тебе, знать? Ребенок важнее, и его надо кормить, одевать, ставить на ноги. А личная жизнь…

Личная жизнь у Оли в последний раз была полгода назад. Неплохой, в общем-то, человек, воспитанный, спокойный, без ярко выраженных интересов и стремления завязывать серьезные отношения. Это устраивало обоих. Регулярные встречи на его территории, регулярный секс, короткие общие разговоры – и до следующего раза. Необременительно, а для здоровья очень даже. И успеваешь вовремя домой. Потом ему предложили работу в другом городе, хорошую работу. Вот полгода назад он и уехал. На этом личная жизнь закончилась. Конечно, обещали друг другу звонить, писать, не терять связь, ведь сейчас каких только скайпов и асек нет. Но… не звонили, не писали. Потому что ведь не связывало ничего. О чем говорить? Необременительные отношения.

И вспомнились недавние слова «слизня» о том, что снег на зубах вязнет. И привет от доктора до кучи.

Нет, мама, я нравлюсь мужчинам. Может, не всегда хорошим, но нравлюсь. Как женщина. И я это докажу.

Кому она собиралась доказывать в первую очередь – маме или все же себе, Оля не знала. Она знала только одно: необходимо что-то сделать, чтобы избавиться от этой внутренней горечи, которая разом затопила все ее существо, и от предательских слез, которые она ненавидела.

Я докажу. Все еще подрагивающие пальцы сердито смахивали влагу из уголков глаз.

– Дрыц-тыц, помогатор и два фиксика внутри! – раздавалось через стенку.

Похоже, Никита переключился на мультики и громко подпевал героям.

На часах только половина десятого вечера. Поздно, конечно, для звонка, но вряд ли доктор Батюшко спит. Ведь он же так жаждет услышать ее голос.

Ну что, Ольга Геннадьевна, давай звони. Займись своей личной жизнью.

Она некоторое время смотрела на смартфон, собираясь с духом, а потом решительно набрала номер, который внесла в адресную книгу сразу же – в вечер юбилея. А вдруг потребуется срочная консультация врача для папы?

– Батюшко, слушаю, – официально, словно она и позвонила по поводу консультации.

Оля бесшумно выдохнула, чтобы голос зазвучал ровно, и проговорила:

– Здравствуйте, доктор Батюшко.

– Дождался-таки. Добрый вечер, Оля, – вот теперь уже послышались жизнерадостные ноты, они обнадеживали.

– Добрый.

На этом, собственно, вся фантазия Оли и закончилась. Что говорить дальше, она не знала. Сказать в лоб «я звоню, чтобы переспать» не могла, а о чем вести беседу, не представляла. Поэтому молчала.

– Для меня он точно добрый, – на том конце, кажется, подобных проблем не испытывали. – Ждал твоего звонка. Много работы было?

– Прямо-таки ждал? – зачем уточнила? Глупо. Боже, как глупо.

– Конечно. Еще пара дней – и пришлось бы просить твой номер у Геннадия Игоревича. Он тебе, кстати, привет от меня передал?

– Передал… думаю, даже дословно. После такой высокой оценки моей ответственности и обязательности стало даже стыдно. Решила все же позвонить.

– Правильное решение. Так что с работой? Много было? Или найдется место и время для мужчины с шевроле? – Денис Валентинович голосом работал профессионально, Оля это отметила сразу. Он отлично знал о специфике своего тембра и пользоваться им умел. Это подумалось как-то само собой. Вслух же Оля поинтересовалась:

– Значит, мужчина с шевроле все же изгоняет женщин через раз?

– Вне своего кабинета я вообще милейший человек. Предлагаю там больше не встречаться, а увидеться в более приятном месте, – и после паузы: – Мне кажется, на юбилее моего отца мы не все… успели.

– Рассказать друг другу про работу, например, – подхватила Оля легкий флирт, а потом замолчала. Не могла играть, не хотела. И через несколько секунд сказала совсем другим, негромким и серьезным голосом: – Я позвонила, Денис Валентинович. Ваши предложения.

* * *

Это была другая фраза. Из другого диалога, сказанная другим голосом и совершенно другим человеком. Это продолжение начатого на юбилее Валентина Денисовича разговора из прикосновений и взглядов, который откровенно вели двое умных и прекрасно понимающих друг друга людей. И эта фраза наконец-то прозвучала – после пустых слов, из которых никак не клеился переход в нужную сторону.

Зато теперь все как надо. Предложение сейчас оформим.

– Пятница, в шесть.

– Отлично. Мне подходит. Где?

Денис поймал себя на том, что начал улыбаться, и покосился на лежащий на блюдце тонко порезанный лимон.

Ты ж моя умница.

– У меня. Я пришлю адрес.

– Всегда приятно иметь дело с взрослыми понимающими людьми, – ее ответ прозвучал слегка отрывисто, а Дэн таки затолкал в рот дольку лимона. Нельзя, чтобы его чеширская улыбка просочилась в телефон.

Ну невозможная умница. Не ошибся в своих впечатлениях.

– Я же говорил, что я милейший человек, – лимон за щекой совсем не мешал говорить, но мешал улыбаться. – И очень взрослый и понимающий, факт.

Не представляешь себе, насколько.

– Тогда до пятницы.

Быстрое прощание Дэна нисколько не расстроило. Главное, дело сделано.

Теперь надо адрес отправить. Как же тебя наречь в телефонной книге, Зеленская Ольга Геннадьевна? Денис начал набирать по буквам, и тут же посыпалось: «Ольга-Кадры», «Ольга Петровна Кобзина, «Ирмин»», «Оля – пятый размер», «Оля…». Что же вас так много-то? Наверное, надо почистить адресную книгу. Абонент, которому спустя пару минут ушло сообщение с адресом, был записан как «КрасотОля».

Так, что еще? Надо в четверг вечером пыль смахнуть и свежее постельное белье приготовить. Видимо, «Денис» «Валентиновича» сменит только там. Не будет же Оля, в самом деле, его в постели по имени-отчеству называть? Впрочем, была у него как-то одна такая барышня, после чего Дэн зарекся связываться с девицами младше двадцати лет.

Проинспектировав домашний бар и обнаружив там и вино, и коньяк, и даже «Бэйлиз» (ну мало ли?), Денис с чистой совестью и приятным предвкушением отправился спать. Завтра у него две плановых и прием.

* * *

Ждала ли Оля пятницу? И да, и нет. И чувства были сложные, и она запрещала себе во всем этом копаться. У нее свидание. Точка. Все остальное потом.

А для свидания в первую очередь нужно новое белье. Именно этим Оля и занялась в четверг вечером. Бельем. Любимое практичное бесшовное в этот раз внимания не привлекло, как, впрочем, и провокационно-откровенное. А вот кружевное приглушенного бледно-фиалкового цвета… Оля долго стояла у стенда, трогала ткань, рассматривала крошечные бантики на бретельках, три раза взглянула на ценник, а потом все же отнесла в примерочную. И спустя двадцать минут вышла из магазина с покупкой.

У меня свидание, мама. И неважно, что этого человека я видела всего несколько раз в жизни и что я не влюблена. Зато он пригласил меня на танец. Это считается?

В пятницу Оля подъехала по указанному адресу в этом самом новом белье и, прежде чем выйти из машины, некоторое время сидела в салоне, выключив радио.

Это очень глупо? Или нет? Как все получится? А если пройдет ужасно? Ведь я его не знаю! Но он ждет. И звонка ждал. Он… хочет. Боже, какие мысли в голове… Так, все. Ты молода, привлекательна, хорошо одета. И этот мужчина дал ясно понять, что ты ему нравишься. Остальное – потом. Все потом.

Она вышла из машины и направилась к дому. Время, казалось, замедлило свой ход. Позже Оля отлично помнила, как шла к подъезду, и этот путь казался ей длинным. Как нажимала кнопку домофона и считала гудки. Их было пять. Как вызывала лифт, и он долго спускался, гремя и немного гудя, а потом распахнул перед ней двери. Помнила, как поднималась и читала в кабинке «Белый козел!»…

Лифт остановился на нужном этаже, и она вышла на лестничную клетку.

Олю ждали.

Дверь была приоткрыта, а за ней босиком, в футболке и джинсах – он. С кем у нее сегодня свидание.

– Здравствуйте, доктор Батюшко.

– Его нет дома, – дверь открыли шире. – Заходи.

И она зашла. – А кто дома?

– Дома я. Меня зовут Денис.

Дверь закрыли, и они оказались в маленькой светлой прихожей. Он протянул руку за плащом, который Оля быстро расстегнула и сняла. А потом время снова замедлилось, когда он убирал ее плащ в шкаф.

И в ушах отдавался пульс.

Но он этого пульса не слышал. Он подошел близко, так, как подходят, когда свидание, и совсем по-хозяйски поправил прядь ее волос, глядя в лицо:

– Чай предлагать имеет смысл?

Оля ответила не сразу. А может, и сразу. Время же замедлилось. И, может, ее пауза у него заняла всего секунду. Но глаз не отвела, лишь ответила немного севшим голосом:

– У меня есть ровно два часа. Решай сам.

И он ее поцеловал.

Глава 6. Casus extraordinarius

[18]18
  Casus extraordinarius (лат.) – необычный случай.


[Закрыть]

Он по какой-то неизвестной причине не поменял постельное белье. И сейчас от наволочки слабо пахло духами. Это вроде бы и не раздражало, но заснуть мешало. И Денис непроизвольно возвращался мыслями к тому, что было на этой постели три часа назад.

Олино тело оправдало все ожидания – превзошло даже. Грудь – и не скажешь, что принадлежит рожавшей женщине. Высокая, упругая, девичья. Идеальная двоечка, как он и предполагал. Плоский тоже почти по-девичьи живот. Длинные рельефные ноги и аккуратные подтянутые ягодицы. И даже зона бикини оформлена ровно так, как Денис любит: все гладко убрано, но волос чисто символически оставлено – чтобы не чувствовать себя педофилом.

В общем, внешнее представление – выше всяческих похвал. А вот с техникой исполнения получилось некоторое недоразумение.

Сначала Дэн не мог понять, куда они так торопятся. Нет, подобный пыл, безусловно, приятен. Инициатива от женщины – это он вполне себе приветствовал. Но не настолько же.

Губы у Оли мягкие, и целоваться она умеет. Но такое впечатление, делает это на время. Секундомер у нее, что ли, включен? Есть два часа, их можно потратить с чувством, с толком, с расстановкой и к взаимному удовольствию. Но Ольга явно имела какое-то иное мнение на данный счет, и предложенные ею правила Денис решил пока принять. Не сражаться же с женщиной, если она так спешит снять юбку? Белье у нее красивое, и его бы рассмотреть и потрогать, но куда там! Мы будто участвуем в каком-то спринтерском забеге по сексу.

Хочешь быть сверху? Ок, давай. Хоть полюбуюсь – есть же чем.

Что, там нельзя трогать? А почему? Ладно, понял, не буду.

Дальше что? Вот зачем ты лезешь наверх, если не умеешь?

Оля-Оля, кто учил тебя заниматься сексом?!

Терпел Денис минут десять. А потом перехватил инициативу. Выдержал битву. Сломил сопротивление. И добился своего.

Инициативу ему отдали в полное и безраздельное пользование. Взамен он получил затуманенный взгляд, приоткрытые губы, неровное дыхание. И красивое женское тело, с которым он мог теперь делать все. Ну почти все. И он делал.

Оргазм у Оли получился легко. Не бурный, скорее технический, на тройку с минусом, но для первого раза сойдет. Главное, касание засчитано, теперь можно подумать о себе. Пока она дрожала и шумно дышала под ним, Денис это и проделал.

А потом они минут пять лежали молча. Спустя которые Оля спросила:

– У тебя курить можно?

– Только не в постели.

Денис натянул джинсы, сходил на кухню за блюдцем. И Оля курила у приоткрытого окна, завернувшись в одеяло. Дэн хотел ей сказать, что так можно простыть, но передумал. И чай предлагать тоже передумал. Был уверен, что она уже собралась уходить. Так и вышло: когда окурок был потушен, Ольга повернулась к нему и сказала:

– Я поеду домой.

Голос ее звучал негромко, интонации были какие-то нерешительные, а сама она выглядела почему-то растерянной. Что не так, Оля?

Конечно, он не спросил вслух. Вместо этого достал из ящика полотенце.

– Если ты хочешь в ванную…

Уже когда Денис подавал ей плащ, зазвонил телефон. Попадая левой рукой в рукав, а правой ногой в туфлю, Ольга ответила.

– Никита, мне пришлось задержаться, но я сейчас еду.

Перед тем как шагнуть за порог, обернулась. Она уже не казалась растерянной. Перед Денисом стояла уверенная в себе и невозмутимая Ольга Зеленская.

– Денис, передайте доктору Батюшко, что он хороший врач.

Видимо, предполагалась ирония. Но в женских глазах снова промелькнула растерянность. Наверное, именно она и не давала теперь покоя. И Денис все же встал, перестелил постель и решил, что позвонит ей. Где-нибудь в среду на той неделе. Странно все у них, конечно, вышло. Словно не пробовала Ольга ничего лучше торопливого двадцатиминутного соития в перерыве на обед. Беда прямо. Но там такие ноги, грудь и глаза. И на ласку отзывчивая. И стонет хорошо, с чувством. Грех этакому добру пропадать.

Значит, будем перевоспитывать. С этой мыслью Денис и уснул, вполне удовлетворенный. Собой и вообще.

* * *

Стенд Оля заказала. За свой счет. И заказ оформила как надо. Все-таки мама. И лучше сделать то, что попросила, чем потом мучиться угрызениями совести. А совесть была очень говорливая, она никогда не забывала нашептывать: «Это твоя мама, эта мама твоя, та, которая тебя родила и вырастила, и ты не должна быть неблагодарной дочерью».

В общем, стенд Оля заказала и позвонила потом сказать, что готов он будет через три дня.

– Все как ты хотела.

– Вот видишь, – ответили на том конце, – я же знала, что ты можешь.

Оля промолчала, объяснять что-то в который раз бесполезно. А мама задала неожиданный вопрос:

– Когда Никита завтра заканчивает учебу?

– Как обычно, в два, – ответила Оля растерянно.

– Давно не видела внука. Думаю, что подъеду к нему. Если погода будет хорошая, прогуляемся.

– Конечно. Никита будет рад бабушке.

– Надеюсь, твоего папы в это время там не будет.

– Не беспокойся. Он в это время работает, к тому же живет совсем по другому адресу.

– Уточнить заранее не помешает, – матери всегда надо, чтобы последнее слово оставалось за ней.

И Оля снова ничего не ответила. Они редко встречались – Никита и родная бабушка. И это была еще одна болезненная точка. Мама знала, что у нее есть внук, которому два раза в год исправно дарились подарки: на Новый год и день рождения. Никита знал, что у него есть бабушка, которую он обязательно поздравлял на Новый год и день рождения по телефону. Еще на 8 Марта, конечно. Но говорить о настоящей близости не приходилось. Мама жила своей новой жизнью, устроенностью, отдавалась ей без остатка. А у Никиты… у Никиты была Изольда.

– Я больше не могу говорить, – послышалось в трубке. – Мы уезжаем по магазинам. Решили присмотреть новую мягкую мебель.

Это был такой щелчок ей – одинокой Оле от неодинокой и довольной жизнью женщины. Мама продолжала свое соперничество.

– Удачи, – ответила Оля и отключилась.

Но перед этим внимательно изучила экран телефона. Ни одного сообщения и ни одного звонка. От Дениса Валентиновича. Впрочем, на что она надеялась? Все правильно: разовый секс. Разовый и очень хороший. Оля встала из-за стола и подошла к окну. Там, за стеклом, шел дождь, и опавшие листья на асфальте были совсем мокрыми, а сам асфальт – в лужах.

Уже в который раз за прошедшие три дня она возвращалась мыслями к минувшей пятнице. И в который раз с удивлением понимала, что очень смутно помнит свой уход из его дома. Все как в тумане: ее торопливое одевание, звонок сына, лифт вниз, ключи от машины, которые никак не получалось найти в кармане плаща.

Все, что было ПОСЛЕ, – память выдавала урывками. Все, что Оля помнила и осознала, – он оказался хорошим любовником. И лучшим из тех, что у нее были. И так, как с ним, у нее не случалось никогда и ни с кем. Отец Никиты – первая влюбленность и никакого опыта. Главное же – по любви. А дальше… а дальше всегда по-быстрому, без изысков, с четким лимитом времени, потому что дома – ребенок и потому что ты – после работы, и есть час – полтора от силы, и на дорогах пробки.

Всегда все было по обоюдному согласию, всегда все Олей были довольны, но только сейчас приходило осмысление, что может быть по-другому. Что у других бывает по-другому. Что мужчина может не только брать, но и давать. Только теперь, постоянно возвращаясь мыслями к той пятнице, она начинала понимать, что означает расхожее выражение «хороший любовник». И как много, оказывается, вмещают в себя эти два слова. Даже если речь идет не о любви. А всего лишь о постели.

* * *

– Приве-е-ет.

На том конце трубки поперхнулись, потом закашлялись и ответили потому хрипло:

– Добрый день, Денис Валентинович.

Снова Валентинович вернулся, какая прелесть. Дэн вытянул ноги перед собой и переложил телефон к другому уху.

– А он у тебя добрый, Оленька?

– Да.

Ответ прозвучал отрывисто и сухо. Что такое, КрасотОля? Не хочешь со мной говорить? Зачем тогда взяла трубку? И тут на заднем фоне раздался мужской голос, что-то сказавший про макет. Действительно, середина рабочего дня же. У нее что? Встреча, переговоры, совещание? Но трубку-то ты взяла, Оленька. Знала ведь, что мы не о макетах будем говорить. Денис поймал себя на том, что улыбается. Снова. Разговор по телефону с ней почему-то стабильно повышает настроение. Парадокс какой-то, но из разряда приятных.

– Здорово. Я рад, – и после паузы добавил: – Ты у меня перчатки оставила.

Ответная пауза была ощутимой. Он успел встать и пройти к окну. Что-то Тося долго с анализами идет.

– Да, Денис Валентинович, мы этого не предусмотрели в прошлую встречу. Думаю, все исправим.

Дэн едва удержал смех. Так-так-так. Говорить нам неудобно, явно. Но трубку взяли и не бросаем. Удовольствие от телефонного диалога нарастало. Денис побарабанил по стеклу.

– Да, Ольга Геннадьевна, в нашу прошлую встречу мы кое-что не предусмотрели. Надо встретиться и доработать более тщательно.

И снова длинная пауза. Денису кажется, он слышит ее дыхание. Несмотря на то, что там на заднем фоне снова что-то говорят, и снова про макет.

– Вы извините, у меня сейчас важные переговоры. Поэтому ваш вопрос обсудим немного позднее, если вы не против. Удобно ли вам будет в пятницу?

Интересно, как часто вы, Ольга Геннадьевна, назначаете свидание мужчине, находясь на деловых переговорах?

– Исключительно удобно. Буду ждать в то же время и том же месте. Со своей стороны подготовлю пакет встречных… предложений.

– Вы знаете, мне кажется, что пакет не обязательно, достаточно двух.

Двух? Двух?! Денис все-таки закатился громким смехом, порушив серьезной бизнес-леди Ольге Зеленской всю конспирацию, и в трубке предсказуемо застучали короткие гудки. Дэн сунул телефон в карман и потер щеки.

Два предложения, скажите, пожалуйста. В пятницу было два презерватива. Один Ольга практически сразу и демонстративно вынула из сумочки и положила на тумбочку. Второй так же демонстративно достал из тумбочки и положил рядом Денис. Какой потом надел – не понял сразу. Лишь когда после убирался, обнаружил, что под руку попался тот, что принесла Оля. Оказался вполне комфортный.

Денис принялся набирать сообщение, и тут явился Тося.

– Борис Андреевич звонил?

– С чего ты решил?

– Вы так заливисто хохотали – из-за двери слышно было.

О весельчаке-патологоанатоме интерн уже был наслышан. – Нет, это не Черепанов. Это Ольга Зеленская звонила.

Денис и сам не знал, зачем сказал это. Тося изобразил умеренное изумление и интерес.

– Та самая красивая блондинка? Про которую вы сказали, что она кушает таких, как я, на завтрак?

– Угу, – Дэн уже пожалел о своей внезапной откровенности.

– Что, не боитесь? Быть съеденным?

– Нет. Мне в самый раз.

Сообщение ушло через пару минут.

«Два встречных предложения и одно доп. соглашение – из числа тех, что пишут маленькими буквами внизу страницы. Дьявол в деталях, Олечка. Презервативы не бери, я купил, какие тебе нравятся».

Ответ пришел, когда Денис уже был в отделении.

«Я возьму пуговицу. До меня дошли слухи, что вы знаток по части, куда их лучше пришивать, доктор».

К чему оказалась пуговица, Денис так и не понял. При встрече надо будет спросить.

* * *

А он все-таки позвонил. Оля знала, что ни за что не наберет номер первой. Знала она и то, что это была разовая встреча, но почему-то ждала продолжения. Наверное, просто чисто поженски. Когда встречается уверенный, опытный и внимательный мужчина, продолжения хочется. И он – позвонил. В самый неудачный момент, когда в ее кабинете сидел Ларионов и изучал пилотный план раскрутки базы. Денег на продвижение своего нового приобретения он не жалел, бюджет выделил приличный.

– Сейчас многие не могут, как раньше, позволить себе заграницу. Значит, надо предложить интересный отдых здесь. Маленькие беседки с мангалами для тех, кто приезжает на выходные. Детскую площадку с полосой препятствий – это летом, зимой – лыжи и коньки. Там лес недалеко – лыжный маршрут по опушке проложим, каток зальем. Ваша задача, Ольга Геннадьевна, все это красиво и завлекательно преподнести. Чтобы люди запомнили, чтобы клюнули.

Она согласно кивала головой, и как раз в этот самый момент телефон и зазвонил. Хорошо, что папка с вариантами слоганов находилась под рукой. Во время конспиративной беседы Оля передала папку Ларионову, чтобы шеф несильно прислушивался к разговору. Впрочем, кровь к щекам прилила все равно. А не взять трубку она не могла. А вдруг не перезвонит? А сама она перезвонить решится?

Теперь же у Оли намечалось второе свидание.

– Все в порядке? – Ларионов перевел глаза со слоганов на свою подчиненную.

– Да, – ответила Оля, отложив в сторону телефон. – Непростой клиент.

Сказала – и стала ждать пятницы.

Вот так пятница вдруг стала их днем. И когда в следующий раз доктор Батюшко подавал в прихожей плащ, то поинтересовался:

– До пятницы? Как обычно?

– До пятницы.

* * *

– Это точно… не венерическое что-то?

– Вы же пришли уже с отрицательными результатами, – Денис, не прекращая писать, кивнул в сторону листков с анализами. – Если хотите, можете пересдать у нас. Но там будет, я уверен, то же самое. А ваша проблема – это банальный баланопостит[19]19
  Баланопостит – воспаление кожи головки полового члена и внутреннего листка крайней плоти.


[Закрыть]. Заболевание неприятное, но поддающееся эффективному лечению. Антон Евгеньевич вам сейчас все подробно распишет.

Тося кивнул и принялся деловито строчить.

– Ясно, – кивнул пациент, молодой ухоженный мужчина. – А какова причина заболевания? Нарушение гигиены?

– Чтобы только из-за нарушения гигиены заполучить баланопостит, нужно очень и очень постараться. Нарушение гигиены, как и ослабление иммунитета, – факторы риска, но не причины. Основных причин три, – Дэн принялся загибать пальцы. – Незащищенный половой акт с женщиной, у которой нарушена микрофлора влагалища. Оральный секс с… человеком, у которого есть воспалительные процессы ротовой полости.

Денис взял паузу, и нарушил ее пациент.

– А третья причина?

– Анальный секс без презерватива.

Тося перестал писать. Дэн закрыл и отложил в сторону медицинскую карту.

– Да! Да, я гей и не стыжусь этого! – тон мужчины был резким, жест рук – слегка аффектированным, а все вместе выглядело несколько истерично. Малин на секунду закатил глаза и снова принялся писать – но уже не так быстро.

Денис миролюбиво пожал плечами:

– Золотистому стафилококку абсолютно безразлична ваша ориентация, поверьте.

– Я вам противен, да?

– С чего вы взяли? – Дэн не знал, то ли провоцировать, то ли успокаивать. Парень явно на взводе, уже вошел накрученный. Или дать проораться, или валерьянки накапать.

– Вы смотрите на меня… презрительно!

– Вы не видели, как Денис Валентинович презрительно смотрит! – неожиданно встрял Малин. Протянул пациенту лист с рекомендациями. – Нормально тут на вас смотрят, не придумывайте.

Мужчина несколько секунд растерянно смотрел на внезапно заговорившего второго врача, а потом выдохнул.

– Извините. Извините, правда. Это я… К вам это не имеет отношения, словом. Просто… все это так… болячка такая… неприятно и… унизительно…

– Как говорят, нет болезни хуже геморроя, – хмыкнул Денис. – Ни самому посмотреть, ни другим показать. Так что у вас еще, возможно, не все так плохо.

Мужчина рассмеялся – слегка принужденно. А Дэн протянул руку:

– Дайте мне лист, допишу кое-что.

Тося обиженно засопел – самоуверенность интерна росла в катастрофических темпах, и он уже полагал, что его можно не проверять.

– Вот, – Денис протянул бумагу обратно. – Фамилия очень хорошего проктолога, принимает у нас в поликлинике. Настоятельно рекомендую показаться.

– Все-таки вы ужасно предвзяты, доктор Батюшко, – губы парня скривила презрительная усмешка. – Раз гей, значит, обязательно надо к проктологу, да? Все равно же задницу подставляю. Почему бы врачу не показать, в самом деле!

Дэн едва удержал желание по примеру Тоси закатить глаза.

– Походка вас выдает. Видно, что есть некоторые проблемы в области прямой кишки – насколько серьезные, судить не возьмусь, не мой профиль. Чем раньше вы обратитесь, тем больше вероятность, что по-настоящему серьезных проблем избежите. В голову может любая блажь по поводу собственной ориентации прийти. В голову вообще постоянно какая-то ерунда приходит. А задница – так уж устроен человек – у него одна, и в нее ничего не должно приходить, она природой для обратного действа предназначена. Но за ту блажь, что приходит свыше, из головы, именно сфинктеру и отвечать. Проявите внимание к нуждам этой многострадальной части тела.