Текст книги "Заклятие древних маори. Последний занавес"

– Джеймс!

– Такой народ погубили! Посмотрите на их молодежь. Торчат в пабах и борделях…

– Джеймс!

Гаунт, посмеиваясь, напомнил, как батальон маори доказал, что боевой дух предков в них еще не угас.

– Доказал! – запальчиво ответил доктор Акрингтон. – И именно потому, что в армии, с ее простым и ясным порядком, они чувствуют себя как рыба в воде.

Остаток пути никто не раскрывал рта.

Снаружи было темно, и Дайкон не разглядел Барбару. Он только успел заметить, что накидку она оставила в машине. Теперь же, шествуя за девушкой по проходу, Дайкон понял, что Гаунту и впрямь удалось сотворить чудо. Вращаясь в театральной среде, молодой человек научился воспринимать костюм как предмет искусства, и сейчас, любуясь Барбарой, он оценивал ее чудесное превращение со смешанным чувством восхищения и утраты. Гаунт обошел его на повороте, и теперь с ним уже бесполезно тягаться.

«Немного спустя, – уверял он себя, – я все равно полюбил бы ее, даже если бы гадкий утенок так и не превратился в прекрасного лебедя. Я бы показал всем, и ей самой тоже, чего она стоит на самом деле».

Барбара села в кресло между Гаунтом и дядей. На всех кресел не хватило, и Дайкону пришлось пристроиться на страшно неудобном стуле во втором ряду.

«Чтоб не забывал свое место, – сказал он себе. – Презренный клерк».

Тем временем на сцену поднялся Руа. В коротком вступительном слове он рассказал, что многие песни маори так или иначе связаны с погребальным ритуалом. Эти песни не предназначены для посторонних ушей, но есть одна, которую исполнят сегодня и при воспоминаниях о которой всех слушателей еще долгое время будет пробирать мороз по коже.

Сочинила песню, сказал Руа, еще в давние времена одна древняя представительница его рода – по случаю гибели девушки, которая случайно, сама того не ведая, совершила страшное святотатство и поплатилась за него, сорвавшись в Таупо-Тапу. И он пересказал ту ужасную легенду, которую в свое время поведал и Смиту. Именно эта песня, пояснил Руа, не относится к ритуальным, и поэтому на ее публичное исполнение не наложено тапу. Старик бросил взгляд на Квестинга, и глаза его гневно сверкнули. Руа высказал также надежду, что песня покажется слушателям интересной.

Песня оказалась короткой и довольно простенькой – однообразная мелодия, сопровождавшая незатейливые слова. Дайкон подумал, что напугать такая песня может лишь того, кому понятен ее смысл. Лишь в самом финале, когда голос гибнущей в кипящем озере девушки пронзительно зазвенел, Дайкона на мгновение и впрямь охватил леденящий ужас. Тягостное впечатление, оставшееся после исполнения песни, не смогли развеять ни танцоры, ни чревовещатель, ни вундеркинд, ни певица, пытавшиеся развлечь публику.

Гаунт предупредил, что хотел бы выступить последним. С торжественностью, которую Дайкон счел нелепой, актер предложил Барбаре самой сделать выбор, и девушка тут же попросила, чтобы он исполнил монолог из «Генриха V».

– Тот самый, что вы читали в то утро.

Дайкон сразу сообразил, как Гаунт обхаживал девушку, пока они с Саймоном лазали по горам.

«Боже, как все это мерзко», – подумал он.

Впоследствии Гаунт говорил, что передумал и буквально в последнюю минуту решил перенести чтение этого монолога напоследок – ведь публика наверняка вызвала бы его на бис. Однако Дайкон был убежден, что на его решение повлияла прозвучавшая песня о трагической смерти девушки. Как бы то ни было, но, начав выступление с монолога епископа Кентерберийского о Франции, Гаунт переключился на короля Генриха.

 
Могу я с чистой совестью, по праву
Потребовать, что мне принадлежит?
 

И дочитал до конца:

 
Как прадед мой во Францию вторгался,
В страну незащищенную шотландцы
Врывались, как поток в разлом плотины.
Напором буйных полнокровных сил[18]18
  У. Шекспир. «Генрих V». Пер. Е. Бируковой.


[Закрыть].
 

Сам по себе монолог был довольно мрачный, а от мастерского исполнения Гаунта вообще бросало в дрожь. Когда Гаунт закончил читать, секунду или даже больше в зале стояла гробовая тишина, после чего зрители бешено зааплодировали.

– Замерзли, должно быть, вот и решили погреться, – съязвил потом Дайкон в разговоре с Барбарой.

Гаунт, довольный приемом, поклонился публике и затем исполнил еще один монолог из «Генриха V» с такой страстью и воодушевлением, что маори в едином порыве повскакали с мест и устроили актеру неистовую овацию. Пришлось ему на бис прочитать и монолог Генриха в английском лагере под Азинкуром.

Сияющий Гаунт сошел со сцены. Как всякий большой артист, он считал, что публика должна прежде всего влюбиться в него самого и лишь потом – в Шекспира. Впрочем, так расшевелить аудиторию, до того едва ли знакомую с начальными строками из монолога Гамлета «Быть или не быть…», было и впрямь сродни подвигу.

Руа, расхаживая взад-вперед, как принято у маори, тепло поблагодарил Гаунта сначала на родном языке, потом – на английском. Концерт вплотную приблизился к торжественному финалу.

– И теперь, – объявил Руа, – «Король»[19]19
  Имеется в виду гимн «Боже, храни короля».


[Закрыть].

Однако не успели зрители встать, как на сцену выскочил Квестинг.

Нет смысла приводить его речь целиком. Достаточно сказать, что это было торжество воинствующей пошлости. Причем пьян Квестинг не был, хотя и мог, как потом выразился Колли, «вот-вот скопытиться». Он вновь вызвал Гаунта на сцену и заставил добрых четверть часа беспомощно переминаться с ноги на ногу. Мистер Квестинг, по его собственным словам, пытался воздать дань истинному гению, тогда как в действительности самым бессовестным образом рекламировал курорт, используя Гаунта в качестве приманки. Что хорошо для знаменитого Джеффри Гаунта, хорошо для всех – вот к чему он гнул. Честные обитатели Ваи-Ата-Тапу готовы были провалиться сквозь землю. Дайкон заметил, как самодовольное блаженство на лице Гаунта сменилось выражением крайнего возмущения. Барбара с неменьшим ужасом наблюдала, как закипает ее дядя.

Донельзя довольный мистер Квестинг наконец покинул сцену. Затем мэр пропел первые строчки гимна, тут же подхваченные всей аудиторией, после чего заждавшаяся публика повалила к выходу – на открытом воздухе всех ждали чай и неимоверное количество яств.

Поспешив к Гаунту, Дайкон застал того буквально клокочущим от ярости. Правда, внешне это проявлялось только в шумном дыхании и подчеркнутой вежливости. В последний раз Дайкон видел его в подобном состоянии во время репетиции сцены боя в «Макбете». Тщедушный актер, игравший Макдуфа и едва державший в руке меч, так пятился и уклонялся от натиска Гаунта, что в конце концов тот рассвирепел и молодецким ударом наотмашь рубанул робкого противника, сломав ему ключицу.

Гаунт, не обращая внимания на секретаря, пил чай с молоком и любезничал с Барбарой. К ним приблизился доктор Акрингтон и прерывающимся от бешенства голосом извинился за Квестинга, не особенно стесняясь в выражениях. Дайкон несколько раз явственно расслышал часто повторяющееся выражение «надрать задницу». Ему вдруг показалось, что они с Барбарой суетятся и хлопочут, словно секунданты распетушившихся боксеров.

В самый разгар этой весьма оживленной пантомимы подоспел и ее виновник – мистер Квестинг собственной персоной. Привычным жестом воткнув большие пальцы в проймы белого жилета, он принялся раскачиваться на ногах, загадочно поглядывая на Барбару из-под полуопущенных век.

– Ну надо же, – промурлыкал он, – какая приятная компания. Все в сборе. Говорят, наша красавица до сих пор не догадывается, кто прислал ей эти подарки. Кто бы мог подумать, а? Тетка, значит, из Индии, да? Ну, дела!

Если Квестинг намеревался привести всех в замешательство, то он своего добился. После неловкой паузы Барбара, судорожно сглотнув, выдавила:

– А разве это не тетя… Не может быть…

– Я ничего не говорил! – вскричал мистер Квестинг, напыжившись от удовольствия. – Могила.

Он подмигнул Барбаре, игриво ткнул доктора Акрингтона в бок и покровительственно похлопал Гаунта по спине.

– Здорово сработано, мистер Гаунт. Немного сложновато, по-моему, но им понравилось. Да, я не скучал. Я ведь, знаете ли, и сам в свое время выступал. Анекдотцы там, байки всякие. – Он подмигнул актеру и вдруг, заметив рядом Руа, продолжил тем же тоном: – Молодчина, Руа. Ваши ребята поработали на славу. Еще увидимся.

Заприметив мэра, он поспешил к нему, насвистывая мелодию песни смерти. Гаунт проводил его испепеляющим взглядом и процедил какое-то непечатное выражение.

Положение спас Руа. Так, во всяком случае, решил Дайкон. Проявив недюжинные дипломатические способности, старик сначала заговорил зубы доктору Акрингтону, а потом ухитрился вырвать из цепких лап Квестинга мэра с супругой и представил их Гаунту.

Уже направляясь к выходу, Гаунт шепнул Дайкону, что не поедет с ним в машине.

– Но… – начал было Дайкон.

– Делай, как тебе говорят, – насупился Гаунт. – Я пойду пешком.

Не забыв попрощаться с Руа, Гаунт тихонько улизнул. Оставшиеся были вынуждены давать длительное интервью молоденькому репортеру из «Гарпунского курьера», который, упустив главную добычу, терзал вопросами лиц, приближенных к великому артисту.

Наконец доктор Акрингтон изрек:

– Вы как хотите, а я ухожу.

– Постой, Джеймс, – возразила миссис Клэр. – А как же твоя нога?

– Я же сказал, Агнесс: я иду пешком, – сварливо ответил доктор Акрингтон. – А ты можешь прихватить с собой Эдварда. Я скажу Гаунту.

Прежде чем Дайкон, отделенный от доктора Акрингтона несколькими новыми знакомыми, успел его остановить, доктор уже выбрался из клуба через боковой выход.

– Что ж, – обратился Дайкон к миссис Клэр, – может быть, действительно пригласить полковника?

– Да, наверное, – закивала смущенная миссис Клэр. – Я его позову. Эдвард! А где же он?

Полковник был уже довольно далеко. Дайкон видел, как его седая голова мелькнула в толпе у самого выхода.

– Мы отыщем его снаружи, – сказал он. – Нужно только выбраться отсюда.

– Ну и давка, – заметил невесть откуда взявшийся мистер Фолс. – Как в старом добром Лондоне.

Дайкон обернулся и посмотрел на него. Что-то в его словах показалось ему странным. Мистер Фолс вопросительно приподнял бровь. «А он хорошо смотрится», – вдруг вспомнилась Дайкону расхожая среди театралов фраза.

– Похоже, полковник нас бросил, – как бы невзначай произнес мистер Фолс.

Медленно продвигаясь к выходу, Дайкон вдруг ощутил безотчетную тревогу. Почти панику. Он с ужасом вспомнил растерянное лицо Барбары. Неужели она приняла развязную болтовню Квестинга за чистую монету и поверила, что платье от него? Что же делать? Нельзя же выдавать Гаунта! Куда он, кстати, запропастился? В подобном состоянии актер способен совершить любую глупость. Дайкон вполне допускал, что Гаунт в данную минуту пытается отловить Квестинга, чтобы поговорить с ним по-мужски.

Наконец они выбрались на свежий и очень еще теплый воздух. Ясное небо было усыпано звездами. На его фоне четко вырисовывались крыши домов хапу Руа. Высокая изгородь из переплетенных ветвей мануки напоминала о тех временах, когда каждое поселение маори окружали высокие стены. Большинство гостей уже разъехались. Из темноты доносились голоса, в том числе один – довольно гневный. Маори – определил Дайкон. Откуда-то сбоку полились звуки нежной песни. Ночь стояла такая тихая, что в промежутках между куплетами слышалось зловещее хлюпанье Таупо-Тапу и других грязевых источников.

Вслед за полковником куда-то исчез и мистер Фолс. Миссис Клэр стояла у входа, оживленно беседуя с миссис Те-Папа.

– Может, подгоним пока сюда машину? – предложил Дайкон Барбаре. Молодой человек был преисполнен отчаянной решимости наконец переговорить с Барбарой с глазу на глаз. Девушка быстро зашагала вперед, и он последовал за ней, то и дело спотыкаясь в темноте.

– Садитесь на переднее сиденье, – сказал он. – Я хочу поговорить с вами.

Однако, уже сидя в машине, Дайкон еще долго молчал, не зная, с чего начать.

– Послушайте, – заговорил он наконец. – Ведь вы решили, что это Квестинг прислал вам подарки, да?

– А кто же еще! – вспыхнула девушка. – Вы же видели его довольную рожу! Слышали его тон.

И вдруг с трогательным простодушием спросила:

– Мне ведь и правда идет платье, верно?

– Господи! – не удержался Дайкон. – Да вы и в своей старой одежде были очаровательны!

– Неправда! – надулась Барбара. – Но что же мне теперь делать? Самой вернуть ему наряд? Или попросить папу? Я должна была бы возненавидеть свое новое платье, но отчего-то не получается…

– Господи, – вскричал Дайкон, – ну как же можно быть такой недогадливой! Почему вы вбили в свою хорошенькую головку, что ваш благодетель – Квестинг? Он, между прочим, отъявленный скупердяй. Слушайте, давайте договоримся так: если подарки прислал Квестинг, то я сам куплю Ваи-Ата-Тапу и открою в нем сумасшедший дом. Идет?

– А откуда вы знаете, что это не он?

– Я хороший психолог, – соврал Дайкон.

– Если вы думаете, что такой человек, как он, не способен на подобные поступки, – с горячностью заговорила Барбара, – то ошибаетесь. Вы же сами видели, как экстравагантно он порой себя ведет. Нет, как раз от него можно ожидать чего угодно.

Дайкон смешался.

– Не знаю, – промямлил он наконец. – Сама мысль о его причастности к этой истории представляется мне не только абсурдной, но даже идиотской.

– Если вы считаете меня идиоткой, – вспыхнула Барбара, – я вообще не понимаю, зачем вы суете нос в наши дела. – Она всхлипнула и добавила дрожащим детским голоском: – Я понимаю, вы считаете меня ужасно глупой…

Такого несправедливого упрека чувствительная натура Дайкона не выдержала.

– Если хотите знать, – яростно заговорил он, – то я сразу понял, что вы нарочно строите из себя дурочку. Если бы не все эти ужимки и дурацкие жесты, вас бы вообще считали первой красавицей.

– Вот это уже верх наглости! – Голос Барбары повысился почти до крика. – Как вы смеете так со мной разговаривать! Возмутительно.

– Вы сами хотели, чтобы я честно сказал…

– Ничего подобного. Никто вас не просил. – Дайкон промолчал, поскольку это было сущей правдой. – Все мне ясно: я уродина, неуклюжая идиотка и вообще раздражаю вас.

– Да замолчите же вы! – не помня себя, завопил Дайкон. Нет, он вовсе не собирался ее целовать. В его мозгу и мысли такой не было – говорил он себе потом. И все-таки каким-то непостижимым образом это случилось. А начав, Дайкон уже не мог остановиться, хотя в голове настойчиво звенело: «Прекрати, дубина, что ты вытворяешь?»

– Нахал, – только и вымолвила Барбара, отпихивая его. – Животное…

– Попридержите язык.

– Барби! – послышался голос миссис Клэр из темноты. – Девочка моя, где ты?

– Здесь! – во всю мочь крикнула Барбара.

К тому времени как миссис Клэр приблизилась, Барбара уже выскочила из машины.

– Спасибо, милая, – сказала ее мать. – Могла бы и не выходить. Извини, что я так застряла. Мистер Фолс повсюду разыскивал Эдварда, но он, наверное, уже ушел. – Она уселась спереди, по соседству с Дайконом. – Больше ждать никого не будем. Залезай, детка, не задерживай мистера Белла.

Барбара открыла заднюю дверцу, а Дайкон потянулся к ключу, когда в ночи громко прозвучал душераздирающий крик, от которого у всех волосы на голове встали дыбом. Этот ужасный истошный вопль длился около двух секунд, но и потом, казалось, продолжал висеть в воздухе – совершенно осязаемое ощущение, давно переставшее быть звуком.

Все головы, как по команде, повернулись в одну сторону; на лицах застыл почти животный ужас. В наступившей могильной тишине с неестественно жуткой четкостью послышалось чавканье Таупо-Тапу:

– Хлюп-хлюп-хлюп…

Глава 9
Третье падение мистера Квестинга

I

Минуты две они оставались одни, потом окрестности превратились в пандемониум[20]20
  Место сборища злых духов, царство Сатаны.


[Закрыть]. Захлопали двери, послышались тревожные выкрики и причитания. Кто-то – голос походил на миссис Те-Папу – затянул протяжную молитвенную песнь.

– Что это за кошмарный крик был? – спросила миссис Клэр.

Не решаясь предположить самое страшное, они начали высказывать самые несуразные догадки. Дети решили их попугать. Кто-то повторил предсмертный крик девушки, исполнявшей песню смерти. Последнее предположение исходило от Дайкона; еще не успев его договорить, молодой человек почувствовал себя полным идиотом.

– Посидите, пожалуйста, в машине, – попросил он. – Я быстро сбегаю и все выясню.

Между тем открытая площадка у входа в клуб быстро заполнялась народом. Повсюду скользили бесформенные тени. Громко заплакала женщина. К ней присоединились другие:

– Ауе! Ауе! Таукири е!

Затем послышался властный голос Руа, и причитания прекратились.

– Барбара, сядьте в машину, – произнес Дайкон.

– Вам нельзя идти в одиночку.

– В машине есть фонарик. Он сзади за вами, миссис Клэр. Дайте мне его, пожалуйста.

Миссис Клэр нащупала фонарик и протянула Дайкону.

– Я не пущу вас одного, – решительно сказала Барбара. – Я иду с вами.

– Останьтесь здесь, прошу вас. Думаю, что ничего не случилось. Я только разведаю и вернусь.

– Да, не ходи туда, дочка, – поддержала его миссис Клэр. – Только держитесь белых флажков, мистер Белл.

– Мистер Те-Каху, в чем там дело? – крикнул в темноту Дайкон.

– Кто это? – В голосе старого Руа слышались удивленные нотки. – Не знаю, я ничего не видел. Кто-то закричал. А где вы?

Миссис Клэр высунула голову из машины и громко отозвалась:

– Мы здесь, Руа!

Дайкон включил фонарик, крикнул, что идет к источникам, и пустился в дорогу.

Селение было со всех сторон окружено изгородью из ветвей мануки. Прямой путь к источникам лежал через проход в изгороди, поэтому блуждать Дайкону не пришлось. Знакомое хлюпанье раздавалось все ближе и ближе. Серный запах тоже усиливался. Впереди смутно замаячили клубы пара. Выбравшись на тропинку, Дайкон поводил вокруг фонариком, высматривая белые флажки, потом смело зашагал вдоль размеченного маршрута. Почва под ногами стала податливой, порой ощутимо содрогаясь. Совсем рядом вовсю трудился термальный источник размером со сковородку. Слева тоже что-то шипело.

Дайкону стало заметно не по себе. Вдруг из темноты вынырнула неясная тень, и он вздрогнул. Приглядевшись, он узнал мистера Септимуса Фолса.

– Ах, это вы, – с облегчением сказал он. – Что вы тут делаете?

– Я собирался задать вам тот же самый вопрос, мистер Белл. Я думал, вы давно укатили на курорт.

– Мы услышали чей-то крик, и я решил выяснить, в чем дело.

– Крик? – переспросил мистер Фолс.

– Да, и похоже, что отсюда. Что-нибудь случилось?

– Я ничего не видел.

– Но вы слышали крик?

– Да, только глухой мог не услышать его.

– А что вы здесь делаете? – подозрительно осведомился Дайкон.

– Ищу полковника Клэра.

– А где он?

– Я ведь вам сказал, что никого не видел. Надеюсь, он поднялся на холм и направился прямиком домой.

Дайкон кинул взгляд на холм, который отделял их от курорта.

– Вы надеетесь, – подчеркнул он.

– У вас крепкие нервы? – спросил вдруг мистер Фолс. И сам же ответил: – По-моему, да.

– Господи, а почему вы спрашиваете?

– Взгляните сюда.

Дайкон приблизился к своему собеседнику, который тотчас же развернулся и зашагал вперед, к подножию холма. Бульканье раздавалось здесь громче. Внезапно Фолс приостановился и, дождавшись Дайкона, взял его за локоть. Хватка у него была железная. Молодой человек увидел, что они находятся на развилке тропинок, помеченных красными и белыми флажками. Здесь они стояли вдвоем с Гаунтом в тот памятный вечер, когда впервые увидели Таупо-Тапу.

– Отправляясь на поиски полковника Клэра, – заговорил мистер Фолс, – я чуть постоял в проеме изгороди, привыкая к темноте, когда вдруг заметил человеческий силуэт на фоне неба. Потом незнакомец зажег фонарик. А стоял он возле иссякшего гейзера, мимо которого вы только что прошли. Я уже собрался было его окликнуть, когда заметил, что он одет в пальто. Тогда я сообразил, что это не полковник Клэр, и не стал его тревожить. Я еще немного поискал полковника в селении, но, не найдя, решил, что он все-таки ушел домой пешком, и снова направился сюда. Постоял, потом набил трубку и уже хотел раскурить ее, когда послышался этот жуткий крик.

Мистер Фолс замолчал.

«Может дальше не рассказывать, – подумал Дайкон. – Уже и так ясно, куда он клонит».

– Я побежал по этой тропинке, – продолжил мистер Фолс, – пока не достиг вершины холма. Там никого не было. Я сбежал по дальнему склону и покричал, но никто не отозвался.

Он снова умолк. Дайкон произнес:

– А я не слышал никаких криков.

– Нас разделял высокий холм, – спокойно пояснил мистер Фолс. – Я повернул назад и вдруг вспомнил, как, пробегая по тропе, заметил какую-то неровность. В первую минуту я не придал этому должного значения. Вот я и вернулся. Посмотрите – вон в том месте склон круто обрывается над самым грязевым озером. Таупо-Тапу – так, кажется, его здесь называют. Тропа тянется вдоль самого обрыва. А здесь с ней случилось вот что. Взгляните.

Он посветил фонариком, мощный луч которого выхватил из темноты склон обрыва. Дайкон сразу увидел, что посреди тропы зияет глубокая свежая рытвина. Во рту у него пересохло.

– Когда… это случилось? – проблеял он.

– Разумеется, я посмотрел вниз. Признаюсь, честно, я ожидал увидеть нечто страшное. Но там не оказалось ничего. Ровным счетом ничего. Понимаете?

– Да, но…

– Пустота. Одни кольца да еще эти пузыри. Поднимались и лопались без конца. Грязь выглядит ночью какой-то матовой. Тогда я прошел по тропе почти до самого курорта, но так никого и не встретил. Решил вернуться сюда и наткнулся на вас.

Как бы невзначай мистер Фолс посветил прямо в лицо Дайкону. Куда бы молодой человек ни отворачивался, слепящий луч преследовал его. Наконец Дайкон зажмурился и произнес внезапно осипшим голосом:

– Я поднимусь на холм и посмотрю.

– Я бы вам не советовал, – произнес мистер Фолс.

– Почему?

– Лучше туда не ходить. Все равно мы бессильны что-либо предпринять.

– Но вы ведь там уже побывали?

– Я старался по возможности ничего не трогать. Поверьте, нам тут и правда нечего делать.

– Ерунда какая-то! – воскликнул Дайкон. – Эта тропа могла обвалиться когда угодно. Неделю назад, например.

– Вы забыли, что мы прошли здесь, когда торопились на концерт. Тогда все было в порядке.

– Может, если вы такой умный, то скажете, как нам быть дальше? – ядовито спросил Дайкон. – Впрочем, извините. Должно быть, вы и в самом деле правы. И все-таки, что нам делать?

– Узнать, кто из наших знакомых был сегодня в пальто.

– Вы хотите сказать… Да, вы правы. Поспешим же домой, Бога ради!

– Разумеется, – закивал мистер Фолс. – Хотя, на мой взгляд, нестись сломя голову вовсе ни к чему. Насколько я помню, в пальто на концерт пришел только один человек. Мистер Квестинг.

II

Дайкон и мистер Фолс уговорились, что не станут пока посвящать миссис Клэр и Барбару в свои подозрения. Однако поездка домой была омрачена бесконечными и самыми дикими разглагольствованиями миссис Клэр по поводу крика в ночи. Чего только не напридумывала эта славная женщина. По ее мнению, «эти дурашки маори так любят глупые розыгрыши, что могли таким образом просто попугать нас – в благодарность за прекрасный вечер».

А вот Барбара, напротив, всю дорогу молчала, словно воды в рот набрала.

«Мне кажется, целая вечность прошла с тех пор, как я поцеловал ее», – подумал Дайкон. С другой стороны, он был уверен, что необычная молчаливость девушки объясняется вовсе не его поцелуем. «Она догадывается о том, что случилось», – подумал он и был несказанно рад, услышав слова миссис Клэр, собиравшейся после столь утомительного вечера сразу лечь спать.

По возвращении на курорт Дайкон высадил пассажиров и отвел машину в гараж. Вернувшись к дому, он застал на веранде мистера Фолса.

Оба согласились, что надлежит известить о случившемся доктора Акрингтона. И только тут Дайкон вспомнил, что все обитатели Ваи-Ата-Тапу уходили с концерта поодиночке. Возмутительное поведение мистера Квестинга, бешенство Гаунта, загадочное бегство полковника – все это при данных обстоятельствах представилось в совершенно ином свете. На мгновение Дайкона охватил безотчетный страх. И ему стало окончательно не по себе, когда, приближаясь к столовой, он услышал свирепый голос Гаунта:

– Любой подтвердит, что я на редкость спокойный и выдержанный человек. Но если вывести меня из себя, я просто сатанею. Он у меня попляшет! «Отдаете ли вы себе отчет, – скажу я этому прохвосту, – что я отказался от публичного выступления перед членами королевской фамилии? Что я…»

Дайкон и мистер Фолс вошли в столовую. Гаунт сидел на столе. Одна рука была театрально воздета в воздух, глаза метали молнии. Дайкон отметил про себя, что худшее уже позади. Мелодраматическая поза и сверкающий взгляд – все это были уже лишь отголоски бушующей ярости. Свидетельством тому служила и стоявшая рядом с актером бутылка виски, из которой он, судя по уровню жидкости, щедро угощал доктора Акрингтона и полковника Клэра. Полковник сидел на стуле, держа в руке стакан с желтоватым напитком. Волосы его были взъерошены, рот полуоткрыт. Доктор Акрингтон, хмуро кивая, внимал тираде актера.

– Заходите, Фолс, – широким жестом пригласил Гаунт. – Выпейте с нами. Я вот как раз говорил им…

Он запнулся и воззрился на своего секретаря.

– Что-то стряслось, дружище?

Все уставились на Дайкона. Тот только успел испуганно подумать: «Должно быть, вид у меня совсем больной». И присел за свободный стол. Тем временем мистер Фолс слово в слово повторил рассказ о вечерней прогулке и своем неприятном открытии. Слушали его в гробовой тишине, а потом доктор Акрингтон проскрежетал внезапно изменившимся голосом:

– Кто знает, может, он уже давно вернулся? Вы не заглядывали к нему?

– Давайте посмотрим, – кивнул Фолс. – Вы нас проводите, Белл?

Дайкон провел их через всю веранду к комнате мистера Квестинга. Серый, с отливом, дорогой шерстяной костюм красовался на спинке стула, знакомые галстуки свешивались с зеркала, а на разобранной постели валялась яркая пижама с безвкусным крикливым узором. Комната насквозь пропахла бриолином, которым мистер Квестинг постоянно смазывал волосы. Дайкон закрыл дверь и с неторопливостью, поразившей его самого, приступил к последовательному осмотру других помещений, где мог бы скрываться мистер Квестинг. Проходя мимо клетушки Саймона, из которой слышались звуки морзянки, Дайкон заметил там и Смита. Возвратившись на веранду, Дайкон столкнулся с Колли, который нес только что отутюженный костюм Гаунта. Когда Дайкон вошел в столовую и сел за столик, никто даже не спросил, нашел ли он Квестинга.

Молчание внезапно нарушил полковник.

– Не понимаю, как это могло случиться, – сказал он.

– Наиболее вероятно, что он подошел слишком близко к краю обрыва, а тропинка обвалилась, – сдержанным тоном произнес мистер Фолс.

– Да, иного и предположить нельзя, – отрывисто произнес доктор Акрингтон.

– Вы так считаете? – вежливо поинтересовался мистер Фолс. – Что ж, возможно, вы правы.

– А нельзя ли, – спросил внезапно Дайкон, – свернуть с тропинки и вернуться каким-то кружным путем?

– Точно! – с почти детской восторженностью выкрикнул полковник Клэр. – И почему это никому не пришло в голову?

– По-моему, это исключено, – поморщился доктор Акрингтон. – Впрочем, давайте спросим Саймона. Или Смита. Они должны знать. Кстати, где они?

– Дайкон их найдет, – произнес Гаунт. – Господи, просто не верится. Это слишком ужасно. Чудовищно. Я не могу в это поверить.

«А придется», – зловеще подумал Дайкон, отправляясь за Саймоном.

Он прервал Саймона почти на полуслове. Парень с горячностью доказывал Смиту, что в Новой Зеландии окопались фашистские прихвостни. Дайкону вдруг подумалось, что останься Квестинг в живых, он предпочел бы расстрел гибели в Таупо-Тапу.

Молодой человек коротко обрисовал Саймону случившееся, но был неприятно поражен тем, как тот воспринял его рассказ.

– Подох, значит? – со злостью процедил Саймон. – Теперь мне уже точно никто не поверит. Вот гад ползучий!

– О мертвых так не говорят, – укоризненно произнес Смит. – Постыдился бы.

Он поежился и вдруг громко рыгнул, так что в ноздри Дайкону шибанул густой перегарный дух.

– Жуткая смерть, – покачал головой Смит. – Прямо мурашки по спине ползут. – Он еще раз рыгнул и поспешил извиниться. – Приняли с парнями по паре кружек.

Дайкон брезгливо передал, что их обоих ждут в столовой, и поспешно вышел. Саймон догнал его уже на полпути.

– От Берта толку мало, – пояснил он. – Он опять набрался.

– Оно и видно.

– Точно, толку от меня мало, – пробасил сзади Смит. – Но я пойду.

В ответ на вопрос доктора Акрингтона, возможно ли вернуться в поселение маори, сойдя с огороженной флажками тропинки, оба в один голос сказали, что это совершенно исключено.

– Даже маори, – проговорил Смит, алчно пожирая глазами недопитое виски в бутылке, – не рискуют сходить с тропы.

Саймон был еще более категоричен.

– Выбросьте эти мысли из головы, – сказал он. – Это абсолютно невозможно.

Гаунт театрально вскинул ладонь к глазам.

– Это видение будет преследовать меня всю оставшуюся жизнь, – провозгласил он. – Оно навсегда врезалось в мою память.

– Чушь собачья! – громко произнес доктор Акрингтон.

Гаунт едко усмехнулся.

– Возможно, только я это так воспринимаю, – трагическим тоном пояснил он.

– Знаете что, – неожиданно заявил полковник, – я, пожалуй, пойду спать. Ты не против, Джеймс? Мутит меня что-то.

– Господи, Эдвард, ты, по-моему, вконец опупел. Даже не верится, что ты когда-то командовал полком. Неужели ты и тогда мог в самый ответственный миг, под угрозой атаки туземных повстанцев, заявить своим людям, что тебя мутит и ты идешь спать?

– У нас же нет туземных повстанцев, – вяло возразил полковник. – Наши аборигены только концерты устраивают.

– Ты нарочно извращаешь смысл моих слов. Угроза и в самом деле велика…

– Господи, Джеймс, – перебил его полковник, – но ведь нам ровным счетом ничего не угрожает. Ну свалился Квестинг в кипящую грязь – упокой Господи его душу, – но ведь мы ему все равно теперь ничем не поможем. Если же он туда не свалился, тогда и вовсе волноваться не из-за чего.

– О Боже, неужели ты в самом деле не понимаешь, какая огромная ответственность лежит сейчас на всех нас?

– Что ты имеешь в виду, черт побери? – излишне громко спросил полковник Клэр.

Доктор Акрингтон воздел руки вверх.

– Если это кошмарное событие и впрямь произошло… Если – подчеркиваю, – то мы непременно должны как можно скорее известить полицию.

– Валяй, Джеймс, – махнул рукой полковник. – Извещай. Я не возражаю. Пусть Фолс им все расскажет – это ведь случилось почти у него на глазах, верно?

Он выжидательно посмотрел на мистера Фолса.

– Если на то пошло, я был не так уж и близко, – ответил тот. – Но вы правы, сэр. Мне и вправду следует известить полицию. Собственно говоря, я это уже сделал, – добавил он, чуть помолчав. – Пока Белл отгонял машину.

Все вытаращились на него.