Текст книги "Вельяминовы. Время бури. Часть вторая. Том второй"

Часть пятая

Бирма, февраль 1942

Рангун

Большие, французские окна темного тика распахнули в сад отеля «Стрэнд». На мраморной террасе расставили плетеные кресла. С зеленой лужайки доносилось журчание фонтана, перекликались павлины. В городе царила сухая, зимняя жара. Под потолком медленно вращались большие вентиляторы. Официанты, в мужских, строгих, синих и серых саронгах, неслышно скользили по отполированному полу, с подносами нарезанной гуавы, личи, мангостана и сахарных яблок. Тяжело, удушливо пахло цветущими магнолиями. К потолку поднимался дымок сигарет.

Поправляясь после ранения в Британии, Меир лежал в госпитале, в замке Джона, и не посещал дорогие лондонские отели, в Мэйфере. Он смотрел на тонкий фарфор, на блеск серебряных ложек, на крохотные, деликатные сэндвичи, с огурцом и копченым лососем, свежие, горячие сконы и бисквиты, с малиновым, и абрикосовым джемом. Командующий британскими силами в Бирме, генерал Арчибальд Уэйвелл, наклонил над чашкой изящный кувшинчик, со сливками: «Значит, вам понравилась Калькутта, мистер Горовиц?».

Калькутты Меир почти не видел, добравшись до Рангуна кружным путем.

Прямой рейс, с Филиппин, оказался невозможен. Захватив юг Бирмы, японцы продвинулись до реки Ситаун. Британские войска цеплялись зубами за берега, но ходили слухи, что Уэйвелл прикажет отступать на север. От Ситауна до столицы Бирмы, с портом и нефтехранилищами, оставалась сотня километров. В городе понимали, что японцы, с опытом войны в джунглях, могут взять Рангун через неделю, и закончить кампанию до сезона муссонов.

Меир долетел до Калькутты. Согласно полученной на Филиппинах радиограмме, в городе его ждали американские добровольцы отряда 28. Ребята оказались славными, все они служили в морской пехоте. Меир, сразу, честно, признался, что звания у него нет:

– Однако это не мешает мне шестой год воевать, – коротко сказал Меир, на быстром совещании, в жаркой, грязной комнатке военного аэропорта, – и я единственный в отряде, кто знает японский язык… – три дня назад, британцы еще обороняли Сингапур. Вчера Уэйвелл получил радиограмму от генерала Персиваля:

– Вследствие потерь, причинённых действиями противника, вода, бензин, продовольствие и боеприпасы практически подошли к концу. Поэтому не могу больше продолжать борьбу. Все люди сделали всё, что было в их силах, и благодарны Вам за Вашу помощь… – открыто радиограмму нигде не печатали, но кузен видел ее собственными глазами, и шепнул об этом Меиру. Выбросив белый флаг, Персиваль сдался со штабом японцам. После падения Сингапура в плену оказалось восемьдесят тысяч офицеров и солдат.

– Позор, – мрачно сказал Джон, сидя на подоконнике номера Меира в «Стрэнде», – премьер-министр назвал капитуляцию крупнейшим поражением британской армии за последние сто лет… – Меир брился перед зеркалом:

– Судя по всему… – он помахал помазком, в мыльной пене, – нас ждет похожая участь, на Филиппинах. Малайзия стала японской. Они рвутся дальше, на юг, к индонезийской нефти… – кузен провел рукой по коротко стриженым, потным волосам:

– И на запад, к Индии… – добровольцы жили в казармах, на окраине Рангуна. Меир, с большим удовольствием, расположился бы с ребятами. Британцы в отряде 28 тоже оказались опытными людьми, некоторые воевали с Джоном, в Северной Африке. В отряд зачислили пятеро гуркхов, из соединения кузины Тессы. Ни Джон, ни Меир родственницу еще не видели. Капитан Вадия организовывала на севере, в бывшей королевской столице Бирмы, Мандалае, полевой госпиталь.

– Она монахиня, – заметил Джон, – а в Мандалае самые известные буддийские монастыри, в Бирме. На время войны, Тессу освободили от обетов, однако она, наверняка, найдет время поучиться, на севере… – Джон встретил Меира и отряд на военном аэродроме Рангуна. Кузен повез Меира в отель «Стрэнд»:

– Генерал Уэйвелл хочет с нами встретиться, перед началом миссии. Ты командир, как и я, сэр Арчибальд чтит традиции. Он не поймет, если ты поселишься в казармах… – Меир усмехнулся:

– Я, в отличие от тебя, не герцог. Генерал Стилуелл остановился в казармах, а чем я лучше… – представителя армии США на Бирманском фронте, со времен Вест-Пойнта, все звали «Уксусным Джо», за острый язык. В казармах Стилуелл позвал Меира в крохотный прокуренный кабинет. Сухое, смуглое лицо генерала недовольно искривилось:

– Не позволяйте колониальным зазнайкам вами командовать, мистер Горовиц. Я знаю вашего кузена, майора Мэтью. Отличный военный… – Меир стоял, если и не навытяжку, то довольно прямо. Стилуэлл тоже носил пенсне, простое, в железной оправе:

– Однако у вас тоже отменная подготовка… – Уксусный Джо указал глазами на расстегнутый воротник рубашки, Меир, спохватившись, быстро привел себя в порядок:

– Для вашей миссии такое важно, – заметил Стилуелл:

– У нас мало людей, знающих японский язык… – то же самое сказал Меиру и Джон.

Наклонившись над фарфоровым тазиком, Меир ополоснул лицо:

– Хороший отель, – признал он, – только почему вы, британцы, до сих пор отказываетесь от смесителей? Душа здесь нет, одна ванна… – он похлопал себя по щекам:

– Я загореть успел, и ты тоже. Жаль, что кузен Стивен погиб… – вздохнул Меир, – малышка теперь круглая сирота… – несмотря на дружбу с кузеном, Джон ничего не сказал Меиру о Констанце, следуя распоряжению премьер-министра.

Узнав о гибели доктора Кроу, Черчилль пожевал губами:

– Надеюсь, что она ничего… – сэр Уинстон пощелкал пухлыми пальцами, – не оставила после себя немцам… – он внимательно посмотрел на Джона. Капитан Холланд, довольно сухо, отозвался:

– Я больше чем уверен, сэр Уинстон. Мы приказали группе избавиться от передатчика, так безопаснее. Связь будет поддерживаться через Льеж, и запасную точку, то есть Звезду… – Звезда сообщила, что фрейлейн Миллер хотели отправить в командировку, в госпиталь Аушвица. Джон велел Звезде туда не ездить:

– Мало ли что… – заметил Джон на совещании, – в Аушвице не только, по слухам, ее бывший муж сидит, но и работает небезызвестный Отто фон Рабе. Звезда врач. Фон Рабе мог ее видеть, случайно, до войны. Ее, конечно, не пустили бы в лагерный медицинский блок, но не стоит рисковать… – все усилия Джона ничем не увенчались. Аушвиц продолжали считать лагерем для русских военнопленных.

Он предложил послать в Германию и Польшу дальние бомбардировщики. В Адмиралтействе отрезали:

– Такая миссия означает самоубийство, для пилотов, капитан Холланд. Люфтваффе собьет наших ребят еще над Северным морем. Лагеря не являются стратегическими объектами. Это не предприятия, не железнодорожные узлы. Одновременно, идут две большие военные кампании, на одну вы и отправляетесь. Занимайтесь разведкой, вы не специалист в воздушных сражениях… – Джон спорить не стал. Проводив Питера в Северную Африку, он улетел, через Кейптаун и Бомбей, в Бирму. Дядя Джованни обещал позаботиться о миссис Кларе и детях. Во Франции, у Маляра, Драматурга и Монахини дела шли хорошо, льежский передатчик исправно работал. Джон мог спокойно заняться делами Отряда 28.

– Вас, кстати, тринадцать человек, британцев… – Меир покосился на крепкую шею кузена, где сверкала медная оправа медвежьего клыка, – несчастливое число… – Джон отмахнулся:

– С кузиной Тессой четырнадцать, все в порядке… – вспомнив темные глаза Розы, герцог, зло сказал себе:

– Оставь. Она в Каире, готовится к миссии. Ее заберут из Касабланки, посадят где-нибудь в провинциальной Франции, в швейном салоне. Она будет содержать безопасную квартиру и работать на передатчике. Она сказала, что тебя не любит, как и Звезда… – Джон потушил сигарету: – Интересно, что за рисунок, на клыке. Если бы ни Меир, в Голландии, я бы на него и внимания не обратил… – Меир надел стальной медальон, на цепочке:

– Я не военный, но мне его тоже выдали… – он покрутил бляху, – хотя за линию фронта подобные вещи таскать не следует… – Меир сказал кузену, что Аарон оправляется от ранения. Он, с удовлетворением услышал, что сестра процветает:

– Можете не беспокоиться, – уверил его Джон, – у немецкой администрации она на отличном счету. Мальчишки с Элизой и Виллемом, в Мон-Сен-Мартене. Просидят войну в провинции, и твоя сестра их заберет… – Меир решил ничего не говорить о дяде Александре, как он называл, про себя, Горского:

– Все забыто давно… – он застегивал рубашку цвета хаки, – двадцать лет прошло.

Джон склонил голову:

– Я бы на твоем месте переоделся, к чаю с генералом. Я поменяю форму, надену парадный китель… – он посмотрел на тяжелые ботинки Меира, – а ты приходи в смокинге. Тропическом смокинге, – добавил Джон, – белом.

Меир даже закашлялся:

– Японцы в неделе пути от Рангуна, какие смокинги? Я последний раз надевал его на свадьбу Аарона. Белого смокинга у меня вообще никогда не водилось, я не во Флориде живу… – Джон ухмыльнулся:

– Сэр Арчибальд человек старой закалки. Японцы японцами, но пятичасовой чай требует парадной одежды. В Белом Доме, на приемах, вы смокинги не носите? – удивился Джон.

Сев на огромную кровать, Меир зашнуровал ботинки:

– Я не посол и не официант, Джон, а старший агент Секретной Службы. Я на приемах в зале не появляюсь… – он поднял серо-синие глаза, – наша задача не в этом состоит… – Джон вздохнул:

– Сэр Арчибальд спишет все на твое американское происхождение. У вас не имеют понятия об этикете.

– Не имеют, – согласился Меир, причесывая немного растрепанные, темные волосы:

– Пошли, – он толкнул Джона в плечо, – будешь сверкать эполетами, а я изучу карту, чтобы понять, куда нас посылают.

Дело, в общем, оказалось ясным.

Британская и американская армии, создавали, по образцу Пустынного Патруля, в Северной Африке, особые разведывательно-диверсионные группы, для войны в джунглях. В Бирму прилетал майор Уингейт, у которого имелся опыт подготовки подобных отрядов, в Палестине и Эфиопии, во время сражений с итальянцами. Добровольцы Отряда 28, в будущем, становились основой таких подразделений здесь, на тропическом фронте.

– Я с Уингейтом воевал, – весело заметил Джон, – он кузена Авраама знает, по работе в Палестине. Тренировал его, для особых миссий… – Меир понял, что Уингейт, частным образом, работал с членами нелегальных еврейских формирований.

По словам Джона, доктор Судаков отправился в Европу:

– Скорее всего, он использует довоенные связи, – хмыкнул капитан Холланд, – он еще вовремя оно государственные границы легко миновал. У него большой опыт работы в тех краях. Займется организацией партизанских отрядов… – после завершения южной миссии, в тылу японцев, Отряд 28 переводили на север. Им предстояло охранять Бирманскую дорогу и взаимодействовать с китайскими подпольщиками:

– Японцы хотят перерезать коммуникации, ведущие из Индии в Китай… – кивнул Меир, – тогда все снабжение армии генерала Чан Кайши пойдет по воздуху, а это дорого и опасно… – у японцев были отличные летчики. Конвои, с оружием для китайских повстанцев, пока шли по Бирманской дороге, через горы. В воздухе каждый конвой требовалось сопровождать истребителями. Насколько понял Меир, при падении Сингапура, британцы лишились почти всей авиации, на тамошних базах.

– Как и мы, в Перл-Харборе… – Меир поинтересовался у кузена, не стоит ли ждать на бирманском фронте графа Дате Наримуне. Джон удивился:

– Он не военный, он дипломат, и он давно в отставке. Не волнуйся… – он оправил парадный китель:

– Жаль, что у нашего отряда нет нашивки. Питер скорпиона надел… – Меир, с удивлением, услышал, что кузен Питер, не только получил зеленый, берет коммандо, в морской пехоте, но и вызвался служить в Пустынном Патруле:

– Его тоже натаскивали в разведке, диверсиях, взрывах… – объяснил Джон, – и у него отличный немецкий язык. Такое пригодится, в тылу врага… – Джон, искренне, надеялся, что Максимилиан фон Рабе не станет заглядывать в Ливийскую пустыню.

– Что ему там делать? – Джон жевал сэндвич с огурцом, вспоминая пятичасовые чаи в «Фортнуме и Мэйсоне», куда их с Тони, и другими детьми водили покойный отец и тетя Юджиния:

– Подобные люди на фронтах не появляются, – кисло сказал себе Джон, – и в Ливии нет картин, которые можно украсть, для личной галереи… – он вздохнул:

– Хоть бы Тони написала, две строчки. Что с ней, что с Уильямом? Отрезанный ломоть… – он услышал наставительный голос сэра Арчибальда:

– Очень хорошо, что вы воздержались от дегустации туземной кухни в Калькутте, мистер Горовиц. Здесь распространена дизентерия. Местные жители понятия не имеют о гигиене… – Джон сжал зубы:

– После войны мы предоставим Индии независимость. Индии, Бирме. Хватит стыда. Как он может говорить подобное? Он отлично знает, что здесь все официанты понимают английский язык… – Джон, вдруг, подумал:

– Гуркхов, из отряда, сюда не пустят. В «Стрэнде» обслуживают только белых. Словно в южных штатах, в Америке. Ребята проливают кровь за Британию, и не могут зайти в британский отель… – он поднял глаза.

Офицеры и штатские, в ресторане, вставали. Повеяло чем-то сладким, тревожным, по мраморному полу простучали каблуки. Спокойный голос заметил:

– Дизентерия, генерал, чаще случается у европейцев. Я могу показать статистические данные, из бомбейских госпиталей… – каштановые, коротко подстриженные волосы падали на плечи. Она носила униформу хаки, корпуса армейских медицинских сестер, с нашивками старшей сестры.

– То есть капитана, мы с ней в одном звании, – вспомнил Джон:

– Я ее только на фото и видел… – юбка едва прикрывала загорелые колени. Он покосился на Меира. Кузен стоял с открытым ртом:

– Мои кузены, – капитан Вадия улыбалась, – капитан Холланд, мистер Горовиц… – она обернулась к генералу:

– Разрешите отдать честь капитану Холланду, сэр Арчибальд… – Уэйвелл кивнул:

– Разумеется. Еще чаю… – махнул он официанту, – для дамы… – Меир не мог отвести взгляда от больших, голубых глаз. Наконец, спохватившись, он отодвинул стул:

– Кузина Тесса, прошу вас… – она слегка покраснела:

– Благодарю вас, мистер Горовиц, то есть кузен Меир… – он был ниже Тессы, темные волосы растрепались, на носу блестели простые очки. Меир смотрел на нежный очерк щеки, на длинную шею, охваченную воротником кителя:

– Ей год до тридцати. Монахиня… – Уэйвелл вызвали к телефону, он извинился. Перегнувшись через стол, Тесса закатила глаза:

– Покончим с чаем, и сбежим. У меня машина. Я вас отвезу в место, где кормят хорошей едой, а не огурцами, на белом хлебе. Впрочем, от чая я не откажусь… – на розовых губах переливались крошки марципана. Она взялась за чашку:

– Надеюсь, чай здесь цейлонский. В Мандалае нас поили третьим сортом… – они с Джоном заговорили о северных подразделениях. Меир незаметно смотрел на кузину: «Монахиня, монахиня…»

У тусклых светильников, под высоким потолком рынка, порхали большие, ночные бабочки. К вечеру жара спадала, с реки тянуло ветерком, город оживал. Лавки, на рынке Скотта, не собирались складываться. По выложенным булыжником, узким проходам, шныряли худые мальчишки, с бидонами мохинги, горячего, острого, дымящегося рыбного супа, с рисом, имбирем и лимонной травой. Разливали фалуду, напиток из кокосового молока, с розовой водой.

На прилавках лотков громоздились сладости, рисовая халва, пирожные с изюмом и грецкими орехами, свежевыпеченные, тонкие лепешки, пересыпанные сахаром. Торговец жарил в большом чане с кипящим маслом самосы, с мясным фаршем, острой картошкой, и луком. В стеклянной банке копошились сверчки. Рядом стояло решето с белыми, пухлыми личинками:

– Их тоже жарят… – Тесса подмигнула Меиру, – однако я помню, вам подобного нельзя, и мне тоже… – кузен Джон предусмотрительно переоделся, в полевую, офицерскую униформу.

– И она переоделась… – кузина водила американский, открытый виллис. На дне машины громоздились ящики, с эмблемами британской медицинской службы, чашей и змеей. Ожидая Джона, у гостиницы, кузина заметила:

– Я привезла медикаменты, из Мандалая, для местного госпиталя. Здесь почти все эвакуировали, в ожидании японской атаки, а люди болеют… – капитан Вадия и жила при госпитале, занимая скромную, с одним матрацем комнатку. В углу стоял вещевой мешок и походная сумка, с красным крестом. Тесса указала на сложенную форму:

– В отряде я, конечно, не собираюсь носить юбку, или платье… – женщина усмехнулась, – буду в штанах, ботинках, и рубашке, как и остальные… – Меир отвел взгляд от стройных колен:

– В штанах, конечно, будет легче. Хотя тоже вряд ли… – они помогли кузине донести ящики, до госпитальной аптеки. Тесса посмотрела на стальной хронометр:

– Пять минут, и я с вами. Поедем на рынок Скотта, я знаю отличное местечко… – она вышла к машине в саронге, темно-зеленого шелка, в простых сандалиях. Короткие рукава жакета, тоже шелкового, обнажали смуглые руки. Тесса завела машину. Кузина покачала головой, когда Джон предложил ей сигарету:

– Я не курю. Обеты, ничего не поделаешь. С меня сняли ограничения, касающиеся ношения оружия, но все остальное оставили… – кузина, как медик, по правилам британской армии, могла применять оружие только для защиты себя, или раненых.

– Наставникам было проще с таким примириться… – она уверенно вела виллис по освещенным, шумным улицам, – а что ты у меня, Джон, о сестринской форме спрашивал, то все женщины, врачи, – Тесса усмехнулась, – в сестринском корпусе служат. Нас не берут в медицинские войска… – Меир сидел рядом с водителем. У нее был красивый, европейский профиль. Пока они ждали Джона, кузина объяснила, что у нее мало восточной крови:

– Мой дедушка Грегори родился у белой женщины… – она заправила каштановую прядь за ухо, – кроме Джона, мои самые близкие родственники, Элиза и Виллем, в Мон-Сен-Мартене. Мой дедушка был братом их деда, того, которого канонизировали. Я читала в газетах, – добавила Тесса: – Жаль, что мы с ними до войны не увиделись. Но я знаю, что Виллем священником стал, а у Элизы дочка маленькая. Она и о ваших племянниках заботится… – Меир кивнул:

– Надеюсь, что они благополучно минуют войну. У них поддельные документы, христианские… – он покраснел:

– Простите. То есть прости, тебе нельзя… – Тесса отмахнулась:

– Я в Бомбее в собор хожу. Мои родители тоже так делали… – в свете уличных фонарей ее длинные, темные ресницы отливали золотом:

– Словно бабочка, – подумал Меир:

– Она говорила, и мать ее наполовину европейка. То есть американка, дочь исследователя. Как Дебора… – кузина была чем-то похожа на невестку. Меир, исподтишка, смотрел на прямую, узкую спину, стройные плечи, нежный, хрупкий очерк ее шеи, открытой жакетом.

Они шли мимо развалов нефритовых браслетов, резных статуй Будды. На деревянных шестах висели жемчужные ожерелья, и золотые серьги. На прилавках блестели решета с необработанными, драгоценными камнями. Наверху колыхались яркие шелка, для саронгов, в клетках щебетали ручные птицы, пахло пряностями и магнолией. Рынок наполняли солдаты, в британском хаки, в американской, оливковой форме. Они приценивались к браслетам и кольцам, лавки украшали надписи, на английском языке: «Скидки перед закрытием магазина». Тесса рассмеялась:

– Шесть лет назад они тоже закрывались, я помню… – Меир кивнул:

– В Нью-Йорке все так делают, кузина. Одна лавка, в Нижнем Ист-Сайде, со времен молодости моего отца все закрывается… – Меир вспомнил Ирену:

– Я ей хотел привезти что-нибудь… – он взглянул на шею кузины:

– Она даже крестика не носит. Хотя она и не христианка. Оставь, она не еврейка, она тебя старше. И она монахиня… – в любом случае, покупать что-то было непредусмотрительно. Почта из Рангуна до Нью-Йорка шла кружным путем, через Индию и Лондон. Меир мог оказаться дома, в Америке, раньше посылки:

– Тем более, если войска начнут отступать, если сэр Арчибальд прикажет эвакуировать город, никто не станет заботиться о почте… – Тесса разворачивала полевой госпиталь в Мандалае именно на случай эвакуации. Джон, довольно хмуро, заметил:

– В Индию мы японцев не пустим. Рангун могут сдать, но военные действия остановятся, начнется сезон муссонов… – из школьного курса географии, Меир смутно помнил, что во время муссонов идут дожди. Тесса подняла темную бровь:

– Идут, кузен. Пять месяцев подряд, круглые сутки. Джунгли превращаются в болота, ни одна техника, ни один солдат с подобным не справятся. Словно у русских, – добавила кузина, – немцы не смогли преодолеть мороз, и остановили наступление… – судя по сводкам, мороз продолжался. Джон хмыкнул:

– С весной они оживятся, поверьте моему слову. Мы их задержали в Ливии, иракская нефть оказалась далеко. Теперь они начнут прорываться к Волге… – задание Отряда 28 оказалось довольно простым. Им предстояло, переправившись через реку Ситаун, углубиться в японский тыл. Кроме сбора сведений об армейских частях, от них требовалось подрывать все стратегические объекты, и устраивать диверсии на железной дороге, ведущей к южным портам.

– Политика выжженной земли, – свернув карту, Джон сунул бумагу в карман рубашки, – русские тоже так делают. Войскам, при отступлении, не хватает времени этим заниматься. Для подобного и нужны мы. Кроме того, – остановившись у лотка с золотыми браслетами, он закурил, – надо проверить, как люди ведут себя в условиях джунглей, неблагоприятного климата. Какие болезни распространены… – Тесса, рассеянно, сказала:

– Дизентерия, лейшманиоз, филяриоз. Он вызывает слоновость, – любезно добавила кузина, – ноги и мошонка распухают. Холера, лепра… – она помолчала:

– Черная оспа, брюшной тиф, укусы ядовитых змей и пауков… – бросив взгляд в раздвинутые, легкого дерева, двери рынка, Меир понял, что раньше никогда не видел слонов на улице. На серой спине колыхалась легкая беседка, наполненная солдатами. Тесса махнула в сторону дорожки, идущей вдоль реки:

– Если хотите, можем прокатиться, после обеда. Я на слона малышкой села, мне трех лет не было… – Меир заставил себя отвести глаза от ее тонких запястий, от длинных, ловких пальцев хирурга:

– Ничего такого в джунгли брать нельзя. Подарков, то есть. Я бы ей, что-нибудь, подарил, просто потому, что мы встретились, но она ничего не примет… – кузина оставила распоряжение, в Бомбее. Ее армейское содержание шло госпиталю, на Малабарском холме:

– У нас много сирот, – вздохнула Тесса, – а с войной их еще больше станет. Мне ничего не надо, у меня обеты… – они прошли по легкому мосту, тикового дерева, над освещенными фонарями, остроносыми лодками. С реки доносилась музыка. Тесса, немного, покраснела:

– Развлекательные заведения, для солдат… – Джон отвел глаза от лодок:

– Может быть, стоило бы? Неизвестно, когда мы из джунглей вернемся. Неизвестно, что на юге случится. Надо только в аптеку зайти… – он, незаметно, поморщился:

– Нет. Никогда таким не занимался, и сейчас не собираюсь. Интересно, у Меира есть девушка? Он мой ровесник. Аарон женился, счастлив. И Мишель с Лаурой обвенчались… – услышав о свадьбе, Тесса развеселилась:

– Очень хорошо. Я им подарок пошлю, когда война закончится. А сама вернусь в Бомбей, к моим ребятишкам… – независимость Индии они с Джоном не обсуждали. Тесса пожала плечами:

– Вы разумные люди, кузен. Понятно, что после войны, вся система… – она повела рукой, – затрещит по швам. Палестину придется отпустить, и нас, Индию, тоже… – кузина политикой не занималась, но была знакома с Ганди:

– Я не собираюсь ходить на демонстрации, – Тесса вскинула подбородок, – или баллотироваться в парламент. Я врач, я лечу детей, невзирая на касты и религии. Но, если потребуется, Джон, я не остановлюсь перед сопротивлением британцам. Никто в Индии не остановится. Но мы, конечно, предпочитаем ненасильственный путь… – торопливо прибавила кузина.

– Конечно, – почти мрачно подумал Джон, поднимаясь вслед за капитаном Вадия и Меиром, по узкой, открытой лестнице, на террасу, повисшую над темной рекой. Местечко называлось Lady Home, на перилах хозяин, китаец, развесил бумажные фонарики. Тесса и владелец долго кланялись друг другу. Их усадили на шелковые подушки, перед низким, резным столиком. Кузина затрещала на китайском языке, Джон шепнул Меиру:

– Мы с тобой школяры, по сравнению с ней, с Лаурой. Они по десять языков знают. Дядя Джованни у нас тоже такой… – капитан Вадия объяснялась и на японском языке. Они с Меиром поболтали. Тесса, одобрительно, сказала:

– Не похоже на американца. У вас хороший словарный запас, грамматика… – ветер играл каштановой прядью ее волос: «Только за японца вы не сойдете, кузен Меир».

– Вы… ты тоже, кузина… – Меир поймал себя на улыбке. Тесса махнула рукой:

– Если я побрею голову и надену рясу, ко мне никто присматриваться не станет. Монахиня и монахиня, их здесь много… – Меиру показалось, что в голубых глазах мелькнула какая-то тоска:

– Брось, – велела себе Тесса, слушая хозяина, перечислявшего блюда, – у тебя обеты, он тебя младше. Он еврей, и у него девушка есть. Оставь, такое не для тебя. Ты выбрала свою стезю… – Джону принесли суп из свинины, с яйцом и рисовой лапшой, печенку, мозги, язык и свиные уши, жаренные над огнем, в соевом маринаде, с имбирем и перцем чили:

– Я помню, что вам свинину нельзя, кузен, и креветки тоже… – Тесса пошепталась с китайцем, – а мне и рыбу запретили… – наставники не сняли с нее обетов, касающихся пищи. Рыбу для Меира подали в банановых листьях. Она таяла во рту, приправленная рисовым уксусом, помидорами и лимонной травой. Рис здесь, как и в Индии, ели руками. Хозяин поставил перед ними стопку горячих лепешек. Тесса показала кузенам, как их используют, вместо ложки. Она сама ела суп с лапшой и тофу, жареные, острые баклажаны. На десерт хозяин обещал маринованные чайные листья с арахисом и кунжутом.

– Очень вкусно… – Тесса отпила сока сахарного тростника, с лимоном, – здесь не такая острая кухня, как в Индии, – Джон, открыв рот, подышал. Меир подсунул ему пива:

– Пиво отличное, – одобрительно заметил мужчина, – легкое, как в Японии… – на этикетке красовались золотые львы. Джон, жадно, проглотил половину стакана:

– Его с прошлого века варят… – над широкой рекой, над медленно плывущими лодками, парили чайки. Тесса подняла голову, голубые глаза затуманились. Она застыла, будто прислушиваясь к чему-то, уголок красивого рта дернулся. Накинув жакет, Тесса поднялась:

– Расплачивайтесь. Нам надо в штаб армии, прямо сейчас. Я заведу машину… – она простучала каблуками по лестнице, Джон вздохнул:

– И не поспоришь с ней… – отсчитав купюры, он принял деньги у Меира: «Тесса, как бы это сказать…»

– Я догадался, – угрюмо буркнул Меир, щелкая зажигалкой, слыша тревожные крики чаек. Внизу заурчал виллис, свет фар прорезал жаркую тьму. Ее волосы золотились, падая на изумрудный шелк саронга.

– Любовь моя, цвет зеленый… – раздраженным щелчком, отправив окурок в реку, Меир пошел, вслед за Джоном, к машине.

Штаб британских войск, в Бирме, располагался в огромном здании, темного камня, с башенками, и резными арками, построенном в начале века. По дороге, Джон объяснил Меиру, что до начала войны комплекс занимала колониальная администрация:

– Раньше Бирма считалась частью Индии, – уверенные руки кузины лежали на руле виллиса, – однако несколько лет назад мы предоставили стране право на самоопределение… – Тесса, не поворачиваясь, следя за дорогой, заметила:

– Только под нажимом здешних сепаратистов, Джон. И не окончательное самоопределение, а всего лишь марионеточный парламент, под контролем британской администрации. Хотя раньше ничего подобного здесь не существовало… – Джон прервал кузину:

– Именно. Не забывай, что сепаратисты, то есть бандиты, перешли на сторону японцев… – императорская армия пользовалась поддержкой войск независимого Таиланда. Тайцы, сначала, отказались пропускать японские войска через свою территорию, на юг, к малайскому фронту:

– Однако японцы не стали спрашивать, – усмехнулся Джон, в разговоре с Меиром, – а просто вошли на территорию независимого государства. После одной стычки тайское правительство согласилось на перемирие, только перемирием дело не закончилось… – Меир кивнул:

– Они выкрутили руки тайцам, заставили их подписать военный альянс… – Таиланд стал союзником Японии.

Они с Меиром сидели в баре «Стрэнда». Джон отпил виски:

– Из-за этого японцы ударили с юга, чего никто не ожидал…

Военные уверяли, что японцы начнут атаку с запада, со стороны Лаоса, откуда в Бирму вели хорошие дороги. Южный путь, через горную область Тенассерим, представлял собой путаницу скалистых, неизведанных троп, в джунглях. Японцы двинулись именно туда, взяв в проводники местных, как их называл Джон, бандитов:

– Сепаратистов, – хмуро сказал капитан Холланд, – борцов за свободу страны. Все они одинаковы. В Палестине тоже имеются люди, которые скорее пойдут на сотрудничество с Гитлером, чем с нами, британцами… – Джон не рассказывал Меиру о покушении, в Тель-Авиве. Кузен поднял бровь:

– Я уверен, что Авраам здравомыслящий человек, и не собирается… – Джон взял американский, крепкий Camel, из жестяного портсигара Меира:

– Сейчас он не собирается, дорогой агент Горовиц. Он вообще неизвестно где… – Джон повел рукой, – в Восточной Европе, в лесах сидит. Но, если он выживет, вернется в Палестину… – герцог помолчал:

– В общем, мы еще о докторе Судакове услышим.

Пока они ехали в штаб, Джон, тяжело, думал:

– И не только Авраам. После войны евреи Европы ринутся в Палестину, я больше чем уверен. Те, кто не погибнет, конечно. Наши ястребы закроют эмиграцию в страну, от греха подальше… – он скосил глаза на кузена:

– Меир не говорит о подобном, но его старший брат жил в Палестине. У Меира отличный военный опыт, еще начнет помогать еврейским повстанцам. И Звезда в стороне не останется, то есть Эстер. И Роза, наверняка, вернется в свой швейный салон, прятать подпольщиков… – Джон разозлился:

– С Тессой нельзя говорить об Индии, с Горовицами, о Палестине… – кузина свернула на широкую, центральную улицу. Опять запахло магнолиями, у Джона даже немного заболела голова:

– Моя собственная троюродная сестра… – он смотрел на зеленый шелк саронга Тессы, – Тони пропала, Стивен и Констанца погибли, у меня нет ближе родственников. Только Питер. Он, слава Богу, не является сторонником чьего-то стремления к независимости. Тесса монахиня, им нельзя применять насилие… – напомнил себе Джон:

– Пока она монахиня. С нее сняли обеты, из-за войны. Господь их знает, лам, в Тибете. Они могут и ради революции в Индии снять обеты. Посмотрим, как дело обернется… – остановив виллис у входа в штаб, Тесса, рассеянно сказала:

– Тебе надо к радистам, Джон. Мы тебя подождем… – кузен побежал к тяжелым дверям. Несмотря на поздний вечер, окна штаба были ярко освещены. Меир смотрел на крупные, южные звезды:

– Сто двадцать километров, до реки Ситаун. Японцы бомбили Рангун, они захватили аэродром Виктория, на юге. Здесь, правда, хорошие летчики. Британские силы, и наши, из США…