Текст книги "Криптия"

– Ну уж нет. – Проснулся не только Ансгар, проснулась привычка истинного официала не выпускать так просто, что ему попалось, и в расследовании идти до конца. – Я узнаю то же, что и ты.

Против ожидания, Ротескальк не стал возражать.

– Что ж, тогда, как тебе угодно – вызовите Кеми сюда или пойдем туда, где его держат.

Тащиться в подвал Ансгару не хотелось.

– Но, как я погляжу, при тебе нет твоего… – Леопа чуть было не ляпнул «магического», – …инвентаря.

– Он необходим только в первый раз, чтоб открыть разум допрашиваемого. Теперь я проложил туда дорогу. И, если я спрошу, он ответил.

– Вот как? – Услышанное противоречило убежденности Ансгара, что мальчик говорил под воздействием дурмана. А может, и нет. Возможно, одной дозы достаточно, чтобы попасть под влияние чужой воли. Это плохо, это очень плохо. И тем больше оснований испытать, повредила ли эта отрава самому Леопе. И лучше, чтоб обстановка была другая. В прежний раз он не хотел, чтоб грязного мальчишку притаскивали в кабинет, чтоб не напачкал тут. Но должно признаться, кабинет сейчас не блещет чистотой, тут давно не убирались. Не до того было.

Ансгар кликнул Пупиена, распорядился, чтобы мальчишку доставили сюда. Если ассистент и был удивлен, то никак этого не выказал.

В эти дни Ансгар не вспоминал о Кеми и, увидев его вновь, подивился, насколько мальчишка жалок и убог – с битым оспинами и ожогами лицом, сальными черными патлами, грубыми, бессильно свисающими руками. Он как будто и отощал вдобавок. Его не морили голодом нарочно, но забывали кормить – слишком заняты все были. Мальчишка щурился, к тому же в кабинете было не слишком светло. Хотя, конечно, светлее, чем в подвале.

– Работай, преподобный. – Леопа придвинул к себе бумагу и стило. Чтобы сохранить ясность ума, он намерен был делать заметки. Даже если услышит полный бред.

Ротескальк выдвинул кресло на середину комнаты. Уселся, внимательно глядя на мальчишку.

– Садись, Кеми.

Тот даже не рухнул, а как-то ссыпался на пол, поджал босые ноги.

– Смотри на меня и отвечай. Понял?

Мальчик кивнул.

– Ты говорил, что чародей перед гибелью обращался ко всем. Что он беседовал с тобой мысленно. Перескажи мне все, что ты от него узнал. Все расскажи, ничего не упускай.

– Силы останутся там, где содержатся. В земле, в воде, в крови, в костях.

Эти слова были так не похожи на все, что раньше говорил Кеми, и Ансгар поневоле вздрогнул.

– Так сказал чародей. Не мне… тому рыжему. Но я знал, что он этого боялся.

– Объяснись.

– Он не хотел умирать… как и все… но боялся не смерти. Он не знал, что станет с его силой. Раньше, давно… он что-то с собой сделал, чтоб сила была привязана к телу. Даже если б он умер, сила бы осталась.

– Он хотел кому-то передать ее?

По тону Ротескалька Ансгар догадался, что это и есть настоящая цель нынешнего допроса.

– Он не мог… пока был жив. И все равно никто там, в гостинице, не смог бы пробудить… ни у кого не было дара. Он говорил со мной… я слышал его мысли… но мой дар слабый, так он сказал. Велел мне спрятаться, если не сможем уйти. Это было странно… он был такой веселый, храбрый, а душа его плакала. Говорил, что играл, с чем играть нельзя… натворил много дурного. Но ведь это же неправда, он был добрый, он нас всех защищал.

– Добрых чародеев не бывает, – отрезал Ротескальк. Кеми не ответил, и жрец продолжал: – Он спасал не тебя и не остальных. Он спасал свою будущую могилу.

Ротескальк повернулся к Ансгару:

– Скажи мне, друг мой, что делал этот мальчик, когда вы его нашли?

– Он был очень напуган. Когда немного пришел в себя, бродил между развалинами, рылся на пожарище. И порывался похоронить погибших. И нас молил о том же, насколько позволяла его немота.

– И вы это сделали?

– Разумеется. Не в обычаях имперских официалов бросать мертвых без погребения. Мы похоронили всех – не знаю, кто из них был чародеем, тела обгорели, можно было разве что мужчин от женщин отличить.

Ротескальк задумчиво кивал в такт его словам.

– Полагаешь, мы ошиблись?

– Напротив, господин Леопа, напротив. Вы совершили лучшее, что могли. Тогда кочевники отошли, но спустя несколько дней орда прошла по этим местам.

– И что? Скорее всего, их кони просто затоптали погребение.

– Я от всей души уповаю, что это так. Кровь, что пролилась там, втоптана в землю сотнями копыт… и останки чародея – в земле, где им и надлежит быть. Они не попали к степным шаманам, которые, при всей варварской дикости, могут призвать стихийные силы.

– Они собирались в круг. Они совершили великий вызов. Чародей сказал – он видел это сам, – отчетливо произнес Кеми.

– Вот даже как? – Ротескальк вновь обратил к нему пристальный взгляд.

– Пели песню три дня и три ночи… беловолосые. Чародей не знал, что будет дальше. – Кеми умолк.

Ротескальк поднялся:

– Господин Леопа, благодарю за понимание, с которым официя отнеслась к моей просьбе. С вашей помощью мне удалось узнать нечто важное. Со своей стороны заверяю, что наша коллегия окажет службе спокойствия любую посильную помощь. Разреши откланяться.

– Эй! – окликнул его Ансгар. – А с мальчишкой что делать?

– Что пожелаешь, – откликнулся Ротескальк уже у двери.

Пустоши

– Говорят предания и летописи: «Пришла орда и уничтожила имперские города». Но мы не сказители и должны оперировать точными данными. Что подразумевается под словом «орда»? Сколько тысяч войска?

– На этот счет имеются различные мнения. Скажем, «Большие хроники войн с кочевниками» сообщают, что орда Бото, осаждавшая Шенан, составляла тридцать тысяч человек. Другие источники называют цифру восемнадцать тысяч. И мне не кажется, что эти данные противоречат друг другу. В те времена кочевники выходили в поход целыми племенами, фактически, это и было кочевье. Разумеется, сражения вели воины племен, а старики, женщины и дети находились при обозах. Их присутствие, однако, шло воинам на пользу, так как увеличивало численность войска в глазах противника, сбивало его с толку. Поэтому мы можем счесть, что тридцать тысяч в приведенном примере – это общая численность орды, восемнадцать – количество собственно воинов. Что не умаляет заслуг защитников Шенана. Даже исходя из того, что у Бото было восемнадцать тысяч бойцов, городской гарнизон был в ту пору вдвое меньше – это если считать и расквартированный в городе легион, и местное ополчение.

Керавн произнес это тоном усталого учителя, наставляющего самого безнадежного из учеников. Раи эти интонации были настолько знакомы, что он вынужден был склонить голову, чтоб драконарий не заметил улыбки – а ну-ка, побудь, надменный офицер, на моем месте!

Но то ли Максен Гупта привык к манерам доктора, то ли ему было все равно. Он продолжил расспрашивать как ни в чем не бывало.

– При первой осаде – от восемнадцати до тридцати тысяч. А при второй?

– О, войско Тогона безусловно превосходило орду Бото. Чаще всего называется численность от шестидесяти до ста тысяч. Ну, вы, опять же, должны сделать указанную поправку на количество комбатантов от общего числа. Хотя – почему вы спрашиваете, господин Гупта? Вы образованный человек и наверняка читали об этом или слышали от наставников.

– Мои наставники не очень любили говорить о сражениях, которые не были победоносны для империи. Что до прочитанного, то мне казалось, что наши авторы преувеличивают количество врагов.

– …чтобы оправдать поражения? Нет, не думаю, чтоб они так сильно преувеличивали. Другое дело, что точных данных нет. Известно, что Тогону удалось собрать самое большое войско в истории Степи. Даже если их было только шестьдесят тысяч. Если сравнить с армиями, противостоявшими империи в древности, – не так уж много. Однако степняки всегда были разрозненны, все попытки составить из них единую армию заканчивались провалом или поражением. Но у Тогона получилось. Благодаря этому он одержал свои победы и поверг Шенан во прах. После этого, как нас уверяют, его войско увеличилось по сравнению с первоначальным едва ли не вдвое – все степняки стремились получить свою долю добычи и славы. Но когда Тогон передал бунчук военного вождя младшему сыну, некоторые племена его покинули, считая, что Данкайро по молодости не удержит власть. Однако взамен к войску Данкайро присоединились представители мятежных провинций, которые только и ждали случая, чтобы отомстить империи, и, увы – жители покоренных им городов. Распространено мнение, будто Михаль также оказал ему поддержку, но оно ошибочно. Союз Михаля и Степи осуществился позже, уже в правление Шагары.

– Значит, в этом вы видите причину успехов Тогона и Данкайро?

– Не будем же мы повторять недостойные цивилизованного человека объяснения. Они, конечно, имеются. Вот Тимо мне поведал, что Данкайро был воплощением Разрушителя. Низвели степные шаманы бога с небес и вселили в мальчишку. Так, Тимо? – обратился Керавн к охраннику, который подошел к костру с охапкой сучьев с кустарника на кромке холма.

– А я что? Что мне говорят, то я и рассказал. Не сам же я это выдумал. – Тимо подбросил сучья в огонь.

– Меня это не удивляет. – Гупта смотрел, как разгорается пламя. – Людям нужно как-то разумно объяснить, почему Тогон отказался от воинской власти…

– Вы находите такое объяснение разумным?

Гупта пропустил замечание доктора мимо ушей и закончил:

– …потому что ни один человек в здравом уме этого не сделает.

– Так не был он в здравом уме! – воскликнул Тимо. – Прямо так и говорят – умом повредился старый Тогон после того, как шаманы тот призыв совершили!

– Да, я уже слышал такое. Кстати, предшественника Тогона по части притязаний на верховную власть – Бото, также считали сумасшедшим. И это ничуть не роняло его в глазах степняков. Наше отношение к безумию и отношение варварское в корне различно. По крайней мере, было таковым в прежние времена. Безумец, с варварской точки зрения, действует не в соответствии с обычными человеческими мерками, а это роднит его с богами. Поэтому безумие владыки не лишает его права на власть, напротив, подтверждает божественную природу его власти. Так мне говорили. – Керавн не стал добавлять, что Грау и Монгране он объяснял это по-другому, отчасти потому, что благополучно забыл.

– Однако всех последующих Владык Степи никто сумасшедшими не считал и поступали они, руководствуясь здравым смыслом.

– Это доказывает, что степняки понемногу цивилизуются. Правда, нынешнего вожака Похитителей прозвали Безголовым, и в этом явственно слышится осуждение. Что говорит о том, что отношение к безумию также меняется.

– Однако Рисэй нашел последователей, воюя с Димном.

– Да, и немало. Поскольку мне приходилось общаться с участниками этой недавней кампании, могу сказать – Рисэй воевал уже не так, как во времена осады Шенана. Он вел за собой только воинов, так что об «орде» в прежнем понимании слова речи больше не идет. Людей он собрал меньше, чем Бото, не говоря уж о Тогоне, и не мог осаждать, тем более брать штурмом укрепленные города. Зато это давало ему возможность маневрировать, уклоняясь от прямых столкновений с ополчением Димна, и наносить им удары.

– А вы, доктор, как я погляжу, знаток стратегии и тактики.

– Не я, драконарий, не я. Димнийские ополченцы, которых я лечил и принимал в своем доме.

– Тогда они могли бы заметить, что новшества Рисэя в ведении войны были мнимыми. Напротив, он вернулся к традиционным варварским приемам, когда походы были просто чередой набегов. Но каким бы безголовым Рисэй не был, он все-таки сумел уцелеть, и возможно, его Похитители обретаются где-то поблизости. Это может доставить нам неприятности.

– Уж не знаю я, господин офицер, как там насчет Похитителей, – заявил Тимо, – а с дровами у нас неприятности точно будут. Мы с вашими солдатами сейчас кустарник порубили, а когда новый найдем, неизвестно. Ваши люди, небось, непривычны коровьи лепешки на растопку пускать, как степняки делают, да и нету здесь ни коров, ни лепех.

– Значит, обойдемся без костров, – отрезал драконарий. Поднялся на ноги. – Простите, доктор, что отнял у вас время. Но мне пора возвращаться к своим обязанностям. – И скрылся в темноте.

– Ты что это, Тимо, из-за растопки так беспокоишься? – осведомился Керавн. – Сухой травы пока вдосталь. Хороший костер, конечно, не разведешь, но на такой, чтоб похлебку подогреть, хватит.

– Значит, надо было. – Тимо оглянулся по сторонам, но никого поблизости не было. Раи, наевшийся просяной каши, уже клевал носом. – Сегодня-то за растопкой уже никто не пойдет, а на других стоянках… – Тимо не договорил.

Как и следовало ожидать, Гупта не посвятил Керавна в свои планы, когда они покинули Лейр. А эти задушевные разговоры у костра призваны напомнить – Керавн в безопасности, лишь пока пребывает при имперском конвое. Экскурсы в историю должны подводить к мысли о том, что вокруг рыщут злобные Похитители.

Кстати об экскурсах в историю. Будь Гупта действительно Гуптой, то есть потомком древнего аристократического семейства, он, скорее всего, обучался бы в столичной военной академии и знал бы все, о чем расспрашивал доктора. Хотя, не исключено, он и вправду знает, а расспросы – лишь маневр для отвлечения внимания. И он ничем не выдал интереса к чародейству в этой истории. Хотя Керавн попытался подтолкнуть драконария к этому. И Тимо ему неосознанно помог.

Тимо… демон его заешь, у него на уме было совсем другое. И как Керавн сразу не догадался?

Растопка для костра.

Подходящий предлог отходить в сторону от отряда. Разведывать, что происходит вокруг, а позже можно и убежать…

Керавн едва удержался, чтобы не спросить об этом прямо.

Похоже, Тимо не считал, будто следует так сильно опасаться Похитителей. Они еще пригодны как пугала, но за все время путешествия не появились ни разу. Грау и его парни хорошо сделали свою работу, независимо от того, с каким презрением отзывался о них драконарий. Стратегия и тактика? Плевать димнийцы хотели на это с Серой башни, им было важно отвадить Рисэя от своего города, и им это удалось. Консул Монграна также упоминал, что поражение опозорило Рисэя в глазах степняков. В самом деле! Уже без малого семьдесят лет они гордятся, что одержали победу над лучшей в мире армией, и венчал эту победу захват Димна. А тут гордого степняка потрепали даже не легионеры, а ополчение из того самого Димна, который был спален когда-то дотла. Это даже хуже, чем поражение Бото под Шенаном. Монграна еще говорил – или это был Грау? – что Рисэй вроде бы потомок Бото. Может, хотел отомстить за предка, но не получилось.

Однако это не имеет значения.

Собственно говоря, что представляют собой так называемые Похитители Людей?

Как известно, после смерти Тогона, когда власть наследовал Шагара, отнюдь не все племена признали Владыкой бывшего имперского гвардейца. Однако большой междоусобицы тогда удалось избежать, прежде всего, потому, что значительная часть недовольных предпочла переселиться на Лунные острова. Но не все. Они ушли с территорий, подвластных Шагаре, но вернуться к прежнему образу жизни не смогли или не захотели. До войны работорговля была для степняков побочным промыслом. Для этих добровольных изгоев она стала основным. Такого не произошло бы, если б не оживились торговые пути, морские и сухопутные, и не отстроился заново Димн. Какие бы красивые слова не произносил консул Монграна о своем любимом городе, живой товар – один из источников процветания Димна. Значит, как ни странно, Похитители и Димн существуют ко взаимной выгоде. Какого ж демона Рисэй решил не ограничиваться обычным грабежом купеческих обозов, а открыто воевать с Димном? Либо и впрямь безголовый, либо имелись у него причины, о которых доктор понятия не имел.

Никто из тех, с кем общался Керавн в Димне, не задавался этим вопросом. Им было важно одно – Похитителей удалось оттеснить в Степь, где, скорее всего, с ними расправятся «владычные племена». И никаких, заметим, разговоров о чародействе и шаманстве.

Итак, если намек Тимо понят правильно, надо по-тихому уходить. Под предлогом розыска топлива Тимо найдет подходящую брешь в охране – и вперед. Эх, если бы и в самом деле владеть чародейскими силами и замести следы… или сделаться невидимым. Вредить – даже умозрительно – Максену Гупте и его людям доктор не хотел. Благодаря им Керавн со спутниками значительную часть пути проделали в безопасности и сытости. С другой стороны – если бы у него были чародейские силы, не стоило бы отправляться в путь.

Что ж, пора прощаться. Раи, конечно, будет той еще обузой при уходе, но без него Тимо не станет устраивать побег, договор не позволит. Так что придется справляться и действовать сообразно обстоятельствам.

Доктор был прав в последнем, он лишь не предполагал, что обстоятельства настолько резко изменятся.

Топлива в самом деле не хватало. Армия на марше время от времени сталкивалась с этим, поэтому легионные обозы при пересечении пустынной местности снабжались некоторым количеством дров и хвороста. Но конвой не может настолько себя отягощать. В таких случаях солдатам всегда выдавался сухой паек. Жрать его – удовольствие маленькое, но насытиться можно, по крайности – водой разведешь. Вот если воды не хватает, это уже и впрямь беда.

Пока они не сталкивались с этим всерьез, хоть и ушли далеко от Мероссы. До Лейра в пути попадались селения, а где селения – там колодцы. Но теперь они свернули в сторону от побережья, а ближайшее озеро находилось в долине Вассапа, до которой оставалось еще дня три хода. Имперские солдаты выносливы, им бы хватило того, что есть в походных флягах. Но лошадям не втолкуешь, что надо потерпеть. Потому драконарий отправлял разведчиков не только приглядывать, не появились ли Похитители, но также искать ручьи и родники. Не пустыня здесь – пустоши. Трава растет в изобилии, значит, и вода должна быть поблизости.

Правда, когда небо среди бела дня начало стремительно темнеть, все подумали, что воды сейчас будет больше, чем хотелось бы. Не из-под земли, а с неба.

Местность, по которой двигался конвой, была однообразно холмиста и покрыта пестрым ковром травы, изжелта-серой, пожухшей, кое-где еще зеленой, перемежавшейся вкраплениями ковыля и вереска. Оказаться под дождем в чистом поле, да еще и посреди осени – радости мало, но уж слишком им везло с погодой за все время похода. Драконарий даже не отдал приказа остановиться. Только Тимо, задирая голову, щурился и мрачнел все больше. Потом окликнул проезжавшего мимо Вальдере.

– Ты бы… это… сказал командиру своему, чтоб стали и укрытия искали. За холмами, под телегами.

– Что, вымокнуть боишься? – В голосе Вальдере слышалось обычное презрение легионера к шпаку, пусть и таскающему меч.

– А ты на небо глянь.

– Что – небо? Вижу, что заволокло. Ливанет сейчас.

– И как ты, такой умный, до своих лет дожил? Ливень, буря даже – это ладно. Ураган идет. Здесь по осени это бывает.

– Ты что мне тут панику разводишь?

– Мое дело – сказать. Вот когда ураган людей и лошадей разметает, тогда по-другому запоешь.

Вальдере сквозь зубы помянул Привратника и всех демонов его и погнал коня к голове колонны.

– Тимо? – Керавн повернулся к охраннику.

– Это правда, доктор. Нам бы сейчас в какой-нибудь овражек забиться.

Раи захлопал ресницами. Бури он видел, на Димн они обрушиваются часто, но все-таки смотрел на них из окна родительского дома.

Керавн также взглянул на небо. Оно мало того что было темным, тучи приобретали фиолетовый оттенок. И холодает… заметно холодает.

– Что присоветуешь?

– Ветер с востока, лучше всего укрыться вон там. – Тимо указал на ближайший холм.

– А под телегой? – Раи проявил неожиданную практичность.

– Попытайся, парень… только если ее перевернет, да по тебе шарахнет, это хуже, чем промокнуть.

– Слушайся Тимо, мальчик, – посоветовал Керавн. Он хоть и был сварливый, но понимал, что охранник сейчас лучше сообразит, что делать.

Труднее было Максену Гупте. Ему надо решать за весь отряд. К его чести, он упорствовать не стал, а распорядился спешиться и позаботиться об укрытии.

Доктор и его спутники тоже спешились. Тимо вел коней в поводу.

– Надо бы палатку поставить, – опять предложил Раи. Теперь его не упрекнут в изнеженности!

– Снесет, – возразил Тимо. – А вот достать, пожалуй, можно. Прикроемся парусиной, когда польет. И вьюки с лошадей надо поснимать. А то разбегутся – все имущество пропадет.

Эти слова подействовали на Раи тут же, он кинулся помогать Тимо, чего обычно не делал.

Рассчитывать они могли только на себя – и на милость богов. Потому что все прочие были слишком заняты – повозками, грузом, лошадьми, да и собственной безопасностью. С милостью богов тоже обстояло не очень гладко. Когда порывы ветра ударили с такой силой, что удерживаться на ногах стало невозможно, многие, ругаясь, помянули Нгая Разрушителя, одного из главных богов имперского пантеона. Он покровительствовал войне и воинской ярости, поэтому легионеры возносили молитвы и приносили жертвы ему, а не Рассе, что возвела войну в ранг искусства. Но Разрушитель, оправдывая свое имя, также ведал бедствиями земли, воды и небес – землетрясениями, бурями, смерчами, наводнениями, извержениями вулканов и лавинами. Те, кто жили на благоустроенных землях империи, нечасто встречались с этим проявлением его мощи, и оставалось им лишь гадать, чем они прогневили Сына великой Матери, что он наслал на них ураган. Хотя кое-кто мог бы сказать, что в здешних краях издревле властвовала богиня степняков – Лунная Хозяйка, и она гневается на тех, кто вторгся в ее владения. Особенно памятуя о том, что Лунная Хозяйка – она же и повелительница вод. И обрушит воды на головы пришельцев с грозой и бурей.

А вернее всего, не думали они о богах и не молились, потому как, валяясь на земле мордой книзу и цепляясь за что придется, не шибко проникнешься благочестием. Окопаться они не успели, ямы-овраги нашлись не для всех. Вот повозки сцепить догадались, а то бы их тоже перевернуло. Хуже всего было с лошадьми. Тех, что повозки везли, выпрягли, вьючных разгрузили. И коням при порывах шквалистого ветра удержаться проще, зато когда они начинают беситься, тут как будто демоны налетают на тех, кто должен их охранять, а ведь не удержишь! О да, царство демонов приоткрылось из-под темно-лилового покрова – во мраке, свисте ветра, безумном ржании лошадей, проблесках между тучами. Обреченно ждали ливня, но вместо ливня грянул град, такой крупный, будто за тучами скрывались небесные пращники и обстреливали людишек ледяными снарядами размером с хороший галечник. Когда же дождь все-таки пошел, то не дождь это был, право слово, а жидкий лед, непонятно, как такой вообще мог существовать.

Продолжалось все это не меньше двух часов, а может, и больше. Потом ветер улегся – столь же внезапно, как и начался, и оказалось, что все вокруг – земля, трава, одежда, тюки с провиантом, амуниция – покрыто тонкой ледяной коркой. Она, впрочем, быстро растаяла, как только из-за туч выглянуло солнце. Но лучше от этого не стало, потому что одежда тут же пропиталась сыростью.

Максен Гупта приказал всем переодеться (у каждого солдата есть сменная одежда, а сохранить ее сухой – его забота) и выдать по кружке вина из неприкосновенного запаса. Люди продрогли, а костров сейчас не разведешь, по такой-то сырости. Мало вина для сугреву – шевелитесь, придурки! Ловите разбежавшихся лошадей!

Это длится довольно долго, и лишь когда становится ясно, что никуда они сегодня не тронутся – уже темно и все слишком устали, – обнаруживается, что доктора Керавна и его спутников нигде нет. Равно как их лошадей и прочего имущества. В общей суматохе после урагана никто не вспомнил о них, и сбежать они могли когда угодно. Также не представлялось возможным определить, куда они направились, поскольку земля и трава были побиты градом и следов там не было видно.

– Ну, старый хрыч, не ожидал я от него такой прыти! – сокрушался Вальдере. – Добро бы еще мальчишка, что при нем был, дал деру, а тут с виду почтенный человек, ученый, слова всякие умные знает. – Вальдере осекся, его, похоже, тоже осенила умная мысль. – А не он ли нам всю эту подлянку с градом и устроил? Вы же говорили, командир, – он по части чародейства человек сведущий. А сказывают, вызывать дождь и ветер – это первое чародейское умение.

– Кто знает, – ответил драконарий. – Не шибко я верю, чтоб старик такое умел. Наш агент ничего об этом не сказал. А все же болтать об этом не следует.

– Да я-то ни в жизнь… только, сдается мне, парни и сами смекнут, что к чему. И тут все рты не заткнешь.

На сей раз Гупта промолчал, думал о чем-то своем. Не дождавшись ответа, Вальдере осведомился:

– Какие будут распоряжения? Прикажете искать беглецов?

Если бы драконарий отдал такой приказ, Вальдере, разумеется, подчинился бы без раздумий. Дисциплина есть дисциплина. Однако воодушевления это у него не вызывало. Темно, люди устали, и стоит ли старый колдун того, чтобы тратить на него силы?

– Не стоит, – отозвался Гупта, будто отвечая мыслям субофицера. – Вряд ли мы сейчас сумеем их найти. И у нас без того дел по горло. А доктора мы и так заполучим назад. У меня найдется, кого за ним отправить.

Раи стучал зубами от озноба. Так худо ему не было с тех пор, как они выехали из Димна. Димн, милый Димн, существуешь ли ты на самом деле или создан мечтами несчастного Раи? Да что там Димн, пребывание при имперском конвое теперь представлялось несказанной благодатью. Где была его голова, когда он подчинился приказам старших! И о чем думал его наставник, когда прислушался к этому мерзавцу Тимо? Должно быть, совсем сдурел, когда они лежали, укрывшись промасленной парусиной, и град хлестал по их телам хуже экзекутора. Тогда Тимо высунулся наружу, а потом принялся нашептывать доктору, что им свезло так свезло, как редко в жизни бывает. Ураган оказался не такой силы, как ожидалось, и, судя по приметам, скоро закончится. Но имперцы в здешних краях не бывали, примет тех не знают и по сторонам не зыркают. Так что если доктор не передумал сваливать, то другой возможности может и не представиться. А доктор взял да и решился бежать, и Раи велел. И Тимо то же самое сказал. А Раи растерялся, тревоги не поднял и последовал за ними – зачем, зачем?

Палатку, правда, теперь они ставили, потому как сырость держалась даже по прошествии пары суток. Даже Тимо не выделывался насчет того, чтобы ночевать в палатке. Но должно было пройти несколько часов, чтоб в палатке стало чуть-чуть тепло. Раи натянул на себя всю одежду, что была в запасе, но ему казалось, что как продрог он под ветром и ледяным дождем, так до сих пор не может согреться.

Он был простужен, и с этим даже доктор Керавн не спорил, а заставлял Раи пить какие-то снадобья из своих запасов, мерзостные как по виду, так и по вкусу.

– Радуйся, парень, – говорил Тимо, – что легко отделался. Подумаешь, сопли текут! Взял да и вытер рукавом. Когда ураган налетает, иной раз гораздо хуже бывает. Я в одном поселке у поселенцев михальских видел, как дома разметало, людей стенами и балками подавило. А вот сам не видел, так верные люди сказывали – по весне как-то ураган налетел со снежной бурей и два дня буйствовал, так целое стойбище вымерзло насмерть. Это, правда, не здесь было, а ближе к горам, там же снег и летом не тает. Раньше, говорят, такое часто бывало, да и теперь, выходит, случается…

Радоваться почему-то не получалось, наоборот, от разговоров про снег и лед только холоднее делалось.

А еще проклятый Тимо заставлял его сторожить на стоянках – не всю ночь, но тянулась эта стража, как сто ночей в одной. Страшно было. И зверье какое-то завывало по ночам. Пока при конвое были, ничего такого не слышал.

– Не бойся, малый, – говорил Тимо, – сейчас осень, у зверья еды полно, волки на людей не нападают. Зимой другое дело, но до того еще долго. У нас жратва скоро кончится – вот настоящая забота, а не волки. Охотиться придется…

И от этого Раи еще тошнее. Он не верит в безопасность, он боится хищных зверей, которых живьем видел только на праздниках в городских зверинцах, а так знаком с ними в основном в виде мехов – ими дом Сафран тоже торгует.

Слава всем богам, пора сменяться на страже, и Раи уползает в палатку, заворачивается в одеяло. Доктор храпит, и стук зубовный ему ничуть не мешает, а еще утверждают, что старики плохо спят, да и сам Керавн порой недобрым словом вспоминает свою бессонницу. Но бессонница его такого рода, что не дает выспаться по утрам, поэтому он выбрал себе последнюю стражу – перед рассветом. Люди с опытом понимают, что эта стража – самая паршивая, но Раи знает одно – старик дрыхнет как ни в чем не бывало, и Раи обидно и горько, что ему одному так плохо. Он долго возится, пытаясь угреться, хлюпает носом. Но не плачет. Это Раи уже успел усвоить – здесь нет никого, совершенно никого, кто посочувствовал бы его слезам. А значит, нечего попусту их проливать.

Наконец он не то чтобы согревается, но погружается в муторный сон без сновидений.

И его не сразу вырывают из этого состояния голоса у палатки, а когда вырывают – лучше бы этого не было.

Слышно, как Тимо перекрикивается с кем-то чужим, и язык чужой, непонятный, грубый как тявканье, а потом уже на родном языке:

– Эй, доктор, не надо, не суйтесь!

Раи моргает, пытаясь освоиться в темноте, однако в палатке не так уж темно, и сквозняк пробивает отчаянно – это Керавн высунулся наружу.

А Тимо снова кричит непонятное – но одно слово Раи вроде понимает. Не слово даже – его собственная фамилия. Что он затеял, этот Тимо? Раи сжимается в комок.

– Что ты им сказал? – откликом спрашивает доктор.

– Эх, сударь, не хотел я вам говорить, да придется… дом Сафран с Похитителями дела ведет, и есть у меня ихний знак… от самого Рисэя… мне госпожа дала… вот! А то б я вас в бега подбивал…

Голос Тимо отдаляется, а у Раи сердце колотится так, что к горлу подскакивает – то ли от страха, то ли от облегчения! Ну, маменька, ну хитра! Но могла бы сразу сказать, а не скрытничать… как будто слуга больше доверия достоин, чем сын родной.

Грубые голоса звучат снова, перемежаются хохотом.

– Что, что там? – с тревогой спрашивает Керавн.

– Не пойму никак… – пробормотал Тимо, – но вроде это и не Похитители вовсе, и до Рисэя им дела нет.

– Тогда чего они хотят от нас?

– Говорит, в Степи новый Владыка… и ему чужаки не нужны. Эй, приятель! Хозяина моего лучше не трожь!

Тимо от волнения позабыл перейти на язык степняков, и Раи мог возрадоваться его верности. И напрасно. Тимо примеривался к новой обстановке.

– Хозяин мой – старец, видишь, он ученый безумец, богам угодный. Убивать его нельзя, это все равно что шамана убить!

Сообразив, что кочевник может и не понять, Тимо прокричал те же слова, на доступном собеседнику языке. И получил ответ, о содержании которого Керавн догадался прежде, чем Тимо успел перевести.