Текст книги "Буквари и антиквары"

Про маленькую фею

Маленькая фея жила в дремучем лесу на границе с болотом. Она была сиротой и вопрос самоидентификации решала непросто.

У нее, разумеется, была волшебная палочка, но она подобрала ее в траве и магических свойств ее никогда не проверяла, чтобы не оскорблять своим скептицизмом. А вот крыльев у маленькой феи не было. Хотя и хотелось бы их иметь. Мелкие чудеса она, конечно, делала безо всяких затруднений, но о больших метаморфозах даже и не помышляла.

Ей нравилось оказывать окружающим маленькие услуги, и соседи всегда были ею довольны.

Пчелам она указала далекую лужайку за болотом, где росли волшебные цветы. Так что мед, которым они кормили своих детей и запасали себе на зиму, был самым вкусным и душистым в мире.

– Ты наша фея! – жужжали пчелы.

Колокольчики, которые остались без пчел, она лично опыляла метелкой, сделанной из колоска пшеницы, и колокольчики радовались этому, как дети.

– Ты наша фея! – звенели они.

Быку Муару, известному любителю классической музыки, она организовала концерт сводного хора лягушек и кузнечиков. Бык был польщен и обрадован.

– Ко-муу еще пришло бы в голову такое? Муу-зыка – это сладкая муу-ка! Ты наша фея! – сказал он.

Зайцам она соорудила убежище от волков, в котором можно было запираться на щеколду. Они научились зажигать спички и, когда волк рыскал поблизости, устраивали в своем убежище премиленькие посиделки, где среди прочих резвостей сочиняли стихи, прославляющие их фею.

Волку она дала небольшую беспроцентную и безвозвратную ссуду, чтобы он мог покупать мясо в магазине и не слишком расстраивался от заячьего нахальства. И пораженный волк назвал ее своей феей.

Иногда в лесной чащобе маленькая фея встречала лешего. Он был грубияном и бурбоном, что казалось ей вполне естественным в свете исполняемых им функций. В лешем она искала родственную душу и, поскольку говорил он редко, мало и невнятно, была уверена, что нашла ее.

Однажды она решилась сказать ему о своих чувствах и осведомиться о его. Леший запустил зеленую лапу в косматую бороду, поглядел на свою собеседницу и сказал:

– Отвяжись! У меня полно дел – надо еще ягод насобирать и коры натаскать, некогда мне тут с тобой рассусоливать. И чувств твоих мне даром не надо. И вообще, мы с тобой в близком родстве. Ты ведь никакая не фея, что бы ни говорили твои поклонники. Обыкновенная кикимора болотная. Вот и вали в свое болото!

Маленькая тварь повернулась и поплелась восвояси. Она была такой несчастной, что даже дикому лешему стало немного не по себе.

– Ну ладно, – пробурчал он вслед, – заглядывай иногда! Побеседуем о литературе.

Замок

Домовой попал во Францию по собственному недомыслию. Когда Дунюшку отдали замуж за французского хлыща, он с горя почти потерял рассудок. Потом выпил меду, добавил бражки и понял, что не покинет любимое дитя, которое качал в колыбели.

Припомнил, как приглядывал, чтобы на речном бережку песок не попал ей в глазки. Как следил, чтобы каша варилась без комочков, а в молоке чтобы было много жирной пенки. Как выхватывал камушки из-под ее быстрых ножек, чтобы не упала. Как не допускал к детской кровати лихоманку. Забросил он, по правде говоря, из-за Дунюшки все свои дела. Усадьба осталась не ухожена, кони не приласканы, хлеб всходил по одному только умению кухонных девок. Много, если ключница присмотрит. Да и другие дела всякие… Варенье плесневело от его недогляда. Моль в шубах обнаглела. Балясины на крыльце рассохлись, будто и нет за домом никакого надзора…

А коли так, семь бед – один ответ. Пристроил он знакомого домовенка в родной терем, настращал его не лениться и справлять службу по совести, а сам примостился в сундуке с Дуниной периной из лебяжьего пуха, какую она в приданое получила, и поехал с обозом за тридевять земель.

А там замок! С башенками и подвалами, с балюстрадами да коридорами, с залами и люстрами по сто свечей для парадных случаев. И вот ведь непонятно – баньки простой во всем замке нет, а потайных ходов аж три. На кухне нормальной печи не построено, а в подвалах бочек с питиями, будто уж нового урожая никогда не будет. Дуня разодета в не пойми что, ребрышки стиснуты прутьями, не вздохнуть ей, бедной…

Обвыкал с трудом. Пока суть да дело, пока по-французски наблатыкался, Дуня состарилась и померла.

Со следующими хозяевами замка Домовой почти и не знался. Жил больше на конюшне. Общался только с замковыми привидениями. Характеры у них были склочные, поганые. Один только трехлетний мальчик, которого злая мачеха утопила в реке, болтал с ним запросто. Остальные спесивились и цедили слова.

На конюшне лошадей было то больше, то меньше. Однажды совсем не стало. Призраки были в сугубом волнении, даже забыли про свою гордость и рассказали Домовому, что четырнадцатому потомку Дунюшки отрубили голову на площади Свободы. Тут и кладовые опустели до последнего окорока, и в подвалах бочки пересохли. Домовой совсем заскучал и продремал пару сотен лет, только изредка поглядывая на новых хозяев и новых лошадок.

Да вдруг проснулся. Незнакомый барин стоял в дверях конюшни и говорил по-русски грозно:

– Ты гляди у меня! Чтобы кони лоснились! А то и высечь тебя недолго!

Тут он из грозного стал деловитым и спросил:

– Или уволишься?

– Да что ты, барин, – замахал руками конюх, – с такой-то зарплаты! У меня дочка в Гарварде третью степень делает по математике. Куды ж я уволюсь? А и посеките, коли на то ваша барская воля!

Домовой протер глаза. Он вышел из конюшни – кругом кипело строительство. На кухне сооружали русскую печь. Во дворе ладили баню. В детской няньки тетешкали маленькую девочку. Звали Дуняшей, делали ей «козу рогатую» и между собой говорили, что замок новому русскому продавать ни за что не хотели, да уж он купил и рощи, и луга, и кусок Луары, и всех чиновников департамента земельных владений.

Домовой покачал кроватку, поправил лампадку у образов и подумал, что, когда малышку поведут гулять, надо проследить, чтобы песок у речки не попал ей в глазки.

Подарок на свадьбу

У царя Берендея родилась в добрый час маленькая дочь-царевна. Пока была младенцем – все бы ничего. А чуть у нее молочные зубки выпали – все в тереме забеспокоились. Мамки вообще сон потеряли. А и простые псари да рынды – и те в затылке почесывали. Уж такая девочка росла – на диво! Собой красавица, поет, как иволга. Буквицы рисует золотом да алым. В горелки первая. И нравом, что твой ангел небесный.

За кого же ее такую замуж отдавать? Это где же такие королевичи водятся, чтобы ей пришлись ровней? Искать начали, когда царевне было восемь.

И что вы думаете? Нашли! И красавец, и витязь хоть куда. Поет славно, на лире себе тихонько подыгрывает. И семья приличная. Папа – аглицкий король Артур. Мама – королева Гвиневра. Обо всем сговорились. Начали ладить свадьбу.

Тут все Берендеево царство встрепенулось. Это какие же подарки нужно дарить молодым да по такому торжественному случаю? Бояре стали разыскивать резчиков и заказывать ларцы, чтобы наполнить их лалами да яхонтами. Купцы наняли наилучших охотников – набить такого пушного зверя, чтобы шубы жениху и невесте стачать невиданные. Поверху крытые китайскими шелками, а внутри куницами да соболями бесценными. Из Индии, слышно, слонов отправили в подарок пешим ходом. А у англичан Мерлин, знаменитый волшебник, небось готовит неслыханный подарок – как бы нашим лицом в грязь не ударить…

Для такого обсуждения и собрались тайно главный леший Берендеевых лесов, двое водяных, знатные домовые из царских палат, несколько кикимор запечных и болотных ну и, само собой, Баба-яга. У нее-то для конфиденциальности и собрались. В Избушке-на-курьих-ножках. Сама Избушка тоже имела право голоса: нет-нет, а чего умного и скажет – не гляди, что без головы.

Для начала придумали вышить скатерть. Поручили Марье-искуснице. Велели, чтобы она все царство Берендеево отразила в соразмерной пропорции. Марья начала было кочевряжиться: мол, откуда ей знать те пропорции, она, мол, сроду из своей деревни не выходила. Где какие горы, где какие моря – слыхом не слыхивала. Тут налетели гуси-лебеди, стали ей рассказывать, где чего. Но Марья с чужих слов не согласилась. Пришлось сажать ее в ступу и устраивать обзорную экскурсию над всем государством. Она и тут привередничала – требовала, чтобы ступа летела пониже: ей, мол, нужно и ручейки досмотреть в подробностях, и флору с фауной зарисовать угольком, и общее представление о климатических условиях впитать накрепко. Насилу управились. Отправилась Марья ткать скатерть да вышивать на ней карту всей страны. Обещалась к утру закончить.

Тут-то самое главное и осталось напридумывать. Ну не подаришь же молодым простую скатерть. Каким бы волшебством ее наделить?

Поначалу думали сделать скатерть пятноотталкивающей. Чтобы она вовек не пачкалась и в стирке не нуждалась. Да ведь дарят-то всегда чистое и новое. Так что этим никого не удивишь.

Была еще мысль, чтобы скатерть появлялась по требованию. Вот был просто дубовый стол, хозяйка пальцами: щелк! – а на столе уже скатерть невиданной красы. Но и этого показалось мало.

Тогда решили, чтобы со второго щелка пусть бы на скатерти появлялись всякие яства да напитки. Тут дело пошло куда веселее. Только и осталось, что утвердить меню да название. Назвали, конечно, скатертью-самобранкой. А яства стали придумывать наперебой.

Перво-наперво запечная кикимора замесила теста дрожжевого на скорую руку и изжарила на Бабиной плите кругленький, толстенький, духовитый, весь в дырочках – как же его, блин, назвать-то? А вот так, блином и назовем, – порешило собрание. Леший тут же к блинам меду из колоды выставил, домовые – сметанки свежей, водяной – икорки осетровой, севрюжьей да белужьей. Получилось и ярко, и вкусно, и аппетитно.

Ну, дичи, конечно, нажарили: тетеревов там, фазанов с перепелками. Стерлядь, само собой. Ну и пирогов с зайчатиной. Капустки там квашеной с брусникой – без этого никак нельзя! Лебедей было поставили, да они жестки оказались и рыбой приванивали, так что лебедей похерили. Зато расстегаев с вязигой придумали ловко. Сами же и умяли. Так что для макета пришлось еще пару десятков сотворить и горяченькими на Бабий стол выставить.

Вроде с едой получилось неплохо. Чего бы еще? Тут Избушка изощрилась и сотворила кулебяку, да завернутую на четыре угла: с мясом, капустой, грибами да лососинкой. Ну вот! Теперь ни перед каким Мерлином не оплошаем!

С посудой расстаралась Яга – ендовы лаковы, блюда все серебряны, а которые под дичь и стерлядь, так даже и золотые!

Только и осталось придумать, чем запивать. Настоек и водок всяких и придумывать нечего, знай выставляй на стол. А вот легкого питья, чтобы невесте было чего отхлебнуть – тут и запнулись. Не водой же поить красавицу и умницу…

Только одна русалочка, которую и не звали, а просто позволили примоститься на сундуке, голос подала. Придумала для радостного случая квас делать из ржаной муки и солода. Сей же час и остальные налетели – каких только квасов не наделали: и с пахучими травами, и на меду, и с березовым соком, и с ягодами.

Расставили кувшины да братины – наглядеться не могут. Меню скатерти-самобранки утвердили единогласно.

А Мерлин что ж? Подарил меч-кладенец. Всего и делов-то!

Импортозамещение

В городе Гавриловка-вторая Тамбовской области один шотландец по фамилии Мак-Дональд открыл невероятный ресторан. Еда в нем была самого неожиданного вида. Жители привыкли есть котлеты с макаронами или биточки с томатной подливкой. А шотландец подавал удивительную круглую плоскую котлету внутри белейшей мягчайшей и точно под размер котлеты испеченной пшеничной булочки. Да еще там же, на котлете лежал круглый ломтик алого помидора, несколько колечек не горького лука, маринованный огурчик, а иногда и (совершенно неожиданно) тонкий кусочек вкуснейшего голландского сыра. Жителям шотландские лакомства понравились необычайно. Они толпами валили в ресторан. Тем более что булочки подавались не в тарелке, что всем приелось, а в пакетике из вощеной бумаги. И к каждой булочке давали картонную коробочку с картошкой, жаренной невиданным способом. Так что она вся была хрусткая и румяная. И резали повара ее не ломтиками, не дольками, не кружочками, не кусочками, не брусочками, а чипсами.

Видать, у шотландца была тетка-ведьма. Или кто другой ему ворожил, только все дети города Гавриловка-вторая как вставали утром, так и начинали канючить, что они не хотят ни супа, ни каши, ни пюре, ни яичницы, ни вермишели с молоком, а только чипсов в картонной коробочке. К обеду родители уставали от этого хныканья и вели их – что делать – в шотландский ресторан. И заказывали всем котлеты в булочке, чипсы и черное пузырчатое питье. Так в том городе и повелось. Постепенно мамы и даже бабушки совсем забыли, как варить борщ, квасить капусту, печь пирожки и делать голубцы. У них высвободилось много времени, и они теперь успевали каждый день смотреть по телевизору «Пусть говорят», «Модный приговор», «Поле чудес» и «Давай поженимся!».

И все были очень довольны.

Только иногда в город Гавриловка-вторая приезжали люди из других городов Тамбовской области, иные и вовсе из самого Тамбова. Приезжали они в гости к родственникам и удивлялись, глядя на их жизнь. Казалось им, что дети стали вялыми и слишком пухлыми, отцы их растолстели и жалуются на сердце, а матери те и вовсе поглупели. Пирогов с капустой не пекут, гостей разносолами не потчуют, настойку на почках черной смородины давно выпили и новую не настаивают. Прямо беда!

Тут как раз городу повезло. Приехал в гости к родителям знаменитый врач и ветеринар доктор Айболит. Он работал, конечно, в Москве. И был, естественно, консультантом по важным вопросам экологии в Занзибаре, Калахари и Сахаре. Так что в город Гавриловка-вторая приезжал исключительно редко. И всю дорогу думал, как мама нальет ему наваристых щей, а на второе принесет из кухни гуся с яблоками. И весь стол уставит соленьями и маринадами, маслятами и рыжиками. А на сладкое подаст малину со сливками.

Вот приезжает он, родители, конечно, рады и приглашают его обедать в ресторан к шотландцу. Он на кухню – а там и запаха борща нет! Духовка уже и забыла, когда в ней пекли чего. Он в погреб – а там ни баночки с маслятами, ни связочки сушеных белых, ни варенья из райских яблочек, ни брусники моченой.

Он в сад – все крапивой заросло. Малина одичала, рябина засохла, крыжовник увял, смородину птицы расклевали. Одна черешня еще держится, да и на той ягоды не сладкие.

Вышел доктор на улицу, поглядеть на родную Гавриловку-вторую. Видит, дети все толстые, вялые, невеселые. В горелки не играют, друг за другом не бегают. Весь город прошел – ни одной считалки не услышал. Выйдет какой мальчишка на крыльцо, будто хочет с товарищами в футбол поиграть. Поглядит лениво по сторонам – никого нет! Ну и пойдет в дом обратно телевизор смотреть.

Вся жизнь в городе будто замерла, и только у шотландца в ресторане кипит.

Задумался доктор Айболит – налицо экологическая неувязочка. Он уже много каких экологических катастроф повидал в Африке, а у себя дома ничего такого не чаял. И что теперь поделаешь – жители привыкли есть шотландское, их уже не отговоришь. И так и эдак прикидывал доктор и решил, что нужно самого Мак-Дональда из Гавриловки-второй услать за тридевять земель. Да ведь хитрый трактирщик ни за что добровольно не уедет! А город спасать надо, и отпуска осталось всего-ничего, три недели. Тут засел Айболит за работу. Книг перечел видимо-невидимо. Статей научных по журналам до тысячи – ничего подходящего не нашел. Гугл у него перегрелся, компьютер аж моргать стал, а решения все нет. Ясно, что без волшебства дело не обойдется, да только, каким боком к этому подойти, неведомо…

Тогда занялся доктор Айболит детальным изучением всего клана Мак-Дональдов. А был это древнейший шотландский род. И от каждого поколения остались предания и легенды. Вот одну такую легенду доктор Айболит и разыскал. Говорилось там, что на род Мак-Дональда наложено особое благословение, оно же и проклятие. Умеют они выводить стаи животных, играя на дудочке. И не только умеют, но и обязаны. И был уже случай, когда в городе Гамельне завелись бесчисленные полчища крыс, обратились жители к тогдашнему Мак-Дональду, он, как положено, взял дудочку, заиграл на ней и пошел прочь из города, а крысы за ним. Так он и шел, пока через полгода не дошел до Средиземного моря. Там он, не прекращая играть, взошел на лодку и поплыл вглубь. А крысы за ним. И все утонули.

Обрадовался доктор медицинских и ветеринарных наук Айболит. У него были самые обширные связи в животном мире. Свистнул он всего-то один раз, и в город стали стекаться со всех сторон морские свинки. Их доктор выбрал, чтобы они, не дай бог, не потонули, оказавшись в море. Из всех окрестных полей, рощ, лесочков и перелесков прибывали морские свинки. Они заполонили улицы и площади города Гавриловка-вторая, залезли во все подвалы, втерлись во все чуланы, крутились в сенях и погребах, в кухонных шкафчиках и в ящиках комодов. Городской голова утром пришел на работу, открывает дверцу письменного стола, а там целое семейство морских свинок уписывает гамбургер, который он вчера не доел. Тут, конечно, все кинулись за помощью к доктору Айболиту. А он покивал и велел горожанам не беспокоиться, а только проверить, что их лукошки целы и садовые инструменты не заржавели. А сам пошел к Мак-Дональду и передал ему петицию жителей города Гавриловка-вторая, где ему предписывалось вывести из населенного пункта прочь всех морских свинок до единой, нимало не медля. Закручинился Мак-Дональд. Неохота ему было оставлять свой бизнес и топать пешком неведомо куда. И даже дудочки у него не было. Да делать нечего – родовое заклятие древнего клана вещь нешуточная. С ним не поспоришь. Срезал он камышинку, просверлил, что следует, заиграл песенку Шаинского да и побрел к самому Черному морю. А морские свинки, подпевая и приплясывая, за ним.

Тут доктор Айболит времени терять не стал. Детям велел взять лукошки и в лес. За грибами. Солить, сушить да жарить. Мужчинам определил вскопать огороды да засадить огурчиками, капустой и свеклой. А женщинам – прибраться на запустелых кухнях и в сад. Пропалывать одичавшую клубнику да приводить в порядок кусты смородины и крыжовника. Так-то, пока Мак-Дональд вернулся, у всех хозяйства наладились, в продуктовые магазины завезли сметану, капуста и свекла поспели. Жители у себя дома из глубоких мисок ели горячий борщ со сметаной. А потом блины с икрой, да блины с грибами, да еще с медом. И жен своих нахваливали. Женщины раскраснелись от жара духовок и похвал своих мужей и детей – любо посмотреть. Красавицы!

Поглядел на это шотландец и только сплюнул. Собрал он свой кухонный инвентарь и отчалил из города Гавриловка-вторая в неизвестном направлении. Должно, к себе в Шотландию…

Сказка о золотой рыбке

Ванька Жуков, девятилетний мальчик, ученик элитной московской гимназии, сидел в Куршевеле на берегу озера Ла Розьер с удочкой «Shimano BeastMaster DX Feeder» и ловил рыбу. Инструктор сидел рядом и показывал, как насаживать червяка на крючок и как забрасывать леску в озеро.

И что вы думаете? Он поймал золотую рыбку.

Рыбке маленький веснушчатый Ванька очень понравился. Отпустить ее он согласился сразу. Но рыбка любила игру по правилам, и Ванька задумался, чего бы ему попросить. Вроде у него и так все есть…

Наконец он заговорил. Робко и с запинками.

– Нельзя ли, – спросил он, – что-нибудь сделать с английским? Я его жутко не люблю. А папа хочет, чтобы у меня были одни пятерки. Английский, говорит, самое важное.

– Не вопрос! – ответила рыбка. – Пятерки по английскому у тебя будут. Но этого тебе мало. Я так сделаю – будешь говорить, как ученик Итона.

– Ну ладно, – вздохнул Ванька. – Спасибо. А нельзя, чтобы вообще без английского? Чтобы по-русски?

– Ты вот что, – сказала рыбка, – сунь меня пока в банку с водой. Я подумаю, что тут можно сделать.

Минут двадцать Ванька ловил окуньков, а рыбка размышляла. Потом она высунулась из банки и сказала, что все обдумала. Такому хорошему мальчику отказа ни в чем не будет.

– Ты, Ванька, мало что понимаешь, а инструктор твой, Петр Алексеич, я вижу, доктор исторических наук. Так я расскажу, что делать буду. А то жалко – никто ведь не узнает! Все будут думать, что так от века было. Слушайте внимательно, Петр Алексеич. Клянусь, вам будет интересно!

Мы сейчас вернемся назад, в девятнадцатый век. И цесаревич Николай Александрович у нас влюбится в Марию Текскую. Он парень видный, воспитанный, нежной души – так что она за него выйдет с охотой. Станет императрицей Российской Марией Алексеевной. На ком женится Георг Пятый – не знаю и думать не собираюсь. Мы ее уведем, а он как-нибудь устроится… Виктория не растеряется…

Ну вот! Никакой истерички Алисы. Волевая, умная, английского воспитания образованная женщина. Стало быть, никакого Распутина. И войну мировую она не поддержит. В пятнадцатом году огромными переговорными усилиями приведет Европу к миру. А значит, ни в России, ни в Германии – никакой революции, голода, разрухи.

В 1936 году, после смерти Николая, новый император Алексей Николаевич соберет Учредительное собрание, и они превратят Россию в конституционную монархию. Закон и право! А в Думе – бурные дискуссии между кадетами, эсерами и социал-демократами. Государь, конечно, новоизбранного главу правительства утверждает своей монаршей властью. Право помилования на нем, церемониальные всякие обязанности. Императорский театр, Императорский Московский университет, Императорская академия искусств и Романовская гвардейская летная дивизия…

Войны мировой больше не случится – не довели Германию до нищеты и унижения. Однако в пятидесятые мировые колониальные империи распадутся. И Россия из империи станет содружеством. Балтийские, закавказские и среднеазиатские страны останутся в сфере влияния. Будут пользоваться поддержкой Москвы, посылать детей в российские университеты, учить русский язык и вешать портрет русского царя в государственных учреждениях. А Украина и Белоруссия по родству душ и языков составят с Россией конфедерацию.

Наука российская – математика всякая там, физика – будут привлекать ученых из всех стран. Талантливым выпускникам Гарварда будет лестно стажироваться в Ярославском университете. Аспиранты из Кембриджа будут мечтать защитить диссертацию в Новгородском институте теоретической физики. Поработать на адронном коллайдере. Ну вот они-то и будут со школьных лет учить русский. А Ванька для лоску пусть учится грузинскому и итальянскому. Ну как? Годится?

Ванька кивнул, очень довольный. А Петр Алексеевич ахнул, схватился за сердце и тихо опустился на песок – в обморок.

– Ладно, коли так, – сказала рыбка, – ты меня теперь выпускай в озеро, а потом щелкни пальцами, и больше по-английски тебе не придется выучить ни слова. Прощай, Ванька, арриведерчи!