Текст книги "Закон бумеранга, или «Эра милосердия»"

ШАНС, ИЛИ «ГОРЕ ЛУКОВОЕ»

Выскочив из метро на свежий воздух, Егор неожиданно почувствовал лёгкие нотки кофейного аромата… И удивился. Он хорошо помнил, что никакого кафе в непосредственной близости от метро нет. Вокруг «стройными рядами» располагались лишь цветочные киоски и салоны сотовой связи. Егор когда-то жил в этом районе, причём довольно долгое время. Но это было «когда-то». В течение последних трёх лет он здесь вообще не появлялся, тем более – на общественном транспорте, которым пользовался только в самых исключительных случаях, предпочитая рассекать пространство на своём верном «Инфинити».

Оглядевшись вокруг, Егор увидел кофейный автомат, стоящий неподалеку от входа в метро. Обычный кофейный автомат, коих в городе великое множество. Егор и сам неоднократно встречал их в различных учреждениях, на автозаправках и даже в супермаркетах, но чтобы вот так… на улице…

– А ты когда последний раз на улице-то был? – не без ехидства поинтересовался внутренний голос. – Я имею в виду «пешком», без «Инфинити»! И не припомнишь, наверное.

– А… это ты, Горе луковое? – равнодушно отреагировал Егор. – Ты здесь?

– Здесь. А где же мне ещё быть? Только рядом с тобой.

Как известно, у каждого из нас существует так называемый «внутренний голос». Кто-то называет его «голосом совести» или «голосом разума», кто-то – вообще никак не называет, но, так или иначе, это и есть «тот единственный», который знает о нас всё, кому мы смело можем доверять самые сокровенные мысли. Некоторые даже придумывают подобным «спутникам» имена, зачастую попросту переворачивая свои собственные. Не стал исключением и Егор. Не мудрствуя лукаво, он переставил первую букву своего имени в конец. Получилось Горе. Горе луковое. Ведь не настоящее же оно было в конце концов! И вот сейчас это ненастоящее Горе ехидно жужжало над левым ухом:

– Надо чаще выходить в народ, батенька, а не созерцать мир только через лобовое стекло «Инфинити».

– Да отстань ты, – отмахнулся Егор, пытаясь нащупать в карманах хоть какую-то мелочь.

Ему вдруг очень захотелось кофе, именно этого дешёвого кофе из обычного уличного автомата. Он так устал от фешенебельных ресторанов, фарфоровой посуды в стиле времён Людовика XV, заискивающе-учтивых официантов. Хотелось просто стоять на улице, пить кофе из пластикового стаканчика, наслаждаться волшебным осенним днём и ощущать себя молодым и беззаботным. Порой Егору казалось, что никто в мире не любит кофе так, как он… Разве что…

– Разве что Валерия, – прочитав его мысли, вмешалось Горе.

– Да! Валерия! А тебе-то что! – огрызнулся Егор, одну за другой опуская в автомат монеты. Нажав на кнопочку с названием «эспрессо», он вдруг отчётливо вспомнил уютный офис своей прежней фирмы… и кофемашину, которую менеджер Антон установил накануне 8-го марта в честь Валерии – единственной (на тот момент) женщины в их небольшом, дружном коллективе. Естественно, пользоваться этим вожделенным аппаратом не запрещалось и другим сотрудникам, но особо заядлых кофеманов среди них не было. За исключением Егора и Валерии, которые неизменно, по нескольку раз на дню, сталкивались у «волшебного механизма». Разумеется, пальму первенства Егор уступал Валерии, а иногда даже нажимал на кнопочку «эспрессо», чтобы, так сказать, поухаживать за дамой. Дама в ответ озаряла его своей доброй, солнечной улыбкой. Господи! Какое счастливое было время. У Егора защемило сердце при одном только воспоминании о женщине своей мечты – женщине, от которой он так и не сумел добиться ответной любви.

– Не сумел или не захотел суметь? – поинтересовалось Горе. – Что ты, собственно, сделал для того, чтобы завоевать Валерию? Ты даже ни разу не поговорил с ней начистоту, всё ходил вокруг да около, отпускал какие-то странные намёки, причём довольно неудачные. На что ты рассчитывал?

– Она женщина, должна была понять, – тихо ответил Егор.

– Ой! Я тебя умоляю, – рассмеялось Горе. – Никто нам ничего не должен. Особенно женщины.

– Но ведь Антона-то она как-то поняла.

– Так потому что Антон действовал! В то время, как ты нарезал круги на заднем плане в надежде, что тебя заметят, Антон упорно и кропотливо искал ключ к сердцу Валерии, при этом находясь непосредственно рядом с ней.

– И ей не оставалось ничего другого, как сдаться, – злобно хмыкнул Егор.

– Ну не скажи, – спокойно продолжало Горе, – Валерия не из тех, кто пускает в свою жизнь кого попало. Она оценила старания Антона, сумела понять его сущность и внутренний мир, а уже затем приняла его.

Егор притих. Он вдруг отчётливо вспомнил тот день, когда впервые узнал, что Антон и Валерия – вместе. Ему захотелось взвыть от боли, уйти, убежать, испариться, проглотить ампулу с ядом, только бы не видеть сияющих глаз своего соперника, которого он готов был просто раздавить. Вероятно, счастливые влюблённые почувствовали неприязненное отношение к своему роману со стороны шефа, поэтому очень скоро уволились один за другим, после чего Егор решил окончательно закрыть фирму и открыть новую, с совершенно другим названием, чтобы ничто более не напоминало о прошлом. Но это оказалось не так-то просто. Образ Валерии не отпускал его, постоянно напоминая о себе, если не прямо, то косвенно. И это была уже не любовь, а какая-то одержимость, одержимость с привкусом обиды и отчаяния от сознания того, что выбрали не его, в то время, как он был готов на всё ради дамы сердца. Да-да, в буквальном смысле слова он был готов подарить Валерии весь мир: Париж, Рим, Венецию…

– Ты что совсем рехнулся? – живо отреагировало Горе. – Какой мир? Какую Венецию?

– Такую Венецию! – рявкнул Егор. (И, как ему показалось, даже вслух.) – Скажешь, что и тут я бездействовал?! Сколько раз я ей говорил: «Валерия! Поезжайте на отдых в Италию, Францию, Португалию. Мы всё для Вас организуем, оплатим, забронируем лучшие отели, билеты на самолёты лучших авиакомпаний!»

– «Мы», – саркастически передразнило Горе. – В таких случаях резонно возникает вопрос: Кто это «вы» и сколько вас?

– Да перестань ты цепляться к словам.

– Я не цепляюсь, мне просто интересно знать, почему ты говорил с ней от имени фирмы, а не от себя лично?

– Хотел действовать постепенно…

– Ох-ох-ох, – картинно рассмеялось Горе. – Застенчивый ты наш!.. И почему ты решил, что ей непременно нужен Париж? Может, она предпочла бы посетить Ярославль? Или съездить на родину Есенина?

– Куда? – не понял Егор.

– Вот видишь, – ухмыльнулось Горе. – Ты даже не знаешь, где это! А ещё хотел привлечь внимание такой уникальной женщины, как Валерия.

– Можно подумать, что Антон знал, где родился Есенин.

– А почему нет? Может быть, и знал. А если даже и не знал, то прочитал. Посидел пару вечеров за книгами, подготовился, чтобы сделать приятное Валерии. Она не из тех, кого можно завоевать при помощи денежных купюр.

– А жаль! – съязвил Егор. – Было бы куда проще! Сунул ей мешок долларов, пару бриллиантовых побрякушек, билет на Мальдивы! И всё! Она твоя! А ей, видите ли, Есенина подавай!

– Дремучий ты человек, Егор, – вздохнуло Горе. – Дремучий и злой. Всё что-то пыжишься, пытаешься строить из себя этакого «мачо», хотя в глубине души понимаешь, что никогда бы не полюбил Валерию, будь она такой примитивной «тряпичной куклой», какую ты только что обрисовал. В тряпичных кукол не влюбляются, их лишь используют. Либо они используют, если окажутся попроворнее. Да что говорить! Ты и сам в этом убедился, связавшись год назад с подобной особью женского пола. И что в итоге? Она обчистила тебя до нитки.

– Ну, предположим, не до нитки…

– И слава Богу, что у тебя хватило ума поведать ей не обо всех своих активах! Иначе бы даже этот «уличный» кофе пришлось пить только по праздникам.

Словно испугавшись такой перспективы, Егор вновь полез в карман за мелочью, чтобы купить вторую порцию эспрессо. Первая как-то уж очень быстро подошла к концу.

– Пьёшь вторую, а меня не угощаешь, – недовольно пробурчало Горе.

– А потому что ты не заслуживаешь, – ехидно заметил Егор. – Пилишь меня уже битый час. А что толку-то, если всё равно ничего нельзя исправить. К сожалению, жизнь не даёт возможности корректировать прошлое.

– Совершенно верно. Но она может дать второй шанс в настоящем. Нужно лишь суметь его разглядеть.

– Да прекрати ты свою дурацкую филосо… – Егор замолк на полуслове, едва не поперхнувшись остатками эспрессо… Метрах в пяти от него своей лёгкой, изящной походкой проплывала Валерия. Она оживлённо беседовала с кем-то по телефону, всем своим существом излучая полное счастье. Увлечённая беседой, она, естественно, не заметила Егора.

– Ну и как тебе моя «филосо»..? – поинтересовалось Горе. Егор не ответил, он словно погрузился в другую реальность, наблюдая за проходящей мимо Валерией. Она не только не изменилась, но стала даже ещё прекраснее. Тоненькая, лёгкая, безупречно элегантная.

– Ты так и будешь стоять? – спросило Горе после некоторой паузы.

– А что мне делать? Взлететь?! – разозлился Егор.

– Подойди к ней, поздоровайся, заговори о чём-нибудь.

– О чём?! Мы пять лет не виделись.

– Ну… пять – это не пятьдесят. В лицо друг друга узнаете. Давай!

– Что «давать»?

– Ну поздоровайся хотя бы. Пойми, олух! Ведь не зря же она появилась здесь именно сейчас! В жизни ничего не бывает просто так. А, может, это и есть тот второй шанс, о котором мы говорили!

– Какой шанс?! Она жена Антона.

– Ты в этом абсолютно уверен? Сам же только что сказал, что не видел её пять лет. За это время многое могло произойти. Может, они давно уже разбежались.

– Не думаю, – с грустью сказал Егор. – Слишком уж счастливое у неё лицо. Такие лица бывают только у влюблённых женщин.

– Послушай-ка ты, психолог-аналитик! – не на шутку рассердилось Горе. – Вместо того, чтобы гадать на кофейной гуще и строить различные домыслы, не лучше ли всё узнать из первых уст. Это же так просто! Просто! Но нет! Ты упорно топчешься на тех же граблях, что и пять лет назад.

Валерия быстрой походкой шла вперёд по проспекту, и расстояние между ней и Егором стремительно увеличивалось. Она уже не разговаривала по телефону, а просто любовалась красотой осеннего города.

– Давай же! Иди! – теребило Егора Горе. – Действуй! Догони её. Третьего шанса жизнь может не дать.

– А если выяснится, что у них с Антоном всё хорошо…

– Значит, ты поймёшь, что это был не твой шанс. Отрицательный ответ – это тоже ответ. Но в данном случае лучше ошибиться, чем не попробовать.

– Как у тебя всё просто… – тихо промолвил Егор, глядя вслед удаляющейся Валерии.

Он так хотел её догнать… но в то же время… не хотел, словно боялся услышать, что у них с Антоном всё хорошо…

ТАНГО ВДВОЁМ, ИЛИ «СКАЗКА О ПОТЕРЯННОМ ВРЕМЕНИ»

…И когда она решила, что всё кончено, вдруг кто-то пригласил её на танец…

Устав бороться в одиночку с нескончаемыми трудностями и тщетно биться головой в закрытую дверь счастья, она в бессилии опустилась прямо на гладко натёртый паркет пустого танцевального зала жизни. И в этот момент почувствовала, как чья-то большая и сильная ладонь нежно прикоснулась к её плечу:

– Разрешите пригласить Вас на танго…

Подняв полные слёз глаза, она увидела взгляд, от которого сразу перехватило дыхание, и стало так тепло, словно большое и яркое Солнце опустилось рядом с ней на колени. ТАК на неё ещё никто и никогда не смотрел. Обычно на неё смотрели по-разному – и восхищённо, и оценивающе, и вожделенно. А этот взгляд был другим – полным любви. Не страсти, а именно любви – нежной, спокойной, окутанной теплом и надёжностью. Несколько секунд она молчала, думая, что это мираж. И, наконец, осторожно вложив свою маленькую хрупкую ладошку в протянутую ей сильную ладонь, поднялась с пола. Вернее, даже не поднялась, а почти вспорхнула над ним, мгновенно оказавшись в крепких объятиях партнёра.

И в тот же самый момент зазвучал аккордеон. Танго. Танго любви, исполнить которое она мечтала всю свою жизнь. Иногда ей даже снился этот танец и этот зал… Но сейчас всё было наяву, ибо она чувствовала дыхание своего визави. От его нежного взгляда голова буквально кружилась, а сердце колотилось всё сильнее и сильнее в такт каждому танцевальному движению. Два раза она чуть не споткнулась, но крепкие руки партнёра так виртуозно вывели её из заминки, словно это было заранее задуманное грациозное па. Постепенно она успокоилась, исчезла скованность движений, появилась уверенность – сродни выросшим за спиной крыльям. Партнёр был столь надёжен и безупречен, словно вёл её не в танце, а по жизни – бережно защищая от всех бед и неурядиц и в то же время помогая раскрыться новым граням её таланта.

Она поняла. И высохшие на глазах слезинки вдруг заблестели снова. Но это были уже другие слёзы – слёзы счастья.

Ещё вчера всё это казалось мечтой – он, она, аккордеон и приглушённый свет пустого зала, придающий чарующему действу особый шарм. Лишь изредка появлялись вспышки цветных огоньков в такт танцевальным па. Но вдруг она заметила в дальнем углу зала женщину – женщину средних лет с большими выразительными глазами. Выходит, они здесь не одни?..

– Не волнуйся, – улыбнулась женщина, словно прочитав её мысли. – Вы здесь одни. Неужели ты меня не узнала? Это же я – Жизнь.

Жизнь. Ну, конечно, Жизнь! Как же она сразу не сообразила?! Ведь давно уже привыкла к тому, что Жизнь имеет обыкновение появляться неожиданно и в различных образах – от старика до младенца. Она осторожно взглянула на партнёра.

– Нет-нет, – снова упредила её вопрос Жизнь. – Продолжай танцевать и разговаривай со мной мысленно. Он нас не слышит.

– А кто он?

– Как это кто?! Тот, кого ты всегда ждала, искала, видела во сне… – Жизнь улыбнулась и мечтательно прикрыла свои большие синие глаза, словно тоже собиралась закружиться в стремительном водовороте танго.

– Но почему он появился только сейчас? Я ждала его долгие годы! Почти целую жизнь!

– Потому что мне лучше знать – кто и когда должен появиться в жизни, ибо я и есть Жизнь. Это ведь только в сказках Алые паруса приплывают в семнадцать лет. Наяву всё иначе. Они могут приплыть и в сорок, и даже в шестьдесят, а могут и вообще не приплыть. Алые паруса – это не что иное, как мечта, а мечта может осуществиться в любом возрасте. Надо только очень этого захотеть. А далее я сама решу – кому из вас стоит помочь, а кому – нет. Я чувствую каждого из вас и чувствую безошибочно.

Жизнь буквально чеканила каждое слово, мгновенно превратившись из синеглазой мечтательницы в строгую классную даму. Словно подхватив её ритм, аккордеон зазвучал более отрывисто, а участившиеся вспышки цветных огоньков приобрели красноватый оттенок, напоминая маленькие сердечки. Они кружились всё быстрее и быстрее. Казалось, что вот-вот произойдёт какая-то кульминация, и танец закончится. Что же делать?.. Она в растерянности посмотрела на Жизнь, потом – на партнёра… и поняла, что опасения напрасны. Его взгляд с каждой минутой становился всё более нежным, а крепкие руки обвивали её так бережно, что сердце буквально растерялось от переизбытка чувств, не зная, что же теперь делать – замирать или колотиться. Господи, как же жаль…

– Как жаль, что потеряно столько времени! – воскликнула она, и в голосе послышались слёзы.

Словно почувствовав их, в игру вступили скрипки. Они заплакали в ритме танго, сменив на время уставший аккордеон. Движения стали более плавными, а красные огоньки-сердечки превратились в сиреневые хрусталики звёзд.

– Запомни, дорогая моя… – спокойно произнесла Жизнь после небольшой паузы. – Нет такого понятия «потерянное время». Это всего лишь сказка, придуманная людьми. Каждое время даётся для чего-то, в том числе и то, которое ты называешь «потерянным». Оно дано для размышлений, испытаний, переосмысления чего-либо. Это и есть школа Жизни. МОЯ школа.

– Но зачем так много?! Я столько лет была не с теми! Столько вкусила лиха!

– Правильно. Но иногда оценить счастье человек может только, вкусив лиха. Зато и счастье потом кажется слаще. Не так ли? Да и «не те», как ты выразилась, тоже появляются в жизни не случайно. Порой именно они помогают понять – кто «ТЕ». В семнадцать лет ты вряд ли бы могла всё это оценить. С годами люди меняются. И не только сами. Зачастую меняются их желания, мечты, стремления, порой даже происходит полная переоценка ценностей. И уж кто-кто, а я-то всегда знаю, что и когда должно случиться в жизни каждого из вас. А потому считай, что мою школу ты закончила на отлично, получив в подарок это танго – Танго любви на всю оставшуюся жизнь…

Словно подхватив последние слова, на смену плачущим скрипкам пришёл радостный саксофон, а сиреневые хрусталики звёзд обернулись золотистыми искрами, мгновенно разлетевшимися по залу в танцевальном вихре.

– Спасибо, – тихо сказала она. – Но сколько её осталось-то этой «оставшейся жизни»?

– А сколько бы ни осталось – всё твоё, то есть ваше, – улыбнулась Жизнь. – Разве дело в количестве? Иногда двадцать лет настоящего счастья гораздо дороже, чем девяносто или даже сто лет обычного серого существования. Зачем гадать – что будет? Танцуйте. Наслаждайтесь. Здесь и сейчас. Разве вас кто-то ограничивает во времени?

– Силы. С возрастом они тают…

– Что ж… Значит, мы заменим милонгу другим ритмом танго, более спокойным, но в то же время – более чувственным, напоминающим хорошее дорогое вино, которое чем старше, тем изысканнее. И хватит гадать о том, что будет. Это МОЁ дело. А вы – просто наслаждайтесь танцем любви. Вы заслужили его.

И они танцевали, танцевали, танцевали… Пел аккордеон, звучал саксофон, плакали и смеялись скрипки, а Жизнь меняла пластинки одну за другой, превратившись в заправского диджея в стиле «ретро».

Танго! Он, она и танго. Ещё вчера она о нём ничего не знала, а сегодня кажется, что они знакомы очень давно, и вся дарованная им «оставшаяся жизнь» есть не что иное, как продолжение большого светлого романа, начавшегося много лет тому назад. А, может, этот роман, действительно, был… где-то там – на уровне их подсознания, а воплотился в жизнь лишь сейчас, ибо Жизнь лучше знает – кто и когда должен появиться. Ничто в ней не происходит просто так.

А Жизнь тем временем украшала полутёмный зал всё новыми и новыми эффектами, словно листала страницы огромной книги, автором которой была она сама.

Раз! И они танцуют уже не в зале, а на безлюдной площади со старенькой «Кофейней» на углу. Аромат свежезаваренного кофе бодрит и чарует, а яркие лучи восходящего Солнца игриво скользят по клавишам аккордеона. Танго!

Новый аккорд! И вместо безлюдной площади появляется кораблик, плывущий по Фонтанке вдоль Летнего сада. Они танцуют на его борту, вдыхая пьяный аромат цветущих лип, а визгливые кокетки-скрипки плачут и смеются в мареве белой ночи. Танго!

И вот уже Фонтанка незаметно превращается в аллею старинного осеннего парка. Они танцуют под листопадом, а разноцветные листья летят и летят, падая им на плечи, на головы, на маленькую скамейку под фонарём, приютившую чувственный саксофон. Танго!

И, наконец, старинный парк превращается в пустынный берег озера, над которым всё небо усеяно яркими звёздами. Звёзды падают и падают, чиркая то тут, то там, и надо успеть загадать желание. А партнёр ведёт танец с такими поворотами, чтобы все падающие звёзды опускались именно ЕЙ в ладони. И она смеётся! Смеётся, как в детстве, даже не пытаясь что-то загадывать, ибо желание у неё сейчас только одно – чтобы это Танго никогда не кончалось! Она счастлива.

И Жизнь улыбается сквозь слезинки, словно тоже счастлива за неё. На мгновение она остановилась и увидела, что Жизнь снова сменила свой облик………Мама…

ОПЕРА «ТОСКА»

Из цикла «Женские истории»…

Валерия сидела в первой ложе второго яруса Михайловского театра и нервно теребила программку. «Только бы никого не подсадили,» – думала она, глядя на два пустующих соседних кресла. Дело в том, что в последнее время в театре появилась традиция – продавать входные билеты за несколько минут до начала спектакля. Обладатели этих билетов рассаживались на свободные места или (если таковых не имелось) стояли. Это уж как повезёт.

Ложа, занимаемая Валерией, не считалась удобной. Скорее – наоборот. Крайняя боковая, она позволяла наблюдать действо лишь под углом, к тому же очень мешала находящаяся между ней и сценой осветительная аппаратура. И тем не менее Валерия предпочитала целенаправленно покупать билеты именно в эту ложу, причём на самое первое место. Здесь ощущался некий «эффект обособленности» от зрительного зала, и это давало возможность остаться наедине со своими мыслями и музыкой.

А думать «под оперу» Валерия научилась давно. Почему так произошло – она и сама не знала, но именно здесь, в любимом оперном театре, она находила ответы на многие сложные вопросы. И совсем не обязательно было смотреть на сцену. Всё, что там происходило, давно уже выучено наизусть. Самое главное – слушать музыку, голоса любимых певцов и думать, думать…

Недавний разрыв с Антоном как-то сразу всё поставил с ног на голову. С одной стороны, Валерия понимала, что этот роман изжил себя. Пламенная страсть, соединившая их когда-то, угасла, на смену ей пришло равнодушие, а порой даже раздражительность. Какой уж тут роман! Но, с другой стороны, существовала некая магнетическая сила привычки. Всё-таки семь лет просто так из жизни не вычеркнешь.

В этот момент в приоткрытую дверь ложи заглянул мужчина средних лет в элегантном тёмном костюме.

– Добрый вечер, – обратился он к Валерии. – У Вас здесь не занято?

– Добрый вечер, – холодно отозвалась она. – Пока нет.

– Тогда, если Вы не против, я присяду.

– Пожалуйста.

Мужчина сел рядом, окутав Валерию шлейфом последнего аромата от «Валентино», того, что совсем недавно она подарила Антону на 23-е февраля. Антон любил парфюм, но почему-то всегда предпочитал приторные, давно устаревшие ароматы своей юности, и Валерию это откровенно бесило.

– Извините, – прервал её размышления незнакомец. – Можно у Вас программку попросить?

– Да, конечно. – отрывистым, равнодушным жестом Валерия протянула ему программку. А про себя подумала: «Ведь есть же на свете мужчины, любящие оперу. Не то, что Антон.» Антон боялся оперы, как огня. Особенно, если она исполнялась на языке-оригинале. Совершенно не понимая данный вид искусства, он предпочитал театры, «где говорят». Валерия же, напротив, жить не могла без оперы. Она с благодарностью посмотрела на склонившегося над программкой незнакомца и вдруг заметила, что читает он не либретто, а состав участников сегодняшнего спектакля. Словно почувствовав этот взгляд, мужчина обратился к Валерии:

– Скажите, а Вы уже слушали исполнительницу главной партии?

– Марию Литке? Конечно. Замечательная певица.

– К тому же тёзка божественной Марии Каллас, – оживился незнакомец. – Лучшей Тоски всех времён и народов.

– Не знаю, – с вызовом произнесла Валерия. – Марию Каллас я, к сожалению, на сцене не застала, поэтому судить могу только о Марии Литке. Потрясающий голос.

– Вы, очевидно, часто бываете в этом театре? – поинтересовался собеседник, как будто не замечая её выпада.

– А Вы, очевидно, нет. – продолжала язвить Валерия.

– Вы правы. Лет десять здесь не был. Хотя раньше бывал почти каждый месяц. А сейчас…

– А сейчас, небось, по статусу положена новая сцена Мариинки. – в голосе Валерии уже чувствовался сарказм.

– Да нет, – спокойно отвечал незнакомец, не обращая внимания на её колкости. – Причём тут статус? Просто в России бываю редко.

– Вы эмигрант?

– Нет. По долгу службы. Последние десять лет проработал в Праге…

– В Праге! – лицо Валерии просветлело. Она обожала этот город, особенно Цветаевский Петржин, где неоднократно бывала с Антоном. – А в какой же области Вы работаете, если не секрет? Бизнес? Культура?

– Дипломатия.

Свет в зале начал медленно гаснуть, и через несколько секунд под зрительские аплодисменты в оркестровой яме появился дирижёр. Действо началось.

Но, как ни старалась Валерия, ей так и не удалось сосредоточиться на своих мыслях. Отчаянно мешал сидящий рядом мужчина. Нет-нет, сидел он тихо, больше не задавал никаких вопросов, просто наслаждался оперой, но у Валерии создавалось странное ощущение – как будто он подслушивает её мысли. И вообще во всём, начиная с его появления здесь, было что-то неестественное. Дипломат, работающий за границей, в костюме, как минимум, от Версаче – наверняка, человек не бедный и уж, конечно, может себе позволить лучшие места в партере, тем более, что в нём чувствуется настоящий ценитель оперного искусства, а не просто «любопытствующий». Но… Но вместо этого он берёт входной билет, попадает в самую неудобную ложу, заводит какой-то странный разговор, явно понимая, что он не к месту… Да, возможно, это всего лишь ряд совпадений, но, так или иначе, Валерию всегда напрягали подобные неестественные ситуации. Даже при её способности мгновенно ориентироваться. Хотя… с другой стороны, чего, собственно, напрягаться? Ведь не ФСБ же, в конце концов, ею заинтересовалась! А, может, это Антон нанял частного детектива?.. Но нет. Эту мысль Валерия отмела. С фантазией у Антона всегда было неважно…

Едва смолкли зрительские овации, завершающие первое действие, как незнакомец вновь обратился к Валерии:

– Вы были правы. Голос певицы, действительно, потрясающий. Кстати… Я слышал, что где-то здесь есть Музей театра.

– Да, есть. Вас проводить? – задиристо тряхнула головой Валерия. Она решила идти до конца и во что бы то ни стало выяснить тайну появления этого мужчины.

– Я был бы очень признателен, – улыбнулся тот и склонил голову в полупоклоне. – Тогда уж разрешите представиться: Виктор.

– Валерия.

Валерия не стала скрывать своего настоящего имени. А какой смысл? Если мужчина, действительно, за ней следит, то имя ему известно. Если же слежки нет и в помине, то имя забудется сразу по окончании спектакля.

В музее Валерия щебетала без умолку. О театре она могла говорить часами, а тут ещё, как нельзя кстати, нашлись «свободные уши». Так почему бы не совместить приятное с полезным? Хотя полезного-то как раз было мало: ничего подозрительного в поведении Виктора не наблюдалось. Слушал он внимательно, периодически задавал какие-то вопросы, причём – очень даже уместные, но….. Но всё равно Валерию не покидало ощущение, что что-то тут не так…

Прозвенел второй звонок, зрители потихоньку потянулись к своим местам. Проходя мимо буфета, Виктор вдруг остановился и удивлённо посмотрел на Валерию:

– Как? Здесь, на втором ярусе, даже буфет свой есть? Что-то я его не заметил, когда мы шли в музей.

– Да, – улыбнулась та. – Есть буфет. И к тому же очень оригинальный.

– Тогда приглашаю Вас на бокал шампанского в следующем антракте.

– С удовольствием. Но лучше кофе. Здесь варят великолепный эспрессо.

– Как скажете. Пусть будет кофе.

Шампанское Валерия любила, но побоялась, что лёгкий хмель ненароком притупит бдительность. А этого допустить нельзя, коль уж она решилась на «роль Пинкертона».

* * *

Наступил второй антракт. Зрителей в буфете почти не было: все, кто хотел его посетить, сделали это в первом антракте… либо до начала спектакля.

– Будьте добры два эспрессо, – заказал Виктор и немного неуклюже распахнул свой бумажник, чтобы расплатиться. В ту же секунду из раскрытого бумажника что-то выпало и плавно опустилось прямо к ногам Валерии. Это был билет, билет на сегодняшний спектакль в первый ряд партера…

Слегка смутившись, Виктор поднял его и, сложив вдвое, убрал во внутренний карман пиджака. Затем аккуратно взял с буфетной стойки готовые чашечки эспрессо и поставил их на столик перед собой и Валерией. Воцарилась пауза, длившаяся, впрочем, не более десяти секунд, после чего Виктор прервал молчание.

– Валерия, – сказал он. – Я должен пояснить…

– Ради Бога, Виктор, – попыталась остановить его Валерия, потихоньку размешивая в чашечке сахар. – Вы мне ничего не должны.

– Да, но всё-таки… Всё-таки я не хочу показаться Вам каким-нибудь жуликом или маньяком.

– Успокойтесь, – усмехнулась Валерия. – На маньяка Вы никак не тянете.

– И на том спасибо. На самом деле всё банально просто. Я психолог, профессиональный психолог-физиогномист.

– Физио что? – не поняла Валерия

– Физиогномист, – чётко, по слогам повторил Виктор.

– Что-то я об этом слышала. Это тот, который читает по лицам?

– Именно так.

Словно спохватившись, Виктор что-то достал из кармана и положил перед Валерией:

– Вот, если Вы не верите. Буквально позавчера вернулся.

Это оказался бейджик с Международного Конгресса психологов в Праге. Всё, как положено: фамилия, имя, фотография, даже учёная степень. Валерии вдруг сразу вспомнилась фраза Горбатого из сериала «Место встречи изменить нельзя» – «Небось, на Петровке целая канцелярия такие справки шлёпает». Она с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться, и сделала несколько торопливых глоточков кофе. Виктор между тем продолжал:

– Так вот. Случайно увидев Вас… – тут он сделал небольшую паузу, коей не преминула воспользоваться Валерия, опять включив своего «ехидного конька»:

– «Случайно»? – съязвила она. – То есть «ненароком» бросив взгляд из партера на второй ярус? И что же можно было прочесть по лицу на таком расстоянии?

– У меня бинокль.

– Бинокль?!! – воскликнула Валерия. – В первом ряду партера бинокль?!! Да… похоже, вечер перестаёт быть томным.

– А что такого? Бинокль берут не только затем, чтоб смотреть на сцену.

– А зачем? наблюдать за публикой?

– Я-то его взял, честно говоря, чтобы пальто в гардеробе получить без очереди. Ну, а раз уж взял, то решил декор театра поближе рассмотреть, лепнину, люстру…

– И, подняв взгляд на люстру, попутно «пробежались» по зрителям второго яруса!

– Чувство юмора у Вас потрясающее, – улыбнулся Виктор.

– Возможно. Но почему для «чтения» было выбрано именно моё лицо? В зале столько зрителей!

– Во-первых, потому что красивая женщина сама по себе привлекает внимание. Как тут не вспомнить слова Глеба Жеглова!.. Вы очень красивая женщина, Валерия. Только не притворяйтесь, что не знаете этого. Наверняка Вы тысячи раз ловили на себе восхищённые взгляды мужчин.

Валерия тактично промолчала. Да, восхищённых взглядов было достаточно (чего уж там скрывать). Но чтобы кто-то обнаружил её с помощью бинокля в самой укромной ложе театра – такое случилось впервые!

После небольшой паузы, в течение которой он почти залпом допил остатки кофе, Виктор продолжил:

– Ну, а во-вторых… Во-вторых, чисто автоматически сработала профессиональная привычка. Вы ведь знаете, что такое профессиональные привычки: стоматолог, где бы он ни был, всегда обращает внимание на зубы, портной – на платье… ну и так далее. Моя же профессия – лица, а точнее – выражения лиц. Я сразу понял, что у Вас какие-то неприятности, что-то гложет, тревожит и не даёт полностью расслабиться и наслаждаться сегодняшним вечером. Ну, и решил негласно помочь… отвлечь Вас от грустных мыслей, а заодно ещё раз испытать один из своих нетрадиционных методов воздействия на людей.