Текст книги "Кругом одни принцессы"

– «Приятно», «неприятно» – это не профессиональный подход. Нет, просто в моей практике драконы пока не попадались. Но я встречал тех, кому удавалось убить дракона или пообщаться с ними.

– Что значит «общаться с драконами»? Разве не все драконы стремятся убивать людей?

– Кто может понять мотивы действий драконов? Они – разумные существа, но мыслят не так, как мы. Есть свидетельства о том, что некоторые драконы дружили с людьми либо служили им. Но это бывало крайне редко. В целом драконы людям все-таки враждебны. Но сложность в том, что они подразделяются на несколько разных видов, и большинство крылатых относятся к разряду хищников. Когда они нападают с воздуха, то победить их практически невозможно. Единственный шанс – подстеречь дракона на земле, когда он спит или болен, или отравлен. Во всяком случае, все успешные драконоборцы поступали именно так.

– Но существует множество историй о рыцарях, которые открыто выезжали против драконов и побеждали их в честном бою. Значит, все это выдумки?

– Не все. Здесь мы подходим к другой разновидности драконов – нелетающих. Эти на людей не нападают. Напротив, стараются держаться от них подальше. Те рыцари, о которых повествуют героические истории, а также песни и баллады, могли встречаться с такими драконами, и побеждать их. Тем паче, что они не такие уж крупные, в сравнении с летающими хищниками. С лошадь величиной, или несколько больше.

– Рыцари. Но не истребители вроде вас.

– Верно. Поскольку нас нанимают лишь тогда, когда монстр причиняет заведомый вред. Кто станет раскошеливаться ради безобидного чудовища?

– Но сейчас вас наняли?

– Это меня и смущает. Потому что дракон у Полосатых гор убивал людей. И в то же время – он нелетающий. Ну ладно, то, что он якобы «очень большой» можно списать на великие от страха глаза. Но что там могло произойти такого, чтоб нелетающий дракон повел себя как хищник?

– Это нам и предстоит узнать, – спокойно отозвался Гверн.

Значительная часть пути к Полосатым горам проходила по торной дороге через Злопущу, и за время путешествия Доран с Гверном никого не встретили. Учитывая то, что дорога должна была связывать Бирхольм с рудниками, это настораживало. Каждый день Доран отправлялся на разведку в поисках чего-нибудь подозрительного. Гверн бесшумно ходить по лесу не умел, честно это признал, и потому за Истребителем не увязывался. Зато он согласился взять на себя стряпню. Кулинарными талантами он не блистал, но выбирать было не из чего. О роскошествах в духе прощального ужина в «Зависшей монете» оставалось лишь вспоминать с тоской. И, очевидно, эти воспоминания заставили рыцаря спросить.

– Вы больше не встречали эту женщину… Рин?

– Нет.

– Я не могу понять, зачем она нас обманула?

Доран усмехнулся.

– Никто никого не обманывал. Меня, по крайней мере. Я спросил, она ли приехала на чалой кобыле, и Рин ответила утвердительно. Заметьте, она не сказала, что кобыла принадлежит ей.

– То есть, контрактники, так же, как рыцари, никогда не лгут?

– Вот уж нет! Когда надо, мы будем врать. Но исключительно ради пользы дела. Если есть возможность говорить правду, мы правдивы.

Он лукавил. Когда можно не врать – не ври, но говорить всей правды тоже не стоит. Как сейчас. То, что он увидел в этой части Злопущи, очень его насторожило. Но своему спутнику Доран об этом не сказал.

Разговоры были другие. Гверн, как и прежде, в основном спрашивал.

– Ваше вооружение – меч и топор. Походящее ли это оружие против дракона?

– А, вы о том, что в канонических историях дракона всегда убивают копьем? Так ведь это ваше оружие, рыцарское. Честно говоря, ни один мой коллега копьем не пользуется. Мы сражаемся в основном пешими. Конечно, у каждого истребителя своя фишка, но это… Против крылатых драконов копье бесполезно. А с наземными, как я говорил, мы не воюем.

– Но, возможно, тот дракон, которого мы едем убивать, где-то повредил крыло, и потому передвигается по земле.

Такая мысль не приходила Дорану в голову. Он одобрительно посмотрел на рыцаря.

– Что ж, тогда у вас будет шанс испробовать копье на теле.

– Да… вот еще что… вы сказали: драконы – разумные существа. Откуда это известно? Разве они умеют говорить?

– Словами – нет. Но, как меня уверяли, они умеют говорить мыслями, и некоторые люди способны эти мысли понимать.

Внезапно, хотя вполне ожиданно, Злопуща пошла на убыль. Мрачные ельники, способные поспорить с легендарными борами Заволчья (где Доран, правда, не бывал) сменились малосерьезным редколесьем, а то и вовсе полянами, поросшими кустарником. Доран подозревал, что деревья здесь вырубили для рудничных нужд. Дорога вилась среди холмов и оврагов, затененных ольхой и орешником, а впереди виднелись Полосатые горы, прозванные так из-за чередования темных и светлых пластов породы.

Из-за гребня холма и выметнулись на закате дня трое мужичков. И, завидев вооруженных всадников, бросились не прочь, как все добрые люди, а прямо к ним.

– Спасите, вашмилости! Защиты просим!

– Там это… дракон!

– Спокойно, – сказал Доран, отцепляя здоровяка, повисшего на его стремени. – Сейчас разберемся. – И, обернувшись к Гверну, приготовившемуся скакать за холм, сказал: – Не спешите. – Снова мужикам: – Вы кто будете?

– Возчики мы… купцов, значится, сопровождаем.

– Из Бирхольма?

– Не, из Гансовера. В Бирхольм мы позжей собирались, а попервах на рудник…

– А он как прыгнет!

– Сверху налетел? – уточнил Доран.

– Не, из лесу выполз, – ответил самый рассудительный из мужиков. – Там лесок, вашмилость, опять же, вдоль дороги. А дальше горы. Страшный такой дракон, зубатый. Мы-то сразу с телег поскакали и прочь. Пока бежали, глянул я – он прям на хозяев кинулся. Ну, охрана там оружьем машет, да куда ей супротив дракона.

– Вас не тронул, а на купцов бросился? Интересно.

– Сударь мой Доран, – холодно заметил Гверн. – Пока вы здесь растабариваете, там дракон убивает людей.

– Ладно, – с досадой произнес Доран. – Посмотрим, что там за дракон. А вы, мужики, нас не ждите, чешите прямо по этой дороге на Бирхольм. Живы будем – вас догоним.

Гверн уже скакал туда, откуда явились несчастные возчики. Доран, не торопясь, следовал за ним.

По ту сторону холма стало видно, что они опоздали. Последние лучи заходящего солнца освещали сломанные и перевернутые повозки, распотрошенные тюки.

И трупы.

Между лесом и дорогой не было никого живого. Ни людей, ни дракона.

– Ну вот! – с отчаянием воскликнул Гверн. – Опоздали! Если бы мы поторопились…

Доран, не отвечая, стал спускаться с холма.

Внизу он спешился, и принялся разглядывать картину разгрома. Наклонялся над убитыми, переворачивал тюки, выброшенные из повозок.

Гверн, немного поколебавшись, проехал дальше, к опушке леса.

– Смотрите, Доран! Вот здесь он уползал! Земля истоптана и кусты сломаны – совсем недавно! Если мы не промедлим, то догоним его!

– Догоним, – процедил Доран, – только кого?

– Дракона…

– Дракона, но какого? Того, чью шкуру напялили на себя грабители? Или вы считаете, что драконы пользуются мечом, ножами и пиками, чтоб убить свои жертвы? Или вынимают из их вещей деньги и ценности, побросав разное барахло?

– О чем вы говорите? Значит, на самом деле дракона нет?

– Угу. Ловко придумано: каждый раз дать убежать нескольким дурачкам, чтоб поддерживать слухи, а тех, кто видел «дракона» вблизи, в живых не оставляют.

– Тогда не будем больше медлить. У нас есть шанс догнать их и уничтожить.

– Бросьте, Гверн. Нас направили сюда убивать дракона, а не бороться с преступностью. Для этого в Бирхольме есть стража, которой все равно делать нечего, кроме как пиво дуть. Вернемся, доложим, и пусть они исполняют свой долг.

– Прежде чем сюда пришлют стражников, сколько еще людей будет убито? – и Гверн уверенно направил своего коня по протоптанной «драконом» тропинке.

– Идиот… полный идиот, – пробормотал Доран ему в спину. Подумав, добавил: – Так же, как я. – И двинулся следом.

Они нашли грабителей, когда стемнело. Впрочем, на небо выплыла полная луна – обстоятельство, по мнению Дорана, скорее огорчительное, чем утешительно. «Драконы», решив, что достаточно удалились от дороги, готовились стать лагерем на поляне. Голова дракона со свисающей шкурой была закреплена на дереве. Грабителей было не меньше дюжины. По мнению Дорана, следовало выждать, пока они расположаться на ночлег, расслабятся, выпустят из рук оружие и заснут. И лишь тогда нападать.

Но Гверн его мнения не спрашивал. Он вылетел на поляну с тяжелым копьем наперевес. На какой-то миг это оружие, и то, что он был конным среди пеших, дало ему преимущество. Он успел уложить двоих, прежде чем грабители опомнились. А затем один, более разворотливый и сообразительный, чем другие, перерубил копье Гверна секирой.

Доран тем временем спешился, мысленно проклиная всех благородных болванов, и себя в том числе. Он не солгал, говоря, что истребители предпочитают сражаться пешими. Прежде всего, при этом их невозможно вышибить из седла. А вот с Гверном это рано или поздно произойдет. Но пока что он был озабочен прежде всего тем, чтоб уложить как можно больше противников. Вы предпочитаете мечи и ножи, и лишь у одного секира – что ж, в ответ будет вам топор. И здесь не надо беспокоиться, чтоб не повредить череп, который надо представить заказчику. С юных лет он не зря избрал топор излюбленным оружием. Будь Доран повыше ростом, может, предпочел бы боевой молот. А так – в самый раз. Гверн, заменивший копье мечом, рубил им грабителей с седла, отражая удары щитом. Сколько бы грабителей его ни окружало, никому не удалось до него дотянуться. Однако, если ни один рыцарь в бою не ударит коня противника, грабитель – другое дело. Серый жеребец исправно помогал хозяину, кусал и бил копытом тех, кто пытался приблизиться, но их было слишком много. И, когда его полоснули мечом по ногам, он с пронзительным ржанием взбрыкнул и сбросил хозяина на землю. Гверн оказался достаточно ловок, чтоб не запутаться ногой в стремени, но его вооружение было слишком тяжелым, чтоб он успел быстро вскочить. На него навалилось сразу трое, и Доран понял, что не успеет пробиться к нему.

…И тут же двое из тех, кто схватил рыцаря, пали ничком на землю. Третьего сам Гверн, успевший высвободить руку, припечатал со всех сил.

Доран, заглядевшийся на это диковинное зрелище, обнаружил чужой клинок в непосредственной близости от своего горла. Затем владелец клинка рухнул на колени, после чего завалился на бок.

Кто-то методично расстреливал разбойников с тыла.

Дорана отнюдь не возмутила неожиданная подмога, а также откровенно нерыцарский ее способ. Честно говоря, против этого даже Гверн не возражал. Напротив, дело пошло значительно веселее. Когда же сражение закончилось в пользу меньшинства, Доран без удивления увидел женщину, выступившую из тени деревьев.

– Привет, Рин. – Дурацких вопросов типа: «Ты как здесь?» – он задавать не стал.

– Привет, Изя… Я тут мимо шла, смотрю – у вас вечеринка. И без дам. Нехорошо. Или вы против?

– Нисколько. Разве что рыцарь наш может оскорбиться.

– Нет, я очень рад вас видеть… – поспешил заявить Гверн. – Только конь у меня убежал, – добавил он ни к селу, ни к городу.

Некоторое время они молча передвигались по поляне. Рин извлекала стрелы и метательные ножи из трупов грабителей, Доран изучал их имущество, Гверн искал своего коня.

– Хватит, пошли отсюда, – подвел Доран итог этим действиям. – У меня нет никакого желания вечерять рядом с трупами.

– Но нам следовало бы их похоронить, а не оставлять так.

– Убиенных купцов с охранниками мы тоже оставили, хотя они заслужили честные похороны больше головорезов. Волки с лисами об этом позаботятся.

– Но я не нашел своего коня.

– И не найдете – в лесу, посреди ночи. Поищете завтра, когда будет светло. – Доран умолчал, что волки, вероятно, позаботятся и о сером жеребце – ведь тот ранен. – А пока поищем ночлега.

– Я тут видела одну приличную лощину рядом с родником, – предложила Рин.

Доран свистнул Негодяю и забросил в переметную суму то, что успел собрать.

– Вас тоже наняли убивать дракона? – спросил Гверн, пока они шли.

– Ни в коем случае. Вы же слышали – у нас с Дораном разная специализация. Он убивает, я охраняю. Да и дракон был ненастоящий.

– Я забрал деньги, которые они взяли у купцов, – заметил Доран. – Могу поделиться.

– Деньги, – категорически высказался Гверн, – следует вернуть родственникам погибших.

– Рыцарь, прекратите занудствовать! Труд должен оплачиваться. А Фольксбетт за этот ратный подвиг не заплатит, поскольку мне нечего ему предъявить. Голова дракона, правда, настоящая, выделанная, а вот шкура – крашеная тряпка с пришитой чешуей. Только издалека за натуральную и могла сойти.

– Вот здесь, – Рин указала на старый вяз, из-под корней которого бил родник. – Отдыхайте, доблестные воины. А я пошла своим путем.

– Ты что? Среди ночи?

– По-моему, ты не понял. Мне нужно двигаться дальше.

– Чтоб мы тебя так сразу и отпустили после столь славного сражения? Я, между прочим, не только деньги взял. Здесь копченая баранья ляжка. И фляжка с бренди.

– Доран, ты умница! Которую неделю мяса не жравши…

Гверн, видимо, тоже был не прочь перекусить, но держался как-то скованно.

– Не переживайте насчет денег для родственников, – сказал ему Доран, пока Рин отрезала баранину от кости. – За то время, пока «драконы» здесь орудовали, они должны были много награбить, а при них была лишь сегодняшняя добыча. Стало быть, есть тайник. Доложим об этом в Бирхольме, пусть ищут. И пусть ваша благородная душа успокоится.

Однако Гверн успокаиваться не желала. Может, устал. Или проголодался и хлебнул бренди на пустой желудок.

– Очень легко шутить над благородством. Вы только этим и занимаетесь. Но мне не впервой, приходилось переживать шутки и похлеще. Я, знаете ли, принц…

Рин буркнула что-то вроде: «И этот тоже!»

– …правда, не наследный. Наследником был мой брат. Еще у нас была сестра. Она питала болезненную склонность ко лжи, и потому часто попадала во всяческие неприятности. Из одной прискорбной истории ее вытащила неизвестная женщина, явившаяся к нашему двору. И посоветовала выдать сестру замуж за соседнего короля, недавно принявшего престол. Шутку, надо думать, пошутила. Но родителям эта идея пришлась по сердцу, и они так и сделали. А соседский король оказался узурпатором. Одного захваченного королевства ему показалось мало, и он двинулся на наше. Началась война, и он в конце концов победил. Родители и старший брат разъехались по иноземным дворам, ищут союзников. А я пошел в странствующие рыцари.

– А сестрица твоя что же? – спросил Доран, стараясь не смотреть на Рин.

– Она заявила, что супруг ее – в законном праве, поскольку она, мол, единственная наследница. А братьев никаких, не говоря уж о племянниках, у нее сроду не было…

– То-то я смотрю, рожа знакомая! – раздался голос Рин. – И все гадаю – где я раньше тебя видела… А это, выходит, младший принц-соседушка! Заматерел, нечего сказать.

– Я тоже не сразу вас узнал. У вас тогда на лице не было… этого…

– И ты сидел в углу и таращился. Но завелся, когда я сказала, что ни о чем не жалею, и вылез из укрытия. Что ж, – она поднялась, – я к твоим услугам.

Гверн, или как там его на самом деле звали, тоже встал.

– Вы не так поняли. Да, я хотел убедиться… И обида, конечно, была…

– Так тебе надо, чтоб я извинилась? Или стала оправдываться? Не по адресу. Давай лучше подеремся, как нормальные люди.

– Я не собираюсь с вами драться.

– Ясно. Ты много лет искал меня, чтоб убить. А потом увидел мои шрамы, и тебе стало меня жаль. Вдобавок я спасла тебе жизнь, и теперь благодарность мучает. Так вот что я скажу: нет такого понятия – «благодарность». Я, во всяком случае, не встречала.

– Я не о том! Я просто хочу, чтоб вы поняли, к чему иногда приводят ваши шутки…

– Вот что, – Доран смотрел в черную сердцевину леса, – вы либо убивайте друг друга, либо уймитесь. Потому что сейчас будет не до ваших разборок.

Затем захрустели сучья, зачавкал мох у ручья, и на поляну из-за древесных стволов высунулась длинная большеглазая морда.

Зеленая и чешуйчатая.

– Дракон! – изумленно воскликнул Гверн. – Так он существует!

– Дракон наземный, нелетающий, – уточнил Доран.

– Она летает! – обиделась Рин. – Только низенько…

– Она? – переспросил Гверн.

Вместо женщины ответил Доран.

– Ты что, до сих пор не понял, что это и есть клиент нашей приятельницы?

– А ты как будто не очень удивлен.

– Разумеется. Вы, пока пробирались через Злопущу, старались не производить лишнего шума, но я же специалист. К тому же дракона в лесу не утаишь.

– Но как человек может стать телохранителем дракона? – спросил Гверн.

Рин усмехнулась.

– Один мудрец – мир ему! – некогда сказал: «Чтобы избавиться от драконов, нужно завести своего собственного». Драконы не глупее нас, и поняли: чтобы защититься от людей, особенно, когда лес кишит драконоборцами, нужно завести собственного человека.

– Мальчик не это хотел спросить, – подал голос Доран. – Он интересуется, как тебя сумели нанять. Драконы же не разговаривают.

– Между собой – разговаривают. И читают мысли людей. А некоторые люди умеют улавливать мысли драконов. Короче, общие друзья попросили меня проводить Вайпер от Злопущи через Полосатые горы. А то здесь нынче небезопасно.

– Вот так мы и подошли к сути вопроса. – Доран с легкостью, поразительной для такого плотного и вдобавок уставшего человека, оказался на ногах. – Ты выполняешь свой контракт, а я – свой. А моя работа состоит в том, чтобы убивать чудовищ. В том числе драконов.

– Вайпер – безобидное существо. Она никому не причиняет вреда…

– Возможно. Но контракт есть контракт, – топор сам собой скользнул в его руку. – Заодно будет что предъявить Фольксбетту.

– Ни шагу вперед, – предупредила Рин. В ее руке был меч. – Ты мне симпатичен, Доран, но меня подобные вещи не остановят. Как ты сам заметил, контракт есть контракт.

– Верно. Мы профессионалы. Только знаешь ли, с мечом против топора суются только сумасшедшие. Правда, твоя дракониха, быть может, не столь безобидна, как ты утверждаешь. Не зря она сюда явилась, когда заподозрила, что тебе грозит опасность.

– Много говоришь, Изя.

– Опять ты права. Решим этот вопрос. Гверн не станет вмешиваться, правда?

– Еще как стану! – Рыцарь также вынул меч из ножен и стал плечом к плечу с Рин, загораживая собой дракона.

Доран расхохотался. Смех душил его с такой силой, что он вынужден был прислониться к вязу и выронил топор.

– Он обезумел? – с тревогой спросил Гверн у Рин.

– Обезумеешь тут… – Доран с трудом поборол очередной приступ хохота. – Рыцарь, защищающий дракона, вместо того, чтоб убивать… дивное зрелище. Но я искренне рад, что ты, наконец, определился.

– Провокатор хренов! – в сердцах бросила Рин.

– Должен же я как-нибудь развлекаться. И заодно сквитаться с тобой за «Изю». Ладно, – он поднял топор и заложил его в ременную петлю. – Пока луна не зашла, прогуляюсь-ка я назад, до полянки с покойниками. Посмотрю, нельзя ли ту чучельную голову всучить Фольксбетту в качестве трофея. Пока, Рин, может, когда-нибудь встретимся. И неважно, как тебя будут звать.

И он бесшумно скользнул в чащу.

– А мы как же? – хмуро спросил рыцарь.

– Да все так же… Гверн. И почему мужчины придумывают себе такие высокопарные псевдонимы? И такие однообразные. Доран – «странник», Гверн – «изгнанник»… Ты бы еще Алиеном назвался.

– А «Рин» что означает?

– Подумай об этом. А заодно о том, почему я оказалась в вашем королевстве и раздавала такие советы. При следующей встрече скажешь.

– А она будет – следующая встреча?

– Кто знает… – Рин подошла к своей чешуйчатой спутнице и положила руку ей на холку. – Вайпер, к счастью, почти не летает. Зато очень быстро бегает. И видит в темноте. – Она взобралась на спину драконихи и повернула в сторону гор.

Рыцарь остался у ручья, глядя, как я исчезаю под большой луной, среди черных деревьев.

Я? В таком невыносимо пафосном сюжете? Да еще с моралью напоследок?

Да, это могла быть я. В одном из бесчисленных отражений.

Собственно часть третья

Пускай художник, паразит,

Другой пейзаж изобразит.

И.Бродский

Ударил колокол на ратушной башне, и тут же отозвалась колокольня собора. Нежный перезвон поплыл над узкими улочками и черепичными крышами в теплых весенних сумерках, вместе с облетевшими яблоневыми лепестками, ибо Шпацирен славится своими садами. А сейчас яблони были в цвету, и казалось, город окутан бело-розовой дымкой.

За полгода, что я здесь торчала, мне успели надоесть яблоки во всех их проявлениях.

А ведь поначалу Шпацирен мне даже нравился. Нравились его чистые улицы, благожелательные жители, сады, пироги, сидр и кальвадос. В основном новизной, конечно. Кроме того, мне предоставлялся не такой широкий выбор. После того, как я славно погуляла на Ближнедальнем Востоке и в принципате Ля Мой, у меня наверняка возникли бы там проблемы. И еще большие – в Великом Хамстве, хотя не вижу причин, по которым я бы хотела отправиться в Столовые равнины. Нет, в Столовые меня можно заманить только очень большими деньгами, а таковых никто не предлагал. Напротив, в Волкодавле меня бы встретили радушно. Но открывать там учебное заведение задуманного мною профиля было бы бессмысленно. Также, как в СТГ и в Гонории. И поскольку восток, юг и север отпадали, я двинулась в западном направлении.

В дверь робко постучали. Я отшвырнула в сторону прошлогодний альманах «От Бельтайна до Самайна», который перелистывала от нечего делать, вернула в стоячее положение табличку «Директор» и крикнула: «Войдите!» Увы, посетителем оказался не потенциальный клиент, а посыльный Судебной палаты.

– Извините, мадам, – пролепетал он, – вот…

Глянув на пергамент, подсунутый мне на стол, я рыкнула:

– Я уже заполняла анкету!

– Извините, мадам… Они говорят, при апелляции снова нужно… а я человек маленький…

– Ладно, – мягчилась я. – Оставь, я после занесу.

Посыльный шмыгнул за дверь, а я с тоской подперла голову рукой.

Итак, полгода я торчу в Шпацирене, трачу деньги на аренду помещения, и время – на бесконечную тяжбу с криптоуниверситетом, обвиняющем меня в посягательстве на его права и привилегии.

Я вовсе не собиралась этого делать. Более того, я специально искала город, в котором не было бы университета, и отчасти поэтому мой выбор пал на Шпацирен. Но оказалось, что университет в Шпацирене имеет приставку «крипто», и ни в одном официальном реестре учебных заведений Ойойкумены не значится. Изучались там исключительно криптодисциплины. Самым старым и почтенным был факультет криптоистории, затем к нему прибавились факультеты криптокосмографии, криптофилософии, а в прошлом году с большой помпой открылся факультет криптомедицины. Главной задачей криптоученых было доказательство того, что в действительности все обстоит не так, как на самом деле. И главным требованием к преподавателям было не иметь специального образования в избранной сфере деятельности. Ректором крипотоисторического факультета был бывший мясник, криптокосмография была открыта аптекарем, криптофилософию нес в массы бывший ландскнехт, а криптомедицину – судебный писарь.

Поскольку я, как все они, в университетах не обучалась, но намеревалась чему-то учить, то мое появление в Шпацирене было сочтено проявлением злостной конкуренции, и не успела я поместить на дверях арендованного дома вывеску «Школа выживания для принцесс», как на меня тут же подали в суд.

Городские власти в этой тяжбе приняли мою сторону. На состояние современной науки им было в высшей степени наплевать, но местные купцы и цеховые старшины, видя, что их детишки, сбитые с пути истинного примером своих профессоров, пренебрегают солидными и выгодными профессиями, не слишком обожали обитель тайного знания. Вдобавок, криптоуниверситет постоянно клянчил у магистрата деньги, а я – нет.

Но профессура криптоуниверситета не унималась.

Все это можно было бы легко перенести, если б от школы был какой-то толк. Не стоит говорить о тех, кто не в ладах с правописанием, путает выживание с вышиванием, и уходит отсюда с воплями: «Обман!» Но принцессы, а также дюшессы, виконтессы и прочие благородные девицы, которых в этих краях было – пруд пруди, не желали ничего знать о выживании, хотя постоянно во что-то вляпывались. Уж, казалось бы, чего проще – научись и выбирайся из всех неприятностей сама. Нет, все хотят идти по пути наименьшего сопротивления. Намедни одна приходила и спрашивала, что сделать, чтоб за ней приехал принц на белом коне. Почему-то этот конь меня особенно взбесил, и я ответила, что на белом коне приедет только смерть, когда наступит полный Армагеддец. А в природе белые кони – это поседевшие с возрастом светло-серые. Она расплакалась и заявила, что такого про коней ей никто не говорил. А если б я ей сказала то, что знаю о принцах…

Ладно, не будем отвлекаться. Я придвинула пергамент и макнула перо в чернила.

Происхождение. Самых благородных кровей. Копия анализа крови, заверенной городским нотариусом Шпацирена, а также доктором медицины Айроном Мэйденом, прилагается.

Образование. Домашнее.

Предыдущее место работы. Военная Академия имени Скатах.

Вероисповедание. Ортодоксальная пофигистка.

Судимости. Не имею.

Это была чистая правда. Я, конечно, как все приличные люди, попадала в темницы, но всякий раз без суда и следствия.

Вопросов в анкете было много, и я решила последовать мудрому правилу «Отложи на завтра то, что неохота делать сегодня», а пока что пойти поужинать. Первое время в Шпацирене я нанимала кухарку, но когда стало ясно, что кормить контингент учащихся не придется, я ее уволила.

Заперев дверь на ключ, я чинной походкой двинулась по улице. Смеркаться только начинало, и фонарей пока не зажигали.

На воротах больницы милосердной Лады Самаритянки красовался свежий плакат, изготовленный в университетской типографии.

«Факультет криптомедицины предупреждает: жизнь опасна для вашего здоровья!»

Это был тот редкий случай, когда мне не хотелось спорить с преподавателями криптодисциплин. Хотя направлялась я туда, где встретить их не было вероятности. Харчевню «Элементал» облюбовали городские чиновники, и профессора туда не совались по причине упомянутых финансовых разногласий.

Содержательница харчевни мадам Лавэ была вдовой местного алхимика, и процветающее состояние заведения заставляло горожан поговаривать, будто Лавэ, в отличие от большинства своих собратьев, таки преуспел по части превращения конского навоза в золото.

Я же думаю, что мадам Лавэ достигла успеха благодаря умению разнообразить традиционные шпациренские блюда типа свиных колбасок и яблочного штруделя. Да и в баре можно было найти кое-что поинтересней сидра, хватило бы денег.

Лично я сегодня заказала баранину под острым соусом и бутылку бренди. Посетителей пока было немного, и хвала всем богам, певцы и музыканты еще не приступали к работе. Совсем обойтись без этой публики было нельзя, в Шпацирене категорически считали, что процесс поглощения пищи должен происходить под музыку, иначе она плохо усваивается.

Напротив меня за столик умостился городской советник Кардиган, с которым мы поддерживали приятельские отношения.

– Привет, Этель, – сказал он.

Такое имя я здесь выбрала. Надоели варианты с «Тессой», «Конни», «Рин» и «Присси». Потому, вспомнив, что на одном варварском языке «Этелинда» означает «наследница», я усекла это слово до «Этель». Можно было назваться и Линдой, но на том же языке это значит «змея». Ничего не имею против, но зачем сразу сознаваться?

Кардиган, прихлебывая суп из бычьих хвостов, сообщил мне о последнем проколе криптопрофессоров. Не так давно они запросили у магистрата безвозвратную ссуду, поскольку пригласили читать лекции знаменитого мэтра Логинуса Славуса, автора прославленной «Драконографии». Было всем известно, что Славус по образованию алхимик, а не ловец драконов, и не опошлял теорий пошлой практикой. Но Кардиган связался с мэтром и с удовольствием узнал, что он ответил криптопрофессорам отказом и что нужно понимать шутки. Выпили за здоровье Логинуса.

Несколько отмякнув душой, я спросила советника:

– Слушай, Карди, ты умный человек, – можешь ты мне ответить: почему, когда я занималась делом, которое считается не женским, то проблем с клиентурой у меня не было? А как только я решила заняться делом сугубо женским, то есть открыла школу для благородных девиц, то с клиентами тут же обнаружилась недостача?

– Насчет прежней твоей работы ничего не скажу – сам не видел, – отвечал рассудительный Кардиган. – А насчет нынешней… Ты уверена, что верно поступила, предложив свои услуги благородным семьям?

– Так ведь простолюдинок, друг мой, учить выживать не надо. Они к этому приучаются с самого рождения.

– Хорошо. Тогда рассмотрим другую сторону проблемы. Благородные семьи, вообще-то, знают о твоей школе?

– Должны бы знать. По прибытии в Шпацирен я разослала извещения по всем адресам, которые значились в местной Панбархатной книге.

– И, разумеется, письма попали в руки родителей. – Кардиган хмыкнул. – Да какие же папаши и мамаши, да еще знатные и титулованные, допустят мысль, что их доченькам когда-нибудь придется бороться за выживание? Если бы ты обратилась к самим девицам, может и была бы какая-то отдача. А так…

В рассуждениях Кардигана имелась определенная логика, но настроение мне это не улучшило. Мы снова выпили. Не помогло. Вдобавок на возвышении справа от стойки послышалось деликатное покашливание. Затем затренькала лютня.

Заведение мадам Лавэ, в дополнение к множеству достоинств, имело один крупный недостаток. Мадам допускала к исполнению сугубо благопристойные музыкальные номера. «Элементал», мол, посещают люди солидные, сановные, и никакие фривольности не должны раздражать их слух.

И сейчас местный миннезингер, толстенький и белобрысый, завел благочестивый гимн, достававший меня на всем пространстве от Радужного моря до Навек Заледеневшего.

 
Приоресса по имени Анна,
Ты всегда напеваешь «Осанна!»
Ангел мой неземной,
Благодать над тобой,
Приоресса по имени Анна!
 

Горловая трель, пущенная вслед за этим, доконала меня окончательно.

– Все! Если этот зингер не заткнется, будет ему шухер! И всем, кто станет возражать! И плевать, что драка в харчевне – сюжетный повтор!

Кардиган деликатно отодвинулся. Он в драки не встревал, но и другим не мешал.

Но учинить драку, и вообще вылезти из-за стола, я не успела, на счастье зингершухера, то бишь миннезингера. Он так и не узнал, что ему угрожало.

– Госпожа, у меня послание для вас, – раздался низкий голос, тихий, но вполне отчетливый. Я оглянулась. Возле стены стоял человек в темном плаще с капюшоном, скрывавшем лицо. На его камзоле я разглядела нашитый вымпел с черными и белыми квадратами. В здешних краях такой значок обозначал наемного гонца. Причем срочного. Он протянул мне свернутый в трубку и запечатанный пергамент.