Текст книги "Время гона. Фэнтези, любовный роман"

Глава 5

После купания Соня почувствовала себя лучше, она как-то притерпелась к тупой саднящей боли между бёдер, но, по крайней мере, запёкшаяся кровь не царапала кожу. Зато теперь она поняла, как жутко хочет есть. Намерен ли он кормить свою пленницу – неизвестно. А теперь… теперь он раздевается! О, боже! Он стянул мокрую рубашку, а затем брюки и трусы и остался совершенно голым. Его э-э-э, это самое место выглядело жутко огромным, твёрдым и как будто жило своей отдельной жизнью: угрожающе покачивалось, нацеленное в её сторону. Соня закусила губу, понимая, что кричать бесполезно, но как же она ненавидела своего мучителя! Он шагнул к кровати, и она попробовала отползти, но он поймал её и, чудо! – пробормотал какое-то извинение. Что-то вроде того, что не догадывался, что она девушка. Интересно, а если бы она была замужем, то её без зазрения совести можно насиловать?

Насильник, тем временем, распутал её, и теперь она лежала перед ним голая. Соня закрыла глаза, чтобы не видеть его хмурую физиономию с каменными скулами и злыми глазами. Внезапно почувствовала, что он раздвигает ей ноги, но глаза не открыла. Ясно же, он будет её насиловать, пока она не умрёт. Ей с ним не справиться. Вот было бы под рукой что-нибудь, ваза или ночная лампа… Что-то достаточно тяжёлое, чтобы нет, не убить, но хотя бы временно выбить из него сознание. Он трогал её там, между ног, но осторожно, она приоткрыла глаза и… завизжала, забилась, пытаясь вырваться из-под его руки, прижимающей её к кровати. Он поднял на неё волчью морду, длинную, с торчащими ушами, с горящими жёлтыми глазами и с трудом сказал: – буду… лечить, где… больно. Слюна… лечит. – Когда он открыл пасть, выдавливая человеческие слова, Соня с трудом удержалась от нового вопля: такие жуткие острые, белые клыки и прочие зубы мелькали там. Она чувствовала тщетность сопротивления, он держал крепко. Прикусив до крови губу, она сдерживала крик, а монстр опять наклонился, Соня чувствовала его дыхание, а потом мягкий влажный язык коснулся истерзанного тела, вылизывая, успокаивая. Она явственно чувствовала, как отступает, затихает боль, но невыносимый жгучий стыд терзал её. Когда язык осторожно, но настойчиво скользнул в глубину, она опять дёрнулась и попыталась вырваться. Он несильно шлёпнул её по голому заду, и Соня затихла, крепко зажмурив глаза.

Ощущение стыда было настолько велико, что она даже не заметила, как пропало чувство жжения и боли, но остался голод. Соня не знала, сколько прошло времени, но, наконец, он выпрямился, и она услышала резкое: – открой глаза!

Она нехотя взглянула на него и тут же отвела глаза, осторожно шаря рукой в поисках какой-нибудь простыни, чтобы прикрыть наготу. С облегчением отметила, что звериная морда исчезла, а кривящееся в усмешке мужское лицо она, при других обстоятельствах, сочла бы даже симпатичным.

– Где ещё больно? – он бесцеремонно сел на кровать, положив руку ей на голый живот. Соня добросовестно прислушалась, пробормотала:

– нигде…, – и попробовала отвернуть голову, но он резко сказал:

– смотри на меня! – и наклонился к её губам.

Она увидела, как стремительно желтеет радужная оболочка его глаз и сужаются зрачки, превращаясь в узкие вертикальные щели. Соня отчаянно пискнула, задёргалась, а он навалился всем тяжёлым телом. Твёрдые губы властно приникли к её рту в жадном поцелуе. Она с ненавистью укусила его за нижнюю губу, и мужчина отпрянул, вскрикнув. Без размаха ударил её по щеке, отчего у неё мотнулась голова и зазвенело в ушах. Соня опять заплакала, а насильник, без раздумий, слизнув кровь одним гибким движением навис над ней и, коленом раздвинув ноги, медленно вошёл в неё. Резко выдохнул и глухо застонал, уткнувшись лицом ей в волосы за ухом. Соня сжалась, страшась боли, но он не торопился, замер, терпеливо ожидая, когда она привыкнет. Боли не было, и девушка немного расслабилась. Он чутко уловил это и осторожно стал двигаться. Соня стиснула зубы и отвернула лицо. По крайней мере, раны он, кажется, действительно залечил, а что делать дальше она подумает, когда он, наконец, устанет. Она всерьёз решила, что попробует его убить. Целовать её он больше не пытался.

***

Смеясь в душе над её стыдливостью, Айк тщательно вылизал каждую ранку. Длинный язык волчьей морды позволил проникнуть в сокровенную глубину, где он нашёл боль и кровь. Проклиная себя за торопливость, он осторожно касался кончиком языка каждой ссадины. Волк наслаждался запахом и вкусом своей пары, а человек ломал голову над тем, как приучить её к мысли, что они связаны на всю жизнь.

Наконец, девчонка перестала дёргаться и сжимать его язык стенками лона. Признаться, это было для Айка нешуточным испытанием. Прижимала-то она язык, а был готов лопнуть от напряжения его член.

Оборотень поднял голову, преображая волчью морду в человеческое лицо. Его пленница лежала, отвернув голову и крепко зажмурив глаза. Он сел рядом и не удержался, прижался в поцелуе к её губам. Маленькая дрянь укусила его! Волк зарычал, радуясь её строптивости, и расплавленная лава гона вновь захлестнула Айка, наполнив жаром его тело и одним ударом выбросив из головы все посторонние мысли. Он снова взял её, но волк помнил боль и кровь своей самки, поэтому был осторожен и терпелив.

***

Тем же гибким движением мужчина переместился рядом с Соней, снисходительно погладил по голой груди: – спи. Ты, наверно, устала. Если хочешь – беги в ванную. Там в шкафу халаты висят, найди что-нибудь себе.

Отодвинувшись от него, Соня неприязненно огрызнулась: – я есть хочу!

Зевнув, он пробормотал, засыпая: – на первом этаже кухня. Сходи, поешь.

Она посмотрела на него: он спал, лёжа на спине, счастливо улыбающийся, голый, закинув руки за голову.

– Ненавижу!! – подумала Соня неуверенно. Тут же презрительно скривилась: – не слишком ли быстро она всё забыла? – Правда, как только боль отступила, она успокоилась, свойственная ей рассудительность вернулась, вытеснив панику. Так, сначала – ванная. Ей было непривычно ощущение его семени внутри себя. Хотелось поскорее вымыться, избавившись от этой вязкой скользкой жидкости.

Переползая через голого мужика, Соня заметила, как приоткрылся у него один глаз, но мужчина не пошевелился. Она торопливо пробежала в ванную и, стоя под душем, невольно вспомнила его руки, в нетерпении сжимающие её, сильное горячее тело и губы, прильнувшие в поцелуе, которые она укусила! Он ударил её, мерзавец! Насильник!

Ополоснувшись, девушка открыла двустворчатый шкаф, стоящий в углу ванной комнаты. Он был заполнен одеждой. На полках лежало женское бельё, а на плечиках висели халаты и несколько пеньюаров. Внизу под ними в ряд выстроились разнообразные туфли без задников, пантолеты и пластиковые шлёпанцы.

– Хм, – Соня скептически осмотрела предложенную одежду. Она ни за что не наденет вещи его любовниц! Но что же делать? Её собственные разорваны в клочки и потеряны в лесу, не идти же на кухню голой! Обувь, правда, выглядела новой. Она выбрала шёлковый халат, тёмно-бордовый, с вышитыми золотыми драконами и не ошиблась: на пуговице, на золотистой нитке, болталась фирменная этикетка. Соня облегчённо вздохнула. Слава богу, халат не носили. Но вот нового белья она не увидела, трусики и лифчики, очень красивые, были ношеными, хотя и выстиранными. Она разочарованно прикрыла дверцы шкафа: – нет уж, надевать чужое бельё она не будет.

Осторожно прокравшись мимо закрытой двери в спальню, Соня спустилась по лестнице на первый этаж. Первое потрясение от случившегося с ней прошло, и теперь она задумалась о перспективах. Понятно, что сбежать ей не удастся. В халате на голое тело и туфлях без задников на босу ногу далеко не убежишь. Очевидно, что она в Междуреченске. Сумочку она потеряла в лесу, в ней телефон и деньги. Неясно, чем она так привлекла насильника, что он притащил её к себе домой. Как видно, мужик небедный. Тем более странно, что он позарился на скромно одетую девчонку самой обыкновенной внешности. Судя по одежде в шкафу, его любовница должна быть шикарной куколкой. – Ладно, кажется, убивать он её не намерен, так что в начале надо бы поесть, – Соня хмыкнула и пожала плечами, – может быть, в доме есть ещё кто-то, к кому можно обратиться за помощью? – Она уже спустилась в холл и в ней проснулось любопытство. В доме было тихо, толстый бежевый ковёр на полу заглушал шаги. Она подошла к одной из четырёх дверей, выходящих в холл, постояла, прислушиваясь, потом потянула на себя ручку в виде оскаленной волчьей головы. За дверью оказалась столовая. Соня постояла в дверях, рассматривая светлый наборный паркет, большой буфет со множеством стеклянных дверок и ящичков, немаленький стол в центре комнаты под белой накрахмаленной скатертью и два ряда мягких стульев с высокими резными спинками. По углам комнаты – растения в деревянных, покрытых светлым лаком кадках. Соня притворила дверь и открыла следующую. Гостиная. Затянутые шёлком изумрудного цвета стены, картины, овальный ковёр на полу, диваны, кресла, шкаф-бар у дальней стены и маленький столик у ближнего дивана. На стене – плоский экран домашнего кинотеатра, под ним какой-то сложный музыкальный центр. Две другие двери вели в ванную-туалет и, о, радость! – на кухню. Соне было сразу понятно – это царство женщины.

Довольно-таки просторная, сияющая чистотой, вдоль стен – светлые шкафы, на стеклянных дверцах искусная гравировка: цветы, листья, сказочные птицы и животные. Громадный холодильник, посередине овальный стол под льняной клетчатой скатертью, стеклокерамическая плита, которую Соня видела лишь в интернете. Она неуверенно вошла, прикинула, что съестное можно найти лишь в холодильнике. Сбоку от него девушка увидела узкую дверь, а чуть подальше – ещё одну. Первая оказалась входом в обыкновенную кладовку, а за второй имелась небольшая комната, уютная, с беленькими кружевными занавесочками на двух окнах, с вместительным зеркальным шкафом, кроватью и небольшим столиком, на котором стоял горшок с каким-то зелёным растением. Несколько мягких стульев и серый, с тёмно-синими узорами ковёр на полу дополняли обстановку комнаты. Соня догадалась, что это жилище какой-то женщины, вероятно домработницы, которая сейчас отсутствовала.

Она прикрыла дверь и двинулась к холодильнику: есть хотелось ужасно. Кастрюлями, судками и контейнерами были забиты все его полки, поэтому Соня принялась попеременно открывать их. Мясо, мясо и мясо во всяких видах. Просто отварное, тушённое в каком-то, пряно пахнущем соусе, жареное и копчёное. Она вытащила контейнер с копчёной курицей. У неё прямо слюнки потекли, так вкусно пахло. Тарелка и хлеб нашлись быстро, а электрический чайник стоял на виду. Соня наливала в чайник воду, когда услышала, как открывается дверь. Она резко повернулась – хозяин! В одних брюках, босиком стоял на пороге, с интересом разглядывая её. Она поставила чайник, с неприязнью встретила его взгляд. Он усмехнулся: – поставь и для меня тарелку, я тоже буду есть. – Повернулся, вышел, и она услышала, как зашумела в ванной вода.

– Сам поставь, – буркнула Соня ему в спину и села за стол.

Она успела лишь несколько раз откусить от куриной ноги, когда он опять появился на пороге, вытирая волосы большим полотенцем. Оглядев стол, нахмурился: – я велел тебе поставить тарелку и для меня.

Соня подняла на него ненавидящий взгляд: – я не собираюсь вам прислуживать! Вы насильник и преступник! Я требую, чтобы вы меня отпустили! – у неё дрогнул голос, и она отвернулась, чтобы он не заметил набежавших на глаза слёз.

– Ну-ну, требуешь, значит, – он загремел посудой в шкафу, достав из холодильника контейнер с заливным из языка, вывалил всё себе на тарелку, брезгливо сморщился и, подцепив веточку петрушки, бросил её в раковину. Опять вернулся к шкафам, пошуршал там, и по кухне разнёсся запах свежезаваренного чая. Наконец он утихомирился, сел, положив локти на стол, с любопытством уставился на девушку. Она бросила вилку, собрав всё своё мужество, подняла на него глаза:

– вы кто? Сумасшедший? Маньяк-насильник? – сказав это, внутренне поёжилась. Маньяки – они ведь убивают свои жертвы… Ещё в лесу она смирилась с тем, что умрёт, но он привёз её к себе, залечил повреждения и разрешил поесть… Она подумала что, возможно, ей всё же удастся бежать или позвать на помощь.

Он смотрел на неё без ненависти и злобы, внимательно: – я Айк. А как тебя зовут?

– Соня, – машинально ответила она, и тут же зло дёрнула плечом: зачем она назвала ему своё имя!

– Со-оня, – он едва заметно улыбнулся, – так вот, Соня, я не сумасшедший и не маньяк. Веришь, нет, я очень долго тебя искал!

– С чего бы это? – она недоверчиво посмотрела ему в глаза, со страхом заметив, как наливаются желтизной его, до этого бывшие нормальными человеческими, глаза, как сужается до узкой тёмной щели зрачок.

– Увы, ты моя пара. Моя единственная, которую я искал всю жизнь…

– Нет, вы точно сумасшедший! Какая ещё пара?! Что за бред?!

– Я оборотень, моя милая. Волк. Даже у наших диких родичей образуются пары, одни на всю жизнь. Вот и нам достались от них некоторые свойства. Мы ищем свою пару, свою половинку, если тебе так понятнее. Я вот много лет искал, но тщетно. Правда, я и подумать не мог, что моей парой будет не волчица, а человеческая девчонка, да ещё Лесная Бабочка! – он горько усмехнулся своим мыслям.

– Что за бабочка? Да ещё лесная!? Вы думаете, я могу превращаться в бабочку??

Он нахмурился, жёстко глядя на неё: – ты – Лесная Бабочка! Разве нет? Вас было четверо, водитель автобуса высадил вас недалеко от Междуреченска, как вы просили, и уехал. Мне, конечно, странно, что ты оказалась девушкой, но и это можно понять: решила, что за девственницу мы заплатим дороже. Почему только так отчаянно сопротивлялась? – Всё также хмурясь, он отрезал кусок языка и запихнул его в рот. Затем встал и налил себе чаю, зло заметив: – успокойся. Даже если бы ты уже встречалась со многими мужчинами, я всё равно не смог бы отказаться от тебя, потому что иначе действительно мог сойти с ума. А чай себе сама наливай, я тебе тоже не прислуга.

Пока он скрипел за её спиной дверцами шкафа, что-то разыскивая, Соня лишь безмолвно открывала и закрывала рот, кипя от негодования и не находя слов. – Это что же, он считает, что она решила стать проституткой, и приехала в этот лес, чтобы подороже продать себя оборотням??

– Да вы… вы что себе позволяете?? Нет, вы точно больной на голову! Я к бабушке ехала, в Малую Ветлугу, ясно вам??!

– Ага, а вышла с Лесными Бабочками! – он иронически хмыкнул, бросая на стол перед ней полиэтиленовый пакет с печеньем и коробку конфет.

– Да я…в туалет захотела! – Соня запнулась. Всё же как-то неловко говорить об этом постороннему мужику, но она вспомнила, что уже было между ними и мысленно махнула рукой, – а водитель не дождался, уехал! А эту троицу я вообще первый раз увидела!

– Да, конечно, пописать, значит, захотела, – он насмешливо фыркнул, а Соня густо покраснела, – а что же водитель-то тебя ждать не стал, уехал?

– Потому что я в лес пошла, там у дороги кустов не было! А он и подумал, что я вместе с теми девицами! – голос у неё возмущённо дрожал, а потом она внезапно успокоилась: – впрочем, что это я? Мне плевать, что вы обо мне думаете! Вы преступник, а меня обязательно будут искать! Мои родители знают, что я к бабушке в Малую Ветлугу поехала, а раз я там не появлюсь, они пойдут в полицию! – Соня вызывающе смотрела мужчине в глаза, сдерживая дрожь. Пусть не думает, что она его боится!

Он залпом выпил остывший чай, сказал, задумчиво глядя на неё: – открывай коробку, конфеты должны быть свежими. Ты любишь «ассорти»?

– Терпеть не могу! – она продолжала зло смотреть на него.

Отодвинув стул, он прошёлся по кухне, заложив руки в карманы брюк. Соня не обернулась, хотя внутри всё сжималось, когда он мягко скользнул ей за спину. Положив тяжёлую руку на плечо, негромко сказал: – сегодня ночью мы проведём сцепку. Я думаю, ты забеременеешь сразу. А потом, когда ты родишь мне щенков, мы поедем к твоим родителям. Или сначала к бабушке? – он наклонился и поцеловал её в макушку. Попытался прижаться к её волосам своей щекой – Соня отшатнулась, сбросила его руку с плеча. С трудом сдерживая слёзы и стараясь говорить спокойно, ответила:

– я не знаю, что такое сцепка, думаю, что какая-то гадость. Пока я в вашей власти, вы, конечно, будете надо мной издеваться, насколько вашей фантазии хватит. Но, даже если вы меня убьёте, мои родители добьются, чтобы вас нашли и арестовали. Так что не надейтесь, что останетесь безнаказанным. И никого рожать я тоже не собираюсь. Ещё и щенков, как собака! – Горло перехватило спазмами, Соня стиснула зубы и крепко зажмурила глаза, но предательские слёзы всё равно покатились по щекам.

Он придвинул стул поближе к ней, сел и взял её за руку. Соня рванулась, но он держал крепко, серьёзно глядя на неё. Она плакала, некрасиво шмыгая носом и утирая слёзы тыльной стороной другой руки. Мужчина взял из держателя на столе салфетку, попытался промокнуть ей глаза, но Соня со злостью вырвала у него салфетку, вытерла нос: – отпустите меня, пожалуйста! Я никому про вас ничего не скажу, если сейчас отпустите. У меня бабушка болеет, она одна живёт. Если я не приеду, я не знаю, что с ней будет!

– Успокойся, Соня. Нам нужно поговорить. Я верю, что ты ехала к бабушке, хотя мне и странно, что ты решилась зайти далеко в лес во время гона, – она вскинулась, подняла заплаканные глаза:

– какой ещё гон? Я знаю, это у оленей и лосей весной такое время наступает, когда они прямо с ума сходят, но какое отношение это имеет ко мне?

Айк выпрямился, отпустив её руку, странно посмотрел на неё: – ты, вообще-то, где живёшь? И что ты знаешь о Междуреченске?

– В Красноярске я живу, – буркнула та, – а что Междуреченск? Городишко какой-то. Далеко от Демидово, за ним Малая Ветлуга. Я ни разу здесь не была, автобус мимо проезжает, а я видела указатель.

– Понятно… Так вот, Соня, Междуреченск населён оборотнями – волками, а я их вожак. У нас и люди живут, примерно одна треть. Раз в год, весной, у волков наступает гон. Это также, как у оленей и лосей. Только волки, – он усмехнулся, – не травоядные, и встречаться в это время с ними небезопасно.

– А как же эти, ваши Лесные Бабочки? – расширившимися глазами Соня смотрела на вожака.

– Они не наши, а ваши, – усмехнулся Айк, – волки не трогают самок, даже если это человеческие женщины. Но звериный инстинкт в это время берёт верх над разумом, и этим девицам, хм,.. приходится нелегко. Но они знают, на что идут. Наши мужчины хорошо платят, и за время гона Лесные Бабочки зарабатывают немалые суммы. Так вот, я уже говорил тебе, что ты оказалась моей парой. Не знаю, почему моя судьба распорядилась именно так, но отныне у нас одна жизнь на двоих. Я знаю о таких случаях, когда у волка парой оказывалась человеческая женщина, в Междуреченске такие тоже есть. Обычно у нас рождаются щенки…, – увидев, каким ужасом наполняются её расширившиеся глаза, он торопливо поправился: – нет-нет, рождаются-то обычные младенцы, но когда они немного подрастут, то у них проявляется вторая, волчья, ипостась. – Он помолчал, собираясь с мыслями, – тебе, Соня, нужно смириться с тем, что я стану твоим мужем. Я надеюсь, что ты будешь счастлива со мной, потому что уже сейчас я тебя люблю, а дальше эта привязанность только окрепнет. Я сделаю для тебя всё, что в моих силах, лишь бы ты не пыталась сбежать. – Он опёрся локтями о колени и опустил голову, задумавшись о чём-то. Соня видела, как побелели костяшки стиснутых в замок пальцев.

Она совершенно успокоилась. Коли уж этот странный мужчина заговорил о любви, убивать её он точно не будет. Но и как заставить его отпустить её, она не представляла. Может быть, есть смысл попробовать его обмануть? Пообещать, что вернётся к нему? Она подумала, что слезами и криком ничего не добьётся. Значит, нужно действовать по-другому.

– Хотите, я расскажу вам о себе?

Он удивлённо поднял голову: – конечно. Очень даже хочу. И, Соня, говори мне, пожалуйста, «ты». Мы ведь уже довольно близко знакомы, – она вспыхнула, залилась румянцем, а он улыбнулся. В его глазах разгоралось жаркое пламя, он пристально смотрел на неё и Соня сжалась, ей захотелось отодвинуться, бежать от него как можно дальше. Она взяла себя в руки, спокойно продолжила:

– мне двадцать четыре года, по специальности я бухгалтер, у меня квартира в Красноярске, родители тоже там живут. Моя бабушка, Прасковья Агафоновна, живёт в Малой Ветлуге. Недавно она упала и получила сложный перелом. Мне пришлось взять на работе отпуск и ехать сюда, потому что за ней некому ухаживать. А теперь…, – у неё задрожал голос, – я не знаю, что с ней будет! Я, правда, ничего о вас не знала! Если бы родители сказали, я ни за что на свете не вышла бы из автобуса!

Айк иронически усмехнулся: – я не могу сказать, что не рад твоему незнанию. Наоборот, для меня всё сложилось прекрасно, да и ты, со временем, привыкнешь и поймёшь, что не настолько уж я и плох. В конце концов, что требуется женщине: любящий муж, детишки, достаток в доме. Всё это у тебя будет, так что я не вижу смысла в твоих требованиях отпустить тебя. Разве тебе неинтересно вместе со мной стоять во главе стаи, когда каждое твоё слово обязательно к исполнению, когда благополучие и жизнь множества людей будет зависеть от тебя?

– Ну уж нет! – Соня пришла в ужас от этих его слов, – у меня не хватит ума для таких грандиозных задач! И с какой стати твоя стая вдруг согласится мне подчиняться? Вся эта толпа хищников будет посылать меня куда подальше, вот и всё. Да я ни за какие коврижки не соглашусь на такую глупость!

Он терпеливо выслушал её, и ни один мускул не дрогнул на его лице: – они не посмеют не подчиниться, потому что право руководить ими даёт тебе первый, основной Закон Стаи. Потому что вожак и его пара стоят во главе всех волков.

– Что, ты хочешь сказать, что вот прямо так, стопроцентно, все слушаются и никто никогда не возражает? – Соня с иронической усмешкой смотрела в наливающиеся янтарным светом глаза.

Но ей не удалось вывести его из равновесия: – нет, мы также, как и люди, все разные. Бывает, что волк идёт против вожака. Если ему удаётся доказать свою правоту – Айк пожал плечами, – я всегда готов изменить своё решение, если оно пойдёт во благо стаи. Но если он упорствует в своём заблуждении и отказывается повиноваться, его ждёт вызов на поединок. И, однозначно, он будет убит, – Айк усмехнулся, – если не успеет раскаяться.

– Ага, на поединок, значит. Ну-ну.

Он понял, нахмурился: – ты тоже сможешь вызвать на поединок хоть волчицу, хоть волка – любого, кто посмеет тебя ослушаться. Погоди, послушай меня, – он жестом остановил готовое вырваться у неё саркастическое замечание, – ещё один Закон Стаи гласит, что участвующий в поединке может выставить вместо себя любого бойца, кто согласится. У волчиц, обычно, это мужья, ну а волки считают постыдным проявлять такую слабость.

– Хм, забавно. Ну и что мешает той, что отсиделась за чужой спиной, продолжать вредоносную деятельность?

Айк улыбнулся, почувствовав скрытый интерес в её словах: – если её муж, брат, отец убит или серьёзно ранен, она десять раз подумает над своим поведением, ведь чужие, обычно, не готовы идти на верную гибель от моих зубов, – он уточнил: – это если волчица ослушалась моего приказа. Впрочем, если она не выполнит твоё распоряжение, результат будет тот же.

– Нет! Мне ничего этого не надо! – Соня опять не удержалась, мысленно кляня себя. – Ведь решила же во всём с ним соглашаться, но уж слишком чуждые для неё вещи он говорил. Да, она согласна: муж, дети и прочее, но как же любовь? Кажется, ему её любовь не нужна. А работа, друзья, увлечения? Она не собирается зацикливаться только на муже и детях! А эти его рассуждения о стае? Да что ей делать с этой массой народу? И не народу даже, а зверей, волков? Ужас какой-то! И что, он будет убивать каждого, кто толкнёт её в магазине? Она была в панике, не представляя, что делать.