Текст книги "Игра в убийство. На каждом шагу констебли"

– Вот это да! – воскликнул Найджел и, выхватив из костра один листок, начал его разглядывать. Листок был покрыт довольно смешными значками, выполненными перьевой ручкой. Эти значки без труда можно было идентифицировать как русские буквы. Обжигая пальцы, он вытащил из огня остальные бумаги. Положив их на землю, Найджел переждал немного, чтобы отдышаться. Затем он неожиданно принял воинственную позу и исполнил вокруг них танец. Дым нещадно ел глаза, Найджел кашлял, но танцевал.

– А я и не знал, мистер Батгейт, что вы такой любитель танцев, – послышался голос откуда-то с той стороны дыма.

Найджел на мгновение потерял дар речи и, задыхаясь, плюхнулся на кучу обгорелых бумаг.

Из дыма материализовался инспектор Аллейн.

– Вот ведь как бывает – нам обоим пришла в голову одна и та же мысль. Я тоже намеревался предпринять небольшую операцию по спасению этого манускрипта.

Найджел молча слез с бумаг.

Аллейн поднял их и, перебирая, заметил:

– Старые знакомые… я так и думал. Ну, на сей раз мы их оприходуем. Мистер Батгейт, я, а со мной и все сотрудники Скотланд-Ярда благодарим вас.

Глава X
Черный мех

Приближалась дата официального дознания, проводимого коронером [7]7
  Коронер – особый судебный следователь в Великобритании и США, в обязанность которого входит расследование случаев насильственной или внезапной смерти.


[Закрыть]. И по мере приближения этой даты обитатели дома постепенно теряли чувство реального времени.

Сэр Хюберт неоднократно предлагал Аллейну занять комнату в его доме, но тот отказывался и жил в деревенской гостинице. Он появлялся неожиданно в разных местах, в разное время, всегда невероятно озабоченный, неизменно учтивый и бесконечно далекий. Доктор Янг объявил, что у Розамунды Грант серьезное нервное расстройство, и она по-прежнему не выходила из своей комнаты. Миссис Уайлд, которая и прежде была весьма раздражительной особой, теперь постоянно пребывала на грани истерики. Большую часть дня Артур Уайлд проводил, отвечая на ее бесчисленные вопросы, выслушивая постоянные жалобы и бегая по ее бесполезным, зряшным поручениям. Токарев буквально сводил всех с ума своими страстными филиппиками, которые он произносил постоянно. Кроме того, он начал уже всерьез докучать Анджеле, изобразив внезапно влюбленность, в духе старой оперетты.

– Он чокнутый, это несомненно, – заявила она Найджелу в среду утром, когда они встретились в библиотеке. – Ну представь только! Флиртовать в такое время, когда над нашими головами висит обвинение в убийстве.

– А по-моему, все русские немного чокнутые, – сказал Найджел. – Ну, например, Василий. Ты думаешь, это он?

– Я уверена, что нет. Все слуги в один голос утверждают, что он не выходил из буфетной ни на минуту. А Робертс буквально за две минуты до гонга беседовал с ним.

– Чего же он тогда сделал ноги?

– Нервы, я думаю, что же еще, – задумчиво ответила Анджела. – Дядя Хюберт сказал мне, что все русские возраста Василия и его общественного положения испытывают перед полицией мистический ужас.

– А остальные считают, что это он.

– Да. А Марджори говорит об этом сорок раз на дню. Ой, дорогой мой, какой вспыльчивой я становлюсь, просто ужас.

– Да ты… ты – просто чудо, – с жаром произнес Найджел.

– Не надо. Не начинай! – загадочно проронила она.

Помолчав немного, она вдруг взорвалась:

– О, бедный Чарльз! Бедный милый Чарльз! Как это ужасно, ужасно, что его больше нет! Понимаешь, нет! И никогда больше не будет! – И в первый раз с момента трагедии она оказалась не в силах сдержать рыдания.

Найджел наклонился и обнял ее за плечи, не переставая бормотать:

– Ну, Анджела, дорогая… Пожалуйста, Анджела.

Она обернулась и медленно протянула к нему руки. Он спрятал обе ее ладошки в своих руках и начал нежно поглаживать, как будто отогревая их. В холле рядом послышался громкий голос. Анджела вскочила на ноги и выбежала из комнаты.

Следуя за ней, Найджел столкнулся в дверях с Аллейном.

– Задержитесь на секунду, – сказал детектив. – Я хочу поговорить с вами.

Найджел неохотно возвратился в библиотеку.

– Что это с мисс Норт? – спросил Аллейн.

– А что со всеми нами? – ответил Найджел. – Да со всего этого рехнуться можно.

– Мне вас искренне жаль, – кисло заметил Аллейн. – А как вы смотрите на то, чтобы стать детективом, то есть человеком грязнейшей в мире профессии?

– Да нет, меняться с вами местами не собираюсь.

– Значит, не желаете! А жаль, у вас сейчас появилась прекрасная возможность попробовать себя на этом поприще. Дело в том, что каждый порядочный сыщик нуждается в спутнике, не очень компетентном, – ну там, доктор Ватсон и тому подобное, – вы понимаете, что я имею в виду? Так вот, мистер Батгейт, я предлагаю вам работу. На зарплату не рассчитывайте, ее не будет. Только проценты от чести и славы.

– Вы очень добры ко мне, – произнес Найджел. «С Аллейном никогда не знаешь, куда он клонит, – подумал он. – Отсюда я могу сделать вывод, что подозрение с меня снято».

– О да, – устало проговорил Аллейн. – Вы чисты, аки агнец Божий. Умница Этель говорила с вами за полсекунды до того, как погас свет.

– А кто эта умница Этель?

– Горничная.

– Ах да, – воскликнул Найджел, – я вспомнил! Она ведь и впрямь зашла ко мне, когда погас свет. Надо же, совсем из головы вылетело.

– А вы забавный парень. К вам заглянула такая симпатичная девушка, а вы забыли о ней.

– Полагаю, с супругами Уайлд тоже все в порядке?

– Пройдемся до ворот, не возражаете? – вместо ответа предложил инспектор Аллейн.

– Пожалуйста, – согласился Найджел, и они вышли на залитую солнцем дорожку.

– Мистер Батгейт, – тихо начал Аллейн, – каждый обитатель этого дома что-то скрывает от меня. Включая и вас.

– Что вы имеете в виду?

– Только то, что я сказал. Буду с вами предельно откровенен: убийство совершил кто-то из обитателей дома. В этом нет никаких сомнений. Робертс закрыл входную дверь в шесть тридцать, по-видимому, так он делал всегда. Это раз. А во-вторых, до шести шел дождь, потом примерно до девяти было ясно, а затем подморозило. Возьмите любой детективный роман, и вы узнаете, что при данных обстоятельствах вся местность вокруг читается как открытая книга. Итак, убийца находился в доме.

– А как насчет Василия? Почему его до сих пор не задержали?

– Его задержали.

– Что?!

– Задержали и выпустили. Но вашим собратьям по перу об этом факте решили не сообщать.

– Вы хотите сказать, что он этого не совершал?

– Я?

– Да, вы, разве не так?

– Я сказал только, что все вы, как и каждый из вас, что-то от меня скрываете.

Найджел молчал.

– Это ужасно – пребывать в неведении, – продолжил Аллейн после паузы. – А потом скрывать от меня факты, которые я обязан знать, – это так неблагородно. Послушайте, мистер Батгейт, должен вам заметить, вы плохой актер. Я знаю, что вы говорили с миссис Уайлд и мисс Розамундой Грант. Между ними и покойным Ренкином существовала какая-то связь, и я уверен, что вы знаете о ней.

– О боже, Аллейн, вы правы. Да, я и вправду знаю кое-что, но оно гроша ломаного не стоит.

– Простите меня, но вам не дано знать, какая именно капля переполнит чашу. Вы были знакомы с миссис Уайлд до приезда сюда?

– Нет.

– А с мисс Грант?

– Да. Я встречался с ней несколько раз в доме моего кузена.

– Ваш кузен упоминал о них когда-либо в разговоре с вами?

– Именно упоминал. Но только о Розамунде Грант, и то вскользь.

– Как далеко зашел его флирт с миссис Уайлд?

– Не знаю… то есть… А откуда это вам известно?

– В субботу вечером он обнимал ее.

Найджел почувствовал себя чрезвычайно неуютно.

– Это было у него в комнате? – продолжил инспектор свой мягкий нажим.

– Нет. Это было не в его комнате, – ответил Найджел и облизнул пересохшие губы.

– Ага! Где же тогда? Ну говорите же, говорите!

– А откуда вам известно, что он ее обнимал?

– «Вы сами только что мне это сказали, – спокойно произнес великий детектив» – так, кажется, пишут в наших знаменитых романах. Я знаю, потому что на его смокинге остались следы косметики миссис Уайлд. Скорее всего, когда мистер Ренкин прибыл сюда, смокинг был чист. И надел он его только в субботу вечером. Я прав?

– Полагаю, что да.

– И это имело место до ужина. В какое время вы рассматривали в оружейной ружье фирмы «Меннлих»?

– Поразительно, – только и сумел вымолвить Найджел.

Затем он подробно изложил содержание диалога, имевшего место между Чарльзом и Марджори Уайлд. К моменту, когда он закончил, спутники достигли небольшого переходного мостика через ручей.

– Насколько я понял, – сказал Аллейн, – после того как Ренкин и миссис Уайлд покинули комнату, кто-то выключил свет. Может быть, это сделал Ренкин? Просто вернулся назад и выключил свет.

– Нет, – ответил Найджел. – Я точно помню, что он закрыл дверь и вышел. Нет, это был кто-то еще. Тот, кто все это время сидел в дальнем конце гостиной, за альковом, и так же, как и я, слышал их разговор.

– Заметили ли вы хоть что-нибудь?

– А что я мог заметить?

– Ну, например, пол этого кого-то.

– Да-да, – только, пожалуйста, не придавайте этому большого значения, – но я чувствовал, не знаю почему, что это была женщина.

– Ну вот мы и у ворот. Тот человек в плаще, это мистер Альфред Блисс. Видите, он внимательно наблюдает в бинокль за вон той телефонной будкой. Не будем ему мешать. Мой дорогой друг, давайте еще немного прогуляемся.

Не дожидаясь согласия Найджела, он завернул за угол и прямиком направился к роще, видневшейся впереди. Найджел следовал за ним. Вскоре они вышли на узкую тропинку. Справа и слева ее обступал густой кустарник.

– Эту тропинку я обнаружил только вчера, – сказал Аллейн. – В соответствии с полученной информацией (как выразились бы у нас в суде) я отправляюсь сейчас сюда, провести маленькое расследование. В понедельник вечером здесь кто-то проходил. Это было где-то между половиной пятого и шестью. Хотелось бы выяснить, кто это был. Прошу вас, будьте предельно внимательны, глядите в оба.

Найджел попытался представить, что он должен увидеть, но ничего, кроме следов ног и сломанных веток, на ум не приходило. Аллейн двигался медленно, зорко оглядывая все вокруг, особенно тропинку. И так шаг за шагом. В роще приятно пахло прелыми листьями. Тропинка была упругой, почти сухой; она петляла и раздваивалась. На развилке Аллейн остановился, присел на корточки, как туземец, изучая почву под ногами, затем выпрямился и медленно двинулся дальше.

Найджел засмотрелся на запутанный узор, образованный многоцветием осенних листьев, забыв следить за чем-нибудь еще. Он представил, как кто-то прошел здесь, по этой тропинке, сминая листья. Его силуэт резко выделялся на фоне кустов, а присутствие его оставило какой-то трудно различимый след, который Аллейн так усердно пытается сейчас обнаружить.

Неожиданно они вышли к высокому забору из железных прутьев, и Найджел догадался, что это конец парка. Где-то рядом должно проходить шоссе.

– Конец! – объявил Аллейн. – Обследование закончено. Заметили что-нибудь?

– Боюсь, что нет.

– Да, на этой тропинке большой урожай собрать было трудно. Давайте теперь изучим забор. Посмотрите на эти железные стойки. Довольно ржавые, краска облупилась, но зато на них можно легко оставить след. Вы можете просунуть руку между прутьями?

– Нет.

– Я тоже. А вот в понедельник это кто-то сделал. Смотрите сюда – маленькая рука.

Он приблизил глаза к прутьям и внимательно их рассмотрел. Затем осторожно провел пальцем по пруту сверху вниз, подставив внизу носовой платок, чтобы собрать маленькие частицы. После чего сосредоточенно их изучил.

– Черный мех, – произнес он. – Я думаю, это черный мех.

– Мой дорогой Холмс, это поразительно, – пробормотал Найджел.

– Между прочим, я нахожу рассказы о Холмсе чрезвычайно умными и поучительными, – заметил Аллейн.

– Совершенно с вами согласен. А почему вы ожидали найти здесь черный мех, осмелюсь спросить?

– Я не ожидал, а только надеялся. Полагаю, вы чувствуете разницу.

– Ради бога, Аллейн, – взмолился Найджел, – посвятите меня хотя бы в часть ваших планов или не говорите ничего. Прошу прощения, но я страшно заинтригован.

– Мой дорогой друг, я тоже прошу прощения. Уверяю вас – в том, что я не говорю вам всего, заключен глубокий смысл. Если бы я рассказал вам сейчас абсолютно все, каждый факт, который мне удалось добыть в результате расследования, вы бы начали подозревать, как, впрочем, это делаю я, каждого обитателя дома. Но я вам расскажу, и расскажу многое. В понедельник, спустя несколько часов после полудня, сюда, к этому забору, пришел некто, чью личность мне не терпится установить, и, невидимый для стража у ворот, выбросил вон туда, к шоссе, письмо с маркой и адресом. Это письмо поднял проезжавший мимо велосипедист и отвез на почту.

– Как вам удалось это разнюхать?

– Что за грубые выражения вы изволите применять! Мне ничего не пришлось разнюхивать. Велосипедист, вместо того чтобы опустить письмо в почтовый ящик, на что, видимо, и рассчитывал отправитель, передал его почтовой служащей с краткими объяснениями, как оно к нему попало. Молодая женщина в нарукавниках, стоящая в Малом Франтоке на страже почтовой службы его величества, проявила недюжинную смекалку. Разумеется, я попросил ее задерживать всю корреспонденцию, отправляемую из Франтока. Она задержала и это письмо, хотя на нем обратного адреса Франтока не было.

– И оно сейчас у вас?

– Да. Я покажу его вам, когда вернемся.

– Это что-нибудь проясняет?

– Как раз наоборот. Однако косвенно на кое-что все же указывает. Пошли.

Обратный путь во Франток они проделали в молчании. Найджел позволил себе только одно замечание:

– Завтра в это время дознание будет закончено.

– Или отложено.

– Так или иначе, но мы сможем наконец вернуться домой.

Они поднялись по ступеням к входной двери.

– Зайдемте на минутку в кабинет, – пригласил Аллейн.

В кабинете размещалась его временная резиденция. Он отпер дверь, и Найджел прошел следом.

– Будьте добры, зажгите огонь в камине, – попросил инспектор, – нам придется провести здесь некоторое время.

Найджел затопил камин, раскурил свою трубку и уселся в кресло.

– Вот оно, это письмо, – сказал Аллейн и вытащил из внутреннего кармана пиджака белый конверт. – Заранее предупреждаю, – добавил он, – никаких отпечатков пальцев на нем, конечно, не было. У меня, разумеется, есть образцы отпечатков пальцев всех гостей сэра Хюберта.

– О да! – безучастно отозвался Найджел.

Адрес на конверте был отпечатан на машинке.

Мисс Сендилендс

П. О. Шемперворт. Ст.

Далвич

Содержание тоже было напечатано на листе зеленой почтовой бумаги, которой сэр Хюберт распорядился снабдить каждую комнату. Найджел прочел вслух:

– «Пожалуйста, немедленно уничтожь пакет в Танбридже Ш. И никому ни слова».

Подписи не было.

– Сам конверт, – заметил Аллейн, – нам не говорит ничего. Эти конверты лежат в белой коробке на письменном столе в библиотеке.

– А машинка?

– Это машинка из библиотеки. На ней, разумеется, тоже не оставлено никаких следов, кроме отпечатков горничной и очень давних – сэра Хюберта. Письмо это напечатано неопытной рукой. Видите, несколько ошибок.

– А как насчет этой мисс Сендилендс?

– Сотрудник уголовно-следственного отдела посетил вчера почту на Шемперворт-стрит. Служащий припомнил, что утром какая-то женщина спрашивала, нет ли письма на имя мисс Сендилендс.

– Возможно, она придет еще.

– Разумеется, но у меня нет времени ждать.

– И что вы собираетесь предпринять? В поисках пакета прочесать Танбридж вдоль и поперек?

– Мой друг, я вижу, у вас веселое настроение. Нет, я намереваюсь действовать отсюда, и с помощью нескольких волосков черного меха, думаю, это будет нетрудно сделать.

– А что дает этот мех?

Аллейн извлек из кармана свой знаменитый блокнот, купленный в магазине Вулворта.

– Познакомьтесь, это мой искусственный мозг, – изрек он. – Без него я ничто. – Он быстро пролистал страницы, бормоча под нос: – Так-так… Личности. Черты характера. Увлечения… А, вот и одежда. Батгейт, Грант. Грант: одежда в момент инцидента – не то… Комод, розовый шелк – не то… В гардеробе, скорее всего там. Красное кожаное пальто, коричневая ондатра, костюм из коричневого с зеленым твида. Красная шляпка. Гм – здесь ничего.

– Как же у вас тут все разложено по полочкам, – удивился Найджел.

– Это все моя память. Память у меня ни к черту, – пожаловался Аллейн.

– Да ладно вам прибедняться.

– Все. Помолчите. Мне, например, совсем не нравятся ваши тапочки, и я знаю, что вы применяете мозольный пластырь. Так, дальше… Хендсли, горничные, Норт. Давайте посмотрим.

– Зачем вам надо было составлять список одежды Анджелы? Только зря теряли время.

– Прошу меня не прерывать. Удовольствия от всего этого, во всяком случае, я не получаю. Так… здесь ничего. Ренкин. Токарев. Интересно, пальто у него меховое? Да. В стиле импресарио, и перчатки восьмого размера. Идем дальше. Уайлд. Артур. М-р и Мсс.

Он перестал бормотать, и лицо его внезапно окаменело.

– Что? – спросил Найджел.

Аллейн протянул ему свой блокнот. Там исключительно ровным мелким почерком было написано: «Мсс. Уайлд. Марджори. Возраст: примерно тридцать два. Рост: примерно метр шестьдесят четыре». Дальше шло подробное описание Марджори Уайлд, и был указан даже размер ее перчаток. А затем: «Гардероб. В платяном шкафу на вешалке: твидовый костюм от Харриса, пальто из шерстяной ткани в черную и белую клетку, непромокаемый плащ, голубой, черная каракулевая шуба, воротник и манжеты из черного меха».

– Воротник и манжеты из черного меха, – вслух повторил Найджел. – О боже!

– Размер перчаток – шесть с четвертью, – добавил Аллейн и забрал блокнот. – Батгейт, где сейчас может быть миссис Уайлд?

– Она была в библиотеке.

– Пойдите и посмотрите, там ли она.

Найджел вернулся через три минуты.

– Они все там, – сообщил он. – Ведь скоро чай.

– Тогда вот что: я иду наверх, вы следом за мной и медленно двигаетесь по направлению к своей двери. Если увидите, что кто-то идет, пройдите через ванную в гардеробную Уайлда и предупредите меня. Я буду в комнате миссис Уайлд.

Он поспешно вышел. Найджел за ним, но тот уже по-кошачьи мягко и быстро поднимался наверх. Когда Найджел достиг холла второго этажа, Аллейна и след простыл.

Найджел направился к своей двери и остановился, доставая портсигар и обшаривая карманы в поисках спичек. Сердце его гулко колотилось. Сколько он так стоял, Найджел не помнил – может быть, час, а может быть, несколько секунд. Послышались легкие шаги. Появилась Флоранс. Найджел зажег наконец спичку, ринулся в свою комнату, а оттуда в ванную.

– Аллейн! – позвал он громким тревожным шепотом. – Аллейн!

Повернув голову чуть вправо, он окаменел от изумления.

В раковине мыл руки Артур Уайлд.

Глава XI
Признание?

Вначале Найджел был настолько ошарашен, что сразу не заметил замешательства Уайлда. А тот с очень бледным лицом тихо стоял, погрузив руки в мыльную воду.

– Я… я извиняюсь, – пролепетал наконец Найджел, – я перепутал вас с Аллейном.

Уайлд нехотя улыбнулся:

– Аллейн? Ах да, Аллейн. Насколько я понял, Батгейт, он должен быть где-то здесь. Скорее всего, в комнате моей жены. Или в моей гардеробной. Где он?

Найджел молчал.

– Хотелось, чтобы вы нашли возможность ответить мне, – очень спокойно произнес Уайлд и, взяв полотенце, начал вытирать руки. Внезапно он уронил полотенце на пол и произнес свистящим шепотом: – Боже мой! Какой ужас!

– Ужас, – эхом отозвался Найджел.

– Батгейт, – неожиданно страстно заговорил Уайлд, – вы должны сказать мне: где вы ожидали найти инспектора? Здесь, в гардеробной, или, может быть, в комнате Марджори? Ответьте мне.

Дверь из ванной в гардеробную была широко открыта, однако дальняя дверь была закрыта. Найджел невольно взглянул на эту дверь.

– Уверяю вас… – начал он.

– А вот врать, Батгейт, вы, оказывается, не умеете, – послышался голос извне.

Дверь распахнулась, на пороге стоял Аллейн.

– Вы были совершенно правы, мистер Уайлд, – сказал он. – Я и в самом деле проводил маленькое расследование в комнате вашей супруги. Должен сказать, что проделал это во всех комнатах. Так надо.

– Но пора ведь уже закончить. Неужели вам мало? – бросил Уайлд. – Зачем вы нас мучаете? Моей жене нечего, абсолютно нечего скрывать. Ну подумайте сами: как она могла убить Ренкина или сделать что-то подобное? Да она приходит в ужас от одного вида ножа. Это общеизвестно. Именно в тот вечер, – вы помните, Батгейт, – она чуть не упала в обморок, увидев этот злосчастный кинжал. Это невозможно. Я еще раз вам повторяю: невозможно!

– Мистер Уайлд, именно это я и пытаюсь доказать. Что такое невозможно.

Уайлд ссутулился, отчего казался сейчас еще более маленьким, и издал что-то похожее на всхлип.

– Уайлд, держите себя в руках, – вырвалось у Найджела.

– А вас, сэр, я прошу придержать свой язык, – вдруг обрезал его Уайлд, но тут же немедленно добавил: – Извините, Батгейт. Я просто не в себе, буквально потерял голову.

– Да, конечно, я вас понимаю, – поспешил сказать Найджел, – но помните: у миссис Уайлд есть алиби, прекрасное алиби. Горничная Анджелы, Флоранс, и я, мы оба знаем, что она была в своей комнате. Разве не так, Аллейн? – В отчаянии он повернул голову к детективу.

Аллейн молчал.

После примерно минуты такого мрачного молчания он неожиданно бросил:

– Я полагаю, мистера Уайлда ждет сейчас чай. А с вами, Батгейт, я хотел бы перед уходом поговорить. Пойдемте вниз.

Найджел последовал за ним к двери. Они уже почти вышли, как сзади раздался крик Уайлда:

– Стойте!

Они обернулись.

Уайлд стоял посередине комнаты, плотно обхватив себя руками за плечи. Поскольку он находился спиной к окну, лицо его, слегка приподнятое вверх, находилось в тени. Он медленно произнес:

– Инспектор Аллейн, я решил сделать чистосердечное признание. Это я убил Ренкина. Я надеялся как-то выкрутиться, но теперь вижу, что это невозможно. Я просто не могу выдержать этого напряжения. Теперь вот вы принялись за мою жену. Не надо. Его убил я.

Аллейн не произнес ни слова. Только в упор глядел на Уайлда, в то время как последний не сводил с него глаз. Никогда в жизни еще Найджелу не приходилось видеть лицо, настолько лишенное какого-либо выражения, какое было сейчас у детектива.

– Ну, так что же? – истерически выкрикнул Уайлд. – Разве вы не собираетесь предупредить меня? Ваше обычное клише: любые ваши высказывания могут быть использованы обвинением против вас.

Неожиданно Найджел услышал свой собственный голос.

– …это невозможно, невозможно, – проронил он. – Все это время вы находились в ванной, я разговаривал с вами, я точно знаю – вы были там. Боже мой, Уайлд, зачем вы это говорите?.. И кроме того, как вы это сделали?

Он внезапно замолк, осознав всю неуместность своих слов. Наконец заговорил Аллейн.

– Да, мистер Уайлд, – мягко произнес он, – когда и как вы это сделали?

– Прежде чем подняться к себе. Мы были с ним одни.

– А как насчет горничной Мэри? Она видела его живым, после того как вы ушли.

– Она… она все перепутала. Я еще был там.

– В таком случае как вы могли одновременно разговаривать через эту дверь с мистером Батгейтом?

Уайлд молчал.

– Вы говорили мне, – Аллейн повернулся к Найджелу, – что беседовали с ним и его супругой непрерывно, пока не погас свет?

– Да.

– И еще, мистер Уайлд. Вы погасили свет и взяли на себя труд ударить в гонг, оповестив тем самым весь дом о том, что вы совершили убийство? Зачем?

– Так ведь это была игра. Я… я вовсе не хотел его убивать. Это произошло случайно…

– Вы хотите сказать, что, беседуя с мистером Батгейтом наверху, вы одновременно находились в холле и перед самым носом у горничной, которая, впрочем, ничего не заметила, взяли и в шутку ударили мистера Ренкина в самое сердце острейшим кинжалом?

Молчание.

– Ну так в чем же дело, мистер Уайлд? – сочувственно спросил Аллейн.

– Вы что, мне не верите? – визгливо выкрикнул Уайлд.

– Если честно, то нет. – Аллейн открыл дверь. – Но должен предупредить: вы затеяли очень опасную игру. Батгейт, я буду в кабинете через минуту.

Он вышел, плотно прикрыв за собой дверь. Уайлд подошел к окну и перегнулся через подоконник. Внезапно он уронил голову на раскрытые ладони. Найджел подумал, что более трагической позы ему прежде видеть не доводилось.

– Послушайте, – произнес он быстро, – у вас просто разыгрались нервы. Я абсолютно уверен: вашу жену никто не подозревает. Аллейн тоже знает, что это невозможно. Мы все трое – вы, я и она – вне подозрений. Понимаете? А сейчас вы поступили, несомненно, очень храбро, но одновременно и очень глупо. Возьмите себя в руки и забудьте обо всем.

Он ласково погладил его по плечу и вышел.

Внизу, в кабинете, его ждал Аллейн.

– Я собрался с мужеством и осмелился спросить мисс Анджелу, не против ли она, чтобы мы втроем попили вместе чаю, – сказал инспектор. – Она принесет его сюда сама, поскольку беспокоить слуг я счел нецелесообразным.

Странно, но Найджел не удивился, а только проронил:

– Как вам нравится выступление Уайлда?

– Весьма огорчен.

– Вообще говоря, когда у человека нервы на пределе, он вполне может выкинуть такой фортель. Я ведь и сам что-то подобное пытался говорить вначале.

– Да, конечно, но у Уайлда на это было больше оснований. Бедняга.

– И все же я считаю, он достоин восхищения.

– Я тоже.

– Его жена, разумеется, невиновна?

Аллейн не ответил.

– А как насчет ее алиби? – спросил Найджел.

– Да, – ответил Аллейн, – алиби у нее есть. И очень милое, надо сказать, алиби.

Появилась Анджела с чаем.

– Итак, мистер Аллейн, – вопросила она, ставя поднос на стол, – что вы затеваете на этот раз?

– Садитесь, мисс Анджела, – предложил Аллейн, – и налейте нам, пожалуйста, по чашечке чаю. Для меня очень крепкий и без молока. А теперь вопрос: вам известна женщина по имени Сендилендс?

Анджела застыла с чашкой в руке.

– Сендилендс? Н-нет, не думаю. Хотя погодите… сейчас… Вам достаточно крепкий?

– О да, вполне. Благодарю вас.

– Сендилендс? – задумчиво повторила Анджела. – Да, я помню эту фамилию. Но где же я ее видела?..

– Может быть, это было в… – начал Найджел.

– Молодой человек, пейте свой чай и помолчите, – посоветовал Аллейн.

Найджел посмотрел на него и замолк.

– Все, вспомнила, – оживилась Анджела. – Это старая дева, мисс Сендилендс, портниха. Иногда она что-то шила для Марджори.

– Так, начало положено, – весело произнес Аллейн. – А шила она для нее, случайно, не в Танбридже?

– В Танбридже? Но Уайлды никогда не жили в Танбридже.

– Но может быть, миссис Уайлд посещала его, останавливалась там – для лечения, например?

– Я никогда об этом не слышала, – решительно заявила Анджела. – К тому же Танбридж Марджори никогда не нравился.

– Ладно, оставим это, – сказал инспектор. – Теперь еще один вопрос: рассказывала ли вам мисс Грант, где она была, пока вы принимали ванну?

Анджела грустно посмотрела на него и повернулась к Найджелу.

– Прошу вас, мисс Анджела, – настаивал инспектор.

– Она мне ничего не рассказывала, но… я и без того знаю. Я уверена, что она была в комнате Чарльза.

– Да? И что дает вам такую уверенность?

– На следующее утро вы попросили меня запереть его комнату, а ключ передать вам. Я пошла сделать это сама. У Розамунды есть домашние тапочки, без задников, ну, знаете, такие…

– Да-да, зеленые, а сверху пушистые.

– Да, – удивленно согласилась Анджела. – Так вот, ключи эти были в комнате, и когда я зашла туда их взять, то увидела на ковре клок зеленого пуха с ее тапочек.

– Мадемуазель, – торжественно объявил Аллейн, – вы гениальны. Итак, вы подняли этот клочок пуха, и… Ведь не выбросили же вы его?

– Нет. Но я сделаю это, если вы используете его против Розамунды.

– Вот это да! Начинается шантаж. Вы сохранили его, потому что надеялись тем самым помочь ей. Верно?

– Да.

– Хорошо. Оставим это. И наконец, третий вопрос: в каких отношениях находились мистер Ренкин и мисс Грант?

– Я не хочу обсуждать эту тему, – холодно заявила Анджела.

– Дитя мое, сейчас не время для таких демаршей. Я вполне оцениваю ваше благородство и принципиальность, но грош им цена, если они помогают скрывать истинного убийцу или бросить тень на невинного человека. Если бы это не было необходимо, я бы вас никогда не просил. Позвольте рассказать вам, как я сам представляю это. Между Ренкином и Розамундой Грант были близкие отношения. Он просил ее выйти за него замуж. Она отказалась, так как знала о его отношениях с другой женщиной. Я прав?

– Боюсь, что да.

– Она любила его?

– Да.

– Именно это я и хотел знать. Она ревновала его?

– Нет-нет! Это не ревность. Просто она была глубоко уязвлена.

Аллейн раскрыл блокнот, вынул оттуда обрывок промокательной бумаги и передал его Анджеле:

– Возьмите лупу и посмотрите на это.

Анджела повиновалась, а затем передала лупу и бумагу Найджелу. Тот без труда прочел вслух:

– «…10 октября. Дорогая Джойс! Извини, что морочу тебе голову, но…»

– Чей это почерк? – спросил Аллейн.

– Розамунды, – ответила Анджела.

– Это было написано в субботу после семи тридцати за столом в гостиной. Да-да, за альковом, – сказал Аллейн, глядя на Найджела. – В семь тридцать несравненная Этель как раз навела порядок на столе и положила свежую промокательную бумагу. В воскресенье утром, заметив на этой бумаге пятна, она положила ее снизу пачки, оставив сверху чистый лист.

– То есть вы вообразили себе… – начал Найджел.

– Я ничего себе не воображал. Детектив не может позволить себе что-то воображать. Он оценивает вероятность того или иного события. Ясно? Я абсолютно уверен, что мисс Грант, вместе с вами, Батгейт, подслушала разговор миссис Уайлд и Ренкина. Это она тогда выключила свет в гостиной.

– Я что-то вообще ничего не понимаю, – взмолилась Анджела.

Найджел кратко рассказал ей о разговоре, подслушанном им в оружейной. Несколько минут Анджела молчала. Затем повернулась к Аллейну.

– В этом деле есть один фактор, – начала она, – который озадачивает меня больше остальных.

– И что же мой ученый коллега предлагает на обсуждение? – торжественно спросил Аллейн.

– А вот что: почему, в самом деле, почему убийца ударил в гонг? То, что он погасил свет, это понятно. Он знал, что по правилам игры у него в запасе две минуты, чтобы скрыться. Ну а гонг зачем ему понадобился?

– Чтобы поддержать иллюзию игры? – предположил Найджел.

– Нет, это не объяснение. Зачем ему это? Темнота была желательна, но шум, суета… Психологически это никак не оправдано.

– Доводы моего ученого коллеги весьма резонны, – сказал Аллейн. – Но смею вас заверить, что убийца, – не важно, он это был или она, – к гонгу не прикасался.

– Тогда кто же? – хором спросили Найджел и Анджела.

– Ренкин.

– Что?!

– Ренкин ударил в гонг.

– Что, черт побери, вы имеете в виду?! – воскликнул Найджел.

– Я не собираюсь здесь демонстрировать все свои приемы, но в данном случае все настолько просто, что каждый может это увидеть сам.

Найджел и Анджела беспомощно посмотрели друг на друга.

– Ну вот, а мы не видим, – уныло произнес Найджел.