Текст книги "История Петербурга в преданиях и легендах"

Наум Синдаловский
История Петербурга в преданиях и легендах

От автора

ВПЕРВЫЕ КНИГА ПОД НАЗВАНИЕМ «История Санкт-Петербурга в преданиях и легендах» вышла в свет в 1997 году. Однако за пять лет после появления в печати материал, собранный автором, значительно расширился. Всё это позволило автору значительно переработать и дополнить книгу, а издательству – предложить её читателям под другим названием и в новом оформлении. Достаточно сказать, что если в первое издание было включено около 900 легенд и преданий, то в новую книгу – более 1500, а список литературных источников и фамилий носителей фольклора увеличился с 302 до 448. Второе издание, озаглавленное «Санкт-Петербург. История в преданиях и легендах» готовилось к печати в 2000 году, а на прилавках магазинов появилось в 2002 году. Книга настолько полюбились читателю, что в книжных магазинах давно уже не найти ни первого её издания, ни второго.

Между тем и минувшие со времени выхода второго издания более десяти лет не прошли для автора даром. Поиски продолжались, картотека постоянно пополнялась новыми интересными находками и малоизвестными материалами, без которых легендарная история Петербурга может показаться недостаточно полной. За прошедшие годы собрание увеличилось на 1000 с лишним единиц, то есть сегодня в распоряжении автора более 2500 легенд и преданий. Значительно расширился список письменных и устных источников фольклора, а количество персонажей петербургской истории составило уже около 1300 человек. В этих условиях автор счёл возможным предложить читателю новую, заметно дополненную и незначительно исправленную версию книги, объём которой увеличился почти вдвое. У неё несколько изменилось и название. Неизменным осталось только ключевое слово «История» в сочетании с именем нашего города. Фактически это варианты одного и того же названия. Однако для автора даже незначительное изменение названия имеет принципиальное значение. По его твёрдому убеждению, такой нехитрый прием поможет читателю правильно сориентироваться в выборе книги: предлагаемое третье издание является наиболее полным по сравнению с предыдущими.

От книги, название которой начинается словом «история», читатель вправе ожидать известной систематичности изложения и достоверности фактов. И, скорее всего, он удивится, не найдя в ней всего этого в полной мере. Что же представляет собой данная книга?

Это действительно история Санкт-Петербурга, но в том виде, как её отразили легенды и предания. История, в каком-то смысле «параллельная» официальной. Конечно же, в ней по-другому расставлены акценты. Иногда на первый план выдвинуты события, не столь уж важные для исторических судеб города, но ярко запечатлевшиеся в сознании и памяти его жителей. В то же время в книгу не попали некоторые факты, сыгравшие значительную роль в жизни Петербурга, но по тем или иным причинам «проигнорированные» городским фольклором.

Изложенные в этой книге легенды, предания и исторические анекдоты – неотъемлемая часть истории нашего города. Кстати, у словосочетания «исторический анекдот» есть ещё одно значение, современному читателю уже, быть может, незнакомое. Это короткий рассказ о каком-либо историческом лице или событии. Вспомним пушкинское: «Но дней минувших анекдоты,/ От Ромула до наших дней, / Хранил он в памяти своей». Ведь издавна существовала традиция преподносить историю в виде занимательных и легко запоминающихся рассказов. Другое дело, что в этой книге собраны истории не только действительные, но и вымышленные. Более того, иногда из-за прихотливости повествования трудно даже понять, где проходит граница между исторической реальностью, легендой и авторской версией событий. Кому-то такой сплав может показаться сомнительным. Между тем подобный подход расширяет наше представление об истории города, заставляет взглянуть на неё по-новому. Повторимся, читателю предлагается «другая» история или, точнее, та же самая, но интерпретированная иначе, чем это представлено в официальных документах.

И ещё одно обстоятельство, о котором хочется сказать особо, несмотря на то, что автор уже неоднократно высказывался на эту тему в печати и при многочисленных личных встречах с читателями. Героями этой книги, особенно последних её глав, являются политические, общественные или культурные деятели, как ныне, слава Богу, живущие и здравствующие, так и ушедшие от нас столь недавно, что память о них оберегается их ближайшими родственниками подчас до того ревностно, что всякое прикосновение к их именам может быть воспринято как оскорбление, кощунство или обида. И это понятно. Но в данном случае мы имеем дело с фольклором, а фольклор отличается двумя важными особенностями. Во-первых, он избирателен и поэтому своим вниманием удостаивает далеко не всякого. Героями фольклора становятся люди яркие, цельные и выразительные. Внимание фольклора дорогого стоит, и если о ком-то в фольклоре сохранилась легенда, частушка или анекдот, этим можно только гордиться. И, во-вторых, что, может быть, особенно важно – фольклор существует независимо от того, хотим мы этого или нет.

Количество легенд и преданий, сохранённых в памяти петербуржцев, уже сегодня поражает воображение. Кажется, нет такого факта в истории нашего города, который не нашел бы отражения в фольклоре. А если учесть, что плотность исторических событий, приходящихся на каждую календарную дату, в Петербурге продолжает оставаться невероятно высокой, то можно с уверенностью сказать, что параллельная история, которую пишет петербургский городской фольклор, будет продолжаться столь долго, сколь долго стоять на земле граду Петрову. Нам остается только внимательно вслушиваться в его голос, пристально всматриваться в его тексты и сосредоточенно вчитываться в его оценки и комментарии.

Наум Синдаловский

Петровскии Петербург 1703-1725

До Петербурга

27 ФЕВРАЛЯ 1617 ГОДА В ДЕРЕВНЕ Столбово под Тихвином, в специально по этому случаю возведённом здании, так называемом «Даниловом острожке», был подписан долгожданный и так необходимый тогдашней России мирный договор со Швецией. Это был, по сути дела, первый значительный внешнеполитический акт Михаила Фёдоровича – первого русского царя из дома Романовых, избранного на московский престол в 1613 году На переговоры со шведами московские послы прибыли со списком, специально снятым с Тихвинской иконы Богоматери.

В истории России есть две православные святыни, сыгравшие значительную роль в судьбах страны в её наиболее драматические периоды. Одна из них – Казанская икона Богоматери, о которой мы будем говорить в своё время, вторая – Тихвинская икона Божией Матери. По преданию, эта икона написана святым евангелистом Лукой. В V веке она была перенесена в Константинополь, в построенный для неё Влахернский храм. За несколько лет до захвата Константинополя турками икона исчезла и, «окруженная небесным сиянием», явилась в России близ города Тихвина. На месте её явления по приказу Ивана Грозного был устроен мужской монастырь во имя Успения Божией Матери. Чудеса, творимые иконой, начались сразу. Так, местные жители начали строить первоначальную церковь на правом берегу реки Тихвинки, но однажды утром увидели, что все строительные материалы каким-то невероятным образом оказались перенесёнными на левый берег. Жители сочли это знамением и возвели храм на правом берегу. Затем одному из строителей явилась Богородица и сказала, что на храм следует поставить деревянный крест, потому что «именно на деревянном кресте распяли Христа». Строителю не поверили, и попытались установить железный крест, но тот сдуло мощным порывом ветра.

В 1613 году шведы подошли к Тихвинскому монастырю. Иноки испугались и решили бежать, захватив с собой икону. Но не смогли сдвинуть её с места. Чудо остановило монахов, они остались в монастыре и отстояли его, обратив в бегство намного превосходящего их врага.

После революции 1917 года Тихвинский монастырь был разорён и разграблен, а в 1936 году закрыт. Икону удалось спасти благодаря архиепископу Иоанну, но в 1944 году вновь, как и накануне разорения Константинополя в XIV веке, она вместе со своим спасителем покинула Тихвин и оказалась в Америке. Только в 2004 году, после восстановления монастыря и передачи его верующим, Тихвинская икона Богоматери вернулась на своё место.

Но вернемся в 1617 год. С подписанием мирного договора завершался долгий мучительный период внутренних смут, лжецарей и междуцарствий, польского и шведского нашествий, итогом которых стала оккупация огромных территорий исконно русских земель на северо-западе. В результате непростых, длившихся чуть ли не два месяца переговоров, Россия сумела вернуть Новгород и Старую Руссу, Порхов и Ладогу, однако вынуждена была согласиться с потерей Копорья, Ивангорода, Орешка, устья Невы и южного побережья Финского залива. Подписав договор, русский царь официально признал владением Швеции земли, издревле принадлежавшие Руси, испокон веков входившие в Водскую пятину Великого Новгорода. Это было серьёзной потерей для страны, которая в одночасье оказалась оторванной от Балтики.

Единственной точкой соприкосновения огромной страны с внешним миром на море отныне становился Архангельск – порт, в силу климатических условий открытый для навигации не более трёх-четырёх месяцев в году и находившийся вдали от экономически развитых районов России, расположенных вдоль Волги. В результате Столбовского мирного договора Россия неожиданно оказалась в экономической западне. Балтийское море на западе, откуда, кстати говоря, путь в Западную Европу был чуть ли не вдвое короче и во много раз дешевле, чем из Архангельска, и Чёрное море на юге были закрыты для внешней торговли. Возвращение стране выхода к этим морям стало задачей последующих русских царей.

Дело продвигалось неспешно; основным направлением внешнеполитической деятельности было избрано южное. В 1654 году, при царе Алексее Михайловиче, произошло воссоединение России с Украиной, чуть позже удалось возвратить исконно русские Смоленск и Чернигов; затем, при царе Фёдоре Алексеевиче, в 1681 году, было заключено двадцатилетнее перемирие с Турцией; и, наконец, в 1686 году правительница Софья подписала «вечный мир» с Польшей.

В 1696 году, после смерти единокровного брата Иоанна Алексеевича, единодержавным царём на Руси становится Пётр I. Он продолжил традиционную московскую политику, пытаясь завершить вновь начавшуюся в 1686 году войну с Турцией. Однако его знаменитые Азовские походы хоть и выдавались на Руси за победы, на самом деле закончились неудачей. Несмотря на взятие Азова, России не удалось выйти к Черному морю. А в 1711 году, согласно условиям вынужденного Прутского договора, Азов вообще был возвращен Турции. Главная внешнеполитическая задача – непосредственная связь с Европой по морю – решена не была.

Император Пётр I

Петр начинает понимать, что путь к решению этой проблемы следует искать на северо-западе. Похоже, другого выхода у России не было. В 1700 году Пётр I объявляет войну Швеции – войну за возвращение древних русских земель, войну за выход к Балтийскому морю. Правда, мифы и легенды аборигенов этого края утверждают, что война началась за обладание некой «волшебной мельницей Сампо – источником магических знаний и долголетия», которая, как рассказывали старики, была спрятана под землёй, на месте будущего Петербурга. Два могучих правителя Европы – русский и шведский – столкнулись в невиданном поединке. Казалось, все козыри были на руках шведского короля: и болото, которое поглощало всё построенное Петром; и море, которое посылало наводнение за наводнением.

Однако фольклор приписывает именно Петру «черты первопредка и мага». Согласно одной из легенд, Пётр использует «магический рожок», при звуках которого воды Ладоги поглощают шведское войско. Но и на этом волшебство и магия не кончаются. В одной из малоизвестных легенд рассказывается о бесславной смерти злейшего врага Петра, 26-летнего короля Швеции Карла XII. Оказывается, он погиб от обыкновенной пуговицы. Известно, что в Древней Руси пуговицы считались оберегами, слова «пуговица» и «пугать» – однокоренные. Шведский король якобы знал об этом, потому будто бы и велел срезать пуговицы с мундиров мертвых преображенцев и пришивать на свой мундир. После этого он считал себя заговорённым. Однако, согласно легендам, мог и погибнуть, но только от своей пуговицы. Один пленный русский солдат узнал об этом, каким-то образом добыл пуговицу с мундира Карла, залил её свинцом и использовал в качестве пыжа, когда шведский король неосторожно высунулся из траншеи при инспектировании норвежской крепости.

Война со Швецией продлится более двух десятилетий и закончится 30 августа 1721 года славным Ништадтским миром. Она войдет в историю Европы под названием Северной. Швеция, а за ней и весь мир, признает Россию как могучую морскую державу, с которой необходимо считаться.

Но это будет потом. Начало же войны, по мнению многих современников, не сулило ничего хорошего. Надежды обрести давно сложившиеся и хорошо оснащённые порты Риги, Таллина, Выборга не оправдывались, хотя Пётр и не терял надежды на это. Среди современных историков даже бытует легенда о том, что и началу войны якобы предшествовала странная просьба Петра отдать ему один из городов на Финском заливе – Нарву или Выборг. Карл XII просьбу проигнорировал. Существует легенда, что при осаде Выборга на скале, где находилась штаб-квартира Ф.М. Апраксина и откуда царь осматривал позиции шведов, им самолично были высечены собственный вензель и православный крест. Да, надежды он не терял. Кстати, в сражении под Выборгом получил боевое крещение лейб-гвардии Кексгольмский полк. Впоследствии в память об этом был учрежден специальный полковой знак. По форме он напоминал тот легендарный наскальный крест, выбитый якобы собственноручно императором.

Между тем русская армия терпела поражение за поражением. Только весной 1703 года, после ряда жестоких потерь, прижатый к восточному берегу Финского залива, к самому устью Невы, увязая в непроходимых болотах и теряясь в дремучих лесах, практически на одном энтузиазме да благодаря фанатической преданности немногих сподвижников, Пётр наконец одержал долгожданную викторию. 1 мая 1703 года войска под командованием генерал-адмирала Апраксина овладели шведской крепостью Ниеншанц. Неписаные законы войны требовали либо укрепить захваченную крепость, либо сравнять её с землёй. Пётр выбрал последнее. Ибо, как записано в его походном журнале, Ниеншанц «мал, далек от моря и место не гораздо крепко от натуры».

Через две недели, 16 мая 1703 года, почти в самом устье Невы, на удобно расположенном небольшом островке Енисаари Пётр заложил крепость, вскоре получившую название Санкт-Питербурх. Возле этой крепости, под её защитой, постепенно возник город, который через короткое время превращается сначала в морской торговый и военный порт, а затем и в новую столицу России.

Первые легенды о новом городе имели, как нам кажется, скорее официальное, нежели народное, происхождение. Их целью было идеологическое оправдание того факта, что древняя Москва, имевшая более чем пятисотлетнюю историю, лишалась столичного статуса. Столица евроазиатского государства переносилась на его западную окраину, в город, только вырастающий на гиблых ингерманландских болотах, в город без корней, без традиций, да и, как казалось тогда многим, не русский по своей сути.

Между тем, если верить легендам, о появлении здесь в далёком будущем столичного города было знамение ещё в I веке от Рождества Христова. Будто бы один из двенадцати апостолов, Андрей Первозванный, проповедуя христианство в восточных землях Европы, дошёл до самого острова Валаама и водрузил там крест. Путь его пролегал через будущий Петербург предположительно в районе современного Московского шоссе, там, где, по предложению скульптора Альберта Чаркина, собираются установить памятник апостолу. Вот как о путешествии Андрея Первозванного рассказывается в анонимном произведении XVIII века «О зачатии и здании царствующего града Санкт-Петербурга»: «По вознесении Господнем на небеса, апостол Христов святый Андрей Первозванный на пустых Киевских горах, где ныне град Киев, водрузил святый крест и предвозвестил о здании града Киева и о благочестии, а по пришествии в великий Славенск (Новгород), от великого Славенска святый апостол, следуя к стране Санктпетербургской, отошед около 60 верст <…> водрузил жезл свой в Друзино (Грузино). <…> От Друзина святый апостол Христов Андрей Первозванный имел шествие рекою Волховом и озером Невом и рекою Невою сквозь места царствующего града Санктпетербурга в Варяжское море, и в шествие оные места, где царствующий град Санктпетербург, не без благословлений его апостольского, были. Ибо <…> издревле на оных местах многажды видимо было света сияние».

Этот мистический сюжет через много веков получил неожиданное продолжение. Местные легенды утверждают, что в год начала Северной войны «чудесный свет, издревле игравший над островами невской дельты, необыкновенно усилился».

В сказочном созидании Петербурга роль Андрея Первозванного велика. Не случайно, по легенде, Пётр Великий обнаруживает мощи святого Андрея, который, согласно христианской традиции, мученически кончил свою жизнь в греческом городе Патры, где был распят на кресте, имевшем форму буквы «X» (так называемый Андреевский крест).

Через полтора тысячелетия после легендарного северного путешествия Андрея Первозванного французский астролог Мишель Нострадамус в своих знаменитых «Столетиях» якобы предсказал появление великого государя и его новой столицы:

 
Усилиями Аквилона дерзкого
И будет к океану дверь прорублена,
На острове же царство будет прибыльным,
Но Лондон задрожит, увидев парус их.
 

Современные толкователи Нострадамуса склонны видеть в этом известном катрене предсказание строительства сильного флота, чем и в самом деле всерьёз будет впоследствии обеспокоена Британия, и возникновения новой столицы («нового царства») на пустынных берегах Невы («на острове»).

Примерно в ту же эпоху, в 1595 году, некий «славный физик и математик» Иоанн Латоциний за 126 лет до принятия Петром Великим императорского титула и наименования России империей, написал: «Известно есть, что зело храбрый принц придет от норда во Европе и в 1700 году начнет войну и по воле Божией глубоким своим умом и поспешностию и ведением получит места, лежащие за зюйд и вест, под власть свою и напоследок наречется император».

Как это ни удивительно, но, как и предсказывал Иоанн Латоциний, в 1700 году началась война. Петру в то время было двадцать восемь лет. Но вот малоизвестное пророчество великого святителя Митрофана Воронежского, будто бы сделанное им десятилетнему Петру Алексеевичу в 1682 году, когда царевичу не могло прийти в голову даже мысли о новой столице на балтийском побережье. Митрофан сказал юному Петру: «Ты воздвигнешь великий город в честь святого апостола Петра. Это будет новая столица. Бог благословляет тебя на это. Казанская икона будет покровом города и народа твоего. До тех пор, пока икона Казанская будет в столице и перед нею будут православные, в город не ступит вражеская нога».

Всё сбудется. В 1710 году Пётр повелел перевезти в новую столицу чудотворную Казанскую икону Божией Матери, впервые явленную русским воинам в Казани в 1579 году. О том, как она служила покровом городу в середине XX века, будет рассказано в своё время.

Между тем в 1682 году до основания Петербурга было ещё далеко. Невские берега оставались ареной борьбы между Россией и её исконным врагом Швецией, на протяжении веков много раз пытавшейся навязать русским католическую веру, ещё в 1240 году шведский король Эрик послал на завоевание Новгорода сильное войско под командованием своего зятя, ярла Биргера. При впадении в Неву реки Ижоры его встретил князь Александр Ярославич с дружиной. 15 июля произошла знаменитая Невская битва, в которой шведы были разгромлены. Причем фольклорная традиция придаёт этой победе столь высокое значение, что на протяжении столетий статус предводителя шведских войск в легендах несколько раз меняется в пользу его повышения. Если в ранних источниках это был просто «князь», то в более поздних – ярл Биргер, а затем и сам шведский король. Неслучайно одним из самых значительных эпизодов большинства преданий об этой битве было ранение, полученное шведским полководцем от копья самого Александра Ярославича. Одержав блестящую победу, князь Александр получил прозвище Невский.

Несмотря на очевидность того исторического факта, что знаменитая битва произошла при впадении реки Ижоры в Неву, позднее предание переносит его гораздо ниже по течению Невы, к устью Чёрной речки, ныне Монастырки, – туда, где Петру угодно было основать Александро-Невский монастырь. Умышленная ошибка Петра Великого? Скорее всего, да. Возведение монастыря на предполагаемом месте Невской битвы должно было продемонстрировать всему миру преемственность государей в борьбе России за выход к морю. В качестве аргументации этой «умышленной ошибки» петербургские историки и бытописатели приводят местную легенду о том, что ещё «старые купцы, которые со шведами торговали», называли Чёрную речку «Викторы», переиначивая на русский лад ещё более древнее финское или шведское имя. По другой легенде, вдоль Чёрной речки стояла «деревня Вихтула, которую первоначально описыватели местности Петербурга, по слуху, с чего-то назвали Викторы, приурочивая к ней место боя Александра Невского с Биргером». Уже потом, при Петре Великом, этому названию «Викторы» придали его высокое латинское значение – «Победа».

Согласно одной из многочисленных легенд, Александро-Невский монастырь построен на том месте, где перед сражением со шведами старейшина земли Ижорской легендарный Пелконен, в крещении Филипп Пелгусий, увидел во сне святых Бориса и Глеба, которые будто бы сказали ему, что «спешат на помощь своему сроднику», то есть Александру. Во время самой битвы, согласно другой старинной легенде, произошло немало необъяснимых с точки зрения логики «чудес», которые представляют собой своеобразное отражение конкретной исторической реальности в народной фантазии. Так, если верить летописям, хотя Александр со своей дружиной бил шведов на левом берегу Ижоры, после битвы множество мертвых шведов было обнаружено на противоположном, правом берегу реки, что, по мнению летописца, не могло произойти без вмешательства высших небесных сил.

Таким образом, закладка монастыря на легендарном месте исторической Невской битвы, по замыслу Петра, позволяла Петербургу приобрести небесного покровителя, задолго до того канонизированного церковью, – Александра Невского, святого, ничуть не менее значительного для Петербурга, чем, скажем, Георгий Победоносец для Москвы. И если святой Александр уступал святому Георгию в возрасте, то при этом обладал неоспоримым преимуществом: был реальной исторической личностью, что приобретало неоценимое значение в борьбе с противниками реформ.

Александр был сыном князя Ярослава Всеволодовича. Он родился в 1221 году, за год до страшного землетрясения, случившегося на Руси. Современники увидели в этих событиях два предзнаменования: во-первых, на Русь обрушатся страшные бедствия, и, во-вторых, князь будет успешно с ними бороться.

Александро-Невский монастырь в начале XVIII в.

В значительной степени образ Александра Невского, сложившийся в представлении многих поколений русского общества, связан с Невской битвой. Накануне сражения со шведами будто бы была сказана Александром и знаменитая фраза, ставшая со временем крылатой: «Не в силе Бог, а в правде». Между тем есть мнение, что она придумана в 1938 году создателем кинофильма «Александр Невский» Сергеем Эйзенштейном. В то же время среди монахов староладожской Георгиевской церкви до сих пор живёт легенда о том, как юный князь Александр Ярославович, которому в то время едва исполнилось двадцать лет, перед битвой со шведами заехал в Старую Ладогу, чтобы пополнить дружину воинами и помолиться перед битвой за благополучный её исход. Молился в церкви, стоя вблизи фрески греческого письма, изображавшей святого Георгия Победоносца. На фреске Георгий выглядел юным и не очень могучим, чем-то напоминавшим молодого князя Александра. Это сходство не ускользнуло от внимания одного монаха, и он обратился к Александру: «Можно ли победить шведов, находясь в такой малой силе, да ещё и с такой малочисленной дружиной?» Тогда-то будто бы и ответил ему Александр: «Не в силе Бог, а в правде».

Князь Александр Невский скончался 14 ноября 1263 года, в возрасте сорока двух лет, по пути из Золотой Орды, откуда он возвращался на родину. Смерть его окутана тайной и до сих пор порождает немало легенд. По одной из них, он был отравлен своими дружинниками: некоторые из них видели в Александре изменника, сотрудничавшего с ордынскими завоевателями. Не будем забывать, что Александр за свою сравнительно короткую жизнь четыре раза ездил в Орду, что в глазах многих выглядело более чем странно. По другой легенде, Александр был отравлен ордынцами, считавшими его опасным. Сохранилась легенда, будто Батый сказал прибывшему к нему Александру: «Пройди сквозь огонь и поклонись моему идолу». И Александр ответил: «Нет, я христианин и не могу кланяться всякой твари». На это татарский хан будто бы с усмешкой ответил: «Ты настоящий князь». И выдал ему очередной ярлык на княжение. Александр уехал. А по дороге скончался. Яд был медленнодействующий, потому и кончина князя выглядела естественной, как от заболевания. Предчувствуя скорую смерть, Александр принял постриг с именем Алексия. Между прочим, до Петра Александра изображали в монашеской одежде, и только Пётр приказал изображать князя в воинских доспехах.

Первоначально Александр был погребен в церкви Рождественского монастыря во Владимире. Во время похорон митрополит подошел ко гробу, чтобы положить разрешительную молитву. Как утверждает легенда, пальцы князя разжались, приняли молитву и снова сжались. В 1380 году его мощи были найдены нетленными. В 1547 году Александр Невский был канонизирован русской православной церковью, а в начале XVIII века Петр I возвел его в чин небесного покровителя Санкт-Петербурга.

В августе 1724 года, за полгода до кончины Петра, мощи святого Александра Невского были вновь вскрыты. При этом, как утверждает городской фольклор, произошло чудо, о котором долго говорили в столице. Первый американский посланник в Петербурге Дж. К. Адамс 11 сентября 1885 года записал в своем дневнике легенду, услышанную им более чем через 150 лет после описываемых событий: «Когда была вскрыта могила Александра Невского, вспыхнуло пламя и уничтожило гроб. Вследствие этого был изготовлен великолепный серебряный саркофаг, в который были положены его кости, с этого времени лица, прикоснувшиеся к нему, исцеляются». С большой помпой раку с мощами перевезли из Владимира в Санкт-Петербург. По значению это событие приравнивалось современниками к заключению мира со Швецией. Караван, на котором раку доставили в Петербург, царь с ближайшими сановниками встретил у Шлиссельбурга и, согласно преданиям, сам стал у руля галеры. При этом бывшие с ним сановные приближённые сели за весла.

Воинствующий атеизм послереволюционных лет породил легенду о том, что на самом деле никаких мощей в Александро-Невской лавре не было. Будто останки Александра Невского (если только они вообще сохранились в каком-либо виде, наставительно добавляет легенда) сгорели во Владимире во время пожара. Вместо мощей Петру I привезли несколько обгорелых костей, которые, согласно легендам, пришлось «реставрировать», чтобы представить царю в «надлежащем виде». По другой, столь же маловероятной легенде, в Колпине, куда Пётр специально выехал для встречи мощей, он велел вскрыть раку. Рака оказалась пустой. Тогда царь «приказал набрать разных костей, что валялись на берегу». Кости сложили в раку, вновь погрузили на корабль и повезли в Петербург, где их встречали духовенство, войска и народ.

Серебряная гробница Александра Невского

Во избежание толков и пересудов Пётр будто бы запер гробницу на ключ. Легенда эта включает фрагмент старинного предания, бытовавшего среди раскольников, которые считали Петра Антихристом, а Петербург – городом Антихриста, городом, проклятым Богом. По этому преданию Пётр дважды привозил мощи святого Александра в Петербург, и всякий раз они не хотели лежать в городе дьявола и уходили на старое место, во Владимир. Когда их привезли в третий раз, царь самолично запер раку на ключ, а ключ бросил в воду. Правда, как утверждает фольклор, не обошлось без события, о котором с мистическим страхом не один год говорили петербуржцы. Когда Пётр в торжественной тишине запирал раку с мощами на ключ, то услышал позади себя негромкий голос: «Зачем это все? Только на триста лет». Царь резко обернулся и успел заметить удаляющуюся фигуру в чёрном.

Впоследствии императрица Елизавета Петровна приказала соорудить для мощей Александра Невского специальный серебряный саркофаг. Эту гробницу весом в 90 пудов изготовили мастера Сестрорецкого оружейного завода. 170 лет она простояла в Александро-Невской лавре. Слева от неё находилась икона Владимирской Богоматери, которая, по преданию, принадлежала самому Александру Невскому. По свидетельству современников, ещё при Елизавете Петровне в Петербурге сложился обычай класть на раку монетку «в залог того, о чём просят святого. И ещё одна традиция стала общероссийской. Ежегодно 30 августа по старому стилю от Казанского собора к Александро-Невской лавре совершался крестный ход в память перенесения мощей святого князя. В нём принимали участие все кавалеры ордена Александра Невского.

В 1922 году раку изъяли из Александро-Невской лавры и передали в Эрмитаж, где она находится до сих пор, а сами мощи – в Музей истории религии и атеизма, находившийся в то время в Казанском соборе. В 1989 году мощи святого Александра Невского были возвращены в Троицкий собор Александро-Невской лавры.

Накануне революции 1917 года некий монах из Александро-Невской лавры предсказал, что возрождение Петербурга после утрат советского периода начнется лишь тогда, когда в бывшей столице империи воздвигнут пятый конный памятник императору. Предсказание сбылось. Правда, это был памятник не императору, а небесному покровителю города Александру Невскому. Он был установлен в 2002 году на площади, перед входом в Александро-Невскую лавру.

Но вернемся к последовательности нашего рассказа. В начале XVII века Швеция предприняла ещё одну попытку овладеть приневскими землями. Во главе шведского войска стоял знаменитый полководец граф Якоб Понтус Делагарди, слывший «вечным победителем русских». О нём напоминает гора Понтус в районе Кавголова, у подножия которой шведский полководец будто бы разбил лагерь. По воспоминаниям Дмитрия Сергеевича Лихачева, на этой горе мальчишки «находили шведские монеты, пуговицы, лезвия ножей».