Текст книги "Мятежный Петербург. Сто лет бунтов, восстаний и революций в городском фольклоре"

Глава VI
27 февраля 1917 года. Февральская буржуазная революция

1

Последний русский царь из династии Романовых, старший сын императора Александра III, Николай II родился 6 (19) мая 1868 года, в день поминовения Иова Многострадального, ветхозаветного праведника, претерпевшего множеств бед, но сохранившего верность Богу. Это мистическое обстоятельство наложило известный отпечаток как на самого императора, так и на общественное мнение о нём.

Смутные предчувствия надвигающихся бедствий не замедлили сказаться. 18 мая 1896 года в Москве на Ходынском поле, во время раздачи царских подарков по случаю коронации Николая II, произошла чудовищная давка, в результате чего только по официальным данным погибло и было изувечено около 3 тысяч человек. За Николаем закрепилось прозвище: «Николай Ходынский». Это был ещё один знак беды. О другом его прозвище «Николай Кровавый», стоящем в одном смысловом ряду с «Николаем Ходынским», мы уже говорили.

Но и это ещё не всё. Вспомнилось, что за три дня до страшной давки на Ходынском поле во время священной церемонии миропомазания на царство с мантии Николая II упала бриллиантовая цепь, крепившая орденский знак Андрея Первозванного.

Четыре года до начала XX столетия прошли в тревожном ожидании очередных бедствий.

На рубеже веков в обществе обострились ожидания конца света. От Москвы до Ла-Манша пророки и пророчицы всех мастей и уровней сулили неизбежную гибель столице империи Санкт-Петербургу. Одна итальянская предсказательница была наиболее категорична. В районе Петербурга, утверждала она, произойдёт мощное землетрясение, во время которого дно Ладожского озера поднимется и вся вода колоссальной волной хлынет на Шлиссельбург, а затем, всё сокрушая и сметая на своём пути, достигнет Петербурга. Город будет стёрт с лица земли и сброшен в воды залива. Другая пророчица – некая, как её аттестовали русские газеты, «добрая волшебница» с берегов Сены Анна-Виктория Совари, или госпожа Тэб, – заклинала: «Бойтесь огня и воды! Грядёт крупная стихийная катастрофа. Петербург постигнет участь Мессины». Напоминание об этом древнем сицилийском городе пугало. Дважды на протяжении истории он был буквально стёрт с лица земли катастрофическими землетрясениями. Одно произошло в 1783 году, другое, унесшее более 80 тысяч жизней, – совсем недавно, в декабре 1908 года. По словам госпожи Тэб, должно было произойти сильное вулканическое извержение и перемещение больших масс воды, поэтому «Петербургу грозит смыв грандиозной волной в Финский залив или, наоборот, в Ладожское озеро, смотря по тому, с какой стороны хлынет вода».

Великий князь Николай Александрович во время визита в Японию

Начало нового века прошло под знаком Русско-японской войны – одной из самых позорных войн в истории страны. Согласно хрестоматийным формулировкам школьных учебников, Русско-японская война 1904–1905 годов – обыкновенная колониальная война за экономический контроль над северными территориями Китая и Кореи. Войну начала Япония. Однако страстное желание «маленькой победоносной войны» для решения внутренних проблем было заметно как у одной, так и у другой воюющей стороны. При этом надо учитывать и то, что Николай II не любил японцев, этих «макак», как он иногда выражался. Сказывалась болезненная память о посещении Японии в апреле 1891 года, когда он был ещё наследником престола. Тогда какой-то «полусумасшедший полицейский чуть не зарубил его шашкой». След от того удара навсегда остался на голове императора. До сих пор в фольклоре сохраняется память об этом событии. Достаточно вспомнить широко распространённое удивлённое восклицание: «Японский городовой!»

Находясь в Японии, Николай посетил знаменитого японского отшельника Теракуто, который произнёс загадочную фразу: «Трость будет сильнее меча, и трость засверкает». Через несколько дней на Николая совершили покушение. Спас Николая сопровождавший его в путешествии принц Уэльский, который отбил удар меча своей тростью. Отец Николая император Александр III велел осыпать спасительную трость бриллиантами и вернуть её владельцу. Трость засверкала, но это, как оказалось позже, Николая не спасало. Теракуто это предвидел, тогда же он предсказал будущему императору: «Ты будешь радеть за народ свой, но народом же убит будешь».

Знамения следовали одно за другим. В Екатерининском дворце Царского Села хранилось старинное Евангелие, принадлежавшее супруге Николая, императрице Александре Фёдоровне. Если верить легендам царского двора, в книге содержалась загадочная фраза, будто бы «предрекавшая трагическую участь владельцу раритетного издания».

12 марта 1901 года, когда исполнилось 100 лет со дня гибели императора Павла Петровича, его праправнук, по завещанию прадеда, должен был распечатать пакет, хранившийся в специальной комнате гатчинского дворца. На пакете Павел I собственноручно написал: «Вскрыть потомку нашему в столетний день моей кончины». Предполагалось, что там было изложено предсказание известного монаха Авеля о «последних судьбах царского дома в России». Николай II в присутствии императрицы и ближайших сановников в весёлом и несколько возбуждённом, как вспоминали очевидцы, состоянии вскрыл конверт и углубился в чтение. По мере прочтения лицо его менялось, становилось всё более суровым и замкнутым. Окончив чтение и никому ничего не сказав, Николай направился к выходу и покинул Гатчину.

С тех пор, рассказывают, к месту и не к месту он стал почему-то поминать 1918 год, повторяя загадочную фразу: «До 1918 года я ничего не боюсь». Вспоминал государь и о тексте пророчества вещего Авеля: «На венец терновый сменит он корону царскую, предан будет народом своим, как некогда сын Божий. Война будет, великая война, мировая. Накануне победы рухнет трон царский. Кровь и слёзы напоят сырую землю. Мужик с топором возьмёт в руки власть, и наступит воистину казнь египетская».

В царской семье бытовало предание о пророчестве иеромонаха Серафима Саровского. Однажды во время посещения его могилы Николаю передали письмо преподобного старца. В письме будто бы было сказано, что при Николае II «будут несчастья и беды народные. Настанет смута великая внутри государства, отец подымется на сына и брат на брата». Говорили, что, читая это письмо, царь «горько и безутешно плакал».

Вспоминали о старом, более трёхсотлетней давности проклятии Марины Мнишек, супруги убитого 11 декабря 1610 года Лжедмитрия II. В том, что Лжедмитрий был самозванцем, да ещё нерусского происхождения, никто не сомневался. Не может быть человек истинно русским, если не осеняет себя крестным знамением, не спит после обеда и не ходит в баню, говорили в народе. Но Марина, помазанная на царство ещё в 1606 году, в момент убийства своего мужа была на последнем месяце беременности. Вскоре появился на свет младенец Иван, который, что бы там ни говорили историки, формально являлся законным наследником русского престола. Поэтому он представлял несомненную опасность для избранного на царство первого Романова – Михаила Фёдоровича. Мальчика взяли у находившейся в заточении Марины обманом, уверив, что новый царь не будет мстить ребёнку. В октябре 1614 года младенца Ивана повесили. По преданию, Марина Мнишек, узнав об этом, в отчаянье прокляла весь род Романовых вплоть до последнего царя, «пока вся династия не угаснет».

Ко всем предчувствиям, предзнаменованиям, приметам и знамениям прибавилось ещё одно. Как известно, Исаакиевский собор строился долго, в течение 40 лет. Его заложили в 1818 году и освятили в 1858-м. Но и с окончанием работ строительные леса снимать не торопились. Выстроенный, как тогда говорили, недобросовестно, собор требовал постоянного ремонта и подновления. «Сорок лет строили, а потом сорок лет ремонтировали», – говорили в народе о соборе. Причём работы производились не за счёт средств церковного причта, но на деньги, специально отпускаемые из государственной казны. Денег, похоже, не жалели. По этому поводу в городе родилась легенда, что дому Романовых жить столько, сколько стоять лесам Исаакиевского собора. Династия падёт, говорили мистики, как только закончится окончательная отделка и с собора снимут строительные леса. А леса всё стояли и стояли. И тут вдруг, в самом конце 1916 года, их начали разбирать. До отречения Николая II от престола оставалось всего несколько месяцев.

Между тем с каждым годом всё больше и больше усиливалась и обострялась неприязнь общества к супруге Николая II Александре Фёдоровне. Дочь великого герцога Гессен-Дармштадтского Алиса-Виктория-Елена-Луиза-Беатриса 14 ноября 1894 года стала женой наследника русского престола Николая Александровича, будущего императора Николая II. При обязательном в подобных случаях обряде перехода в православие она получила русское имя Александра Фёдоровна. Но о немецком происхождении ей забыть не давали. В народе её прозвали «Гессенской мухой».

 
Неумолимая судьба,
Какая весть коснулась слуха.
Опять на русские хлеба
Садится гессенская муха.
 

Напомним, что буквально «гессенская муха» – это хлебный комарик, опасный вредитель злаков, а земля Гессен – немецкая родина Александры Фёдоровны. В народе её воспринимали как очередную «бедную родственницу», которая хочет «поживиться» «русскими хлебами». И не только хлебами.

 
Ах, планов я строила ряд,
Чтоб Екатериною стать.
Гессеном я Петроград
Хотела со временем звать.
 

В предреволюционном Петрограде родилась легенда о том, что врач тибетской медицины Пётр Бадмаев «с согласия императрицы» опаивает Николая II наркотиками, «доводя до состояния слабоумия», чтобы Александра Фёдоровна объявила царя неспособным управлять государством, возвела на трон царевича Алексея, а сама стала при нём регентшей.

Но продолжим хронологическую цепь нашего повествования. Волею судьбы, едва ступив на российскую землю, Александра Фёдоровна сразу же стала объектом сплетен и пересудов. Случилось так, что из Германии в Петербург она ехала через Крым, где в Ливадии умирал отец Николая II император Александр III. А венчались молодые через неделю после его похорон. Более того, ей пришлось сопровождать гроб с телом покойного из Крыма, через всю Россию, в Петербург. А в столице от Николаевского вокзала до Петропавловского собора она была вынуждена пройти за катафалком пешком, даже не подозревая того, что обыватели восприняли это как недобрый знак. Суровая, молчаливая толпа тысячами глаз всматривалась в свою будущую императрицу, старухи шептали: «Она пришла к нам за гробом. Она принесёт нам несчастье».

Николай II и Александра Фёдоровна

Что они имели в виду, сказать трудно, но в царской семье одна за другой рождались девочки: первая, вторая, третья, четвёртая. Над императрицей будто бы тяготело некое «зловещее предсказание», сделанное Саровским отшельником Серафимом ещё деду Николая II Александру II, и странным образом относившееся к судьбе его детей. Смысла этого предсказания никто не знал, потому что даже Александр II в своё время ужаснулся ему и решил скрыть его от близких. Но в народе об этом судачили, а впоследствии связали его с тем, что Александра Фёдоровна пренебрегла старинным обычаем, издавна существовавшим в царской семье: невеста перед венцом должна обязательно заехать в Казанский собор и помолиться. Иначе это грозит ей или бесплодием, или рождением одних девочек. Александра Фёдоровна не заехала, а когда ей напомнили об этом, рассмеялась. Между тем угроза старого предания с неумолимой жестокостью сбывалась. В конце концов императрица не выдержала, но отреагировала на это по-своему: она стала подчёркнуто набожной.

К несчастью, её набожность приобрела явно выраженный суеверный характер. Она впала в мистику, окружила себя юродивыми, блаженными, гипнотизёрами, среди которых попадались откровенные мошенники, шарлатаны, авантюристы и проходимцы. Так, одним из них был некто француз мсье Нивьер-Вашоль Филипп, модный в то время ясновидец и гипнотизёр, в прошлом мясник из Леона. В своё время он какими-то неведомыми путями сумел получить фельдшерский диплом, но во Франции к врачебной практике допущен не был. Каким-то образом ему удалось войти в доверие к военному атташе, графу Муравьёву-Амурскому, а через него познакомиться с супругой великого князя Николая Николаевича черногорской княжной Милицей, после чего последовало приглашение его в Россию. Очень скоро Филипп вошёл в такое доверие к набожной Александре Фёдоровне, что позволял себе вымаливать зачатие мальчика, еженощно прячась под супружескую кровать императрицы.

Царевич Алексей и Александра Фёдоровна

Долгожданного мальчика Александра Фёдоровна родила только через десять лет после замужества. Царевича назвали Алексеем, прервав тем самым ставшую уже традиционной цепь Александров и Николаев – имён, предназначенных в царском доме для старших сыновей. Алексеями не называли из-за проклятия дому Романовых, якобы произнесённого сыном Петра I царевичем Алексеем перед смертью. Радость рождения долгожданного наследника заслонила в глазах счастливых родителей мистический смысл имени.

Впрочем, злоязычная молва считала, что отцом мальчика стал командир лейб-гвардии генерал А.А. Орлов, с которым императрица якобы была в интимной связи.

Императрица Александра Фёдоровна у постели больного Алексея

Скоро поползли слухи о том, что так долго и мучительно ожидаемый родителями и всей страной наследник престола цесаревич Алексей Николаевич страдает странной, редкой и непонятной простому обывателю болезнью – гемофилией. Поначалу тщательно скрывавшаяся от окружающих, болезнь породила в столице самые невероятные слухи. Одни говорили, что ребёнок родился умственно отсталым; другие утверждали, что он подвержен эпилептическим припадкам и поэтому родители якобы боятся показываться с ним на людях; третьи, ссылаясь на некие авторитетные источники, доверительно сообщали, что наследник престола – жертва анархистской бомбы. И все единодушно считали виновницей этого несчастья Александру Фёдоровну. На самом деле фольклор был недалёк от истины. Этим редким наследственным заболеванием, при котором снижена свёртываемость крови и вследствие этого даже незначительные ушибы или травмы влекут за собой кровотечения и внутренние кровоизлияния, страдают в основном сыновья и очень редко дочери. Но носителями гемофилии являются исключительно женщины. Женщины сами не страдают гемофилией, но передают эту болезнь своим детям мужского пола, поэтому дочери Александы Фёдоровны были здоровы, хотя, как и мать, являлись носительницами болезни.

Между тем, если не считать ужасной и непредсказуемой болезни, Алексей был обыкновенным ребенком, ласковым и общительным, любимцем всей многочисленной царской семьи и дворцовой челяди. С ранних лет он старательно готовился к обязанностям государя. Отец настоятельно требовал его обязательного присутствия на всех официальных государственных церемониях, на военных учениях, смотрах и парадах, на заседаниях Генерального штаба. С началом Первой мировой войны, будучи Верховным главнокомандующим, Николай II велел поставить в своей комнате в Ставке солдатскую койку для наследника.

Во время войны в мальчике резко обострились внутренние противоречия, доселе не мучившие его. В монаршей семье существовал негласный обычай, который никогда не подвергался сомнению ни детьми, ни родителями. Семья была двуязычной, и поэтому с русским папой дети разговаривали по-русски, а с немецкой мамой, соответственно, по-немецки. Это было не только естественно, но и романтично. Но война, в результате которой Россия и Германия стали непримиримыми врагами, всё смешала и перепутала в слабой, неокрепшей душе ребёнка. До нашего времени дошёл не то анекдот, не то легенда о том, как один генерал, проходя коридорами Зимнего дворца, повстречал плачущего наследника престола. Генерал, участливо погладив мальчика по голове, спросил: «Кто тебя обидел, малыш?», и цесаревич сквозь слёзы ответил: «Когда русских бьют, папа плачет. Когда немцев бьют, мама плачет. А когда мне плакать?»

В годы Первой мировой войны всеобщая неприязнь к императрице переросла в ненависть. Николая II и Александру Фёдоровну язвительно называли: «Гражданин Романов и его жена Александра Немецкая». Александру Фёдоровну считали немецкой шпионкой и иначе чем «Немецкая царица» не называли. Пожилые люди должны помнить дворовые дразнилки, полностью состоящие из просторечных имён монаршей семьи: «Царь Николаша, жена его Саша и матерь Маша» и «Государь наш Николашка, жена его Сашка, мать его Машка». Выглядело это сознательным унижением.

Городская молва легко находила доказательства. Будто бы хитроумный Бисмарк специально организовал брак немецкой принцессы с будущим русским царём, чтобы она могла «возглавить немецкий шпионаж в России». Говорили, что она «сносится с германским штабом по прямому проводу из Царского Села и выдаёт государственные тайны». Дело доходило до того, что в Ставке главнокомандующего, как утверждает фольклор, этому верили и будто бы даже вынашивали мысли о возможном заточении императрицы в монастырь.

Между тем во время русско-германской войны Александра Фёдоровна, как считают многие историки, была «более русской», чем многие царедворцы из близкого окружения императора. Она занималась довольно активной благотворительной деятельностью, часто ездила по госпиталям, разнося подарки раненым солдатам, стараясь поднять их боевой дух. Иногда от имени государя вручала ордена. Однако среди солдат того времени распространилась суеверная примета: Георгиевский крест из рук императрицы обязательно приведёт к гибели на фронте.

Кроме того, по свидетельству историков, Александра Фёдоровна была преданной супругой, прекрасной матерью и уже только поэтому была патриоткой своей русской родины.

Судьба бывшей немецкой принцессы в России сложилась драматически. И если Александра Фёдоровна в чём-то виновата пред своим новым отечеством, то она полностью искупила эту вину в ночь с 16 на 17 июля 1918 года, когда её расстреляли большевики в Ипатьевском доме Екатеринбурга вместе с мужем, любимыми детьми и верными слугами.

Петербургский городской фольклор сохранил хоть и несколько необычную, но всё-таки память об Александре Фёдоровне. По легенде, духи «Красная Москва», запах которых считался фирменным запахом советской эпохи, на самом деле не изобретение большевиков. Знатокам отечественного парфюма они были известны ещё до революции и носили название «Любимый запах императрицы».

Вернёмся, однако, к жизни самого императора. В государственных делах Николай II отличался завидной выдержкой, серьёзно и долго обдумывая те или иные решения. Рассказывают, что, даже когда он получил телеграмму о катастрофе под Цусимой, внешнее спокойствие его не покинуло. Телеграмму императору вручили во время игры в теннис. Николай прочитал, положил в карман и сказал: «Кто-нибудь хочет сыграть ещё один сет?» Таким же сдержанным был он и в своих маленьких слабостях. Известно, что он любил выпить рюмку коньяку, закусывая его ломтиком лимона, посыпанным молотым кофе или сахарным песком. Говорят, такую закуску изобрёл он сам. Во всяком случае, в Петербурге она стала распространённой, и называли её не иначе как именем императора: «Николаевские капельки», «Миколайчик» или «Николашка». Такое амикошонство доходило до того, что в народе возник шутливый обычай переноса на себя его монаршего статуса. До сих пор можно услышать ироническое восклицание о себе самом или о ком-либо: «Мы, Николай Второй!».

Но все эти, что называется, домашние качества императора оборачивались ему во вред. Простота в общении делала его в глазах недоброжелателей простачком, выдержка – тугодумом, терпение – безответным и так далее. Например, долгое время в Петербурге пересказывали популярный анекдот, связанный с коронацией Николая. Будто бы в одной из столичных газет появилось сообщение, в которое вкралась хоть и досадная, но весьма характерная опечатка. «На голове царствующего венценосца ослепительным блеском сияла ворона», – сообщала газета своим читателям об императоре с короной на голове. Но самое главное состояло в том, что какая-то потаённая правда во всём этом была. В народе это чувствовали и не раз предпринимались попытки это чувство сформулировать: «На столбе висит корона, Николай Второй – ворона», «От Петербурга до Алтая нет глупее Николая», «Николашка-дурачок», «Царь-баба», «Царскосельский суслик», «Большой господин маленького роста».

Петербургский фольклор обладал одним важным качеством: он был откровенным до прямолинейности. Один мужик прилюдно назвал Николая II дураком. Кто-то донёс уряднику, и тот вызвал мужика на допрос. «Это я не про нашего Николая сказал, – оправдывается мужик, – а про черногорского царя. Он тоже Николай». – «Не морочь мне голову, – говорит урядник, – если дурак, то это уж точно наш». И второй анекдот, характеризующий простоту императора Николая II, граничащую с глупостью. Купчиха Семижопова написала на высочайшее имя прошение об изменении фамилии. Николай наложил резолюцию: «Хватит и пяти».

Если верить городскому фольклору, вся жизнь Николая II прошла под знаком мистики. В бытность свою наследником престола Николай Александрович жил в Аничковом дворце и там, как рассказывает легенда, однажды повстречался с таинственной «Белой дамой», призраком, встречи с которым удостаивались практически все русские императоры, так или иначе побывавшие в Аничковом дворце. И та загадочная дама будто бы предсказала Николаю, что ему «суждено стать последним русским самодержцем», и «коснулась государевых уст холодной ладонью».

В 1914 году, сразу после объявления о вступлении России в войну, заговорили о том, что между 1248 годом, когда Александр Невский, выбрав казавшийся тогда унизительным мир с Ордой, тем самым спас Россию, и 1914-м прошло ровно 666 лет. А это, как известно, число зверя, и, значит, выбор, сделанный Николаем в пользу войны, ошибочен, если не сказать, преступен. И за это придётся расплачиваться.

В конце 1916 года Николай не выдержал чудовищного внутреннего напряжения. Таясь от домашних и прячась от царедворцев, в старой офицерской шинели он пришёл к известной «гадалке Марфуше, жившей в безобразной лачуге на окраине Петербурга». Сохранить инкогнито не удалось. «Садись, не смущайся, – встретила его пророчица, – хоть лавка не трон, зато на ней безопасней и спокойней. Ты хочешь знать, сколько тебе осталось жить. Ну, так слушай. Прежде чем придёт весна, наступит твой последний час». В Петербурге распевали оскорбительные частушки:

 
Царь посеял пашеницу,
А царица – виноград.
Царь прожил всею Россию,
А царица – Петроград.
 

С ещё более обидными оскорблениями он уже встречался. В Петербурге можно было услышать пародию на гимн России, появившуюся после поражения в Русско-японской войне 1904–1905 годов:

 
Боже царя возьми,
Он нам не нужен.
В лоб он контужен
Я-пон-ца-ми.
 

Пародировали не только государственный гимн, но и православные молитвы, с обязательным упоминанием всех виновников народных бед от членов царской семьи до А.Ф. Трепова, возглавлявшего правительство в ноябре-декабре 1916 года:

 
Господи, помилуй
Царя Николая,
Жену его Сашу,
Маменьку Машу,
Трепова – генерала,
Алексеева – адмирала,
Победоносцева – секретаря
И Алексея – моряка,
Владимира – провокатора,
Княгиню Елизавету
И всю сволочь эту.
 

Мысли обо всём этом не давали Николаю покоя. Особенно во время одиноких прогулок по Царскосельскому парку. Кто он? Первый человек в государстве или обыкновенный исполнитель чужой воли, не важно, откуда она исходит – сверху или снизу? Во время одной из прогулок он заметил охранников, которых служба безопасности с утра сажала за кустами и куртинами вдоль тропинок. Иногда их не было видно, но всегда можно было услышать осипшие от холода голоса их докладов: «Седьмой номер прошёл». Чаще всего Николай не обращал на них никакого внимания. Но однажды искренне возмутился, «почему именно он проходит у них под кличкой „Седьмой"». Сменил начальника охраны. После этого стал «Первым».

2

Едва болезнь наследника престола стала широко известной, на русской политической сцене появляется Григорий Распутин. Согласно легендам, однажды в поле Распутину явилась Богородица, поведала ему о болезни царевича Алексея и велела ехать в Петербург и излечить его. Императрице настоятельно рекомендовала Распутина черногорская княжна Милица как человека, способного излечить наследника от страшной болезни.

В Петербурге Распутин впервые появился в 1903 году. Тогда же его представили духовному лидеру русского православия отцу Иоанну Кронштадтскому. Уже тогда проницательный Иоанн, заметив, что в Григории есть «искра истинной веры» и что-то такое, что даёт возможность, как он выразился, «почувствовать твоё [Распутина] присутствие», будто бы добавил: «Смотри, чтобы твоё имя не отразилось на твоём будущем». Трудно сказать, знал ли отец Иоанн, что фамилия Распутин, которой он представился в Петербурге, была вполне говорящей. Так его будто бы прозвали односельчане за участие в оргиях местной хлыстовской секты. Но как в воду глядел Иоанн Кронштадтский. Фамилия Распутина в фольклоре приобрела статус аббревиатуры и в народе расшифровывалась: «Романова Александра Своим Поведением Уничтожила Трон Императора Николая» (РАСПУТИН).

Григорий Распутин

В царский дворец Распутина ввели как «святого старца» и «прорицателя». Такую репутацию он приобрёл во время странствий по русским монастырям и обителям. Распутин едва ли не сразу сумел внушить императору Николаю II и особенно его супруге Александре Фёдоровне, что только его молитва может излечить от гемофилии наследника престола царевича Алексея. Измученная страданиями ребёнка, монаршая семья не приняла в расчёт даже то обстоятельство, что в Петербурге открыто говорили, будто Распутин с помощью известного тибетского знахаря Петра Бадмаева опаивал царя наркотиками, а у наследника престола тибетскими таблетками вызывал кровотечения, которые сам же и останавливал с помощью других бадмаевских порошков.

В царском дворце Распутину безоговорочно верили. Верили до такой степени, что считали, будто молитва его не только спасёт царевича, но и способна обеспечить божественную поддержку Николаю II на посту русского государя. Влияние Распутина на императорскую семью оказалось столь мощным, что практически ни одного назначения на высшие государственные должности не проходило без его участия. Судьбы России решались в квартире Распутина на Гороховой улице, 64, где он жил и которую в империи прозвали «Звёздной палатой». Складывалось явление, ставшее впоследствии широко известным в русской истории под названием «Распутинщина». «ГОРЕМЫчная Россия испроХВОСТилась и стала РАСПУТной», каламбурили неугомонные питерские острословы, обыгрывая фамилии царских министров Горемыкина и Хвостова и самого Григория Распутина. «Царь над царём», «Крестьянский канцлер», «Святой чёрт», «Вампир, пролезший в ампир» – вот далеко не все прозвища Распутина, которыми народ наградил его в то время.

Особенно усилилось влияние Распутина на судьбы империи с началом Первой мировой войны. В отсутствие императора, который часто находился в Ставке, Распутин действовал через императрицу, постоянно бывая в Александровском дворце Царского Села, где в то время жила императорская семья. Александра Фёдоровна в народе считалась немецкой шпионкой, а «Старец», как называли Распутина, согласно легендам того времени, был её любовником. Статус любовника преследовал Распутина не только при жизни, но и после смерти. В Петрограде была известна эпитафия на его могилу:

 
А на могилу же его, молва так говорит,
Приказано сажать лишь лилии
И надпись сделать: здесь лежит
ЧЛЕН императорской фамилии.
 

Имена Григория Распутина и несчастной императрицы не сходили с уст обывателей. Они становились постоянными героями поговорок и частушек. «Царь с Егорием, царица с Григорием», говорили в солдатских окопах и на улицах Петербурга. Егорием в просторечии называли орден Святого Георгия Победоносца, или Георгиевский крест.

 
Царь Николашка
Вином торговал,
Гришка Распутин
С царицей гулял.
 
 
…
 
 
На Распутине рубашка,
Вышивала её Сашка.
На Распутине порточки,
Вышивали царски дочки.
 
 
…
 
 
Николай любил калину,
А Распутин – виноград.
Николай проел Россию,
А Распутин – Петроград.
 

Чтобы до конца стал понятен смысл ядовитой частушки, напомним, что с началом войны в России приняли так называемый «сухой закон», при котором монополия на производство и торговлю спиртными напитками оказалась в руках государства, то есть царя. В народе бытовало мнение, что, «торгуя» вином, царь обогащался лично.

Распутин сумел восстановить против себя общественность Петербурга не только своим вызывающим, безраздельным влиянием на императорскую семью и активным бесцеремонным вмешательством в государственную и военную политику России. Ненависть вызывали дикие оргии с участием Распутина, в которые были вовлечены многие представительницы высшего света, посещавшие квартиру Распутина с вполне определённой и недвусмысленной целью. С более откровенным и циничным распутством Петербург никогда ранее не встречался. Сходство фамилии «Старца» с обозначением разгульного, развратного поведения только усиливало и обостряло ассоциации.

Если верить фольклору, Распутин и в самом деле обладал некоторым даром провидца. Очевидцы вспоминают, что не раз слышали, как, проходя мимо Петропавловской крепости, он взволнованно восклицал: «Я вижу много замученных людей, людские толпы, груды тел! Среди них много великих князей и сотни графов! Нева стала совершенно красной от крови». С императрицей он был ещё более откровенен: «Пока я жив, с вами и с династией ничего не случится. Не будет меня – не станет и вас». Придёт, как он будто бы не раз говорил, «конец России и императору».

Известно последнее письмо Распутина, в котором угроза его собственной жизни ставилась на первое место, а затем уже возможное исполнение этой угрозы связывалось с судьбами царской династии и всей России. Приводим отрывок из этого письма по книге Б.С. Романова «Русские волхвы, вестники и провидцы. Мистика истории и история мистики»: «Если я буду убит обыкновенными убийцами и моими собратьями-крестьянами, ты царь России, тебе не надо будет бояться за своих детей… Но если меня уничтожат дворяне, аристократы, если они прольют мою кровь, то руки их будут запачканы моей кровью двадцать пять лет… и никто из твоих детей не проживёт и двух лет… А если и проживёт, то увидит позор и срам Русской земли, пришествие антихриста, мор, нищету, порушенные храмы Божии, святыни оплёванные, где каждый станет мертвецом. Русский царь, ты убит будешь русским народом, а сам народ проклят будет и станет орудием дьявола, убивая друг друга и множа смерть по миру. Три раза по двадцать пять лет будут разбойники чёрные, слуги антихристовы, истреблять народ русский и веру православную». Надо признать, что всё сбылось с поразительной точностью, включая «три раза по двадцать пять лет», в течение которых на Руси правили «дьяволы» и «антихристы» с партийными билетами в нагрудных карманах.