Электронная библиотека » Наталья Якобсон » » онлайн чтение - страница 8

Текст книги "Изувеченный"


  • Текст добавлен: 15 августа 2018, 11:40


Автор книги: Наталья Якобсон


Жанр: Городское фэнтези, Фэнтези


Возрастные ограничения: +16

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Глава 18. Злополучная невеста

Венеция, столетия назад


Анджела! В ней не было совсем ничего ангельского. Вопреки имени. Красивое, но озлобленное лицо скорее отталкивало, чем привлекало. Корделия начала замечать, что Анджела красива, лишь после того, как узнала, что именно на ней собирается жениться Донатьен. До этого смуглая невыразительная брюнетка вовсе не казалась ей привлекательной. Правда, говорили, что Анджела происходит из одного из самых знатнейших семейств Венеции и настолько богата, что одна лишь цифра ее приданого для многих заменит самую сказочную красоту.

Для многих. Но не для Донатьена. Он и сам очень богат. Если он выбрал ее, то исключительно за ее внешность. И что же в этой внешности такого особенного? Слишком строгие черты лица, слишком крупные губы, слишком темные глаза, слишком черные волосы и слишком худая фигура. Если это и красота, то довольно своеобразная. Правда, художники на портретах умудрялись изобразить Анджелу довольно миловидной, хотя и стараться для этого им приходилось немало.

Может, вся ее привлекательность заключалась в стройной фигуре и царственных манерах? Но Корделии не нравились эти четко очерченные скулы и непропорционально большой рот. Анджела любила подводить его ярко-красной помадой. Крупные губы концентрировали на себе все внимание, и лицо с мелкими чертами начинало казаться чем-то соблазнительным. Смолянисто-черные волосы часто были убраны под драгоценную сетку, что придавало им особый шарм. Одного пальчика на левой руке как будто не хватало, но Анджела умело скрывала этот недостаток манжетами. Говорили, что пальчик она потеряла во время соколиной охоты. Вроде бы ручной сокол опустился ей на руку именно в тот момент, когда она потеряла перчатку. Но как он мог отклевать ей целый палец? Для Корделии, как и для многих других сплетниц, это оставалось загадкой.

Вот и она стала сплетницей. Корделия с унынием складывала катушки ниток и обрезки тканей в свой короб для шитья. Платье было почти готово. Ей недолго еще тут оставаться. Она и так не ночевала в палаццо, а приходила сюда только на день для работы. Правда, ее рабочее время не было ограничено только дневным временем, и иногда приходилось вышивать вечером при свечах. Это было весьма неудобно. Свечи и лучины давали так мало света, что иногда она боялась ослепнуть, несмотря на свои тайные моления и заговоры, которые обычно помогали ей всегда и от всего. К тому же в оживленных покоях дворца с наступлением темноты все как будто вымирало. Не было слышно ни музыки, ни смеха гостей, ни звуков шумного застолья, что для такого большого палаццо было довольно странно. В богатые дома гостей приглашали так часто, как только могли. Хотя бы раз в день. А здесь их не было даже раза в неделю. Днем дворец выглядел красивым и залитым солнцем, а вечером напоминал мавзолей.

Корделия боялась оставаться здесь по ночам, поэтому старалась закончить шитье как можно раньше. Вот и сейчас ее испугал вид заката. Она неосторожно рванула кружево подола и оторвала целый лоскуток. Что ж, тут ничего не поделаешь. С недавних пор она начала отрывать целые куски от верхних юбок наряда. Благо пышное платье было так присборено и обильно расшито различными украшениями, что отсутствие кружева то здесь, то там незаметно. Подвенечный наряд напоминал морозный снежный узор с вкраплениями жемчуга и витых золотых нитей. Платье, достойное снежной королевы. Его должен был оттенять золотой налобный обруч с фатой, но сама Корделия охотнее смастерила бы к нему венок из снежинок. В Венеции среди вычурных гондол и каналов такой наряд будет выглядеть экзотическим, но Донатьен именно этого и добивался. Он хотел, чтобы невеста была похожа скорее на привидение, чем на будущую жену будущего дожа. Иногда казалось, что он сам еще не знает, для какой именно женщины заказал это платье. У Корделии создалось впечатление, что ему хотелось, чтобы ярды атласа были скроены, как роскошный саван, а не как торжественный свадебный наряд. И казалось, что он ищет не невесту, а жертву.

Корделия вспомнила, как они познакомились. Как он целовал ее руку, измазанную кровью. Прямо здесь, над этим платьем. Капли крови все еще алели на нем чуть пониже увитой золотым шитьем талии. Поскольку отчистить их оказалось невозможным, девушка прикидывала, чем бы их можно было зашить: кружевной лентой, галуном, шелковым цветком или бисером. А может, вышить в этом месте инициалы невесты. Почему-то последняя идея показалась ей неприемлемой.

– Оставь как есть, – снисходительно бросил Донатьен. Его кровавые пятна на подвенечном платье совершенно не волновали, как будто само собой разумелось, что они должны там быть.

Корделию удивила его беспечность. Ведь он-то женится первый раз в жизни. Это его нареченная уже не раз успела побывать замужем. А он сам – юный и холостой. Загляденье для всех горничных и служанок, работавших здесь. И вместе с тем он почему-то вызывал у них некоторую боязнь.

Невеста или жертва? Корделия поиграла оборками свадебного платья. Они были приятны на ощупь и все же, казалось, обдирают ей пальцы. Раньше она бы пела за шитьем свои песни, похожие на наговоры, и вместе с тем вплетала в нити и ткани нерушимость супружеской верности. Теперь в ней проснулась зависть. Петь больше не хотелось, из пальцев выскальзывали иголки, нити рвались. Корделия не могла управиться с работой в срок, потому что не старалась так, как обычно. А ведь ей платили сверх всякой меры. Однако и помощниц взять не разрешили. По каким-то непонятным девушке причинам ее наняли с непременным условием, что она должна выполнить всю работу одна. Если учесть ее особые способности вплетать в нить наговоры, то в этом не было ничего удивительного. Слухи об ее редкостном умении ползли по Венеции. Ее считали особенно благодатной, поэтому инквизиция не интересовалась ее редкостным умением.

Но вот этим домом инквизиция сильно интересовалась. Правда, его владелец был слишком знатен и богат, чтобы бросить какие-то обвинения прямо в его адрес. Слухи и толки произносились лишь тихим шепотом.

Немного потрудившись здесь, Корделия поняла, что не все они были вымыслом. Чтобы шить здесь, ей отвели целый огромный зал, преображенный множеством зеркал, отражения в которых почему-то ее пугали. Изумительно красивая златокудрая белошвейка множилась в десятках амальгам. Отражения в каждом зеркале, казалось, жили сами собой. Создавалось ощущение, что стройный силуэт швеи танцует вокруг платья, а не трудится над ним. Раз Корделия даже вскрикнула, когда ненароком глянула в одно из зеркал, ей почудилось, что манекен над ней ожил. На ее крик никто не прибежал, хотя в доме хватало слуг и лакеев. Это случилось днем, но Корделии все равно стало так страшно, что она накинула кусок полотна на болванку, заменявшую манекену голову. Зловещий кусок дерева, обшитый тканью, не был, конечно, похож на настоящее женское лицо, но было в нем нечто настолько пугающее, что Корделии больше не хотелось на него смотреть. Ее пальцы дрожали.

Поэтому багровые лучи заката лучше любых часов сообщили ей, что пора кончать с работой. Девушка завязала последний узелок, обрезала тонкую нить и кинула ножницы в короб для швейных принадлежностей. Пора уходить! Иначе будет поздно. Хоть слуги, работавшие внизу на кухне, уже успели привыкнуть к ней и были настроены довольно благожелательно, но вряд ли хоть кто-то из них решится опознать наутро ее труп. В каналах под этими окнами слишком уж часто находили женские трупы. У Корделии замирало сердце при взгляде на мутную воду, с тех пор как гондольер зацепил веслом полусгнившее девичье тело. Прямо у дверей этого палаццо. Серая, изъеденная крабами плоть вызвала у нее тошноту.

Что за плотоядные рыбы обитают в каналах? Раз их так тянет на человечину, значит, и упасть в воду опасно? Могут ли эти голодные существа налететь на живого человека, свалившегося в канал, или они осмеливаются подплывать лишь к трупам на дне? Ужасно! И все-таки мысль о том, что в один прекрасный день из канала могут достать изъеденное до костей тело Анджелы, вызывала у нее такой блаженный восторг, что становилось страшно. Корделия вдруг поняла, что ненавидит женщину, для которой шьет этот наряд, и желает ей всего самого плохого. Откуда в ее хорошенькой белокурой головке такие мысли? Она ведь никогда и никому не желала ничего плохого. За это ее и называли ангелом милосердия. Она могла поделиться последним ломтем хлеба с нищими, раздать всю еду бездомным кошкам, пожертвовать все заработанные с трудом деньги на нужды обездоленных, помочь любому пострадавшему в ущерб своему времени и силам. Она бы никогда не прошла мимо того, кто молит ее о сострадании, даже если бы это был притаившийся в тени убийца с ножом. Корделия часто истово молилась, она верила, что стоит принести свою жизнь в жертву ради спасения чьей-то пусть даже уже безнадежной души.

А теперь она сама мечтала погубить кого-то. Не кого-то. А одну конкретную женщину. Анджелу! Эту мерзавку, богатством и нарядами которой все так восхищались. Однако, если бы у нее не было высокого положения в обществе и денег, кто бы заметил ее красоту? Если бы она родилась бедной швеей, как Корделия, кому вообще она была бы нужна? Все комплименты в адрес Анджелы звучали фальшиво! Как вообще можно сравнивать с ангелом женщину со смолянисто-черными волосами, оливковым цветом кожи и темными глазами, так хитро сверкавшими, что, казалось, она всех и каждого хочет обмануть. К такой красоте скорее бы пошел лисий хвост, чем ангельские крылья.

Вот Донатьен – тот действительно выглядел, как ангел. И как он мог выбрать себе в супруги такую расчетливую, высокомерную особу. Анджела – как яблоко, подточенное изнутри червем. Прогнивший плод со смертельной болезнью, который стоит утопить в этом канале. Но тогда и сам канал может быть заражен чумой. Анджела – как чума, которую стоит искоренить.

Корделия вжала пальцы в ладони так, что от ногтей остался кровавый след. А ведь ей нельзя повреждать руки, иначе как она будет работать! Ее умелым пальчикам были страшны даже легкие кошачьи царапины.

Баркарола, зазвучавшая внизу, немного смягчила растревоженные мысли. Наверное, гондола приплыла за ней. Корделия подошла к окну с мелким золоченым переплетом. Из него открывался красивый вид на воды и побеги цветов, украшавшие соседний карниз. Стройный молодой гондольер внизу ей понравился. Вот только откуда взялась бледная рука, обвившая его весло? Корделия почувствовала, что сейчас упадет в обморок. Неужели в канале опять обнаружился труп? Но нет, если присмотреться, то тонкая рука шевелилась, манила куда-то, все выше обхватывала весло, будто готовясь его тащить. Кожа на ней отсвечивала синеватым, как у утопленницы.

– Любуешься закатом?

Корделия тут же обернулась на знакомый голос. Неужели это правда был он? Да, она не ошиблась. Красивый глубокий тембр доносился из дверной ниши. Донатьен стоял там, чуть облокотившись о стену. Небрежная поза только прибавляла ему величия. Корделия невольно отметила, что его камзол великолепно скроен и украшен мельчайшими сапфирами. Он и сам был великолепен. Все ее внимание привлекала не изысканная одежда, а голова ангела над ней. Русые пряди, рассыпавшиеся веером по кружевному жабо. Смеющиеся лазурные глаза. Идеальной формы губы.

С запозданием она вспомнила, что перед ней стоит не просто юноша, а сам владелец дома, в котором она работает, и неплохо бы сделать реверанс. Она не любила приседать в реверансах, у нее это неловко выходило. Будто прочитав ее мысли, Донатьен отрицательно покачал головой. Не надо, означал этот жест, ты не создана, чтобы кланяться.

– Я тоже люблю смотреть на кровавый свет заходящего солнца, – проговорил он, и в его речи послышалось нечто хищное, такое, что скрывается, к примеру, в шипении коршуна. – Когда дневное светило садится, то красное зарево окутывает мир. Краткая вспышка, а затем наступает темнота. Так рана кровоточит перед смертью.

– Рана? – Корделия вспомнила о том, как укололась над платьем, а он ее застал за разглядыванием капель крови.

Донатьен быстро перехватил ее руку и снова поднес к губам.

– Уже не болит?

Он спросил это таким серьезным тоном, что Корделия невольно рассмеялась. Она попыталась вырвать руку, но он не отпустил, и ее смех стал звонче. Негоже белошвейке так фривольно вести себя с хозяином, но она не могла сдержаться. Он сам провоцировал ее на необдуманные поступки. Его руки касались ее так, будто он хотел с ней танцевать, но получалась лишь какая-то легкая игра с многозначными намеками.

– Давай играть в прятки! – предложил Донатьен.

Корделия даже не изумилась. А ведь он вел себя прямо как мальчишка, которому не терпится что-то получить. Он крепко ухватил ее за руку и притянул поближе к себе.

– Если я найду тебя первым, ты подаришь мне поцелуй. Идет?

Любопытно! Она ощутила, как его пальцы осторожно скользнули по ее корсажу, губы почти коснулись локона над шеей.

– А если выиграю я? – дерзко осведомилась она.

– Если ты найдешь меня первой?

– Да, – охотно откликнулась Корделия, хотя и не понимала толком, как это может быть. Разве так играют в прятки? Какие-то необычные условия. Ищет ведь лишь кто-то один, а не оба сразу. Но в его дворце все не подчинялось никаким обычным условиям. Вот и сейчас с первыми сумерками все слуги куда-то пропали, а свечи были кем-то зажжены. Но кем? Корделия испугалась, что свечи упадут на наряд, который она шьет, и он загорится, но Донатьен уже оттащил ее дальше к парадной лестнице, прочь из зала со свадебным платьем.

– Если выиграешь, я исполню любое твое желание, – пообещал он.

– Любое? – игриво и недоверчиво переспросила она, готовая рассмеяться. Не так же она наивна, чтобы в это поверить.

– Абсолютно любое, – подчеркнул он так твердо, что она невольно замолчала. Знатные господа падки давать обещания простым женщинам, но забывают о том, что их нужно выполнять. Однако Донатьен… что-то в его тоне было похоже на торжественную клятву, твердую и нерушимую.

– Все, что угодно. – Он снова притянул Корделию к себе и коснулся губами ее щеки. – Поверь мне, я могу все, – горячо зашептал он ей в самое ухо. – Все в моей власти.

Такие слова прозвучали почти кощунственно. Разве все не во власти бога? Или дьявола? У него было божественное лицо, но что-то в его манерах напоминало именно Люцифера.

«Не забудь о своем обещании», – Корделия не посмела произнести это вслух. Она лишь кивнула, слегка оттолкнула его и побежала прятаться – ее пышные юбки шуршали. Хозяин дома настоял, чтобы швея одевалась изысканно, как благородная дама. Он объяснял это тем, что скромно одетая девушка не должна входить в верхние покои. Теперь Корделия понимала, что шуршание шелка ее выдает. Пустота вокруг поражала. Многочисленные бра выхватывали из мрака ее испуганное выражение в зеркалах. Корделия готова была поклясться, что наравне со своим собственным силуэтом видит, как движутся в зеркалах изумительные тени. А ведь рядом никого нет.

Кто-то шел за ней, и она побежала дальше. Впереди лежал музыкальный салон и маленькая кофейная. Корделия не была знакома с расположением комнат в доме. Что, если дальше тупик? Она поспешно свернула в какой-то узкий коридор. Прислушалась, не раздаются ли рядом шаги.

Кто-то будто пел неподалеку, или это просто в кухне затачивали ножи и звуки лезвий, звенящих друг о друга, долетали сюда.

Корделии на ум пришли слова какой-то молитвы, оберегающей от несчастья, и неосознанно она прошептала их вслух. Одними лишь губами, но свечи в бра перед ней тут же потухли, будто кто-то их загасил. Черный дым пролетел у нее над головой, распространяя неприятный запах гари. Зеркало, темневшее на стене меж изысканных ламбрекенов, без света от бра начало казаться пустой черной дырой.

Корделия спряталась в неглубокой нише и смотрела, как Донатьен прошел мимо. Он действительно ее не заметил. Причиной тому погасшее бра. Или это слова молитвы, которые она нехотя прошептала, сбили его с пути? Корделия никогда не молилась попусту, потому что знала, что ее слова обладают удивительной силой. Любых молитвенных фраз, слетевших с ее губ, было достаточно для того, чтобы помочь кому-то хорошему или обезвредить кого-то плохого, чтобы благословить или погубить. Ее неосторожные слова могли привести как к благу, так и к трагедии, поэтому чаще всего она предпочитала молчать. Она никогда не молилась зря, если нет особой нужды или желания помогать другим.

Сейчас она допустила ошибку. Корделия вынырнула из ниши и побежала искать Донатьена. Но куда бежать? Коридор разветвлялся. Теперь уже всюду было почти темно, хотя другие бра не потухли.

Несколько минут Корделия блуждала в лабиринте огромного палаццо. Бархатная роскошь и позолота декора ничуть не отвлекали ее от дурных мыслей. Она будто заблудилась в роскошной ловушке, где все оформлено под дворец, но на самом деле это лишь богато отделанный дорогими материалами склеп. И отсюда не выходят живыми.

До Корделии донеслись звуки каких-то песнопений или молитв. Они доносились снизу, и она хотела спуститься туда, но потом ее привлекла другая комната, расположенная наверху. Оттуда долетали запахи экзотических цветов и растений. Издалека были видны застекленные лоджии и высокие окна. Очевидно, это висячий сад с балконами, увитыми бальзамином, или какая-то крытая галерея.

Корделия начала медленно подниматься туда. Шаг за шагом по спиральной лестнице. Она придерживалась рукой за стену, чтобы не оступиться и не упасть. Аромат цветов смешивался с запахами каких-то благовоний. Кажется, там внутри курился какой-то фимиам. Корделия представила себе мундштук с экзотическими парами или какой-то наркотик. У нее закружилась голова. Запахи смешивались. Цветы мирта, какие-то пряности, кровь… Корделия нахмурилась.

Она поднялась чуть выше. Ее атласные туфельки ступали почти бесшумно. Тот, кто был в помещении, не ощутил ее присутствия. Он склонялся над большим столом, уставленным самыми разными предметами. Корделия различила очертания серебряных табакерок, трутниц, несессеров с какими-то принадлежностями, довольно необычными на вид. И надо всем этим переплетались ампельные растения. Целый висячий благоухающий сад. Как в раю. Только этот рай был мрачным.

Белые фрезии и зеленые листья терялись на фоне густой темноты. Как быстро все же успело стемнеть. Еще недавно они с Донатьеном смотрели на закат, а теперь за окнами простиралась тьма. Корделия тронула пальцами большой напольный канделябр у входа и несказанно изумилась, когда ее пальцы скользнули по липкой свече. Она и не заметила, что свечи в лунках есть. Впрочем, ничего удивительного в этом и не было. Ведь свечи черные. Как мрак. Не странно, что они сливались с ним. А еще по ним текла какая-то влага. Корделия едва смогла оторвать свои пальцы от сколького воска. Он лип к коже. А ей вовсе не хотелось испачкаться.

Когда ее глаза привыкли к темноте, она сообразила, что канделябров и многосвечных шандалов в зале полно, только свечи в них везде черные. Если прямо сейчас взять лучину и их зажечь, то будет казаться, что огоньки парят в темноте.

Силуэт, склонившийся над столом, не сразу привлек ее внимание. Вначале Корделия рассмотрела руки в дорогих перстнях. Они усердно трудились над чем-то. Манжеты прикрывали лезвие ножа, но вот он блеснул и вонзился в живое существо, прижатое к столешнице. Оно пискнуло. Кажется, это была какая-то птица. Кончик ножа скользил по ее крыльям и внутренностям, и свечи вдруг начали поочередно вспыхивать. Ей только показалось или вместо расплавленного воска по ним засочилось что-то густое и красное, будто кровь?

Нужно уйти раньше, чем ее заметили. И даже раньше, чем она сама поймет, кто склоняется над столом. Но по тонким очертаниям скул и точеной фигуре она уже догадалась. Сейчас очередная свеча вспыхнет, осветив пшеничные локоны и лазурные глаза, выжидательно смотрящие на нее. Что, если в них промелькнет гнев? Что, если они тоже кровоточат? Что, если он осудит ее за подглядывание?

Корделия не знала, как именно вершат черную мессу, но все равно догадалась, что видит именно колдовской обряд, а не докторские опыты по вскрытию. И какому врачу нужно вскрывать крылья птицы. Это может быть любопытно не медику, а тому, кто сам когда-то потерял крылья.

Только Люцифера, оставшегося без них, может интересовать структура крыла, чтобы, скопировав ее, как-то сгладить собственное увечье. И может ли Люцифер считать себя неполноценным только потому, что у него больше нет крыльев? Как методично он резал птицу, будто хотел отнять у нее то, что сам потерял.

Корделия не хотела признаться даже себе, что застала за этим занятием хозяина дома. Она развернулась и пошла прочь. Его восклицание донеслось до ее слуха через пару секунд:

– Ты выиграла! Ты нашла меня первой!


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 5 6
  • 4.2 Оценок: 5

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации