Текст книги "Золото Каддафи"

По его словам, жители этой деревни принадлежат к оседлым представителям народности загава, поддерживают своих суданских соплеменников, сражающихся против правительства, находятся на стороне полковника Каддафи и постоянно воюют с кочевниками-бедуинами.

Мужская половина населения деревни занимается отгонным скотоводством – держит в основном овец и коз. Женщины заняты помимо домашних забот земледелием – выращивают овощи, пшеницу, ячмень и финиковые пальмы.

В этом, собственно, по словам Оболенского, и заключалась причина конфликта оседлых загава с соседями – кочевниками из племени ризегат, то и дело пытавшимися проникнуть в Ливию из Судана. Первые столкновения между ними произошли во время тяжелых засух, в восьмидесятых и девяностых годах, когда ризегат, не признающие границ и права собственности на землю, попытались гнать свои стада через пастбища и наделы загава, однако получили отпор. Поэтому, спустя десятилетие, во время беспорядков в суданском Дарфуре воины именно этого племени составили основную силу ополчения «Джанджавит». При поддержке властей они развязали против дарфурских загава настоящий массовый террор – да такой, что счет убитым, раненым, замученным пытками и изнасилованным мирным жителям пошел на десятки тысяч. Еще некоторое время назад насилие редко выплескивалось на ливийскую территорию – режим Муаммара Каддафи имел в своем распоряжении достаточно сил и желания, чтобы защитить своих граждан. Но с началом восстания на востоке страны контролировать этот район стало некому, и деревни оседлых загава перешли на осадное положение…

Судя по тому, что спустя приблизительно полчаса их все-таки пропустили в деревню, Сулейману удалось о чем-то договориться с местными ополченцами. Правда, для этого потребовалось появление какого-то пожилого мужчины с седой бородой – видимо, одного из старейшин. Как бы то ни было, гостям позволили вместе с грузовиком и верблюдами пересечь контрольно-пропускной пункт, предоставили крышу над головой и даже принесли поесть.

– Ты зачем убил моих людей, Саид? – суровый голос Николая выдернул Иванова из полудремы.

– Стреляли…

«Интересно, – подумал Михаил Анатольевич, – нынешняя молодежь хотя бы представляет себе, из какого это кинофильма?»

– Все в порядке? – спросил он, открывая глаза.

– Пока вроде тихо, – ответил Оболенский, опускаясь на расстеленный ковер.

Вчера в стычке с кочевниками он проявил себя молодцом. Не струсил, не растерялся. И не промазал. Нет, все-таки хорошо у нас военных переводчиков готовят…

– А где товарищ Сулейман?

– Занимается бизнесом. – Оболенский вытянул ноги и взял с блюда несколько фиников.

– Хочется верить, что речь не идет о нашем грузе.

– Нет. Сулейман всего лишь продает местным жителям наших верблюдов.

– Я так и знал! – печально отозвался Николай Проскурин.

– Мне, между прочим, тоже доля причитается, – напомнил Карцев.

– Тебе-то за что, Петрович?

– Как это, за что? Ты слышал, командир? Как это, елки зеленые, за что?

– А местные жители не боятся, что этих верблюдов узнают друзья или родственники бывших хозяев? – поинтересовался Иванов.

– Нет, они не боятся. – Оболенский покачал головой. – Тут, в пустыне, законы свои, так что…

– Делить выручку будем честно и по справедливости, – вернулся Карцев к разговору о деньгах.

– Делить будет нечего, – разочаровал его Оболенский.

– Как это нечего?

– Бартер, – загадочно и коротко ответил переводчик.

Что именно он имел в виду, стало понятно, только когда вернулся Сулейман.

– Сегодня мы поедем дальше, – сообщил он своим русским спутникам.

Выбрав место подальше от входа, у самой стены, ливиец прислонился к ней спиной и почти сполз прямо на глиняный пол. Только теперь стало ясно, что за прошедшие ночи и дни ему досталось значительно больше, чем всем остальным. Ели бы не сигареты с запретной травой, сладковатый дым от которых сопровождал их теперь почти неизменно, он не выдержал бы многочасовые перегоны за рулем – по бездорожью, в темноте и в постоянном напряжении. Поэтому, наверное, никто и не стал донимать человека вопросами, куда и каким образом предстоит выдвигаться.

– Тебе надо поспать, Сулейман.

– Да, сейчас… – Ливиец протянул руку и выложил на ковер перед Оболенским небольшой тряпичный сверток. – Это новые документы. Я их выменял на верблюдов, только пришлось еще немного доплатить. Американскими долларами…

Видно было, что каждое новое слово по-русски дается ливийцу с трудом. В конце концов, он перевел усталый взгляд на Оболенского и заговорил на родном языке:

– Но за это они нам дадут еще старый джип. Я его посмотрел. Джип, конечно, разваливается на ходу, но другого приличного транспорта у них нет. Только ослики…

Сулейман собрался с силами и продолжил:

– Нужно будет не забыть пустые бочки. И машины раскрасить. Они все должны принести…

После этого ливиец закрыл глаза и провалился в глубокий сон.

– Ну, чего он сказал, господин переводчик? – полюбопытствовал Алексей Карцев первым после непродолжительной паузы.

– Что там за документы? – почти одновременно с ним спросил Коля Проскурин, показывая на сверток.

– Сулейман говорил, что теперь мы поедем на двух машинах. То есть у нас появляется какой-то джип. Очень старый автомобиль – но вроде бы на ходу. А еще говорил про какие-то пустые бочки, про какие-то украшения… – Оболенский взял в руки сверток и начал разматывать грубую ткань: – Ого, нет, ну надо же! Все-таки у него получилось.

Сверху в свертке лежали четыре паспорта.

– Синьор Джованни Ортолани, – торжественно, хотя и вполголоса, провозгласил Оболенский, – гражданин солнечной Италии…

Он осмотрел всех собравшихся долгим взглядом и остановился на Иванове:

– Это будешь, наверное, ты. Поздравляю!

– Спасибо. – Иванов сразу принялся изучать документ.

– Синьор Себастьяно Маринео… – продолжил Оболенский. – Прошу!

– Ага, – поблагодарил переводчика Карцев. – Слушай, но тут фотография не моя?

– А откуда тут взяться твоей фотографии? – вполне резонно парировал Оболенский.

– Почему я тогда Маринео?

– Потому что на Ортолани ты не похож абсолютно.

– А на этого типа я похож, что ли?

– Ну, в какой-то степени, – пожал плечами Оболенский.

– Ладно тебе, Петрович, выделываться, – посмотрел через плечо приятеля Проскурин. – Думаю, что для местных арабов мы все, европейцы, на одно лицо. Как китайцы для нас.

– Да уж, будем надеяться, – недоверчиво покачал головой Иванов.

– Николай, – обратился к Проскурину переводчик. – Николай, ну, а мы с тобой теперь получаемся египтянами.

И действительно, два других удостоверения личности выглядели по-другому, чем итальянские паспорта.

– Египтянами? – отчего-то обиделся Николай.

– В общем, это логично, по-моему. Я могу как-никак говорить по-арабски. А у тебя все-таки волосы черные, да и нос…

– Чего это – мой нос?

– Длинный нос, – с серьезным видом подтвердил Карцев. – Просто, прямо египетский…

– Нормальный у меня нос!

– К тому же других вариантов пока не предвидится, – подвел итог острой дискуссии Оболенский, протягивая Николаю последний из паспортов.

– Да ты чего, Коля? Ты чего? – похлопал Карцев приятеля по плечу. – Радоваться надо, что тебе египтянином надо быть, а не египтянкой, к примеру. Хотя, наверное, хиджаб[15]15
  Хиджаб (араб. – покрывало) в исламе – любая одежда, однако на Западе под этим понимают традиционный исламский женский головной платок.


[Закрыть] к твоему небритому личику вряд ли подойдет. Разве что паранджа…

– Между прочим, паранджа – это вовсе не то, что ты думаешь, – заметил Оболенский. – Не надо путать ее с никабом. А паранджа – такое широкое одеяние с длинными рукавами, которое накидывается на голову и закрывает всю фигуру от макушки до пят.

– Понял, профессор, – развел руками Карцев. – А вот, кстати, местная женщина тут заходила, еду принесла. Обратили внимание?

– Ну допустим.

– Да я читал где-то, что в некоторых слаборазвитых племенах существует обычай, чтобы хозяин дорогим гостям предоставлял свою жену на ночь… Не слышали? Здесь, в Сахаре, случайно такое не практикуется?

– Нет, не слышал.

– Слушай, Петрович, имейте же совесть, – попросил Иванов. – А то, что ни разговор, на любую тему – так ты все равно, в конце концов, его на баб переведешь.

– Нет, командир, я ведь просто культурой народов мира интересуюсь. Чисто теоретически!

– Как бы нас тут практически не поимели, – вздохнул Иванов и обратился к Оболенскому: – Ладно, это понятно – паспорта, фотографии, все такое… Но я же на итальянском языке, кроме «чао, бамбина» и «паста карбонара», ни слова не знаю.

– Арабы здесь тоже, как правило, по-итальянски не очень разговаривают, – успокоил его Оболенский. – Но вот для этого у иностранных специалистов и есть переводчик. В моем лице.

– Авантюра, – позволил себе оценить положение дел Иванов.

– Да кто бы спорил? – Вообще-то, на протяжении тридцати лет, до середины Второй мировой войны, большая часть Ливии была именно итальянской колонией. Поэтому Оболенский опять занялся содержимым тряпичного свертка: – Так, вот оно… да, точно, все правильно.

Он аккуратно, один за другим, выложил на ковер несколько листов бумаги с отпечатанным на компьютере текстом. Некоторые из документов оказались на арабском языке, некоторые, как можно было догадаться, – на итальянском. При этом каждый из них украшали печати с гербом Джамахирии, а также стилизованное изображение некоего странного существа.

– Это что еще за чудо?

– Логотип итальянской компании Eni S. p. A., – пояснил Оболенский, пробегаясь глазами по строчкам арабского перевода. – Шестиногая огнедышащая собака.

– Прости, Господи… – перекрестился Иванов.

– Число шесть, по официальной версии, символизирует объединение четырёх колес автомобиля с двумя ногам водителя. Так сказать, пламенный союз человека и техники… Прекрасно! Вон, даже собственноручные подписи главного управляющего господина Скарони имеются.

– Извините, профессор, за беспокойство, – очень вкрадчиво подал голос Проскурин. – Я надеюсь, мы вам не очень мешаем?

– А то вы тут сами с собой тихо радуетесь чему-то… – поддержал его Карцев.

– Может быть, все же следует поделиться своими открытиями с народом?

Оболенский сделал вид, что не на шутку задумался:

– Да, пожалуй. Попробую объяснить кое-что для неподготовленной аудитории…

* * *

У каждого большого начальника есть свой начальник, который еще больше.

Поэтому, услышав голос на другом конце закрытой телефонной линии, французский военный атташе в Судане едва не вытянулся по стойке «смирно».

– Говорите, полковник.

– Добрый день, господин министр.

Кажется, невидимый собеседник поморщился:

– Доброе утро… докладывайте!

– Нам пока не удалось выполнить поставленную задачу.

– Это я уже знаю. Хотелось бы услышать подробности.

– Наши люди прибыли на место уже после боевого столкновения между ливийцами и специальным подразделением суданской армии.

– Почему?

Полковник никогда не был трусом, но, для того чтобы ответить на вопрос, ему потребовалось собрать в кулак почти все свое мужество:

– Господин министр, возможно, это была моя ошибка. Диверсионная группа оказалась в районе авиабазы точно в назначенное время, раньше всех остальных… союзников. Однако были получены сведения от воздушной разведки, что база покинута и ливийцы начали перемещение груза в сторону границы с Республикой Чад. Поэтому мною был отдан приказ – не тратить время на осмотр базы, а безотлагательно направить все силы для перехвата интересующего нас груза в пути.

Полковник перевел дыхание:

– Наши люди должны были успеть сделать это первыми. Но мы не ожидали, что суданцы так быстро и так далеко продвинутся на север…

– Вы полагаете, – перебил его собеседник, который, по-видимому, уже располагал определенной информацией по этому поводу, – они не случайно натолкнулись посреди пустыни на ливийскую колонну?

– К сожалению, это так. Характер боя указывает на то, что нападение осуществлялось целенаправленно и было очень тщательно подготовлено. Сначала суданцы выбросили десант и организовали засаду на пути колонны, а потом уже добивали ее превосходящими силами бронетехники и пехоты.

– Таким образом, у них уже были какие-то сведения о характере груза?

– Вероятнее всего, господин министр. Во всяком случае, этого исключить нельзя.

Прежде чем задать следующий вопрос, человек на другом конце телефонной линии сделал паузу:

– Значит, золото Каддафи все-таки захватили суданцы? Прямо у нас из-под носа…

– Нет, господин министр, – поторопился ответить полковник. – Они его тоже не обнаружили.

– Не обнаружили? Вы уверены?

– Абсолютно, – кивнул военный атташе, как будто собеседник мог его увидеть. – Более того, имеются все основания полагать, что никакого золота там вообще не было.

– А где же оно?

– Пока не известно. По сообщениям моих агентурных источников, в последний раз интересующий нас груз видели на авиабазе за несколько часов до выхода колонны.

– Но это точно был тот самый груз?

– Описание совпадает, господин министр. Стандартные металлические бочки емкостью двести литров, без маркировки, размещенные в кузове армейского грузовика. – Полковник сейчас говорил уже намного увереннее, чем в начале беседы: – Несомненно, ливийцы специально предприняли отвлекающий маневр и пожертвовали своими людьми, чтобы незаметно вывести машину с золотом с территории авиабазы.

– А вы поддались на эту уловку…

– Это моя вина, господин министр, – уже намного решительнее ответил военный атташе.

– Где сейчас наша группа спецназа?

– Осуществляет поиск и преследование. Нами задействованы все контакты: в правительстве, в спецслужбах, среди представителей местного населения.

Несколько мгновений парижский собеседник молчал. Потом задал совершенно неожиданный вопрос:

– Скажите, вы в Бога верите?

– Вообще-то я атеист… – Полковник даже не сразу сообразил, что в такой ситуации следовало ответить. – Но я происхожу из католической семьи…

– Так вот, молитесь, кому хотите, чтобы ливийское золото от вас не ускользнуло.

Полковнику показалось, что парижский собеседник собирается закончить разговор:

– Господин министр, прошу прощения…

– Что такое?

– Есть еще одно обстоятельство, которое я считаю необходимым довести до вашего сведения. В этой истории оказались замешаны русские.

– Полковник?

– Господин министр, для сопровождения груза, который нас интересует, ливийцы наняли частных охранников из России.

– Только этого не хватало! Причем тут русские?

– Первоначально они должны были сопровождать только торговое судно, на котором планировалось вывезти золото за пределы Судана. Это довольно распространенная практика, в связи с нападениями сомалийских морских пиратов. Но по последним сведениям, полученным от моего человека в местной контрразведке, ливийцы привлекли их и к охране груза на сухопутном участке маршрута.

– Вот, дерьмо! – очень просто и совсем по-солдатски высказался министр.

Военный атташе был с ним абсолютно согласен, однако вслух произнес:

– Информация поступила из источника, заслуживающего доверия.

– Сколько их, этих русских?

– Мы располагаем данными троих частных охранников, прилетевших в Судан по контракту с судовладельцем. Очевидно, все они имеют специальную подготовку.

– Что известно еще?

– Достоверно известно только то, что интересующий нас груз должен был покинуть Порт-Судан на теплоходе «Профессор Пименов».

– Судя по названию, это российское судно?

– Нет, господин министр. Последние восемь лет оно ходит под либерийским флагом. Владелец зарегистрирован на Мальте, команда состоит из граждан нескольких стран.

– Достоверно известно… – повторил собеседник слова военного атташе. – Значит, русские попытаются любым способом доставить груз именно на это судно?

– Да, вероятнее всего.

– А почему бы не позволить им это сделать, полковник?

– Простите, господин министр?

Но большие начальники – они потому и большие, что самые светлые мысли приходят именно в их головы:

– Пусть наши героические спецназовцы продолжают свою охоту. Если им посчастливится – просто великолепно! А вот если добыча опять ускользнет – что же, тогда мы встретим ее прямо там, куда она так стремится.

Военному атташе было крайне неловко перебивать полет фантазии собеседника, однако сделать это все-таки пришлось:

– Есть еще одно неприятное обстоятельство…

– В чем на этот раз дело, полковник? – с явным неудовольствием уточнил министр.

– Судно, на которое ливийцы намерены погрузить золото, может вообще никогда не попасть в Порт-Судан. В настоящее время оно захвачено сомалийскими пиратами. Насколько мне известно, и само судно, и его экипаж находятся в Пунтленде, на одной из основных пиратских баз.

Вопреки опасениям атташе, его парижский собеседник справился с собой довольно быстро:

– Вы не перестаете меня удивлять, полковник… Пираты уже начали переговоры?

– Да, господин министр, по нашим сведениям судовладелец получил предложение о выкупе.

– Кто выступает посредником?

– Как обычно, английская страховая компания. У меня есть название и координаты…

– К черту сейчас подробности! Пришлете мне все это в письменном виде.

Предки министра происходили откуда-то с северо-запада Франции, и при достижении своих целей он неизменно проявлял поистине бретонское упрямство:

– Сколько просят за судно и груз эти чертовы сомалийцы?

– Пять миллионов долларов.

– А на какую сумму согласятся, как вы полагаете?

– Я думаю, на полтора или на два миллиона. Вообще-то размеры выкупов, выплачиваемых пиратам, никогда не разглашаются. Однако по мнению специалистов…

– Ну, так надо им заплатить! И чем скорее, тем будет лучше.

– Но, господин министр…

– Это не ваша проблема, полковник. Я сейчас же дам соответствующие указания военным атташе в Лондоне и на Мальте. – Полковнику показалось, что он слышит стремительный бег дорогого «Монблана», делающего пометку в министерском блокноте: – Слушайте, вы хотя бы представляете себе, сколько золота спрятано в этих бочках?

– Приблизительно восемь тонн.

– Между прочим, полковник, при нынешних ценах оно должно стоить не меньше чем пятьсот миллионов долларов…

Глава 2

Что бы там ни писали поэты-романтики, никакие следы на песке не исчезают мгновенно.

Особенно если не было ветра или дождя.

Командир специального подразделения Группы вмешательства французской жандармерии перекатил на ладони несколько аккуратных латунных цилиндров:

– Ну, и что вы по этому поводу скажете?

– Гильзы от унитарного патрона «девять на девятнадцать» парабеллум, – доложил как на экзамене молодой лейтенант. – Судя по маркировке, патроны российского производства. Отстреляны, скорее всего, из пистолета. С одной позиции.

– Значит, все-таки русские…

– Это плохо?

– В любом случае, это не хорошо. Трупы двигали?

– Нет, – отрицательно помотал головой лейтенант.

– И не надо.

Под любым из убитых арабов вполне могла оказаться ручная граната со снятой чекой. Так бывало в Афганистане, да и сам он так делал когда-то…

– Огневой контакт произошел не более двенадцати часов назад.

Командир кивнул – да, следы вокруг еще неплохо сохранились. И к тому же до человеческой падали, брошенной посередине пустыни, пока не успели добраться шакалы или стервятники.

– Значит, мы, в конце концов, вышли на правильный след.

Командир еще раз осмотрелся вокруг. Отпечатки протекторов грузовика особенно хорошо видны были там, где машина остановилась, а потом пошла дальше. Очевидно, водитель и пассажиры успели заметить приближение всадников, появившихся… да, правильно, с той стороны, из-за песчаных барханов.

Так, отсюда стреляли из пистолета. А вот еще один четкий след – кто-то спрыгнул в армейских ботинках из кузова…

– Как, по-вашему, сколько их было?

Лейтенант сразу понял, о чем идет речь:

– Полагаю, не меньше чем двое.

Да уж, точно. Один стрелок, даже самый великолепный, никак не смог бы одновременно поразить сразу семерых противников. Часть из которых к тому же находилась вне его зоны видимости.

Все-таки мы живем в реальном мире, а не в голливудском кино про Дикий Запад.

– А верблюдов они, как я понимаю, забрали с собой.

– Кроме того, который убежал в пустыню. – Лейтенант показал рукой на труп кочевника, лежавший несколько поодаль от других. – А вот его хозяину не повезло. Не успел…

– Зачем им понадобились верблюды?

– Трофей? – пожал плечами лейтенант.

– Нет, не думаю. Кстати, как вы полагаете, лейтенант, отчего мы больше не нашли ни одной стреляной гильзы?

– Наверное, они их подобрали.

– Вряд ли, мой друг. Вряд ли. Иначе они и вот это бы нам не оставили. – Командир подразделения французского элитного спецназа опять раскрыл ладонь, на которой лежали одинаковые металлические цилиндры: – Все намного проще. Второй стрелок или даже стрелки вели огонь из ограниченного пространства. Прямо из кузова – через замаскированную бойницу или через брезентовый тент. Поэтому все остальные гильзы просто-напросто остались внутри.

– Профессионалы, – вздохнул с уважением молодой офицер.

– Ладно, друг мой, мы ведь тоже не из пансиона для девочек. – Командир ободряюще подмигнул и поинтересовался: – Как, ребята, готовы двигаться дальше?

– Да, все готовы, – подтянулся лейтенант.

– Тогда выступаем через… – Командир посмотрел на циферблат своих часов. – Выступаем ровно через двенадцать минут. А пока позовите ко мне оператора связи.

…Разговор с военным атташе в Хартуме получился на этот раз очень коротким.

– Мы нашли их следы.

– Вы уверены? – Голос у полковника был такой, будто он давно уже не получал хороших вестей и уже не надеялся услышать их когда-нибудь. – Это точно они?

– Пока все совпадает с ориентировкой. Один тяжелый грузовик армейского образца в сопровождении группы из нескольких русских профессионалов.

– Сведения получены от местных жителей? Они еще кому-то их успели сообщить?

Спецназовец обвел взглядом неподвижные тела кочевников на песке:

– Нет, не беспокойтесь. Насколько я понимаю, местные жители ничего никому сообщить не успели.

– Это хорошо… – немного оживился полковник. – Где вы их обнаружили?

Координаты в сетке GPS наверняка уже высветились на мониторе военного атташе, однако спецназовец повторил их еще раз.

– Скорее всего, грузовик сейчас двигается отсюда по грунтовой дороге на север или на северо-восток…

– Я немедленно запрошу фотоснимки района. Вам какая-то помощь нужна? Может быть, питьевая вода, продовольствие, топливо?

– Нет. Наверное, нет… – прикинул командир подразделения.

Все равно вертолеты поддержки из временной базы на территории Чад в эту точку бы не долетели. Да и «светить» французское военное присутствие в Ливии без особой необходимости никому из участников операции не хотелось.

– Очень хорошо. Продолжайте преследование. И удачи вам, ребята…

– Командир! – Лейтенант по привычке метнул руку к несуществующему козырьку. Сразу стало понятно, что появился он вовсе не для того, чтобы доложить о готовности группы к выходу.

– Что случилось?

– У нас, видимо, гости. Вон там, на дороге…

Командир обернулся в ту сторону, куда показывал молодой офицер. Потом расстегнул кнопку футляра, достал бинокль и поднес его к глазам:

– Объявляйте тревогу. Занять оборону!

По единственной в этих местах автомобильной дороге к французским позициям приближалось несколько бронетранспортеров, раскрашенных в цвет пустыни. Из-за пыльного облака, растянувшегося вслед за колонной, определить точно, сколько их всего, и разглядеть опознавательные знаки на бортах невозможно было даже через специальную оптику.

– Командир, посмотрите направо!

– Только этого еще не хватало.

Из-за гряды серых скал прямо через барханы в их направлении выдвигался на полном скаку отряд кочевников на верблюдах и лошадях. Вооруженных всадников, как это было здесь принято, сопровождали джипы с крупнокалиберными пулеметами, стволы которых были угрожающе направлены на французов.

– Лейтенант, распределите своих людей по секторам. Оператор! Связь, быстро, немедленно…

В довершение неприятностей, над ливийской пустыней повис нарастающий рев прилетевших откуда-то с севера реактивных штурмовиков…

* * *

Некоторые иностранцы по привычке все еще называют независимое прибрежное государство Пунтленд сомалийской провинцией. С формальной точки зрения это действительно так – сначала Пунтленд объявил о своём полном суверенитете, но через некоторое время согласился на статус некоего «автономного региона».

Как бы то ни было, для населения Пунтленда рыболовство является очень важным источником существования. Сезон вылова рыбы длится восемь месяцев и обеспечивает работой несколько тысяч человек. В прибрежных водах добываются тунец, макрель, много других видов рыбы, а также моллюски и лобстеры. Для обработки рыбной продукции, которая идет на экспорт, в прибрежных населенных пунктах построено несколько фабрик, выпускающих консервы и глубокозамороженные рыбные полуфабрикаты…

Однако никакой рыбный промысел не сравнится в рентабельности с морским разбоем.

Как известно, в территориальных водах бывшего Сомали действует около двух десятков пиратских бригад. Большинство их состоит, как правило, из нескольких членов экипажа пиратского катера и трех-четырех человек, обеспечивающих его обслуживание на берегу.

Впрочем, есть и более крупные пиратские формирования.

Например, «Морские пехотинцы Сомали», или Стражи сомалийских вод, – самая эффективная банда разбойников, организованная по военному образцу, во главе с адмиралом и способная атаковать суда далеко в океане. Главные ее базы – порты Харадере и Эйл. Существует также Национальная добровольческая береговая охрана – она базируется в Кисмайо и нападает главным образом на небольшие суда, в том числе рыболовные. Еще несколько пиратских бригад базируются в портовом городке Марка, однако по численности и по организованности они намного уступают так называемой «группе Пунтленд», контролирующей северное побережье Африканского Рога.

Считается, что какого-то единого, общего руководства у пиратов из Пунтленда и соседних с ним сомалийских провинций не существует – намного важнее тут клановые и родственные связи. И только благодаря этим связям удается налаживать деятельность почти бесперебойного конвейера по торговле захваченными в море заложниками и судами.

С тех пор как этот бизнес перешел в руки лондонских страховщиков и юристов, процедура заключения таких сделок и размер выкупа стали полностью закрытыми для общественности. Тем более что по условиям типового договора страхования от похищения и выкупа судовладелец просто-напросто лишен права вести переговоры самостоятельно или назначать своего посредника.

– Очень рад снова видеть вас, мистер Льюис!

Чернокожий мужчина в годах, с седыми, коротко стриженными волосами и с небольшим шрамом на левой щеке поднялся на мостик теплохода «Профессор Пименов» быстрым шагом уверенного в себе человека. Улыбка у него была широкая, а рукопожатие крепкое.

– И мне тоже весьма приятно, адмирал.

– Извините, что заставил вас ждать.

Обращение гостя было явно приятно сомалийцу. Все-таки настоящего британского джентльмена ни с кем не перепутаешь. Даже если он одет в дешевую рубашку цвета хаки, такие же штаны с множеством карманов и в походные ботинки на толстой подошве.

– Пустяки, не стоит говорить об этом…

– Может быть, я могу предложить вам чашку кофе?

– Нет, благодарю, – отказался англичанин, снова усаживаясь в капитанское кресло.

Первым делом командир пиратов по прозвищу Асад отпустил с мостика молчаливого, мрачного парня из племени бари, который до этого скрашивал своим присутствием одиночество гостя. Потом устроился на втором кресле, рядом со штурманским столиком:

– Надеюсь, мистер Льюис, вы добрались благополучно?

С тех пор, как за дело взялись англичане, добыча уже не находится у пиратов в плену по полгода и более. Теперь товарно-денежный оборот в этом бизнесе занимает всего два-три месяца – захват судна и экипажа, переговоры, освобождение, новый захват… В конечном итоге для сомалийцев это получалось намного выгоднее, чем торговаться из-за каждого доллара. Не оставались в убытке и лондонские посредники, получая до тридцати процентов комиссионных от суммы каждого выкупа.

– Никаких проблем.

Господин Льюис, представитель юридической фирмы «Дэвид Беркли и партнеры», прилетал на переговоры с пиратами уже не в первый раз. Поэтому вид на живописную бухту с рыбацкой деревней вдоль побережья казался ему вполне привычным. Менялись разве что только названия и порты приписки судов, сделавших здесь вынужденную остановку…

– Я видел по дороге, что у вас появилось много новых, хороших коттеджей.

– Да, – согласился Асад. – Теперь многие местные жители могут себе это позволить. В основном они покупают и строят дома, потому что машиной здесь никого не удивишь. Могут завести еще одну жену. Перевести деньги родственникам за границу. Или купить новое оружие, снаряжение.

– Новое оружие? – приподнял брови господин Льюис.

– Во время гражданской войны автомат или пулемет были необходимы, для того чтобы защитить себя и свою семью. Теперь это, скорее, признак социального статуса для любого мужчины. Ну и, конечно же, производственная необходимость. – Сомалиец опять улыбнулся:

– Хотя, в сущности, мы народ очень тихий и миролюбивый. Мы ведь никого не грабим и не убиваем, что бы там у вас ни говорили. Мы просто собираем с иностранных судовладельцев небольшой налог. За проход по сомалийским территориальным водам, за пользование рыбными ресурсами, за ущерб, который причиняют экологии все эти танкеры и теплоходы…

– Говорят, что в последнее время у вас появились проблемы с властями?

– Не думаю, что стоит придавать этим слухам излишне большое значение, мистер Льюис. В нынешней ситуации они, прежде всего, стараются сохранить лицо. Потому что реально никак помешать нам не могут. Вон, здесь несколько раз проводились публичные акции – по телевизору показывали арестованных, как они их назвали, пиратов. Так вот, потом всех просто отпустили.

Асад взял в руку остро отточенный штурманский карандаш и несколько раз постучал им по столику:

– Со своей стороны, мы тоже соблюдаем определенные договоренности. Например, совсем недавно были совершенно бесплатно освобождены две самоходные баржи – потому что находившийся на них груз принадлежал некоторым министрам нашего правительства. К тому же, по просьбе правительства, никто не нападает на суда, следующие в порт Босассо или выходящие из него.

– Весьма разумное отношение к делу, – кивнул англичанин.

– Реально нам с вами, мистер Льюис, следует опасаться только фанатиков из Советов исламских судов. Они сейчас захватили власть на значительной территории Сомали, ввели законы шариата и по ним казнят наших людей, как разбойников, если те попадают к ним в плен. Однако, благодарение Аллаху, американцы пока не позволяют им взять верх на побережье.

– Насколько я понимаю, военно-морских сил НАТО вы тоже не слишком опасаетесь?

– Нам приходится с ними считаться, мистер Льюис, – признал чернокожий пират. – Но, когда речь идет о жизни и безопасности западных граждан, военная сила применяется крайне редко. К тому же океан очень большой, а торговых судов по нему идет очень много. Поэтому крейсеров и фрегатов для их охраны всегда не хватает.