Текст книги "Криптия"

– Что ж, глянем, раз пригласили.

Теперь поведение Гупты объяснимо. Враждебные корабли, чьи б они ни были, здесь к берегу не пристанут. С другой стороны, появление таковых в территориальных водах империи – дурной знак.

Вскоре пришлось спешиться, потому что берег над обрывом был усеян валунами, а издалека трудно было что-либо заметить. Гупта уже забирался по камням повыше, намереваясь получить самый лучший обзор. Керавн отметил, что за командиром на берег направилась примерно половина отряда, остальные остались при дороге. С некоторым опозданием к берегу припустил и Раи. Не то чтоб ему было особо интересно, что там происходит. Он вырос в портовом городе и кораблей этих навидался до сблева. Но он старался держаться поближе к доктору и Тимо. А тут еще и господин офицер ушел. Нет, лучше быть поближе к начальству.

Керавн слез с лошади, и Тимо попытался подхватить его под руку.

– Ладно, я еще не разваливаюсь от дряхлости, – отмахнулся доктор. Хотя и карабкался он не так бодро, как хотелось бы.

Первое, что он увидел, когда, пыхтя, взобрался на камень, – огонь. Пламя на воде – это странно. Но возможно, если есть, чему гореть. А там, вдали, пылал корабль. Пламя невольно притягивало взгляд, и лишь позже Керавн разглядел еще два корабля, хотя они были ближе к берегу.

– Гернийцы, – пояснил Вальдере. – Те, что на триреме. А который горит – тоже гернийский, «дракон». А за ним, похоже, гонятся моряки из Димна. А может, и нет… флага не вижу.

– С чего вы так решили? – полюбопытствовал Керавн.

– Корабли такие видел и у димнийцев, и на Лунных островах.

– Хеландия называется, – с охотой пояснил Тимо. Он хоть и был человеком сухопутным, немало времени проводил в Димне. – Мы с прежним хозяином на таких плавали.

– Значит, Димн нарушил мирное соглашение с Герне?

– Возможно, но не обязательно. Когда кочевники переселились на острова, у них не было своего флота. Но они стали строить свои корабли по подобию димнийских. Такие хеландии проще и дешевле гернийских галер и трирем. Но и маневреннее.

Все это четко и сухо произнес Гупта. И этот человек накануне уверял, что не имеет к мореходству никакого отношения. Но Керавн не стал ловить его на слове. Внимание доктора было поглощено разворачивающимися событиями.

По какому-то странному капризу богов, ветер, так донимавший путников в последние дни, сейчас утих, и корабли шли на веслах.

– Так вы считаете, что эта… хеландия – в нападении? Против двух кораблей?

Как не знаток морского дела, Керавн сейчас был кроток и готов выслушать любое объяснение.

– У них было преимущество. Дракон – парусник, когда ветер стих, он не смог уйти, и его расстреляли – снарядами с зажигательной смесью, если это димнийцы, или горящими стрелами, если это островитяне.

– Трирему так просто не возьмешь, – вступил Вальдере. – Она щитами, как броней, увешана, и у ней башня для огненного боя есть, – вон, видите? Они потому только не бьют пока, что противник виляет из стороны в сторону… ан нет, ударили!

Огненный смерч отсюда, с берега, напоминавший потешные огни праздника, сорвался с боевой башни. Но Керавн по опыту врача знал, как опасны бывают даже потешные огни. Однако снаряды цели не достигли. Корабль противника снова успел сделать маневр и ушел с линии огня.

Хеландия шла к гернийскому кораблю со всей возможной скоростью.

– Это что ж они творят, демоновы дети! – воскликнул один из солдат.

– А что они творят? Соображения есть? – спросил Керавн.

– Есть. Прежде, чем на триреме успеют дать второй залп, они стараются приблизиться к противнику так, чтоб оказаться вне обстрела. Траектория полета снарядов будет слишком велика. Характерный для пиратов прием.

– Значит, это не димнийцы?

– Да, скорее всего, островитяне. Впрочем, корабельщиков Герне тоже можно назвать пиратами.

– А вот бы хорошо было, чтоб они друг друга поубивали, а нашим и мараться не пришлось! – неожиданно подал голос Раи. Никто ему не ответил, потому как нечего сосунку о таких делах судить, хотя многие были согласны в душе с его высказыванием.

– Это довольно рискованный маневр, – менторским тоном продолжал Гупта. – Стоит им немного не рассчитать скорость, и хеландия вспыхнет, как костер.

– Тут надо большой опыт иметь, – подхватил Вальдере. – Оттого и виляет посудина, триреме не поспеть за ней…

Глядя на корабли, Керавн понял, что значило замечание насчет «легче и маневренней». На триреме было больше гребцов, но она была тяжелей и с глубокой осадкой, и не могла разворачиваться так скоро, как требовала насущная необходимость.

Гернийцы все-таки дали залп, и, как предполагал Гупта, зажигательные снаряды пролетели над вражеским кораблем, подобно огненным змеям, и упали в воду.

Как только стих ветер, команда на хеландии убрала парус и сняла мачту, полностью положившись на гребцов. На триреме этого не сделали, возможно, в надежде вновь поймать ветер, но сейчас это лишь мешало им передвигаться.

– Будь хеландия потяжелее, они пошли бы на таран. Но с таким противником это вряд ли получится. Скорее всего, они постараются перебить стрелков на боевой башне, а потом пойдут на абордаж.

– Ну, точно островитяне! – Вальдере в азарте хлопнул себя по бедрам.

От борта хеландии полетели стрелы. С берега казалось, что их не так уж много, но Керавн сделал поправку на дальность.

Хеландия не имела палубы, для стрелков было три настила – вдоль бортов и посередине корабля. Чтобы не только устоять, но и перемещаться по ним, когда корабль развивает изрядную скорость, требовались ловкость и навык. Но, похоже, у варварских стрелков с этим сложностей не было.

– Э, они пускают горящие стрелы! – Вальдере напоминал болельщика на гонках колесниц. Только в отличие от завсегдатаев столичных ипподромов, ему было все равно, какой возница победит.

– Похоже, они не собираются захватывать трирему, – сделал вывод Гупта. – Им довольно поджечь ее, как первый корабль. Тогда команда триремы, ища спасения, выпрыгнет в море, а варвары станут выуживать их, как рыбу из воды, чтобы продать в рабство или убить.

– Продать? Или приковать к веслам?

– Нет. У островитян все гребцы – свободные люди. Впрочем, как и у гернийцев.

– Гернийцы могут спастись?

– Могут. Их ростра мощнее, чем у противника. Если корабль варваров попадет под таран, он просто развалится на части. И тогда рабство и смерть ждут уже островитян.

– Таков морской обычай, – философически заметил Вальдере.

Тимо проворчал:

– Можно подумать, на суше по-другому.

На сей раз на него обратили внимание не больше, чем на мальчишку Раи. События близились к кульминации.

Лишившись своих стрелков, капитан триремы совершил тот самый отчаянный маневр, который предвидел Гупта. Трирема сделала разворот, чтобы окованным бронзой тараном развалить хеландию противника. Но было поздно. Боевая башня, прежде дававшая гернийцам перевес в сражении, стала орудием их гибели. Утыканная горящими стрелами, она занялась и стала крениться набок. У гернийцев был выбор – или немедля тушить пожар, бросив на это все силы, или…

Они выбрали второе.

Глаза Керавна слезились. Но все же он разобрал, что происходит.

– Они спускают шлюпки на воду!

– Попытаются захватить хеландию. Это возможно, у них достаточно людей… или попробуют добраться до берега. Готовьтесь! – крикнул драконарий своим людям. – Рассредоточиться! Не упустить никого!

Солдаты споро кинулись выполнять приказ. Одни спустились с крутого обрыва к воде – не зря же конные спешились, другие заняли позицию наверху.

Драконарий предвидел такое развитие событий, отметил про себя Керавн. Оттого и привел с собой солдат. Что он будет делать с пленными? Сначала, понятно, допросит, а дальше? Ни Герне, ни Лунные острова сейчас не воюют с империей, обращать пленных в рабов нет ни права, ни причины. Хотя военные издревле пренебрегали и тем, и другим. Но прежде надобно дождаться этих пленных.

Однако гернийцы выбрали не бегство, а нападение. Они были опытными воинами и моряками и в ярости из-за потери двух кораблей.

С бортов хеландию прикрывали вывешенные наружу щиты, но все же она не имела такой основательной брони, как трирема, которая в эти минуты, пылая, погружалась на дно, влекомая собственной тяжестью. Если бы шлюпки подошли к бортам вплотную, гернийцы, вооруженные мечами и топорами на длинных рукоятях, могли бы захватить хеландию. Но тот, кто командовал кораблем островитян, не намерен был предоставлять эту возможность.

Теперь лучники вновь сменили огненные стрелы на обычные. Ставка гернийцев была на численный перевес – надо их этого лишить.

Команда хеландии была меньше, но сражаться там умели все. А гребцы… димнийские негоцианты полагают, что держать на веслах свободных людей да еще выплачивать им долю от добычи – бесполезная трата денег. Но не сейчас. Рабы на веслах всегда способны взбунтоваться во время боя, сочтя, что новые хозяева будут милостивее, а то и вовсе дадут волю. Свободные гребцы – полноправные участники сражения.

С берега Керавн не мог видеть, как вскипает под ударами весел вода вокруг бортов. Одну из шлюпок хеландия разнесла в щепы форштевнем, но остальных не обратило в бегство. Бойцы из абордажных команд носили доспехи, которые могли защитить от стрел даже при прямом попадании.

Но вот от ударов копий они не спасали – а среди варваров были и те, кто ловко управлялись с этим оружием. Здесь не обязательно было проткнуть врага – достаточно заставить его потерять равновесие, чтоб он свалился в воду. Среди гернийцев было немало хороших пловцов, но доспех мешает движениям и тянет ко дну. Тут хватит и удара веслом по голове, чтобы довершить дело.

Раи подпрыгивал за спиной доктора, рискуя свалиться и приложиться об камни. Это был первый бой, который он видел, и он старался все разглядеть как можно лучше, но без особого успеха. Мальчишка не понимает, как ему повезло, что он не видит кровавых подробностей, думал Керавн. А может, и не повезло. Как ученик врача, Раи за прошлый год навидался ожогов, ран, раскроенных голов и прочих радостей, что порождают городские драки, – и каждый раз его мутило. А сообразить, что при морском сражении всего этого будет гораздо больше, и все гораздо страшнее, он не может. Увидел бы вблизи, пожалуй, и сообразил бы.

Начало темнеть. Пространство в отдалении еще освещалось догоравшими обломками погибших кораблей, но разглядеть что-либо становилось все труднее. Впрочем, никто не сомневался, за кем осталась победа.

Гупта приказал Вальдере возвращаться к дороге.

– Пусть разбивают лагерь. Возвращайтесь и вы, доктор, – сказал он Керавну. – Я пока задержусь здесь. Может, кто-то из гернийцев доберется до берега.

– Хорошо, – ответил Керавн. – Будет нужна моя помощь – зовите.

Он не лукавил. Что бы ни думал Максен Гупта, но чтобы допросить спасшихся, их сперва потребно будет привести в подобающее состояние.

Но доктора так и не позвали. Как поведал утром Тимо, Гупта с подчиненными ждали до глубокой ночи, но не поймали ни одного выжившего. А может, и не было их там. Островитяне – они такие как есть варвары, хоть и обучились мореходству, что с них взять. Иногда как разойдутся, так и перебьют всех, своей же выгоде в ущерб.

Керавн не был уверен, что все гернийцы дали себя перебить. Они могли скрыться под покровом темноты – в уцелевшей шлюпке, на обломках, а может, кто-то и вплавь, – вода еще не совсем холодна, а доспехи можно и сбросить.

И не исключено, что мы еще встретимся с ними в Лейре.

Гостиница «Лапа дракона» (то, что от нее осталось)

Тьма пала мгновенно, и никто не сумел бы сказать – то ли ночь уже застигла неудачливых беглецов и степняков, то ли клубы дыма скрыли последние лучи солнца. Пламя, откатившееся вместе с ветром в степь, еще не погасло, но языки его словно бы потускнели и вместо яростно рыжих бросали призрачно ржавые отсветы. Но все равно, разглядеть, что творится внутри палисада, еще было можно. И Варинхарий разглядел.

У него не было никакого желания взбираться на крышу к одноглазому. Да и сил тоже. Он привалился к ближайшей стене и лишь когда стукнулся о комель затылком, почувствовал, что его бьет крупная дрожь. От страха? Может быть. Ничто из пережитого за эти жуткие сутки не пугало интенданта-шпиона больше, чем одинокая фигура на крыше. Но дело было не в только в страхе. Варинхарий не без оснований считал себя самым умным и проницательным из собравшихся здесь, он угадал в точности, что в гостинице находится чародей, каким бы безумным не казалось это предположение. И что же? Эрке оказался чуть ли не единственным, кто не вызвал у него подозрений. Это ж надо суметь так притвориться! Поэтому вместе с дрожью от ужаса Варинхария сотрясал истерический смех.

– Это он? – Гордиан Эльго, зажимая кровоточащую рану тряпицей, приблизился, едва передвигая ноги.

– Да. Мы все облажались… – Варинхарий едва не подавился смехом, – …а он нас провел. Спросить бы димнийца, где он себе слугу такого подобрал, да, похоже, поздно…

– Что ты несешь, Вари, – с досадой сказала Ланасса. Ее интересовали куда как более важные вещи. Важные для всех. – Он сумел отогнать огонь, верно?

– Похоже, что так. Проклятый Эрке никак не проявлял своих колдовских способностей под угрозой стрел и мечей. И лишь огонь заставил его явить подлинную силу.

– И как ты думаешь, он сможет удержать огонь так, чтобы орда не нападала?

– А ведь верно! – Гордиан в воодушевлении взмахнул рукой, забыв о ране, охнул и пошатнулся.

Ланасса подхватила его.

– Дуча, неси воды! И в доме полотна найди!

Служанка, получив внятный приказ, прекратила реветь и побрела выполнять.

– Мы ж воду всю вычерпали… на, вот этим промой. – Варинхарий отцепил от пояса флягу, протянул Ланассе, но Эльго, пусть и раненый, сумел ее перехватить.

– Грех – такое пойло зазря тратить. – Он открыл флягу зубами, припал к ней, как к губам давно утерянной возлюбленной, затем вернул флягу интенданту. – Я тебе, по правде сказать, не верил, когда ты твердил, будто кто-то такой здесь есть… но какого демона этот бельмастый до последнего не раскрывался?

– Ну, может, боялся, что вы его, как черного колдуна, вместе с убивцем нашим в подвал засунете. – Торк присоединился к разговору, размазывая кровь и грязь по физиономии. Он красноречиво облизал губы, глядя на флягу. Напрасно – Варинхарий допил, что там оставалось на донышке, и убрал ее. – И только когда совсем припекло…

– Наверное. – Ланасса, не дождавшись, пока служанка найдет каких-нибудь тряпок на перевязки (о мои замечательные простыни! И полотенца, которые мы всегда держали в такой чистоте, что столичные гостиницы могли бы позавидовать!), оторвала кусок от подола и принялась со знанием дела бинтовать рану Эльго. – Но, если он сумеет нас прикрыть…

Колотун улегся. Наверное, глоток аквавиты сделал свое дело, а может, забрезжившая надежда вернула телу толику бодрости, так же, как придала сил Ланассе позаботиться об Эльго. Как это странно… совсем уж приготовиться к смерти и вдруг вновь обрести возможность выжить. Нельзя сказать, чтоб такого не случалось с Варинхарием прежде, но привыкнуть к такому нельзя. Вдобавок сейчас смерть казалось неизбежной, а «возможность спасения» обрела чересчур уж диковинный облик.

Вместе с надеждой возникло острое желание набить проклятому одноглазому морду – за то, что прикидывался простачком, за то, что заставил их пережить столько ужасов… а ведь кое-кто и не пережил.

Но это потом, потом.

Когда выберемся.

Он поднял голову, чтобы проследить, чем занят бельмастый, и словно бы вязальная спица вонзилась ему в сердце.

На крыше никого не было.

Чародей обманул всех. И кочевников, и тех, кто считал его своим товарищем. Задурил головы с той же легкостью с какой заставил гулять по степи ветер и огонь. А сам, воспользовавшись суматохой и общим замешательством, взял да и смылся. Как можно было возлагать на него какие-то надежды? Ведь ясно же было, что он лжец, обманщик, притворщик по самой своей природе!

– Ты чего таращишься? – услышал Варинхарий сипловатый голос.

Эрке стоял прямо перед ним. Темнота, дым и слезы, выедавшие глаза, помешали интенданту заметить это сразу.

– Вытаращишься тут…

Варинхарий не успел высказать все, что накипело. Гордиан вывернулся из заботливых рук хозяйки гостиницы, его качнуло в сторону, но он устоял, ухватившись за плечо бельмастого. Какой-то миг Варинхарию казалось, что эти двое сейчас сцепятся. Но, видно, как бы прост ни был пограничный офицер, понимал он, что сейчас не время сводить счеты.

– Это все ты сделал? – Эльго мотнул головой, ибо обвести окрестность руками ему было затруднительно.

– Я держу преграду. Но надолго меня не хватит. Так что не шибко радуйтесь.

– Идемте в дом, – сказала Ланасса. Она обращалась не только к Эрке, но ко всем. – Раз так, смысла нет торчать снаружи. Там решим, что делать.

И снова она мыслила практично, как подобает женщине. Если они остались живы и не собираются помирать в ближайшие часы, надо отдохнуть и поискать какой-нибудь еды. Повара, увы, у нас теперь нет. Придется справляться самим… Да где ж эта дурища? Неужто совсем рехнулась и решила сбежать через пролом в стене?

Дуча, однако, не сбежала, совсем наоборот. Как только она очутилась в привычных стенах гостиницы, то обнаружила, что не хочет, да и не может покинуть это убежище. Ланасса нашла ее на кухне. Служанка прижалась к остывшей печи, тщетно пытаясь согреться, и пялилась в темноту. Ланасса не стала бить и ругать дуреху, прежде всего потому, что сама была слишком утомлена, а погнала работать.

Вслед за Ланассой на кухню сунулся Саки – уже оправившись от пережитого, он искал, чего бы пожрать. Его тоже приспособили к делу.

Хотя было холодно, разводить огонь в печи не стали. Не следует играть с огнем при нынешних обстоятельствах.

А вот в зале пару светильников на столах Торк запалил. Иначе было бы уж совсем темно. И все сбились здесь, как собирались с первого дня. Правда, стало их вдвое меньше за это время. И даже меньше, чем с утра. Нету сказителя, Боболона, Нунны, конюха… да и мальчишка конюхов куда-то запропастился. Ничего удивительного, думал Варинхарий. Он много чего повидал в жизни и знал – во время боевых действий наибольшим числом гибнут не воины, а самые слабые – старики, женщины, дети. Огай, правда, слабым не был, но и воином тоже, да ранен вдобавок… Что толку раздумывать об этом? Лучше и вправду подкрепиться. Хоть корками сухими – хлебными и сырными, остатками-опивками того, что нашлось по крынкам и кувшинам – все равно это согревало и давало силы.

Но откладывать разговор дальше было нельзя, и Варинхарий переместился на скамью напротив Эрке.

Раньше одноглазый казался ему совсем молодым человеком. Теперь, несмотря на полумрак, стало видно, что это не так. Нет, в старика Эрке не превратился, просто резко обозначились складки в углах рта и морщины на лбу, глубже залегли глазницы. Похоже, он своими заклинаниями поддерживал видимость молодости, а сейчас они развеялись. А может, чародей просто устал.

– Спрашивай, чего хотел, – сказал он. Единственный глаз его, который раньше был серым, сейчас вроде бы сменил цвет на изжелта-коричневый.

Тут подтянулся Эльго. Плюхнулся рядом с Варинхарием. Настырен он был. Несмотря на усталость и ранение.

Остальные все же предпочитали держаться в стороне.

– Почему ты нам сразу не сказал, что такое можешь?

– А ты в какой стране живешь, интендант? В империи магия под запретом. Храмовая служба у меня на хвосте висела, вот и двинул подальше. Теперь-то уж все равно, прознали они про меня.

Эльго нахмурился:

– Это как? Среди нас и жрец имеется?

– Нет. Им сюда соваться не надо. Если кто-то чары применяет, они это издали чуют. У них свои чары, только они это святостью зовут. Так что нынче, после того что я натворил, они в Шенане носами по ветру стоят.

– Парень, неужто ты думаешь, что при нынешних делах жрецы припрутся из Шенана по твою душу? – недоверчиво спросил Гордиан.

– Может, и нет. Может, их опередила бы служба спокойствия, которая ищет здесь шпионов из Михаля, – ответил одноглазый.

Опыт помог Варинхарию сохранить безразличное выражение лица и не ляпнуть: «А ты еще и михальский шпион?» Такой подставы от своего начальства он не ожидал. Этого еще нам только не хватало. Своя своих не познаша.

– Нет, я не михальский шпион, – произнес Эрке, и Варинхарий вздрогнул. – Хотя родом из Михаля. Но я уже давно ушел оттуда.

– И что тебе в Михале не сиделось, – буркнул Торк. – Там, конечно, сплошь колдуны, сволочи и мерзавцы, но туда орда сейчас не идет.

– А любопытный я, – отозвался Эрке. – Много стран исходил, много наук изучил. В империи есть такие тайны, о которых даже маги Горы не подозревают. А когда припекло в империи, ушел я в Степь. Там, опять же, у племенных шаманов свои приемы, свои знания. Вот мне и хотелось посмотреть.

– И что, посмотрел? – осведомился Варинхарий.

– Да, увидел кое-что важное… впрочем, теперь это не имеет значения. До того, как я установил преграду, успел глянуть сверху. Не своим глазом, птичьим… Пока что против нас был один из передовых отрядов. Разведчики и фуражиры. Но орда стоптала приграничные гарнизоны и движется на Шенан. И мы у них на пути.

Гордиан выругался. Не то чтоб он так верил, что подоспеет помощь от пограничников, но все же…

– Далеко? – быстро спросил Варинхарий.

– Дневной переход, может, немного больше.

– И что? Ты продержишься?

– Возможно. Но мой дар не в том, чтоб возводить преграды.

– А в чем?

– Разные есть у меня умения… главным образом в том, чтоб обманывать зрение. – Варинхарий против воли глянул на слепой глаз чародея. – Они и сейчас не нападают в основном потому, что не слишком ясно нас видят.

– Ты за это умение своим глазом заплатил? – с солдатской прямотой вопросил Гордиан Эльго.

– Можно сказать и так.

Шуас, о котором совершенно забыли, зашипел в своем углу, как помоечный кот..

– Они там на Горе изнуряют себя пытками, чтоб обрести истинную силу… а кому нужна сила, полученная такой ценой?

Эрке пожал плечами:

– Согласно обычаям Горы, чем больше ты отдаешь, тем больше получаешь. Чародеи высшего посвящения могут сравняться мощью с богами. Но к тому времени, когда они достигают подобной силы, они не видят причин эту силу применять. Я не таков. Я покинул Гору до того, как утратил интерес к внешнему миру и тому, что происходит в жизни.

– Легко отделался, – с пониманием сказал Торк. – С одним-то глазом жить можно, бывает кой-чего поважнее.

Саки покивал в ответ. Рох буркнул что-то одобрительное.

Дуча только моргала. Несмотря на усталость, она позабыла о сонливости. Как будто кошмарная действительность обернулась волшебной сказкой. Тоже, впрочем, довольно жуткой.

Но Шуаса, в отличие от слуг и оруженосцев, такие сказки не устраивали.

– Потому она и схлопнулась, ваша Гора, со всеми ее никчемными тайнами. Есть иные пути достижения мощи. Говоришь, чародеи, умучавшие себя до потери человеческого облика, равняются с богами? Пусть так. Но если сами боги… сами первородные силы земли, неба и воды, принявшие жертву, соединятся со щедрым жертвователем – тогда что? Не просто чародей, но воплощение божества во плоти – вот каков познавший истинный путь.

– А! – Варинхарий наконец вспомнил, что ему напоминали речи Шуаса. – Такое вроде практикуется в принципате Дроб. При тамошних мистериях предполагается, что силы, скрытые в земле со времен изначального хаоса, можно разбудить кровью и муками жертвы. Но так как это считается священнодействием, а не магией, имперцы, даже во времена гонений, рассматривали это как разновидность местной религии и не преследовали приверженцев культа. – Сведения были из раздела «для служебного пользования», но сейчас Варинхарию было все равно.

– Дроб? – Торк почесал в затылке. – Был я там в юности. Дыра дырой.

– Ты не мог увидеть ничего иного. Потому что невежде не постичь истинного величия, скрытого в этом суровом северном краю. Криптия, сиречь таинство, открывается лишь тем, кто способен соединиться с божеством, – пафосно произнес Шуас.

– В общем, как я понял, там, где учился наш одноглазый, люди, чтоб получить силу, мучили себя, а в этом самом Дробе с той же целью мучили других, – бросил Гордиан.

– Господин офицер сказал точно. – Одноглазый повертел в руке кружку, как будто собирался наколдовать там свежего пива. – Я присутствовал на мистериях в Дробе. Наши кривоногие друзья там, за палисадом, могут многому научиться у тамошних жрецов по части обращения с жертвами. Неприятно признавать, но иногда они добиваются нужного. Не в последнюю очередь потому, что священный амфитеатр в Дробе построен в месте, которое является таким же средоточием энергий, как Гора. Хотя наверняка не источником их, как Гора, но отражением… ну, неважно. Устройство мира подобно устройству человеческого тела, и наоборот. Стихии природы имеют соответствия в нашей плоти и крови. Это основы, известные не только жрецам и чародеям, но и любителям. А вот как пробудить силы, скрытые как в стихиях, так и во плоти, используя эти основы… тут, помимо разных методов, нужны способности, многолетнее обучение и умение владеть собой. Иначе силы так и останутся там, где они содержатся. В земле, в воде, в крови, в костях. Не думаю, что этот, – Эрке кивнул в сторону Шуаса, – был мистом или хотя бы допущен к обучению. Наверное, бывал в этом амфитеатре зрителем. Там при больших жертвоприношениях уйма народу собирается. Ну и решил, что уловил главное и захотел хапнуть силы. Сразу и много.

– Купе-ец, – протянул Торк.

– А если ты такой умный, – сказал доселе молчавший Азат, – что ж ты не свалил отсюда? Или не мог?

– Дурак потому что, – ответил Эрке. Он, кажется, ничуть не обиделся на выпад Шуасова слуги. – Сказано же – любопытный я! Интересно было, чем это расследование кончится… Особенно если только головой работать, без всякого чародейства. А потом… потом я мог бы в любой миг уйти, но все-таки была возможность отбиться.

– А потом стало поздно, – тихо сказал Варинхарий.

– Нет, я и тогда ушел бы. Отвел бы глаза и смылся. Так и собирался сделать. Только когда вас убивать стали, что-то мне это не понравилось. А тут еще и огонь на нас попер. В общем, дурак…

– Вот мы и вернулись к тому, с чего начали разговор, – промолвила Ланасса. – Ты прогнал огонь, ты делаешь так, что кочевники плохо видят происходящее. Но ты устанешь, и огненная преграда падет. А даже если и сумеешь продержаться, через день или около того до нас дойдет орда? И что же делать дальше?

Все подавленно молчали. Ибо, по правде, вся бурная беседа была лишь попыткой забыть о смертельной опасности, которая немного отодвинулась, но не исчезла совсем.

И Эрке… наверняка на самом деле у него другое имя или множество имен… он болтает тут, иногда даже вспоминает о своей маске жизнерадостного охранника, а на самом деле? Держит ли он преграду между кочевниками и гостиницей силой своих чар или врет? А обманывать, как мы видели, он мастер.

– Ты мог бы уйти прямо сейчас? – спросил Варинхарий.

Эрке кивнул. Потом добавил:

– Но тогда преграда исчезнет.

«И вы все погибнете». Этого он не сказал, но и так же ясно. Поэтому он и сидит здесь, а не удирает. Неужто и у чародеев есть совесть?

– Прямо сейчас бежать мы не можем, – ни к кому не обращаясь, сказал Варинхарий. – Они там, снаружи, настороже. Надо выждать час-другой. Отдохнуть. А в самый темный час перед рассветом попробуем рвануть еще раз.

– Пожалуй, – согласился Гордиан. Другой возможности он также не видел. И если бы не рана, предложил бы повторить попытку немедленно. Но Эльго ослабел от потери крови, и ему требовалась передышка.

– Попробуем вздремнуть чуток, – пробормотал Торк.

– Спите, спите, только сторожить не забудьте. – Шуас истерически хохотнул. – А то вот этот смоется, и хорошо еще, если не прикончит вас спящих, чтоб силу подпитать…

– Ты всех с собой не берись равнять, – отрезал Саки. – По ночам людей резать – это ты любитель.

– Я ради вашей же пользы! Если б мне дали завершить обряд, мы бы сейчас здесь не сидели!

– Заткнулись все! – рыкнул Гордиан. – Сказано отдыхать – значит отдыхать. Скоро подниму всех…

По комнатам разбредаться не стали, растянулись прямо на полу, хотя свободных постелей в доме было более чем достаточно. Никто не хотел оставаться в одиночестве, и это было важнее, чем мягкий тюфяк и теплое одеяло.

Эрке остался сидеть где сидел. И на вопрос Ланассы, припомнил Варинхарий, он не ответил. Не знает, что делать, или не хочет говорить?

Светильник дотлевал, загорелое лицо чародея казалось в темноте блеклым пятном.

– Не будешь спать? – после продолжительного молчания спросил интендант.

– Мне нельзя.

– Творишь чары?

– Спрашиваешь, потому что я не машу руками, не впадаю в транс и не пою заклинания? Это нужно вначале, а иногда и вовсе нет в этом необходимости. Оно все во мне, понимаешь? В костях, в жилах, в крови… Но чтобы поддерживать постоянный барьер, управлять ветром и огнем, я должен сохранять связь…

– …с теми стихиями, у которых ты нашел соответствия… Ты ведь об этом говорил?

– Соображаешь. И если я усну или еще чего… – Он не закончил.

Несколько минут оба молчали, потом Варинхарий заговорил снова:

– Если б ты свалил сейчас отсюда, другие бы тебя не увидели, так? А способен ты сделать невидимыми нас?

– Нет, это не могу.

– И поддерживать преграду на большом расстоянии ты не можешь?

– Нет. Чем меньше расстояние, тем лучше преграда.

– А если б ты захотел не спрятаться, а наоборот, окружить себя стеной огня – ведь кочевники боятся пламени в степи…

Одноглазый поднял голову.

– Вот ты о чем… что ж, пожалуй, я мог бы таким образом прикрыть всех вас. Но только если вы будете держаться совсем рядом, иначе я быстро выдохнусь. И лучше не оттягивать… пока у меня есть силы.

Варинхарий зажмурился. У чародея силы еще есть, а у него самого? И что с остальными?

Эрке снова, как будто отвечая на беззвучный вопрос, уточнил:

– Если решим сделать так, придется идти пешком. Лошади взбесятся.

– Все лучше, чем вот так сидеть и ждать… – Варинхарий вскочил и заорал: – Подъем! Ночевка отменяется! Кто жить хочет – хватит дрыхнуть! Мы придумали, что делать, чтоб выжить!

Вряд ли кто здесь крепко спал, в крайности сумел задремать, но вскакивать мгновенно на ноги тоже не рвались – не казарма, а за последние часы здесь видели слишком много безумных зрелищ и слышали безумных речей, чтоб сразу поверить в спасение.

– Вари, ты вконец спятил? – спросила Ланасса, держась за поясницу – отвыкла она спать на полу.

– Ничего подобного… – Рыжий вдохновенно принялся растолковывать их общий с Эрке замысел.

– Стало быть, мы не прятаться должны, а прямо на виду у кривоногих переть? – уточнил Гордиан.

– Получается так. И рвать надо побыстрее, пока Эрке не выбился из сил. Они ж верхами, а мы будем пешие.