Текст книги "Кругом одни принцессы"

Итак, «чай Вылезария». Но будет он или нет, прежде должны ударить стрелки. Я перевела взгляд на фон Штепселя, стоявшего на смотровой площадке – не подаст ли он сигнал? Однако командор был неподвижен, как статуя. Ждет что ли, пока поближе подойдут? Он дождется, что мордальоновские гопники окажутся под самыми стенами, и стрелы будут вонзаться в землю позади них. Или… он видит что-то, чего не вижу я?

Должно быть, то же смекнул и Лонгдринк. Обернувшись, я обнаружила, что он припал к бойнице и прохрипел:

– Измена!

– Это серьезное обвинение, кабальеро, – веско произнес дон Херес. – Кто угрожает нам изменой?

– При чем тут мы? Кто-то напал на Мордальона и его воинство с тыла!

– Как некрасиво! И неблагородно – бить в спину! – возмутился идальго.

– Чего уж благороднее – нагло отбивать нашего противника!

– Ну-ка, пусти, – я отпихнула рыцаря от бойницы. Может, подошли основные силы гидрантов во главе с великим магистром? Рыцарский кодекс, конечно, запрещает бить в спину, но сомнительно, чтоб его стали соблюдать в отношении мятежников, каковыми являются для имперцев Мордальон сотоварищи.

В лагере осаждающих шел бой. Рвань, только что готовившаяся штурмовать наши стены, побросала лестницы, крюки и веревки и металась по полю, оказавшись меж двух огней. Кондотьеры сомкнулись в правильном порядке. Возглавлял их здоровенный детина в цельном доспехе немильской работы, с легкостью размахивающий полуторным мечом – несомненно, сам капитан Секвестр. Мордальона не было видно – возможно, невеликого ростом генералиссимуса прикрыли верные рыцари. А вот нападающие… Определенно о них можно было сказать лишь, что это не гидранты. Но кто? Не то, чтоб я не могла их разглядеть – я видела множество воинов в разнокалиберном вооружении, почти все они сражались пешими… но при этом как-то не попадали в фокус. Дело не в расстоянии, кондотьеры и рыцари находятся так же далеко, но четко различимы. Может, из-за того, что движутся они слишком быстро, и как бы прерывисто. Люди так не могут.

Вот оно.

Стало быть, это и есть таинственные враги гидрантов, страх и отчаяние империи? Про которых я сама вчера вещала доктору, что они призраки? Армия теней?

Но какие же они тени? Они не просвечивают, они обладают плотью, или видимостью плоти.

Вот именно. Видимостью. Бедного Генриха это тоже ввело в заблуждение.

Однако сейчас день, ярко светит солнце – как же быть с представлением о том, будто время призраков – ночь? Что ж, придется избавляться от стереотипов…

И лишь успела я об этом подумать, как в точности по вчерашнему сценарию, тьма рухнула на окружающий мир.

– Доктор! – в ярости заорал фон Штепсель. – Это уже слишком! А еще говорил – последняя мол, шкатулка с темнотой.

– Клянусь вам, – послышался откуда-то дребезжащий голос мэтра Халигали, – это не я!

– Так сделайте что-нибудь для освещения, демон вас побери! Читайте, что ли, заклинания…

– Читаю, не помогает…

Он не лгал. Я трижды повторила заклинание ночного зрения – и безрезультатно. То ли заклинание вконец износилось от частого употребления, то ли источник тьмы был слишком силен, и стандартное заклинание не в силах ему противодействовать.

Со стороны мятежного лагеря слышались яростные крики и лязганье оружия. Кондотьеры еще держались. Наверное, надеялись, что затмение, как и вчерашнее, ненадолго, и нужно для того, чтобы какие-нибудь диверсанты пробрались в крепость. Но в крепости так вовсе не считали. Командор продолжал препираться с мэтром, и к их дуэту присоединились ругательства других вояк, включая Лонгдринка.

– Тащите сюда ваши проклятые зажигалки!

– Но, сударь, обычный огонь в магической тьме не горит, здесь нужно волшебное зрение!

– Не морочьте мне голову, вылезарьев огонь – не нормальный!

Волшебное зрение? Где-то я что-то про него слышала… и, не стану притворяться, все время помнила о них, иначе не забрала бы их из гробницы.

Брат Тео говорил: Сумеречные очки, изготовленные в храме Края, не идут ни в какое сравнение с теми, что сделал Малагис лично. А разве в его гробницу положили бы другие очки?

Есть только один способ узнать – проверить. Я двинулась наощупь вдоль стены, стараясь мысленно восстановить в памяти путь к апартаменту доктора, едва не сверзилась с лестницы, ведущей в башню, сшибла с гвоздя трофейный доспех, наступила на хвост перебегавшей коридор крысе, но все же с грехом пополам добралась до нужной двери. Вот будет весело, если Халигали спрятал очки или забрал с собой!

Однако очки по-прежнему лежали рядом с гримуаром Логистиллы.

Не знаю, успел ли доктор продезинфицировать их, но сейчас не было времени проявлять брезгливость. Я еще раз протерла очки полой куртки и водрузила их на нос. Прав был командор. Вот смеху-то – в полной тьме в темных очках!

Правда, смешно мне совсем не было. И темно – тоже.

Не то чтоб свет озарил все вокруг, но непроглядная темень сменилась гнетущим сумраком. Больше, пожалуй, ничего не изменилось. Но, по крайней мере, я была в состоянии различать предметы, и могла вернуться на стену, не разнеся при этом половину крепости. И я поспешила наверх.

На смотровой площадке что-то смутно мерцало. Доктор Халигали таки приволок из лаборатории ведро с «чаем Вылезария» и пытался поддержать едва разгоравшийся огонек. Фон Штепсель и другие братья-гидранты подбадривали его, а я не стала мешать, обратив свой взор за пределы крепости. И тут мне стало не по себе. Потому что я все отчетливо увидела.

Я, вообще-то, несмотря на былую работу в военной академии, человек не военный. Но жизнь так складывается, что вооруженных конфликтов не избежать. И зрелищем боя смутить меня трудно. Даже если это не бой, а резня. Но те, кто добивал сейчас не успевших разбежаться сторонников мятежного генералиссимуса… очки Малагиса позволили мне их разглядеть. Плоть, одевавшая их, не была настоящей плотью. «Какая-то взвесь», сказал мне Генрих. Туман, густившийся до такой степени, что на него можно было натянуть одежду и дать в руки оружие. Да, мечи и топоры, отнимавшие жизни кондотьеров и рыцарей, были самые что ни на есть подлинные. И подлинная кровь текла под ногами убийц, но не текла в их жилах. А самым жутким в открывшемся мне зрелище было облако, что вилось в небе над призрачным войском. Облака или тучи такими не бывают. Не похожи они, знаете ли, независимо от погоды и времени суток, на раскинутое по небу полотнище. Уходило это полотнище на юг, теряясь за горизонтом. Как ковер. Нет, как скатерть. И, зависая над головами призрачных воинов, заканчивалось – или начиналось? – в обозе.

Я озадачилась. Какой, Ядрена Вошь, у призраков может быть обоз?

И тем не менее… Приглядевшись, за сражающимися я увидела несколько повозок. На одной из них сидел седобородый старец и сноровисто работал спицами. Нити, из которых он вывязывал полотнище, возникали словно бы из ниоткуда, и больше напоминали полосы дыма, чем пряжу. А сам старичок-вязальщик, в отличие от прочего воинства, призраком отнюдь не был! Он состоял из плоти и крови… и он как будто почувствовал мой взгляд! Поднял голову и принялся присматриваться, не оставляя вязания.

Край Неминуемый! Мне следовало сразу догадаться – как только опрокинули шкатулку с темнотой. Мэтр Халигали упоминал, кто их делает.

Эти благородные черты, этот высокий лоб, эту окладистую белоснежную бороду я уже видела однажды. На портрете Анофелеса в Динас-Атасе.

Я сдернула очки и оказалась во мраке. Но ненадолго.

Как вчера, выброшенная в пространство тьма источилась, и свет вернул свои права. «Чай Вылезария», с которым возился Халигали, вспыхнул ярким пламенем. И еще более ярко пылал лагерь мятежников – шатры, палатки, обозные телеги. Самих мятежников не было. По крайней мере, живых.

Нас окружала Армия Теней.

Кто-то из братьев-гидрантов рыдая читал молитву, прося упокоить его в Злачном Месте среди праведников.

– Вот так и помрешь на голодный желудок, – глубокомысленно сообщил Лонгдринк.

У меня были на сей счет свои соображения, но ему докладывать о них я не стала. Снова посмотрела вверх – сперва туда, где у пылающего ведра стояли командор и доктор, затем – на небо, где вилась неведомая смертному глазу Дорога Скатертью.

Фон Штепсель воспринял мое сообщение спокойнее, чем я предполагала. То есть он, конечно, бранился, но меньше, чем мог бы.

– Чтоб живой человек спелся с нелюдями – никогда б я в это не поверил, убей меня гром, но это же маг! Никогда я магам не доверял, и великому магистру не советовал.

– Сдается мне, он там не один живой, – рискнула предположить я.

– Почему?

– Ему же есть-пить надо? А сам он добывать еду не может – он же вяжет, руки заняты… И призраки вряд ли его снабжают, хоть он их и контролирует.

– Почему «контролирует»? – прозвучал голос доктора Халигали. Его известие о наличии Анофелеса в стане призраков удручило больше, чем тот факт, что мы находились у этих призраков в осаде. – Может он у них в плену?

– Посмотрите сами, – я протянула доктору очки. – Окуляры показывают находящиеся в пределах видимости предметы и явления, связанные с миром мертвых в так называемой «зоне сумерек». Ваш Анофелес нынче ступил в эту зону и, похоже, неплохо себя чувствует.

Доктор надулся и очки не взял.

– Ничего из этой дребедени я не понял, – заявил фон Штепсель, – но вижу одно – они не нападают. Если бы они пошли на штурм, то не помог бы нам ни великий магистр, ни маршал Водан Вступе-Миллер. Разве что сам великий Вылезарий… да и то неизвестно, на чьей стороне он бы сейчас сражался. А они ничего. Стоят. Хотя раньше стратегия и тактика у них была такой: напали, перебили, смылись.

– Но этого не может быть! – доктор никак не мог смириться с мыслью об измене наставника. – Нападение нелюдей… хорошо, будем называть их призраками… начались много раньше исчезновения мага Анофелеса. И зачем ему было предсказывать явление пяти героев, как залог победы, если он замыслил измену?

– Много нам напобеждали ваши герои! – рявкнул фон Штепсель.

Я кивнула.

– Вот именно. А изменения в Армии Теней, о которых говорил командор, связаны с переходом на их сторону Анофелеса.

– Я все равно ничего не понимаю! – в отчаянии воскликнул доктор. – Вдруг произошла ошибка? Вдруг это не Анофелес, а призрак Анофелеса?

– Я, вообще-то, тоже в толк не возьму, – пропустив мимо ушей последние слова, признался фон Штепсель, – с чего призраки так озверели. Они, сколько было известно, смирные, только и могли что напугать.

– И еще мы так и не ответили на вопрос, что дало им видимость плоти и силу держать оружие. Вся надежда на вас, доктор. Одну ночь вы уже потеряли, кто знает, сколько времени в запасе, чтобы расшифровать гримуар Логистиллы.

– Да при чем здесь эта книга!

– При том, что Анофелес завладел Дорогой Скатертью. А гримуар посвящен этому явлению. Узнав, что это такое, мы, возможно, поймем, как его уничтожить.

– Хорошо бы, – мрачно сказал фон Штепсель. – И все-таки, почему они не нападают? Ночи ждут? Так они в любое время с подачи вашего мага, ночь могут устроить.

– Думаю, хотят довести нас до нужной степени испуга. Подержат сутки в полном неведении, а потом выдвинут свои условия.

– Первый раз в жизни хотел бы, чтоб женщина оказалась права, – командор мрачнел все больше. – Потому как вампира можно убить осиновым колом, оборотня – серебром, дракона – добрым мечом… но как убить призрака?

И я оказалась права. На следующий день, когда солнце было в зените, к воротам крепости Балдино подъехал одинокий всадник со штандартом парламентера. И это был отнюдь не призрачный гонец, наподобие того, что вручил мне роковое послание. Несмотря на то, что конь у него был такой же. Или почти. Словно из одной конюшни с моим Мраком. Доспехи его подозрительно напоминали те, что вчера в бою носил Секвестр Тальони. И все же это был не кондотьер – другой рост, другая манера сидеть в седле.

– Как бы этот тип не подстроил нам какой-нибудь подвох, – сказал фон Штепсель, объявившийся на стене в окружении старших орденских братьев. Доктора видно не было.

– Все возможно. Поэтому позвольте, командор, мне выехать за ворота и встретить его, – предложила я.

– Уместно ли это? Женщину – на переговоры?

– Именно сейчас – уместно. У вас каждый брат на счету, даже мирской.

Упомянутые братья промолчали, даже дон Херес, обычно встававший на защиту дам. Молчал и Лонгдринк – правда, получив паек, он, скорее всего, спал на ходу.

Мне вывели Мрака. Я поднялась в седло и выехала за негостеприимные стены Балдино. Если б я хотела сбежать, момент был бы подходящий. Возможно, поэтому рыцари-гидранты отправили меня прочь. Но я и не собиралась этого делать. И не потому предложила себя в переговорщики. Равно как не потому, что меня особенно беспокоила безопасность орденских братьев. Просто я хотела проверить свои предположения.

Посланец гордо восседал в седле, несмотря на то, что на него были нацелены стрелы орденских лучников. И его можно понять – немильскому доспеху стрелы вреда не причинят, а по коням в рыцарском сообществе стрелять не принято. К тому же статус парламентера…

– Я, посланец великого Неназываемого мага, – загудел голос из-под забрала, – имею послание к коменданту крепости, а также к его советнику. И требую, чтоб меня пропустили в Балдино!

– Открой личико, Зайдниц, – посоветовала я. – Думал, опустил наличник, и тебя не узнают? Да и Неназываемого твоего мы знаем отлично, сколько бы Анофелес за призраками не прятался!

– Подумаешь, призраки… – Фон Зайдниц поднял забрало и ухмыльнулся. – Сумел бы кто другой такую армию собрать! Не пьет, не жрет… грабить-то по привычке грабит, но пользоваться награбленным не может. Стало быть, вся добыча кому пойдет? Магу, и нам, живым помощникам.

– Вот почему ты к ним переметнулся…

– А тебе и завидно. Небось, локти кусаешь, что тебя не позвали.

– Ну уж нет. Я с дохлыми мужиками не общаюсь, предпочитаю живых. Так что гони сюда свое письмо и проваливай к своим призракам.

– И не подумаю! Мне четко было сказано – письмо командору или этому… как его… Калигари. Так что прочь с дороги и пусти меня в крепость.

– Ты совсем тупой или частями? Едва ты ступишь в крепость, тебе в лучшем случае башку снесут, а о худшем не будем говорить. В орденах не жалуют перебежчиков, пусть даже мирских братьев, а не посвященных.

– А кто им скажет, что я перебежчик? Так рыцари и поверят дурной бабе или ученому сморчку.

– Ну почему же, там еще дон Херес есть. Невольник чести.

Самоуверенность фон Зайдница стала таять.

– Меня нельзя трогать! Переговорщик свят! Рыцарский кодекс…

– За что я люблю всяческие своды законов и кодексы – так это за примечания. И в разделе примечаний к рыцарскому кодексу сказано: «По отношению к простолюдину, предателю, либо иноверцу никакие клятвы, обязательства и законы не соблюдаются».

Фон Зайдниц побледнел. Разумеется, он знал этот параграф, но никогда не предполагал, что может попасть под его действие. Он достал из-под латного нагрудника смятый пергамент и передал мне.

– Забирай. И передай там своим гидрантам, пусть делают то, что велит Неназываемый маг. Потому как у вас скоро голод начнется, а его армия может стоять до бесконечности!

– Ага. Его армии пропитания не нужно, а вот таким как ты… Как только припасы Мордальона подчистите, ваш Афедрон других слуг найдет…

– Анофелес! – взвизгнул он.

– А мне так все равно, – я повернула коня прочь.

Но пусть мне удалось уесть фон Зайдница (не будет имя доктора коверкать), в его словах была правда. Даже если Армия Теней станет штурмовать Балдино, у нее перед гарнизоном крепости огромное преимущество. Остается уповать на то, что управляет призраками живой человек, у которого нет вечности в запасе. И ему что-то нужно от командора и доктора. Что-то, имеющееся лишь в Балдино.

– Читайте! – командор брезгливо швырнул пергамент доктору. – Он ведь вам пишет, мудрый наставник ваш.

Злость фон Штепселя была вдвойне объяснима. Мало того, что маг-предатель выдвигал какие-то требования, так он еще отписал не командору, а шпаку-докторишке, пусть и носившему звание военного советника. Рыцарская душа была уязвлена.

На мэтра было жалко смотреть. И не потому только, что на него пал гнев фон Штепселя. Он пришел на совет бледный, с воспаленными веками и дрожащими руками. Бессонная ночь явно не прибавила ему здоровья.

Он взял пергамент и взломал печать. Вперился в строки, написанные уже знакомым мне почерком. Когда он поднял глаза, в них стоял неприкрытый ужас.

– Он обещает снять осаду в обмен на гримуар Логистиллы.

– Это ловушка! – мгновенно отозвался фон Штепсель. – Войны не ведутся из-за никчемных книжонок.

– Это может быть ловушкой, – тихо отозвался доктор Халигали. – Но не потому, что книга ничего не стоит. Я не хочу даже представлять, что произойдет, если книга попадет в руки Анофелеса… Это слишком страшно. О, если б книга убивала, как мы ошибочно предположили вначале! Я бы сам отнес ее Анофелесу, хоть и грех говорить такое про собственного учителя, даже предавшегося злу.

– Так расскажите же нам, что такого вы вычитали в гримуаре, – не выдержала я.

– Да, расскажите! Только… – командор покосился на меня, – нет ли здесь лишних ушей? Не понимаю, почему я разрешаю вам – одной сестре среди братьев – присутствовать на военном совете. Но когда речь идет о строго секретных сведениях…

– Да пожалуйста, – я пожала плечами, – могу уйти.

– Нет, останьтесь! – вскричал доктор. – Командор, сестра Этель первой догадалась, что гримуар играет ключевую роль в событиях, и благодаря ей он попал к нам раньше письма Анофелеса.

– Ладно, – фон Штепсель махнул рукой. – Но как он узнал, что книга у нас?

– А он и не знал. Он пишет: «Гримуар должен быть где-то в крепости, ищите, от этого зависят ваши жизни и жизни ваших людей».

– Ясно. То есть – полный мрак. Итак, что вы прочли в книге?

Доктор тяжело вздохнул.

– Книга написана самой Логистиллой, и только приписка принадлежит Малагису. Я не все понял… лишь в общих чертах. Бытует выражение «Нить жизни». Так вот, Логистилла установила, что субстанционная основа души человеческой действительно проявляется в виде нити. Когда физическая жизнь человека прекращается, эта нить прерывается, но не исчезает. Будучи некроманткой, Логистилла научилась добывать эти нити, привязанные к душам мертвых, а будучи женщиной, она научилась их прясть, и вязать из них. В экспериментальном порядке она связала полотнище, названное Дорогой Скатертью, которое могло бы обеспечить выход умершим в мир живых. Причем выбирала она нити, привязанные к душам воинов, как наиболее крепкие. Но потом она осознала, сколько зла может причинить сей артефакт…

– Еще бы! Так я и знал – все зло от баб!

– Погодите, командор… и решила спрятать его в недостижимом месте. Более же недостижимого места, чем Тот-еще-Свет, не существует… На этом ее записи заканчиваются и есть лишь приписка Малагиса, что он собирается применить изобретенное им заклинание. Вы понимаете меня? Он был так одержим идеей найти Дорогу Скатертью, что не пожалел собственной жизни. Он убил свое тело заклинанием, способным перенести его на Тот-еще-Свет!

– Я знаю способы попроще, – проворчал фон Штепсель. – Но из всего, что вы тут наговорили, доктор, никак нельзя понять, что нужно делать с книгой.

– Как – что? – сказала я. – Отдать ее Анофелесу.

Тут они заорали хором, обвиняя меня: один – в предательстве и трусости, продажности, а другой – в преступном легкомыслии.

Я молчала, выжидая, пока они выговорятся и устанут. Наконец доктор и командор исчерпали поток обвинений и уставились на меня.

– Позвольте мне, господа, рассказать, почему я пришла к такому выводу. Начнем с Малагиса. Вы правы, доктор – он зациклился на идее добыть Дорогу Скатертью и отправился за ней на Тот-еще-Свет. Кстати, я совершенно не уверена, что он собирался при этом умирать. Может, заклинание не так сработало, может, у мага просто не выдержало сердце. Так или иначе, он умер, но и за гробом остался верен той же идее и продолжал искать Дорогу Скатертью – для того, кто находится за гранью жизни, время значения не имеет. И в прошлом году он ее нашел. Призраки, чьи нити были вплетены в Дорогу Скатертью, вырвались на волю… тогда и началась ваша странная война.

Фон Штепсель неопределенно хмыкнул.

– А при чем здесь Анофелес? – спросил Халигали.

– Поначалу, я думаю, он искренне хотел вам помочь. Поэтому он сделал свое предсказание о пяти героях, поэтому отправился в храм Края, чтобы найти таковых. И там узнал про Дорогу Скатертью. Соблазн оказался слишком велик. Анофелес понял, что представляют собою враги, и решил стать их господином. Но он не мог отменить собственного предсказания, и поэтому сделал так, чтобы оно обратилось против себя. В списке победителей чудовищ он нашел самых больших раздолбаев, какие есть в героическом сообществе, и направил им приглашения. Правда, он не учел, что Лонгдринк, как есть он верный рыцарь, проявит самостоятельность… И маг перенесся к Дороге Скатертью, развалив при этом большую часть храма.

– Возможно, все именно так и было, – хрипло проговорил доктор. – Но, значит, Анофелес обрел ужасающую силу еще до того, как прочел гримуар Логистиллы. И теперь вы вдобавок прелагаете отдать ему книгу! Разве сие не преступно?

– Вы так ничего и поняли, доктор! В каталоге храмовой библиотеки числятся труды Логистиллы и Малагиса, но самих книг в библиотеке я не нашла. Анофелес уже прочел все, что ему было нужно, уже завладел Дорогой Скатертью. И гримуар Логистиллы он требует не для того, чтобы его читать. Он не хочет, чтобы кто-то другой раскрыл тайну.

– И что это нам дает? – сурово вопросил фон Штепсель.

– Он не знает, что мы уже прочли книгу. И нам известно, где находится начало Дороги. А как утверждали древние, что одна женщина связала, то другая всегда распустить может…

– Но нам неведомо заклинание Малагиса! – доктор побледнел еще сильнее.

– А я не собираюсь им пользоваться. И помирать тоже не планирую.

– Как же вы собираетесь добраться до Дороги Скатертью?

– В храме мне сказали, что Тот-еще-Свет в нескольких местах напрямую соприкасается с нашим. Кстати, к ним принадлежит и этот замок. Или принадлежал во времена Логистиллы. Но хоть меня здесь за нее и приняли, я некромантскими способностями не обладаю. Предлагаю сделать так: посылаем делегацию к Анофелесу. Я вхожу в конвой и по пути отрываюсь и двигаюсь в необходимом направлении.

– Как же вы его обнаружите?

– Вы забыли про Сумеречные очки. Сквозь них видно Дорогу. Но место, откуда она вырывается на наш свет, я и без очков найду. Это вулкан Беззубий.

– Кто гарантирует, что вы не выдумали это, чтоб сбежать? – угрюмо поинтересовался фон Штепсель.

– Никто. Об успехе вылазки вы узнаете по результатам… или их отсутствию.

– Умничаем, – он скривился, словно от зубной боли. – Академия Скатах, как же, доктор мне сказал. Операция АС против АТ? – командор обернулся к мэтру. – Этот мерзавец дает нам время на размышления?

– Сутки. И не на размышления. – Доктор откашлялся и зачитал: – «Сутки на то, чтобы найти книгу. Иначе я буду крайне дурного мнения о ваших умственных способностях».

– Книжники… – в голосе командора слышалось еще больше презрения, чем когда он упоминал Академию Скатах. – Вот через сутки мы и дадим ему ответ.

На другой день мы собрались во дворе крепости. Доктора должны были сопровождать шесть человек – трое из тех, что прибыли с Халигали из Динас-Атаса, и еще фон Штепсель назначил Лонгдринка, меня и дона Хереса. Из чего я сделала вывод, что на возвращение посольства командор не слишком надеется. Несомненно, если б я стала просить фон Штепселя о помощи, он бы ее оказал. Столь же несомненно, что в случае чего он первым делом предпочтет избавиться от балласта в виде женщин, книжников и мирских братьев. Военная косточка, Ядрена Вошь.

Что думал на сей счет доктор, мне было неизвестно. Обычно нервный, сейчас он ничем не выдавал своих чувств.

Гарнизон, провожавший посольство, отсалютовал нам оружием. Торжественность момента несколько подпортил старик Кончино, выбравшийся-таки с кухни. Он заковылял через двор, голося, что «Госпожа больше не должна покидать замок», и явно намеревался рухнуть под копыта Мрака. Но его вовремя убрали. Командор фон Штепсель взмахнул рукой, решетка ворот поехала вверх, и мы покинули Балдино.

Впереди отряда ехал знаменосец. На древке с белым полотнищем трепыхался также флажок с изображением гидры и надписью «Hidra imperialis». Доктора окружали по двое рыцарей с каждой стороны. Я ехала замыкающей – при исполнении моего плана светиться было ни к чему.

Недавнее поле боя было очищено от убитых мятежников. Должно быть, тела побросали в огонь – не зря здесь так полыхало. Я поежилась, несмотря на теплую погоду. Мертвые, хоронящие мертвецов – это превыше моего понимания. И сделано это, надо понимать, по приказу Анофелеса. Призракам все равно, а маг, сволочь, соблюдает правила санитарной безопасности. Неизвестно, защитит ли его магия от чумы, а вот огонь – всегда. Я разозлилась и перестала бояться. Хотя озноб все еще ощущала. Поскольку опять становилось холоднее, несмотря на яркое солнце. Может, таков был побочный эффект присутствия Армии Теней. Выброс некротической энергии, как в храме…

За полосой выжженной земли нас встретил дозор призрачной армии. Они молча взяли нас в кольцо и повели вглубь лагеря. С первого взгляда я ни за что не сказала бы, что это выходцы с Того-еще-Света. Здоровенные мужики из всех народов Ойойкумены, одетые кто во что горазд, вооруженные тоже без намека на единство. Но такое и в обычных армиях случается. Разве что бледные все. И рожи угрюмые. Разумеется, быть мертвым – не очень весело, но мне представлялось, что воины, вернувшиеся в мир живых к любимому занятию – убийствам и грабежу, – должны проявлять больше энтузиазма.

Стало совсем холодно, и я не удивилась, увидев большой костер, разложенный в центре лагеря. Анофелес и его смертные помощники должны как-то согреваться.

Призраки-конвоиры расступились. За костром стояла большая повозка, в которой были укреплены удобные кресла с высокой спинкой. Человек, сидевший там, безостановочно работал спицами. Зрелище было тем более дикое, что вязал он, казалось бы, пустоту. Только самый острый и пристальный взгляд мог различить в мелькании спиц нити, словно спряденные из полос дыма, возникающие из ниоткуда и, сплетаясь в полотнище, уходящие в никуда. Анофелес – а это, несомненно, был он – не обращал на нас внимания. Закутавшись в шерстяной плащ неопределенного цвета, склонив голову, новоявленный маг вязал, вязал, вязал…

За ним, держа коней на поводу, стояли пять человек. Люди – а не призраки, тем лошади были ни к чему. Среди них я узнала фон Зайдница и конунга Грабли, накинувшего вместо плаща невесть откуда взявшуюся здесь медвежью шкуру. Этого-то что привлекло в Армию Теней? Неужели, как барона, неограниченная возможность грабить? Или просто по дурости вляпался? Остальные были мне незнакомы. Однако число помощников свидетельствовало, что Анофелес решил завести своих «пятерых героев». Знал ли он, что двое попали сюда из его собственного черного списка? Хотя, похоже, ему было на это наплевать.

Лонгдринк обернулся ко мне. Его лицо под поднятым забралом было столь же бледно, как у окружающих призраков.

– Не нравится мне это, – прошептал он.

– Мне самой не нравится. Слушай, Лонгдринк! Что бы ни случилось, охраняй доктора. Как есть ты верный рыцарь. Усек?

– Усек. – Получив четкие указания, он несколько приободрился.

Анофелес, наконец, соблаговолил поднять голову.

– Привезли? – спросил он. Голос у него был сиплый, словно простуженный.

Халигали вместо ответа выпростал книгу из-под плаща.

– Я знал, что ты проявишь благоразумие, – объявил маг. – Принеси, – кивнул он одному из пятерки. Тот покорно направился к мэтру.

Больше всего я опасалась, что доктор не удержится и выложит бывшему наставнику все, что о нем думает: и все, что нам известно о Дороге Скатертью, и о вулкане. Хотя, пожалуй, бояться надо было того, что я ошиблась, и книга нужна Анофелесу для каких-то неведомых гнусных дел. Ведь Халигали разобрал ее содержимое лишь в общих чертах. Скорее всего, доктора терзали те же мысли. Но он отдал книгу, не говоря ни слова.

Анофелес пристально следил за происходящим. Вблизи он выглядел не столь благостно, как издалека, и, уж конечно, не так как на портрете. Лоб его казался таким высоким, потому что плавно переходил в лысину, белые брови напоминали мохнатых гусениц, борода не могла скрыть провалившийся рот. И вообще лицо как-то осело, позволяя главенствовать костям черепа. Если уж на то пошло, череп Малагиса в гробнице смотрелся привлекательнее. Потому как он был на своем месте.

Помощник подал гримуар магу. Тот взял его, но не раннее того, как воткнул спицы в воротник плаща. Раскрыл книгу и принялся перелистывать. Руки его дрожали. В запавших глазах появился тусклый огонек. После осмотра он произнес: – Да, это она. – И приказал покорно ожидавшему помощнику. – Брось книгу в огонь.

Когда пламя охватило листы гримуара, мне впервые пришло в голову, что костер здесь разведен вовсе не для сугреву. Анофелес уже потерял интерес к тому, тепло или холодно вокруг. И ветхий плащ таскал он не из скромности. Кого волнуют мелочи, когда в руках – Сила?

В прямом смысле слова.

И доктор это тоже понимал.

Однако сумел заговорить.

– Теперь, когда мы выполнили ваши условия, я хотел бы знать, уйдет ли Армия Теней от стен Балдино, – тихо произнес он. Почти прошелестел. Но Анофелес услышал.

– Какие же они тени? Они ходят при свете дня, они носят одежду, они владеют оружием и способны убивать. От людей они отличаются лишь своей неуязвимостью.

Я посмотрела на мрачные бескровные лица призрачных воинов и усомнилась в истинности сказанного.

Анофелес вытащил спицы из воротника и снова принялся вязать, продолжая говорить.

– Скорее тенями можно назвать тех, кто укрылся за стенами крепости, предпочтя отправить навстречу судьбе безобидного ученого. Мне нет до них дела. Весь вопрос в том, уйдешь ли ты к этим безмозглым воякам или останешься здесь.

– Я не могу изменить присяге, – сдержанно ответил Халигали.

– Присяга важна для людей меча. Ты – ученый.

– Я – ученый, посвятивший жизнь военным наукам. И вовсе не маг.

– Магия и наука – родственные дисциплины. И доныне они пребывали на положении служанок грубой силы. Но более так не будет! Сила не будет указывать знанию, отныне знание повелевает мечом!

«А также ножом и топором», – едва не брякнула я. В том, что говорил Анофелес, была правда. Или хотя бы часть правды. И оттого было особенно скверно на душе. Действительно, вопрос: признает ли это за правду доктор или нет?

А тут еще Анофелес решил подбавить жару.