Текст книги "Ошибка Гофмана"

Глава девятая
Пауза

– Два месяца, полет нормальный, – радостно сообщил в трубке Виктор.

– Притормози с оптимизмом, – попросил Антон. – Что по выходу?

– Антон Вадимович… – поскучнел Виктор. – Два часа всего после селектора прошло. Производство работает как часы. Отгрузка идет запланированным контрагентам. Понятно, что дилерская сеть только оформляется, ну так у нас продажи начались всего месяц назад. Отдыхайте уже. Хотите, я в ближайшую неделю даже трубку не буду брать? Заблокирую вас!

– Я тебе заблокирую, – пробормотал Антон. – Ладно. Если что, сразу звони.

– Справимся, – пообещал Виктор. – Борис Николаевич с производства не вылезает. Или вы собственному тестю не верите? Эрнст Христофорович здесь.

– Рюмин не проболтается? – спросил Антон. – Алина ничего не должна знать.

– Я предупредил Бориса Николаевича, – понизил голос Виктор. – Без него с самолетом ничего бы не вышло. Кстати, пообещал перезвонить вам вечером. Сделайте, наконец, паузу. Вы когда последний раз спали хотя бы восемь часов подряд? На вас же лица нет.

«Главное, что есть корректор», – хотел сказать Антон, даже потянулся к уху, но промолчал. Поймал себя на мысли, что все чаще подумывает о том, что нужно снять чип. Черт, название все-таки было не очень. Чудилось в нем что-то от… коллектора. Александр сообщил, что в народе уже переиначили. Называют чип «вайт». Возможно, допеределываются до «ватта». Единица мощности. Уже проскакивало.

– Почему «вайт»? – не понял Антон.

– Ну как же… – удивился Александр. – Корректор. Штрих-корректор. Забеливатель. Белый. Wite.

– Не самый плохой вариант, – пробормотал тогда Антон. Теперь же он ехал в представительском автомобиле по декабрьскому Питеру к собственному дому. За три часа до обеда. Со странным ощущением, что вот она – удача – поймана и взнуздана, но что-то все еще не так. Что может быть не так?

– Буду ждать звонка, – сказал Виктору Антон и нажал на отбой. Затем набрал Алину.

– Ты готова?

– Подожди, – она была озадачена. – Так мы не поедем к моим? И что значит – «оденься хорошо, но не пышно, обязательно тепло и не наедайся»? Куда ты меня повезешь? В ресторан?

– Узнаешь все на месте, – пообещал Антон, сунул руку в карман. Так, паспорт Алины здесь, в нем все в порядке. Авантюра. Точно авантюра. А ведь посоветовала ее эта ослепительная Галина из свиты Гофмана. «Из свиты», – повторил про себя Антон и вдруг подумал, что Виктор и Галина действительно выглядели свитой безумного изобретателя. Да, Гофман казался ему все безумнее с каждым днем работы в этом проекте. Другой вопрос, что безумие этого чудика было удивительно упорядочено, имело сногсшибательные перспективы и сулило триумфальное обогащение для всех причастных. У того же Бориса Николаевича, когда он пару недель назад знакомился с первыми отчетами, руки тряслись от… Отчего у него трясли руки? Ведь не от жадности? От удивления, наверное. Бормотал еще, что и думать не думал, что такие деньги можно заработать, а не украсть. Подожди, Борис Николаевич, то ли еще будет!

– Подъезжаем, – сказал водитель.

– Вижу, – отозвался Антон.

* * *

Алина выпорхнула из подъезда, чуть перестаравшись. И пальто было слишком легким, и платье из-под него сверкало стразами. Но на этот случай у Антона тоже все было готово.

– Павлик, – попросил он. – Не оглядывайся.

– Понял, – сказал водитель и опустил зеркало заднего вида в пол.

– Ты что задумал? – прошептала Алина.

– Слишком вычурно, – прищурился Антон. – Там, куда мы отправляемся, нас не поймут. И ты можешь замерзнуть. Хотя там сейчас… плюс.

– Замерзнуть? – она явно была озадачена. – Где? Где плюс? Куда мы?

– Тихо! – прижал палец к губам Антон. – Вот, в этом пакете твоя одежда. Все самое любимое. Я справлялся у Маши, она все твои наряды запоминает. Джинсы, блузка, фуфайка, белье. Впрочем, белье на мой вкус.

– Не фуфайка, а толстовка! – строго сказала Алина.

– Не могу применять это слово к тебе, – засмеялся Антон. – И легкая дубленка. Не волнуйся, при ее пошиве не одно животное не пострадало.

– Не хочешь мне поподробнее объяснить? – прошептала Алина, но начала стягивать с себя пальто, а затем и платье. – Что ты задумал?

– Сегодня Рождество, – пожал плечами Антон. – И мне хочется…

– Немного безумия? – прищурилась Алина.

Он ответил не сразу. Несколько секунд смотрел на ее обнаженное тело, которое мелькало в струящихся складках платья, думал о том, сколько потратил усилий, чтобы завоевать его. Его или ее? О том, что если бы не потерял голову, то все еще постепенно развивал свой бизнес, как и делал это в предыдущие годы, и не оказался бы в ужасной ситуации полного обрушения. Правда, возможно, и Гофман не появился бы в его кабинете. А нет ли в этом какой-то прямой связи? Да ладно. Бред. Какая может быть связь? Гофман был еще в Америке, когда Антон увидел Алину и сказал себе, что эта девушка – его главная цель.

– Что? – во второй или третий раз спросила его Алина.

– Ничего, – покачал он головой. – Любуюсь. Павлик, можешь поднимать зеркало. Да, и вытащи флешку из навигатора. Я же знаю, что ты салон пишешь. Вот, давай ее сюда.

– Мы на Пулковском проспекте? – удивилась Алина. – Это то что я подумала?

– Да, – кивнул Антон. – Самолет через сорок минут. Не волнуйся, твой шенген у меня.

Они отпустили такси на перекрестке улиц Тиктон и Монтергей, открыли зонт и двинулись вдоль множества кафе и магазинчиков, украшенных по случаю праздника гирляндами и еловыми ветвями.

– У меня же нет никаких вещей! – вытаращила она глаза. – И как мы успеем пройти контроль? И куда мы летим? Это сюрприз?

– Да, – сказал Антон. Только не заставляй меня завязывать тебе глаза…

* * *

Антон даже не стал интересоваться, чей «фалкон» сумел подогнать ему перед Рождеством тесть. Попросил у стюардессы шампанское и намекнул, что заходить в салон в ближайшее время ей не следует, после чего овладел собственной женой прямо на мягких диванах, которые, хотелось думать, именно для этого и были предназначены.

– Ты сошел с ума, – прошептала она и довольно засмеялась через какое-то время.

– Что-то не так? – спросил Антон.

– Ты перестал торопиться, – заметила Алина, поправляя волосы. – Помнишь наш первый раз? Ты тогда словно на поезд опаздывал.

– На самолет, – скривил губы в улыбке Антон.

– Сколько нам еще лететь? – спросила она.

– Еще два часа, – сказал он, наливая шампанское.

– Полтора… два… – она наморщила лоб. – Три с половиной? Париж?

– Может быть, – пожал он плечами.

– Под Рождество, – покачала она головой. – Ты точно сошел с ума.

– И уже давно, – кивнул он.

– Ты изменился, – она ккуратно застегивала пуговицу за пуговицей. – Как будто изменился. Это успех? Успех тебя изменил? Или… это?

Она прикоснулась рукой к уху.

– Ты мой успех, – сказал он, потом подергал себя за ухо и солгал: – А это я снимаю время от времени. Но оно и в самом деле помогает концентрироваться. А концентрация мне сейчас очень нужна.

– Давай сделаем это еще раз, но без… чипа, – попросила она. – На земле, конечно. Я хочу без чипа.

– А сама не хочешь попробовать? – спросил он.

– Я уже пробовала, – призналась она. – Брала у Александра.

– Как он тебе? – спросил Антон, удивляясь, что не ревнует жену к рекламисту.

– Нормально, – пожала она плечами. – Можешь не волноваться. Он кроме своей Галины никого не видит.

– Еще шампанского? – спросил Антон.

– Нет, хватит, – твердо сказала она.

– Почему? – удивился он.

– Знаешь, – она вздохнула. – Я хочу ребенка. От тебя. Сама не знала, что так скажу. Ты рад?

– А ты как думаешь? – он нежно провел рукой по ее волосам.

– Я все еще приглядываюсь к тебе, – она на мгновение задумалась, но как будто все еще не расслабилась. – Кстати. Нас пригласили на свадьбу. Александр и Галина. Я буду свидетельницей.

– А свидетелем кто? – сдвинул брови Антон.

– Колька! – засмеялась Алина. – Добряк-человек. Помощник Александра. Представляешь, он ниже меня на половину головы. Учится ходить на каблуках. На мужских, конечно.

– Дурак, – хмыкнул Антон.

* * *

Самолет приземлился в Шарль-де-Голле, и уже через полчаса Антон и Алина, сидя в такси, пробирались через парижские рождественские пробки. Алина слушала французское ворчание таксиста – «Que ces gens ne restent pas chez eux avant Noël?»[1]1
  Отчего этим людям не сидится дома под Рождество? (фр.)


[Закрыть], улыбалась, смотрела в окно и отмечала присутствие Антона только одним – не выпускала его руку. Снега за окном не было, моросил едва различимый дождь, но и зонт у Антона тоже был. Они отпустили такси на перекрестке улиц Тиктон и Монтергей, открыли зонт и двинулись вдоль множества кафе и магазинчиков, украшенных по случаю праздника гирляндами и еловыми ветвями.

– Ни одна елка при оформлении этих магазинов не пострадала? Так бы ты сказал? – смеялась Алина. – Что ты задумал?

Хочешь почувствовать Париж как парижанин? Вместо дорогого ресторана – обычное парижское кафе? Ты разве не видишь? Тут все переполнено!

– Не спеши, – вглядывался в навигатор Антон. – О нас должны были позаботиться. Вот. Кажется, мы на месте.

Они нырнули под мокрую блестящую черную маркизу в небольшой зал, где было шумно и тесно, но в углу обнаружилась ширма, за которой им накрыли столик. И тут Алина вдруг… заплакала. Заплакала, все так же не выпуская руку Антона. Она стягивала дубленку, перехватывая его руку, не отпуская от себя.

– Что ты? – спросил он. – Тебе же это не в новинку? Ты в Париже бывала больше, чем я. Я вовсе не хотел тебя удивить или растрогать.

– Ты меня удивил и растрогал, – всхлипнула она. – Ты знаешь, я уже говорила. Мне казалось, что я ошиблась. Нет, не в том, что ты не тот, кто мне нужен. Нет. Мне в какой-то момент стало казаться, что ты ломаешься. Почти сломался. Знаешь… как это? Не смог….

– …соответствовать? – спросил Антон.

– Не справился сам с собой, – улыбнулась Алина. – А оказалось, что справился. И я очень этому рада.

«Интересно, – подумал Антон, кивая подошедшему официанту. – В кого ты превратишься со временем? В собственную мать, которая ненавидит всех и вся, мурлыкая при этом словно кошка, которую давно не гладили? Или в одну из бабок по линии отца? Кто из них считал себя хитрее других и передал эту убежденность твоему папочке? Внешне ты похожа и на того, и на другую… Удивительно, такая милая привлекательность смогла случиться при слиянии двоих столь неприятных людей?»

– О чем ты думаешь? – спросила Алина.

– О тебе, – не солгал он и потянулся за смартфоном. – И о том, что твои родители не оставляют нас в покое даже здесь.

Звонил Борис Николаевич.

– Ну, как там дела? Уже на месте? Поздравляю, зять. Как бы это не было удивительно, но кажется, ты, наконец, занялся делом. Кстати, как вам самолетик нашей конторки?

– Похоже, в вашей «конторке» все празднуют Рождество дома? – предположил Антон.

– Папка! Привет! – крикнула Алина. – Спасибо!

– Привет-привет! – отозвался Борис Николаевич. – Звоню с производства, так что мамы здесь нет, звать не буду. А что касается Рождества, мы ж не католики. У нас позже. Так что отдыхайте! Заслужил. Дай трубку дочери.

– Держи, – протянул телефон Алине Антон.

Она взяла трубку, несколько секунд слушала, потом засмеялась, протянула со смешком: «Ну, пап!» – и вернула телефон Антону.

– Нет, ты представляешь? Потребовал, чтобы первым мы родили мальчика.

– Как пойдет, – сказал Антон, убирая телефон.

– Вот уж в этом можешь не сомневаться, – пообещала Алина. – И пойдет, и побежит. А там – как получится.

«Как получится», – согласился про себя Антон.

– Ты понимаешь, – она скорчила гримасу. – Как-то странно. Для нас это экзотика. А для них… – Алина повела взглядом по залу, – это обычная жизнь.

– И для нас обычная, – не согласился Антон.

– Когда обратно? – спросила она.

– Хочешь обратно? – улыбнулся он.

– Нет, – она пожала плечами. – Но было бы обидно сразу опять в аэропорт.

– Мы здесь до Нового года, – сказал он. – Неделя на отдых. Завтра побродим по Монмартру, а там посмотрим. Он, кстати, рядом.

– Я люблю тебя, – прошептала Алина.

«А я тебя нет», – едва не сказал Антон. С трудом улыбнулся. Он не мог понять, что с ним происходит, но он не хотел эту женщину. Возможно, ему действительно была нужна пауза.

– Отель тут недалеко, – сказал он. – Давай, посидим еще немного. Мы никуда не торопимся?

Глава десятая
Торжество

– Почему?

Они ехали в белом «линкольне» по Приморскому шоссе. Вдвоем в огромном белом салоне, и Галина в своем белом платье терялась на белом диване, казалась его частью. Машина двигалась медленно и плавно. Слева как будто мелькал иногда серый блин Финского залива, но Александр не был в этом уверен. Он не смотрел в окна. Так, если только краем глаза. Заснеженные сосны, выстроившиеся вдоль дороги, там точно были. К тому же быстро темнело.

За их «линкольном» ехал еще один, в котором поместился Николай с Алиной, уже чуть пьяный Антон, приглядывающая за ним Маша, которая в этом надзоре имела полную поддержку его жены. Та, как уже знал Александр, была ее подружкой. Еще кто-то. За ними следовали другие машины. Впереди помаргивала огнями машина ДПС.

– Почему? – повторил вопрос Александр. – Я был уверен, что свидетели поедут с нами.

– Никого нет, – прошептала Галина. – Есть только мы.

– Что там будет? – спросил Александр.

– Не знаю, – пожала плечами Галина, не сводя с него взгляда. – Виктор занимался устройством банкета. Он все делает хорошо. Всегда. Безупречно.

– Да, – кивнул Александр.

Несколько съемок, при организации которых пришлось полагаться на Виктора, убедили его, что если и есть абсолютно надежный человек, то это личный помощник Гофмана.

– А Гофман?

Идейный вдохновитель на глазах становящегося суперпопулярным чипа-корректора сторонился публики. И к этому Александр тоже успел привыкнуть.

– Не знаю, – снова пожала плечами Галина. – Я не думала об этом. Я же не за него замуж выхожу?

– Прости, – засмеялся Александр, наклонился, поймал ее ладони. Нет, все-таки машина была слишком велика. А не для того ли Галина решила остаться вдвоем…

– Не для того, – показала она язык.

– Подожди, – он нахмурился. – Разве я что-то сказал?

– Не обязательно что-то говорить, если у тебя все написано на лице, – хмыкнула она.

* * *

Машина чуть снизила скорость, и на пустынном перекрестке ее сначала обогнал второй «линкольн», а потом и вереница последующих машин.

– Мы должны приехать последними, – объяснила Галина. – И это все, что я знаю.

– «Домик у моря», – пробормотал название кемпинга или базы отдыха Александр. – Я когда-то проезжал мимо… Кто бы мог подумать…

– Никто, – ответила Галина. – Виктор сказал, что там все перестроено, ресторан расширен, впрочем, я там тоже не была. Это и хорошо, наверное. Он сокрушался только, что у тебя нет родных. Пришлось в сценарии задействовать Рюминых. Но Виктор гарантирует, что торжество нам запомнится.

– Родителей свидетельницы, – засмеялся Александр. – Кажется, я впервые участвую в постановке, сценария которой не знаю. Не говоря уже о том, что я его не писал. Твоих родителей ведь тоже не будет?

– Разве я говорила тебе, что у меня есть родители? – удивилась Галина.

– Подожди… – пробормотал Александр. – Но я же спрашивал тебя о них. Точно помню, спрашивал…

– И ни разу не дождался ответа, – с укоризной покачала головой Галина. – Всякий раз набрасывался на меня как зверь.

– Так уж как зверь? – сдвинул брови Александр.

– Как ласковый зверь, – понизила голос Галина. – У меня нет родителей.

– Ты из пробирки? – подыграл ей Александр.

– Даже и если и так, они ведь все равно были бы? – удивилась Галина. – Нет. Просто я…

Она как будто подбирала слова.

– … я очень поздний ребенок. И они не дожили. Состарились и… Я расскажу потом. Правда. А о твоих я все знаю.

– Изучала? – спросил Александр.

– Интересовалась, – неопределенно ответила она. – Хотела понять, каким ты станешь?

– И? – прищурился он.

– Годится, – засмеялась она.

– А какой станешь ты? – спросил Александр.

– А я уже стала, – гордо выпрямила она шею. – Или ты еще не понял?

«Ничего я еще не понял», – подумал про себя Александр.

Нет, в самом деле он чувствовал себя счастливчиком. Во всяком случае в последние месяцы. У него была интересная работа, все получалось. И даже дома. Более того, у него появился дом. Точнее, роскошная квартира, которая выходила окнами на питерские заснеженные крыши. Она еще не была отремонтирована так, как задумывала это Галина, но одна комната в этой квартире с примыкающей к ней ванной уже была именно такой, какой и должна была быть. И именно там Александр ежевечернее утверждался в однажды пришедшем к нему ощущении, что ему принадлежит прекраснейшая из женщин. Или он ей?

– Кто красивее? – спросила Галина вдруг.

«А если она читает мысли? Да и пусть…»

– Ты о чем?

– Кто красивее? – повторила она вопрос. – Я или Алина?

– Алина? – замотал он головой. – Какая Алина? Боже мой. Ты о свидетельнице? О жене Антона? Ты с ума сошла?

– Почему? – она смотрела на него то ли с непонятной надеждой, то ли с понятным ехидством.

– Ты давно в зеркало смотрелась? – спросил он. – Она звезда, она узнаваема, она мила. Да она бренд, черт возьми. Но и только. А ты – красивая. Ты знаешь, что по-настоящему красивых людей очень мало? Их единицы. На миллионы! А милых – полно.

– И только? – она прищурилась.

– Понимаешь, – он прижал ее ладони к своим щекам. – Ее нет. Там, где ты, ее нет. Там никого нет. Только ты. Ты ведь это хотела услышать? Из-за этого захотела ехать одна?

– Вдвоем, – поправила она его.

* * *

«Торжество нам запомнится». Торжество. Это слово как будто засело у него в башке. И праздник, и победа. Кого и над кем? Еще и что-то из каббалы. Кажется, седьмая эманация… Сколько их всего? Десять? Все забыл. А когда-то увлекался разной мистической чушью. Вместо того чтобы жить. Или и это тоже не имеет значения, когда рядом такая женщина? Отчего ему даже теперь, когда он уже не может пройти по Невскому, не накинув на голову капюшон и не надев темные очки, кажется, что он остается неудачником? Что высшие силы просто смилостивились по его поводу? Или нет… Его разводят? Что она в нем нашла?

Он посмотрел в ее глаза, поймал блеск, устыдился, обозвал себя дерьмом и болваном и едва сдержался, чтобы не схватиться за ухо. Прилепил чип перед самым бракосочетанием. Чтобы успокоиться – сердце грозилось выпрыгнуть из груди. И забыл снять. Впору сравнить ощущения. Что с ним становится не так, когда он с чипом? Все так. Не так становится, когда снимаешь. И с каждым разом «не так» продолжается дольше. Просто у него слишком много работы, чтобы отвлекаться на это «не так». На сухость в горле, двойные контуры у предметов и силуэтов вокруг, на звон в ушах, на пустоту в сердце. Или оно стоит того? Ведь взамен этого он получает покой и удовлетворение. Удовлетворение самим собой. Избавляется от преследующих его всю жизнь сомнений. Уверяется в том, что он лучший. И значит – достоен этой женщины.

Черт возьми, он так и не удосужился выяснить, носит ли она сама этот чип?

– Приехали…

* * *

Территория базы была погружена в темноту. Горел лишь один фонарь, под которым и остановился «линкольн». Машина дорожной службы пропала перед поворотом с трассы. Больше не было видно вообще ни единой машины, не было даже и следов от них, легкий снег кружился, и за ту минуту, что Александр помогал Галине выйти из машины, накидывал на нее белый меховой палантин, успел припорошить и плавные линии автомобиля.

Дверь хлопнула, машина бесшумно тронулась и поехала прочь, выхватывая светом фар черные стволы деревьев, стоявшие вдоль дороги и как будто выглядывающие из-под заснеженных платьев.

– Не понимаю, – обернулся Александр.

– Не спеши, – попросила Галина, прижимаясь к нему. – Запоминай каждую секунду. Впитывай в себя. Есть вещи, которые случается единожды.

Фонарь над головой стал тускнеть, и одновременно с этим с легким жужжанием от него отделились два дрона. Они были украшены подвешенными гирляндами и напоминали две светящихся воздушных медузы. Дроны повисли над молодоженами, включили два световых столба и как будто повели пару за собой. Вокруг ничего не было. Или ничего не было видно. Была только невозможно красивая Галина справа от Александра и он сам. Еще ведь удивлялся, что все те гости, которых они успели увидеть, даже женщины, были или в черных или в темных платьях. А в белом только двое. Он и она. Пожалуй, из этого можно было бы сделать неплохой ролик. И не один. Если еще и приладить голову Алины…

Вот черт. О чем он думает?

– Ты идешь? – спросила Галина.

Заснеженная брусчатка сменилась деревянным помостом. Потом ступенями. Потом перед дронами распахнулись широкие и высокие двери. Но вокруг по-прежнему царила полная темнота, хотя в какой-то миг Александру почудилось дыхание и даже звон.

А потом впереди зажглись еще два дрона. И в столбах света Александр увидел родителей Алины. Они тоже были в белом. Эмилия Яковлевна несла в руках два венка живых лилий. Борис Николаевич – два высоких бокала с шампанским. В светящихся столбах эти бокалы, казалось, сами были источниками солнечных лучей.

Рюмины подошли беззвучно. По щекам матери Алины текли слезы, словно она оплакивала собственные торжества, что прошли без подобных изысков. Она положила один венок на плечи Галины, другой – на плечи Александра, с трудом дотянувшись до его головы. Довольно кивнула и посмотрела на мужа. Тот отдал бокалы и прижал руку к груди.

Похоже, устроитель празднества запретил праздничную словоохотливость.

– Как на Гавайях, – прошептала Галина, ощупывая бутоны.

– Я там не был, – прошептал в ответ Александр.

– Я тоже, – ответила она.

Рюмины куда-то исчезли. Другие два дрона или те, что только что погасли над Рюмиными, снова зажглись впереди, и в их свете оказались Алина и Николай. В их руках тоже были бокалы. Алина была прекрасна, хотя ее темно-бардовое платье не шло ни в какое сравнение с нарядом невесты, а Николай старательно приподнимался на цыпочках.

– А ведь у нас все получилось, – прошелестела рядом Галина. – Мы победили, понимаешь, Саша?

«Саша, – повторил он про себя. – Кажется, она впервые назвала меня так. Мы победили. Кого?»

– За вас! – звонко сказала Алина, поднимая бокал, прикоснулась им к бокалу Николая и словно разнесла мелодичный звон по всему невидимому залу. И сразу не менее пары сотен дронов стали спускаться с потолка, наполняя пространство вокруг светом.

«Запоминай, Николай, – подумал Александр, – как надо работать со светом. Черт возьми, где они взяли такого светотехника? Не удивлюсь, если эти дроны управляются программно!»

– Горько, – сказала Алина.

– Алло! – толкнула мужа в плечо Галина. – Ты не оглох? Горько!