Текст книги "Лучьян Смолоз. Том III. На заслуженном отдыхе"

ГЛАВА ВТОРАЯ. ПРАВЛЕНИЕ ПЕТРА II

Яков и Софья отдали мальчиков в школу при гарнизонном полку, и те, пройдя начальный курс, стали изучать дисциплины: Ваня и Коля – артиллерию и фортификацию, Федя – пение и музыку. Отец был недоволен двумя младшими сыновьями. Старший, Ваня, вырос парнем серьёзным, трудолюбивым, а Колю с Федей избаловали: оба ленились и не хотели ни учиться, ни помогать взрослым по дому.

Любовь к праздному образу жизни, к развлечениям они переняли от своего друга, нового русского императора Петра II. У него тоже не было прилежания в учёбе, он не интересовался никакой наукой. Учителя смогли дать ему небольшие познания в истории, географии, математике, немного обучить его латинскому языку. Пётр говорил в основном на немецком и плохо понимал по-русски.

Вскоре после коронации он обучился с дочерью Меншикова – Марией, которая была старше его на четыре года. Император недолюбливал её и в письмах называл «каменной статуей» и «фарфоровой куклой». Яков и Меншиков и раньше недолюбливали друг друга, а теперь совсем возненавидели. На одной ассамблее Яков сказал, что Александр Данилович вертит малолетним правителем как хочет. И, чтобы оградить Петра от дружбы с сыновьями недруга и другими нежелательными людьми, Меншиков поселил его в своём дворце на Васильевском острове. Софья предупреждала мужа, чтобы помалкивал – иначе отправят в ссылку или, ещё хуже, казнят.

Но, едва Меншиков заболел и потерял контроль над Петром, тот сблизился с юным князем Иваном Долгоруковым и попал под влияние его семьи. Император переехал в Петергоф и расторг помолвку с Марией. Меншикова арестовали, лишили всех чинов и орденов, конфисковали имущество, поместья и отправили его в ссылку с семьёй – сначала в Раненбург, потом в городок Берёзов Тобольской губернии, где он и скончался два года спустя.

Избавившись от него, Пётр занялся любимым делом – охотой. Ему было неважно, на кого охотиться – юного государя увлекал сам её процесс: скачки на лошадях, ловля зверей и птиц… Часто он предавался кутежам с друзьями, и старшая сестра Наталья пыталась уберечь его от попоек, но вскоре она умерла. Пётр начал засматриваться на свою тётку Елизавету, и Коля тоже. Однажды Яков услышал, как тот перед сном шёпотом рассказывал Ване о своей любви к ней.

– У него одни девицы и потехи на уме! – пожаловался он однажды Лучьяну. – А ему всего тринадцать лет… Надо было в раннем детстве пороть его, а я жалел…

– Да не делай ты из этого трагедию, – махнул рукой старик. – Мальчик растёт и, ясное дело, заглядывается на девочек. Он ещё ребёнок, и тяга к развлечениям здесь естественна. Всё равно старается, учится…

– Не старается этот лентяй, – ответил Яков. – Его заставлять приходится. Вот Ваня не такой, ему ни о чём напоминать не надо, сам всё, что нужно, делает: и учится, и нам с матерью по хозяйству помогает.

– Все дети разные, – вздохнул Лучьян. – Вот мы с братом в детстве внешне совершенно одинаковыми были, а по характеру – ничуть не похожи. Ты не сердись на Колю и Федю, им и так сейчас трудно.

***

Однажды слуга Якова примчался к Лучьяну с печальным известием – мать хозяина умирала. Она давно уже болела, и сын с невесткой ухаживали за ней. Лучьян сел на коня и поскакал в поместье своего друга.

Яков и Софья сидели у кровати, прислушиваясь к дыханию старушки; она была уже без сознания. А после дыхание утихло… Яков сидел ни жив ни мёртв, и не мог даже заплакать, не веря случившееся. Софья обмыла тело. Мужчины сколотили гроб, выкопали могилу и через два дня похоронили усопшую. На поминках каждый вспомнил её добрым словом.

***

Долгоруковы забавляли Петра охотой. С двумя сотнями охотников и четырьмястами гончими собаками он охотился на зайцев, лисиц, волков, медведей, подстрелил их великое множество.

Императора сблизили с княжной Екатериной Долгоруковой, сестрой Ивана, потом девушку объявили невестой правителя и их обручили. Свадьбу назначили на 19 января 1730 года, но Пётр незадолго до этого простудился, заразился оспой и, промучившись несколько дней, скончался.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ. ПРАВЛЕНИЕ АННЫ ИОАННОВНЫ

Верховники собрались на совещание, чтобы решить вопрос: кто будет править страной дальше? Князь Голицын предложил кандидатуру племянницы Петра Великого, дочери его брата – Анны Иоанновны, курляндской герцогини. Он знал, что в ней нет властолюбия и поэтому верховники смогут занять главенствующее положение. Предложение Голицына приняли, и на следующий день он и князь Долгоруков составили Кондиции – условия, на которых Анне Иоанновне передадут российскую корону. Ей запрещено было вступать в брак и назначать наследника, её обязали содержать Верховный тайный совет в восьми персонах. Она не могла объявлять войну и заключать мир, вводить новые подати, использовать государственные доходы для личных целей и так далее. В Курляндию отправилось посольство в составе князей Долгорукова, Голицына и генерала Леонтьева, чтобы пригласить герцогиню на царство. Анна Иоанновна беспрекословно приняла предложение и подписала Кондиции.

***

В Москве образовалась оппозиция из множества людей, недовольных самоуправством верховников. Это был Сенат, генералитет, дворяне, чиновники, гвардия, духовенство и многие другие. Их возглавил граф Андрей Остерман; среди лидеров оказались также священник Феофан Прокопович, генерал-прокурор Павел Ягужинский, историк Василий Татищев, писатель Антиох Кантемир. Они считали, что самодержавие более справедливо, чем неограниченная власть аристократов, которых заботят лишь собственные интересы. Пока будущая императрица ехала в Москву, Прокопович и Остерман отправляли ей послания, сообщая о настроениях в обществе и давая советы, из которых она поняла, что что Кондиции уже не играют никакой роли и она сможет править сама, считаясь с Верховным советом.

Анна Иоанновна до семнадцати лет жила при дворе Петра Великого, получила кое-какое образование, обучилась немецкому языку, но по-русски писала неумело и неграмотно. Потом её выдали замуж за герцога Курляндского, Фридриха Вильгельма, и она уехала к нему. Но вскоре он умер. По настоянию Петра его племянница осталась в Курляндии.

На её стороне теперь была гвардия. Когда Анна Иоанновна приехала в Москву, верховники под угрозой офицеров отступили. А во время встречи императрицы с кругом сенаторов, генералов, дворян и гвардейцев ей подали петицию со ста шестьюдесятью шестью подписями против Кондиций. Она тут же порвала Кондиции и бросила на пол.

«…Моя кузина высокая и тучная, и лицо у неё скорее мужское, чем женское, – рассказывала в письме Лучьяну его любимая воспитанница Елизавета. – Она грубая, жестокая и глупая. Я стараюсь лишний раз с ней не встречаться – и её крупная фигура, и смуглое некрасивое лицо пугают и отталкивают. Если кто из слуг ей не угодил – может и рукам волю дать. Любит унижать людей, это приносит ей удовольствие.

Следом за ней в Москву прикатил её фаворит Бирон. Они живут как муж с женой, хотя он женат на другой женщине и у него трое сыновей. Анна Иоанновна занимается государственными делами утром всего один час, а всё остальное время ест, спит и развлекается: играет в карты, стреляет по воронам, ездит на охоту, глядит на драки шутов. Без конца устраивает праздники, ужины на несколько сот гостей, маскарады с иллюминацией и фейерверками.

Видел бы ты, сколько иностранцев появилось при дворе – целый поток хлынул! Немцы заняли высокие должности и грабят нашу страну. Но больше всех набивают карманы и брюхо Бирон и его подмастерье Левенгольд…»

Лучьян встревожился. Ещё до этого он узнал, что императрица учинила расправу над Долгоруковыми, Голицыными и другими верховниками. Вся власть теперь была у Бирона, державшего под контролем деятельность Анны Иоанновны. При дворе стало обычным делом взяточничество и казнокрадство, угодничество и заискивание, слежка и доносительство.

Письма Елизаветы и Лучьяна друг к другу передавал Коля – их верный посыльный. Цесаревна рассказывала наставнику о своём скромном существовании, о друзьях – лейб-медике Лестоке, камер-юнкерах Михаиле Воронцове, Петре Шувалове и подруге Шувалова – Мавре Шепелевой, о двух кузинах, воспитание которых оплачивала.

Коля многое поведал своему отцу и Лучьяну о Бироне и его окружении. Тот был очень тщеславным, с переменчивым настроением. Он любил роскошь и удовлетворял свои вкусы, свободно владея государственной казной и выколачивая деньги из народа. Через своих подчинённых Бирон продавал государственные должности и доходные места, занимался ростовщичеством.

***

Внешними делами государства занимался Андрей Иванович Остерман, возглавивший Кабинет из трёх министров, который заменил Верховный тайный совет. На содержание царского двора тратилось денег в три раза больше, чем при Петре I, а на нужды императрицы их уходило в семь раз больше, чем на армию и флот вместе взятые. Члены созданной Тайной канцелярии преследовали недовольных, допрашивали и пытали.

Опасаясь восстаний и переворотов, Анна Иоанновна и Бирон организовали Измайловский пехотный и Конногвардейский полки. Императрица контролировала их деятельность и оказывала им большое внимание.

По инициативе графа Миниха была образована Военная комиссия для поддержания порядка в армии и сохранения петровских нововведений. Она ввела особые штаты для военного и мирного времени, обеспечила пехоту и кавалерию оружием. На южных границах строили укрепительные линии и упрочняли крепости. Русская армия готовилась к предстоявшей войне с Османской империей и Крымским ханством.

При Анне Иоанновне срок службы дворян перед государством сократился с пожизненного до двадцати пяти лет. Теперь они могли владеть землями и крепостными людьми, в отличие от богатых людей других сословий. Помещику-крепостнику позволили самому определять меру наказания крестьянину за побег.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. В БЕСЕДАХ И РАЗМЫШЛЕНИЯХ

Жизнь в поместье Лучьяна шла прежним чередом. Он целые дни трудился не покладая рук, а по вечерам гулял в саду, который в шутку назвал Садом Бесед и Размышлений. Часто к нему приезжал Яков. Они сидели на скамейке или на траве под яблоней, уставшие от работы, и тихо переговаривались о чём-то своём.

Лучьян вспоминал прошедший день, думал о делах завтрашнего, но чаще его мысли уносились в более далёкие времена, когда он был ещё не так стар и болен. «Когда-то я летал в другие звёздные системы, – думал он. – Теперь же у меня нет сил даже съездить в Москву…»

А перед Яковом проносились годы молодости – всё же это было лучшее время, хотя и прошло оно в походах и сражениях. Он участвовал в свершениях Петра Великого и теперь с горечью наблюдал, как без мудрого правителя страна разваливается и гниёт. И желание сына Коли совершить переворот и возвести на престол Елизавету казалось ему справедливым – надеялся, что дочь Петра сможет навести порядок в стране.

…Так друзья коротали вечера – в раздумьях и тихих, неспешных беседах, глядя, как заходит солнце и темнеет небо, появляются месяц и звёзды, слушая, как затихают звуки и природа погружается в дремоту. Лучьян определял по закату, каким будет завтрашний день: если алый – то ветрено, золотистый – к затишью.

Однажды вечером Яков прискакал радостный и сообщил, что у него родилась внучка. Её назвали Лукерьей – созвучно именам Лучьяна и Луки, наставников и покровителей отца. Друзья выпили мёда с пивом за здоровье девочки. Через месяц Лучьян и Софья стали её крёстными родителями.

***

Лукерья росла на глазах Лучьяна – Яков часто привозил внучку с собой к нему, и старик учил девочку ходить и говорить. В детских воспоминаниях перед ней представал его просторный дом и двор, бескрайние поля вокруг, река и ёлочки, берёзки и кустарники на её берегах, а ещё – чистый, прозрачный воздух, тишина, румяные яблоки и парное молоко.

Им было чем заняться, когда Лукерья приезжала на всё лето. Надев лапти, они брали корзину и палку, на которую опирался Лучьян, и шли собирать грибы и ягоды. Лукеша, как называл её старик, срывала полевые цветы и каждый раз приносила домой букет. Иногда они ходили на рыбалку и к ним присоединялся Яков. Накопав в огороде червей, шли на реку закидывать удочки. Проводя часы на берегу в тишине, отдыхали душой, иногда купались.

У Лучьяна и его слуг летом было очень много дел. «Летний день год кормит», – любил повторять он известную пословицу. То сено в стог сложить надо, то огород полить, то траву выполоть. Старик делал всё, что позволяли ему силы. Иногда работал в мастерской – изготавливал или чинил что-нибудь.

***

Огромную радость ему доставляли письма дорогой и любимой Лизаньки. Её жизнь при дворе Анны Иоанновны была под пристальным наблюдением, но их с Лучьяном переписка сохранилась в тайне. Цесаревна и теперь осталась весёлой и приветливой, вела себя просто и естественно: прекрасно ладила с людьми, любила общаться с гвардейскими солдатами, приходила на их свадьбы, крестила их детей. А Коля, влюблённый в неё, мучился, видя, что она не проявляет к нему особого внимания.

– И не даёт сблизиться с ней, и не отпускает меня, – сказал он как-то Лучьяну. – Может, я ей нужен только как посыльный?

– Женщины такие, – ответил тот. – Не поймёшь, что им нужно. А раз она не гонит тебя, так и оставайся возле неё. Ты пока слишком молод, только-только восемнадцать исполнилось, ещё найдёшь себе жену.

– Мне ни одна женщина, кроме Лизаветы, не нужна, – вздохнул юноша. – Нутром, сердцем чувствую, что всю жизнь буду её любить. Ради неё и погибнуть не страшно.

Не так давно на войну проводили его старшего брата Ивана, и теперь он часто думал о смерти – ведь не знаешь, где её заполучить. И на войне опасно, и при дворе – как на пороховой бочке: всем вертит Бирон, который сегодня милостив к тебе, а завтра и повесить может…

***

На каждый Новый год Яков звал Лучьяна к себе. К нему съезжалось всё его семейство, кроме Ивана. Но канун 1736 года был необычно радостным: война с Польшей закончилась, и старший сын приехал к родителям на праздник. Все дружно накрыли стол, поели, выпили, поговорили. А когда на повозке приехал Лучьян, бросились во двор его встречать.

Он был радостным как никогда. Недавно издал свой учебник «История Средних веков» и теперь привёз экземпляр в подарок Якову и семейству, а также сладости для Лукеши. Поприветствовав всех, обняв Ваню, старик в сопровождении хозяев зашёл в дом.

За столом его расспрашивали о том, как проходила работа над учебником. Лучьян создавал его четыре года, основываясь на собственных воспоминаниях, на сочинениях Лесмьяна, друзей и знакомых, на документах тех времён. Он переписывался с европейскими учёными-историками – Жаном Гардуэном, Иоганном Петером Колем, Шарлем Жаном Франсуа Эно и другими, собирал материалы для книги. Яков пролистывал учебник, знакомясь с событиями, о которых слышал только краем уха: Великое переселение народов, Крестовые походы, Столетняя война…

Вечер прошёл в разговорах о прошлом, настоящем и будущем, потом открыли бутылку вина и наполнили бокалы, чтобы проводить старый год и встретить новый.

– Пусть в новом году жизнь простых людей станет лучше, справедливее, – сказал Яков, подняв бокал. – Пусть в стране восстановится порядок.

– Долой проклятую бироновщину! – воскликнул Коля.

– За вас, мои дорогие, – улыбнулся Лучьян, чокаясь бокалом со всеми. – Здоровья, благополучия, радости!

После полуночи все снова выбежали во двор – зажигать фейерверки.

***

Но в следующем году всё осталось по-прежнему: так же царила бироновщина; Иван вновь отправился на войну, на этот раз – с Турцией.

Масленица, как всегда, была с весёлым шумом и гамом и вкусным запахом блинов. И после Лучьян вспоминал прогулки с Лукешей по городу и всё, что они видели: нарядные тройки со звеневшими колокольчиками, сверкавшие купола церквей, дымившиеся медные самовары, ярмарки, гуляния и чаепития при свете лампадки у образов. Девочка долго каталась на санках с ледяной горы, играла в снежки с ребятишками. Старик принимал у себя гостей и сам ездил к друзьям и знакомым, помня, что эту неделю нужно посвятить доброму общению с ближними и благотворению.

Когда Лукешу привезли к воспитателю на лето, у него гостил известный художник Григорий Мусикийский, который решил создать её портрет. На картине она получилась точь-в-точь как в жизни: светловолосая девчушка с румяными щеками, в синем бархатном платьице, в туфельках, с корзинкой цветов в руке; стоит, приложив пальчик к губам, со смущённым и в то же время заинтересованным видом – немного стеснялась незнакомых людей, в том числе и Григория.

Портрет остался у Лучьяна, он повесил его в своей спальне. Когда Лукеша была далеко, старик между делами смотрел на картину, и ему казалось, что она с ним, и сердце его наполнялось радостью.

***

Поздним июньским вечером 1737 года в Москве случился страшный пожар. От свечи загорелся дом Милославских за Боровицким мостом, а после огонь перекинулся на другие дома. Не только страх и паника москвичей помешали им справиться с пожаром – время было сухое, дул сильный ветер, и пламя легко уничтожило весь центр города, даже Кремль. Большинство людей спаслось, но девяносто четыре человека погибли. После этого пожара Анна Иоанновна со своим двором переселилась в Петербург, повелев восстановить дворцовые и соборные церкви за счёт казны.

Лучьян увиделся с прибывшей в столицу Елизаветой и вернувшимся с войны Иваном. Теперь все были в сборе и уже ни за кого у него душа так сильно не болела.

В конце правления Анны Иоанновны случилось событие, удивившее народ: на Неве построили дом изо льда. Всё началось с того, что одна из шутих императрицы, калмычка Авдотья Буженинова, захотела выйти замуж. Правительница нашла ей жениха – князя Михаила Голицына, который попал в опалу и стал придворным шутом. Анна Иоанновна велела готовиться к свадебному торжеству, и камергер Татищев высказал идею о Ледяном доме. Его решили возвести между зданием Адмиралтейства и Зимним дворцом, архитектор Еропкин сделал проект. За ходом строительства следил кабинет-министр Волынский.

Необычный дом сложили из ледяных блоков, доставленных с Невы. Его длина составляла семнадцать метров, ширина – пять, а высота – шесть. Он был с двух сторон окружён остроконечными пирамидами с круглыми окнами на двухъярусных постаментах, а внутри пирамид повесили бумажные разукрашенные фонари со свечами. Дом и весь комплекс украсили резьбой, декорациями, скульптурами. Он состоял из гостиной, буфета, опочивальни и туалета. И окна были изо льда, и мебель – кровать, диваны, кресла, табурет, столы, шкаф, – и посуда, и другие вещи.

Молодожёнов обвенчали в церкви и отвезли на праздничный обед в клетке, закреплённой на спине настоящего индийского слона. В церемонии, по велению Анны Иоанновны, участвовало сто пятьдесят пар мужчин и женщин разных народностей Российской империи, одетых в свой национальный костюм и со своими музыкальными инструментами. Все ехали на санях, сделанных в виде зверей, птиц и рыб, запряжённых оленями, верблюдами, волами, козлами, собаками, свиньями. Во время застолья каждая пара попробовала своё национальное блюдо, потом станцевала народный танец. После окончания обеда молодых поместили в Ледяной дом, и там они мёрзли всю ночь под караулом. Только наутро их повезли отогреваться.

ГЛАВА ПЯТАЯ. МЛАДЕНЕЦ НА РОССИЙСКОМ ПРЕСТОЛЕ

Лучьян знал, что сблизило Якова и Колю с Волынским: они хотели избавиться от бироновщины и засилья немцев при дворе. Волынский пытался стать влиятельнее Бирона и Остермана. В «Генеральном проекте о направлении государственных дел» он предлагал восстановить руководящую роль Сената, убрать иноземцев с государственных должностей и заменить их русскими дворянами, а также улучшить правосудие и образовательную систему.

Понимая, что этот человек может быть опасен для них, Бирон и Остерман организовали дело против него, основываясь на записках из «Генерального проекта…». Его и двух сподвижников арестовали, предали суду и казнили – им отрубили головы. Бирон отыгрался и на детях Волынского: сына отдали в солдаты и отправили служить на Камчатку пожизненно, а двух дочерей постригли в монахини и сослали в Сибирь.

Этот случай усмирил Якова и Колю, на какое-то время они оставили свои замыслы.

***

В октябре 1740 года здоровье Анны Иоанновны сильно ухудшилось – у неё обострилась почечно-каменная болезнь. Страдая от боли, императрица слегла в постель и уже больше не встала.

В завещании она назначила наследником престола своего внучатого племянника, двухмесячного младенца Ивана Антоновича, и объявила Бирона его регентом до семнадцатилетия. «Ничего не бойся», – сказала правительница возлюбленному, когда тот плакал у её постели.

– Все годы своего царствования она грабила страну, – говорил Коля Лучьяну. – Видел бы ты, сколько у неё во дворце сундуков с драгоценными камнями, с мехами и тканями! Да только на тот свет всё это не возьмёшь.

Когда разговор зашёл о наследнике престола, Коля поведал, что Анна Иоанновна не хотела передавать власть потомкам Петра Великого и лишила Елизавету прав на престол. Мать младенца, Анна Леопольдовна, приходилась умершей императрице племянницей, дочерью сестры. А отец, Антон-Ульрих, принц Брауншвейгский, был тихим и неприметным человеком, без каких-либо способностей в государственных и военных делах. Коля вновь стал искать сообщников, чтобы свергнуть Бирона и возвести на престол Елизавету.

– Ты бы уже взял и женился на простой девке, – сказал ему Лучьян. – Оставь в покое Лизу, насильно мил не будешь. Вы все, три брата, холостыми остались, не хотите своей семьи. Ты только себя мучаешь…

– Мне никто, ни одна женщина, кроме Елизаветы, не нужна, – твёрдо ответил Коля. – Это на всю жизнь, неужели ты не понимаешь? Когда любишь одну женщину, то не смотришь на других, а разлюбить я не могу…

***

Через несколько дней после смерти Анны Иоанновны на улицах Петербурга собрались толпы людей, недовольных приходом к власти Бирона, и их волнения передались солдатам столичного гарнизона.

Испугавшись, новый правитель попытался задобрить народ: ввёл справедливый суд, помиловал многих преступников, снизил подушную подать, позволил солдатам надевать зимой шубы в караулах и заменил их шляпы тёплым картузом. Он ограничил роскошь при дворе – запретил носить платья из материала дороже четырёх рублей за аршин.

– Воров и казнокрадов Бирон не помиловал, – сказал Коля отцу однажды. – А ведь, если говорить по справедливости, ему первому надо отсечь голову.

– Будь осторожен, – ответил Яков, зная, что сын подговаривает других солдат устроить бунт и свергнуть временщика.

Бирон притеснял и родителей императора-младенца, ограничив даже их выезды из дворца, а в противном случае грозился отнять у них сына и удалить обоих из России. Анна Леопольдовна обратилась за помощью к графу Миниху, стоявшему во главе русской армии. Тот понял, что, совершив удачный переворот, сможет сам стать первым лицом в империи, и сразу же решил действовать.

В ночь на 9 ноября он вместе с адъютантом Манштейном во главе отряда гвардейцев проник во дворец. Миних вошёл в спальню, где крепко спали Бирон с супругой, и крикнул: «Проснитесь!» Бирон очнулся, увидел его и рассердился: «Что? Что тебе нужно? Как ты смеешь?» Но тут на пороге появились солдаты, и он вскрикнул и полез под кровать. Сыновья Якова – Иван и Коля – вытащили его оттуда, заткнули ему рот платком, выволокли из дворца, посадили в сани и увезли на гауптвахту. Были арестованы также ближайшие родственники временщика и несколько его приближённых.

Бирона предали суду, обвинили в «захвате» регентства, «небрежении» о здоровье покойной государыни, желании избавиться от Романовых и самому завладеть престолом и в притеснении русских. Его приговорили к четвертованию, но по велению Анны Леопольдовны заменили казнь ссылкой в городок Пелым под Тобольском. Там он пробыл чуть больше месяца, после чего был переведён в Ярославль.

***

Бирона свергли, а Остерман остался. Он не дал осуществиться мечтам Миниха – сам встал во главе государства, а его отправил в отставку.

Удивительным было такое положение дел: император России – грудной ребёнок, не понимающий даже, кто он есть, и ни он, ни его родители никак не причастны к государственным делам. Всем управляет Остерман и те же иноземцы из Курляндии и Германии. А народ – от дворянства до низших слоёв общества – недоволен этим…

И доктор Лесток, и первые встречные люди жаловались Елизавете на произвол немцев, говорили, что она должна бороться за престол. Но бедная женщина не знала, что ей делать, как начинать эту борьбу…