Текст книги "Заклятие древних маори. Последний занавес"
Автор книги: Найо Марш
Жанр: Зарубежные детективы, Зарубежная литература
Возрастные ограничения: +16
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 9 (всего у книги 35 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Завидую я тебе, – произнес Дайкон.
– Мне? Почему?
– Ты имеешь законное право пойти на войну. А я вынужден протирать в тылу штаны. Я ведь слепой как крот.
– Да, не повезло. Хотя считается, что эта война никого не обойдет.
– Тоже верно.
– Помогите уличить этого подонка Квестинга, вот и вам будет дело.
– Наверное, – произнес Дайкон, уже пожалев о своей мимолетной слабости. – Кстати, о Квестинге. Значит, ты думаешь, что в четверг вечером он забрался сюда в кованых башмаках и подал сигнал подводной лодке, что в гавани Гарпуна загружается корабль? А ты способен представить Квестинга в кованых башмаках?
– Он уже три месяца не слезает с пика. Я думаю, он мог бы приобрести подходящую обувь.
– Придется осмотреть всю его обувь. Может, попробовать зарисовать эти отпечатки? Или хотя бы запомнить?
– А что – отличная мысль! Профессионалы всегда снимают гипсовые слепки. Я про это читал.
– Кого ты имеешь в виду? – спросил Дайкон. – Полицейских? Военных? В Новой Зеландии имеется что-нибудь вроде нашей секретной службы? В чем дело?
Саймон внезапно вскрикнул, и карандаш Дайкона царапнул бумагу.
– Есть тут один малый из Скотленд-Ярда. Крупная шишка. Пару недель назад о нем написали в местной газете. Если верить статье, его прислали сюда ловить шпионов, а дядя Джеймс предложил засадить репортеров в тюрягу – чтобы не выдавали военные тайны. Вот кто нам нужен! Хочешь добиться результата – ступай к начальству!
– Как его зовут? – спросил Дайкон.
– Вот в том-то и беда, – сокрушенно поскреб макушку Саймон. – Совсем из головы вылетело.
III
Барбара и Гаунт не стали подниматься на пик. Они лишь проводили взглядом Саймона и Дайкона, которые карабкались по тропе, цепляясь за изгородь и время от времени поскальзываясь на короткой траве и зыбкой почве.
– При одной лишь мысли о восхождении нога начинает ныть, – признался Гаунт. – Может, прогуляемся к морю? Что за дурацкая затея – забраться в поднебесье, чтобы пялиться на тонущий корабль! Нельзя уж и затонуть спокойно. По-моему, это все равно что наблюдать за казнью друга. Слава Богу, экипаж удалось спасти. Вы согласны со мной?
Барбара охотно согласилась – да и кто бы не согласился, когда актер говорил таким располагающим, проникновенным и дружеским тоном. Впервые за все время они остались вдвоем.
Актер с девушкой спустились на берег. Гаунт растянулся на песке с молодецкой удалью, которая изрядно разозлила бы его секретаря. Барбара опустилась рядом с ним на колени, подставив лицо свежему бризу.
– По-моему, вам стоит всегда зачесывать волосы назад, – произнес Гаунт. – Это вам очень идет.
– Вот так? – Барбара поднесла руки к волосам. Ее легкое хлопчатобумажное платье, обдуваемое ветром, обтягивало фигурку девушки так, словно насквозь промокло под дождем. Перехватив взгляд Барбары, Гаунт быстро оторвал взгляд от ее груди.
– Да, так гораздо лучше. Никаких завитушек и прочей ерунды. Просто и красиво.
– Это приказ? – улыбнулась Барбара.
Одно удовольствие – говорить с ней.
– Просьба.
– У меня слишком узкое лицо.
– Именно в таком лице и ощущается истинная красота. Я даже как-то раз сказал Дайкону, что вы… Впрочем, не буду вас смущать – это дурно. Все из-за того, – закончил тираду Гаунт в излюбленной им манере Рочестера, – что я не привык скрывать свои мысли или кривить душой. Вас это не обижает?
– Нет, – промолвила Барбара, вдруг растерявшись.
Гаунт подумал, что уже целую вечность не общался с такой простодушной и застенчивой девушкой. Жеманных и нервных или нарочито скромных юных особ – хоть пруд пруди, но вот девушку, которая краснела и даже не отворачивалась из опасения, что Гаунт сочтет это дурным тоном, он встретил впервые. Гаунт принялся рассказывать Барбаре о себе.
Девушка была очарована. Актер разговаривал с ней столь доверительно и проникновенно, словно она обладала каким-то особым даром сопереживания. Он рассказал, как, еще будучи школьником, должен был прочитать наизусть монолог «Канун Дня святого Криспиана» из «Генриха V», начав декламировать скучным и монотонным голосом – который тут же с охотой продемонстрировал Барбаре, – а затем с ним вдруг что-то произошло. В голове зазвенел страстный голос и, к неимоверному изумлению учителя литературы (Гаунт передразнил и его) и остальных учеников, монолог прозвучал необычайно выразительно и почти без запинки.
– И вот тогда, – добавил Гаунт, – я понял, что должен читать и играть Шекспира. Я воспринимал эти строки так, словно их читал кто-то другой:
Над их головами пронзительно вопили чайки, на берег набегали бирюзовые волны, рассыпаясь мелким бисером, но для Барбары все это было лишь волнующим аккомпанементом к чарующим строкам великого Барда.
– И это все? – жадно спросила она.
– Ну что ты! Самое главное – дальше. – Гаунт взял девушку за руку. – Ты будешь моим кузеном Уэстморлендом. Слушай же, мой кузен, и внемли.
И он прочитал Барбаре – Уэстморленду весь монолог целиком. Актер был до глубины души тронут и восхищен искренностью и восторгом девушки, счастливыми слезами, застилавшими ее глаза. Он так и не выпустил ее руки, пока не закончил чтение. Прихрамывающий Дайкон, первым появившийся из-за поворота, успел заметить, как актер запечатлел на руке девушки легкий поцелуй.
Обратно все ехали в молчании. Саймон был погружен в свои мысли. Гаунт и Барбара, задав несколько приличествующих вопросов про торпедированное судно, тоже затихли. Дайкон отнес необычную молчаливость Барбары на счет Гаунта – это было видно по ее взволнованному лицу.
– Влюблена без оглядки, – бормотал он про себя. – Что же он ей наплел? Павлин расфуфыренный. Ишь ты, ручки целовать уже начал. Окажись на этой сцене второй этаж, он бы вывел Барбару на балкон и, встав на колени, читал ей стихи. Ромео с фиброзитом. Как будто сам не знает, что в его возрасте влюбленный мужчина выглядит полнейшим болваном. Позор какой.
Однако, позволяя самому себе кипятиться, Дайкон стал бы с пеной у рта отстаивать Гаунта, вздумай кто-то другой критиковать актера подобным образом.
По возвращении домой они обнаружили, что мистер Септимус Фолс и мистер Квестинг сидят в шезлонгах на веранде и мирно беседуют. Саймон, буркнув Гаунту, что очень признателен ему за поездку, тут же скрылся в своей клетушке, а Барбара со светящимся лицом взлетела на веранду и прошла в дом. Прежде чем вылезти из автомобиля, Гаунт нагнулся вперед и сказал Дайкону:
– Я уже целую вечность не испытывал такого удовольствия. Замечательная девушка. Я, безусловно, скажу ей, кто прислал эти наряды.
Дайкон отвел машину в гараж.
Вернувшись, он услышал, как Квестинг, который уже успел представить Септимуса Фолса Гаунту, назидательно вещает:
– Я все утро твердил этому господину, мистер Гаунт, что вы должны обязательно познакомиться. «Наш знаменитый гость, – говорил я, – совсем заскучал без общения с культурными людьми». Этот господин, мистер Гаунт, – большой знаток театра.
– Вот как? – вежливо осведомился Гаунт, раздумывая, как бы так отшить Квестинга, чтобы не обидеть Фолса.
Фолс протестующе и немного самоуничижительно махнул рукой.
– Мистер Квестинг преувеличивает, – сказал он. – Я всего лишь обыкновенный дилетант, сэр. Если кто и властвует надо мной, то это не Талия, а Каллиопа[14]14
Музы из греч. мифологии: Каллиопа – покровительница эпической поэзии; Талия – покровительница комедии.
[Закрыть].
– Неужели?
– Вот видите! – восхищенно выкрикнул Квестинг. – А я вот даже не возьму в толк, о чем вы говорите! Для меня это просто китайская грамота. Кстати, мистер Фолс сказал, что является вашим давним и преданным поклонником, мистер Гаунт.
Обе его жертвы смущенно рассмеялись, а затем Фолс, словно извиняясь за неловкость Квестинга, поспешил исправить положение.
– Это сущая правда, – кивнул он. – По-моему, за последние десять лет я не пропустил ни одного вашего лондонского спектакля.
– Потрясающе, – смягчился Гаунт. – Вы ведь уже знакомы с моим секретарем, верно? Давайте присядем.
Они уселись, и мистер Фолс тут же придвинулся поближе к Гаунту.
– Я давно мечтал поговорить с вами, чтобы развеять одно мое сомнение, – начал он. – Это касается Горацио. Уж очень откровенно он соврал насчет Розенкранца и Гильденстерна. Мне кажется, что с вашим блистательным знанием «Гамлета»…
– Да-да, я понимаю, что вы имеете в виду. «Он никогда не требовал их казни»[15]15
У. Шекспир. «Гамлет». Пер. М. Лозинского.
[Закрыть]. Это просто оправдание. Яйца выеденного не стоит. Что-нибудь еще?
– А я всегда считал, что эти слова относятся к Клавдию. Ваш Горацио…
– Нет-нет – к Гамлету. Безусловно – к Гамлету.
– Разумеется, всякие сравнения абсурдны, но я хотел спросить вас, не приходилось ли вам видеть Гамлета в исполнении Густава Грюндгена?
– Вы имеете в виду этого гитлеровского любимчика?
– Да. Ой! – Мистер Фолс вдруг судорожно дернулся и вскрикнул. – Чертова спина! Извините. Да, вы совершенно правы. В его интерпретации Гамлет выглядел просто юродивым, а публика улюлюкала и неистовствовала от восторга. Я был на этом спектакле. До войны, разумеется.
– Еще бы, – хохотнул мистер Квестинг.
– Кстати, – оживился мистер Фолс, – почему в ваших постановках Гамлета всего три действия, тогда как в оригинале их пять? Почему бы не сыграть пьесу в том виде, в каком задумал ее Шекспир?
– Порой мы так и играем.
– Я знаю, знаю. От лица всех поклонников шекспировского гения я страшно вам признателен. Вы уж меня извините!
– Не за что! – улыбнулся Гаунт. И тут же, заметив появившуюся в проеме дверей Барбару, которая мялась, не решаясь подойти, поманил ее рукой. Девушка уселась прямо на ступеньку, рядом с Дайконом. – Вам это будет интересно, моя дорогая.
«Что с ней случилось? – подумал Дайкон. – Она изменила прическу, отчесав волосы назад, но ведь этим не объяснить столь разительную перемену. Куда делся ее истерический хохот? Да и гримасничать она перестала».
Гаунт завел разговор о таких сложных пьесах, как «Троил и Крессида», «Генрих VI» и «Мера за меру». Фолс подхватывал каждую его реплику. Он вынул из кармана трубку, но закуривать не стал, а принялся отбивать такт о ножку шезлонга, словно желая подчеркнуть значимость своих слов.
– Разумеется, он был агностик! – с горячностью воскликнул он. – Это доказывают его самые знаменитые монологи.
– Вы имеете в виду Клавдио? Однажды в молодости я играл его. Монолог о смерти, конечно, впечатляет. Даже дрожь пробирает.
– Или вот:
Голос Гаунта вдруг обрел какую-то зловещую монотонность, и слушатели тревожно заерзали. Миссис Клэр выглянула в окно и тоже слушала с неясной улыбкой на устах. Мистер Фолс, отбив особенно удачную дробь, вдруг уронил трубку и наклонился поднять ее, но тут же глухо застонал и схватился за поясницу. На веранду вышел доктор Акрингтон и застыл как изваяние.
– Продолжайте, прошу вас, – сказал мистер Фолс, с усилием выпрямляясь.
Мистер Квестинг подобрал упавшую трубку и тоже застыл на месте; на губах его блуждала восхищенная улыбка.
Появился Саймон и, бросив недовольный взгляд на Гаунта, принялся наблюдать за Квестингом.
Гаунт уже приближался к финалу короткого, наводящего ужас монолога. Дайкону вдруг подумалось, что никакому другому актеру не под силу сыграть трагического шекспировского персонажа на залитой полуденным солнцем веранде термального курорта. Некоторых слушателей Гаунт к тому же заметно обескуражил. Во всяком случае, заставил вспомнить о смерти.
Квестинг громко прокашлялся и принялся исступленно аплодировать, колотя трубкой мистера Фолса по одной из деревянных опор.
– Ну, класс! – восхищенно выкрикнул он. – Во дает, а? Верно я говорю, мистер Фолс?
– Это, кажется, была моя трубка, – вежливо произнес тот, потянувшись за тем, что осталось от его вересковой трубки. – Спасибо.
– А вот мне больше всего по душе «Как вам это понравится», – заявила миссис Клэр, высунувшись из окна. – Такая прелесть! Обожаю Розалинду!
Доктор Акрингтон тоже не выдержал.
– Сейчас все так помешались на этой современной психопатической ерунде, что, по-моему, в ваш театр уже никого не заманишь, – проворчал он.
– Напротив, – высокомерно возразил Гаунт, – интерес к Шекспиру велик, как никогда.
Появилась Хойя, громко звеня неизменным колокольчиком. Из кабинета вынырнул полковник. Его и без того мрачная физиономия казалась даже более вытянутой, чем обычно.
– Обед? – проблеял он. – О чем вы тут митинговали? Мне показалось, кто-то призывал к бунту.
Барбара поспешно зашептала отцу на ухо.
– А? Не слышу, – пожаловался он. – Что? Какой Гораций? – Он уставился на Гаунта. – Ах, из спектакля? Ну, дела! Когда я служил в Индии субалтерном, – горделиво заявил он, – мы тоже забавлялись лицедейством. Однажды мне даже роль дали. Ох и пьеса, скажу я вам! Может, слыхали? «Тетка Чарлея».
IV
За обедом Дайкон быстро понял, что Саймон что-то замыслил. Во всяком случае, взгляды его были весьма красноречивы. Дайкон и сам извелся от беспокойства за Барбару из-за случившейся в ней перемены, а также из-за перемены его собственного отношения к своему патрону. А тут еще Квестинг. Несмотря на все находки Саймона, несмотря даже на пущенный ко дну корабль, молодой человек отказывался верить в то, что Квестинг вражеский шпион. Оставаясь в глубине души истым новозеландцем, Дайкон считал, что рассказы о шпионах – досужие бредни, плод воображения пугливых старух и записных клубных сплетников. И все же… он мысленно перебирал все доводы «за» и «против». Почему Квестинг так необъяснимо повел себя на железнодорожном переезде? Почему соврал, что ездил в бухту Похутукава, хотя, по свидетельству доктора Акрингтона, его там не было? Зачем и кому подавал с пика Ранги непонятные световые сигналы?
Решив еще раз обсудить накопившиеся вопросы с Саймоном, он заглянул к молодому человеку сразу после обеда.
– Вы угадали, что я хотел с вами поговорить, да? – спросил Саймон. – Я хотел подать знак, но боялся, что он заметит.
– Дорогой мой, воздух в столовой наэлектризовался от твоих намеков. Что случилось?
– Мы его засекли, – заявил Саймон. – Вы догадались? Он выдал себя перед обедом. Трубкой.
Дайкон недоуменно уставился на него.
– Прохлопали, да? – самодовольно произнес Саймон. – Хотя и сидели на расстоянии вытянутой руки. Может, он так к этому привык, что уже и сам не замечает?
– Я бы ответил тебе, если бы имел хоть малейшее представление, о чем ты говоришь.
– Как, вы до сих пор не врубаетесь? А я вот сидел тут, чесал репу, кумекал, что к чему, и вдруг слышу – оно! Прокрался к углу дома и выглянул на веранду. Смотрю, Гаунт с Фолсом порют какую-то чушь про своего Шекспира. А этот… В точности так же, один к одному!
– О чем ты говоришь-то! – взвыл, теряя остатки терпения, Дайкон. – Имей совесть.
– Да о стуке этом. О чечетке, которую он отбивал трубкой. Три длинных стука. Бум-бум-бум. Потом пять коротких. Затем три коротких. И потом – все заново. Точь-в-точь как те вспышки. Теперь дошло?
У Дайкона отвисла челюсть.
– Не понимаю, – промямлил он. – Зачем? Почему?
– Представления не имею.
– Совпадение?
– Слишком много развелось этих совпадений. Нет, мне кажется, я прав – у него это и вправду вошло в привычку. Он выучил код и повторял его снова и снова, прежде чем пустить в ход в ту ночь…
– Стой, я не понимаю. О какой привычке ты говоришь?
– Тьфу ты! – с отвращением сплюнул Саймон. – Что у вас с головой? О ком, по-вашему, я тут перед вами битый час распинаюсь?
Дайкон хлопнул себя по лбу.
– Мы говорим о разных людях, – возбужденно зашептал он. – Квестинг подобрал трубку с пола лишь перед самым твоим появлением. Это вовсе не Квестинг отбивал твои дурацкие сигналы.
– А кто? – потрясенно спросил юнец.
– Мистер Септимус Фолс!
Глава 8
Концерт
I
Телефон в Ваи-Ата-Тапу обычно молчал. Звонили только поставщики Клэров или отдыхающие, чтобы заранее известить о своем приезде. В целом же, до появления на курорте Гаунта и Дайкона, телефон звонил крайне редко. Теперь же, когда в Ваи-Ата-Тапу поселилась настоящая знаменитость, события стали развиваться так, как предсказал в свое время мистер Квестинг. Уже в первый уик-энд после приезда Гаунта курорт буквально заполонили толпы туристов, нагрянувших якобы для того, чтобы поглазеть на термальные источники, а на самом деле, как вскоре выяснилось, мечтавших хоть краешком глаза взглянуть на Джеффри Гаунта. Туристы со скучающим видом бродили по веранде, неестественно долго копошились за чаем и приставали к Хойе, стараясь выпытать у нее, где скрывается Гаунт. Самые настойчивые прихватили с собой альбомы для автографов, которые перекочевывали от Хойи к Дайкону, а затем попадали в руки Гаунта; к удивлению миссис Клэр, актер с удовольствием расписался в каждом из них. Тем не менее вплоть до той минуты, когда последний из туристов, не скрывая разочарования, покинул курорт, Гаунт скрывался в своих апартаментах. Лишь однажды мистеру Квестингу удалось под каким-то нелепым предлогом выманить его на веранду, однако, обнаружив, что его обманули, Гаунт обрушил на Квестинга такую гневную тираду, что незадачливому бизнесмену пришлось спасаться бегством.
В этот субботний день туристов на курорте не было, однако телефон звонил почти не переставая. Верно ли, что вечером состоится концерт? Будет ли выступать мистер Джеффри Гаунт? Можно ли приобрести билеты и пойдет ли выручка в патриотический фонд? В конце концов миссис Клэр пришлось даже отправить Хойю к старому Руа за подробными сведениями. Девушка вскоре возвратилась и, громко хохоча, передала, что маори ждут в гости всех. Всех!
Народ маори вообще отличался необычайным радушием и гостеприимством. Если скрестить горделивых шотландских горцев с открытыми и общительными ирландцами, получится маори. Вот почему старый Руа не выказывал ни малейшего беспокойства, узнав, что намечавшиеся было скромные посиделки с участием нескольких гостей превратились в широкое и шумное событие. Хойя, вернувшаяся в сопровождении Эру Саула и нескольких улыбчивых юнцов, сказала, что в селении вовсю кипит работа – мужчины сколачивают скамейки, но Руа спрашивает, нельзя ли передать с юношами несколько кресел для размещения самых почетных гостей.
– Космар! – сказал один из юнцов. – Огромный толпа приходить, миссис Кеер. Очень хоросий концерта. Сам мэра приходить. Людей много – ух!
– Послушай, Мауи, – улыбнулась миссис Клэр, – ты ведь когда-то неплохо учился в воскресной школе. Почему ты перестал говорить так же правильно, как прежде?
– Некогда ему, – ухмыльнулся Эру.
Хойя прыснула.
– Передайте Руа, что мы с радостью дадим кресла. Значит, и сам мэр приедет?
– Да, миссис Кеер. Мы будем хоросий концерта делать. Не волновайтесь – ух!
– Надеюсь, обойдется без спиртного? – строго спросила миссис Клэр.
В ответ грянул нестройный хохот.
– Не хотите же вы, чтобы мистер Гаунт решил, будто наши парни не умеют себя вести?
– Не страхуся, – поспешно заверил Мауи.
Эру разразился обидным смехом. Миссис Клэр холодно посмотрела на него.
– Он хотел сказать «не бойтесь», – давясь от смеха, пояснила Хойя.
– Всем чай хватать, – добавил Мауи.
– Замечательно, – улыбнулась миссис Клэр. – Что ж, ребята, заходите и берите кресла.
– Дедушка еще вот что просил передать, – сказала вдруг Хойя, протягивая миссис Клэр конверт.
Письмо от старого Руа было написано столь изысканным слогом, что даже лорд Честерфилд позавидовал бы его красноречию. Суть заключалась вот в чем: сами маори, понятное дело, даже не смели надеяться на то, что мистер Гаунт посетит их в иной ипостаси, нежели в качестве почетного гостя, однако до них докатились кое-какие слухи со стороны пакеха. Если, по мнению миссис Клэр, слухи эти не лишены основания, Руа был бы весьма и весьма признателен ей за заблаговременное предупреждение, чтобы маори успели соответствующим образом подготовиться.
Миссис Клэр в некотором замешательстве передала письмо Дайкону, который отнес его хозяину.
– В переводе с языка маори, – улыбнулся Дайкон, – это означает, что они умоляют вас выступить. Что делать, сэр, – составить отказ в том же высокопарном стиле?
– Отказ? – вскинул брови Гаунт. – С какой стати? Поблагодари старика от моего имени и напиши, что я с удовольствием выступлю. Программу обдумаю позже.
– Мне кажется, что я брежу, – заявил Дайкон Барбаре после раннего ужина. – Не понимаю, что на него нашло. Прежде он бежал от уличных концертов как от чумы. А тут вдруг соглашается выступить. Да еще на такой площадке!
– Мне самой все происходящее в последнее время кажется каким-то чудесным сном, – призналась Барбара.
Дайкон потер кончик носа и уставился на нее.
– Почему вы так меня разглядываете? – удивилась девушка.
– Ой, я и не заметил, – опешил Дайкон.
– Должно быть, вы считаете, что я не имею права радоваться из-за мистера Квестинга и неминуемого краха, который нас ожидает…
– Нет-нет, что вы! Уверяю вас, я тоже разделяю ваш восторг. Просто…
– Что?
– Хотелось бы, чтобы это подольше продлилось.
– Ах вот оно что. – Чуть помолчав, Барбара снова заговорила. Когда она вскинула голову, Дайкон заметил, что лицо ее побледнело. – А я вот совсем об этом не думаю. Я просто принимаю все как есть. Я ведь ни на что особенное не рассчитываю. Я просто счастлива – и все.
Дайкон прочитал в ее глазах признание: да, она себя выдала. Чтобы хоть как-то скрасить горечь ее слов, он поспешно произнес:
– Вы сегодня замечательно выглядите. Наденете новое платье?
Барбара кивнула:
– Да. Я не стала одеваться к ужину из-за мытья посуды. Хойя просит, чтобы ее отпустили пораньше. Но я вовсе не то имела в виду, говоря о счастье…
Не желая услышать из ее уст подлинную причину, Дайкон поспешно переменил тему:
– Неужели вы до сих пор не знаете, кто прислал вам эти подарки?
– Нет. Ей-богу. Видите ли, – сказала Барбара, потупившись, – у нас нет друзей в Новой Зеландии. А ведь такой подарок может сделать только самый близкий человек, верно? Фактически – член семьи. Вот почему все это выглядит так загадочно.
Из столовой вынырнул мистер Квестинг в вечернем костюме и ослепительно-белом жилете. В зубах у него торчала неизменная сигара. Насколько все знали, на концерт его не приглашали, но Квестинг определенно решил воспользоваться открытым характером этого мероприятия.
– Что там за разговоры про новое платье? – с места в карьер брякнул он.
– Ой, я же опоздаю, – выдавила Барбара и скрылась в доме.
Дайкон невольно подумал, что ни у кого другого во всем белом свете, за исключением мистера Квестинга, не хватило бы наглости столь бесцеремонно влезть в чужую беседу. Сбитый с толку Дайкон растерянно пробормотал что-то насчет неизвестного благодетеля. Мистер Квестинг воспринял эту чушь вполне спокойно. С минуту он даже не отвечал, потом, метнув на Дайкона хитрый взгляд, произнес:
– Так, значит, это ваша работа? И наша красотка ни о чем не подозревает? Ну надо же! Кто бы мог подумать, хехе-хе…
– Я думаю, – сказал Дайкон, пытаясь придать голосу твердость и готовый лягнуть себя за неосторожность, – что платье прислала ее тетушка.
– Из Окленда, да?
– Я этого не говорил.
– Верно, мистер Монте-Кристо, не говорили. – Квестинг прищурился и доверительно добавил: – Будет вам, мистер Белл. Мне все известно.
– Как! – вскричал, не удержавшись, Дайкон. – Но откуда, черт побери!
– Мне кое-что рассказала Дороти Лямур.
– Кто?
– Так я прозвал нашу Смуглую Леди, – пояснил мистер Квестинг.
– Ах, – с облегчением вздохнул Дайкон. – Вы имеете в виду Хойю.
– А вы-то знаете, кто этот благодетель? – спросил мистер Квестинг, лукаво подмигивая.
– Тетка, вне всякого сомнения, – твердо ответил Дайкон, решивший держаться до конца. – Она иногда присылает мисс Клэр одежду. Должно быть, в одном из писем мисс Клэр упомянула этот магазин в Окленде.
– Ах вот оно что, – протянул мистер Квестинг. – Как бы невзначай, да? Ах, шалунья.
– Ничего подобного, – яростно вступился за Барбару Дайкон. – Вполне естественный поступок…
– Хорошо, хорошо, мистер Белл, – замахал руками Квестинг. – Вы меня уговорили. Надо же, Индия!
И он зашагал прочь, с сомнением мотая головой.
– Догадался, мерзавец! – прошипел себе под нос Дайкон. – И ведь при первой же возможности наверняка выболтает Барбаре.
Он протер очки и с ненавистью посмотрел вслед удаляющемуся мистеру Квестингу.
– Чтоб ему пусто было!
II
Отстроенный с помощью современных технических средств, клуб тем не менее представлял собой традиционное сооружение маори. Единственный зал был накрыт покатой крышей, зонтом нависавшей над стенами. Опоры и брусья украшали затейливые полинезийские рисунки. Главная опора была выполнена в виде исполинского деревянного идола с угрожающе торчащим языком и выпученными глазами-ракушками – грозного символа процветания и воинственности племени.
Зал, обычно пустой, сейчас был заставлен всевозможными скамьями, лавками, креслами и стульями. Кресла, любезно предоставленные Клэрами, красовались в почетном первом ряду. Перед ними возвели наспех сколоченные подмостки, украшенные папоротниками, искусно вышитыми гобеленами, британскими флагами и лентами серпантина. На задней стене висели репродукции с изображениями трех английских королей, две фотографии бывших премьер-министров, а также увеличенный фотоснимок Руа в роли депутата парламента. На подмостках стояли обшарпанное фортепьяно, три стула и стол с неизменными для любого британского сборища графином воды и стаканом.
Маори собрались в зале чуть ли не с утра. Кто-то сидел на корточках, кто-то примостился у края сцены или на скамьях, которыми было заставлено все помещение.
Среди них был и Эру Саул в окружении молодежи. Из его группы то и дело доносился громкий смех. К семи часам из Ваи-Ата-Тапу подошли Саймон, Колли и Смит; каждый из них принес еще по креслу. Смит мигом затесался в компанию Эру Саула.
– Ну что, Эру! – провозгласил он, похлопав себя по подозрительно оттопыренным карманам. – Закатим сегодня танцы?
– Ни за что!
– Никто вам не позволит, – послышался женский голос. – В прошлый раз вы так наклюкались, что танцы превратились в обжиманцы. Все, теперь доверие к вам подорвано.
– Жаль, – вздохнул Смит.
Среди публики обращала на себя внимание престарелая и величавая миссис Те-Папа, которая по случаю торжества нацепила поверх европейского наряда роскошную национальную юбку. Принцесса великого племени те-рарауас, она в соответствии с древними традициями могла еще прихвастнуть и сплошь татуированным подбородком. Изъяснялась почтенная прародительница только на языке маори.
В половине восьмого начали собираться гости из Гарпуна и окрестностей районов. Старый Руа Те-Каху, в накидке из перьев поверх своего парадного костюма, прошел на почетное место, к миссис Те-Папа.
Без пяти восемь прибыл сам мэр с супругой и, обмениваясь рукопожатиями со всеми желающими, также прошествовал в первый ряд. К этому времени зал был полон, публика забила даже проходы. Оставались свободными только несколько кресел для высокопоставленных гостей. В зале стало заметно душно. Маори были убеждены, что спертый воздух исходит от пакеха, тогда как белые винили в удушливом запахе маори.
В восемь часов вечера интерес собравшихся ненадолго всколыхнуло прибытие полковника Клэра, мистера Квестинга и мистера Фолса. Они пришли пешком, срезав путь через горячие источники. Миссис Клэр, Барбару, доктора Акрингтона и Гаунта должен был привезти на машине Дайкон – их появления ждали со стороны шоссе с минуты на минуту.
По знаку миссис Те-Папа стайка девушек в национальных одеждах пробилась сквозь толпу и впорхнула на подмостки. Каждая девушка держала в руке тугой шарик на веревочке, сплетенной из листьев.
Когда снаружи послышался приветственный рык клаксона, по меньшей мере два десятка человек поспешили сообщить, что узнали автомобиль Гаунта. И тут же гул и жужжание голосов в зале стихли. В наступившей тишине громко и протяжно прозвучало приветствие старого Руа:
– Хаере маи. Э те уруранги! На ваи тауа?
Каждый слог произносился со своей особой интонацией. Так мог звучать голос ночного ветра, прилетевшего с далеких морей; первозданный голос – чуждый и непонятный для белого человека. По сигналу миссис Те-Папа девушки вытянули вперед руки, и тугие шары ритмично заколыхались в такт неслышной музыке. Руа организовал почетному гостю торжественный прием в давно забытой традиции маори.
– Но ведь мы должны как-то ответить, – сказал Гаунт, выбираясь из машины. – У кого бы узнать, что он такое сказал?
– Я не вполне уверен, – ответил Дайкон, – но, кажется, мне приходилось слышать нечто подобное. По-моему, он сказал, что все мы братья, поскольку происходим от одних прародителей. И еще он просит нас представиться.
– Но им прекрасно известно, кто мы такие, – произнесла миссис Клэр. – Да, некоторые их обычаи выглядят нелепыми, но зато они так стараются нам угодить, милые создания!
– Разумеется, – кивнул Гаунт. – Жаль все-таки, что мы не можем ответить им тем же.
Под приветственный шелест голосов Гаунт поздоровался за руку с Руа.
«Да, он в своей стихии, – с завистью подумал Дайкон. – Здорово у него это получается».
Пройдя вслед за Гаунтом в зал, Дайкон впервые увидел Барбару в новом платье.
III
Девушка опаздывала, и все остальные уже сидели в автомобиле, когда она примчалась, запыхавшаяся и закутанная в шаль определенно индийского происхождения. Сбивчиво пробормотав извинения, Барбара пристроилась сзади, и Дайкон успел только обратить внимание, что ее волосы слегка поблескивают. Заметила это и миссис Клэр, которая, повернувшись, уставилась на дочь и спросила:
– Не пойму, что это у тебя с прической? Может, тебе хоть немного распушить волосы и зачесать их на лоб?
На что Гаунт быстро заметил:
– А я вот как раз подумал: как красиво уложены волосы у мисс Клэр!
Доктор Акрингтон, который сидел и молчал как рыба, вдруг прокашлялся и пробасил, что концерт станет для них суровым испытанием.
– Спертый воздух, деревянные лавки, вонища и кошачьи вопли. Надеюсь, Гаунт, вы не строите на этот счет иллюзий? Не ждете чего-то особенного? Туземцы вконец развращены собственным бездельем и преступным идиотизмом белых. Мы насылали на них полчища миссионеров, чтобы бедняги перестали пожирать друг дружку, и тут же подсовывали им дрянное виски в обмен на их земли. Мы излечили их от замечательно удобного первобытно-общинного строя, научив взамен лодырничать и получать подачки в виде государственного пособия. Мы отобрали у них вождей, подсунув профсоюзных боссов. Даже от свободной любви мы их отучили, вознаградив венерическими болезнями и священными узами брака…
Внимание! Это не конец книги.
Если начало книги вам понравилось, то полную версию можно приобрести у нашего партнёра - распространителя легального контента. Поддержите автора!Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?
