Текст книги "Смерть в экстазе. Убийство в стиле винтаж (сборник)"

Глава 5
Священник и два причетника

Констебль вернулся вместе с машиной из морга. Принесли носилки. Найджел старался держаться поближе к выходу, чтобы больше не смотреть на труп, но его с неумолимой силой тянуло обратно. Казалось, он присутствует на каком-то курьезном представлении. Аллейн включил все лампы, но они были слишком слабыми и давали красноватый тусклый свет. Факел потрескивал и мигал, неровно освещая сцену. Иногда он почти полностью угасал, иногда взрывался языками пламени, и фигуры у алтаря оживали и шевелились, хотя люди стояли неподвижно. Аллейн откинул край расшитой ткани и задумчиво разглядывал тело. Оно лежало в прежней позе, скорчившись так, словно его швырнули на пол с чудовищной силой. Доктор Кертис обронил несколько слов. В огромном зале его голос прозвучал глухо и уныло. Найджел уловил слова «трупное окоченение» и «быстро». Аллейн кивнул, и чудовищная тень, плясавшая на стене вместе с пламенем, гротескно повторила его жест. Два констебля нагнулись и положили труп на белые носилки. Кто-то вновь прикрыл его тканью. Доктор Кертис бросил полицейским несколько слов. Те подняли носилки и медленно двинулись по проходу, превращаясь по мере удаления от света в смутные силуэты. Грузно шагая, они обогнули Найджела и исчезли в проходе. У входа остался констебль, поэтому Найджел не стал снова запирать дверь. Он вернулся к алтарю.

– Я рад, что с этим покончено, – сказал он Аллейну.

– Что? А, вы о трупе.

– Похоже, вы заблудились в лабиринте собственных умозаключений, – съязвил Найджел. – И что нас ждет теперь?

– Дорогой Басгейт, вы выражаетесь, как Джордж Мур и Льюис Кэрролл вместе взятые. Я собираюсь допросить всех этих дам и джентльменов. И мне здесь совсем не нравится. Отвратительное место. Как вы сюда попали?

– Сам не знаю. Мне было скучно, и я увидел вывеску, качавшуюся под дождем… Наверное, захотелось острых ощущений.

– Учитывая вашу безнадежную наивность, вы вполне могли их получить. Фокс, у вас уже есть план?

– Нет, сэр, но я над этим работаю.

– Что ж, пока вы можете участвовать в допросе. Когда мы вызовем месье де Равиньи, у вас будет шанс попрактиковаться во французском.

Фокс слабо улыбнулся. Недавно он прошел курс французского на грампластинках и собирался продолжать обучение по радио.

– Боюсь, я не справлюсь с этой ролью, сэр, – возразил он, – но с удовольствием послушаю, как с ней справитесь вы.

– Боже, Фокс, вы хотите моего позора? Бэйли, отпечатки готовы?

– Работы невпроворот, – начал оправдываться криминалист.

– Тогда позовите первого свидетеля. Узнайте, кому не терпится поскорее отсюда уйти, – я допрошу их в первую очередь.

– Слушаюсь, сэр.

Бэйли с подчеркнуто безразличным видом вышел в алтарную дверь. Через минуту он вернулся.

– Там у джентльмена обморок, – буркнул он.

– Господи! – воскликнул Аллейн. – Кертис, посмотрите, что с ним, хорошо? У кого, Бэйли?

– У одного из тех парней в пурпурных рубахах. Темненького.

– Быть не может, – пробормотал Аллейн.

Доктор Кертис поцокал языком и быстро исчез из зала. Бэйли вернулся с отцом Гарнеттом.

– Очень сожалею, что пришлось вас задержать, сэр, – обратился к нему Аллейн, – но, думаю, вы понимаете – нам надо кое-что обсудить. Не хотите присесть в зале?

Гарнетт наклонил голову в знак согласия и первым спустился вниз. Он неторопливо присел на скамью, спрятав руки в длинных рукавах одежды. Фокс с невозмутимым видом пристроился неподалеку и, похоже, с головой ушел в изучение плана здания. Найджел, следуя взгляду Аллейна, присоединился к Фоксу и достал блокнот. В конце концов, стенограмма допросов никому не помешает. Отец Гарнетт даже не взглянул в их сторону. Аллейн пододвинул большой складной стул и сел на него спиной к трепещущему факелу. Полицейский и священник взглянули друг на друга.

– Это ужасно! – громко произнес отец Гарнетт. В его мелодичном голосе звучала беспредельная печаль. – Это чудовищно.

– Неприятное дельце, не правда ли? – заметил Аллейн.

– Я потрясен. До сих пор не понимаю, что произошло. Какая неведомая сила поразила эту благословенную душу в момент духовного экстаза?

– Цианистый калий, – холодно ответил Аллейн. – Впрочем, это предварительная информация.

Вышивка на широком рукаве священника слегка дрогнула.

– Но ведь это яд, – промолвил отец Гарнетт.

– Смертельный, – подтвердил Аллейн.

– Ужасно, – повторил священник.

– Само собой, мы рассматриваем версию самоубийства.

– Самоубийства!

– Хотя должен признать, это маловероятно. С другой стороны, версия с несчастным случаем выглядит еще более неправдоподобно.

– Вы хотите сказать, что она… что ее… что произошло убийство?

– Решать присяжным. Наше дело – провести расследование. А пока, мистер Гарнетт, я хотел бы задать вам пару вопросов. Наверное, не стоит напоминать, что отвечать вы не обязаны.

– Увы, я ничего не смыслю в таких вещах. Мое дело – исполнять свой долг.

– Рад слышать, сэр, – вежливо отозвался Аллейн. – Теперь что касается покойной. У меня есть ее имя и адрес, но этого мало. Вы знали ее лично, а не только, как говорится, по долгу службы?

– Все мои чада – мои друзья. А Кара Куэйн была одной из самых близких. Ее благородная душа, инспектор…

– Аллейн, сэр.

– Ее благородная душа, инспектор Аллейн, удивительно подходила для того необычайного духовного опыта, к которому я, по дарованной мне милости, служил скромным проводником.

– Ну да… Как долго она была вашей прихожанкой?

– Дайте подумать. Я хорошо помню тот вечер, когда мы впервые встретились. Меня сразу охватило ощущение жизненной силы, очень интенсивной и – как бы поточнее это выразить – очень восприимчивой. У нас есть свои термины для выражения таких эмоций.

– Не думаю, что у меня есть необходимость в них разбираться, – сухо заметил Аллейн. – Вы можете назвать дату ее первого появления в церкви?

– Несомненно. Это было в праздник Эгера. Пятнадцатого декабря прошлого года.

– И с тех пор она постоянно посещала ваши службы?

– Да. Мисс Куйэн достигла высшей ступени посвящения.

– Вы имеете в виду, что она стала Избранным сосудом?

Отец Гарнетт бросил на инспектора испытующий взгляд:

– Так вы кое-что знаете о наших ритуалах, инспектор Аллейн?

– Боюсь, совсем немного.

– Видимо, вы тоже обладаете чрезвычайной восприимчивостью, не так ли?

– Скорее я просто ловлю факты, – ответил Аллейн, – как паук ловит мух.

– Понимаю. – Отец Гарнетт медленно кивнул. – Сейчас не время. Но когда-нибудь оно настанет, я уверен. Что ж, задавайте свои вопросы, инспектор.

– Полагаю, вы близко знали мисс Куэйн и часто с ней встречались – особенно во время подготовки к сегодняшней церемонии?

– Довольно часто.

– И в этом сегодняшнем обряде она носила имя Фригг?

– Верно, – нахмурившись, ответил отец Гарнетт.

– Жены Одина, если не ошибаюсь.

– Все взаимоотношения в наших ритуалах несут духовный смысл.

– Разумеется, – сказал Аллейн. – Вы не заметили, чтобы она была чем-нибудь расстроена или угнетена?

– Как раз напротив. Она пребывала в состоянии покоя и радости.

– Понятно. Никаких проблем с деньгами?

– С деньгами? Ну что вы. Мисс Куэйн обладала тем, что в мире называют богатством.

– А как это называете вы, сэр?

Священник неожиданно рассмеялся – искренне и по-детски.

– Я тоже называю это богатством, инспектор, – ответил он весело.

– Может быть, неудачный любовный роман? – настаивал Аллейн.

Отец Гарнетт немного помолчал. Потом с горечью заметил:

– Ах, инспектор, мы говорим на разных языках.

– Разве? Я не заметил, – возразил инспектор. – Тогда, может быть, переведете мой вопрос на свой язык? Или предпочитаете просто не отвечать?

– Вы меня неправильно поняли. Кару Куэйн не волновала земная любовь: она стояла на пороге любви небесной.

– И, кажется, переступила его.

– В ваших словах больше правды, чем вы сами думаете. Я искренне верю в то, что именно так и произошло.

– Значит, романа не было. – Аллейн сделал в блокноте пометку. – Она дружила с другими посвященными?

– Среди наших прихожан всегда царят гармония и любовь. Нет, я неправильно выразился… Посвященные просто принадлежат к другому миру, где все человеческие отношения растворяются в безразличии экстаза. Они не могут ненавидеть, потому что ненависти нет. Ненависть – это «майя», то есть попросту – иллюзия.

– А любовь?

– Если вы говорите о земной любви, она тоже иллюзорна.

– В таком случае, – заметил Аллейн, – если продолжить вашу мысль, поступки человека вообще не имеют никакого значения? Ведь они основаны на эмоциях, которые, по вашим словам, всего лишь иллюзия.

– Вот видите, – воскликнул отец Гарнетт, – я был прав! Когда-нибудь мы обязательно с вами побеседуем, мой друг.

– Вы слишком любезны, – ответил Аллейн. – Что имела в виду мисс Уэйд, сказав, что «такого не должно было случиться»?

– Мисс Уэйд так сказала?

– Да.

– Не знаю. Наверное, все эти события сильно подействовали на бедняжку.

– А что, по-вашему, подразумевала миссис Кэндур, заявив, что «должно было случиться что-то ужасное» и что она предупреждала об этом месье де Равиньи?

– Я этого не слышал, – ответил отец Гарнетт.

Вид у него был такой, словно и Аллейн, и миссис Кэндур допустили какую-то грубую бестактность.

– Еще один вопрос, мистер Гарнетт. Когда мисс Куэйн общалась с вами во время подготовки к церемонии, вы не заметили ничего такого, что могло бы пролить свет на это происшествие?

– Нет.

– Ваш храм впечатляет.

– Мы находим его очень красивым, – с гордостью ответил отец Гарнетт.

– Не сочтите за дерзость, но я должен вас спросить: откуда вы берете деньги на все это великолепие? Собираете пожертвования?

– Прихожане почитают своим долгом вносить вклад в благолепие Священного пламени.

– То есть они оплачивают текущие расходы?

– Да.

– Мисс Куэйн была щедрым спонсором?

– О да – благородная душа!

– Вы покупаете вино для церемонии?

– Покупаем.

– Будьте добры, назовите магазин и марку вина.

– Универмаг «Хэрродс». А название вина… Дайте припомнить… Кажется, «Ле конт инвэлид порт».

Аллейна слегка передернуло. Он сделал пометку в блокноте.

– Вы сами разливали вино? Я имею в виду, в серебряный кувшин?

– В данном случае – нет. Все приготовления делал Клод Уитли.

– Не могли бы вы поподробней описать, в чем заключались его обязанности?

– Конечно. Он должен был взять непочатую бутылку из шкафчика в моей комнате, откупорить вино и наполнить им сосуд. Затем подготовить чашу.

– Подготовить?

Лицо священника слегка изменилось. Оно стало высокомерным и упрямым.

– Да, нужны определенные приготовления, – ответил он важно.

– Вы имеете в виду пламя над чашей? Как вы это делаете? Метиловым спиртом?

– Да, в форме таблетки, – признался отец Гарнетт.

– Знаю, – понимающе кивнул Аллейн. – Женщины нагревают им щипцы для завивки.

– Возможно, – сухо согласился священник. – Чаша в нашем ритуале, инспектор Аллейн, предмет благословенный и священный. Когда в нее наливают вино, оно тоже становится священным. Наш обряд отчасти напоминает церемонии, принятые в некоторых христианских конфессиях, но имеет совершенно другие содержание и смысл.

– Я и не думал их путать, – холодно возразил Аллейн. – Наполнив сосуд, мистер Уитли должен был поставить его… Куда?

– В нишу, которая расположена в правой части алтаря.

– А что насчет спиртовой таблетки?

– Перед службой Клод подходит к алтарю и, трижды простершись перед факелом, снимает его с подставки. При этом он произносит молитвы на древнескандинавском. Потом он троекратно преклоняет колени, поднимается на ноги и… и…

– Бросает таблетку в чашу и ставит ее на место?

– Да.

– Ясно. По словам мистера Басгейта, пламя появилось после того, как вы взяли в руки чашу. Как это делается?

– Я использую… небольшой детонатор.

– В самом деле? Из чего он состоит?

– Кажется, из… диэтилцинка.

– Хм, вот как. Очень интересно. Наверное, в момент вспышки вам приходится на секунду отворачиваться?

– Совершенно верно.

– С этим все ясно. Последний вопрос. На территории храма хранятся какие-нибудь яды?

Лицо отца Гарнетта стало таким же белым, как его хламида, и он твердо сказал:

– Нет.

– Что ж, большое спасибо. Весьма признателен, что вы любезно согласились ответить на мои вопросы. Вас не затруднит, если я попрошу вас задержаться еще на некоторое время и подождать?.. У вас ведь есть ризница? Так вот, прошу подождать в ризнице, пока я побеседую с остальными. А вы пока сможете переодеться во что-нибудь менее торжественное.

– Я использую это время, чтобы предаться медитации и восстановить внутреннее равновесие и духовную гармонию.

– Прекрасная идея, – одобрил Аллейн.

– Между тем мое подсознание, неся в себе зачаток слова, проложит путь в ваши глубины. Ибо я смиренно сознаю, что могу помочь вам в ваших поисках. На свете есть много вещей, инспектор Аллейн, которые…

– Знаю, – поспешно перебил инспектор. – Вы не против, если вас обыщут?

– Обыщут? О… я… нет. Конечно, нет.

– Спасибо. Чистая формальность. Я кого-нибудь к вам пришлю.

Отец Гарнетт удалился в ризницу в сопровождении человека в штатском.

– Чушь, вранье, фальшивка, бред! – выпалил Аллейн, как только он ушел. – Фокс, что вы думаете об этом джентльмене?

– Мне очень интересно, сэр, – вежливо ответил Фокс, – понимает ли он сам, о чем говорит?

– Отлично сказано, дружище Фокс, отлично сказано. Басгейт, как вы там?

– В порядке, – отозвался Найджел.

– Наслаждаетесь представлением?

– Делаю стенографические записи. Ведь у вас, кажется, всегда была страсть к стенографии?

– Воистину, Господь! Вы читали «Старину Адама»?

– Да.

– Жаль, что Гарнетт не читал. Фокс!

– Сэр?

– Отправьте кого-нибудь в ризницу к мистеру Гарнетту для обыска. А потом обыщите всех остальных. Где тюремная надзирательница?

– Ждет в галерее.

– Она может заняться дамами. Нужно искать скомканную бумажку или что-то такое, в чем можно держать порох. Хотя вряд ли они ее найдут… Бэйли!

Сержант Бейли подошел к инспектору.

– Сэр?

– Позовите следующего.

Бейли исчез за маленькой дверью и вернулся с Клодом Уитли. Вид у сержанта был такой, словно при раздаче подарков ему достался худший. Фокс между тем привел еще одного человека в штатском и отправил его в ризницу.

– Этот джентльмен неважно себя чувствует, сэр. Просится домой, – пояснил сержант Бэйли.

– Да, да! – воскликнул Клод. – Пожалуйста. Прошу вас!

– Мне очень жаль, что вы так расстроены, мистер Уитли, – произнес Аллейн.

– Расстроен? Я едва живой, инспектор. Мне ужасно плохо. Можно, я сяду?

– Пожалуйста.

Клод рухнул на одно из мест для посвященных и выпучил глаза.

– Я просто с ума схожу, – простонал он.

– Что вас так напугало?

– Эта ужасная старуха. Она говорит чудовищные вещи. Все старухи ужасны.

– Кого вы имеете в виду?

– Ту старую даму, Кэндур.

– И что она сказала?

– Не помню. Я в шоке.

Из комнаты Гарнетта выглянул доктор Кертис.

– Мистер Уитли немного нервничал, – объяснил он весело, – но сейчас с ним все в порядке. Я дал ему глотнуть превосходного бренди. Отец Гарнетт знает толк в спиртном.

– Превосходно, – отозвался Аллейн. – А теперь будьте добры, вернитесь обратно, Кертис. Возможно, кому-то понадобится ваша помощь.

– Есть.

Доктор переглянулся с Аллейном и исчез за дверью.

– Итак, мистер Уитли, – начал Аллейн, – похоже, вам стало легче. Я должен задать несколько вопросов. Можете на них не отвечать, если у вас есть на то причины.

– Ага, как же! Я не стану отвечать, а вы меня в чем-то заподозрите.

– Все может быть.

– Видите!

– Выбор, не из легких, – признал инспектор.

– Ладно, спрашивайте, – капризно протянул Клод. – Я хоть послушаю, что это за вопросы.

– Первый я уже задал. Что вам сказала миссис Кэндур?

Клод поерзал на месте.

– Старая ведьма. Она ревнует к каждому, на кого отец Гарнетт обращает хоть какое-то внимание. И всех поливает грязью, особенно меня и Лайонела. Какого черта! Все и так знают. Я не такой дурак, чтобы…

Клод прикусил язык.

– Чтобы что, мистер Уитли?

– Чтобы сделать что-нибудь такое, даже если бы хотел. И потом, мне всегда нравилась Кара Куэйн. Она была приятная женщина и очень симпатичная.

– Вы не такой дурак, чтобы сделать что? – терпеливо повторил Аллейн.

– Чтобы… Чтобы подлить что-нибудь в вино. Все знают: была моя очередь делать приготовления.

– То есть вы налили вино в серебряный кувшин и положили в чашу спиртовую таблетку. А что предполагает миссис Кэндур?

– Ничего она не предполагает. Просто говорит, что я это сделал. Твердит без конца. Старая стерва!

– Не стоит так волноваться. Мистер Уитли, а теперь подумайте как следует: разливая вино, не заметили вы какого-нибудь странного и необычного запаха?

– Странного запаха? – Глаза Клода стали еще шире. – Страного запаха!

– Да, какого-нибудь запаха.

– Само собой, я зажег все кадильницы. У нас чудесные благовония, инспектор, вы не согласны? Отец Гарнетт получает их из Индии. Там цветки сладкого миндаля. И лампадное масло. Мы сжигаем его перед алтарем. Перед тем как взять вино, я раскурил фимиам. Аромат был божественный.

– Понятно. Вы взяли вино в комнате мистера Гарнетта. Бутылка была запечатана?

– Да, я сам вытащил пробку.

– И вы больше ничего не наливали в кувшин?

Клод в замешательстве умолк.

– Я… Я не подмешивал яд, если вы это имеете в виду.

– Так что еще вы туда добавили?

– Ну… раз если вы спрашиваете… Я подлил жидкость из бутылочки отца Гарнетта. Она имеет ритуальное значение. Мы так всегда делаем.

– Вы знаете, что в ней?

– Нет.

– Где хранится бутылка?

– В маленьком шкафчике у отца Гарнетта.

– Ясно. Во время церемонии вы по очереди давали вино каждому из посвященных. Вам не показалось, что в какой-то момент у чаши появился необычный запах?

– Я не притрагивался к чаше, инспектор. Даже пальцем не коснулся. Они сами передавали ее из рук в руки. И никакого особенного запаха не чувствовал. Только благовоние.

– Ладно. Вы заметили, что произошло с мисс Куэйн, когда она выпила вино из чаши?

– Заметил ли я? Господи, конечно.

– И что случилось?

– Что-то кошмарное. Я сначала думал, что она находится в экстазе. То есть она и правда находилась – пока не взяла чашу. Говорила странные вещи и все такое. Но потом она выпила, и тут… Боже, это было ужасно. Она будто бы ахнула… Знаете, был такой глубокий вдох, со свистом. Потом скорчила жуткую гримасу, немного повернулась и уронила чашу. И глаза у нее стали как у куклы. Плоские такие, блестящие. А потом ее всю перекрутило, она дернулась и… Ох… В общем, дернулась и шлепнулась на пол. Господи, я сейчас умру.

– Не умрете, – заверил Аллейн. – Вы пойдете домой. Но сначала вам надо заглянуть в ризницу и переодеться.

– А где Лайонел?

– Он присоединится к вам через минуту. Всего доброго.

– О-ох. – Клод устремил на Аллейна страдальческий взгляд. – Какой вы чудесный человек, инспектор. Если бы не вы, мне бы стало совсем плохо. До свидания.

– Спокойной ночи.

Клод под присмотром констебля засеменил в ризницу, откуда вскоре послышался его жалобный писк: полиция приступила к обыску.

– О-ох, – вдруг протянул инспектор Фокс тоненьким голосом. – Господи, я сейчас умру!

– Очень похоже, – усмехнулся Найджел.

– До чего гадкий, безмозглый и тошнотворный малец.

– Ужасно, правда? – рассеянно поддакнул Аллейн. – Черт бы побрал этот фимиам, – добавил он с досадой. – Сладкий миндаль, как раз то, что… – Он замолчал и задумчиво взглянул на Фокса. – Послушаем Лайонела.

Привели Лайонела. Он вел себя так, словно был точной копией Клода, и не сообщил ничего такого, что могло бы прояснить обстоятельства дела. Его тоже отправили в ризницу, откуда он вскоре появился вместе с Клодом: один – в сизо-голубом, другой – в розовато-коричневом костюме. Оба быстро юркнули в проход и исчезли за дверью. Аллейн послал за миссис Кэндур.

Глава 6
Миссис Кэндур и мистер Огден

Миссис Кэндур долго плакала и размазывала по щекам косметику. Потом она вытерла слезы и попыталась спасти макияж. Ее лицо превратилось в кашу из румян, теней и туши для ресниц. Они крупными хлопьями свисали с кожи. Вид у нее был одновременно испуганный, недоуменный и воинственный. Ее руки дрожали. Несмотря на солидную фигуру, она выглядела совершенно беспомощной. Когда Аллейн предложил ей сесть, миссис Кэндур сморщила тонкие губы, что-то невнятно прошептала и зашагала к ним неуверенной походкой, словно боясь свалиться со своих французских каблуков. От нее за версту несло духами с запахом фиалки. Подождав, когда она как следует усядется, Аллейн, как и всегда, сказал, что она не обязана отвечать на его вопросы. Он сделал паузу, но женщина не ответила – просто сидела и смотрела перед собой тусклым взглядом.

– Значит, возражений у вас нет… Скажите, мисс Кара Куэйн была вашей подругой?

– Я бы так не сказала.

– Просто приятельницей?

– Да. Мы… Мы встречались только здесь. – Она говорила тихим голосом с легкой хрипотцой. – Правда, я навещала ее пару раз.

– У вас есть какие-то мысли насчет произошедшего?

– О боже! – простонала миссис Кэндур. – Я знаю, это была расплата.

– Расплата?

Миссис Кэндур достала из-за корсажа кружевной платок.

– А что такого сделала мисс Куэйн, – спросил Аллейн, – чтобы заслужить столь ужасное наказание?

– Она возжаждала славы Одина!

– Боюсь, я плохо понимаю, что вы имеете в виду.

– Я в этом убеждена, – добавила мисс Кэндур таким тоном, словно речь шла о простых и всем понятных вещах. – Отец Гарнетт стоит выше всего этого. Этот человек не от мира сего. Он сам нам часто об этом говорил. Но Кара была очень страстной женщиной. – Миссис Кэндур понизила голос и добавила вкрадчивым шепотком: – Кара страдала гиперсексуальностью. Прошу прощения.

– Вот как, – сказал Аллейн.

– Да. Конечно, я знаю, что экстатический союз благословен, но одно дело экстатический союз, а другое…

Миссис Кэндур испуганно запнулась и прикусила язык.

– Вы хотите сказать… – начал Аллейн.

– Я не имела в виду ничего конкретного, – поторопилась добавить миссис Кэндур. – Прошу вас, не придавайте моим словам никакого значения. Это всё мои фантазии. Я ужасно расстроена… Бедная Кара. Бедная, бедная Кара!

– Мистер Клод Уитли сказал…

– Не слушайте, что говорит вам эта маленькая дрянь, мистер… э… инспектор…

– Инспектор Аллейн, мадам.

– Да… инспектор Аллейн. Этот Клод – та еще свинья. Вечно сует нос в чужие дела. Я жаловалась отцу Гарнетту, но он слишком добр, чтобы замечать такие вещи.

– Насколько я понял, мистера Уитли очень расстроили ваши предположения насчет его участия в подготовке к службе.

– Ну а кто в этом виноват? Он и сам без конца твердил: убийство, убийство, потому что Кара – такая милая женщина, и все к ней ревновали. Вот и я спросила: «Хорошо, если это убийство, то кто готовил чашу и кувшин?» Тут он возьми и хлопнись в обморок. По-моему, все это очень подозрительно.

– Кажется, мисс Куэйн была очень хороша собой? – небрежно спросил Аллейн.

– Я этого не нахожу. Только если вам нравится такой тип. Но все эти разговоры были только потому, что месье де Равиньи влюбился в нее по уши: вы же знаете этих иностранцев. Им только подмигни, они и рады. А кто вам это сказал? Клод? Или отец Гарнетт? Неужели отец Гарнетт?

– Честно говоря, не помню, – ответил Аллейн.

Миссис Кэндур вздернула подбородок. На секунду ее лицо стало почти пугающим.

– Ну, теперь-то она точно не красавица, – произнесла она тихо.

Аллейн отвернулся.

– Я вас надолго не задержу, – сказал он. – Остался всего один вопрос. Вы были первой, кто принял чашу из рук мистера Гарнетта. Вам не показалось, что от нее как-то странно пахло?

– Не знаю. Не помню. Нет, не думаю.

– Ясно. Спасибо. На этом все.

– Я могу идти домой?

– Да. В вестибюле ждет надзирательница. Вы не будете против, если вас обыщут?

– Обыщут!

– Стандартный осмотр. Обычная процедура.

– О, в таком случае… Если это необходимо…

– Спасибо. Позже вам пришлют повестку в суд.

– В суд! Какой ужас! Нет, я этого не вынесу, я… Я так восприимчива! Инспектор Аллейн, вы невероятно добры. А я-то думала, что все полицейские – грубияны.

Она смотрела на него с видом слабой и беспомощной женщины, хотя взгляд ее оставался внимательным и цепким. Выглядело это довольно жутко. Миссис Кэндур протянула ему руку:

– До свидания, инспектор Аллейн.

– Всего доброго, мадам.

Она заковыляла прочь на высоких каблуках.

– М-да, неприятное дельце, – процедил сквозь зубы Найджел.

– Особенно если учесть, что это убийство, – сдержанно напомнил Фокс.

– «Гнуснее всех и всех бесчеловечней», – процитировал Аллейн. – Впрочем, я с вами согласен, Басгейт. Бэйли!

– Я! – выкрикнул криминалист, внезапно появившись из-за кафедры.

– Позовите следующего, пожалуйста.

– Есть, сэр.

– А что вы думаете о миссис Кэндур? – обратился Аллейн к Басгейту.

– Злобная старая дева! – выпалил Найджел.

– Пожалуй, вы правы. Типичный случай. Все признаки налицо. Но ее ревность представляет интерес… Вы согласны, Фокс?

– Вполне, – кивнул Фокс. – Отец Гарнетт – весьма импозантный священник.

– В точку.

– Когда она сказала, что Кара больше не красавица, – продолжал Найджел, – мне показалось, что перед нами воплощение зла. Ненависть в чистом виде. Странно, что вы позволили ей уйти. Я бы сразу надел на нее наручники.

– Не перегибайте палку, – рассеянно возразил Аллейн.

– Иду, уже иду! – раздался издалека голос мистера Огдена. – Ну, и где ваш шеф?

Он вошел в алтарь вместе с Бэйли и, увидев Аллейна, стремительно зашагал к нему.

– Так-так! – прогудел мистер Огден. – Вот кто к нам пожаловал!

– Как видите, – отозвался Аллейн. – Зрелище довольно скучное, не правда ли? Скромные труженики закона и порядка.

– А что случилось, инспектор? У вас такой вид, словно вам осточертел весь белый свет.

– Неужели, мистер Огден?

– Да, и очень жаль, потому что я-то собирался поближе познакомиться с местным криминальным сыском.

– Значит, вы больше не будете говорить, как хороша наша полиция?

– Нет, почему же? Я этого не сказал.

– Кстати, не возражаете, если я задам вам несколько скучных вопросов, мистер Огден? Как говорится, работа есть работа.

– Валяйте. Ух ты! – добавил мистер Огден, с удовольствием разглядывая Аллейна. – Должен признать, видок у вас что надо. Этакий британский стиль, когда даже дыры латают дорогим сукном. А элегантные манеры – прямо как в старом детективе. Просто глазам не верю.

Найджел, сидевший рядом с Фоксом, не удержался от смешка. Аллейн заметил это и сдвинул брови.

– Что ж, весьма исчерпывающее описание, – буркнул он и поспешил перейти к делу.

Он расспросил Огдена про странный запах и получил стандартный ответ: аромат благовоний был так силен, что перебивал все остальное.

– Впрочем, теперь, когда вы спросили, – задумчиво протянул мистер Огден, – я припоминаю, что сегодня вечером запах показался мне слишком крепким. Я еще подумал, что эта парочка олухов здорово переборщила с дозой.

– Не помните, в какой именно момент вам пришла в голову эта мысль?

Крупное лицо мистера Огдена налилось краской. Аллейн в первый раз заметил, что он колеблется.

– Мистер Огден?

– Просите, инспектор, но я не помню. Честное слово.

– Мисс Дженкинс стояла следом за вами?

– Да, – безучастно ответил мистер Огден.

– Понятно. Сэр, я хочу сказать вам одну вещь. Вы ведь бизнесмен, не так ли?

– Именно так.

– Замечательно. Я понятия не имею, что привело вас в это общество, и не собираюсь задавать неудобных вопросов, но мне нужен разумный человек, который может трезво взглянуть на всю эту ситуацию. Здравомыслящий и практичный.

– Взгляд изнутри, – кивнул мистер Огден.

– Верно.

– Спрашивайте. Может быть, я отвечу. Может, нет. Может, я ничего не знаю.

– Кажется, вы занимаете в храме высокий пост?

– Да, я церковный староста.

– Наверное, вы хорошо знакомы с прихожанами?

– Еще бы. Мы все держимся друг за друга. Поддержка – прежде всего. Правда, вначале мне пришлось здорово попотеть, чтобы растопить лед. Британцы ведь всегда немного замороженные. На первых собраниях все сидели молча, словно кол проглотили. Но теперь мы дружная семья.

– Вы принимали участие в создании общества?

– Ну да… Это было сто лет назад. Я познакомился с отцом Гарнеттом, когда ездил по Британии. Работа у меня такая – много ездить. В тот раз, помнится, я попал в золотопромышленную компанию в Брайтуотер-Крик. Подарил отцу Гарнетту маленький золотой слиток, в качестве сувенира. Это было в мае, два года назад. И знаете, отец Гарнетт тогда произвел на меня огромное впечатление.

– Еще бы, – кивнул Аллейн.

– Да, сэр. Видите ли, я в жизни всего добился сам. Родился чуть ли не в трущобах, воспитания у меня ноль, но к культуре питаю большое уважение. Люблю, чтобы ее подавали широко и с размахом – как отец Гарнетт. Когда мы добрались до Саутгемптона, у нас возникла идейка насчет этой церкви, а всего через полгода в ней было уже триста прихожан.

– Подумать только, – сказал Аллейн.

– Да, потрясающе.

– А где вы взяли деньги?

– У прихожан, конечно. Отец Гарнетт снял небольшой зал на Грейт-Холланд-роуд. По сравнению с этим храмом – жалкая халупа, но мы превратили ее в золотую жилу. Отец Гарнетт служил каждый вечер. Он там дневал и ночевал. Через месяц у нас уже был свой интеллектуальный кружок. Всего два-три человека, но они привели остальных. Люди, кстати, очень влиятельные. Короче, когда собралось достаточно последователей, отец Гарнетт объявил сбор средств и толкнул зажигательную речь. Все рыдали. Я сам дал пять штук и ничуть этого не стыжусь.

– А кто еще делал пожертвования?

– Кто? Ну, Дагмар Кэндур отхватила себе плюшевое кресло за тысячу фунтов, и бедняжка Кара дала примерно столько же. Обе дамы взяли на себя главные расходы. Потом был еще месье де Равиньи и… и прочие адепты. Долго всех перечислять.

– Мисс Куэйн была богата?

– Дьявольски богата, и притом добрейшая душа. Представьте: только в последний месяц она положила в наш сейф – тот, что за алтарем, – ценные бумаги на пять тысяч фунтов! Они и сейчас там лежат, пока мы не соберем еще столько же и не начнем строить новую церковь. Вот такая щедрость.

Найджел на секунду оторвался от своих записей, чтобы посмотреть на восторженного мистера Огдена и поразмыслить о том, до чего легкомысленны и доверчивы бывают люди. Никого из них нельзя было назвать глупым и наивным, кроме разве что миссис Кэндур. Мисс Куэйн выглядела интересной женщиной. Мистер Огден производил впечатление опытного бизнесмена. Джейни Дженкинс, Морис Прингл, месье де Равиньи – все они нисколько не походили на болванов. (Про мисс Уэйд он начисто забыл.)И вот на тебе: отец Гарнетт одурачил их так, что они добровольно отдали ему свои деньги. Невероятно! Потом Найджел вспомнил, как на него самого подействовала недавняя проповедь священника, и его пыл немного унялся.

– Вот такая щедрость, – повторил мистер Огден.

– Каковы были отношения между покойной и месье де Равиньи?

– Он втрескался в нее по уши, – лаконично ответил бизнесмен.

– А я думал, адепты выше земной любви, – заметил Аллейн.