Текст книги "Воскрешение"

Холли, Арман, Пабло, Алекс и храм воздуха

По дороге в Бомбей

Тяжело дыша, Холли резко села на кровати.

Папа?

Вокруг царила непроглядная тьма. Девушка окончательно проснулась и все вспомнила: отец погиб – утонул во время спуска на плотах, задолго до того, как она узнала, что происходит из рода ведьм. Родители и лучшая подруга – первые потери в жестокой войне… А сейчас она видела отца как наяву, даже в воздухе ей мерещился аромат лосьона после бритья.

Впрочем, отец снился ей не раз. Холли снова легла и попыталась успокоиться. Вспомнить бы хоть что-нибудь о ночном посещении, галлюцинации, или как это называется! Однако разрозненные фрагменты упрямо не желали складываться в отчетливую картинку. Через несколько минут девушка бросила перебирать обрывки сна и отправилась прогуляться вокруг дома, в котором они остановились на ночлег. Осторожно, стараясь никого не потревожить, Холли направилась к входной двери – та оказалась не заперта: видимо, не только ей не спалось.

Выскользнув наружу, девушка полной грудью вдохнула свежий, холодный воздух. Сияющая в вышине луна, казалось, дружески ей подмигивала.

Холли всегда нравилось смотреть на ночное светило, но теперь, из-за недавних событий, она практически не получала удовольствия от созерцания серебристого диска. Луна напоминала о Богине, ради которой ведьма столь многим пожертвовала, а та, в свою очередь, столь многих забрала да еще разрушила часть души своей верной служительницы.

Девушка вдруг почувствовала, что любуется луной не одна. Медленно обернувшись, она увидела Армана – высокий, молчаливый, он стоял в темноте, словно нежданный вестник.

Не спится? спросила Холли.

– Я ощутил в доме чье-то присутствие, – просто ответил он.

– Около меня? – уточнила девушка.

– Да.

– И что это было, по-твоему?

– Сперва мне почудился демон… – Ведьмак неуверенно пожал плечами.

Холли согласно кивнула – именно Арман, задействовав весь свой опыт и силы, освободил ее от сотен демонов из времени Наваждений. От природы спокойный и задумчивый, в последнее время он совсем замкнулся.

Девушка не сразу заметила перемену – она сама целиком ушла в себя. Отчасти потому на нее и подействовали уговоры Алекса: он дал ей надежду, что во время странствий исцелит ее разум и душу, израненные бесконечными битвами, смертями, жертвами во имя спасения ковена…

– Ну и?.. – выжидающе спросила она.

Оказалось, не он… Наверное, посещение.

Кто не знаю, но точно не Богиня.

У Холли защипало в глазах. Она порывисто бросилась Арману на шею и прошептала:

– Спасибо. Приходил мой отец.

Арман тоже на миг сжал ее в объятиях. Как здорово ощущать тепло другого человека, который тебя понимает и ничего не требует!

Анна Луиза Монтраше

Мумбай

«Ну вот, десять миль от роскошного отеля – и ты в неописуемых трущобах!»

Замотанная в синее с золотым шитьем сари, Анна Луиза, нагнувшись под низкой притолокой, переступила порог лачуги, в которой обитал старый колдун. В нос ударил резкий запах сандала; под ногами шелестел цветочный ковер из светлых лепестков софоры и ароматных гардений. В воздухе, насыщенном мощной магией, звенела, вибрируя, музыка ситара. Комната тонула во мраке, хотя снаружи нищенский переулок омывал прекрасный сумеречный свет, суля надежду на то, что и здесь наступят лучшие дни.

С тех пор как Анне Луизе привиделось, что Алекс Каррутерс – обманщик-самозванец, она пыталась разыскать сестер Катере, предупредить об опасности, но они бесследно исчезли. В Материнском ковене о местонахождении сестер ничего не знали, а вдаваться в подробности, зачем они ей понадобились, Анна Луиза не собиралась.

Пока ведьма бродила по индийским закоулкам в поисках человека, который мог бы ей помочь,

Шептунья, кошка-богиня, указывавшая Анне Луизе путь через видения, дожидалась в номере отеля.

На алой шелковой подушке сидел высохший, увешанный множеством бус старик в дхоти – традиционной индийской юбке вроде саронга. Ноги босые; левый глаз молочно-белый, правый прикрыт веком; совершенно лысый, зато с длинной седой бородой, свернувшейся на коленях, точно змея-альбинос.

Ведьма опустилась на земляной пол у ног старика, поставив перед ним корзину с сухофруктами и свежими манго.

«Надеюсь, Богиня привела меня туда, где найдутся ответы на вопросы».

Она сложила перед собой ладони и почтительно склонила голову.

– Великий свами, божественный провидец, спасибо, что согласились со мной встретиться.

Клонится чаша весов, прошептал он по-английски с сильным акцентом, – Нужно выровнять, – Дрожащая морщинистая рука потянулась к манго; пальцы, точно паучьи лапы, скользнули по оранжевой кожице – и старик с радостным хихиканьем схватил плод, – Равновесие!

Анна Луиза молча ждала, что будет дальше. Индиец надкусил неочищенное манго, по подбородку заструился ароматный сок. Беззубо улыбнувшись гостье, старик начал раскачиваться взад-вперед, уронил плод на колени и потянулся за следующим.

Сэр, мы собирались поговорить о ведьмах, которых я ищу, – Холли, Аманде и Николь, – напомнила она колдуну о недавней переписке.

– Сделка! – Колдун погрозил ей пальцем, нюхая манго. Равновесие.

«II est fou. Он же безумен! Ну вот, снова тупик…» – разочарованно подумала Анна Луиза.

А ведь она ни секунды не сомневалась, что руны указали ей путь в Индию, в Бомбей, ныне известный как Мумбай. Да и магический кристалл направил ее к старому свами Мукхерджи. И все же… волшебная сила действительно порой приводила к безумию. Достучаться бы до колдуна, поговорить бы…

– Сэр, девушкам грозит серьезная опасность! – воскликнула Анна Луиза, – Нужно отыскать их как можно скорее!

Индиец кивнул.

Храм Солнца, смотришь туда. Но… рав-но-ве-си-е, дамочка!

Храм Солнца?

– Как в Мачу-Пикчу? – уточнила она, – Пирамида Солнца в Перу?

Колдун разразился гомерическим хохотом, земля под ногами едва заметно содрогнулась. Неужели это его рук дело? Или землетрясение началось? Анна Луиза напряженно взглянула на старика: почувствовал ли он толчок? Как ни странно, индиец обхватил себя руками и захныкал.

– Тише! – прошептал он, тряся головой. Уже чересчур, чересчур!

Старик вскочил на ноги; оба манго скатились на пол и запрыгали, словно теннисные мячики. Корзинка с сухофруктами опрокинулась. Полоска пластиковой сетки, оторвавшаяся от крытой циновками крыши из бамбуковых жердей, точно вымпел, хлопнулась на голову Анне Луизе.

– Свами Мукхерджи, нам лучше уйти! – сказала она старику, который все пятился назад и мотал головой.

В ответ он что-то невнятно забормотал. Ведьма, пошатываясь, осторожно поднялась с пола, взглянула на потолок – в тот же миг сверху сорвалась бамбуковая жердь, чуть не отбив ей плечо. Анна Луиза хотела схватить индийца за руку, но очередной подземный толчок швырнул ее на пол, а свесившийся на лицо новый кусок сетки перекрыл обзор. Неожиданно заходил волнами пол, старик завизжал.

– Свами! – отбрасывая с лица сетку, воскликнула ведьма и быстро приподнялась.

По центру пола пробежала трещина, из разверзшейся пропасти повалил дым. Свами Мукхерджи издал последний пронзительный вопль и сгинул в дымящейся расщелине; Анна Луиза успела ухватиться за край.

– О Бо-о-о… – закричала она, чувствуя, как соскальзывает следом.

– Держитесь! – раздался над головой мужской голос.

Чья-то сильная рука поймала ее запястье и потянула вверх. Клубящийся над провалом дым царапал горло, обжигал глаза. Неизвестный спаситель тем временем тихо бормотал заклинания – Анна Луиза сразу узнала своеобразное колдовство, которое обычно предпочитали европейские ведьмаки: католическая вера, переплетенная с белой магией.

Еще не успев проморгаться, ведьма уже поняла по голосу, кто ее спас.

– Да вы же Филипп, из испанского ковена! – согнувшись пополам, прохрипела она сквозь надсадный кашель.

– Да, – ответил он и бросился обратно в лачугу.

Анна Луиза увидела, даже почувствовала кожей жемчужное сияние пронизывающей воздух магии. Гортанно ругнувшись по-французски, Филипп выбежал наружу.

Все, погиб.

При помощи лечебного заговора ведьма приводила в порядок раздраженные легкие и глаза, а Филипп прибавил свое исцеляющее заклинание.

– Вы тоже разыскиваете трех ведьм? – поинтересовалась Анна Луиза, – Холли, Аманду и Николь?

Приглаживая руками волосы, он коротко кивнул.

– Изначально я вообще-то искал Холли. Братья по ковену дали сигнал, что им грозит серьезная опасность. Я бросился на поиски, но никого не нашел. А теперь не могу разыскать ни Аманду, ни Николь с ребенком. В глазах его явно читалось отчаяние.

Тем временем к хижине колдуна отовсюду бежали люди, бормоча восстанавливающие заклинания в надежде помочь свами, если ему, конечно, еще можно было чем-то помочь. Филипп с Анной Луизой тихо свернули в ближайший переулок, наблюдая за происходящим со стороны.

После часа бесплодных поисков местные наконец разошлись. Анна Луиза и Филипп вернулись в лачугу, чтобы осмотреть место разлома. Однако земля сомкнулась, не осталось ни малейших следов недавней расщелины.

– Значит, у Николь есть ребенок?

– Да, – Голос предательски дрогнул. Филипп так разволновался, что едва держал себя в руках.

Возможно… отец ребенка оплел его мощным заклинанием… ну, чтобы защитить… Наверное, тот, кто пытается разыскать малыша, получает жесткий отпор.

Повисла долгая пауза. У Филиппа на скулах заходили желваки, глаза встревоженно застыли.

У меня есть все основания полагать, что отец ребенка я.

Маленькая ладошка Анны Луизы сжала его

руку.

– Тогда, вероятно, вам не дает до них добраться Алекс Каррутерс, – сказала она, – У меня было видение. Я узнала, что Алекс – обманщик. Никакой он не родственник Холли и двойняшкам.

Ведьмак встрепенулся.

– Как?! А кто же он?

Глубоко вздохнув, ведьма задумчиво перевела взгляд на остатки раздавленного манго.

Не знаю. Но Алекс явно не хочет, чтобы это выяснили.

– Меня он не остановит! – решительно заявил Филипп.

– Меня тоже… – отозвалась Анна Луиза, и они слабо улыбнулись друг другу.

Николь и Оуэн

Скарборо

Николь изнывала от скуки. Что ж, давненько ей не приходилось скучать. Девушка даже разулыбалась от этой мысли: то, что раньше бесило, теперь казалось роскошью. Аманда с Томми ушли за покупками, отец упражнялся в стрельбе и, скорее всего, уже дважды перепроверил расставленные по периметру ловушки. Неважно, сколько темных или светлых заклинаний обеспечивали защиту, Ричарду требовалось нечто более осязаемое.

Словом, Николь ничего не оставалось, кроме как бесцельно слоняться с Оуэном по дому. Она уже почти привыкла к такому времяпрепровождению, а порой, зажмурившись, даже умудрялась убедить себя, что она – обычная женщина, с обычным ребенком и обычным мужем, который вот-вот придет с работы. Она подаст ему на ужин спагетти (единственное съедобное блюдо из стряпни Николь), а потом… Потом они вместе поиграют с сыном, уложат его спать и, возможно, успеют немножко посидеть в обнимку перед телевизором. Нарисовав в воображении столь восхитительно скучную картинку, Николь чуть не разревелась.

Она подхватила Оуэна на руки и прошептала:

– Скоро придет наш папочка.

Ей лишь хотелось попробовать, каково это…

Мальшт так весело улыбнулся в ответ, что Николь тоже не сдержала улыбки. И все же что-то ее встревожило…

Широко раскрыв рот, ребенок вдруг отчетливо произнес:

– Да!

От удивления она чуть не уронила сына на пол, а Оуэн тоненько рассмеялся. Девушка торопливо положила его на диван. Сын же, не сводя с нее глаз, продолжал безудержно хохотать.

– Оуэн, прекрати!

Малыш засмеялся еще громче. Николь, дрожа, закрыла уши ладонями. Она пыталась вспомнить хоть какое-нибудь заклинание, которое заставит кроху умолкнуть, но на ум не приходило ни единого магического слова.

Оуэн размахивал кулачками, словно пытаясь поймать разлетевшиеся мысли матери. Его бледно-голубая пижамка, заискрившись, внезапно превратилась в странное черное облачение, затем повалил густой темный дым, в клубах которого плавали непонятные символы. Символы померцали немного и растаяли без следа.

Перестань! Перестань! кричала Николь, боясь прикоснуться к сыну. Она даже не могла вспомнить, как закрыть их обоих щитом.

– Оуэн, хватит! – вдруг пророкотал сзади низкий мужской голос.

Миг как будто разлетелся на тысячи осколков. Черный дым рассеялся, на Оуэне снова оказалась голубая пижамка, а в сознании Николь мощным потоком забурлили всевозможные заклинания. Скривив личико, малыш расплакался. Размашистым шагом Ричард подошел к дивану и взял внука на руки.

Спасибо, пап, сказала Николь. Понятия не имею…

Отец покачал головой.

– Побеседуем, когда кое-кто уснет.

Посмотрев на Оуэна, она невольно вспомнила

странный взгляд и хохот малыша.

– Да, пожалуй, лучше отложить разговор.

Через час вернулся Томми в обнимку с Амандой. Николь, как обычно, пригласила их войти. Весело смеясь, парочка ввалилась в дом. Томми Нагаи во все горло распевал «Ярмарку в Скарборо», а поймав недоуменный взгляд Николь, пожал плечами.

– Понимаешь, раз уж мы тут живем, я решил, что неплохо бы выучить слова песни.

– Ну это же не государственный гимн! – закатила глаза Аманда.

– Хм… Значит, это город… А, знаю, городарственный гимн.

– Такого слова нет! – Девушка шутливо толкнула его в плечо.

А ты откуда знаешь? По словарю проверяла?

Тут в кухню вошел хмурый отец и объявил:

– Семейный совет.

Парочка сразу притихла. Николь стало грустно: она сама мечтала о тихом счастье, о мире без войны, без сражений и того же горячо желала сестре с Томми.

Нагаи неуверенно обвел всех взглядом и двинулся к выходу.

Останься, приказал Ричард.

Томми послушно вернулся: лицо у него стало серьезное, а в глазах вспыхнула радость.

«Ну уж если после всего пережитого не считать Нагаи членом семьи, тогда я вообще молчу», – подумала Николь.

– Пока Оуэн спит наверху… – начал отец, – У нас тут недавно приключились с ним кое-какие неприятности.

– Что с ним? – испуганно охнула Аманда.

Ричард успокаивающе поднял руку.

– Насколько мы можем судить, сейчас – ничего страшного.

А что стряслось-то? спросил Томми.

Глубоко вздохнув, Николь подробно описала все, что видела и чувствовала; ее слушали внимательно, не перебивая. Аманда побелела как полотно, а к концу рассказа чуть не тряслась от ужаса.

– Ухты! – удивился странной истории Томми.

– Вот именно – «ух ты»! – грустно отозвалась Николь.

И что это означает? напрямик спросил

отец.

Увы, ни один из адептов магии не знал ответа на его вопрос. Под тяжелым взглядом Ричарда троица беспокойно заерзала.

Наконец заговорил Томми:

Ну… э-э… у ребенка, так сказать, рано проявилась магическая сила. А подпитываются младенцы от матерей…

Вспыхнув, он резко умолк.

– Как молоком? – уточнила Николь.

– Если подумать, вполне правдоподобно, – задумчиво проговорила Аманда, не поднимая глаз от столешницы, – Еще в животе он брал от тебя то, что ему нужно для жизни. Вот и сейчас, в некотором роде, делает то же самое.

– Значит, когда Оуэн начинает колдовать, то тянет магию из матери, и так будет до тех пор, пока ребенок, повзрослев, сам не сможет регулировать этот процесс? полувопросительно сказал Ричард.

Томми с Амандой утвердительно кивнули, однако Николь объяснение не устроило.

– Да, я чувствовала – Оуэн словно высасывал из меня волшебную силу. Только он вытворял такое… Я ведь этого не умею! Нет, могу, конечно, немного наводить чары, но одежда… Я понятия не имею, как изменять одежду! Или, к примеру, повисшие в воздухе знаки-символы. Мне они неизвестны, да и вообще выглядели устрашающе.

– А вдруг его подпитывает отец… – осмелился предположить Томми.

В комнате воцарилось молчание; стало так тихо, что мертвое безмолвие практически оглушило Николь. Напрашивался новый вопрос: кто же отец ребенка? Если те символы – действительно порождение темной магии, почерпнутой от отца, то кандидатура Филиппа отпадает. Задрожав, девушка обхватила себя руками; мерзко засосало под ложечкой.

– Значит, отец бродит где-то поблизости? – прошептала Аманда.

У Николь в ушах эхом прозвенел голос Оуэна: «Да». В ужасе она вознесла Богине безмолвную молитву: «Пожалуйста, прошу, не позволяй его отцу прийти в дом!»

– А может, ребенок тянет магию не из родителей, – предположил Ричард, – Вдруг кто-то еще колдует неподалеку?

Аманда отрицательно качнула головой.

Вряд ли. Например, мы с Томми были поблизости, но я ничего странного не ощутила. А ты? – обернулась она к Нагаи.

Совершенно ничего, согласился он.

– Что, если он подпитывается от дома? – предложила версию Николь.

– Исключено, – выпалила Аманда.

Николь удивленно взглянула на сестру: похоже, та что-то скрывает. Хорошо бы выпытать прямо сейчас, но… Аманда никогда не секретничает без веской причины. Пожалуй, лучше подождать и попробовать разговорить ее с глазу на глаз – в конце концов, они ведь Девы Лилии. Знать бы только, где третья… Как бы Холли сейчас пригодилась!

Неожиданно Ричард сменил тон:

– Совещание откладывается – Оуэн проснулся.

– А я ничего не слышал, – удивился Томми.

– И я ничего не заметила, – присоединилась Аманда.

Из радионяни на дальнем столе раздался младенческий лепет.

– Пап, ты у нас, случаем, не телепат? – с подозрением поинтересовалась Николь.

Не телепат, улыбнулся он. Просто солидный родительский опыт.

Николь поспешила наверх к сыну.

Аманда, извинившись, тоже ушла: ей хотелось побыть одной, собраться с мыслями. Неужели Оуэн черпал энергию от дома? Вполне правдоподобно… От такого предположения ведьме сделалось дурно. Иногда дом как будто звал ее. Что, если обитель колдунов поддерживает связь и с малышом? Девушка тряхнула головой. Допустим… Но почему выбрали их? На Николь и Томми старинный особняк, похоже, не оказывал никакого воздействия. Аманда направилась к лестнице. Лучше все спокойно обдумать в своей комнате.

«Аманда…»

Девушка замерла: кто-то явно окликнул ее по имени! Однако она твердо знала, что это не отец, не сестра, не Томми.

«Кто там?» – мысленно обратилась Аманда к неведомому собеседнику.

«Помоги!»

Сердце чуть не выскочило из груди, безудержный страх пригвоздил к месту. В таком состоянии девушка едва ли могла броситься кому-то на помощь – она сама еле сохраняла самообладание.

«У меня не получится».

«Нет-нет, получится. Ты нужна мне, Аманда».

Голос звучал и в голове, и снаружи одновременно. Сдерживая крик ужаса, ведьма крепко закусила нижнюю губу и шагнула на первую ступеньку.

«Нет!»

Глубоко вздохнув, Аманда ринулась вверх по лестнице, а вслед ей неслось, отражаясь от стен, тихое эхо скорбного вопля.

«Не получится, не получится, не получится…»

Она взлетела наверх, заперла дверь спальни, медленно обернулась – и оцепенела: на покрывале чернела выложенная сотнями дохлых мух надпись: «Помоги!»

4. Базилик

Сплетая ложь, получим власть:

Ловушка жертву заждалась.

Нам клятвы, знаки – все равно,

Соблазн – сладчайшее вино.

Все не вечно, прах и тлен.

Кровь течет из наших вен.

Лишь расплата – не покой

Нам назначена судьбой.

Илай

Мумбай

Фантазм, прекрасный сокол, оберегающий семью Деверо почти тысячу лет, кружил над Башней Молчания – там, под палящими лучами солнца, гнил труп юной девушки.

Илай видел, как тело вносили в каменные недра. Оплетенное зелеными лозами основание резной башни с дорожкой перед входом густо устилали яркие пурпурные и розовые цветы. Зороастрийцы, к которым относились и упомянутые в Библии волхвы, верили, что все живое – включая землю, воду и огонь – не должно соприкасаться с мертвой разлагающейся плотью, а потому оставляли умерших в башнях. К несчастью, химическая добавка, содержащаяся в индийском корме для скота, истребила стервятников практически по всей стране. Теперь, когда хищные птицы, съедающие останки, почти исчезли, тела просто гнили на солнце – из-за этого процесс полного разложения занимал долгое время, что весьма огорчало общину зороастрийцев.

Фантазму не терпелось помочь хозяину, да и колдун с радостью выполнил бы любое пожелание духа-хранителя. Муры немало помучили сокола, пока держали в заложниках, суля ему вечное страдание, если Деверо не откроют тайну Черного огня. Что ж, заветного секрета Муры так и не вызнали…

Итак, Фантазм спикировал в башню, а Илай вновь занялся поисковым заклинанием. Крошечный черный силуэт сокола покачивался над ладонью, точно стрелка компаса, – колдун, как всегда, разыскивал Николь. Затрепетав, птица вдруг изменила направление: видимо, кто-то был неподалеку! Разумеется, не сама Николь – возможно, близкий ей человек.

Из-под земли донесся странный гул. Нахмурившись, Илай настороженно глянул под ноги, пытаясь вспомнить, случаются ли в Индии землетрясения. Внизу снова грохотнуло. На всякий случай колдун сплел вокруг себя защитное заклинание и зашагал дальше. Впрочем, пока он шел к главной улице, где его ждал водитель, земля безмолвствовала.

При виде нанимателя водитель вытянулся в струнку и распахнул заднюю дверцу «мерседеса», неказистого, но прочного. Кивнув индийцу, Илай сел в машину. Сквозь тонированное окно колдун различил кружащего высоко в небе сокола. Птицу мог заметить не каждый: Фантазм, то появляясь, то исчезая, парил где-то на границе реального мира и волшебного Зеленого леса, где он вечно преследовал сокола Пандиону, духа-хранителя семьи Каор.

Илай расслабленно откинулся на спинку кожаного сиденья, покрытого богато расшитой тканью. Водитель-индиец поклонялся Ганеше, устранителю препятствий и покровителю письменности. Глядя на маленькую статуэтку слоноголового Бога, при клеенную к приборной панели, Деверо гадал, как следует молиться Ганеше и ответит ли он на молитвы колдуна. Самого Илая с детства учили почитать Рогатого Бога, который больше всего на свете любит жертвоприношения. Отец, Майкл Деверо, принес божеству бесчисленное множество жертв, чтобы получить желаемое… Например, мать Николь и, как подозревал Илай, родителей Холли.

При мысли о чертовом негодяе колдун скрипнул зубами. С рождения ему вдалбливали, что любовь и верность – обман чувств, мираж, призванный держать в повиновении слабых. Однако встреча с Сашей Деверо переменила его взгляд на конфликт, произошедший между ней и отцом; Илай понял, что любил мать всю жизнь, хотя одновременно и ненавидел – за то, что бросила семью. Попав в волшебную расщелину, смертельно раненная Саша вместе с сыном перенеслась в Средневековье, во времена Изабо Каор и Жана Деверо. Изабо предложила ей остаться в прошлом – ведь в прошлом она еще не получила страшную рану, а потому спокойно могла бы дожить до старости.

Не займется ли мать там магией, изменяющей время? Не изменит ли настоящее?

Исполненная благих намерений ведьма непременно так и поступила бы, невзирая на то, что может навредить близким или вообще стереть их с лица земли. Практикующие белую магию обычно руководствуются понятием «большее благо», когда нужды многих ставятся превыше желаний и даже судьбы одного человека – любого. Неудивительно, что в Средние века по всей Европе стремительно, словно пожар, распространился культ Рогатого Бога. Католическая церковь тогда не слишком церемонилась ни с простолюдинами, ни с аристократией. А на самом деле словосочетание «большее благо» представляет собой лишь синоним слову «тирания».

Где же было сообщество ведьм, когда Николь насильно выдавали замуж за Джеймса Мура? Они и пальцем не пошевелили, пока Холли Катере не обратилась к Тьме! Нет больше чистой, белоснежной Девы Лилии. Душа ее теперь наполовину принадлежит Богине, наполовину – Рогатому Богу; интересно, кому она все-таки достанется?

За окном проплывали улицы Мумбая. Глядя на маленькую фигурку сокола, парящую над открытой ладонью, Илай тяжело вздохнул и на всякий случай сделал ее невидимой, хотя водитель не отрывал глаз от дороги («Кстати, откуда в такой бедной стране столько машин?!»).

Сокол вдруг повернул вправо.

– Притормозите здесь, – скомандовал колдун.

– Слушаюсь, сэр, – Безупречное британское произношение водителя напомнило Илаю о Джеймсе Муре.

Пробормотав заклинание, колдун сделал в воздухе несколько пассов – он намеревался убрать с пути аляповатый грузовичок и велосипедистов. Давным-давно, когда Деверо еще жили во Франции в величественном замке, аристократы просто сбивали и переезжали оказавшихся на дороге сервов. Впрочем, устраивать аварию Илай не собирался.

Вообще не хотелось никого покалечить…

Он вздрогнул. Черт! Неужели он становится размазней?

Лимузин направился к обочине, и молодой велосипедист в линялой зеленой водолазке и армейских брюках, насмешливо ухмыльнувшись, демонстративно сбросил скорость. Колдун щелкнул пальцами – велосипед шмякнулся на землю, а с ним и нахальный ездок.

Улыбнувшись, Илай обратился к водителю:

– Я выйду, а вы подождите на парковке.

Хорошо, сэр.

Колдун выскочил из автомобиля и демонстративно обошел незадачливого велосипедиста, который со стоном пытался встать. Несколько индийцев последовали его примеру, лишь длинноволосая девушка склонилась над упавшим и заговорила с ним на непонятном наречии. Она уже достала мобильник, но тут заметила Илая.

– Простите, сэр, – сказала по-английски индианка, – я видела, вы на машине. Не могли бы вы отвезти беднягу в больницу? У него сломана нога.

Колдун молчал. Если он согласится, то, возможно, девушка с ним поужинает – и не только…

Правда, ужинать с незнакомкой ему не хотелось, он мечтал поскорее найти Николь. На лбу выступили бусинки пота. Что происходит? Он же сам на себя не похож!

В результате Илай все-таки ответил – по-французски: он отказался давать машину, а в конце послал обоих куда подальше. Немного взбодрившись, колдун развернулся и пошел по своим делам.