Текст книги "Наваждение"

Сиэтл

Майкл Деверо грохнул кулаком по алтарю. Осколки стекла, оставшиеся после вчерашнего жертвоприношения, впились в ребро ладони. Медленно, наслаждаясь болью и ощущением стекающей по коже крови, колдун поднес руку к лицу и принялся неспешно, один за другим, выдергивать осколки.

Он знал, что пожар уничтожил не всех членов ковена Каор. Однако ни магические кристаллы, ни бесенок, ни вся его колдовская сила не открыли Майклу, где прячутся уцелевшие. Ну да ничего, скоро все тайное станет явным. Когда он осуществит задуманное, то не только приумножит свою власть – он постигнет все секреты Каоров и их жалкого ковена.

Бормоча себе под нос, в комнату вошел бесенок. С минуту Майкл молча рассматривал странное существо. Почему оно выбрало хозяином его? Впрочем, бес – он и есть бес: поди разбери, что там у них в голове.

– Ну что? – спросил он.

– Все готово, – радостно хихикнул бесенок, очень довольный собой.

Майкл улыбнулся. Любопытный город, этот Сиэтл, всякой потусторонней живности в нем просто раздолье. Не зря и Деверо, и Каоры решили обосноваться именно здесь. Тут встречались такие домики с привидениями, что даже у него, могущественного колдуна, волосы вставали дыбом.

Как раз в одно из таких мест он и намеревался наведаться нынче вечером. От одной мысли о предстоящем приключении по спине пробежала восхитительная дрожь, и Майкл помедлил, наслаждаясь приятным ощущением.

– Холли готова?

Бесенок подпрыгнул и радостно вильнул хвостом. Майкл кивнул.

– В путь.

Накачанная транквилизаторами, Холли сидела на заднем сиденье и пускала слюни. Проказливый бесенок скакал вокруг нее и пару раз даже вспрыгнул ей на макушку, однако она не обращала на него никакого внимания. Майкл посмотрел в зеркало заднего обзора и мрачно усмехнулся. В ясном ночном небе ярко светили звезды, зато луны, пропади она пропадом, было не видно. Вот и славно: учитывая, что за обряд он намерен провести, присутствие символа Богини было бы некстати. И хотя сам Майкл предпочел бы, чтобы действо свершилось, когда в полуденном небе царит Бог, соображения безопасности требовали покрова тьмы. В итоге, когда колдун въехал на парковку у баптистской церкви, вокруг не было ни души.

Медленно и чуть ли не благоговейно Майкл выбрался из машины. Впрочем, робость его объяснялась не теперешним назначением здания. Когда-то здесь был масонский храм, в котором, по слухам, приносили в жертву не только животных, но и людей. Имен собиравшихся здесь Майкл не знал, однако увиденного в стенах церкви и в тайных комнатках под ними вполне хватало, чтобы понять: среди того, что здесь творится, человеческие жертвоприношения – еще не самое страшное.

Майкл открыл заднюю дверцу и выволок Холли наружу. Стоять она не могла, ее шатало, поэтому он просто взвалил ее на плечо и, сопровождаемый вертевшимся под ногами бесенком, зашагал к боковому входу.

Дверь оказалась незапертой.

«До чего же доверчивый народ эти христиане!»

Переступив порог, Майкл направился прямиком к ризнице, стараясь не задевать по дороге церковных скамей. Бесенок услужливо придержал дверцу, и колдун шагнул внутрь вместе со своей ношей.

Прислонив Холли в уголке, чтоб не упала, он медленно опустился на колени у задней стены и подсунул пальцы под ковер. Приподняв краешек, колдун рывком завернул ковер, под которым оказался квадратный люк в полу. Майкл отодвинул ковер подальше, открыл люк и снова взвалил Холли на плечо. Бесенок зажег фонарик и начал спускаться первым, спотыкаясь на каждой ступеньке, – луч пьяно покачивался из стороны в сторону.

Внизу их встретила непроглядная темнота.

«Нисхождение в ад», – мысленно хмыкнул Майкл.

Спертый воздух был пропитан густой, резкой вонью – пахло кровью и смертью. Наконец лестница кончилась, и они очутились в подвальном помещении, о существовании которого не подозревали ни священник, ни прихожане баптистской церквушки. Стены, пол – все здесь сочилось злом. Оно волной захлестнуло вошедших, заставив Майкла вздрогнуть. По спине пробежал холодок. То было мрачное, проклятое место, видевшее столько зла, сколько Майкл не совершил за всю свою жизнь. Ему стало страшно, и, поскольку это чувство было ему почти неведомо, Майкл наслаждался его новизной. Он уже приходил сюда однажды, еще в детстве, с отцом, и запомнил то приключение в мельчайших деталях. Откуда отец узнал о существовании этого места, Майкл спросить побоялся.

Он поставил Холли на ноги, придерживая ее одной рукой. Одержимая повернула голову, взглянула на него огромными безумными глазами и начала тихо мычать, словно напевая детскую песенку. А затем глухо захохотала. Эхо подхватило звук и разнесло его по подвалу – казалось, здесь хохочет не одна безумица, а целая толпа сумасшедших.

Майкл снова поежился и заглянул Холли в глаза. Вид у нее был счастливый – как будто живущему в ней существу это место очень понравилось. Что не могло не радовать. Бесенок проворно бегал по подвалу, расставляя предметы по местам. Закончив приготовления, он подбежал к Майклу, выпрямился в полный рост и отвесил неожиданно церемонный поклон. Очевидно, даже это странное существо прониклось важностью момента.

На стене перед ними виднелась перевернутая пентаграмма, начертанная свежей кровью – чьей, можно было только догадываться. Из стены шагнула согбенная фигура. Старик прошел сквозь пентаграмму – оставшиеся на его одеянии следы крови в точности повторяли ее контуры.

Майкл уже видел его в тот раз, когда был здесь с отцом. Старик, своего рода священнослужитель – а может, призрак такового, – творил обряды по просьбе редких посетителей, а в остальное время развлекался тем, что пугал прихожан.

– Что привело тебя ко мне? – спросил он скрипучим голосом.

– Я хочу связать себя с этой женщиной.

Фигура подплыла ближе. В темноте глаза старика пылали, как два уголька.

– Вот с этой? – спросил он, приподняв подбородок Холли длинным костлявым пальцем.

– Да.

– Осторожен должен ты быть, незнакомец. Она не такая, как ты.

Майкл слабо улыбнулся.

«Привидение, которое к тому же косит под Йоду».

– И не в своем уме.

– Верно, верно… Однако берегись: однажды рассудок вернется к ней. Узы, которыми я привяжу к тебе это существо, будут держать и тебя.

– Я готов рискнуть.

Старик медленно кивнул, и Майкл явственно услышал, как скрипят хрупкие кости. Бледные пальцы священнослужителя исчезли в складках полуистлевшего одеяния и извлекли атам. Лезвие слабо светилось, откуда-то изнутри клинка доносились далекие крики.

«Напоминание о прошлых жертвах», – понял Майкл.

Старик протянул руку и полоснул атамом сначала ладонь Холли, затем – Майкла. Колдун невольно зашипел от боли. Он привык к обрядам, требующим капли его крови, но эта боль была несколько иного свойства – как будто место, время и преследуемая им цель многократно ее усилили.

Старик взглянул на него из-под мохнатых бровей.

– Связанные узами делят друг с другом могущество… и боль.

Майкл на мгновение задумался, чем это для него обернется, когда придет время убить Холли, однако, пожав плечами, отмахнулся от этой мысли. Сотни ведьм и колдунов прошли через эту церемонию только для того, чтобы рано или поздно расстаться. Все как у простых смертных. Наверняка он найдет какой-нибудь способ освободиться.

Священнослужитель сомкнул их кровоточащие ладони, смешивая кровь Холли и Майкла. Затем взял поданный бесенком черный шелковый шнурок и крепко их связал.

– Кровь к крови, колдовство к колдовству. Отныне ваша сила удвоится. Как Ева связала себя со змеем, так я связываю тебя с этой женщиной.

С этими словами старик неторопливо обошел вокруг Майкла и Холли, взмахами атама превращая их одежду в лохмотья. Наконец последний лоскут упал на пол. Нагие, со связанными руками и несколькими сочащимися кровью царапинами, они стояли друг перед другом.

Майкл смотрел на Холли и чувствовал, как разливается по его телу волна возбуждения. Об этой части церемонии он как-то не подумал. А зря.

– Она твоя. Возьми ее, – скомандовал старик.

С этим намерением Майкл шагнул вперед, однако Холли закачалась и рухнула на пол без чувств. Черный шнурок развязался. Майкл не отрывал взгляда от распростертой у его ног женщины.

Его женщина! Теперь она принадлежит ему по праву. И вскоре он воспользуется этим правом – однако не теперь, когда она без сознания. Наученный горьким опытом, он знал, что это не принесет ему радости. Однажды он уже совершил эту ошибку – с Мари Клер, теткой Холли и матерью Николь и Аманды Андерсон.

Он вздохнул.

– Подай запасную одежду, – велел он бесенку, отворачиваясь от бездыханной Холли.

Сиэтл

Ричард метался по комнате, словно посаженный в клетку зверь. Стены давили. Он чувствовал на себе взгляд дочери. Саша – женщина, которую они нашли в лесу, – тоже не сводила с него глаз. Остальные спали, и только они втроем бодрствовали, охраняя сон товарищей.

Теперь, когда нашлись все, кроме Холли и Николь, члены ковена начали поговаривать о спасательных операциях. Саша в особенности настаивала на том, чтобы отрядить кого-нибудь во время сновидений на поиски ее пропавшего сына Жеро. Если он еще жив… По крайней мере, тело его не пострадало: кто-то вынес его из огня и положил на землю в нескольких ярдах от дома. Там его и нашли.

Памятуя о том, в каком состоянии вернулась из времени сновидений Холли, большинство встретило предложение Саши без энтузиазма. Однако Ричард понимал: в этом есть определенный смысл. Если Жеро жив, нужно хотя бы попытаться его спасти. А если окажется, что он погиб, – что ж, тогда они попросту переключатся на другую задачу.

Голос Саши вывел его из задумчивости.

– Там, на войне… Вы видели много страданий.

Произнесено это было с утвердительной интонацией. Ричард удивленно повернулся.

– Только не говорите, что это видно за милю.

– Для меня – да, – слабо улыбнулась она. – Но опять-таки, я хорошо знаю, что такое боль.

Он посмотрел на нее внимательным взглядом. Аманда рассказывала, что Саша была женой Майкла, и, когда она от него сбежала, ей пришлось бросить обоих своих детей. Да, наверное, она действительно хорошо знает, каково это – страдать… и терять близких.

Он подтянул стул и долго усаживался, хотя в итоге примостился на самом краю.

– Верю, – сказал он.

Аманда переводила недоумевающий взгляд с отца на его собеседницу.

Ричард подался вперед.

– Год я проторчал в джунглях, и каждый божий день смерть уносила кого-нибудь из друзей. Каждый раз, когда казалось, что пара часов покоя нам обеспечена и можно хоть немного перевести дух, откуда ни возьмись налетали вьетконговцы. Предсмертные вопли тонули в свисте пуль. А по ночам, когда лежишь, не зная, увидишь ли ты свет нового дня, единственным, что держало меня на плаву, была мысль о доме. Вернуться. Провести остаток моих дней в тишине и спокойствии, с женой. – Он взглянул на Аманду и увидел, что по ее щекам струятся слезы. – Что из этого получилось, мы знаем, – прибавил он саркастическим тоном.

– Мама не понимала всего этого, – тоскливо прошептала Аманда.

– Нет. Зато ты понимаешь, – отозвался он и ласково коснулся щеки дочери. – Прости меня, солнышко. Я бы все отдал, лишь бы ты никогда не знала ни боли, ни страха.

– Я знаю, – сдавленно прошептала она и кинулась ему на шею.

Ричард крепко обнял дочь, и они заплакали, горюя о себе и друг о друге. Саша сочувственно тронула его за плечо, и ее боль слилась с его болью.

В эту минуту он понял, что разыщет ее сына.

Санта-Крус

Луна, верховная жрица Материнского ковена, не верила своим глазам. Она просила Богиню помочь ей отыскать Холли, однако та явила ей совсем другую ведьму – хотя тоже из рода Каор.

– Богиня, кого мне показала ты? Не узнаю эти черты…

Неслышной серой тенью в комнату скользнула кошка. Уселась перед жрицей, уставилась на нее желтыми глазами и звучным женским голосом произнесла:

– То, что ты ищешь, потеряно давно. Сто лет назад разлучили двух сестер: одну отправили в город зла, другая осталась с отцом. Обеих настигла смерть, рожденные ими дети разбрелись по свету, и потомки их забыли о том, кто они такие. Род Каор едва не прекратил свое существование.

Пораженная до глубины души, Луна сидела, не смея дышать. До этого Богиня являлась ей таким образом всего дважды, причем много лет назад. Остро сознавая свою ничтожность, верховная жрица склонила голову и проговорила:

– Богиня, я искала Холли.

– Для этого ты сперва должна отыскать вторую ее половинку. Отправляйся в город, где царит тьма. Ищи древнее имя, искаженное дважды. Лишь Каррутерс сможет вернуть Холли рассудок.

Кошка встала, моргнула и вышла из комнаты, предоставив изумленную и присмиревшую Луну своим мыслям.

– Значит, в город зла, – решила она. И готова была поклясться, что слышала, как вздохнула в ответ Богиня.

4
Артемида

 
Свершилось: мир у наших ног.
Хвала тебе, Рогатый Бог!
Каоров плач и смертный вой —
Нет слаще звуков под луной.
 
 
Обман, предательство, подлог…
Любовь – не больше чем предлог.
Готовы мы держать ответ
За все, хоть правды в мире нет.
 

Сиэтл

Майклу казалось, что Холли идет на поправку – по крайней мере, выглядела она не в пример лучше. Однако… Поди разбери, что с ней творится на самом деле. Глаза вроде блестят…

«Ну и что? Может, у нее жар. Или одна из вселившихся в нее тварей набирает силу».

И слюни она пускать перестала…

«Организм обезвожен?»

А еще, впервые за все это время, она поела без чужой помощи, правда пронеся половину мимо рта. Майкл вздохнул. Есть только один способ узнать наверняка.

Предмет его забот сидел на диване и с интересом разглядывал свои коленки. Майкл осторожно опустился рядом.

– Холли, ты меня слышишь?

Быстрый кивок.

– Ты понимаешь, что я тебе говорю?

Девчонка поглядела на него и снова кивнула.

«Ага! Это обнадеживает!»

– Тогда послушай меня. Очень внимательно.

Ее взгляд был по-прежнему устремлен на него. Хороший знак.

– Ты должна убить Аманду и Николь Андерсон.

Майкл немного подождал. Казалось, Холли обдумывает его слова.

– Убить Аманду и Николь, – медленно повторила она.

Колдун затаил дыхание. Пусть зыбкая, но какая-то связь между ними, похоже, возникла. Он мысленно потянулся к ней. Чуть подтолкнул…

«Волею связавших нас уз».

– Так ты выполнишь мою просьбу? – спросил он вслух.

Холли вскинула руку.

– Смерть! – прошептала она, и в ту же секунду в гостиной взорвались все лампочки.

В темноте Майкл только и нашелся что пробормотать:

– Умница.

Лос-Анджелес

Пока самолет кружил над международным аэропортом Лос-Анджелеса, Луна, верховная жрица Материнского ковена, смотрела в иллюминатор. Густой ядовитый смог окутывал город, будто саван – гниющий труп. Все здесь было отравлено: земля, море, воздух. В этом аду бродили люди – ходячие мертвецы, пустые, бездушные оболочки.

Однако это не объясняло происхождения мрака, который явственно видела Луна и не замечали простые смертные. Глухая, черная мгла клубилась над Лос-Анджелесом, будто сонмы теней. Зло, исходившее от людей, зданий, сочившееся из самой земли, ощущалось так остро, что по спине Луны забегали мурашки.

Описав последний круг, самолет пошел на посадку. Луна беззвучно зашевелила губами, моля Богиню о защите и помощи. Сидевшая в соседнем кресле девица заерзала и попыталась отодвинуться.

«Думает, я сумасшедшая, – поняла Луна. Глянула на короткую юбчонку соседки, на кукольное личико, подправленное пластическим хирургом, и с грустью подумала: – А на самом деле, если кто-то здесь и сошел с ума, так это она. Отдать свою молодость, свою душу этому городу зла – это ли не безумие? Он проглотит ее и выплюнет, как бессчетное множество до нее и бог знает скольких после».

Луна отвернулась и снова выглянула в иллюминатор. Самолет еще не коснулся земли, а она уже чувствовала себя дряхлой старухой. Луна снова зашептала молитву, стараясь укрепить свой дух и успокоить каждую клеточку, сжавшуюся от страха перед тем, что ждало внизу.

К тому времени, когда самолет приземлился, ей было так тошно, что хоть вой. Еще пятнадцать минут ушло на то, чтобы добраться до здания аэропорта. Как только погасла надпись «Пристегните ремни», соседка Луны вскочила и двинулась к выходу. Люк открылся – воздух из терминала рванулся в салон. Луну замутило. Она огляделась: остальные пассажиры сражались со своим багажом и, похоже, не заметили никакой перемены. Глубоко вздохнув, Луна прикрыла глаза.

«Иногда быть ведьмой – сплошная мука».

Она постаралась как можно скорее выбраться из аэропорта. Даже здесь грязная изнанка города представала во всей своей красе. Повсюду бродили попрошайки, цепляясь ко всем подряд со своими наклейками и прочим «добром». Одна из них – совсем еще молодая женщина – заступила дорогу Луне. Та только покачала головой: эта так называемая нищенка зарабатывала за год больше, чем большинство работяг, которые виновато совали ей свои кровные.

Женщина наседала. Тогда Луна посмотрела ей в глаза и сказала:

– Иди-ка ты домой. Хватит тянуть соки из общества. Лучше поработай на его благо.

Попрошайка деревянно кивнула и двинулась к выходу. Через час-два она очнется, зато молодая пара из Огайо, которая стала бы ее следующей жертвой, будет хоть на время избавлена от приставаний.

Крепко сжимая дорожную сумку, Луна направилась к стоянке такси. Ведьма ты или нет, Лос-Анджелес – город опасный. И где-то в его безумии и хаосе живет человек, которого ей нужно найти. Оставалось надеяться, что окружающее зло не проникло в его сердце. Что он служит Богине, а не Рогатому Богу… или чему-нибудь похуже.

Снаружи сновали машины, пытаясь приткнуться к тротуару. Крики, гудки, свистки полицейских сливались в такую какофонию, что у Луны мгновенно заложило уши.

Она поймала такси, забралась внутрь и долго втолковывала водителю, куда ее отвезти. Гранд-отель «Уилшир» – одна из лучших гостиниц в городе; казалось бы, чего тут объяснять? Луна вздохнула и откинулась на спинку сиденья. Похоже, визит в Лос-Анджелес будет не из приятных.

Спустя полчаса машина остановилась у входа в отель. Луна разжала пальцы: на обивке сиденья остались следы ногтей.

«Десять лет жизни долой», – с горечью подумала она.

От такой поездочки позеленел бы даже самый бесстрашный боец.

Она зарегистрировалась, после чего ее проводили в номер. Распаковывать ей было особенно нечего – с этим Луна справилась за пару минут. Гораздо больше времени ушло на то, чтобы соорудить защиту и разложить всевозможную магическую атрибутику.

Луна заказала легкий ужин с доставкой в номер, неторопливо поела. Потом оделась, выбрав скромное белое платье и серебряные украшения в форме луны. Глянула в зеркало и шагнула к двери. Пора отправляться в театр.

Вскоре она уже стояла у театра Амансона. Взяла протянутую служителем программку, отыскала свое место. До начала оставалось десять минут, и Луна решила пролистать программу.

Театр Амансона был славен среди прочего тем, что именно здесь состоялась премьера «Призрака Оперы» на Западном побережье США. После перерыва мюзикл вернулся на сцену, с талантливым молодым актером в роли Призрака. Далее следовала биография, повергшая Луну в веселое изумление. Алекс Каррутерс в роли многострадального Призрака очаровал театралов по всей стране. Впервые он вышел на сцену в семь лет, когда сыграл Уинтропа в местной постановке «Продавца музыки». По окончании школы юношу приняли в одно из престижнейших театральных училищ Лос-Анджелеса, и в двадцать три он стал самым молодым исполнителем партии Призрака.

Свет в зале на мгновение погас: пора занять свои места, – и через пять минут поднялся занавес. К концу первого акта под чары Призрака подпала не только красавица Кристина.

Алекс Каррутерс покорил весь зал.

«И ведь явно работает на зрителей, а те и рады», – думала Луна, наблюдая за юным дарованием.

К тому моменту, когда Призрак запел: «Ты лишена пути назад…»[9]9
  Перевод В. Невина.


[Закрыть], пытаясь соблазнить Кристину, атмосфера в зале достигла точки кипения. А к концу заключительного акта плакали даже взрослые мужчины.

После пяти вызовов на бис зажегся свет, и театралы повалили к выходу. Луна немного посидела, дожидаясь, пока схлынет толпа.

«Сильный мальчик, ничего не скажешь…»

И если помимо гипноза у него имеются и другие, столь же впечатляющие таланты – игрок, с которым нельзя не считаться.

«Осталось выяснить, кому он служит».

Луна встала и направилась к сцене.

– Отведи от меня чужие глаза, пусть невидимкою сделаюсь я, – прошептала она и улыбнулась: верховной ведьме нет нужды произносить заклинания вслух, однако треволнения последних дней выбили ее из колеи.

Поднявшись по лесенке, Луна скользнула за занавес, минуя рабочих, которые готовили сцену для следующего спектакля. По пути ей попалась гримерная актрисы, игравшей Карлотту. Та настороженно вскинула глаза.

«Ведьма… Чует мое присутствие. Вон как дернулась… И не зря: ей есть что скрывать».

По странной иронии, у певицы, исполнявшей партию примадонны, которую так презирает Призрак, голос был и вправду весьма посредственный. Знали бы зрители, на какие ухищрения шла эта горе-певичка, лишь бы скрыть свою безголосость… Тут в голове мелькнула новая мысль, и Луна застыла.

«Уж не помогает ли ей кто-то другой?»

Вспомнив о своей миссии, Луна заскользила дальше. Оказалось, ее уже ждут: стоило гостье приблизиться к мужской гримерной, как навстречу ей поднялся Алекс. В отличие от остальных он прекрасно ее видел.

«Следуйте за мной».

Луна молча пошла за ним и вскоре очутилась у дверей его личной гримерной. Переступив порог, жрица скинула покров невидимости – пусть Алекс рассмотрит гостью – и пригляделась сама.

Высокий, шести футов ростом. Светлые, чуть ли не белые волосы, живые голубые глаза.

«Ни одной фамильной черты, и все же сомнений нет: в его жилах течет кровь Каоров».

Пусть внешне это никак не проявлялось, но духовное родство было налицо.

Алекс сел и жестом указал ей на стул. Луна воспользовалась приглашением и тут же вторглась в его сознание, почувствовав, что и в ее мысли проник некто незваный. Она беспрепятственно впустила его в те дверцы, которые готова была открыть, и наглухо задраила прочие, более сокровенные уголки своей души. Алекс отвечал тем же, и какое-то время они кружили, атакуя и парируя выпады противника.

Наконец наступило перемирие. И вовремя: еще немного, и от ее защиты остались бы одни лохмотья.

«Ничего себе! Вот это сила!»

– Зачем вы пришли? – спросил он без околичностей.

– Чтобы увидеться с вами.

– Кому вы служите?

– Богине. Я Луна, верховная жрица Материнского ковена. – Она подняла подбородок. – А вы?

– Алекс Каррутерс из ковена Воздуха… Я тоже служу Богине.

Луна прищурилась. В ответе чувствовалась какая-то фальшь: Алекс явно произнес не первое, что пришло ему в голову. Она пробежалась взглядом по комнате, отметив висевший на двери темно-синий шелковый халат с вышитой на спине луной, статуэтку Афродиты на гримерном столике… Другой магической символики в комнате не обнаружилось.

Она заставила себя успокоиться.

«Алекс – самоучка и, возможно, поклоняется иначе, чем мы. Быть может, именно это меня и смущает», – подумала она и усмехнулась.

Богиня многолика, и поклоняться ей можно по-разному. Каждая культура привносит что-то свое. В сущности, это не так уж и важно, ведь предмет поклонения остается неизменным.

«Вот и протестанты все никак не решат, методисты они или лютеране».

– Выходит, мы с вами в некотором роде коллеги, – заметил Алекс с обезоруживающей улыбкой.

Луна кивнула.

– Актеры из труппы – ваш ковен?

– Некоторые, – признался он. – Мы, люди Темного ремесла, должны держаться вместе.

– А Карлотта – это вы нахимичили?

Алекс удрученно вздохнул.

– Да. Прекрасная актриса, и всегда была мне чем-то вроде доброй тетушки. Вот только петь она совсем не умеет.

– Никто из зрителей не заметил.

– Кроме вас.

– Кроме меня.

Он посмотрел на нее долгим взглядом.

– Значит, вы пришли, чтобы поговорить со мной. Так что же вы хотите мне поведать, Луна из Материнского ковена?

Она улыбнулась и подалась вперед.

– Ваше прошлое.

Ведьмак нахмурился. Похоже, слова гостьи его действительно удивили.

Наконец он заговорил:

– Когда мне было пять, я обнаружил, что умею то, чего не умеют другие. В десять я понял, что я ведьмак и что моя мать была ведьмой. Год спустя я стал членом своего первого ковена, а когда мне исполнилось пятнадцать, основал собственный. Я ведьмак и всю свою жизнь скрывал этот факт от общества, которое со времен салемских костров мало в чем изменилось… Честно говоря, я не вижу, что к этому можно добавить.

Луна тихо рассмеялась.

– Очень и очень многое.