Текст книги "Багровый пик"

Книга вторая
Между Тайной и Сумасшествием

В мире не существует двух людей, которые видели бы одного и того же призрака.

Томас Карлайл, 1798—1881

Глава десятая

Всего несколько недель назад. Аллердейл Холл, Кумбрия

Кумберленд находится на севере Англии.

Холмы были пустынны, а небо затянуто туманом. Согретая одеялами и дорожным пальто с ярко-красным бантом, Эдит, которая ехала в открытой повозке, задремала, и ей приснилось, что она едет на дрогах на кладбище. Для того чтобы добраться туда, ей не потребовалось много усилий, а это значило, что покойником была она сама. Последняя из Кушингов. Но ведь она больше не Кушинг. Она теперь леди Шарп.

Сквозь холод она ощущала тепло своего мужа, понимала, что видит сон, и заставила себя проснуться. А потом уже Томас сказал: «Эдит, Эдит, просыпайся. Мы приехали».

Первым, кого она увидела, открыв глаза, был Томас. Его дорогое лицо, с четкими чертами, такими же идеальными, как грани ее рубинового кольца. Его глаза были синее, чем изысканная пряжка в виде Виджвудской камеи, которую она долго рассматривала, но потом отложила, когда ходила по магазинам в Лондоне. Томас пытался уговорить ее купить эту пряжку, но Эдит хотела иметь возможность вложить как можно больше своих денег в его горный комбайн по добыче глины. У нее было прекрасное приданое, которое позволит им продержаться до тех пор, пока он сможет вернуть свое состояние.

Если бы только ее папа мог это видеть.

Лошадь подтащила повозку поближе к воротам родового гнезда Шарпов, и Эдит показалось, что это место во многом похоже на те рисунки, которые она уже видела в книге. Остатки поместья и Дома все еще были на месте. Короткие колонны поддерживали железную арку, на которой располагался фамильный крест, который на рисунках часто раскрашивали в красный цвет, как напоминание о красной глине, которую добывали на территории поместья Шарпов. Там же располагался череп с цепями, слишком мрачный и готический, на ее вкус. Такой же крест отпечатался на воске, который скреплял отчаянное любовное послание Томаса. Под крестом в металле были выбиты слова «АЛЛЕРДЕЙЛ ХОЛЛ».

Открытый всем ветрам дом стоял в конце дорожки, выложенной красной глиной, и его окружала коричневая трава и деревья без листьев на фоне темно-серого неба. Аллеи, обсаженные деревьями и стрижеными кустарниками, из видений Эдит куда-то исчезли. Не осталось никаких навесов, где располагались экипажи после того, как высаживали своих седоков, потому что никаких экипажей не было и в помине. Слуг тоже не было видно, кроме одного-единственного старика, как ее предупредили. Томас и Люсиль не могли себе позволить держать много слуг, поэтому давно перестали принимать гостей.

Я все это изменю. После смерти отца контроль над семейным состоянием перешел к Эдит. Она вернет Аллердейл Холлу и его хозяину былое величие. И морщины исчезнут с дорогого лица ее возлюбленного. Они будут танцевать вальс в своем собственном доме, окруженные друзьями и семьей. И детьми.

Эдит покраснела.

Что касается самого здания, то над ним доминировали два готических шпиля разной высоты, а само здание располагалось между полноразмерными механизмами, изобретенными Томасом. Дом строился и достраивался много веков из разных кирпичей и камней: он состоял из галерей, сторожевых бастионов и башен, многие из которых настолько обветшали, что успели развалиться. Грязные окна смотрели на Эдит из-под кирпичных козырьков. Аллердейл выглядел одновременно и как незаконченная конструкция, и как слишком старая постройка, как будто он был живым существом, которое медленно умирало. Как там говорится? Испускало дух.

Томас, как мог, подготовил ее, но вид когда-то великолепного здания, которое теперь превратилось в руины, расстроил Эдит. В ее муже чувствовалась гордость отчаяния, когда он наблюдал, как она осматривает замок. Как и его красивые, но потертые костюмы, Дом говорил о жизни, которая начиналась в роскоши и богатстве, но на поддержку которой не хватало средств. Он говорил о потерях. Эдит вспомнила, что говорил ее муж капитанам бизнеса в Буффало. Он говорил, что обладает несокрушимой волей. И теперь ей казалось, что Аллердейл существовал только благодаря этой воле своего хозяина, и если бы хозяин был чуть послабее, то он растворился бы в тумане, как мираж.

Повозка наконец остановилась, и появился единственный слуга, который почтительно поприветствовал хозяина и небрежно кивнул Эдит. Он был стар, страдал от артрита, глаза его выцвели, а одежда домашнего пошива была еще более изношена, чем темно-синий костюм Томаса.

– Привет, Финлэй. Как живешь-поживаешь? – сердечно поприветствовал его Томас.

– Лучше не бывает, сэр Томас. Увидел вас за целую милю.

– Финлэй, это моя жена.

– Знаю, знаю, милорд. Вы давненько женаты, – наконец ответил Финлэй. Потом он обошел повозку, чтобы заняться багажом.

Бедняга, подумала Эдит. У него что-то с головой. Иногда такое случается со стариками.

Томас достал ее из повозки и поставил на землю. Вдвоем они направились к входу в Дом, хозяйкой которого она теперь была. Томас хотел что-то сказать, но в этот момент очаровательный щенок появился из-за повозки и завизжал от радости, увидев их.

– А это кто такой? – воскликнула Эдит. – Ты мне о нем никогда не говорил. Или о ней?

– Ни малейшего представления, – пробормотал Томас.

Эдит наклонилась, чтобы осмотреть энергичное существо. Под ледяным свалявшимся мехом прощупывались деликатные косточки.

– У него есть ошейник. Как ты думаешь, он приблудный?

– Исключено, – ответил Томас, наморщив лоб. – В радиусе многих миль других домов нет, а до города надо добираться полдня.

– Бедняжка в ужасном состоянии. Можно, я возьму его себе? Он совсем отощал.

– Как хочешь, – безразлично ответил ее муж. – А теперь, ваше сиятельство, вы позволите?

Он с поклоном поднял ее на руки и перенес через порог их дома. Оба весело захихикали. Женаты. И наконец вернулись домой после медового месяца – если это так можно назвать. Они еще не делили супружеского ложа. Эдит была очень благодарна Томасу за то, что он уважал ее траур, – и тем не менее была готова стать ему настоящей женой.

Во всех смыслах.

Он поставил ее на пол в холле. Глядя на то, как он медленно снимает свой цилиндр, Эдит подумала о фокуснике, который отдергивает занавес своего волшебного балагана. Она впервые взглянула на интерьер Дома. Громадное фойе было отделано темным деревом и состояло из трех ярусов резных балконов, галерей в итальянском стиле и изобилия готических арок, украшенных крестоцветами.

Увидев портреты поколений Шарпов в позолоченных рамах, Эдит почувствовала, что стоит в призраке Аллердейл Холла, напоминающем о его былом величии, а нынешнее развалившееся здание куда-то исчезло. В то же время она увидела крохотный лифт – на три человека, не больше – единственный атрибут современности, который тут же напомнил ей об оригинальном горном комбайне Томаса. Этот дом заживет опять и вернется в современность. Она об этом позаботится.

– Люсиль! – крикнул Томас, и его голос эхом прокатился по зданию. – Люсиль! Люсиль!

Щенок с восторгом лаял ему в унисон. Снежинки, бесшумные и полные меланхолии, падали сквозь дыры в кровле. Эдит почему-то вспомнила лепестки роз, которыми она осыпала гроб отца – их напоминающую кожу текстуру и аромат увядания, – и вздрогнула.

– Мне кажется, что внутри холоднее, чем снаружи, – сказала она через плечо.

– Это совершеннейший позор, – откликнулся Томас. – Мы изо всех сил стараемся поддерживать Дом, но холод, дождь и шахты, расположенные прямо под ним…. Остановить сырость и эрозию практически невозможно.

И действительно, везде виднелись следы разрушений: грязь, копоть, потеки и пятна красной глины. Ее отец, с его инженерными способностями, очень быстро привел бы все в порядок, она была в этом уверена – она вдруг почувствовала новый, более глубокий приступ горя, почти физически ощутила, как он проникает в ее тело, а потом отмахнулась от него ради своего дорогого мужа.

– И сколько же здесь комнат?

– Что? – удивленно моргнул Томас. – Честно сказать, не знаю.

Он улыбнулся ей, и она опять ощутила на себе его очарование, которым он так быстро завоевал ее.

– Может быть, сама посчитаешь?

– Обязательно, – рассмеялась Эдит. – Но как вы можете сохранять такую домину вдвоем, только ты и Люсиль?

В помещение вошел мистер Финлэй с ее чемоданами.

– Прикажете отнести наверх, молодой хозяин? – спросил он. Эдит улыбнулась этой ошибке старого слуги, который говорил с Томасом, как будто тот все еще был ребенком. Его любовь к молодому человеку была совершенно очевидна. Ее отец часто говорил ей, что если она хочет лучше понять характер человека, то должна проследить, как он обращается со слугами.

Томас обращался с Финлэем вполне цивилизованно, и было видно, что между ними существует настоящая связь. Это Эдит очень понравилось.

– Да, Финлэй, пожалуйста, – Томас опять полностью сосредоточился на Эдит и легко коснулся губами ее щеки.

– Мы были рождены с этой привилегией и никогда не сможем от нее освободиться. Каким-то образом нам это удается, милая. Моя мастерская в мезонине. Мне не терпится показать ее тебе.

Он повернулся с видом, который говорил «подожди минутку», и исчез в полумраке. Наверное, пошел искать сестру, подумала Эдит. Странно, как, сделав всего несколько шагов, он умудрился скрыться из вида. Как будто Дом его проглотил. Несмотря на свой альбом с рисунками Дома, Эдит не могла себе представить, насколько он велик. В нем спокойно могли разместиться несколько особняков Кушингов да парочка домов Макмайклов в придачу. Она никак не могла понять эту рабскую привязанность Томаса к Дому, но он происходил из старой семьи и родился в стране, которая была насквозь пропитана традициями, долгом и обязательствами. Эдит не представляла, что бы могло заставить ее жить в этом доме помимо любви. И останется она здесь именно из-за любви.

Финлэй ушел наверх, а Томас отправился на поиски сестры, поэтому она осталась совершенно одна в большой и холодной комнате. Не считая, конечно, этой милой собачки. Щенок вел себя так тихо, что она совсем про него забыла. Теперь, когда она взглянула на него, то увидела, что его хвост спрятан у него между ног, что у собак было признаком страха. Слегка взволнованная, Эдит поплотнее закуталась в пальто. Собака продолжала чего-то бояться, и она оглянулась, пытаясь понять, чего именно. Но вокруг никого не было. Тогда что ее так испугало?

И как будто в ответ на ее немой вопрос, порыв ветра с громким звуком захлопнул входную дверь. Эдит подпрыгнула от неожиданности. Собака прижалась к полу.

С закрытой дверью холл погрузился в сумерки, и многие архитектурные детали исчезли из виду. Он был воистину огромен, и Эдит пришло в голову, что кто-то, совершенно невидимый, может наблюдать за ней сверху.

Она не поняла, почему эта мысль пришла ей в голову, но постаралась сбросить с себя это ощущение обреченности. Она очень устала, и этот дом был конечным пунктом их длинного и холодного путешествия. Теперь это был и ее дом.

Поэтому она сняла шляпку и перчатки, осмотрелась и, заметив большое зеркало, проверила прическу. Она хотела получше выглядеть для Люсиль, которую едва знала. Сестра Томаса уехала в Англию в тот ужасный день, когда умер отец Эдит, и не присутствовала на помолвке.

С прической все было в порядке. Эдит вспомнила тот день, когда явилась на встречу с мистером Огилви с испачканными чернилами пальцами и лбом. Как много событий произошло с тех пор, но одно осталось неизменным: она все еще работала над своим романом. В ее багаже было много бумаги и изящная золотая ручка-самописка, которую подарил ей отец. Если не считать рубинового кольца, которое Томас надел ей на палец, когда делал предложение, ручка была ее самой любимой вещью.

Страх собаки все еще не проходил, и когда Эдит сверху вниз посмотрела на бедняжку, она услышала странное, негромкое жужжание. Перед зеркалом стоял поднос, на котором, к ее большому удивлению, находилась целая горсть издыхающих мух. Девушка нахмурилась – это было очень неожиданно и странно. Мухи – это летние насекомые, которые откладывают свои яйца в гниющую пищу и экскременты. Эдит никак не могла понять, каким образом они оказались в этом студеном доме и как умудрились до сих пор не сдохнуть. Девушка посмотрела на них, а потом оглянулась в поисках остатков пищи или, возможно, мертвого животного. Обычно таковыми были крысы, и, вполне возможно, они устроили свой пир на остатках издохшего грызуна.

В этот момент в комнату вернулся щенок, чем сильно напугал Эдит, которая не заметила, как он убежал. В том, как Дом поглощал звуки, было что-то странное.

Во рту у щенка был красный резиновый мячик, и он вбежал в комнату, виляя хвостиком и приглашая своего нового друга поиграть с ним в «апорт».

– Это ты? Где ты, ради всего святого, отыскал это? – спросила Эдит у щенка. Она никак не могла придумать ни одной причины, по которой в этих роскошных руинах могла оказаться собачья игрушка.

Щенок был настойчив, и Эдит уже собиралась взять у него поноску, когда увидела в зеркале темный силуэт женщины в дальнем углу комнаты. Наконец-то появилась сестра Томаса. Эдит почувствовала, как ее нервы натянулись. Ведь они с Люсиль были чужими друг другу людьми, которые неожиданно стали одной семьей.

Эдит помахала рукой, но фигура, окутанная тенью до такой степени, что девушка не могла точно определить, как она выглядит, находилась от нее слишком далеко. Двигалась она как-то странно… а может быть, это происходило из-за викторианского платья Люсиль с тесным корсетом, который ограничивал движения? Сама Эдит уже давно предпочитала юбки свободного кроя и блузки с рукавами-буф Нового времени, которые соответствовали ее представлению о том, как должна одеваться женщина-писательница.

– Люсиль? – произнесла она в виде приветствия.

Леди двинулась в другую сторону, и это сбило Эдит с толку. Она что, должна пойти за ней? И что, у Люсиль были какие-то причины не разговаривать с ней? Боже, да ведь она курит! В луче света Эдит увидела какой-то дымок, который тянулся за женщиной, какие-то едва заметные кольца, которые начинали мерцать, поднимаясь вверх. Эдит не могла себе представить, как такая утонченная женщина, как Люсиль Шарп, затягивается сигаретой.

– Простите! – крикнула Эдит, идя в ее сторону. Она смогла рассмотреть, что это была не Люсиль. Начать с того, что рост совершенно не совпадал.

Не обращая внимания на Эдит, незнакомка вошла в кабину лифта. Механизм заработал, и кабина стала подниматься как раз в тот момент, когда Эдит подбежала к ней и задрала голову вверх. Слишком поздно – она увидела только дно кабины.

А потом в комнату опять вошел Томас, и Эдит указала ему на лифт, который остановился на самом верху здания. Или так ей показалось. Звук работающего механизма стих, но она не была уверена, что слышала, как открылась дверь кабины.

– Томас, там, в лифте, женщина.

– Ты это о Люсиль? – спросил он, приподняв бровь.

– Нет, нет, это была не Люсиль, – настаивала Эдит.

– Иногда кажется, что у этих механизмов своя голова на плечах, – пояснил Томас, почти с удовольствием. – Влажность в доме влияет на проводку, которая идет в шахту с глиной. Обещай, что ты будешь очень осторожно пользоваться им и никогда и ни за что не опустишься ниже этого уровня. Штреки внизу очень ненадежны.

Эдит хотела убедить его, что в лифте действительно была женщина и подниматься он стал не «по своей воле».

Но только она открыла рот, как щенок затявкал и бросился в сторону фойе. Входная дверь открылась, и с улицы вошла Люсиль, закутанная в толстую шерсть и перчатки. При виде собаки ее глаза расширились.

– Что делает здесь этот пес? – отрывисто спросила она. – Мне казалось, что ты….

– Люсиль, дорогая моя! – прервал ее Томас радостным голосом. – Как я рад тебя видеть!

Он подошел, чтобы обнять ее, но Люсиль, отбросив капюшон, отстранилась. Она холодно посмотрела на Эдит.

– Значит, вы все-таки добились своего, Эдит, – сказала она, что прозвучало довольно странно. – Как ваша поездка в Лондон?

– Все было как во сне, – ответила Эдит и отбросила в сторону все сомнения относительно этой женщины. Может быть, Люсиль приглашала кого-то из деревни, чтобы привести дом в порядок. А поездка в Лондон действительно была похожа на сон.

Несмотря на положение и богатство ее отца, Эдит не так много путешествовала. А здесь они с Томасом смогли увидеть множество мест, которые выглядели точно так, как было описано в ее книге об Англии. И ей показалось, что ее муж с удовольствием показывает ей свою страну.

– Мы были в Альберт-Холле, Люсиль, – радостно заметил Томас. – На концерте. Потрясающе. Просто великолепно.

Они действительно слушали Шопена, и Томас тогда еще сказал, что Люсиль бы концерт понравился. Он часто вспоминал сестру во время их экскурсий, и его преданность ей произвела на Эдит хорошее впечатление. Их отношения напомнили ей отношения между Аланом и Юнис. Она тогда еще почувствовала, что скучает по дому. Время от времени Эдит ловила себя на том, что говорит о своем отце, и пыталась себя сдерживать. Она не хотела, чтобы у Томаса создалось впечатление, что она не счастлива. Но Томас, наоборот, побуждал ее к этим разговорам, напоминая ей о том, что она все еще в трауре.

Люсиль слегка смягчилась.

– Понятно. А вот я ходила на почту. Из Бирмингема прибыли детали для твоих машин, Томас. Два тяжеленных контейнера. Тебе понадобится Финлэй, чтобы привезти их, – ее голос звучал натянуто, и было видно, что она слегка завидует им. Но медовый месяц проводят с молодой женой, а не с сестрой. И Люсиль должна это понимать. Может быть, в будущем им удастся попутешествовать вдвоем – как двум невесткам, пока Томас будет занят своими механизмами. Правда, оставить Томаса даже на несколько дней для нее будет трудновато.

– Эдит, – Люсиль наклонила голову набок. – С вами все в порядке?

Томас тоже взглянул на свою жену. Его взгляд подернулся поволокой.

– Просто дай нам немного времени, Люсиль, – произнес он. – Эдит немного не в себе.

– Боже! – воскликнула Люсиль, развешивая свою верхнюю зимнюю одежду. – А в чем дело?

– Ей показалось, что она что-то увидела, – пожал плечами молодой муж. – То ли тень, то ли какое-то отражение. Это ее испугало.

Люсиль одарила Эдит покровительственной улыбкой.

– Тень? Милая моя, этот Дом полон теней, отражений, скрипов и стонов. Поэтому я советую вам впредь обуздывать вашу неуемную фантазию.

Эдит задумалась. Она здорово устала, а Аллердейл Холл был действительно «полон теней, отражений, скрипов и стонов». В конце концов, ей же показалось, что женщина курит, но никакого запаха табака она не почувствовала.

Поворачивая голову, она увидела свое отражение еще в одном зеркале и была вынуждена согласиться, что, несмотря на прическу, выглядит не лучшим образом: бледная, с глазами, обведенными черными кругами. Эдит с трудом узнала себя.

И она решила не настаивать, особенно сейчас, в день прибытия, когда самым важным было наладить отношения с невесткой. Однако атмосфера в доме оказалась намного более тревожной, чем она могла это предположить.

– Мне просто надо отдохнуть, вот и все, – заявила она, обнимая Люсиль. – Начиная с этого дня, в доме будут царить только дружба, любовь и теплота.

По тому, как Люсиль стояла, Эдит поняла, что она смотрит поверх ее плеча на Томаса. Будем надеяться, что она ему улыбается. И показывает, что она довольна выступлением Эдит.

– Тепло для начала будет просто великолепно, – согласилась Люсиль. – Томас, твоя молодая жена промерзла до костей.

Люсиль отстегнула с пояса кольцо с ключами и приготовилась уйти. Казалось, что она устала и немного торопится.

– Я отведу тебя наверх, моя дорогая, – улыбнулся Томас своей жене. – Сразу же разведи огонь. Ты даже можешь набрать в ванну горячей воды. Только сначала спусти ее. Там может быть немного красного осадка, но потом он исчезнет.

Смущенная от того, что Люсиль будет выполнять работу по дому, пока она будет нежиться в ванне, Эдит хотела отказаться и предложить Люсиль свою помощь. Но она действительно насквозь промерзла и настолько вымоталась, что сейчас ни на что не годилась. Мысленно она поклялась, что освободит Люсиль от домашних забот или, по крайней мере, возьмет на себя их значительную часть. Сама она не привыкла выполнять работу, которая предназначалась для слуг, но она была готова учиться и неплохо понимала, что значит «управлять домом».

– Люсиль, а можно мне будет получить копию ключей от дома, когда у вас будет время?

– Вам она не нужна, – быстро и резко ответила женщина. А потом, уже более спокойным тоном, добавила: – По крайней мере, не сейчас. Многие части дома небезопасны. Вам понадобится несколько дней, чтобы со всем ознакомиться. А потом, если ваше желание не пропадет, я попрошу сделать для вас дубликаты.

Эдит пришлось удовлетвориться этим ответом, но она решила, что обязательно станет полезной Люсиль. Ведь та так долго несла на себе груз борьбы за поддержание этого громадного дома в пристойном виде, и Эдит видела, что в этой борьбе побеждает Дом.

Вместе мы обязательно изменим ситуацию, поклялась она себе.

А потом, вслед за своим мужем, она направилась к лифту, в предвкушении горячей ванны и, может быть… супружеского ложа.