Текст книги "Время гона. Фэнтези, любовный роман"

– Соня меня зовут, – нехотя ответила девушка, – только вам это ни к чему, я всё равно уеду и забуду о вашем… городишке. Влюбился, говорите? – она иронически хмыкнула, – ну-ну. Он вот исчез сегодня с утра и даже не соизволил сказать, когда появится! Как-то уж очень пренебрежительно его любовь выглядит!

– Вы, наверно, на нас обиделись, за то, что в стае обсуждали, как вы… ну… как Айк с вами в лесу обошёлся, да? – девчонка сочувственно покивала.

Соне не хотелось обсуждать с кассиршей свои душевные страдания, всё же она сказала, стараясь, чтобы её голос звучал спокойно: – а вы как думаете? Кому будет приятно, что за ним подглядывают, подслушивают, а потом треплются на каждом углу! Да и вообще, публика у вас – как мешком из-за угла стукнутая – все хмурые, мрачные.

Девчонка всплеснула руками: – ой, Соня, вы не знаете, что ли?

– Что я не знаю? С другой стороны, я и знать-то ничего не хочу о том, что у вас делается! – она хотела встать, но собеседница ухватила её за руку и затараторила:

– так ведь Айк велел этим, которые за вами подглядывали, утром быть на заброшенной заимке. Они в пивбаре рассказывали, как следили за вами с вожаком, а он узнал. Говорят, разозлился – ужас, как. Он ведь им запретил болтать об этом, а они не послушались. Теперь он их накажет. – Девчонка сникла и отвела глаза, прошептала: – поэтому все и ходят такие мрачные и грустные. Там, у заброшенной заимки, знаете, сколько могил?

Соня не успела ответить. На улице хлопнула дверца машины, и в зал ожидания вошёл предмет их обсуждения. Кассирша подскочила, испуганно пискнула: – здрасьте, Айкен Георгиевич! – тот махнул на неё рукой:

– кыш отсюда! – и, потом, Соне: – ну что, нагулялась? Поедем домой? – он протянул ей руку.

Она внимательно посмотрела на него снизу вверх: – да уж, красивый мужик. Сильный, уверенный в себе, спокойно глядит на неё, не сомневаясь в ответе.

Она усмехнулась, встала, игнорируя протянутую руку: – мой дом в Красноярске, а ты предлагаешь ехать в тюрьму. – Он, нахмурившись, мазнул взглядом по кассирше, которая, открывая дверь, любопытно оглянулась на них:

– поедем, Соня. Ещё нужно заехать в обувной магазин, купить что-то потеплее тебе на ноги, – уголок рта дёрнулся в усмешке: – чтоб ты не замёрзла, когда в следующий раз будешь убегать. – Она с неприязнью посмотрела на него и, дёрнув плечом, когда он хотел взять её за руку, быстро вышла на улицу. Его чёрный монстр стоял у дверей автостанции. Соня отвернулась от распахнутой перед ней передней дверцы и полезла на заднее сиденье. Он засмеялся и пошёл вокруг машины, садиться за руль. В окно за ними наблюдала девчонка-кассирша.

***

Айк – волк бежал по улице, и гнев застилал ему глаза. Он снова вспомнил, как кричала и отбивалась, из последних силёнок, его Соня, когда он неожиданно напал на неё. Стыд и раскаяние душили его, но также и ярость, направленная на тех, кто превратил боль и ужас его пары в повод для смеха.

Заброшенная заимка, расположенная в десятке километров от Междуреченска, представляла из себя охотничий дом, построенный почти сотню лет назад из толстых сосновых стволов. Крытый дранкой, которая с годами покрылась мхом и поросла травой, он врос в землю, глядя на окружающую его тайгу мрачно и настороженно. Когда-то охотники зимовали в нём, отправляясь в глухие леса бить пушного зверя. Со временем людские города и посёлки, разрастаясь, вытеснили зверей, а за ними ушли и охотники. Уже несколько десятков лет заимка пустовала, и лишь протекающий невдалеке ручей, прыгая с камня на камень, нарушал тишину весёлым журчанием.

Айк выскочил на поляну, полукружьем охватившую заимку, мгновенно преображаясь. Группа парней, голых, понуро сидящих на упавшем стволе сосны, вскочили на ноги, настороженно глядя на вожака. В отдалении, небрежно прислонившись плечом к стене дома, стояла Лорен, босиком, но одетая в брюки и фланелевую мужскую рубашку. Айк хмыкнул про себя: – женщина не поленилась тащить в зубах узелок с вещами, чтобы не стоять голой перед молодыми волками.

Он жестом приказал ей присоединиться к парням, и она, скривившись, не посмела ослушаться, нехотя встала с краю, окинув их презрительным взглядом.

Щенки трУсили, Айк видел это, но хорохорились, усмехались, не глядя ему в глаза. Он стиснул зубы, сдерживаясь, не давая воли гневу, тихо спросил: – кто? – они промолчали, продолжая прятать глаза и усмехаться. Тогда он зарычал, гневно и глухо. Улыбки сползли с их лиц, но волчата упорно не открывали ртов, переминаясь с ноги на ногу и отворачиваясь. Лорен тоже усмехалась, хотя была бледна.

– Я спрашиваю вас: кто посмел нарушить мой приказ и растрепать о том, что вы видели в лесу, когда я встретил свою пару? Кто?? – Айк переводил взгляд с одного на другого, и под этим тяжёлым взглядом парни опускали голову, – значит, все, – он помолчал. – Я вызываю вас, волки, на поединок чести. Разбейтесь на тройки и обернитесь.

Один из молодых поднял голову, задиристо сказал: – в поединке положено драться один на один!

Айк оскалил зубы: – я позволяю вам пожить несколько лишних минут. У троих, одновременно вышедших против меня, такая возможность есть. Одиночку я убью сразу. – Волчата дрогнули, побледнели, зашептались. Внезапно двое шагнули вперёд, дрожащими губами один из них сказал:

– это… мы. Мы хотели только пошутить и не думали, что ты обидишься.

– Вы обидели не меня, а мою жену. И нарушили мой приказ, наказание за это вы знаете. Оборачивайтесь и нападайте!

Десяток молодых и Лорен отшатнулись от громадного клубка серых тел, с рычанием покатившегося по поляне. Мгновение – и клубок распался, оставив двух волков с растерзанными горлами и залитых кровью.

Айк поднялся на ноги, брезгливо осмотрел себя, рукой смахнул с лица чужую кровь, сплюнул на землю: – вы, остальные, кого сегодня я оставляю в живых: вечером явитесь к моей паре, будете умолять её о прощении. Кто не будет прощён – того я убью. – Он перевёл тяжёлый взгляд на Лорен, и она затрепетала от ужаса, закусила губу, чтобы не вскрикнуть: поняла, что сейчас он решает, жить ей или умереть. – Ты тоже придёшь, если хочешь жить. – Он отвернулся от молчаливой группы и пошёл к ручью. Обернувшись, приказал: – возьмите в доме лопаты и закопайте их, – потом, ни на кого не глядя, смыл с лица и тела кровь, обернулся и скрылся в тайге. Только тогда молодые волки перевели дыхание и опустились на землю. Лорен вцепилась зубами в свою руку и завыла, а потом упала, сжав кулаки и сотрясаясь в рыданиях.

Едва войдя в дом, Айк понял, что Сони нет. Ему показалось, что из дома ушла душа, таким мёртвым и холодным он стал. Всё же Айк заглянул в ванную и спальню, отметил исчезновение дамской сумочки и брошенный на кресло халатик. На кухне увидел грязную посуду и перевёл дыхание: – слава Богу, малышка позавтракала, не ушла голодной.

Он, не торопясь, вымылся под душем и почистил зубы. Запах чужой крови раздражал и будоражил. Потом оделся и спустился в гараж.

Она сидела в зале ожидания автостанции. Около неё притулилась девчонка-кассирша и что-то оживлённо говорила Соне. Та слушала, глядя неприязненно и отстранённо, ноги в лёгких летних туфлях поджала под сиденье – наверняка замёрзла, упрямица.

Он позвал её и, скрывая насмешку, наблюдал, как она отвернулась от его протянутой руки и полезла на заднее сиденье, лишь бы не сидеть рядом с ним. Ну, пусть. Всё же нужно купить ей какую-то обувь потеплее, тем более, что он сам виноват в том, что её сапожки остались в Сухом Логе.

Идти в магазин она не захотела, так и осталась сидеть в машине, расстроенная, что побег не удался. Айк не стал настаивать – пусть успокоится. В магазине потребовал подобрать несколько пар ботинок и сапожек самых ходовых размеров. Если что, потом ещё можно прикупить. С охапкой коробок вернулся к машине и сгрузил их в багажник. Она даже головы не повернула! Внутри закипало раздражение: – разве ей плохо живётся? Разве он обижает её? Он готов был убить всех, кто посмел смеяться над ней! Его любовь и преданность она не ценит и на грош. – Айк с места рванул машину так, что она чуть не встала на задние колёса, как норовистый конь, стиснул зубы, призывая себя к терпению.

***

Машина остановилась около магазина с вывеской «Обувь». Айк обернулся к Соне с переднего сиденья: – пойдём? Ты выберешь, что тебе понравится? – Соня молча отвернулась. Её разочарование от неудавшейся попытки побега было столь велико, что единственное, что ей хотелось сделать – это упасть лицом в подушку и вволю наплакаться. Некоторое время он смотрел на неё, потом вышел, громко хлопнув дверцей и скрылся в магазине. Соня даже не пошевелилась – видеть его не могла. Он появился, держа в руках целый штабель коробок. Швырнув их в багажник, рванул машину с места так, что взвизгнули шины. Они ни словом не обмолвились до тех пор, пока не остановились у калитки. Айк распахнул ей дверцу, подал руку. Она снова не обратила на него внимания, не глядя прошла в калитку и направилась к дому.

Когда он вошёл в дом, поставив в гараж машину, Соня уже сидела на кухне, на маленьком диванчике в углу, отчуждённо глядя перед собой. Он присел перед ней на корточки, взяв её руки в свои, заглянул в холодные, наполненные слезами глаза: – как тебе понравился Междуреченск? Он, конечно, не Красноярск, но мы делаем всё, чтобы людям в нём жилось удобно и комфортно.

– Ненавижу ваш паршивый городишко! – она выдернула руки из его ладоней и отвернулась. Он сел рядом, прижал её к себе и не отпустил, несмотря на то, что она упёрлась кулаками ему в грудь, пытаясь освободиться. Задумчиво поцеловал её в волосы, наслаждаясь её запахом и теплом: – пойдём, сапожки померяем? В конце концов, это я виноват, что твои ботинки сгинули в лесу. Должен же я как-то компенсировать утрату? – Она встала и молча отправилась к двери. Он догнал, взял за руку: – я занёс коробки в гостиную.

На этот раз Соня не стала вырываться. Что толку? Он всё равно сделает по-своему. Действительно, с десяток разномастных обувных коробок грудой лежали на ковре у дивана. Кажется, Айка тоже увлекла процедура примерки. Он доставал из коробок ботинки и сапожки и подавал Соне. Попытался, было, надевать на неё сам, но она обожгла его таким взглядом, что он отступился. Но всё же, какое девичье сердце не растает при виде красивой обуви? Вот и Соня не выдержала, пробормотала: – спасибо, – когда примерила изящные кожаные полусапожки на невысоком каблучке.

Обедать она пошла, почти примирившись с неудачным бегством. Он внимательно поглядывал на неё, но шутить не пытался, не приставал и с разговорами.

У Сони в голове была совершеннейшая пустота. Очевидно, что в ближайшую неделю свобода останется для неё недосягаемой. Она со смущением подумала, что приближающийся вечер опять принесёт ей нешуточные испытания. Несомненно, хотя Айк уже не укладывал её в постель в любое время дня, ночью он обязательно пожелает близости. Беда была в том, что ей всё труднее удавалось противостоять его ласкам, поцелуям и жаркому шёпоту. Он начисто игнорировал её стеснительность, не позволяя прикрывать обнажённое тело простынёй, а наиболее чувствительное к его ласкам местечко – руками. Порой Соня с ужасом ловила себя на том, что ей хочется обнять его, провести ладонью по груди и плечам, почувствовать, как напрягаются под её пальцами мускулы. Она, по-прежнему, отворачивалась, когда он пытался поцеловать её в губы, но всё чаще ей хотелось ответить на его поцелуй и самой поцеловать грустные морщинки в уголках рта.

Не спрашивая её согласия, Айк поставил разогреваться борщ, принялся резать хлеб и буженину. Соня села в стороне, отчуждённо глядя на него. Он улыбнулся: – что ещё ты хотела бы поесть, кроме борща? Может быть, сделаешь какой-нибудь салат? Я люблю с кальмарами, а ты?

Она передёрнула плечами, буркнув: – ненавижу кальмаров!. – сказала, лишь бы досадить ему. Он понял, засмеялся:

– ну, как хочешь! Я-то ведь могу и сырого мяса поесть, – тут же посерьёзнел, опомнившись и увидев, как брезгливо скривилось её лицо, взмолился: – Соня, это же просто неудачная шутка! Правда, я обычный человек! И ем то же, что и все нормальные люди! Будучи в волчьей ипостаси, мы можем съесть косулю или зайца, но это нужно быть очень голодным. Пожалуйста, не обращай внимания на мои слова!

– Да мне то что, хоть сосну грызи, мне всё равно! – фыркнув, она встала и полезла за тарелками в шкаф.

Он грустно пробормотал: – нет, пожалуй, сосна мне не по зубам.

Пока ели, Айк опять рассказывал ей о своей фирме, о людях, которые там работают, о своей тревоге в связи с недобросовестным исполнением обязательств одним из смежников. Соня делала вид, что ей неинтересны его заботы, но его было трудно обмануть.

После обеда она не пошла в спальню, как Айк не предлагал её прилечь и подремать. Да, послеобеденный сон, пусть и короткий, ей бы не помешал, потому что ночью он регулярно будил её, осторожно прикасаясь, поглаживая то грудь, то бёдра, целуя и уговаривая расслабиться, не упираться, позволить ему доставить ей удовольствие. Она каждый раз краснела, вспоминая, но ничего не могла с собой поделать.

С книжкой в руках Соня устроилась на громадном диване в гостиной. Айк поставил какой-то боевик и с банкой пива в руках тут же уселся рядом, как бы невзначай и рассеянно поглаживая её ногу. Девушка отодвинулась, и он, вздохнув, убрал руку. – Вот так-то, – злорадно подумала она – вишь, решил, что теперь у нас наблюдается семейная идиллия! – Но ей не читалось, присутствие Айка заставляло её держаться настороже: чёрт его знает, что ему в голову взбредёт!

Внезапно он насторожился, поднял голову и прислушался. Затем встал и, протянув Соне руку, сказал: – пойдём, к нам гости!

– К тебе! – возразила она, даже не подумав встать.

– Пойдём, Соня, – он нахмурился, – скорее, это к тебе. – она удивилась, нехотя поднялась с дивана и вышла в холл. Айк уже держал в руках её куртку: – надень, пожалуйста. К вечеру становится прохладно. – Недоумевая, Соня натянула куртку, вслед за ним вышла из дома.

***

Перед крыльцом расположились полукругом с десяток волков. Соня попятилась под их тяжёлыми прямыми взглядами. Почувствовав спиной, что упёрлась в стоящего сзади Айка, остановилась, но не отодвинулась. Пожалуй, с ним было надёжнее.

Он взял её за руку, свёл с крыльца и встал рядом, а потом вообще подтолкнул вперёд. Волки, стоящие с поджатыми хвостами, медленно опустились на брюхо, униженно уткнулись мордами в землю. Соня удивлённо посмотрела на стоящего рядом мужчину: – чего они? Что им надо? – Он презрительно пнул ближайшего волка ногой, обутой в зимний сапог. Тот жалобно взвизгнул, но не вскочил на ноги, а ещё больше сжался, пытаясь втиснуться в землю.

– Здесь те, кто посмел порочить твою честь, рассказывая об увиденном в тайге. – Соня покраснела, с неприязнью покосившись на волков. – Погоди, я сейчас приду, – Айк вошёл в дом, а через минуту вернулся, в руке держал страшненького вида плётку из витой кожи, с чем-то железным, вплетённым в концы: – вот, это для тебя. – Соня изумлённо отшатнулась, с возмущением взглянула ему в глаза, и он стушевался, смущённо пробормотал: – Господи, я просто неправильно выразился! Ну, у тебя же нет клыков и когтей, значит, их заменит плётка. Вот, смотри, – он размахнулся и с силой ударил другого волка. На шкуре выступила кровь. Тот взвыл, а потом заскулил. У Сони сжалось сердце. Она схватила Айка за руку, когда он опять размахнулся:

– нет, не надо! Им же больно!

Он с иронией посмотрел на неё: – вообще-то их нужно убить. Я запретил им распускать языки. Если щенки осмелились ослушаться вожака, в любой стае за это обязательно последует незамедлительная расправа. Я оставил их жить, но им известно моё условие.

– Какое?

Он ткнул рукоятью плети в сторону волков: – они сами скажут тебе об этом.

– Но Айк! Как они скажут?? Им же тогда надо превратиться в людей! – Она, не понимая, с раздражением смотрела на него

Он недовольно оскалился: – как скажут – это их проблемы. Но обращаться они не будут: не хватало ещё, чтобы ты любовалась на десяток голых парней!

– Ой, правда! – Соня смутилась, глядя на лежащих волков. Те замерли. Наконец один, прижав уши, медленно пополз к её ногам и, ткнувшись мордой в ботинки, вытянулся, повернув голову и подставив горло. У него был до того униженный и жалобный вид, до того он был похож на побитую собаку, что она не выдержала, наклонилась и зарылась пальцами в шерсть на шее волка. Он задрожал, но не пошевелился, распластавшись у её ног и даже глаза закрыл. Шерсть была грубой, с густым подшёрстком.

– Погоди, ты не сможешь, – Айк сделал попытку её отстранить, – у тебя слишком слабые руки.

Заподозрив недоброе, Соня не убрала пальцы из волчьей шерсти: – что я не смогу?

– Я подумал, ты хочешь свернуть ему шею, но твои руки слабы, поэтому я сделаю это за тебя, – спокойно пояснил Айк.

От ужаса Соня села на землю, где стояла. Волк под её рукой тихо заскулил, его поддержали другие. Нервы её не выдержали, слёзы покатились градом. Соня обхватила волка двумя руками, притиснула к себе. Он не сопротивлялся, лизнул в щёку тёплым мягким языком. Она услышала шорох, оглянулась: остальные звери придвинулись к ней, прижались к ногам и спине, продолжая скулить. – Нет-нет, не плачьте, я не позволю вас убить! – и уже Айку, возмущённо: – я не хочу!! Нет!! Это ужасно – то, что ты хотел сделать!

Он насмешливо улыбнулся, пожал плечами: – их жизнь и смерть в твоих руках, Соня. Ты их прощаешь?

– Да! Я их прощаю! – она уже не плакала, а улыбалась, обнимала, трепала за уши, за холки молодых волков, а те осторожно лизали её руки, щёки, подсовывая лобастые тяжёлые головы под девичьи пальчики.

– Ну хорошо, пусть живут, – и презрительно глянул на волчат: – запомните, от моей расправы вас спасло лишь заступничество моей пары, будьте же ей благодарны. А теперь – вон отсюда! – Айк пинками заставил зверей подняться, и те, с поджатыми хвостами потрусили к калитке. Соня смотрела им вслед.

Она успела лишь раздеться и умыться, покачав головой, когда увидела в зеркале своё чумазое отражение. Волчья слюна была скользкой и плохо смывалась. Некстати вспомнилось, как Айк зализывал ранки и ссадины, нанесённые им, когда он набросился на неё при первой встрече. Она прямо ощутила, как его длинный, мягкий, влажный язык проникает в неё, касается ранок, и боль отступает, утихает, а ласковые скользящие прикосновения будоражат и вызывают доселе неизведанные ощущения.

Выйдя из ванной в холл, она услышала доносящиеся с первого этажа голоса: низкий, полный гнева, с рычащими нотками – Айка, и дрожащий, срывающийся – женский.

– Соня! К тебе просительница! – он постарался смягчить резкие интонации, но девушка всё равно поёжилась, направилась к лестнице, на ходу приглаживая волосы ладошкой. Сверху было не видно, кто стоит перед Айком и что-то лепечет жалобно. Когда он обернулся, Соня увидела Лорен и вначале не узнала красотку. Перед ней стояла совершенно уничтоженная, раздавленная свалившимся несчастьем женщина. Заплаканные припухшие глаза, бледные губы, всклокоченные волосы и ни тени косметики. Куда только и подевалась та красивая, наглая, высокомерная стерва, что издевалась над ней, называла в лицо проституткой и окидывала презрительным взглядом. Червячок злорадства шевельнулся в Соне: – кажется, с Лорен что-то случилось и, похоже, Айк приложил к этому руку.

– Здравствуй, Соня! – тихо сказала женщина, мельком глянув на мужчину. Тот с холодным удивлением поднял брови, и она поправилась: – здравствуйте!

– Мою жену зовут Софья Михайловна! – презрительно оскалился хозяин, и Соня, вначале удивившись, вспомнила, что у него её паспорт.

Лорен покорно поправилась: – здравствуйте, Софья Михайловна.

Соня растерянно прошептала: – здравствуйте, – не зная, что делать, что говорить. Айк стоял рядом, желваки ходили на скулах, лицо закаменело, а в горле клокотало сдерживаемое рычание. Девушке было страшно, она с испугом посмотрела на него, и он, поймав её взгляд, расслабился, черты лица обмякли, кипящий в глазах гнев сменился успокаивающей лаской. Он взял её за руку, слегка пожал:

– Соня, выслушай, пожалуйста, Лорен. Всё будет так, как ты скажешь, – он больше не выпустил её руки.

Женщина, не поднимая глаз, тихо сказала: – простите меня, Софья Михайловна! Я… люблю Айка и не поверила, что вы его истинная пара, – мужчина презрительно фыркнул, грубо сказал:

– не лги, Лорен, ты любишь не меня, а власть. Ты знала, что мы расстанемся, когда я найду свою половинку.

Та заплакала, по-прежнему опустив голову и глядя в пол. Несмотря на обиду, Соне было неприятно видеть унижение ещё недавно такой красивой и самоуверенной женщины. Она подняла глаза на Айка, и тот ответил ей таким ласковым и влюблённым взглядом, что у неё мурашки по коже пробежали. Но она не знала, как поступить и что ей нужно решать: – э-э-э, Айк, и что?

Он едва заметно улыбнулся ей: – если ты сочтёшь её раскаяние недостаточным, она будет наказана за хамство и непочтительность к супруге вожака.

– Опять «наказана»! – Соне было жутко слышать о наказании взрослых людей, об угрозе, звучащей в его голосе. – Боже, куда она попала!? Женщина плачет, потому что ей грозит что-то ужасное, а он ухмыляется, не видя в этом беззаконии ничего ненормального.

Она решительно сказала: – я сама её накажу! – повернувшись к Лорен, резко выпалила: – вы отвратительная, невоспитанная баба! Вы не умеете себя вести с незнакомыми людьми, а ваше хамство, наглость и безаппеляционность вызывают лишь отвращение! – Соня перевела дух, смущённо посмотрела на Айка: – вот, я ответила ей тем же, ты доволен?

Он покачал головой, скрывая улыбку: – на первый раз сойдёт. При повторении, – он перевёл взгляд на изумлённо смотрящую на них женщину, – я тебя убью Лорен. Теперь уходи, если только моя супруга разрешает…

– Да-да, пусть идёт, – Соня была совершенно вымотана этими разбирательствами..