Текст книги "Небо славян. Велесова Русь"

Если приплыли, а не пришли пешочком, то не менее странно. Ильменские словене это не пара десятков семей, а огромный народ, который совершить исход, равный библейскому, с острова Рюген одномоментно просто не мог. Едва ли на острове нашлось столько желающих покинуть землю предков, и не заметить их исчезновение тем же франкам, от которых зависели славяне Рюгена, или западным соседям-саксам, бодавшимся с ободритами за земли в устье Лабы (Эльбы), было трудно. Вторые обрадовались бы, первые возопили, потому как ободриты либо платили им дань, либо помогали воевать с теми же саксами.

На самом Рюгене ободриты появились не раньше VI века. Возможно, часть почти сразу двинулась дальше, подгоняемая беспокойными соседями и природными катаклизмами. Да, южный берег Балтики был перенаселен и без славян, возможно, требовалось часть родов отправить куда-нибудь осваивать новые земли. Простора, чтобы развернуться, категорически не хватало, не зря позже Карл Великий «подарил» земли саксов ободритам, изгнав для этого 10 000 саксов с их исконных мест проживания. Как вы полагаете, саксы были благодарны за такое посягательство на их территорию? Не были, причем не только королю франков, но и ободритам.

Между прочим, король оказался верным своему слову по принципу: мое, сам дал, сам и обратно заберу. Как только да́ны серьезно потрепали ободритов, воспользовался их слабостью и земли отобрал (только вот вернул ли саксам?).

В общем, не так легко жилось ободритам в Полабье, несмотря на Аркону на Рюгене и еще множество городов вроде Стариграда или Вышеграда (Висмара). Именно наличие многих городов и славянского капища на Рюгене в Арконе дало возможность части исследователей объявить Гардами Полабье (мол, ошибочка с Русью вышла, ни при чем она оказалась), а самих ободритов – будущими спасителями будущей Руси от нехороших варягов из-за моря.

Но шведы на Рюген не плавали, там слишком близко Ютландский полуостров – вотчина и государство данов, извечных друзей-соперников (причем дружили обычно против норманнов, а с норманнами против самих данов, а вот не дружили куда чаще из-за всего подряд, одна битва при Бравалле чего стоит).

Итак, у ободритского союза славян Полабья окружение было сплошь недружественным, к тому же в большой степени христианским, что взаимной нелюбви лишь добавляло. Дошло до того, что даже Аркона с ее мощнейшим капищем Святовида стала владениями Ново-Корбейского монастыря.

Но чтобы усесться на суда и погрести в сторону Финского залива, а там в Ладогу и по Волхову до Ильменя, мало просто отчаянного желания куда-нибудь бежать, нужно соблюсти немало условий.

Сначала набрать желающих отправиться невесть куда на авось, ведь даже мыши, сожравшие урожай, дома милей, чем на чужбине.

Иметь чисто техническую возможность перевезти тысячи и тысячи человек (потому как, «размазав» по Приильменью несколько сотен, получили бы не переселение, а простую погибель; разбросанные одиночные хутора стали бы легкой добычей кого угодно, да и не селились славяне отдельными семьями, предпочитали родами) – значит иметь сотни хорошо оснащенных судов, приспособленных для перевоза людей, скарба, скота, а в VI веке и викинги таковых не имели. Нужны сотни опытных моряков с хорошими лоцманами, знающими маршрут, потому как плаванье было каботажным, то есть вдоль берега, очертания которого требовалось знать лучше линий своей ладони.

Но ни о верфях на Рюгене или на южном берегу Балтики того времени, ни о супермореходах, ежедневно пересекающих Балтику с запада на восток и обратно, ничего не известно. Если это и было, то позже, в конце века VII.

Несомненно, славяне Южной Балтики и острова Рюген, в особенности в VI веке, уже были организованы, развиты и являлись прекрасными мореходами (даже лучшими, чем скандинавы – будущие викинги), но что понесло их в столь далекие земли и не лучшие природные условия – к Ильменю? Почему именно Приильменье?

А куда им было плыть? В Скандинавии своих проблем хватало, там шведы еще бодались с гётами, все южное и восточное побережье Балтики до самого Финского залива занято балтами – кто же пустит на свои земли добром?

И все-таки это очень далеко, слишком, чтобы просто добираться на авось, причем далеко что по воде, что по суше. Пригласили? Но кто мог бы это сделать? Конечно, Приильменье не так плотно заселено, как Полабье, места и для жизни, и для охоты и рыбной ловли хватало всем, но чужаки, даже самые мирные, все равно чужаки. Не чудь же с водью приглашали, и не кривичи, тогда еще вольно сидевшие в Поволховье.

Или это все же забота русских князей Хольмгарда – того, что в Гардах, на острове между Невой и Вуоксой? Весьма предусмотрительная и даже прозорливая инициатива – позвать работящих, схожих языком и обычаями славян в соседи туда, где пока не тесно, зато приемлемо для жизни. Вспомните слова арабских авторов о том, что русы сами ничего не выращивают (на Карельском перешейке и сейчас хлеб не растет), зато ходят к славянам и берут у них.

В таком случае предки князя Ратибора заботливы и циничны одновременно: пригласить жить по соседству, чтобы потом этим соседством пользоваться. Этакий славянский питомник с юга, чтобы было кого в рабство тем же булгарам продавать (не я придумала – арабские авторы написали). Не слишком симпатичные предки, альтруистами явно не были. А кто был? И сейчас, если есть возможность воспользоваться выгодным положением, едва ли в жизненно важных вопросах кто-то откажется от такой возможности в пользу другого, альтруизм возможен скорей для отдельных личностей, но не целых народов.

Вот князья Гарды могли предоставить и лоцманов, и даже суда, коих было немало. Конечно, в Гарды не пустили, не для того звали, но добраться вполне могли помочь. Цинично? А просто захватывать или грабить лучше?

Но даже когда добрались до Финского залива, куда дальше, как к Ильменю попали? Думаю, славяне и не дошли до Невской губы, по пути, уже миновав балтов (обогнув нынешнюю Эстонию), можно свернуть в Нарву или чуть дальше в Лужскую губу и в реку Лугу. Но Нарва и берега Чудского озера были заселены довольно плотно, кем – понятно из названия. Прорываться с домочадцами на сплошь занятые места опасно, а вот Полужье так «укомплектовано» местным населением не было, все же от больших водных потоков далековато. Люди, как известно, сначала предпочитают селиться у большой воды и лишь потом забираются в местечки пусть и богатые, но отдаленные.

Лужская возвышенность – своеобразный климатический перевал, южней нее все всходит, цветет и созревает на две недели раньше, чем у Ладоги (проверено лично). Названия деревень славянские, во множестве встретите разные Замошье, Заполье, Загорье, Заболотье, Заплюсье, Захонье… варианты Горок, тут вам и Вельяшева Гора, и Змеева, и Танина Гора… А вот названия некоторых озер сохранились старые, дославянские: Чудское озеро, озеро Самро…

Если допустить, что расселение славян, ставших словенами, по округе началось с Лужской возвышенности, становится понятным и то, что кривичи оказались отдавленными «правильно» – на запад и юго-запад, что водь, чудь и ижора тоже на своих местах. Здесь не встали большие города, для этого не было предпосылок, но поселений множество.

А ближе к верховьям Луги есть деревни с «говорящими» названиями – Большой Волок, Малый Волочек, Ожогин Волок… и неподалеку река Мшага – левый приток Шелони, что впадает в Ильмень с запада.

Похоже, что словене северного Приильменья (полукруг от Шелони до Мсты) отдавливали кривичей и остальных автохтонов на запад, север и восток, а вот южных ильменцев, напротив, «придавили» к озеру севшие широкой полосой от Западной Двины и по верхнему Поднепровью кривичи смоленские. И там и там славяне, но не зря летописец разделил кривичей на псковских и смоленских, и словене Волхова несколько иные, чем в Порусье.

Итак, возможно, словене пришли к Ильменю двумя путями и с двух сторон – пораньше с юга, с Поднепровья, и попозже, приплыв с северо-востока с Рюгена.

Конечно, северные испытали большее языковое давление, чем южные, и их язык заметно отличался от того, который звучал в устах полян или древлян. Но не из-за «налета» Полабья, а под влиянием тех племен, которые потеснились, уступив место словенам, а еще больше под влиянием приглашенных варягов-руси.

Это те самые различия, о которых говорил академик Янин.

Янин подчеркнул также, что в IX веке сама система денежных отношений на севере существенно отличалась от южной, как, собственно, и форма правления – на юге это изначально монархия, на севере вече.

Весьма существенное замечание: с новгородским самоуправлением сначала Киев, а потом Московия боролись долго, до XV века, а окончательно только Ивану Васильевичу Грозному удалось сломить строптивых новгородцев.

Ни кривичи, ни чудь, ни водь, ни ижора, ни заволочкая чудь под натиском пришлых славян в разные стороны совсем не отступили. Да и не могло быть такого натиска, для него нужна куда большая волна переселенцев, чем могли себе позволить Полабье и Рюген, да еще и морем. Места пока хватало всем, леса богатые, рыбы столько, что еще в XIX веке та же Луга во время нереста была больше похожа на открытую консервную банку, на лодке переправлялись с трудом. Леса Псковщины и сейчас богаты на дары природы, хотя, конечно, нет и сотой доли того, что было.

Чудь потеснилась и постепенно ассимилировалась с пришлыми (бывает и так), хотя не исчезла, осталось много чудских названий.

Чем занимались пришлые? Прежде всего земледелием, они пахали. Честно говоря, им можно посочувствовать, в Приильменье и сейчас болото на болоте, недаром названия то «Мшинское», то «Заболотье», то «Замошье»… А во времена, когда округа заселялась славянами, было и того хуже.

Не чернозем, пригодной для пахоты земли не так много, но трудолюбивый народ сумел использовать богатства региона – здесь хорошо росла рожь.

Конечно, обживали округу постепенно, думаю, что и ладьи с новыми поселенцами прибывали тоже не по расписанию по четным или нечетным числам, а время от времени, небольшими партиями. Только этим – путешествием ободритов с Полабья морем – можно объяснить то, что они оказались северо-восточней (как бы в тылу) кривичей, чьи предки на южном берегу Балтики жили западней ободритов.

Как бы то ни было, но славяне в Приильменье расселились где чересполосицу, где совсем рядом, а где и просто в одних (например, Изборске) протогородах: словене, кривичи и автохтоны – балты, чудь, водь, ижора…

И все же были крепости чисто славянские, вроде Любши на берегу Волхова.

Археологи обнаружили ее недавно, денег на раскопки нет, потому они проводились на голом энтузиазме, но энтузиазмом сыт не будешь, и дензнаками его в магазинах не считают, лопаты не купишь, а копать столовыми ложками можно только тогда, когда верхний слой уже снят. Извечная беда советской, а потом российской археологии – нехватка средств. Обычно их хватает только на то, чтобы вскрыть, обнаружить очередную археологическую удачу, а вот пользоваться открытием часто «приходится» черным археологам, которым все равно, в слое какого века лежит то или иное украшение, и даже украшение ли это, если оно серебряное.

Судьба Любши не лучше других.

Энтузиасты твердят, что именно эту крепость на холме увидел внутренним взором Николай Рерих, когда писал картину «Заморские гости». На Волхове холмов множество, но Рерих часто гостил в имении Горки неподалеку и утверждал, что там истинно русские пейзажи. Ни утверждать, ни отрицать не берусь – вполне возможно.

Для нас важней то, что эта небольшая крепость стояла почти напротив Ладоги (Альдейгьюборга) и была поставлена на сотню лет раньше. Она располагалась на холме, который сейчас от реки отстоит, а раньше виден был на месте впадения небольшой речки Любши, по ее имени археологами и названа крепость – как именовали хозяева, мы не узнаем никогда. Почему поставлена на правом берегу Волхова, а не на левом, на месте будущей Ладоги, тоже не узнаем. Наверное, чем-то правый берег выгодно отличался от левого в те далекие времена.

Крепость была славянская, сначала считалось, что словенская, потом отдали предпочтение кривичам. На этом месте с III века существовало поселение финно-угорских рыбаков, сама Любшанская крепость выросла в начале VII века, а через полсотни лет чуть выше по течению Волхова на левом берегу встал Альдейгьюборг – скандинавское поселение, у него даже точная дата известна – 753 год.

Горела Любша не раз, ладно бы пожары, во времена деревянных крепостей они не были редкостью, но она бывала взята штурмом, в раскопе нашли стрелы, свидетельствующие о нападении, причем стрелы славянские, не скандинавские. Что случилось? Остается только гадать.

Одно известно точно – Любша горела перед самым приходом варягов Рюрика. Что это было – тот самый разлад, который описывает автор летописи, когда не было мира меж живущими в Приильменье? Этот штурм был последним в истории существования Любши.

А может, он стал и последней каплей, когда собрались вместе представители всех племен, изгнавших варягов-нерусь, и постановили призвать русь?

Избрались три рода во главе с тремя братьями – Рюриком, Трувором и Синеусом – и пришли со всей русью. Между прочим, отсутствие руси в Швеции тем и объясняют, что она просто вся как есть поднялась и отправилась за море в далекое Приильменье порядок наводить. Одно название «Руотси» надолго на месте осталось, причем почему-то там, где варяги жить не могли. Рослаген из-под воды поднялся несколько позже прихода варягов в Приильменье. Тяжелые эти варяги были, что ли, собой придавливали, а как уплыли, так и полегчало юго-восточной Швеции?

Понятно, если бы только варяжская дружина, но сразу всеми тремя родами (интересно, к чему было избираться, если рода всего три?). Бедная Швеция – брошенные поселения, открытые настежь двери покинутых домов, забытая скотина, ветер, гуляющий по пустым дворам… Как не пожалеть?

Только вот почему-то сами шведы такой демографической катастрофы категорически не помнят, то ли для их просторов три рода были тьфу, то ли секретный уход состоялся…

Да и в Приильменье народа не слишком прибавилось, перенаселения не случилось, сели один род по Волхову, один в Изборске, один на Белом озере…

Рюрик сел в Ладоге (Альдейгьюборге), восстанавливать сожженную Любшу не стал. Почему? Да потому, что не славянин был.

«Ага! – воскликнут сторонники скандинавской теории. – В Ладоге сел, значит, скандинав этот Рюрик!»

Нет, просто холм Любши к тому времени оказался не только не на берегу Ладожского озера, но и вообще не на берегу даже Волхова. Альдейгьюборгу повезло больше, он на слиянии речек Елены и Ладожки и рядом с Волховом. Кому нужна крепость на реке, которая больше не порт, особенно во времена, когда почти все передвижение по рекам, а уж контроль над одной из важнейших водных артерий держать просто необходимо.

Вот и не восстановили Любшу, правда и Альдейгьюборг сначала тоже, кажется, сожгли. Дело в том, что через столько лет сложно определить, в каком именно году случился тот или иной пожар. Все события вблизи устья Волхова крутились как раз в годы призвания варягов по версии ПВЛ. То ли местные доссорились до того, что сожгли все, то ли это варяги уничтожили для порядка и в целях устрашения – неизвестно. Вероятней все же второе, потому что варягов призывали сами, чего же было пугать местное население?

Любша была славянской (кривичской или словенской – еще предстоит понять), а вот Альдейгьюборг изначально скандинавским. То есть на этом месте в незапамятные времена тоже были древние поселения, но после середины IX века – уже только ремесленно-торговый центр, прежде всего скандинавский.

Не стоит думать, что скандинавы приплывали, дружненько высаживались из своих ладей, вырубали лес вокруг, чтобы выстроить этакий бастион, в котором потом запирались, выставив наружу частокол копий.

А что делали скандинавы на будущей Руси?

Когда они появились и зачем нужно было приглашать Рюрика, если таковых уже жило в том же Приильменье немало (Альдейгьюборг же построили?). И кто построил городище на Белом озере?

Эти пришлые скандинавы…

Когда на территории Руси, той, которую мы называем Древней, появились скандинавы? Наверное, как только вообще стали ходить по морям. Конечно, не пути к грекам в Византию прокладывали, но территорию Восточного побережья Балтийского моря стали осваивать рано и быстро.

Когда?

Первые известные скальдические произведения (поэзия скальдов) – начало IX века, саги – не раньше. Существуют саги о древних временах, но ранние сведения в них – IV–VI вв. – рассказывают о борьбе готов и гуннов, об истории Нибелунгов, а те, в которых хоть как-то упоминается Гардарика, относятся тоже к IX–X вв.

Как бы ни выдумывали героических предков авторы саг, сильно «удревнить» свою историю не получалось, да они и не старались, просто складывали хвалебные произведения о подвигах своих героев. Подвиги больше похожи на разбой с отягчающими обстоятельствами? Так ведь понятие подвига со временем сильно изменилось…

Итак, скандинавы появились на Руси не раньше, чем на других побережьях Балтийского моря, возможно, даже чуть позже, потому что к нам – дальше и не так удобно. Во всяком случае, наверняка во время правления князя Ратибора и его племянника Рогволода, а потом и князя Бравлина. О том, что они застали, мы уже представление имеем, а вот чем занимались, кроме пошлого грабежа всего, что плохо лежало и было плохо защищено, поговорить стоит.

Скандинавы осваивались на Руси несколько иначе, чем делали это в других странах Европы.

Европу они грабили, примучивали, были настоящим проклятьем побережья от Дании до самой Италии. А Русь? Нет, обживали, особенно веке в IX и позже.

Что случилось – неугомонные, жестокие викинги, напившись, как Иванушка в сказке, водицы из копытца, в одночасье козлятами стали? Сменили нрав и занялись не грабежом, а развитием региона?

Представьте, сменили. Агнцами, конечно, не стали, но регион развивали. И стыдиться здесь нечего, скандинавы Руси принесли немало пользы вовсе не как княжьи дружинники, а как организаторы новой жизни. Об этом почему-то забывают.

Нет, я не о варягах речь веду, которые справедливые правители, пришли и все на беспорядочной Руси организовали. И скандинавы тоже организовали, но не по просьбе, а по собственной воле.

Давайте попробуем представить скандинавов, которые отправились не на запад Балтийского моря, а на восток.

Сначала стоит вспомнить, откуда скандинавы, неважно, норманны, свеи, гёты или даны, могли выйти и куда прийти. Юго-восток нынешней Швеции был тогда под водой, никакого Стокгольма не существовало в помине. Была Упсала, куда свозили на торг нажитое непосильным грабительским трудом. Был Готланд, была Дания (полуостров Ютландия), была часть территории нынешней Норвегии (именно часть, потому что проблема та же – уровень моря значительно выше, вернее суши – ниже, а север необитаем).

Конечно, сканы – мореходы знатные, но не настолько, чтобы вообще на дне жить, предпочитали сушу. Суши было мало, она скалистая и не слишком пригодна для беззаботного благополучия, природные условия не те. Закон в семьях простой: все старшему сыну, остальные как хотят. Меч в руки дали? Владеть им научили? Дальше сам как знаешь.

Что оставалось – повернуть этот меч против старшего или отправиться в дальние страны на разбой? Бывало и первое, причем достаточно часто, но чаще все же второе.

Кто-то на юго-запад, там побережье богатое и людьми, и всякой материальной всячиной. Не стоит напоминать, что так были «освоены» огнем и мечом Англия, Исландия, часть побережья Франции и так далее до самого италийского «сапога».

Но это теми, кто жил западней Ютландии, то есть будущими норвежцами и датчанами, им сподручно. Датчане, кроме того, постоянно досаждали полабским и поморским славянам, тем самым, что на южном побережье Балтики, севере нынешней Германии и Польши. А что делать будущим шведам, тем, кто на восточном побережье Скандинавского полуострова и в Упсале? Под покровом ночи тайно пробираться из Ботнического залива в Северное море мимо бдительных датчан?

Кто же их туда пустит, самим места мало. Никакого дипломатического иммунитета не существовало, кто под руку попадался, того и грабили. Ходить за тридевять земель, чтобы на обратном пути все отдать более удачливому дяде-датчанину?

Оставался путь на восток – в Финский залив и Невскую губу.

Но там почти пустое побережье, во всяком случае совсем не такое, ради которого стоило ходить в грабительские набеги. И все же у Финского залива и прилегающей к нему территории имелось одно неоспоримое преимущество, оно и определило поведение скандинавов на Руси.

Обычно при слове викинг европеец вздрагивает (срабатывает генетическая память, как у русских при слове хазары или печенеги), настолько укоренилось в сознании убеждение, что викинги только грабили. Русские при слове викинг лишь могут вспомнить, что жили на севере Европы такие жестокие дядьки, которые хозяйничали на море и обижали несчастных мирных жителей европейского побережья.

Почему подход разный? На Руси не грабили? Конечно, грабили, только в разумных, так сказать, пределах и несколько иначе. И не викинги как таковые.

Сначала немного географии, причем географии исторической.

В Финский залив, вернее, в его Невскую губу, впадает река Нева, на которой Петр Великий свое окно в Европу – град Петров – рубил. Рубил так, что человеческие щепки летели, но не о нем речь. Река Нева самая молодая из европейских рек, она образовалась, когда район Ладожского озера постигла природная катастрофа.

О том, как корежило Балтийский щит и окрестности вдоль его края, я уже писала, это действительно была катастрофа для региона, несколько десятилетий Ладожское озеро (Нево) не имело связи с Финским заливом, пока не переполнилось настолько, что перетекло в новом месте – рекой Невой. Сток возобновился, но ни Ладожское озеро, ни его округа прежними уже не стали. Побережье Волховской губы и сейчас, через полторы тысячи лет, – сплошные болота, а когда Нева только образовалась, наверняка было просто заливом. Недаром на Волхове Старая Ладога стоит так далеко от нынешнего устья реки, и крепость Любша напротив нее тоже. Это со временем, когда все уже основательно стекло и устоялось, они оказались далеко от озера, а когда были поставлены – в VII веке – явно были на берегу. Зачем поставлены?

Вот в этом все дело.

К середине прошлого тысячелетия вокруг Балтики все как-то успокоилось. Балтийский щит прекратил дергаться (надолго ли?), вода стекла (не вся – болота остались, но без них нельзя, ручьи пересохнут, а за ними и реки – кажется, мы уже поняли, что болота это не только комары и гадюки, но и пресная вода), немного подсохло.

Конечно, в тех местах, где еще недавно (лет сто – двести назад) была вода, рожь не посеешь, зато травы росли – лучше некуда.

Люди расселились по Приильменью и округе снова. Пришли славяне, кривичи (или кривичи автохтоны?), наносили визиты варяги «из заморья» (пусть каждый сам решает, какое ему милей).

Снова наладились торговые пути, прежде всего путь на восток. Востоком называли все, что восточней относительно собственной страны. Но для Скандинавии путь по Волге и впрямь был восточным.

Скандинавы имели (не могли не иметь) опорные точки в районе Ладожского озера, и путь слишком дальний, чтобы без увольнительной на берег, и сам переход из моря в речную систему требовал таких пунктов.

Стала ли таким пунктом Ладога-Альдейгьюборг? Несомненно, но, во-первых, Альдейгьюборг поставлен в середине VIII века, а пути сложились куда раньше, во-вторых, к тому времени поселение стояло далековато от большой воды, то есть на пути «из варяг в греки», а как мы помним, основной путь для скандинавов был все же восточный – на Волгу.

Почему такая уверенность в предпочтении Ауствергера перед путем в Константинополь?

На территории Скандинавии в обнаруженных ранних по времени кладах практически нет византийских монет, зато много куфических (арабских). А ведь императоры Константинополя очень любили размещать свои профили на аверсах золотых кружочков.

Да и купцов-скандинавов тот же император не знал, только русов…

С чего бы это?

А все потому, что для скандинавов главным был вовсе не путь «из варяг в греки», а путь из варяг в персы, то есть из Балтийского моря в Черное. Нет-нет, скандинавы до Черного моря не плавали – ни к чему, достаточно было добраться до города Булгар на Волге (примерно в месте впадения в Волгу Камы) и там продать-купить все что угодно. Собственно, Булгар на том и встал, как встал у Ильменя Новгород.

Как добирались из Балтийского моря в Волгу? Существовало два основных пути (это и есть путь из варяг в персы). Напомню.

В Ладожское озеро впадает река Сясь, в которую в свою очередь впадает Тихвинка, а от Тихвинки волоки на Соминку, по Горюну в Чагоду, потом Чагодощу, притоку Мологи, которая, в свою очередь, впадает в Волгу в месте нынешнего Рыбинского водохранилища. А уж дальше только успевай берега разглядывать…

И второй путь. Из Ладожского озера по Свири в Онежское, оттуда по Вытегре до волоков на Ковжу, по ней в Белое озеро, оттуда по Шексне в Волгу – это нынешний Волго-Балтийский путь. Старый волок превращен в небольшой канал, русла рек углублены и дополнены шлюзами, но путь сохранился. Этот путь более «водный», то есть реки глубже, меньше петляют.

Легко представить, как ладьи скандинавов морем идут до Финского залива (я даю современные названия, чтобы не морочить головы читателям), в Невскую губу, по Неве поднимаются в Ладожское озеро, дальше либо по рекам Сясь и Тихвинка, Чагодоща и Молога, либо по Свири в Онежское озеро, по Вытегре и Ковже в Белое озеро и в обоих случаях в Волгу…

Трудности? Да, конечно. Во-первых, та самая Невская губа, которая, похоже, никогда большой глубиной не отличалась, она и сейчас 3–5 метров, с постоянно меняющимся расположением многочисленных песчаных отмелей (кошмар для судоходства), Невские пороги (и сейчас есть), Ладожское озеро, которое редко бывает спокойным подолгу… ну, конечно, волоки…

Но главное вот это – Невские пороги и строптивая Ладога.

А теперь посмотрите на карту. Старая Ладога (древний Альдейгьюборг) сейчас стоит километрах в пятнадцати от побережья озера Ладога, а во времена тотального разлива (когда и была поставлена) явно находилась на берегу. Зачем? Чем торговали в Альдейгьюборге и с кем? Местного населения не так густо, чтобы торговое поселение для этого основывать, вокруг еще даже не подсохло, болото на болоте, и Приильменье в воде стояло. К тому же Любша едва ли позволила бы перебивать собственную торговлю.

Но оставался путь на юго-восток, тот самый, что в персы.

Так, может, не столько ради торговли, сколько как перевалочный пункт встал Альдейгьюборг? Прошли тяжелейший путь по Невской губе и Невским порогам – не мешает передохнуть, починить то, что вышло из строя, подлатать, прежде чем в речную систему переходить. Кстати, морские драккары с глубокой посадкой для той же Тихвинки вряд ли даже в самый разлив годились, и на волоках их легко превратить в простую груду дров для печи.

Всегда пыталась представить: каково это – после морского переходить на речной путь. Каким бы узким ни был драккар, он должен быть немаленьким и устойчивым, в тазу Балтику не преодолеешь даже каботажным плаваньем, требовалось посадить и людей (даже просто гребцов), и разместить товар (не все же за драгоценностями плавали, бывали тюки и покрупней). Изначально торговые суда не слишком отличались от военных, все сидевшие на румах с веслами в руках имели оружие и умели им пользоваться.

Маленькая плошка невыгодна и неустойчива, значит, суда всех, кто передвигался по морю, все же были основательными. Устойчивое судно – это судно тяжелое, как бы ни старались его облегчить. А как же такой ладье (драккару, чему угодно) в реках на волоках?

В наше время немало добровольцев пытались пройти известные волоки, например Кемский. Отзывы единодушные: да чтоб я еще раз!.. А они ходили, и помногу…

Что-то здесь не так.

Русские речки хоть и равнинные, медленные, зато сильно петляют. Отслеживая какую-нибудь речушку на карте, замучаешься крутиться вместе с ней, а каково было тем, кто по этим речушкам плыл? Ни на минуту не расслабишься, поворачивать нужно то влево, то вправо, никаких сигнальных огней и предупреждающих о ближайшем повороте табличек, никаких навигаторов с вежливым дамским голосом… И берега всюду топкие, это не каналы, там сесть на мель можно запросто.

Как проходить все эти речные завитки на морском судне? По Волге, Днепру или той же Западной Двине вполне возможно, даже по более мелким рекам, но пороги или волоки? Русы свои ладьи перед днепровскими порогами разгружали, разбирали (борта были нашивные, из досок), а после прохождения порогов собирали снова. Кошмарное мероприятие, потому что приходилось заново конопатить, к тому же степняки всегда готовы напасть…

А как морские драккары сканов? Их не разберешь перед каждым волоком. Конечно, пороги на мелких речках не то что днепровские, но неизвестно, что хуже. Даже в XVI веке тех, кто стоял у руля, после прохождения, например, волховских порогов уносили на руках без сознания, настолько высокой оказывалась нагрузка. А если речки каменистые и мелкие, как, например, Мста? Какой уж тут драккар?

Скорее всего, товар перекладывали на речные суда меньшего размера, более верткие и менее тяжелые, так что посадка не была глубокой, а управление при маневрах полегче.

Тогда вопрос: а куда свои девали?

Скандинав, даже если рождался далеко от побережья, без весла в руках себя не мыслил, что уж говорить о тех, кто торговлей и грабежом жил? Оставить свой драккар явно было предательством, морской волк на суше долго не проживет. Одно дело сбегать подальше от берега, чтобы пограбить, но совсем иное просто оставить свое любимое судно, чтобы пересесть на какую-то лодчонку без драконьей морды на носу.

Мне кажется более вероятным вариант, когда кто-то осуществлял доставку товаров морским путем, а кто-то речным. У каждого были свои суда, приспособленные у одних к морских путешествиям, у других к рекам, а третьи занимались волоками… И в пунктах остановок купцы и доставляющие их мореходы могли отдохнуть, починить то, что пришло в негодность, а то и заняться торговлей.

Итак, Альдейгьюборг наверняка основан как пункт для отдыха, а если и торговли, то только для тех, кто дальше идти не желал. Тоже логично, можно необходимое в Альдейгьюборге закупить и в речную систему с волоками не соваться.

Но скандинавы не перевозчики, хотя активно занимались и этим тоже.