Текст книги "Негаданное счастье"

– Ты с ума сошла? Что мне делать? Куда идти? Кому жаловаться? Это же полная катастрофа. Я не смогу выехать из страны без паспорта, – сквозь безудержные рыдания еле-еле выговорила Виктория Михайловна.

– Ничего. С людьми и похуже ситуации происходили. Нечего рвать волосы на голове, надо думать и искать выход. Подумаешь, проблема. Поживешь как белый человек на вилле, пока документы не восстановишь.

– Тебе легко говорить. Ты не работаешь, а у меня положение хуже губернаторского. И на работе без году неделя, и защитников нет. Что мне делать?

– Вот за что я уважаю интеллигенцию? За способность мыслить логически, – расхохоталась Людмила. – Тебе само провидение предоставило защитника на блюдечке с голубой каемочкой. Ты просто слепая от рождения, потому не понимаешь, как тебя судьба балует. У тебя под боком господин Балканский собственной персоной. Во-первых, он фигура такой величины, что запросто поможет тебе решить все проблемы с документами. А во-вторых, он твой работодатель и начальник, что само по себе решает проблемы, связанные с твоим вынужденным отсутствием на работе. Мужик он вполне реальный. Неужели у него рука поднимется выгнать на улицу женщину, попавшую в такую ситуацию? А если поднимется, фиг с ним. Работа для женщины вообще полная фигня. Нашла о чем горевать. Новую найдешь, еще лучше.

Виктория Михайловна плакала взахлеб, как в детстве от глубокой обиды. Одна, не считая Людмилы, без документов и знания языка – в чужой стране… Врагу не пожелаешь. И при этом надо идти в полицию или непонятно куда, объяснять ситуацию, искать переводчика, отправляться на прием в посольство, снова все объяснять. Сколько это времени займет, чем закончится? И это не предел. Она тут вообще на птичьих правах. Хорошо, если ей позволят остаться в гостеприимном доме на энное количество времени, а если нет? Что тогда делать? Весь обратный путь Виктория Михайловна умывалась слезами. Откуда только что бралось. Выхода из создавшейся ситуации она не видела. Будущее представлялось страшным и непредсказуемым. Все Людмилины увещания не производили впечатления. Нынче она поняла, что такое шоковое состояние. Голова была пуста и гудела, словно колокол. Ни одной позитивной мысли на ум не приходило. Ужас и отчаяние сковывали тело, мешали думать. Она впала в полную прострацию, соображала с трудом. Оставаться вынужденной эмигранткой в Испании не было ни малейшего желания, домой ей путь был заказан на неопределенное время. Денег у нее осталось, как говорится, кот наплакал.

Дорога в обратную сторону показалась печальной до крайности. Доехали до первого населенного пункта. Людмила достала разговорник, припарковалась у какого-то магазинчика и попыталась выяснить у первого встречного, где находится полицейский участок. Разговор, а точнее, напрасные попытки объясниться результата не дали. Не помогла и оживленная, экспрессивная жестикуляция. Обалдевший испанский гражданин не мог взять в толк, чего от него пытается добиться разъяренная, неадекватная иностранка. Поначалу доброжелательное и внимательное выражение его загорелого лица постепенно менялось и в конце концов стало мрачным.

Разъяренная неудачной попыткой, Людмила вернулась в машину.

– Надо ехать домой. Здесь мы ничего не добьемся. Моя твоя не понимай.

– А там что изменится?

– А там у нас есть замечательный дворецкий Алекс, который живет в Испании много лет, свободно говорит на трех языках и сумеет в полиции членораздельно объяснить, что нас подло ограбили.

Глава 11

Начались хождения по мукам с испанским колоритом. Алекс, как только увидел женщин, вернувшихся из вояжа по побережью не вовремя, ситуацию понял сразу. После эмоционального рассказа о происшедших событиях не сказал ни слова, только вздохнул обреченно, но тактично не стал напоминать, как учил их держать нос по ветру, объяснял, что мошенников и прохиндеев здесь можно встретить пусть не на каждом шагу, но довольно часто. Скорбная троица отправилась в центральный городской участок национальной полиции. Мудрый дворецкий был уверен заранее, что дело швах. Девяносто девять процентов из ста, что грабителей не найдут, даже если будут искать. Но выхода не было, документы надо было восстанавливать, и неплохо было бы разобраться, каким образом это сделать. Встретили их в полицейской конторе вежливо, но особой радости не проявили. Прием вела женщина средних лет, довольно симпатичная и поначалу весьма доброжелательная, только форма удивительно не шла этой испанской матроне. Вся она была такая мягкая, домашняя, что походила на кого угодно, только не на стража закона. Чем дольше говорил Алекс, тем более скучным становилось лицо женщины в полицейской форме. Удивительно, у всех служителей Фемиды, независимо от страны и национальности, как только случается беда, лицо приобретает одинаковое выражение. Виктория Михайловна сразу вспомнила следователя, который приходил к ней в больницу. У него поначалу были такие же грустные глаза и обреченность во всем облике, как у этой испанки. После того как Алекс замолчал, матрона произнесла короткую фразу, встала из-за стола и вышла из комнаты.

– Алекс, не молчи. Что она сказала? – Поскольку Виктория Михайловна находилась в состоянии горюющей сомнамбулы, Людмила взяла ответственность за происходящее на себя. К тому же ей легче было общаться с дворецким, которого она знала много лет. Если честно, этого сдержанного и воспитанного человека Виктория Михайловна не понимала и чуток побаивалась. Но все равно, огромное ему спасибо за помощь. Что бы они делали без него? Алекс оказался неоценимым не только как дворецкий, он был еще и переводчиком, и представителем их интересов.

– Она сказала, что дело не в ее компетенции, пошла за начальником, – добросовестно доложил Алекс.

– И тут сплошная бюрократия, – возмутилась Людмила. – Ничего без начальства решить не могут. Вот уроды. В жизни не поверю, что наш случай единственный и неповторимый. Наверняка они сталкивались с подобными вещами.

На страстную тираду Алекс отреагировал просто – сделал удивленное лицо и развел руками. Виктория Михайловна не реагировала никак, потому что лишилась способности соображать и находилась в полной прострации от ужаса. Надо же было умудриться попасть в историю на старости лет!

Женщина-полицейский вернулась вместе с начальником довольно скоро. Опять Алексу пришлось повторять свой рассказ. Подруги сидели затаив дыхание. Начальник на протяжении повествования дворецкого недовольно качал головой, морщил нос, тяжело и часто вздыхал, хмурил брови и характерным жестом раздраженного человека потирал нос. И дураку было ясно, что человек страшно не доволен происходящим и вряд ли готов бросить свои дела и рвануть на помощь сумасшедшим туристкам, попавшим в беду. Виктория Михайловна поняла сразу, что здесь ей вряд ли помогут. Для этого не нужно было быть классным психологом или крутым физиономистом. Потом полицейский нехотя взял какую-то толстую книгу со стола, полистал, нашел нужную страницу, вооружился ручкой, что-то написал на листочке и протянул его Алексу. После этого, недовольно покряхтывая, вынул из ящика стола анкету, которую Алекс заполнил довольно быстро под диктовку Виктории Михайловны. На этом все процедуры завершились. Прием был окончен. Троица вышла на улицу.

– Алекс, что ты молчишь? Говори. Моя девушка сейчас в обморок упадет, ты что, не видишь, в каком она состоянии? – Людмила страшно волновалась, хотя пыталась скрыть переполняющие ее эмоции.

– Ситуация следующая, милые дамы. Для того чтобы восстановить паспорт, надо обращаться в российское посольство. Мне дали все адреса и телефоны. Посольство находится в Мадриде, есть еще российское консульство в Барселоне. Других вариантов нет. Барселона, конечно, ближе, но мне кажется, нужно ехать в Мадрид. Хотя для начала надо дозвониться в оба места.

– Вот спасибо, а то мы без них не знали, куда обращаться, – возмутилась Людмила. – А разбойников с большой дороги они собираются искать, или как? Между прочим, нас ограбили. Там видеокамера была, вещи фирменные, фотоаппарат. Это тоже кое-чего стоит, про документы и деньги я не говорю.

– Они объяснили, что это практически невозможно, – почти флегматично проронил Алекс.

– Что значит невозможно? Они тут за что зарплату получают? За красивые глаза? – Костромина разбушевалась не на шутку.

– Видите ли, Людмила. Происшествие произошло в другой провинции, это не их епархия. К тому же свидетелей у вас нет, приметы преступников слишком расплывчаты, время упущено. Эти молодцы уже наверняка очень далеко, может быть, за границей. Шансов отыскать грабителей практически никаких. В общем, говоря по-русски, дело «висяк» или «тухляк», как вам больше нравится.

– Все мне очень нравится. Европа, блин. А еще орут на каждом углу, что Испания самодостаточная и открытая страна. Такой же бардак, как у нас в России. Все глотку дерут. Не такие, как все. А как дело доходит до подробностей, так в кусты. Не их епархия. Я валяюсь. Демократы хреновы. А как нужно конкретно помочь человеку, все с удовольствием ныряют в кусты с доброй европейской улыбкой на устах.

Можно было бушевать, выкрикивать возмущенные и справедливые слова, топать ногами, ругаться, проклинать все на свете. Только смысла в этом не было никакого. Если только пар лишний выпустить. И сколько бы Людмила ни возмущалась бездеятельностью и равнодушием органов власти страны, изменить ситуацию этот маленький бунт был не в силах.

Виктория Михайловна прокляла тот день и час, когда согласилась изменить нормальный ход вещей. Что ее так на старости лет расшатало? Сидела бы тихохонько в своей библиотеке, составляла каталог новых поступлений и получала бы от процесса маленькое удовольствие. Она не сделала ничего из ряда вон выходящего, не нарушила закон, никого не убила и не ограбила, не увела мужика из семьи, она просто выехала на отдых за рубеж. Миллионы россиян ездят сегодня за границу, и для них такой поступок катастрофой не заканчивается. Видимо, вся проблема в ней. Не успела она себя почувствовать независимой и счастливой женщиной, как жизнь самым суровым способом намекнула, что подобный образ жизни не для нее. Поперлась со свиным рылом в калашный ряд. И получила по полной программе. Она во всем винила только себя. Не жила, как крутая новая русская, нечего было начинать. Мечтала бы дальше о дальних странах и необыкновенных путешествиях. Дешевле бы обошлось. А нынче, нарушив правила, столкнулась со страшной действительностью – и что? Счастлива? Да, была, но совсем недолго. Несколько дней. Неужели это справедливо? Прикоснуться к мечте – и сразу попасть в кошмарную ситуацию.

Надо ехать в Мадрид, идти на прием в российское посольство, объяснять, что она ни в чем не виновата. Спасибо Людмиле, что есть крыша над головой, но это не может продолжаться бесконечно. Сколько понадобится времени, чтобы восстановить документы? Неделя, две, месяц? А каким образом жить все это время в чужой стране?

Людмила болтала без остановки и с необыкновенным оптимизмом. С ней все понятно. Старается поддержать подругу в трудную минуту. Только от этого не становилось легче. Если разобраться, ее нынешнее положение хуже губернаторского, несмотря на то что она живет на прекрасной вилле и за ней ухаживает прислуга. Она на сегодняшний день заложница, и с этим ничего не поделать. Все летит к чертовой матери. Сколько угодно можно наслаждаться красотами Средиземноморья, нежиться под ласковым солнышком и получать утренний кофе в постель, но что ее ждет, когда она вернется домой? С работы попрут наверняка. И что делать дальше? Возвращаться в родную библиотеку? Думать об этом не хотелось. Все бодрые слова утешения пролетали мимо ушей. Людмиле было проще. Она человек другой формации, у нее свои взгляды на жизнь.

Оставшаяся часть дня прошла вяло и непонятно. Подруги каждые пять минут пытались дозвониться в российское посольство. В результате получили вежливый и крайне равнодушный ответ равнодушного клерка, что прием по подобным вопросам предусмотрен два раза в неделю. Несгибаемого функционера не смутили женские слезы и неординарность ситуации. Разговаривал он как работ и вел себя так же. К тому же это металлическое чудо сообщило, что для подтверждения личности потерпевшей необходимы определенные документы типа военного билета или водительских прав. В противном случае необходимы два свидетеля, которые смогут подтвердить личность пострадавшей. Хорошие законы, а главное, гуманные. Ни военного билета, ни водительских прав у Виктории Михайловны не водилось.

К счастью, была ксерокопия паспорта. Она не помнила, почему сделала ксерокс, но как выяснилось, поступила крайне предусмотрительно.

Умываясь горючими слезами, Виктория Михайловна отправилась в спальню. Сна не было ни в одном глазу. Она бы отдала все сокровища мира, чтобы перенестись из шикарной спальни в бело-розовых тонах в свою скромную квартиру на родной диванчик. Сумасшедший год. Как начался, так и продолжается. Жила всю жизнь скромно и тихо, а тут, начиная с первого дня, год преподносит подарок за подарком. При этом она ничего не желала, не загадывала и никаких усилий не прикладывала, пытаясь изменить собственную судьбу. На календаре всего лишь начало июня, а приключений на ее голову свалилось столько, – не сосчитать. В этот странный год жизнь напоминает фантастический многосерийный фильм, при этом совершенно непонятно, чем все приключения закончатся. Со стороны это может показаться довольно интересным и занимательным, но лично ей подобные катаклизмы удовольствия не доставляют. Она не привыкла жить сверхсильными ощущениями. Ей было необходимо, чтобы все было понятно, ясно и не сулило непредвиденных ситуаций, из которых приходится выкарабкиваться, сдирая кожу в кровь и сжигая последние нервы.

Наревевшись от души, она провалилась в тяжелый сон, но спасения это не принесло. Виктория Михайловна просыпалась каждый час. Снились сплошные кошмары. Самое удивительное, что кошмар не кончался, а продолжался, словно многосерийный фильм без конца и без начала, и непременно с того места, которым закончился до очередного пробуждения. Она все время бежала по шоссе, пытаясь скрыться от ужасного окровавленного Деда Мороза, который гнался за ней на мотоцикле. Умирая от жары, она еле двигала ногами, сердце выскакивало из груди, ужас сковывал тело. Она отдавала себе отчет, что все это полный бред и просто сон. Откуда взяться Деду Морозу в Испании, здесь уместнее был бы Санта-Клаус, но от этого страх не исчезал, а только становился сильнее, нарастал и сводил с ума. Спасения не было. С одной стороны дороги поднимались отвесные горы, на которые мог вскарабкаться только человек-паук, а с другой – был почти вертикальный обрыв. Дед Мороз хохотал так, что этот ужасный звук заглушал рев мотоцикла и парализовывал. Борода развевалась по ветру, со лба лилась кровь, перемешанная с кетчупом. Ужасный преследователь между приступами холодящего кровь хохота выкрикивал угрозы и слизывал жуткую ало-красную смесь с губ. Проснувшись от собственного крика в третий раз, Виктория Михайловна решила больше не рисковать. Пусть лучше будет бессонная ночь, чем такой сомнительный отдых. Одевшись, она тихонечко выскользнула из спальни, спустилась вниз, вышла из дома и села в плетеное кресло-качалку у бассейна. Как бы было здорово, если бы с ними не случилась эта скверная история. Теплая ночь, звездное небо, тишина, покой, благоухание цветов. В саду умиротворенно журчал декоративный фонтанчик. Птички ночные щебетали ласково и ненавязчиво. Жить бы и радоваться. Но, видать, не судьба.

Виктория Михайловна не услышала шагов, она была в полной уверенности, что в доме все спят и ее ночная вылазка никого не потревожит. Совершенно неожиданно, так что она даже не успела сообразить, как это произошло, рядом с ней появился Алекс. Он, ни слова не говоря, накрыл ее колени пледом и поставил на столик поднос, на котором поблескивали два бокала с коктейлем. Один из них Алекс протянул Виктории Михайловне, которая была вынуждена принять неожиданный подарок.

– Не волнуйтесь, все будет хорошо, – мягко проговорил он. – Хотите поговорить?

– Почему вы не спите? – удивилась Виктория Михайловна. Вопрос заботливого дворецкого немного шокировал. Хорошо, что вокруг была полная темнота и не видно ее заплаканного лица. Она не рассчитывала, что ей составят компанию. Тем более мужчина.

– Пустое, – махнул рукой Алекс. – На самом деле я часто не сплю по ночам. Это самое мое любимое время суток.

– Почему? – удивилась Виктория Михайловна.

– Думается хорошо, никто и ничто не мешает. Воздух ночью совсем другой, он словно пропитан тайной, вы не замечали?

– Алекс, а вы родом откуда?

– А почему вы спрашиваете об этом?

– Вы отлично говорите по-русски, по-испански, прекрасно владеете английским. С одной стороны, вы европеец и имя у вас такое, как бы это правильно сказать, интернациональное… С другой – совершенно русский характер. Вы человек загадочный.

– Да какие там загадки. Чем-чем, а уж тайнами моя биография не блещет. И происхождение вполне внятное. Из России я, конечно. Вернее, из Советского Союза. А если быть точным, родился и вырос в Ленинграде.

– И давно вы в Испании живете?

– Лет двадцать. Нет, если быть абсолютно точным, шестнадцать с половиной.

– Не жалеете?

– О чем? Вы, Виктория Михайловна, женщина совершенно очаровательная, но, как я понял, извините, довольно наивная. Не обижайтесь, это самый большой комплимент, на который я способен. О чем я могу жалеть? О том, что защитил диссертацию и вынужден был печатать свои работы под именем выживших из ума корифеев-долгожителей от науки? О том, что мой еврейский профиль возбуждал дураков и сволочей всех мастей? Мне не о чем жалеть. Я свободный человек. Поскольку я немножко поэт и философ, у меня появилась возможность жить так, как я хочу. У меня имеется чудесная возможность думать, писать, размышлять по ночам. Я один из немногих, кто может назвать себя по-настоящему счастливым человеком.

– А семья, дети, любовь?

– Это все понятия относительные.

– Вот тут я с вами могу поспорить.

– Давайте поспорим. Только я глубоко убежден, что человек по сути своей одинок. Он может себя тешить иллюзиями. Бороться за счастье, как он это понимает или каким образом ему внушили в детстве. Но на самом деле все это суета сует. Для того чтобы по-настоящему осознать свое предназначение в мире, не нужна любовь в том смысле слова, как ее трактуют люди. А дети, не спорю, – это, безусловно, прекрасно и замечательно. Только многие в родительском ажиотаже не понимают простой истины – как только ребенок родился, он уже личность. Особенная, единственная, неповторимая. Грудной ребенок, конечно, нуждается в определенном уходе. Но он все равно не ваша собственность. Он, еще не научившись самостоятельно питаться и не успев подружиться с горшком, уже личность. А родители в своем эгоизме не видят простых вещей и не понимают жизненных истин. Они диктуют свои правила, довлеют над неокрепшим сознанием и калечат таланты на корню. Хотя при этом ими движут самые искренние чувства и мысли. Я вижу, что вы со мной не согласны. Хотите, я приведу вам простой пример?

– Хочу.

– У вас сколько детей?

– Двое. Сын и дочка.

– Вспомните, Виктория Михайловна, ваши дети были похожи друг на друга с первого дня жизни? Я не имею в виду физическое сходство, характеры, поведение.

– Я, кажется, поняла, о чем вы говорите. Нет, дети были совершенно разные. Это правда.

– Вот, это очень важно, что вы согласились. Я в своей теории не сомневаюсь, и мне лично не нужны доказательства.

Алекс продолжал развивать теорию, Виктория Михайловна мысленно не соглашалась со многими вещами, но сказать, что собеседник неинтересный и ординарный, было бы несправедливо. Нынешней ночью все теории дворецкого и философа по совместительству отвлекли ее от мутных и тяжелых мыслей. Человек проявил невиданную заботу о женщине, попавшей в беду. За ней никогда в жизни никто так не ухаживал, не накрывал легким шерстяным пледом коленки, не приносил коктейль и кофе. Незаметно наступил рассвет. Речь Алекса, насыщенная стихами и философскими измышлениями, убаюкала Викторию Михайловну не хуже сладкой колыбельной. Она не заметила, как задремала.

Когда она проснулась, не сразу поняла, что же это было. То ли все ей приснилась, то ли она на самом деле провела остаток ночи у бассейна, коротая время в разговоре с приятным собеседником. Она лежала на своей кровати, отдохнувшая, полная сил, а на часах – батюшки-светы! – десять часов утра. Все ночные кошмары остались позади.

Но она точно помнит, как беседовала с Алексом. Это что получается? Она уснула, и совершенно чужой мужчина нес ее на руках в спальню? На второй этаж? Какой кошмар. Немного поборовшись с нахлынувшими на нее чувствами, она приказала себе думать, что все ее ночные приключения ей приснились, и не более того. С другой стороны, странно, что ее никто не беспокоил в довольно позднее время. Что-то было не так.

Виктория Михайловна встала в твердой уверенности, что страдать и киснуть в сложившейся ситуации – последнее дело. Надо было брать себя в руки и решать навалившиеся проблемы. Она поднялась с постели и отправилась в душ.

Через сорок минут спустилась вниз в полной боевой готовности. Контрастный душ, легкий макияж, осталось выпить чашку кофе. В гостиной ее ожидал сюрприз, от которого Виктория Михайловна чуть не свалилась с последней ступеньки шикарной винтовой лестницы: на уютном диванчике сидели двое и прихлебывали из чашечек черный кофе, от запаха которого кружилась голова. Она не удивилась, если бы собеседником ее приятельницы в столь раннее время оказался какой-нибудь местный полицейский чин. Это выглядело бы вполне закономерно. Но не тут-то было. Костромина, как всегда, пошла собственным путем. Ну что за характер у Людмилы? Оторви да выброси.

Пока Виктория Михайловна страдала, умирала и возрождалась, Людмила недолго думая связалась с самим господином Балканским и обратилась к нему за помощью. Виктория Михайловна вспылила. С какого перепугу финансовый магнат придет на помощь простым людям? Это вам не в прихожей валяться в новогоднюю ночь в пьяном виде. Ей совсем сейчас не нужен был этот странный господин, который поселил в ее душе беспокойство. Виктория Михайловна попыталась отступить, но было поздно, ее неуверенное топтание на ступеньках роскошной лестницы заметили все. Подняться наверх, словно ничего не случилось, было бы верхом глупости. Пришлось спуститься в гостиную. Хотя, видит бог, ей не нужна была чужая помощь. Она успокоилась и приняла решение ехать в Мадрид самостоятельно. Поезда ходят, ей не семнадцать лет. Ну, случилась беда – и что? Надо решать вопросы по мере их поступления. Ничего хорошего в сложившейся ситуации не было, но она женщина взрослая и способна сама разобраться с проблемами. Все решаемо. В конце концов, рядом всегда предупредительный Алекс.

– Доброе утро, здравствуйте, – тихо произнесла Виктория Михайловна, понимая, что отступать некуда.

Заговорщики, по-другому нельзя было назвать эту довольно странную парочку, встрепенулись и ответили в унисон: «Доброе утро». Как добросовестные пионеры на утренней линейке. Сговорились, не иначе. Впервые в жизни Виктория Михайловна разозлилась по-настоящему. Для этого не было особых причин. По жизни ее еще не так обижали и не просили прощения. Но почему-то сейчас ей не нужна была жалость Балканского. Что-то заклинило в голове, скорее всего от неожиданности, и Виктория Михайловна повела себя довольно странно. Призвав все силы небесные на помощь и внезапно вспомнив ночные комплименты Алекса-философа в свой адрес, она с независимым видом женщины, которая очень хорошо знает себе цену, прошла к креслу у журнального столика. Села в него по-светски красиво и небрежно, по крайней мере, ей так казалось, положила руки на мягкие подлокотники, переплела ноги замысловатым кренделем и произнесла капризным тоном, не узнавая себя: «Где мой кофе?» Словно она всю жизнь жила на вилле и не привыкла, чтобы ее прихоти не удовлетворялись. Она одна знала, чего ей стоило вести себя столь вызывающе. Сердце-предатель ухнуло куда-то вниз, как только она увидела Балканского, и возвращаться, кажется, не собиралось. Кофе прибыл через две секунды, но это не спасло ситуации. Людка обалдела от неадекватного поведения подруги, а Геннадий Николаевич расхохотался как сумасшедший. Актриса она была никакая. Хотела произвести впечатление светской львицы, а получилась комическая миниатюра. Виктория Михайловна решила не сдаваться, хоть на душе кошки скребли. Да, сошла с ума на старости лет. Решила, что имеет право изобразить из себя примадонну. Это самый большой грех, который она умудрилась сотворить в жизни. И никто не имеет права гоготать над ее глупым поступком. А ничего, что финансовый воротила дрых на ее думке в маленькой прихожей в новогоднюю ночь? Он, кстати, тоже кофе в тот вечер просил. Она это хорошо помнит. Какого черта Людмила пригласила его в дом? Предательница.

– Вика, с тобой все в порядке, ты хорошо себя чувствуешь? – Вопрос приятельницы прозвучал тихонечко, с мягкими интонациями, что произвело на Викторию Михайловну возбуждающий эффект. Неужели она выглядит таким образом, что с ней можно разговаривать, как с тяжелобольным человеком? Тоже мне, Армия спасения. Какого черта она приволокла на свою виллу Балканского? Его как раз и не хватало для счастья. Подруга называется. Могла хотя бы предупредить о своей тактике и стратегии. Она после душа, причесана небрежно, накрашена на скорую руку. Если у нее не было никаких шансов обратить на себя внимание Балканского, теперь мечтать стало вообще не о чем.

– Люд, может быть, объяснишь, что происходит? – Виктория Михайловна нервно забарабанила пальцами по подлокотникам кресла.

– Ты не обижайся, пожалуйста. Пока ты спала, возникли некоторые обстоятельства. – Странно, но голос приятельницы был просительным. Обычно она командовала безапелляционно, без тени сомнения, а тут словно оправдывалась. – Вика, все как-то странно получается. Одно к одному. Понимаешь, сегодня рано утром позвонила моя свекровь из Израиля. У нее обнаружили онкологическое заболевание. Ты же знаешь, она человек смелый и решительный. Так вот, она твердо уверена, что дальше медлить не имеет смысла, и считает, что пора рассказать Риточке, кто ее настоящие родители. – Людмила остановилась на секунду, вздохнула и умоляюще посмотрела на Викторию Михайловну. – В общем, ситуация такая, подруга моя дорогая. Свекровь везет Риточку в Москву, чтобы познакомить с родной матерью, то есть со мной. Человечек не виноват, что у него сумасшедшие родители. Девочка выросла и имеет право узнать, наконец, истину, потому как бабушка умирает. Это единственно правильное решение. Они прилетают послезавтра в Москву, и мне надо встретить их достойно. Ты слышишь меня?

Виктория Михайловна, погрязшая в собственных эмоциях и заботах, сразу не сообразила, что происходит. Она давно привыкла к тому, что у Людмилы нет неразрешимых проблем, женщина живет, как дышит, и устроила личное благополучие вопреки всем невзгодам и обстоятельствам. Да, ее лишили семейных радостей, отняли дочь, но это было так давно, что вся эта история превратилась в какую-то привычную реальность. И вот в самый неудачный момент, когда ей необходима помощь подруги, та ее покидает. Слов нет, Людмиле срочно нужно возвращаться в Россию. Это не обсуждается. Господи, неужели Костромина дождалась исполнения своей мечты?

А страшно-то как за подругу. Сумеют мать с дочерью понять друг друга и найти общие точки соприкосновения? Вопрос сложный.

– Людочка, милая моя. Как же я рада за тебя. Ты, главное, не волнуйся. Я уверена, все у тебя будет хорошо. Риточка тебя не осудит, она поймет, вот увидишь. И не думай обо мне. Раз уж все так получается, надо выбирать, что важнее. А я справлюсь. Честное слово, справлюсь. Тебе надо немедленно вылетать домой, – кивнула Виктория Михайловна.

– Ты не дрейфь, подруга. Алекс тебя в беде не оставит. И господин Балканский великодушно согласился помочь. Все будет хорошо. Ты представляешь, скоро я увижу Риточку? Невеста уже. – Что-то подозрительно заблестели глаза у счастливой матери. Еще бы, попробуй справиться с чувствами, когда грядет такое событие.

Потом начался сумасшедший дом. В течение трех часов Людмила умудрилась заказать билет на самолет, еще раз позвонила в посольство, собрала свои вещи и отбыла на родину. Виктория Михайловна осталась в полном одиночестве на чужой вилле в непонятном качестве и полной прострации. Пока рядом была неугомонная подруга, все казалось не так страшно. Теперь надеяться было не на кого. Балканский откланялся еще утром. Помолчал многозначительно и был таков. И то верно, какого рожна ему голову забивать чужими проблемами? Да и чем он может помочь? Он же не министр иностранных дел.

Наступил одинокий вечер, спать ложиться было страшно. Воспоминания о вчерашнем ночном кошмаре не давали покоя. На душе стало муторно, страх копошился глубоко внутри. Виктория Михайловна как сумасшедшая мерила ногами уютную спальню и разговаривала сама с собой. События разворачивались столь стремительно, что она не успевала на них реагировать. Завтра Алекс должен был отвезти ее в Мадрид, чтобы сдвинуть паспортную проблему с мертвой точки. Вторая бессонная ночь измотала совершенно. Виктория Михайловна не могла заставить себя лечь в постель. Остаться одной, без документов и денег – в чужой стране! Она ложилась, потом вскакивала, хваталась за телефон, но вовремя одергивала себя. Ну, позвонит она сейчас детям, и что? Сейчас ей одной плохо, а станет ли лучше, если дети потеряют покой из-за маминых проблем? Хотелось услышать теплое слово, почувствовать, что ты не одна, но разум все-таки брал верх, и она сдержалась, не стала звонить. Когда силы были на исходе, ожил мобильник. Виктория Михайловна глянула на экран. Она ожидала чего угодно. Ей сейчас нужна была поддержка. Было бы здорово, если бы именно в этот момент позвонили сын или дочка. У Людмилы тоже не самый простой случай. Ей свои чувства разделить не с кем. Кто из них? Виктория Михайловна схватилась за телефон, как за спасательный круг. Совершенно напрасно. Новый вызов. Что ж, это не страшно, можно и ответить. Скорее всего, кто-то ошибся номером. Она нажала на зеленую стрелку и произнесла короткое «да».

– Виктория Михайловна, добрый вечер. Надеюсь, вы еще не спите. – Голос Балканского она узнала сразу. Или она все-таки ошиблась, пытаясь выдать желаемое за действительное? Да, нервы – штука серьезная. Что за беспардонная манера начинать разговор, не представившись!