Текст книги "Бог Кальмар"

12

Сойдя с трапа, проф. Эйнштейн и лорд Карстерс пролезли через люк в планшире и оказались на деревянной палубе странного судна. Когда они ступили на нее, окружавший исследователей неестественный туман сделал последнее завихрение и растаял без следа. Когда в воздухе прояснилось, друзьям на мгновение показалось, будто они уменьшились в размерах. Однако тут же ошеломленные исследователи поняли, в чем дело: этот парусник был огромным. Чудовищно огромным. Громадней всего когда-либо виденного ими.

Судно походило на клипер Старого света, с уходящей вдаль, словно огромная пустынная равнина, главной палубой. К небу тянулись девять громадных мачт, все, как одна, толще Белой башни Тауэра. Десять тысяч акров парусов были опутаны милями канатов. На палубе имелась дюжина кабестанов с намотанными на барабаны цепями, отдельные звенья которых были настолько толстыми, что сами по себе могли служить якорями. Форкастль был больше, чем Альберт-Холл; на шканцах мог проводить маневры армейский батальон, в то время как ахтеркастль равнялся по величине замку Букингемского дворца.

Наблюдались и еще большие странности. Темная древесина корабля была рыхлой, и хотя, если не приглядываться, казалась прочной, было заметно, что материал весьма опасно деформирован. Вдобавок ко всему, там было четыре гигантских штурвала, каждый из которых был развернут в свою сторону, чего по определению быть просто не может. Медленно покачиваясь, как в кошмарном сне, корабль странным образом двигался независимо от волн и ветра, и над всем царил тихий вой, как по покойнику. Этот потусторонний стон издавала сама древесина плавучего монстра.

А еще там был экипаж. Вокруг Эйнштейна с Карстерсом по палубе рассыпались сотни моряков, и еще невесть сколько свисало со снастей, словно обезьяны в джунглях. Британские матросы соседствовали с викингами, глядевшими поверх голов хозяев китайских джонок. Испанские щеголи соперничали за место с американскими работорговцами, в то время как держащиеся подчеркнуто официально немецкие офицеры избегали всяческих контактов с австралийскими контрабандистами и эскимосскими китобоями. Темной ночью, когда с моря накатывает туман, принося с собой запах соли и гниющей рыбы, эти люди могли бы сойти за обычных моряков. Но только в том случае, если увидевший их находился бы под одуряющим воздействием запрещенного наркотика лауданум[25]25
  Лауданум – настойка опия.


[Закрыть]. Их одежда висела лохмотьями; угрюмые, грязные, вонючие, частично разложившиеся, с печатью ужасных преступлений на каждом небритом лице – вот что представляла собой эта компания. У некоторых были перерезаны глотки, другие имели вытянутые шеи висельников; попадались и такие, кто расхаживал с ножом в спине и с выглядывающим спереди из-под рубахи острием.

Только один моряк не имел видимых увечий – рослый бугай, стоявший чуть в стороне от плотоядной толпы убийц. На нем были сапоги с отворотами, кожаные штаны, желтая шелковая рубашка и грязная красная косынка на голове. Шрам превратил его левый глаз в мертвый белый шар, а в правом ухе сверкало толстое золотое кольцо. И профессор, и лорд в этом босяцком шике сразу узнали пирата из прошлого века.

– Гляди-ка, да вы отличная парочка! – прорычал здоровяк, уперев кулачища в бока. – Никак не думал дожить до того дня, когда какой-нибудь чертов дурак попросит принять его на борт этого плавучего осколка ада, но вот же – вас целых двое! Хотя, полагаю, один человек на такую глупость в жизни бы не пошел.

– Эй, послушайте... – начал было угрожающим тоном лорд Карстерс.

– Извините, но вы, случайно, не капитан Пауль ван дер Деккен с «Летучего Голландца»? – перебил его, подходя поближе, профессор Эйнштейн.

– Нет! – нахмурился пират, размахивая узловатым кулаком. – Меня звать Джон Бонатер – Рыжий Джон для таких, как ты. И даже будь я капитаном, тебе бы все равно не обломилось с этого ничего хорошего! Твоя душа уже наша! – и он с дьявольским смешком показал наверх.

Эйнштейн и Карстерс дружно подняли головы и ахнули. Высоко среди снастей на узловатой веревке висел Феликс Эйнштейн. Но в петле болталась более молодая версия профессора, и на лице у него было такое же выражение безграничного горя, каким отличались физиономии остального экипажа.

– Постарайтесь ускорить дело, ладно? – крикнула профессору душа. – Тут необыкновенно неудобно.

– Лады, – ответил телесный профессор, отчаянно махнув рукой.

Вновь обретя прежний апломб, проф. Эйнштейн обратился к пирату:

– На данный момент я не сильно заинтересован в этом. Дело, которое я хочу обсудить с капитаном, касается совсем иного. Можно нам увидеться с ним?

Ткнув себя пальцем в грудь, Рыжий Джон рявкнул:

– С капитаном никто не встречается! Даже такие фрукты, как вы двое!

– А почему нет? – просто спросил Эйнштейн.

– Потому что я так сказал! – вызывающе крикнул Рыжий Джон. – Вот почему!

Зловеще посмеиваясь, экипаж выразил согласие враждебным ропотом.

Лорд Карстерс откашлялся в кулак, привлекая к себе внимание.

– Да, но понимаете, – громко и отчетливо произнес он, – мы желаем говорить с капитаном этого корабля, а не с каким-то сифилитичным, липкопалым, красноносым молокососом-пьянчугой.

При этих словах все члены экипажа разом побледнели. Мертвенно-белая кожа пирата, наоборот, чуть порозовела от ярости, и он с воплем выхватил заткнутую за пояс абордажную саблю.

– Черт побери! – крикнул Рыжий Джон, и на его трупных губах появились клочья пены. – Дайте ему шпагу! Я изрублю тебя на такие мелкие кусочки, что даже крысы тобой побрезгуют! Шпагу ему, я сказал!

Из толпы к лорду Карстерсу полетел, вращаясь в воздухе, шамшер[26]26
  Шамшер – кривая восточная сабля.


[Закрыть]. Исследователь с невозмутимым видом ловко поймал оружие за рукоять и сделал несколько пробных взмахов.

– Хм, дешевая сингапурская сталь, 1820-е годы, – поморщившись, пробормотал лорд. – С неважным балансом и плохим лезвием.

Из толпы моряков раздался неохотный ропот одобрения.

– И если победа будет за мной, я увижу капитана? – спросил Карстерс, скидывая с плеча ремень и опуская тяжелую парусиновую сумку на палубу.

Стаскивая с себя шелковую рубашку, Рыжий Джон рассмеялся лающим смехом; когда он бросил одежду на палубу, открылась зияющая в груди дыра.

– Если победа будет за тобой? О, да, если победа будет за тобой. Но это будет бой насмерть, ты, целующийся с испанцами ублюдок, а мое мимолетное знакомство с полуфунтовым французским ядром дает мне небольшое преимущество, тебе не кажется?

Показывая, как ему скучно, лорд Карстерс подавил зевок.

Без предупреждения пират прыгнул вперед, бешено размахивая абордажной саблей в очевидной попытке расправиться с противником по-быстрому. Но Карстерс легко отбил атаку гибким движением запястья и воткнул острие шамшера глубоко в левое плечо пирата. Не ожидавший такого Рыжий Джон отскочил назад.

– Неплохой ход для прихлебателя короны, – признал пират, рассматривая рану. Ни капли крови не вытекло из нее, только струйка прозрачной сукровицы, пахнущая грязными ногами и озоном.

– Верблюд твою мать, – шепнул другу Эйнштейн.

– Верблюд твою мать! – прогремел Карстерс.

Рыжий Джон, яростно размахивая саблей, снова бросился в атаку, которую лорд легко отразил верхним блоком и отвел вбок. Но теперь пират начал двигаться осторожно, отскакивая назад и рубя, и начиная пускать в ход острие абордажной сабли. Это была неприятная смена тактики. Лорд Карстерс едва сумел остановить следующую атаку молниеносной серией блоков. Вскоре лорд уже медленно отступал под натиском стали живого мертвеца. Снова и снова ржавая сабля Рыжего Джона устремлялась проткнуть лорда Карстерса, и однажды достала до его шеи, оставив болезненный порез. Рану жег пот, кровь потекла тонкой струйкой за воротник рубашки, но Карстерс не обращал внимания на подобные мелочи.

Высекая снопы искр, противники перемещались по палубе, а экипаж уступал им дорогу, подбадривая громкими криками. Проф. Эйнштейн мельком подумал, а не попытаться ли, покуда бушует бой, улизнуть и найти капитана, но четверка вооруженных мертвяков поблизости была явно намерена удержать профессора там, где он находился.

Клинки противников с беспощадной яростью звенели и лязгали в вихре стали. Уклонившись от выпада, Карстерс скинул с себя пальто для большей свободы движений. С удвоенной энергией он перешел в наступление, и каждый его выпад и удар был отмечен все большей ловкостью. Мало-помалу мрачный лорд оттеснил Рыжего Джона к одной из громадных мачт. Наконец, пират оказался прижатым спиной к деревянной колонне и лишь отчаянно парировал удары.

– Держи, приятель! – крикнул чей-то голос, и пирату бросили еще одну саблю.

Тяжело дыша, лорд Карстерс отступил, выдерживая дистанцию.

– Ну, что же, если ты не собирался драться по-честному, то надо было так и сказать, – медленно произнес он, выхватывая «Веблей» калибра 0,455. Нажав на спуск, лорд отстрелил клинок от эфеса, едва не прихватив и руку пирата.

Ошеломленный и взбешенный, Рыжий Джон отшвырнул эфес и выбил из руки Карстерса дымящийся «Веблей», который заскользил по палубе и исчез за бортом. Толпа одобрительно взревела.

Снова уравняв силы, пират сделал выпад в грудь Карстерсу, тот увернулся и сшиб Рыжего Джона подножкой на палубу. Крутя шамшером, лорд Карстерс надвинулся на противника, собираясь добить его. Но когда он приблизился, пират нанес рубящий удар на уровне паха. Лорд подпрыгнул как раз вовремя для спасения своих потомков. Брызжа слюной от ярости, Рыжий Джон с трудом поднялся, и бой возобновился.

Стоявший рядом с проф. Эйнштейном африканский воин в головном уборе из перьев и набедренной повязке повернулся к рыжему толстяку в штормовке смотрителя маяка.

– Десять золотых на англичанина, – пророкотал каннибал.

– Идет! – воскликнул толстяк. Спорщики плюнули на ладони и звучно хлопнули ими друг о друга.

Вспотевший профессор изящным движением достал платок и вытер лицо.

– Интересно, – промолвил он, убирая платок в карман. – Вы часто деретесь между собой?

– Конечно! – ответил африканец.

– Вот как. А из-за чего? Из-за еды? Или для развлечения?

– За право быть на палубе, – сумрачно произнес японский самурай.

Слепой уроженец Ямайки раскидал в кивке все свои дреды, соглашаясь с японцем.

– Йа мон, их, кто проигрывай, должны спускайся вниз. Проф. Эйнштейн бросил взгляд на палубу у себя под ногами.

Хотя палубная команда состояла из нескольких сотен моряков, счет совершенных на море убийств запросто должен идти на тысячи. А то и больше. При мысли о том, на что должно походить пребывание внизу в трюме, раз оно вызывает такой жалобный вой, профессору стало дурновато.

– Вперед, юноша! – крикнул Эйнштейн, в первый раз за все это время ощущая легкое прикосновение настоящего страха. – Тебе это по силам!

Лорду Карстерсу поддержка была не лишней: постоянно двигаясь, подобно боксеру на ринге, он начинал уставать, в то время как пират был столь же быстр, как и раньше. Кроме того, сверхмедленное покачивание судна сбивало лорда с ритма. Это покачивание, несмолкающий стон и пустое небо вокруг придавали этой совершенно реальной, серьезной схватке какую-то сюрреалистическую окраску, почти как во сне. Стряхнув заливающий глаза пот, лорд Карстерс попробовал экономить силы, перейдя к обороне. Он парировал выпады, отражал рубящие удары, дожидаясь подходящего момента, когда противник откроется и можно будет разом закончить эту дуэль. Однако атака пирата-умертвия тоже начала странным образом замедляться. Вскоре стало понятно: Рыжий Джон теперь всего лишь более тщательно выбирал, куда разить. Как серебристая змея, сабля пирата делала новые и новые броски, и лорду Карстерсу становилось все тяжелее отразить клинок. И это навело его на мысль.

Сделав нерешительный выпад, лорд позволил отогнать себя всерьез. Победно ухмыляясь, Рыжий Джон заставил Карстерса попятиться чуть ли не в объятия торжествующей толпы. Блок, финт, выпад, защита, рубящий удар, блок, выпад, защита. Лорд Карстерс безумно размахивал шамшером, казалось, парируя удары противника уже лишь благодаря рефлексам и везению. Силы лорда явно были на исходе.

Промахнувшись с выпадом, Карстерс не сумел вовремя вернуться в позицию и остался стоять с незащищенной грудью, представляющей идеальную цель. С радостным воплем Рыжий Джон сделал выпад с пробежкой. Но в самый последний момент лорд Карстерс развернулся всем телом ровно на столько, чтобы смертельный клинок абордажной сабли проскользнул мимо него и воткнулся в грудь какому-то французу из толпы. Вслед за тем лорд резко развернулся на носках и по рукоять вонзил собственную саблю в голову Рыжего Джона. Сила удара была столь велика, что труп отбросило к мачте, и он повис там, пригвожденный.

Кровожадная толпа разразилась криками, щедро сдобренными ругательствами на всех языках мира. Даже проткнутый саблей француз расхохотался во всю глотку.

– Хитроумный ход, mon ami![27]27
  Mon ami – друг мой (франц.).


[Закрыть] – заметил он с истинно галльским юмором. – Хороший прием, надо запомнить! Vrai, pas?[28]28
  Vrai, pas? – не так ли? (франц.).


[Закрыть]

– Oui[29]29
  Oui – да (франц.).


[Закрыть], – ответил, тяжело дыша, Карстерс.

Лишившийся сабли и болтающийся в футе от палубы Рыжий Джон лишь крякнул с досады:

– Да, это был хороший ход, нечего сказать.

– Я всегда говорил, что тебя когда-нибудь повесят! – крикнул с мрачным юмором еще один пират.

– Попей трюмной воды, папаша, – пробурчал Рыжий Джон, пытаясь сфокусировать взгляд на сабле у себя во лбу.

– Означает ли это, что я победил? – спокойным голосом осведомился лорд Карстерс, оставаясь на безопасном расстоянии от пирата.

Проведя ладонью по гриве сальных волос, Рыжий Джон вздохнул, смиряясь с судьбой. Звук получился какой-то странно-свистящий.

– Да, дорогуша. Ты победил, и никто не скажет, будто это не так. Ты и твой приятель повидаетесь с капитаном.

Последнее заявление, хотя и сделанное нормальным голосом, заставило умолкнуть весь экипаж на палубе и тех, кто находился в трюме.

– Это обязательно, Рыжий Джон? – робко спросил громила-викинг.

– Да, гром и молния, обязательно! – прорычал пират, выдирая из головы саблю и швыряя ее на палубу. – Когда Рыжий Джон Бонатер дает слово, он держит его, хоть там что! Ежели только один из вас, морских червей, не воображает, будто может побить меня. – Никто не осмелился встретиться с ним взглядом. – Я так и думал, что таких не найдется.

Радуясь, что эта ерунда, наконец, завершилась, профессор сделал шаг вперед.

– Спасибо, сэр. Я профессор Феликс Эйнштейн, а это – лорд Бенджамин Карстерс.

– Британский лорд, да? – осклабился Рыжий Джон, массируя дыру в груди. – Мне следовало об этом догадаться по твоему честному бою, чтоб ему гореть. Добро пожаловать на борт «Летучего Голландца».

– Так что там за проблема с капитаном? – спросил Эйнштейн, конфиденциально прикрывая рот ладонью.

Экипаж дружно застонал и закрыл лица.

– Спятил, – прошептал Рыжий Джон, дернув себя за бороду. – Видит бог, самому дьяволу тяжко пришлось бы с таким экипажем – шлюхины дети, все как один, – но Пауль ван дер Деккен тут всех переплюнул, да. Он мнит себя всеми капитанами, какие когда-либо жили на свете, вот что.

Пират ткнул большим пальцем в сторону экипажа.

– Парней это пуще всего прочего пугает, не считая отправки в трюм. – Он с неподдельным чувством содрогнулся. – Ну, да ладно, покончим с этим делом.

Эйнштейн и Карстерс проследовали за мертвым пиратом к небольшой каюте, почти полностью скрытой от взоров за бизань-мачтой. Одернув потрепанную одежду, Рыжий Джон негромко постучал в видавшую виды дверь.

– Кэп, сэр? Тут это, некоторые джентльмены, видеть вас хотят.

В ответ из каюты приглушенно донеслось лишь невнятное бормотание.

Рыжий Джон приник здоровым ухом к двери.

– В иные дни можно почти понять, что он бормочет. Но сегодня, похоже, не тот день.

Отодвинув засов, Рыжий Джон толкнул дверь, и та отворилась с долгим протяжным скрипом. Внутри было темно, единственный потрескивающий в углу фонарь на китовом жире давал лишь слабый желтый свет. В каюте царил полнейший кавардак, с разбросанной где попало битой посудой и гниющей едой. Вся мебель была переломана, свисали на сломанных петлях приоткрытые дверцы буфета. Скособоченный стол был завален смятыми бумагами, рядом стояло изувеченное кресло. По сути дела, единственным нетронутым предметом в каюте был огромный деревянный ящик во всю заднюю стену.

Профессор слегка толкнул лорда Карстерса локтем в бок.

– Вот оно, юноша.

При едва слышном звуке этих слов с койки поднялась гора тряпок.

– Я слышу какое-то тиканье? – проскрежетал мужской голос. – Именно так я и узнаю, что он близко, по этому проклятому тиканью. Часы проглотил, знаете ли. – Фигура хихикнула и вышла на свет.

Пауль ван дер Деккен некогда был настоящим великаном, но это было давным-давно. Намек на габариты еще присутствовал, но капитан как бы втянулся в себя, и то, что осталось, представляло собой лишь каркас из кожи и костей. Нечесаная грива совершенно белых волос спадала ниже плеч, сапоги утратили подошвы и открывали взорам шевелящиеся пальцы ног, а потрепанный голландский мундир свисал с него грязными лоскутами.

Потоптавшись на месте, Рыжий Джон шумно откашлялся.

– Капитан ван дер Деккен?

Капитан безразлично уставился на пирата. А затем вдруг крепко сцепил руки за спиной и вытянулся в полный рост.

– Мистер Крисчен! – проревел капитан ван дер Деккен. – Привязать этих молодцов к мачте и дать им сорок плетей!

– Да, капитан! – четко ответил Рыжий Джон.

Содрогнувшись всем телом, ван дер Деккен бросился за дверь с криком:

– Проклятые торпеды! Самый полный вперед!

Наклонившись поближе к профессору, лорд Карстерс прошептал:

– По-моему, от него не будет большой пользы, сэр.

– Я вас предупреждал, – сказал Рыжий Джон, беря стоявшее у стола капитанское кресло и усаживаясь.

– Да он нам, на самом-то деле, и не нужен, юноша, – заверил профессор, поднимая крышку стоящего у задней стены каюты гигантского деревянного ящика. Этот рундук для хранения морских карт внутри состоял из множества мелких отделений, доверху набитых свернутыми в трубку пергаментами.

– Он вам не надобен? – воскликнул Рыжий Джон, с глухим стуком подаваясь вперед на кресле. – Так за каким же дьяволом вы его растормошили?

Через дверной проем лорд Карстерс увидел, как экипаж пытается согнать капитана ван дер Деккена со снастей, где он рубил абордажной саблей ванты. До лорда слабо доносились крики капитана.

– А-а! Подлые псы! Вы еще узнаете ярость крови!

Профессор с головой ушел в исследование содержимого рундука. Видя, что напарник занят, Карстерс объяснил:

– Мы пытаемся отыскать потерянный дутарианский храм Бога Кальмара. К несчастью, единственная карта, о которой мы знали, была захвачена группой религиозных фанатиков.

Мимо дверного проема промелькнул капитан с засунутым в штанину швартовочным шкворнем.

– Испанский золотой дублон тому, кто первым заметит Моби Дика! – проревел он, с топотом проносясь по палубе. – Смерть белому киту!

Дождавшись тишины, лорд Карстерс добавил:

– Вот у профессора и возникла идея найти «Летучего Голландца». Opi постулировал, что, поскольку вы пребываете в вечном плавании по всему миру, у вас должны быть экземпляры всех когда-либо созданных карт. Следовательно, все, что нам требуется – это попасть на борт и найти нужную нам.

Прислонившись спиной к стене каюты, Рыжий Джон хранил непроницаемое выражение на изрезанном шрамами лице.

– И много у вас подобных идей? – спросил, наконец, мертвый пират.

– Ну, в общем-то, они почти иссякли, – признался лорд Карстерс.

– Да уж надо думать, черт побери!

А на палубе капитан орал:

– И таким образом я, именем королевы Изабеллы, заявляю права на Веспуччиландию!

– Карстерс! Я нашел! – взволнованно крикнул из рундука проф. Эйнштейн, победно взметнув руку со свернутой в рулон картой.

Подойдя поближе, Рыжий Джон потер шрам.

– Шутите. Вот уж не думал, что в этом свинюшнике что-то можно найти.

– Но ведь все расположено в алфавитном порядке, – в замешательстве ответил Эйнштейн.

– А, так это магия, ну, тогда все ясно, – промолвил Рыжий Джон, пожимая плечами и дивясь неисповедимым путям офицеров и ученых.

– Ну, так или иначе... – вздохнул проф. Эйнштейн, демонстрируя находку. – На этой карте указано местоположение всех главных храмов в мире. Может, капитан сейчас и сумасшедший, но до своего впадения в безумие он применял превосходную систему каталогизации.

Лорд Карстерс живо принес заправленный жиром фонарь. Развернув потрескавшийся пергамент, проф. Эйнштейн разложил карту на столе, разместив по углам куски разбитой резной раковины.

– Вы только взгляните, юноша! – бурлил энтузиазмом профессор. – Как только мы разберемся с Богом Кальмаром, эта карта задаст работы археологам четырех континентов на весь следующий век!

– Отлично, сэр, – от души порадовался за коллегу Карстерс.

Но тут в каюту ворвался капитан ван дер Деккен и тотчас же схватил карту.

– Анализ, мистер Спок! – потребовал он, тряся пергаментом перед носом пирата.

Вытянувшись по стойке «смирно», Рыжий Джон выгнул единственную бровь.

– Это карта, капитан, – бесстрастно доложил он.

– Нет, гром и молния! Говорю вам, это остров сокровищ Флинта! Вот, ребята, гляньте-ка сюда! – выкрикнув это, капитан, с пеной у рта, снова пулей вылетел из каюты.

– Добыть эту карту! – приказал профессор, бросаясь в погоню.

Гибкий как русалочка на первом свидании, капитан ван дер Деккен помчался по палубе, преследуемый по пятам Эйнштейном и Карстерсом. Когда исследователи стали настигать его, капитан остановился, круто развернулся и схватил крышку от бочки, держа ее словно щит.

– Тебе не одолеть Америку, Красный Череп! – проревел ван дер Деккен, резким движением руки запустив крышку в их сторону.

Натренировавшись за многие годы уворачиваться в джунглях от копий разных туземцев, Эйнштейн с Карстерсом дружно распластались на палубе, а импровизированный снаряд, вращаясь, пролетел над ними, отскочил от пиллерса и хряснул по зубам рыбака-грека.

– Хватай его, ребята! – заорал, не поднимаясь с палубы, профессор Эйнштейн.

Но моряки и не подумали вмешаться, когда несущий околесицу капитан промчался мимо них.

– А это ты хватил лишнего, приятель, – холодно процедил Рыжий Джон, положив руку на заткнутый за пояс нож. – Может он и безумный, но Пауль ван дер Деккен все еще капитан этой адской посудины, и с ним надо обращаться, как положено с капитаном!

– Но мы должны получить эту карту! – взмолился лорд Карстерс.

– Если вы ее получите, то только потому, что он ее вам отдаст, – твердо заявил Рыжий Джон. – Но вздумаете взять силой, и ответите экипажу. Всем нам. – При этом грозном предупреждении со всех сторон раздалось негромкое угрожающее ворчание.

– А, понимаю, – неохотно уступил лорд Карстерс и отвесил легкий поклон Эйнштейну. – По-моему, это ваш профиль, профессор?

Эйнштейн с болезненным выражением помассировал виски.

– Да, ну что же, тогда, наверное, мне стоит пойти поговорить с ним.

Устав, в конце концов, безумно носиться по палубе, когда никто не догоняет, капитан присел на полуюте, прислонившись к станине одного из громадных штурвалов.

Подкравшись как можно ближе, проф. Эйнштейн обратился к страдальцу на безупречном голландском:

– Капитан ван дер Деккен? Я прибыл сюда, чтобы освободить вас от проклятия!

Капитан с откровенной враждебностью прожег его презрительным взглядом.

– Да кого волнует, что у нас прямо по курсу айсберг? «Титаник» непотопляем!

Не обращая внимания на этот бред, Эйнштейн медленно просунул руку в наплечную сумку и извлек из нее парусиновый мешочек.

– Это земля, сэр. Земля из Амстердама.

Это последнее слово ударило капитана словно тяжелый кулак, и он отшатнулся, явно затрудняясь дышать.

– Проклятье гласит, что вам суждено скитаться по морям и больше никогда не пристать к берегу в родном порту. Но вот это, сэр, – поднял повыше кожаный мешочек профессор. – Это, сэр, и есть Амстердам.

Последовала пауза. Вязкую тишину нарушали лишь звуки, издаваемые душами, да шум моря. Когда же капитан ван дер Деккен заговорил, голос его сделался иным – старым и гулким.

– Как... – тихо прошептал он.

– Мы знали, что коль скоро окажемся на борту вашего корабля, то это будет единственным способом сойти с него. Я прихватил ее с собой из Лондона именно в расчете на такой чрезвычайный случай. – Профессор мягко улыбнулся. – На самом-то деле я приобрел ее на блошином рынке вместе с одним довольно примечательным медным браслетом.

Медленно распрямляя руку, Эйнштейн протянул мешочек капитану, и весь экипаж, не сводя глаз, наблюдал за этим простым действием.

– Пожалуйста, капитан, – проникновенно попросил профессор, – дайте мне карту.

Пауль ван дер Деккен с нарастающей тревогой поглядел на свиток пергамента у себя в руке, словно впервые увидев его. По всему его телу пробежала крупная дрожь, и капитан протянул трясущуюся руку. Как только профессор взял карту, лицо капитана ван дер Деккена сделалось на удивление мягким. Выпрямившись, он исполнил небольшой танец и позвенел связкой ключей у себя на ремне.

– А где мистер Гринджинс? – спросил он, скача прочь словно кенгуру.

Несмотря на свое крепкое британское воспитание, проф. Эйнштейн почувствовал, как у него защемило сердце при виде этого зрелища. Какие бы там преступления ни совершил при жизни Пауль Филипп ван дер Деккен, к сему моменту он уже определенно расплатился за них сполна. Упокой Господи его измученную душу.

Сунув карту во внутренний карман сюртука, профессор развязал мешочек и без лишних слов высыпал землю на палубу корабля.

Он не слишком представлял, что делать дальше. Но все судно с протяжным стоном содрогнулось, стряхивая со снастей матросов, а от крошечной кучки земли по палубе разбежались огромные трещины. Снизу из под палубы донесся пораженный вой изумления, когда повылетали все люки, развернулись убранные паруса, рухнули мачты, а весь корабль вспыхнул ослепительным светом.

Полуослепленный, лорд Карстерс бросился к профессору, и оба затерялись в кружении крошечных светящихся сфер, неисчислимых тысячах тысяч эфемерных пузырьков. Когда один такой проплывал мимо, лорд Карстерс разглядел в нем крошечного ухмыляющегося во весь рот моряка и понял правду. Клянусь Юпитером, это же души экипажа!

Светящийся гейзер вокруг исследователей сгустился, превратившись в фонтан света, который бил вверх, пронзая темные тучи и озаряя ярким сиянием все небо! Увлекаемые светящимися сферами, Эйнштейн с Карстерсом сами оказались парящими внутри громоподобного хора вольных душ, изливающих свою радость по случаю освобождения.

Прозрачный Рыжий Джон по-приятельски двинул лорда Карстерса в плечо, прежде чем очутиться в сфере и улететь в небо вместе с остальным экипажем, с которого наконец-то было снято проклятие. Уносясь в небеса, пузырьки-души пропадали из поля зрения, ослепительный выброс света постепенно померк, и осталась лишь одна маленькая сфера, которая расположилась в проф. Эйнштейне, очень напоминая человека, который привычно усаживается в удобное старое кресло. Снова обретя цельность, ошарашенный профессор едва успел посмаковать это ощущение, как сообразил, что они падают. «Летучий Голландец» исчез, вернувшись в бездонное ничто, из которого был выкован адским пламенем и кровью.

– Карстерс! – закричал профессор.

– Профессор! – откликнулся Карстерс.

Камнем, устремившись вниз, исследователи плюхнулись в Тирренское море и ушли глубоко под воду, прежде чем смогли остановить погружение и всплыть на поверхность.

Вынырнув из волн, лорд Карстерс взревел от боли, как только соленая вода промыла сабельный порез у него на горле. Неистово работая одной рукой, проф. Эйнштейн пытался остаться на плаву и удержать что-то над поверхностью воды. Отталкивая попадавшиеся на пути гниющие бревна, Карстерс поплыл на помощь другу.

– Сэр, вы что, не умеете плавать? – спросил лорд, похоже, позабавленный такой возможностью.

– Спасайте карту! – закричал в ответ Эйнштейн, отплевываясь и непрерывно работая ногами. – Эта проклятая морская вода разъедает пергамент!

Подплыв поближе, лорд Карстерс с ужасом увидел, что это правда. Обхватив старшего товарища за талию, лорд вытолкнул его наверх и заработал ногами в ровном ритме. Вознесенный над волнами, проф. Эйнштейн принялся отчаянно рыскать взглядом по грязной водной поверхности.

– Ну? – нетерпеливо прорычал Карстерс.

– Эврика! – в восторге воскликнул профессор. Но тут же его радостная улыбка угасла: – Черт все побери!

– И что на сей раз, сэр? – спросил снизу лорд Карстерс, рассекая неспокойные морские просторы.

– Я нашел храм. Он на острове Дутар!

– Так значит, этот остров по-прежнему существует? Превосходно!

– Нет, совсем не превосходно.

Перебирая ногами, Карстерс фыркнул, прочищая нос.

– Что вы имеете в виду? Он на Южном полюсе? На дне океана?

– Остров Дутар находится в самом сердце Бермудского треугольника! – с досадой выкрикнул проф. Эйнштейн.

– Ну, конечно! Сокрыт от взоров непосвященных! – заорал лорд Карстерс, но затем добавил: – Но, сэр, ведь Бермуды более чем в двух тысячах миль отсюда! Как мы сможем поспеть туда, прежде чем луна закончит поворачиваться?

– Никак, юноша, – мрачным голосом констатировал профессор. – Все кончено. Мы проиграли. За те несколько дней, что у нас есть, нам не преодолеть такое расстояние.

– Никогда не говорите «никогда», сэр! – заорал лорд, переходя к плаванию на боку. – Как только мы выберемся на берег, я свяжусь с одним знакомым парнем, который знает парня, знакомого с парнем, у которого есть подержанный цеппелин.

– Долететь туда? Мощно, юноша! Превосходная идея!

– Нужно всего лишь проплыть миль двенадцать по кишащему акулами океану, – пробормотал про себя Карстерс, удерживая над водой профессора с драгоценной картой. Определив восток по положению солнца, лорд направился в ту сторону, одновременно зорко следя, нет ли на поверхности моря каких-нибудь плавников. – Клянусь Богом, я доставлю нас туда, даже если мне придется срезать путь и пройти через ад!

При этих словах в небе прогремел зловещий гром. Плывущие подняли головы и увидели, как скопище светящихся сфер останавливает свое вознесение на небеса, затем разворачивается и устремляется обратно в океан, словно дождь золотого огня. Души исчезали в морских глубинах, распространяя вокруг свет своих жизней, пока океан не оказался насыщен неземным жемчужным сиянием.

А затем внезапно потеплевшая под Эйнштейном и Карстерсом вода начала вдруг подниматься. Быстро преобразуясь в гигантский вал, Тирренское море, наращивая объем и мощь, возносило исследователей все выше и выше. Вскоре их крики заглушил оглушающий рев невозможной приливной волны, которая понесла беспомощно трепыхающихся друзей в открытое море и прочь от сулящего безопасность итальянского берега.