Текст книги "Лучьян Смолоз. Том III. На заслуженном отдыхе"

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ. ОДИНОЧЕСТВО

Обе стороны устали от долгой войны и в 1662 году копили силы для дальнейших кампаний. Битвы сменились мелкими стычками. В июне поляки захватили Черкассы и подошли к Чигирину.

В ноябре 1663 года король со своим войском и татарами вторгся в Левобережную Украину. В январе следующего года они осадили Глухов, но защитники сильным артиллерийским огнём отбросили их оттуда. Русские потерпели поражение на Десне, но их общее наступление продолжилось…

Летом в Дубровичах начались мирные переговоры. Они затянулись из-за того, что Речь Посполитая не хотела возвращать России Смоленск, Украину с Киевом и её завоевания в Великом княжестве Литовском. Стороны не могли прийти к соглашению, но и воевать дальше у них не было сил, и переговоры отложили на год.

Они продолжились в апреле 1666 года в деревне Андрусово и проходили так же тяжело. 30 января 1667 года было подписано Андрусовское перемирие. Смоленская и Северская земли, Киев и Левобережная Украина остались у России.

***

После возвращения домой Лучьяна ещё долго мучило свалившееся на него горе. Он вспоминал, как растил, обучал, поддерживал во всём своего сына… И всегда беспокоился за него как за маленького мальчика. «Хорошо, что судьба дала нам побыть вместе, не разлучила, как с его мамой…» – думал старик. Он очень ждал приезда Галлуса и в то же время боялся, что тот, узнав страшную новость, наложит на себя руки. Ждал и Митю, надеясь, что мальчик как-нибудь найдёт к нему дорогу и вернётся. Но дни пролетали за днями, месяцы – за месяцами, а никто не приходил…

Некоторое время спустя Лучьяна стали навещать казаки, узнавшие о его большом горе, и помогать по хозяйству. Они приносили полученные письма от Лесмьяна, и старик читал их. Брат рассказывал ему о деятельности Алексея Михайловича, который поддерживал православную церковь – и русскую, и вселенскую, помогал ей материально и собирал книги, иконы и реликвии из православных стран, захваченных иноверцами. И о церковных реформах патриарха Никона, о борьбе старообрядцев и новообрядцев и бунте в Коломенском из-за новых медных денег…

Прошло четыре года, как Лучьян потерял близких людей, и вот к нему пришли казаки – снова с недоброй вестью:

– Мужайся, дедушка… Твой внук, доблестный атаман Галлус, погиб возле деревни Пироговка под Новгородом-Северским в бою с армией польского короля Яна Казимира. И похоронен там же.

Лучьяну стало нехорошо, ноги подкосились, казаки довели его до скамьи, усадили и дали воды напиться. Он долго молчал, потом сказал:

– Даже слёз нет – всё, видно, выплакал… Вот и остался я один…

– Мы будем приходить к тебе, – пообещали запорожцы. – Поговорим, поможем по хозяйству…

– Спасибо, сыночки…

Но у него оставались ещё слёзы… В первые минуты старик был поражён страшным известием, а потом много дней и ночей плакал по любимому внуку… Его подушка и покрывало не высыхали от слёз. Он вспоминал Галлуса мальчишкой – взбалмошного, озорного, но с добрым сердцем… Таким тот остался на всю жизнь.

В деревне жили почти одни старики – и с годами она опустела: умер сначала один сосед, потом – другой, третий, кто-то уехал насовсем. Потом у Лучьяна заболел конь, чем-то заразились коровы и все померли в одночасье. Куры во время выгулов стали травиться чем-то и по одной передохли. Деревня вымерла…

Наступившее одиночество и тишина пугали Лучьяна больше смерти. Он с нетерпением ждал казаков, оставлял их у себя на ночь, но они приходили всё реже – воевали с поляками и татарами, не желавшими оставить их истерзанную землю… Старик ходил гулять, слушал пение птиц, следил за лисами, зайцами, совами и другими животными, виделся на берегу с рыбаками и радовался каждой живой душе.

Больше всего его пугали ночи – тёмные, долгие, страшные… Он подолгу не мог заснуть, а когда засыпал, то видел кошмары. То ему снилась Веста в пламени огня и её пронзительный крик, то виделся Виникуляр, истекавший кровью, то Галлус появлялся с огромной раной в груди… Лучьян просыпался в холодном поту и больше не мог заснуть.

Пенсию с его родины давно уже перестали доставлять, однако он ходил к дубу каждую ночь в надежде, что почтальоны прилетят и заберут его с собой. Но они больше не появлялись…

Старик ходил туда, где был спрятан космический корабль Виникуляра, но в том месте сильно разлился ручей и судно затопило. Пробравшись в кабину, Лучьян долго пытался его завести, но безуспешно…

Он написал ему Лесмьяну письмо о своих горях, отправил через казаков и стал ждать ответа. Но ответа не приходило. «Неужели с ним тоже что-то случилось? – думал Лучьян. – Братик мой, ответь мне… Только ты у меня остался…» Одиночество сильно давило, терзало его, он начал разговаривать сам с собой и боялся, что лишится рассудка.

Однажды старик сам добрался до казацкого куреня, откуда ему передавали письма, и там получил залежавшееся послание от Лесмьяна. Тот сообщал, что путешествовал по Волге, успокаивал брата и просил приехать к нему насовсем. «Ты жив-здоров, любимый братик! – заплакал от радости Лучьян. – Еду, конечно, еду к тебе, мой родной!»

Последняя ночь на Хортице была уже совсем не страшной. Старик собрал вещи в дорогу и немного поспал. Утром, как только стало светать, он поел и двинулся в путь. Выйдя на улицу, бросил прощальный взгляд на избу, постройки, огород… Потом помолился Богу, чтобы благополучно добраться до Москвы. И пошёл пешком, намереваясь в пути купить нового коня.

***

Лесмьян, тяготившийся однообразной, скучной жизнью при дворе, отправился вместе с купцами в путешествие по Волге и проплавал два года.

Он посетил Тверь, Ярославль, Нижний Новгород, Чебоксары, Казань, Симбирск, Самару, Саратов, Царицын, небольшие селения. От местных жителей услышал много преданий об этих городах и их героях. В деревне Семёново познакомился с мастерами-ложкарями, несколько лет назад бежавшими туда из села Пурех, где преследовали старообрядцев. Крестьяне рассказали ему о талантливом живописце Андрее Лоскуте, жившем отшельником в лесной избушке и погибшем при пожаре – тот был зачинателем хохломской росписи. Лесмьян научился вытачивать из дерева вазы и кувшины.

Когда он находился в Царицыне, город окружили войска Степана Разина, донского казака, восставшего против крепостничества. Горожанам не хватало воды, скоту – корма. Но царицынский воевода Тимофей Тургенев успокаивал народ, говоря, что скоро на помощь прибудут стрельцы. Однако разинцы пустили слух, что стрельцы хотят перебить царицынцев и вместе с Тургеневым уйти под Саратов. Жители взбунтовались и открыли ворота. Повстанцы захватили город. Разин нашёл Тургенева, скрывавшегося в башне, и утопил в реке.

Ночью Лесмьян с одним купцом бежали из города, увели у татар двух коней и поскакали на север. Под Камышином они расстались: купец двинулся к Дону, а Лесмьян поехал в Москву. Уже в двухстах вёрстах от неё, в городе Михайлове, он встретил стрельцов царя, которые были отправлены за ним на Волгу. Они отдали ему письмо от Лучьяна, в котором говорилось о смерти его близких, и Лесмьян в ответном послании попросил брата перебраться к нему, зная, как тяжко ему одному…

«Мой брат теперь прибыл в Киев, откуда мне пришло его письмо, – писал Лесмьян в дневнике по приезде в Москву. – Он обещает приехать совсем скоро. И я очень жду встречи с ним после долгих лет разлуки и очень скучаю по нему…»

КНИГА ВОСЕМНАДЦАТАЯ. ПЕТРОВСКИЕ ПРЕОБРАЗОВАНИЯ

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ГЛАВА ПЕРВАЯ. ПРИ ДВОРЕ АЛЕКСЕЯ МИХАЙЛОВИЧА

Вечерело. Выйдя из ворот княжеского двора, Лесмьян присел на скамью и стал смотреть на дорогу. Уже полмесяца он так ждал Лучьяна по вечерам. Ему не терпелось увидеть брата, обнять его, поговорить с ним. Как же затянулась их разлука!

Одна за другой проезжали мимо повозки, но Лучьяна не было видно. Лесмьян думал, что он приедет в кибитке, запряжённой парой-тройкой лошадей. И как же удивился, когда увидел скакавшего на лошади старика с развевавшейся белой бородой и это оказался его брат! Лучьян был в тулупе и папахе.

Он остановил лошадь, и братья, не говоря ни слова, бросились друг к другу в объятия. Оба плакали от радости: наконец-то встретились! И после долгих объятий Лесмьян увидел, как постарел и осунулся Лучьян, каким дряхлым стал – ведь сколько всего перенёс за последний век, да и было ему уже более семисот лет.

Они пришли во двор, и Лесмьян привёл коня Лучьяна на конюшню и вместе с братом отправился в палаты. Когда они появились в прихожей дворца, перед ними предстал тучный мужчина с тёмно-русыми волосами и бородой и карими глазами.

– Алексей, это мой брат Лучьян, о котором я тебе так много рассказывал, – улыбнулся Лесмьян.

Старик чуть приклонил голову в знак приветствия, и царь кивнул в ответ и спросил:

– Путник, верно, устал с дороги и хочет отдохнуть? Или голоден?

– Благодарю, отдохнуть не помешает, – ответил Лучьян. – Я ехал три недели от Киева и почти не спал. Но прежде хотел бы узнать: как идут дела у государя?

– Теперь наступило затишье, – ответил Алексей Михайлович. – Закончились войны. Но вместе с тем плохо мне. Умерла моя любимая супруга Мария Ильинична, и я в скорби великой уже больше года. Не стало и сына Алексея. Как же это тяжело – потерять своё дитя! Но я мужаюсь, ведь надо как-то и дальше управлять страной…

После вечерней трапезы, за которой царь не промолвил ни слова, Лесмьян повёл Лучьяна в приготовленную ему комнату. Там они ещё долго разговаривали, рассказывали друг другу о своей жизни. Старший брат поведал о последнем путешествии в систему Альфа Центавра и свержении с поста Президента, а младший внимательно выслушал его и после спросил:

– Значит, теперь ты насовсем перебрался на Землю?

– Насовсем. Да, моя родина – Юпитер, но мне не нравится то, что сейчас там происходит. Общество сошло с ума. Каждый хочет прославиться любой ценой и потуже набить карманы деньгами… Хорошо, что на Земле к такому ещё не пришли. Поначалу я даже хотел отказаться от заслуженной пенсии, но затем понял, что лучше отдавать её нуждающимся.

– Ладно, поступай как знаешь. Я тоже первое время буду жить здесь, но потом, может быть, вернусь в Ганакору. Там ведь наша родина.

– Там из-за проклятых чиновников на меня ополчилось всё общество. И я покинул родную планету. В России же люди встретили меня радушно. Расскажи мне, что ещё нового случилось здесь за последнее время?

– Алексей, хоть и пребывает в скорби по супруге и сыну, продолжает заниматься государственными делами. Всем интересуется, что происходит в государстве. Издал книгу «Уложения царя Алексея Михайловича» – собрание русских законов. Послы царя ездят в разные страны. Недавно я посетил Нерчинск и Иркутск – это новые города в Сибири, построенные для торговли с Китаем. Сделки, как я заметил, проходят успешно, прибыль хорошая. И как-то мы задумались о том, чтобы улучшить вид денег, и царь основал монетный двор, на котором стали чеканить серебряные деньги. Завтра мы туда сходим. И ещё в новую академию – Заиконоспасскую.

– Завтра обязательно прогуляемся по Москве. Мне хочется посмотреть, как обновился один из моих любимых городов.

– Но прежде отдохни, – Лесмьян встал и подошёл к двери. – Спокойной ночи.

– И тебе доброй ночи, – ответил Лучьян и в ту же минуту забылся глубоким сном.

***

Весь следующий день они гуляли по Москве, беседовали, вспоминали былое. А когда вернулись во дворец, Алексей Михайлович напомнил Лесмьяну о предстоявшей поездке к дворянину Матвееву.

– Кто это такой? – спросил после Лучьян.

– Артамон Сергеевич Матвеев – близкий друг царя, – ответил Лесмьян. – Очень благородный человек, верой и правдой служащий ему. Алексей иногда навещает его. Но сегодня он почему-то поздно собрался…

Лучьян остался отдыхать в своих покоях, а Лесмьян поехал с царём к Матвееву. Они прибыли к нему поздно; тот уже не ждал гостей и собирался ужинать со своим семейством. Увидев его растерянность, Алексей Михайлович пошутил:

– Очень хорошо, что стол уже накрыт. Я как раз проголодался и с удовольствием поужинаю вместе с тобой и твоей семьёй.

На ужине, кроме хозяев, их сына и двух гостей, присутствовала молоденькая, красивая девушка, на которую царь с интересом поглядывал: никогда он прежде не видел её в доме Матвеева. И жадно ловил каждое её слово: говорила она мало, но так умно, что каждое слово вызывало у него восхищение.

– Какая у тебя прекрасная дочь… – сказал он Матвееву.

– Это моя воспитанница, – ответил тот. – Её отец жил очень бедно, и мы с супругою взяли Наталью к себе, когда она была маленькой. Вырастили её в большой любви и постарались дать ей хорошее образование.

– Только бы она вышла замуж за хорошего человека… – сказала его жена. – И тогда мы были бы совершенно спокойны за неё.

– И, кажется, она уже в том возрасте, когда ей можно искать жениха, – добавил Матвеев.

– Да, конечно, – кивнул Алексей Михайлович, вставая из-за стола и собираясь ехать домой. – Благодарю вас, дорогие хозяева, за ужин.

Когда они ехали во дворец, царь молча думал о чём-то, потом признался Лесмьяну, что сам решил жениться на девушке, пленившись её красотой, умом и воспитанностью.

На той же неделе Алексей Михайлович вновь приехал к Матвееву и объявил о своём решении. Он устроил смотрины невест, но собрал их только потому, что так было положено: царь уже сделал свой выбор. Наталья удивилась даже тому, что её занесли в их список, а потом узнала, что выбор государя пал на неё… И вскоре состоялась их свадьба.

***

Церковный деятель и писатель, главный воспитатель царских детей Симеон Полоцкий предсказал рождение сына у Алексея Михайловича. Он увидел ночью недалеко от Марса новую звезду, поведал об этом государю и объявил, что через девять месяцев на свет появится мальчик. И предрёк ему огромную славу. Так и случилось. Царица забеременела. Незадолго до нужного срока у неё начались схватки, царь был обеспокоен, но Полоцкий сказал, что всё обойдётся, через два дня родится малыш и его следует назвать Петром. Роды оказались очень трудными, однако закончились благополучно. Наталья Кирилловна произвела на свет здорового крепыша, которого так и нарекли – Петей.

ГЛАВА ВТОРАЯ. ДЕТСТВО ПЕТРА

Лучьян остался жить при дворе Алексея Михайловича. Увидев в нём умного и справедливого человека, царь сделал его своим приближённым. На глазах старика проходило детство царевича Петра.

Мальчику нравились военные игрушки – солдатики, сабли, пушки, и Лучьян, когда бывал в поездках, непременно доставал для него что-нибудь такое. Или сам мастерил из дерева. Петруша рос проворным, мамки и няньки не могли за ним уследить. Только отвлекутся, как малыша уже и след простыл – убежал играть с мальчишками во двор.

Видя интерес сына к военным занятиям, Алексей Михайлович собрал нескольких его сверстников, повелел изготовить для них маленькое оружие и обучить всему, чему учат солдат. Пётр с удовольствием играл и учился со своими друзьями.

Когда ему было четыре года, отец умер. На престол взошёл его пятнадцатилетний сын Фёдор. Лучьян включился в политическую деятельность, понимая, что молодому царю необходима поддержка. Фёдор болел с детства; он рассказывал старику, как в детстве упал с лошади и по нему проехали сани и с тех пор его мучали боли в груди. Он по многу дней не мог выйти на улицу. Лучьян с другими слугами несли его на носилках на коронацию. Фёдор слышал, как люди перешёптывались, обсуждали слабое здоровье нового государя. И, превозмогая боль, он поднялся с носилок и медленно стал подниматься по ступеням к трону; Лучьян поддерживал его под руку.

Сделавшись государем, Фёдор продолжил дела своего отца и провёл собственные реформы. Каждый день он принимал у себя всех нуждавшихся в его помощи и делал много благих дел: прощал многим казённые подати, обращал в христианство своих подданных-мусульман, выкупал пленников у турок.

В годы его правления в Москве появлялись новые училища, богоугодные дома, больницы, была основана Славяно-греко-латинская академия. Царь любил лошадей и увлекался верховой ездой, и многие вслед за ним стали заводить их.

Но одно событие омрачило спокойное его царствование. Боярин Милославский оклеветал Артамона Матвеева, обвинил в оскорблении иностранного посла, и Фёдор, поверив этому, отправил его в Пустозёрский острог. Лесмьян рассказал об этом случае в письме к брату, который в то время был послом в Китае. «Я навещал Артамона Сергеевича в остроге, – писал он. – Наш друг горевал не о том, что теперь оказался в неволе и бедности, а о том, что больше не может творить добрые дела. Благородный человек!»

***

Петруша рос и креп. При Алексее Михайловиче его воспитывал Лесмьян, а затем к нему приставили дьяка Никиту Моисеевича Зотов, который учил мальчика читать и писать, обучал истории, в особенности отечественной. Он не был так образован, как Лесмьян, и не знал, в отличие от него, иностранных языков, но имел огромный талант в преподавании наук и усердие и знал, как интереснее рассказать ученику ту или иную тему. Слушая его, пятилетний Пётр уже стал понимать, что государю следует знать историю для успешного управления страной и очень полюбил эту науку. Все дивились его большому уму и способностям.

Однажды Лесмьян увидел из окна брата, прибывшего из Китая – тот шёл по двору с каким-то другим стариком. Выйдя им навстречу, он получше разглядел спутника Лучьяна.

– Здравствуй! – приветствовал его брат. – Вот я и вернулся. Ты узнаёшь его? – он кивнул на старика.

Лесмьян стал осматривать его. Сначала не узнал, но затем начал угадывать в его глазах, в чертах его лица что-то знакомое, очень знакомое…

– Это наш с тобой друг Зил! – улыбнулся Лучьян, и все трое крепко обнялись.

Зил сильно болел, в последние годы стал немощным и едва мог ходить. После встречи Лучьян отправился к царю поведать о своём посольстве в Китай, а Лесмьян с Зилом присели поговорить в одной из комнат.

Пётр как раз пришёл к государю, и Лучьян подарил мальчику статуэтку китайского солдата. Среди вещей, которые он привёз, были какие-то листья, и старик объяснил, что это чай. Китайцы заливали их кипятком, давали настояться и пили, чтобы взбодриться. В тот же вечер царь с приближёнными отведали этот напиток и нашли его очень вкусным.

Пётр вслушивался в беседы Фёдора с Лучьяном и боярами.

– Люди из знаменитых родов не хотят служить тем, кто выше их по чину, но чьи предки менее знатны, – говорил царь. – Из-за этого много споров случается. В Разрядном приказе бедным чиновникам приходится разбирать множество их. Причём часто причина такой распри – сущий пустяк. Мои дед и отец пытались устранить этот предрассудок, я же не только продолжу их дело, но и завершу его совсем.

По его приказу из дворца вынесли и сожгли все разрядные книги дворян со сведениями о знаменитости родов. Фёдор объявил боярам и церковным служителям, что с этого момента прежние споры о чинах и службе не дозволяются; вместо разрядных книг дворянам разрешалось иметь их родословные, начатые не ранее царствования Ивана Грозного. Так и уничтожили местничество.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. СТРЕЛЕЦКИЙ БУНТ

Фёдор был настолько слабого здоровья, что все понимали: недолго ему осталось жить и царствовать. Да ещё его подкосила смерть супруги Агафьи и маленького сына Ильи… Спустя какое-то время он женился снова, но со второй супругой – Марфой – успел прожить всего два месяца до своей смерти…

Царь был очень привязан к своему младшему брату Петру. Радовался его успехам, восхищался способностями, беспокоился о здоровье мальчика. И, несмотря на то, что брат Иван был ближе к нему по родству, видел наследником престола не его, а Петю.

Фёдор не успел составить завещания, умер скоропостижно. Его оплакивали все в царском доме. Он оставил о себе добрую память. И Лесмьян, утешавший Наталью Кирилловну и Марфу Матвеевну, сетовал на то, что судьба забирает таких молодых людей, а глубокие старики, подобно ему, остаются жить. И понимал, как много сделал бы ещё юноша и сколько радости познал, если бы болезнь не свела его в могилу. На смертном ложе царь лежал бледный, но людям казалось, что он просто спит…

Лучьян не смог присутствовать на погребении Фёдора – он не отходил от постели своего друга Зила, который был болен и доживал последние дни: уже не мог ходить, перестал говорить и даже мыслить, истощал. Бедняга мучился, стонал, водя глазами по сторонам. Перестал узнавать друга, ухаживавшего за ним. Потом лицо его перестало двигаться, побелело, на нём резче выделились скулы. Зил умирал медленно и мучительно…

Он пережил Фёдора на четыре дня и отошёл в мир иной в первый день мая. Лучьян отправился сообщить прискорбную весть Лесмьяну. Тот в своих покоях отдыхал после погребения царя. Узнав о смерти друга, он обнял своего брата и тихо сказал:

– Зил прожил долгую и достойную жизнь. Пусть земля ему будет пухом.

– Это был мой лучший друг, – ответил Лучьян. – Теперь из тех ребят, что учились со мной когда-то в школе никого не осталось в живых… Хорошо, что у меня есть ты, мой брат.

Они вдвоём обмыли тело Зила и приготовили его к погребению. Вечером стали пить вино и вспоминать своего друга.

– В детстве мы виделись с ним каждый день и потом, когда я уехал в другой город, всё равно общались, – рассказал Лучьян. – Конечно, были длительные разлуки из-за моих и его путешествий, но в конце концов судьба вновь нас сводила. И каждая встреча с ним была для меня праздником. Мы понимали и поддерживали друг друга…

– Он был другом всей нашей семьи, – добавил Лесмьян. – Часто навещал нас, когда ты был в дальних странствиях, и спрашивал, может ли чем-то помочь. Хотя сам жил бедно – у него ведь было огромное семейство, и Зил помогал всем своим потомкам.

– Надо бы сообщить на Юпитер о его смерти, – задумался Лучьян. – Может, родственники захотят посетить могилу…

– Когда я прилетел на Землю во время твоего президентства, то спрятал корабль на берегу Азовского моря, – вспомнил Лесмьян. – Можно будет его откопать и, если он не сломался, совершить полёт на Юпитер.

На другой день они похоронили Зила.

Вскоре Лучьян понял, что не сможет никуда полететь в ближайшее время: ему пришло письмо от лорда Джулиана Смолоза из Англии с приглашением в гости. Тот был далёким потомком его внука Власа, который в начале XIII века поселился в Англии. В отличие от своих предков, Джулиан особенно интересовался родословной Смолозов и пытался узнать как можно больше о её представителях. И недавно узнал, что жив его далёкий предок, необычайно известный… «Мне очень захотелось познакомиться с Вами, – писал Джулиан. – Приглашаю Вас к себе в замок, что находится на берегу Темзы недалеко от Лондона. Если согласны, то в следующих письмах договоримся о встрече. Вы прекрасно проведёте время, встретитесь со своими родственниками, нам будет о чём поговорить. Если кто соизволит приехать с Вами – я и моя семья будем рады любому гостю. Ждём Вас».

– Мне нужно ехать, – сообщил Лучьян брату, показав ему письмо. – Я забыл своих потомков, а это непростительно. Надо хотя бы теперь познакомиться с ними. Ты поедешь со мной?

Лесмьян не горел желанием знакомиться с дальней роднёй, о которой и не слышал прежде. Но вслух сказал:

– Наверное, не получится… Я должен как можно быстрее лететь на Юпитер, оповестить родственников Зила о его кончине. Передавай нашей родне наилучшие пожелания от меня.

***

Умирая, Фёдор назначил своим наследником Петра, но не подтвердил этого письменно. После его смерти патриарх Иоаким с государственными и церковными деятелями явился к Ивану и Петру и спросил, кто из них станет царствовать теперь. Иван, у которого было слабое здоровье, ответил, что уступает корону младшему брату, так как сам не в состоянии хорошо управлять государством. И все присягнули десятилетнему Петру.

Вскоре Лучьян и Лесмьян покинули Москву. Первый отправился в Англию, а второй – к Азову, чтобы найти корабль и улететь на Юпитер.

После того, как духовенство, бояре и весь народ присягнули в верности Петру, старшая сестра Софья возненавидела его, ведь она намеревалась единолично управлять страной. Но надеялась получить власть с помощью своих помощников – боярина Милославского и стрельцов. Стрельцы были против преобразований полков на европейский лад, введённых Алексеем Михайловичем, и Софья с боярином Милославским пообещали им, что отменят эти порядки, а заодно и перемены патриарха Никона, сделанные в церковных книгах, и те, будучи староверами, поддержали их. Чтобы ещё более заручиться поддержкой воинов, Софья и Милославский распустили слухи о том, что Нарышкины умертвили и Фёдора, и Ивана. Стрельцы пришли в ярость. Милославский и несколько его сообщников раздали им списки людей, с которыми надо было расправиться.

Рано утром 15 мая зазвонили колокола и стрельцы, ворвавшись в Кремль, потребовали выдать им боярина Матвеева и Нарышкиных. Иван вышел из своей комнаты уверить их, что он жив и никто на него не покушался, но было уже поздно: бунтовщики успели убить и Матвеева, который незадолго до этого вернулся из острога, и доктора фон Гадена, и князя Долгорукова. Да и то, что Иван жив, не остановило стрельцов – они и дальше стали творить беспредел. Многих убили – братьев царицы Ивана и Афанасия Нарышкиных, князей Ромодановских и Черкасских, бояр Языкова и Салтыкова и ещё полсотни человек.

Три дня спустя, когда закончилась расправа, стрельцы прибежали во дворец, восклицая: «Да здравствует царь Иван и царевна Софья!» Но Иван объявил, что не будет царствовать без настоящего наследника – Петра. Софье и её воинам пришлось согласиться с этим требованием.

Через три недели после бунта братья были коронованы в Успенском соборе Кремля. Для двух царей соорудили двойной трон. Позади трона находилось место, закрытое парчой с окошечком, где при приёме послов пряталась Софья и диктовала братьям то, что они им нужно говорить. Она стала при них правительницей.

Иван, страдавший косноязычием, не всегда мог справиться со своими обязанностями. Пётр, обладавший хорошим здоровьем, справлялся лучше, но ему мешала скованность при незнакомых людях. После стрелецкого бунта сильно ухудшилось его душевное состояние.