Текст книги "Чернее черного. Весы Фемиды"

– Похожа на вас.

– Похожа.

– Так это был ее медальон?

Миссис Чабб не ответила. Аллейн обернулся и увидел, что она, облизывая пересохшие губы и стиснув руки, смотрит на фотографию.

– Если так, тогда понятно, почему вы расстроились, обнаружив, что он потерялся.

– Он не ее.

– Нет?

– Я и не заметила, что он пропал. Просто испугалась, когда вы его протянули.

– Простите, – повторил Аллейн.

– Ну что вы.

– А несчастный случай – он произошел в Лондоне?

– Да. – Женщина снова плотно сомкнула губы.

Аллейн небрежно произнес:

– Он не похож на обычный медальон, верно? Скорее на какой-то знак или эмблему, что-то в этом роде.

Миссис Чабб с видимым усилием расцепила ладони.

– Это моего мужа, – сказала она. – Чабба.

– Значок какого-то клуба?

– Наверное, можно и так сказать.

Она сидела спиной к двери. Дверь отворилась, Чабб замер на пороге.

– Я ничего об этом не знаю, – громко отчеканила она. – Да он ничего и не значит. Ничего.

– Ты нужна внизу, – бросил Чабб.

Она поднялась и вышла, не взглянув ни на Аллейна, ни на мужа.

– Вы меня здесь ждали, сэр? – деревянно осведомился Чабб. – Я только что вернулся.

Аллейн рассказал о кошке и медальоне. Чабб бесстрастно выслушал его объяснения.

– Медальон заинтересовал меня, – признался Аллейн, – вот я и спросил, не является ли он эмблемой чего-либо.

Чабб ответил сразу, без колебаний:

– Да, сэр, правильно. Это эмблема небольшого кружка людей, которые интересуются экстрасенсорными явлениями. Жизнь после смерти и все такое.

– Мистер и мисс Санскрит тоже в него входят?

– Так точно, сэр.

– И мистер Шеридан?

– Да, сэр.

– И вы? – без нажима спросил Аллейн.

– Они были настолько добры, что приняли меня в почетные члены, сэр. Поскольку я присутствовал на их вечерах и они увидели, что я интересуюсь, сэр.

– Жизнью после смерти?

– В этом роде.

– А жена разделяет ваш интерес?

Чабб без выражения произнес:

– Она же в этом не участвует, ведь так? Это вроде как дополнение к моей службе. Примерно как пуговица на ливрее.

– Понятно. Вам стоило бы поискать для медальона другое место. Такое, чтобы Люси Локетт не смогла до него добраться. Всего хорошего, Чабб.

Чабб что-то пробормотал в ответ, и Аллейн оставил его, почти такого же белого, какой была несколько минут назад его жена.

Мистер Уипплстоун все еще чаевничал. На коврике у камина Люси смаковала налитое в блюдце молоко.

– Вы должны сию же минуту выпить чаю. – Мистер Уипплстоун налил Аллейну чашку. – И съесть пару тостов с анчоусами. Надеюсь, тосты с анчоусами вам по вкусу? По-моему, они еще вполне съедобны.

Он поднял крышку сковородки, и по комнате поплыл запах, всегда напоминавший Аллейну отроческие дни, проведенные в обществе Громобоя. Аллейн взял тост и чашку.

– Я не смогу остаться надолго, – сказал он. – Собственно, мне вообще не следует задерживаться, но уж больно вкусно пахнет.

– Так что Чаббы? – наконец решился спросить мистер Уипплстоун.

Аллейн кратко отчитался о своем пребывании наверху. В целом отчет мистеру Уипплстоуну понравился.

– Как вы и предполагали, – подытожил он. – Эмблема пустячного маленького кружка, произведшего Чабба в младшие офицеры в знак признательности за то, что он подает им бутерброды и выпивку. Возможно, они считают его экстрасенсом. Вполне логичное объяснение. Ведь так?

– Да, конечно. Интересно, однако, то, что Санскрит попал на заметку полиции в качестве колдуна и мошенника-медиума. Да еще и подозревался в связях с торговцами наркотиками.

– Вот уж чему я нимало не удивляюсь, – пылко объявил мистер Уипплстоун. – По части мошенничества он наверняка capable de tout[21]21
  Способен на все (фр.).


[Закрыть]. С этой точки зрения, если не с других, я не одобряю их с Чаббом знакомства.

– А существует еще миссис Кокбурн-Монфор, которая представляется неплохим кандидатом в соучастницы покушения на президента. Тоже знакомство не из лучших, вам не кажется?

– О дьявольщина! – воскликнул мистер Уипплстоун. – Ну хорошо, дорогой мой. Я эгоистичный, ограниченный старый холостяк и не хочу, чтобы с моими Чаббами случилась беда, потому что они делают мою жизнь приятной.

Его полный отчаяния взгляд упал на кошку.

– А все ты! – бранчливо обратился он к ней. – Если бы ты не совала лапы куда не следует, ничего бы не случилось. Подумай об этом!

Аллейн, покончивший с тостом и чаем, встал.

– Вы уже уходите, друг мой? – тоскливо спросил мистер Уипплстоун.

– Нужда гонит. Спасибо за чудесный чай. До свидания, дорогая. – Он почесал Люси Локетт за ушком. – В отличие от твоего хозяина я премного тебе благодарен. Все, ухожу.

– Повидаться с миссис К.‐М.?

– Напротив. Повидаться с мисс Санскрит. Она теперь персона куда более важная.

3

В посольстве Аллейн с Санскритами не сталкивался. С ними имел дело инспектор Фокс, который выяснил у них, как и у прочих гостей, даже близко не подходивших к шатру, имена и адреса, поставил в гостевом списке галочку и отпустил обоих восвояси. Поэтому Аллейн думал, что мисс Санскрит не узнает его; впрочем, если и узнает, то вряд ли сочтет чем-то отличным от сотни других гостей.

Он шел по Каприкорн-Мьюз, мимо «Неаполя», цветочного магазина и гаражей. Вечер был тепл, ароматы кофе, еды, гвоздик и красных роз витали в воздухе; в базилике по какой-то причине звонили колокола.

Бывшая конюшня, ныне преобразованная в мастерскую по изготовлению глиняных свиней, находилась в самом конце Мьюз, там, где эта улочка упирается в проход к Баронсгейт. Стояла она фасадом к Мьюз и была видна с любой ее точки. Приближаясь к конюшне, Аллейн мысленно представлял, как он сейчас увидит переступающих потных лошадей и расторопных конюхов, вдохнет едкий аммиачный запах, услышит грохот диккенсовских колес. Голуби, кружившие над ним, попеременно опускаясь на булыжную мостовую, придавали этим фантазиям некоторое правдоподобие.

Впрочем, приблизившись, он увидел всего лишь несусветную вывеску: «К. и Кс. Санскриты. Свиньи». А в глубине конюшни, в подобии алькова на дальнем ее конце, различил красноватое мерцание, свидетельствующее о наличии печи для обжига, и смутную тушу нависшей над ней мисс Санскрит.

Аллейн сделал вид, будто намеревался свернуть в проулок, но передумал и остановился, чтобы разглядеть сквозь окно выстроившиеся на ближних к нему полках произведения гончарного искусства. Особо злодейского вида свинья с незабудками на боках, набычась, уставилась на него, напоминая саму мисс Санскрит, повернувшую в сумраке голову и, похоже, тоже на него смотревшую. Аллейн открыл дверь и вошел.

– Добрый вечер, – сказал он.

Тяжело поднявшись, тучная дама заковыляла к нему, выползая из алькова, точно динозавр из своего логова, подумал Аллейн.

– Простите, – начал он с таким видом, будто его только что осенило, – не могли бы вы мне помочь? Я ищу кого-нибудь, кто мог бы изготовить маленькие керамические значки. Эмблемы клуба, который мы сейчас организуем.

– Мы не принимаем заказов, – удивительно глубоким голосом пророкотала мисс Санскрит.

– Да? Жаль. В таком случае, – не отступал Аллейн, – мне остается сделать то, ради чего я зашел, и купить одну из ваших свиней. Мне нужен стопор для двери. Глиняных кошек у вас, наверное, нет? С цветочками или без цветочков, мне все равно.

– Есть одна. На нижней полке. Я их больше не делаю.

Кошка и впрямь оказалась только одна: злющая, тощая, сидящая черная кошка с голубыми глазами и лютиками на ляжках. Аллейн купил ее. Кошка оказалась претяжелая и стоила пять фунтов.

– Просто великолепно! – тарахтел он, пока мисс Санскрит жирными белыми руками сооружала неуклюжий сверток. – Я ее кошке и подарю. Она живет в доме номер один по Каприкорн-Уок и похожа на эту как две капли воды. Только у нее еще кончик хвоста белый. Интересно, как она отнесется к подарку?

Мисс Санскрит молча продолжала заворачивать покупку.

А Аллейн вовсю балабонил:

– Такая забавница эта кошка. Ведет себя совсем как собака. То и дело что-то приносит. Хотя вообще-то она не из вороватых.

Мисс Санскрит повернулась к покупателю спиной. Шелестела бумага. Аллейн ждал. Наконец «динозавриха» обернулась и протянула ему пакет. Глубоко сидящие глаза ее тускло поблескивали из-под свекольной челки.

– Спасибо, – прогудела она.

Аллейн взял пакет.

– Вы, – извиняющимся тоном произнес он, – вряд ли сможете порекомендовать мне кого-то, кто взялся бы за изготовление эмблемы? Она совсем маленькая. Просто белая рыбка, кусающая себя за хвост. Примерно такого размера.

В том, как свиноваятельница глядела на него, было что-то напомнившее, хоть и гротескно, разговор с миссис Чабб. То был диковатый взгляд зверя, чем-то встревоженного и насторожившегося. Аллейн хорошо его знал. Мысль о том, что эта махина того и гляди окружит себя облаком защитного запаха, показалась ему вовсе не фантастической.

– Боюсь, – сказала она, – что ничем не могу вам помочь. Всего хорошего.

Толстуха повернулась к нему огромной спиной и вперевалку пошла к алькову.

– Мисс Санскрит! – окликнул ее Аллейн.

Спина напряженно замерла.

– По-моему, мы с вами были вчера на одном приеме. В посольстве Нгомбваны.

– Вот как. – Гончарша не обернулась.

– Вы, если не ошибаюсь, с братом пришли. И по-моему, я и вашего брата тоже видел – в Нгомбване, пару недель назад.

Ответа не последовало.

– Надо же, какое совпадение, – добавил Аллейн напоследок. – Всего доброго.

Приближаясь к углу Каприкорн-Плэйс, он размышлял: «Не знаю, насколько удачной была эта идея. Она, разумеется, испугалась – насколько может испугаться такая медуза. Расскажет обо всем Большому Брату, и еще неизвестно, к каким они придут выводам. Что я набиваюсь в члены их клуба? В таком случае они переговорят с другими рыбками, дабы выяснить, что тем известно. Или же она, преисполнившись на мой счет самых дурных подозрений, немедля начнет обзванивать прочих членов кружка, чтобы предупредить их. В этом случае она скоро узнает, что я полицейский. Времени на это уйдет ровно столько, сколько потребуется миссис Кокбурн-Монфор, чтобы совладать с очередной истерикой. И в этом случае нам придется глядеть за ними в оба, чтобы она с Большим Братом не съехала ночью с квартиры. Готов поспорить, – думал Аллейн, подходя к дому № 19 по Каприкорн-Плэйс, – что в этой сомнительной квартирке отыщутся не одни только глиняные свиньи. Интересно, братец совсем забросил наркотики? Это стоит проверить. Ну вот и пришли».

Дом № 19 походил на дом мистера Уипплстоуна, хоть и был побольше. Впрочем, цветочные ящики под окнами относились к более заурядной разновидности: в них росла герань. Переходя улицу, Аллейн увидел за геранями физиономию миссис Кокбурн-Монфор, выглядевшую сегодня куда более помятой и взиравшую на него с выражением ужаса. Физиономия мгновенно исчезла.

Ему пришлось трижды нажать кнопку звонка, прежде чем полковник открыл дверь, из которой волной хлынул запах джина. На миг Аллейн подумал, как и при визите к миссис Чабб, что дверь захлопнется перед его носом. В доме кто-то говорил по телефону.

– Да? – сказал полковник.

– Если я не очень некстати, мне хотелось бы сказать несколько слов миссис Кокбурн-Монфор.

– Боюсь, не получится. Ей не по себе. Лежит в постели.

– Какая жалость. В таком случае придется поговорить с вами, если вы меня впустите.

– Мне сейчас неудобно. Да нам и нечего добавить к тому, что мы рассказали ночью.

– Возможно, полковник, вы предпочитаете приехать в Ярд? Мы не задержим вас надолго.

Полковник, уставясь красными глазами в пространство, помолчал и затем неохотно выдавил:

– Черт! Ну ладно, входите.

– Большое спасибо. – Аллейн чинно вступил за полковником в холл с лестницей наверх и двумя дверьми, ближняя из которых была распахнута.

Из-за нее доносился приглушенный, но определенно принадлежащий миссис Кокбурн-Монфор голос.

– Ксении, – говорила она. – Уверяю тебя. Постой. Погоди. Я перезвоню.

– Не в эту дверь, в следующую, – попытался остановить Аллейна полковник, но безуспешно.

На миссис Кокбурн-Монфор был современный вариант наряда, который мать Аллейна называла «платьем для чаепития»: замысловатое облачение, накинутое, как подумалось Аллейну, прямо поверх пижамы. Волосы подколола, но так небрежно, что они казались растрепанными в большей мере, чем если б она оставила их в покое. Примерно то же можно было сказать о лице миссис Кокбурн-Монфор.

Увидев Аллейна, дама слегка всплеснула руками, словно отгоняя от носа муху, отступила на шаг и тут заметила в дверях мужа.

– Зачем ты спустилась, Крисси? – спросил тот. – Ты же хотела остаться в постели.

– Я… у меня кончились сигареты. – Миссис Кокбурн-Монфор ткнула колеблющимся пальцем в Аллейна. – Снова вы! – воскликнула она с пугающим покушением на игривость.

– Боюсь, что так. Простите, что врываюсь без предупреждения, но у меня появилось к вам один-два вопроса.

Дама взъерошила пальцами волосы.

– Я в таком виде, просто ужас! Что вы обо мне подумаете!

– Шла бы ты лучше в кровать, – грубо перебил жену полковник. – Пойдем! Я тебя провожу.

«Она подала знак, – подумал Аллейн, – этому я помешать не мог».

– Я только приведу себя немного в порядок, – промурлыкала Крисси. – Вот что я сделаю.

«А теперь, – думал Аллейн, – она скажет ему, что звонила Санскритихе. Если, конечно, она звонила Санскритихе, а я готов на последнюю рубашку поспорить, что именно ей. Они сговариваются о том, что мне следует рассказывать».

Наверху хлопнула дверь.

Аллейн оглядел гостиную. Наполовину традиционная, наполовину «современная». Стены окрашены в разные цвета, «модный» орнамент, один-два коллажа и мобиль прискорбным образом соседствовали с пуфиками, жеманными акварелями и военными фотографиями полковника, на одной из которых он в шортах и тропическом шлеме красовался перед нгомбванским воинством. Стоящий на дамском столике телефон вдруг затренькал.

Аллейн мгновенно оказался рядом. Подняв трубку, он услышал, как набирается номер. Затем гудки. После довольно долгой паузы приглушенный голос сказал:

– Да?

– Это ты, Ксеноклея? – спросил полковник. – Крисси звонила тебе минуту назад, верно? Ну так вот. Он здесь.

– Будьте поосторожнее.

Санскритиха, как пить дать.

– Конечно. Я только хотел предупредить.

– Вы пили?

– Ну, Ксении! Послушай! Он и к тебе может прийти.

– Зачем?

– А кто его знает. Ладно, я загляну попозже. Или позвоню. Пока.

Щелчок, гудки.

Аллейн положил трубку и отошел к окну.

Когда полковник вошел в комнату, суперинтендант созерцал видневшуюся вдалеке базилику. Повадка полковника, как сразу заметил Аллейн, решительно переменилась. Теперь ее отличала бойкая развязность.

– Ага! – радостно возопил он. – Вот мы где! Крисси приводит себя в презентабельный вид. Сейчас спустится. Присядем. Может, примем по маленькой, чтобы время скоротать, вы как? Что будете пить?

– Вы чрезвычайно любезны, – в тон ему ответил Аллейн, – но, увы, не могу. Однако пусть это вам не мешает.

– Что, на службе не пьете? Жаль! Я ведь только так, показать, что мы на вас зла не держим, – пожал плечами полковник. – А я, пожалуй, выпью.

Он открыл на другом конце комнаты дверь, ведшую, по-видимому, в кабинет. Аллейн увидел на стене коллекцию шпаг и сабель, к которым были добавлены армейский пистолет и большое охотничье ружье. Полковник вернулся с бутылкой в одной руке и большим стаканом джина в другой.

– Ваше здоровье, – провозгласил он и лихо отхлебнул половину.

Подкрепившись и освежившись, полковник в шутливых тонах заговорил о покушении. Он, видимо, был совершенно уверен, что посла убил копьеносец, принявший его за президента. От этих черных всего можно ждать, сказал он, уж он-то их знает, столько перевидал, дай Бог всякому.

– Чертовски хорошие бойцы, уверяю вас, но верить им можно только до определенного предела.

Полковник считал, что, когда президент со своей компанией вернется в Нгомбвану, они управятся с этой историей по-свойски, все будет шито-крыто.

– Не удивлюсь, если у президента появится новый млинзи, причем вопросов никто задавать не будет. С другой стороны, он может решить, что этой публике следует преподать урок.

– Вы имеете в виду публичную казнь?

– Не ловите меня на слове, старина. – Полковник заново пополнил стакан. – Он этими штуками покамест не баловался. Не то что новоиспеченный покойник.

– Посол?

– А то кто же. У него по этой части довольно мрачное прошлое. Между нами и ближайшим столбом, разумеется.

– Правда?

– Командовал в молодые годы партизанским отрядом. Когда еще мы там были. Об этом нигде не писали, но в Нгомбване это все знают. После-то он, конечно, утихомирился.

Появилась супруга полковника: пристойно одетая, причесанная и жутко накрашенная.

– Время выпить? – спросила она. – Роскошно! Налей мне рюмочку, дорогой. Самую чуточку.

Она уже налила себе, и отнюдь не самую чуточку, подумал Аллейн. Все это довольно противно.

– Сейчас, – откликнулся ее муж. – Присядь, Крис.

Дама присела и полюбопытствовала, неумело разыгрывая веселость:

– О чем это вы тут сплетничали?

– Простите, что пришлось побеспокоить вас в столь неудобное время, – извинился Аллейн, – да еще когда вы не очень хорошо себя чувствуете, но мне хотелось задать вам один вопрос, миссис Кокбурн-Монфор.

– Мне? Сейчас? Какой?

– Зачем вы выстрелили из «люгера», а потом бросили его в озеро?

Миссис Кокбурн-Монфор открыла рот, издала странный звук, неуместно напомнивший Аллейну миссис Чабб, но прежде, чем она успела что-либо сказать, вмешался супруг:

– Заткнись, Крис. Это по моей части. Я сказал, заткнись.

Полковник повернулся к Аллейну. Стакан в его руке покачивался, но при этом, подумал Аллейн, вояка в достаточной мере владел собой. Он принадлежал к числу тех запойных пьяниц, которые редко напиваются по-настоящему. Удар, нанесенный Аллейном, был силен, но полковник его выдержал.

– Моя жена не станет отвечать ни на какие вопросы, пока мы не посоветуемся с нашим адвокатом. Ваше предположение ни на чем не основано и совершенно смехотворно. И до крайности оскорбительно. Вы еще не раз услышите об этом, Аллейн, не знаю, какой там у вас чин.

– Вот тут вы, боюсь, правы, – ответил Аллейн. – И не я один, вы тоже услышите. Ну что же, приятного вам вечера. Я, пожалуй, пойду.

4

– А самое странное в этом маленьком эпизоде, Братец Лис, вот что: занимаясь любительским подслушиванием разговора Кокбурн-Монфора с мисс Ксеноклеей Санскрит, для краткости Ксении, я поймал ее на бессмысленной по всем внешним признакам лжи. Рыцарственный полковник сказал: «Он – я то есть – и к тебе может прийти», – а она, вместо того чтобы ответить: «Уже приходил», – пробурчала: «Зачем?» Как-то не по-товарищески получилось, вам не кажется?

– Если эта теплая компания, – Фокс тщательно подбирал слова, – я имею в виду полковника с супругой, Санскритов, господина Шеридана и Чабба – создала что-то вроде клуба негроненавистников и если, что представляется возможным, исходя из того, что большинство их присутствовало на приеме, а также из поведения нашей дамы, они причастны к смерти посла…

Он набрал побольше воздуха в грудь.

– Ничего-ничего, я подожду, – вставил Аллейн.

– Я только хотел сказать, что с учетом всех обстоятельств не странно будет, если они теперь начнут с опаской коситься друг на друга. – Фокс тяжело вздохнул. – С другой стороны, – продолжал он, – и должен сказать, то, что мы знаем, заставляет меня склоняться к этой точке зрения, разгадка может оказаться вполне тривиальной. У охранника было копье, он им воспользовался, а уж что там в это время творилось в окружающем мраке, к делу не относится.

– А как насчет миссис К.‐М. и стрельбы из «люгера» в дамской уборной?

– О черт, – расстроился инспектор.

– Вся история выглядит удивительно неопрятно, – заметил Аллейн.

– Я бы, пожалуй, прошелся еще раз по рубрикам, – предложил Фокс.

– Валяйте, вдруг польза будет, – разрешил Аллейн.

– А. – Фокс оттопырил большой палец. – А. Ситуация. Посол заколот копьем. Копьеносец стоял сзади него в удобной для нанесения удара позиции. Утверждает, что самого его вырубили, а копье отобрали. Что он невиновен. Б. Чабб. Бывший коммандос. Также стоял сзади. Член секретного общества, или кто они там такие. Предположительно ненавидит черных. Утверждает, что это его вырубил черный лакей. В. Миссис К.‐М. Стреляет, возможно, холостым патроном, из окна дамского туалета. Зачем? Хочет отвлечь внимание? Заставить президента вскочить на ноги, чтобы его легче было ударить копьем? Но кто должен нанести удар? Ерунда какая-то, – признал Фокс. – Если в их клубе одни расисты, станут они сговариваться с копьеносцем или лакеем? Отвечаю: навряд ли. Очень и очень навряд ли. И куда это нас приводит?

– Вот оно. Держитесь за стул, ребята.

– К Чаббу, – сделал вывод Фокс. – Это приводит нас к Чаббу. А что, разве не так? Чабб, выполняя задание клуба, выводит из строя копейщика, закалывает посла, а потом уверяет, будто его самого вывели из строя и скрутили в бараний рог.

– Но черный лакей говорит, что споткнулся в темноте и нечаянно вцепился в Чабба. Если именно Чабб орудовал копьем, что отсюда следует?

– Ну и вцепился, и что? Споткнулся и на миг ухватился за Чабба.

– До того, как Чабб вывел из строя копейщика и овладел пикой, или после?

На лице Фокса появилось безутешное выражение.

– Нет, – признался он, – это мне тоже не нравится. Хотя вообще-то все сходится. Почти что.

– Ваше мужество, дружище, делает вам честь. Продолжайте.

– Да мне, собственно, больше предложить нечего. Хотя если взять Санскритов… По крайней мере на него есть в архиве досье. Мошенничество, ворожба, наркотики, так вы, кажется, говорили. Был в Нгомбване крупным импортером, пока его не вышвырнуло нынешнее правительство. И опять-таки они состоят в этом клубе, если мистер Уипплстоун не ошибся, говоря, что видел на них медальоны.

– Не только это. – Аллейн открыл ящик своего стола и извлек на свет черную глиняную кошку. – Полюбуйтесь, – сказал он, переворачивая фигурку.

На ее основании был выдавлен фирменный знак, волнистое X.

– То же самое на обратной стороне медальонов, – поведал Аллейн. – Икс означает, видимо, «Ксеноклея». Ксении не только носит медальон, она их обжигает в своей гончарной печи, жирная ведьма.

– Вы того и гляди предъявите обвинение, а, мистер Аллейн? Вот только кому? И в чем?

– Это уж вы мне скажите. Но, как бы ни обстояло дело с послом, пусть меня пинками прогонят по всем Каприкорнам, если я не откопаю что-нибудь против Санскритов. Какой только чуши нас с вами не учили – никогда-де не позволяйте себе обзаводиться личными пристрастиями. Разумеется, мы ими обзаводимся, мы лишь научаемся не показывать их.

– Ой, ну бросьте, мистер Аллейн! За вами такого никогда не водилось.

– Нет? Ладно, Фоксик, будем считать, что я заговорился. Но прекрасная Ксении и Большой Брат мне и впрямь отвратительны, и я собираюсь внимательно к ним присмотреться. Послушайте, давайте сами навестим криминальный архив. Фреда Гибсона, когда он собирал нужные ему сведения, детали не интересовали. Работу проделал один из его помощников. Ничего важного с точки зрения службы безопасности он не обнаружил, так что дорогой коллега, вероятно, сообщил мне не все подробности.

Они отправились в архив и затребовали досье Санскрита.

– Как Фред и говорил, – листал бумаги Аллейн, – мошенничество, ворожба. Подозрения в причастности к торговле наркотиками. Все в прошлом, до того как он начал импортировать галантерею в Нгомбвану. И похоже, он нажил приличное состояние перед тем, как пришлось продать свое дело нгомбванцам.

– Давно это было?

– Совсем недавно. Я его видел, когда был там, он стоял на ступенях своего владения. Лица он, как говорится, не потерял, хотя, видит бог, терять ему есть что – иначе бы его не пригласили на прием в посольство.

– А вам не кажется, что это приглашение выглядит все же довольно странно?

– Да, – задумчиво согласился Аллейн. – Да. Кажется.

– Как вы полагаете, предприятие его сестры – прибыльное дело?

– Не очень.

– А в прошлых его затеях она как-то участвовала?

– Досье на нее нет. Хотя постойте. Тут имеется ссылка. «См. мисс Мак-Гиган». Ну-ка, тащите сюда Маков.

Дежурный сержант притащил Маков.

– Ну вот, – спустя некоторое время произнес Фокс. – Взгляните-ка. – И, не дожидаясь, пока шеф взглянет, продолжил несколько носовым голосом, каким он всегда читал вслух: – «Мак-Гиган, Оливия, предположительно вдова Сина Мак-Гигана, о котором ничего не известно. Сестра Кеннета Санскрита, см. Впоследствии сменила имя на «Ксеноклея». Подозревается в торговле наркотиками вместе с братом. Обвинялась в занятиях ворожбой, оштрафована в 1953-м. Жалобы в Королевское общество защиты животных по поводу жестокого обращения с кошкой, 1957. Признана судом виновной. Оштрафована». Человек Фреда Гибсона оставил это без внимания. За что и получит по шапке, – закончил Фокс.

– Ага. Вот и Сэм Уипплстоун считает, что она мучила кошку. Неплохая картинка у нас получается, нет? Должен сказать, имя Ксеноклея показалось мне слишком красивым, чтобы быть настоящим.

– Вы считаете, имя выдуманное?

– Выдуманное-то оно выдуманное, да только не ею. Так звали мифическую пророчицу, не пожелавшую предсказать судьбу Гераклу на том основании, что он явился к ней немытым. Видимо, прямо после работы в Авгиевых конюшнях. Готов поспорить, что прекрасная Ксении перекрестилась, а когда занялась ворожбой, вернулась к исходному имени.

– Где они живут?

– Прямо над гончарной мастерской. Там, похоже, оборудована квартира, и, судя по виду конюшен, не маленькая.

– И брат, значит, живет с ней… Погодите-ка, – перебил сам себя Фокс. – Где у нас список гостей, с которым мы работали ночью?

– Не волнуйтесь, у меня в кабинете. Я уже заглянул. Это их общий адрес. Пока мы с вами здесь, Братец Лис, давайте поищем, нет ли чего на Шеридана А. Р.Г., Каприкорн-Уок, дом 1. – Нет, на Шеридана досье отсутствовало. – И все-таки, – упорствовал Аллейн, – нужно будет с ним разобраться. Даже если придется выспрашивать у президента, не связан ли этот Шеридан с Нгомбваной. Хотя, правда, на прием его не пригласили. Что же, пойдем отсюда.

Они покинули архив и вернулись в отдел Аллейна, откуда тот ухитрился связаться по телефону с суперинтендантом Гибсоном.

– Какие у нас неприятности, Фред?

– Ничего стоящего, – бесцветным голосом ответил тот. – В посольстве вроде все тихо. Разгром мы приостановили. Рутинная предосторожность.

– Разгром?

– Там собирались прибрать после праздничка. Люди из «Видов», электрики. Глупо, конечно, нас-то все равно внутрь не пустят. Если никакого продолжения не последует, им, наверное, можно будет заняться своим делом.

– Кто-нибудь интересный входил-выходил?

– Почтальон. Торговцы. Мы досматриваем все, что туда доставляют, и это не прибавляет нам популярности. Зато визитеры выражают соболезнования и оставляют в утешение свои визитные карточки. Ну и журналисты, конечно, тут крутятся. Да, и еще один инцидент.

– Какой?

– Его Прохиндейство, хочешь – верь, хочешь – нет.

– Президент?

– Он самый. Вдруг вылез со здоровенным грязным псом из парадных дверей и объявил, что желает прогуляться по парку.

Аллейн выругался.

– Ты что? – спросил Гибсон.

– Ничего, продолжай.

– Мой сержант, поставленный у входа, пытался его урезонить. Я крутился по соседству в служебной машине, они увидели меня, подозвали, я тоже начал его уламывать. Но он жеманничал и уверял, что мы суетимся по пустякам. Очень трудный человек, – скучно сказал Гибсон.

– И как ты с этим справился, Фред?

– Уперся рогами, как же еще? Сказал, что мы пойдем с ним, а он ответил, что если я волнуюсь насчет его безопасности, так при нем собака и личный телохранитель. Тут дверь снова отворилась и вышел – догадайся кто? – без какого-либо оживления предложил Гибсон.

– Вчерашний копьеносец?

– Правильно. Мой подозреваемый номер один, которого мы бы вчера с ходу у них позаимствовали, будь у нас такая возможность. Он самый и вышел, в натуральную величину.

– Ты меня не удивил. И чем все кончилось?

– Сам догадайся. Налетели журналисты – радио, телевидение, пресса. Он сказал «без комментариев» и отправился на оздоровительную прогулку с псом, подозреваемым номер один и пятью моими ребятами в патрульных машинах, старавшимися организовать какое ни на есть прикрытие. Отправился любоваться на Питера Пэна, – горько пожаловался Гибсон, – но, поскольку никто никого не пристрелил и бомб там тоже не швыряли, вернулся несолоно хлебавши домой. Сегодня еще ужин во дворце.

– Его программу сильно подсократили, не так ли?

– Да. Неприметная машина. Смена маршрута. Маленькая вечеринка.

– По крайности копьеносца он с собой не возьмет?

– У меня таких сведений нет. А я бы не удивился.

– Бедный Фред!

– Ну, это не та работка, на которую идешь как на праздник, – сказал Гибсон. – Да, вот еще что. Он желает повидаться с тобой. Или поговорить.

– О чем? Ты не знаешь?

– Нет. Он просто пробурчал пару слов через плечо, когда воротился. Трудный человек.

– Возможно, он сократит свой визит.

– А его как ни сокращай, мне все равно мало не покажется, – вздохнул Гибсон, после чего коллеги попрощались.

– Да, дельце получается из разряда «поди туда, не знаю куда», – положив трубку, посетовал Аллейн. – Не знаю, Братец Лис, не знаю. Надо бы поторапливаться, а в каком направлении двигаться, неизвестно.

– Этот мистер Шеридан, – поразмыслив, решил Фокс. – Он у нас все как-то на обочине остается, верно? И с секретным обществом, и с прочим.

– Да, верно. Но его же не было на приеме. Почему вы о нем вспомнили?

– Он тоже член их компании.

– Да. Послушайте, Фокс. Единственная причина – единственная осязаемая причина, – по которой мы думаем, что у этих идиотов рыльце в пуху, состоит в наличии доказательства, если его можно так назвать, того, что миссис К.‐М. стреляла в дамской уборной из «люгера». Я совершенно убежден, хотя бы исходя из реакции – ее и рыцарственного полковника, – что это ее рук дело, однако настоящее доказательство – это все же другая история. Хорошо. Крайне подозрительное и, вообще говоря, недопустимое слово «совпадение» раз за разом всплывает в нынешнем расследовании, но будь я проклят, если соглашусь с аргументами, основанными на представлении, будто в посольстве за пять минут произошло два совершенно различных покушения на убийство.

– Вы подразумеваете, – спросил Фокс, – что миссис К.‐М. и вся их шайка кое-что замышляли, но успели сделать только первый ход, после которого копейщик их обскакал?

– Это ли я подразумеваю? Да, пожалуй, но провалиться мне на месте, если эта идея не звучит еще глупее, чем я ожидал.

– Да, идейка не очень.

– А вы попробуйте полюбить ее всем сердцем.

– Я пробую, да как-то не получается.

– Ну и шут с ней. Может, и не стоит она ваших стараний. Вот что я вам скажу, Фоксик. Мы попробуем побольше узнать о мистере Шеридане, хотя бы из аккуратности. Но кроме того, давайте рискнем и займемся тягостными попытками выяснить обстоятельства смерти девушки по имени Гленис Чабб, каковая смерть произошла в Лондоне первого мая шестьдесят девятого года.