Текст книги "Жизнь и смерть"

XI

Спустя несколько дней в Петербург прибыл Борис.

Молодой человек больше всего боялся того, что Евфросиния не впустит его в свой дом. И на то имелись свои причины. Как до свадьбы графини, так и после, отношения между братом и сестрой были сложными… Во-первых, сама обстановка в семье не способствовала укреплению дружбы между братом и сестрой. Поначалу дети стремились сблизиться с родителями, но все их попытки и старания были тщетны: отец ушел, бросив семью на произвол судьбы, а мать пыталась устроить свою личную жизнь. Во-вторых, Борис не только не участвовал во всех важных событиях в жизни сестры, но даже не удосуживался написать поздравительное письмо ни на венчание Евфросинии и Григория, ни на рождение Полины… Все эти мысли не давали Борису покоя. Он осуждал себя, так как понимал, что прошлое уже не вернуть и не исправить.

Подойдя к усадьбе Светловых, он промолвил:

– Господи, дай мне сил! Вразуми меня и помоги своему верному рабу!

К Борису вышел лакей.

– Сударь, вы к кому?

– Я брат графини Светловой. Я приехал из Москвы, чтобы поздравить сестру с рождением сына.

– Борис, ты ли это?

Обернувшись, молодой человек увидел незаметно подошедшего к нему графа.

– Борис, сколько лет, сколько зим! Какими судьбами?

– Да вот, решил отдохнуть от жизни в бывшей столице. Захотелось провести досуг в нынешней.

Григорий и Борис вошли в дом. Навстречу им выбежала Полина.

– Папенька! – воскликнула она, повисая у него на шее. И недоверчиво посмотрела на незнакомца.

– Полина, познакомься – это твой дядя Борис. Из Москвы. Борис, это твоя племянница.

– Как ты выросла! – обнимая Полину, проговорил Борис.

– Ты еще не видел Михаила.

– Борис? – раздался удивленный возглас графини, спускавшейся по лестнице.

– Сестра! Как же я рад тебя видеть! Я знаю, что прибыл без приглашения, но…

– О чем ты говоришь! Ты мой брат. И я всегда…

– Я знаю, знаю… Мне нужно с тобой поговорить…

– Конечно!

Их взаимные приветствия прервал граф.

– Ты, наверное, проголодался с дороги?

– Ничуть.

– Может, чай или кофе?

– Пожалуй, от чашечки чаю я не откажусь.

– В таком случае сейчас лакей проводит тебя в комнату для гостей. Как только устроишься, приходи в гостиную. Почаевничаем.

Через полчаса все трое уже сидели в гостиной за чайным столиком, сервированным изящным сервизом и украшенным вазочкой с печеньем.

– Слышал о том, что турки снова объявили нам войну? – спросил Григорий.

– О да! Разумеется! Я не понимаю… Неужели, помимо России, им не на кого напасть?

– Они знают, что мы непобедимы. И это их раздражает. Но я тебе вот что скажу. Сколько бы у них ни было войск, орудий, гениальных тактик и полководцев, все то, что они пытаются сделать, обернется для них полным провалом.

– Кстати, я подумываю о том, чтобы отправиться на войну.

– Зачем?

– Пока я молод, силен и есть такая возможность, думаю, ею стоит воспользоваться.

– Решать тебе. Но знай, вероятность того, что ты выживешь, не велика.

– Борис, ты хотел со мной поговорить, – сказала графиня.

– Я вас покину на время, – поднялся с места ее супруг.

Когда они остались вдвоем, Борис рассказал Евфросинии о конфликте с матерью и о том, что он не намерен возвращаться в Москву.

– Но ведь это глупо! Я знаю нашу маму. Она незлопамятный человек. Я уверена, что она ждет тебя изо дня в день! Но то, что ты поднял на нее руку, это, конечно, непростительно!

– Я знаю, знаю! Я не могу найти себе места в этом мире после случившегося!

– Что ты планируешь делать?

– Я хочу… я хочу… просто взять и умереть.

– Да что ты такое говоришь! Типун тебе на язык! Борис, ты чего?

– Я не знаю, как мне дальше жить… Сестра, помоги мне!

– Если тебе нужен кров, оставайся в моем доме. Живи здесь, сколько тебе угодно. Но чтобы больше ты мне не говорил о смерти! Понял?

Борис кивнул головой.

– Хорошо! Когда проснется Михаил, я тебя с ним познакомлю.

…В конце лета 1735 года Леонтьев Михаил Иванович, имея под своим командованием около двадцати тысяч солдат, выступил в поход. У русских людей появилось чувство гордости. Каждый верил, что сможет вписать свое имя в историю страны. Для этого необходимо совершить героический подвиг! Но некоторые солдаты испытывали совсем другие чувства: страх, неуверенность, волнение… Они понимали, что на войне можно погибнуть в любой момент. Кто-то больше всего боялся остаться калекой, лишившись руки или ноги. Кого-то еще больше пугало то, что с ним произойдет, если он окажется в плену врага. Неужели над ним будут издеваться, морить голодом? А если он не выдержит мучений и потеряет моральный дух?.. Солдаты знали, что турки – жестокий народ. И то, какая участь постигнет пленников, зависит от их настроения. От их прихоти зависит, какая будет у них смерть – долгая и мучительная? или же быстрая и безболезненная?.. Дойдя до черноморских земель, из-за недостатка воды и продовольствия русская армия была вынуждена повернуть обратно, так и не достигнув Крыма. Узнав об этом, императрица пришла в негодование.

– Да как он мог! Как он посмел такое сделать?!

– Моя государыня, успокойтесь! – повторял Эрнст Иоганн Бирон.

– Я, конечно, все понимаю… Но ему до Крыма оставалось дойти совсем немного. Как же так вышло?

– Леонтьев думал об армии в первую очередь. Когда окончательно закончилось бы продовольствие, тогда наши солдаты умерли бы с голоду. Мы бы понесли большие потери. Он спас нашу армию!

– Ты прав, ты прав… Как себя чувствует Христофор Антонович Миних?

– Уже получше, моя государыня. Он выздоровел и скоро будет готов принять командование.

– Тогда решено! Как только вернется Михаил Иванович, пусть Миних возглавит новый поход.

– Как прикажете, – почтительно поклонившись, проговорил фаворит.

– Бирон, – вздыхая, промолвила Анна Иоанновна, – мой верный Бирон… Только тебе я и могу доверять в этом мире. Я уже жду не дождусь, когда эта война закончится.

Эрнст Иоганн, присев на одно колено, взял ее руку и поцеловал, затем, прислонив ее к своей щеке, всесильный фаворит посмотрел на государыню снизу вверх и улыбнулся.

– Жаль, что у меня нет своих детей, – промолвила Анна Иоанновна. – Ведь кто после меня придет к власти? Мой дядя Петр Алексеевич за три года до своей кончины издал указ о престолонаследии. Согласно этому приказу, если у меня не будет сына или дочери, я смогу назначить наследником русского престола хоть знатного дворянина, хоть бедного крестьянина.

– А можете и двоюродную сестру.

– Кого? Елизавету Петровну? Я тебя умоляю, у нее и в мыслях нет того, чтобы править в России.

– А если не ее, тогда кого вы назначите своим преемником?

XII

– Я думала над этим неоднократно. У моего отца Ивана V Алексеевича было пять дочерей. Две мои сестры Мария и Феодосия умерли еще во младенчестве. Замуж вышли Екатерина и Прасковья. Муж младшей сестры – генерал-аншеф Дмитриев-Мамонов Иван Ильич.

– У них есть дети?

– У них родился сын, который умер в детстве. А пять лет назад ее муж сопровождал меня в село Измайлово. В карете он скоропостижно и скончался.

– А что с Прасковьей? Она вышла замуж после этого ужасного случая?

– Увы, нет. Оплакав мужа, она умерла спустя полгода.

– А что с Екатериной?

– Она скончалась два года тому назад. Полная, белолицая, темноволосая… Она не была красавицей, но за счет своей общительности и доброжелательности обращала на себя внимание. Не могу сказать, что у нас были плохие отношения. Но и идеальными их тоже назвать нельзя.

– И как же она вышла замуж? Неужто по любви? – спросил Эрнст Иоганн с наглой ухмылкой.

– Если бы… По велению моего дяди она вышла замуж за герцога Мекленбург-Шверинского Карла Леопольда.

– Почему именно за него?

– Петр Великий хотел союза с Мекленбургом. Он надеялся, что совместно они будут охранять морские торговые пути от шведов. Именно Мекленбург он выбрал для того, чтобы русский флот мог там останавливаться. А еще он рассчитывал, что в княжестве будут продаваться русские товары.

– Иными словами, ваша сестра была пешкой в этой игре.

– Можно сказать и так. Однако от этого союза родилась единственная дочь, моя любимая племянница, Елизавета Катарина Кристина, принцесса Мекленбург-Шверинская. Еще в детстве ее привезли в Россию. И теперь ее принято называть Анной Леопольдовной.

– Ее вы хотите назначить своей преемницей?

– Пока да. Ее стоило бы выдать замуж. Да пока нет подходящей кандидатуры.

– Неужели не нашлось ни одного человека за такой большой промежуток времени?

Задумавшись, Анна Иоанновна посмотрела в сторону.+

– Помню, я поручила генерал-адъютанту Лёвенвольде подыскать в немецких княжествах подходящего жениха для принцессы. Дело, как ты понимаешь, было государственной важности, ведь посланному предстояло подобрать отца будущего русского императора. Сначала он остановил свой выбор на маркграфе Бранденбургском Карле, который приходился родственником прусскому королю Фридриху Вильгельму I. Прошло время. Начались переговоры о возможном браке. Однако в ситуацию вмешался венский двор. И тогда Остерман Андрей Иванович предложил Антона Ульриха, принца Браушвейг-Беверн-Люнебургского. Он происходит из знатного старейшего европейского рода Вельфов.

– Я слышал об этом роде.

– Значит, ты понимаешь, какой он имеет социальный статус в высших кругах Европы. Представители этой династии занимали, да и занимают по сей день, престолы многих европейских государств, в частности, различных германских и итальянских княжеств. И хотя в Великобритании правит Георг II, происходящий из Ганноверской династии, на деле же эта династия тоже является одной из многочисленных ветвей Вельфов. После успешных переговоров между Россией и Австрией, было решено заключить брак. В 1733 году принц прибыл в Петербург. Так что Антон Ульрих стал бы выгодной партией для моей племянницы.

– Судя по вашим словам, брак не состоялся.

– К сожалению, нет. Я их познакомила в надежде, что между ними появится хоть какая-та искра. Искра, которая в дальнейшем перерастет в более нежное чувство. Но все было напрасно. Мои надежды не оправдались. Моя племянница с первого взгляда его невзлюбила.

– Чем же он ей не угодил?

– Здесь много факторов сыграло. Он невысокого роста, женоподобный, скромный, имел мягкий, нет, я бы даже сказала, женский характер. И еще чересчур податливый.

– Неожиданно…

– Бирон, пойми, я не хочу, чтобы в России после моей смерти началась новая смута. Я желаю войти в историю как мудрая правительница. Чтобы потомки сравнивали меня с княгиней Ольгой.

– Так и будет! Всему свое время.

– Время… В том-то и беда, что времени у меня осталось совсем немного. Я чувствую, что скоро покину этот мир.

– Не стоит бояться смерти, ваше величество. И я когда-то умру, и Леонтьев, и Миних, и даже этот Лёвенвольде.

– Я не смерти боюсь, Бирон. Я боюсь за свою грешную душу, за то, какая ее постигнет участь.

…Прошло время. Христофор Антонович Миних восстановил свои силы. Генерал-фельдмаршал начал составлять новый план очередного похода. Он был уверен в своем успехе и в том, что Россия одержит верх в этой войне.

– Вот вы где, а я вас везде искал! – возбужденно воскликнул фаворит императрицы, столкнувшись с ним в кулуарах дворца.

– Бирон… Чему обязан? – проговорил Миних, подозрительно взглянув на него.

– Русская армия скоро вернется. Вы уже составили план для будущего похода?

– Я почти закончил.

– Превосходно! И когда вы планируете выступить?

– В следующем году. Не раньше.

В этот момент лицо Эрнста Иоганна изменилось. Нахмурив брови, немец смотрел на Миниха не как на генерал-фельдмаршала, а как на дворянскую выскочку, которая себе многое позволяет.

– Я сейчас не ослышался?

– Никак нет.

– Почему не в этом году? В чем проблема?

– Армии нужно набраться сил. За это время мы успеем сформировать новые полки, тем самым увеличив количество солдат. И потом, в отличии от Леонтьева, я собираюсь захватить Крым и прилежащие к нему территории с первого раза.

– Уверен – императрица не будет вами довольна. Вы только затянете войну.

– Возможно. Но, чтобы победить, нам необходимы две вещи.

– Просветите.

– Умение ждать и сильная армия.

– Вы хотите сказать, что у нас слабая армия?

– На данном этапе – да. Государыне нужен результат, и она его получит. Но для этого необходимо подождать. А если я сразу отправлюсь с уставшими солдатами в очередной поход, то, поверьте мне, последствия могут быть куда хуже.

– Христофор Антонович, скажу вам откровенно. Я никогда не скрывал к вам своей неприязни. И пока нас никто не видит, я могу вам сказать прямо: если вы и дальше будете мне перечить, тогда можете распрощаться со своими чинами и былыми заслугами. Я сделаю так, что в России от вас простынет и след. Никто не будет о вас вспоминать. Вас с позором выгонят из страны, а на родину вы вернетесь ни с чем, униженным и оскорбленным. Ваш род будет опозорен. А в историю России вы войдете как один из худших генералов-фельдмаршалов. Потомки будут презирать вас.

– Я вас долго слушал. Теперь вы меня послушайте. Я никого не боялся и не буду бояться. Я предвижу, что вам осталось недолго находиться у власти. Рано или поздно Анна Иоанновна умрет или найдет себе другого фаворита. А вас и всю вашу семью лишат всего, что вы нажили. Справедливость существует. И соратник Петра Алексеевича – Меншиков – тому яркое подтверждение.

Бирон вздрогнул. Будто неведомая сила сдвинула его с места.

– После смерти императора авторитет Александра Даниловича упал. Он попал в опалу. Его сослали в Раненбург, лишив всех земель и богатств. А их было немало: шесть городов, более сотни деревень, почти сто тысяч крестьян. Помимо этого, у опального князя изъяли несколько миллионов рублей наличными, три сундука с драгоценностями и более ста пудов посуды из чистого золота. Спустя время Меншикова со всей семьей отправили в Березово. В пути Бог забрал у него жену. Когда он прибыл в пункт назначения, в городе началась эпидемия оспы. А в 1729 году он скончался. Бывшего генералиссимуса похоронили у алтаря построенной им церкви… Видите, как Господь наказывает людей, которые приобрели земли и богатства за взятки и грабеж из казны? Умер в полном одиночестве! А что может быть хуже?

– На что вы намекаете?

– Я даже боюсь предположить, какая вас ожидает участь. Вы бы подумали о себе. Никто не вечен!

– Не подведите нас, генерал-фельдмаршал, – с неохотой произнес Эрнст Иоганн, – Россия на вас возлагает большие надежды.

С этими словами Бирон удалился в свои покои. Миних, в свою очередь, соперников не терпел, фаворитов государыни не боялся. При дворе он имел свои связи. Можно даже сказать, могущественных покровителей, которые готовы были помочь своему другу в трудный час. Генерал-фельдмаршал, подобно сопернику, имел исключительно серьезное влияние на императрицу, которая справедливо считала Христофора Антоновича своим лучшим военачальником.

XIII

Наступила зима. Все это время Борис продолжал жить в имении сестры и ее супруга. Евфросиния еще в самом начале приезда брата отправила матери письмо с известием, что ее сын жив и с ним все в порядке. Евфросиния считала, что мать давно простила сына, но ей неловко с ним увидеться, так как она ему наговорила таких слов, которые ни одна мать не сказала бы своему чаду. Что касается самого Бориса, то он окончательно решил отправиться на войну. Он знал, что в следующем году русские войска под командованием генерал-фельдмаршала Миниха пойдут на юг и одержат верх.

Григорий Светлов долго размышлял о людях, с которыми его познакомил Лев Тучков. С одной стороны, он понимал их: они желали навести порядок в стране, искоренить тот беспредел, который вершила императрица. С другой стороны, он осознавал, что те методы, которыми они планируют навести порядок, могут вызвать недовольство. «Даже не знаю, что хуже, когда у власти находится один человек – или пять, а то и более?» – рассуждал сам с собой граф. Со временем Григорий начал думать о том, что, может быть, действительно пришло то время, когда России нужны глобальные перемены, когда можно в одночасье изменить жизнь всех граждан. Что было бы, если бы не было ни дворян, ни крестьян, ни графов? Что, если все люди будут между собой равны? Не на словах, а на деле. Вот какое будущее своей отчизны видел Григорий. Он считал, что если сейчас не воспользоваться этим шансом, то потом его может и не быть вовсе… И вот однажды, поздно вечером, граф написал Льву письмо, в котором говорил о том, что он передумал, что отчасти он разделяет взгляды его друзей, и что если они что-нибудь решат предпринять, пусть его об этом уведомят.

Мать графа, Александра Егоровна, подобно Василисе Кирилловне, матери Евфросинии и Бориса, тоже не явилась в дом Григория, чтобы поздравить его с пополнением в семье. Нельзя сказать, что она не хотела видеть сына. Но и нельзя сказать, что она горела таким желанием. Она передала подарки внукам через Варвару, которая вместе с дочкой отправилась погостить к брату. Передумала она и отговаривать сына от опасных связей… «Он – взрослый человек, семьянин, пусть сам разбирается», – решила Александра Егоровна.

Ранним утром юная графиня проснулась от цоканья копыт. Найдя маму, она спросила:

– Ты слышала – кто-то приехал?

– Да, Полина.

– Кто приехал?

– Сейчас и узнаем.

В это время все еще спали. Только Евфросиния любила рано вставать и наблюдать рассвет, читая при этом какую-то книгу. Бывало, в ее голову приходили мысли, что она и Григорий уехали в Рим, Лиссабон или Вену… без детей, без прислуги, без кого-либо еще. Только они и их чувства! «Как жаль, что мысли не могут воплотиться в реальность», – с тоской думала графиня…

Выйдя на улицу, Евфросиния не могла поверить своим глазам: верхом на коне восседал ее отец, Андрей Игнатьевич Башмаков. Рядом с ним гарцевала лошадь, на которой, тоже верхом, сидела относительно молодая женщина, которую графиня видела впервые.

– Отец, как я рада вас видеть!

Спрыгнув с коня, шестидесятичетырехлетний мужчина бодро подошел к дочери и заметил слезы на ее глазах… Больше всего этот пожилой дворянин любил две вещи: хорошо поесть и провести вечер, а то и ночь, с молоденькими девицами. А еще он гордился тем, что был ровесником Петра Великого. Заглянув в его серо-голубые глаза, можно было с уверенностью сказать, что судьба этого человека была непростой… Андрей Игнатьевич многое приобрел и, в то же время, потерял еще больше. Но он не вызывал чувства жалости – был гордым, напыщенным, зазнавшимся и непреклонным человеком. Эти качества отталкивали от него людей. Евфросиния об этом знала и временами стыдилась называть его своим отцом. Она так и не приняла тот факт, что он не будет жить со своей законной женой, ее матерью. И если для его бывшей супруги семья значила многое, то для Андрея Игнатьевича «семья» было лишь пустым словом и ничем более. Друзья же прозвали его болтуном, так как в основном он говорил не по делу, а когда требовалось сказать веское слово, молчал, будто проглотив язык.

– Дочь моя! Как я долго сюда добирался…

– Зачем вы приехали?

– Увидеть внука.

– Но Михаил сейчас спит.

– Михаил… – почесывая бороду, проговорил старик. – Прекрасное имя. Принеси его сюда, я хочу на него посмотреть.

– Кто это с вами?

– Чуть не забыл… Где мои манеры… Евфросиния, знакомься, это Кристина – моя… спутница жизни. Кристина, это…

– Можешь не говорить, – перебила его женщина, спрыгнув с коня. – Я о вас наслышана, Евфросиния. Ваш отец мне о многом говорил.

– Даже так? Интересно. А о вас он мне ничего не рассказывал.

– Доченька, к чему этот разговор? – улыбаясь, спросил Андрей Игнатьевич.

– Дедушка! – радостно воскликнула маленькая графиня, подбегая.

– Полина! Внученька моя ненаглядная! Как я по тебе соскучился…

Андрей Игнатьевич подхватил девочку, которая бросилась ему на шею.

– Если бы вы скучали, то приезжали бы почаще, – проговорила Евфросиния, глядя на отца с подозрением.

– Ефвросиния, ты же знаешь: у меня много своих дел. Я по жизни занятой человек, – оправдывался Андрей Игнатьевич, держа на руках внучку.

– Я думаю, можно было бы больше одного дня в году навещать свою дочь и внуков.

– Почему вы не приезжали так долго? Где вы были? – спросила Полина расстроенно.

– Скажите правду хотя бы внучке. Мне и самой интересно послушать, что вы на сей раз придумаете.

– Девочки мои, видите ли… Моя жизнь сложилась таким образом, что я вынужден со всеми родственниками видеться редко… А ты, Полина, я смотрю, подросла. С каждым годом ты будешь хорошеть и хорошеть. Как твоя мать…

Пока дедушка разговаривал с внучкой, Евфросиния сходила в дом за Михаилом.

Андрей Игнатьевич любовался единственным внуком.

– Какой красивый! Я уже вижу, что у него будет великое будущее! Когда он подрастет, все девушки Петербурга захотят стать его женами. Михаил проживет долгую жизнь!

– Дай Бог… Отец, не поздновато ли вы решили устроить свою личную жизнь? – Евфросиния кивнула в сторону Кристины, которая стояла поодаль со скучающим видом и не могла слышать их.

– Бог любит троицу.

– Троицу? У вас после матушки была семья?

– О да.

– И кого вы осчастливили?

– Ее звали Анна Чернышева. Она была красивая, начитанная девушка.

– Так почему вы теперь не с ней, а с Кристиной?

– Я не хочу об этом говорить. Единственное, что я могу тебе сказать, так это то, что у тебя есть еще один брат!

– Вот как! И сколько ему лет?

– Ну… Около двадцати – это точно.

– Вы не помните, когда он родился?! Хотя… кого я спрашиваю. И… как его зовут? Как зовут моего брата?

– Семен.

– И где он живет?

– Он жил в Полтаве. Сейчас о его судьбе мне ничего не известно.

– Далеко отсюда.

– Я его видел три раза в своей жизни. Я хотел его забрать к себе, пытался. Но потом осознал, что ему будет лучше с Анной. Она обеспечит ему прекрасное будущее. То будущее, которое он заслуживает… А что касается меня, то мы с Кристиной решили покинуть Россию навсегда.

– Зачем? Что вас здесь не устраивает?

– Многое. За границей я надеюсь найти себе лучшую жизнь. Я довольно поздно пришел к выводу, что жить в России хорошо тем, кто находится у власти. Государство не будет помогать своим гражданам в трудный час. Да оно нас за людей не считает.

– В каждой стране есть свои плюсы и минусы.

– В России больше минусов, нежели плюсов. Назови мне любой век, когда Россия не участвовала в войнах? За всю историю нашей страны никогда не было и не будет спокойной жизни!

– И куда же вы отправитесь?

– Пока не знаю. Главное, что я окончу свой жизненный путь не здесь.

– Я вас еще увижу?

– Боюсь, что нет… Я приехал попрощаться.

– Последние полгода у меня живет Борис, ваш сын. Вы хотите его увидеть?

– Нет. Он меня не желает видеть, а я его. Пусть все останется так, как есть.

– Скоро он уйдет на войну. С мамой у него сейчас не самые лучшие отношения. Она его не благословит… Может быть, вы это сделаете?

– Не думаю. Я надеюсь, он вернется с войны целым и невредимым. Я буду за него молиться день и ночь, пока мы не победим турок.

Отдав внука графине и попрощавшись с Полиной, Андрей Игнатьевич и Кристина сели на своих коней.

– Прощай, дочка. И помни… Если я когда-то тебя обидел или сделал что-то не так… не обижайся на меня. Прости, если сможешь.

– Прощайте, отец. Знайте, что я на вас не в обиде.

Андрей Игнатьевич улыбнулся. В этот момент он почувствовал облегчение как внезапное избавление от удручающего чувства. Как будто камень с души свалился.

– Кристина, нам пора.

– Я готова.

– Кристина! – воскликнула Евфросиния. – Берегите его!

Разбуженный громким возгласом матери, проснулся Михаил.