Текст книги "Короли Жути"

Глава 12
Совет Престолов

Четыреста лет прошло с тех пор, как Дружина Королей наголову разбила остатки Жуткой орды в Линдмурском сражении, завершив тем самым Войну Возрождения, но памятное место все еще выглядело полем битвы. Каждую весну подземные и талые воды превращали его в вонючее болото, к концу лета оно подсыхало, однако там и сям оставались затхлые прудики, а в топкой грязи виднелись вымытые из грунта следы древних боев: обломки оружия, ржавые доспехи и заплесневелые кости великих и малых чудовищ. Вдали, по краям топи, на западе и востоке виднелись хвойные леса, на севере – пашня и луга, а на юге несла медленные воды широкая река. В ясный день за рекой можно было различить смутные очертания королевского замка в Брайклифе.

В центре топи высился поросший травой холм, носивший название Остров Умертвий. Именно на этом холме (как гордо объяснил Матрик своим спутникам, пока королевский кортеж извилистыми тропами медленно двигался к цели) Агар Лысый сразился с неким Инферналом, который был чем-то вроде паладина Жуткой орды. Клэй видел Инфернала только на картинах и гобеленах, причем все художники изображали его по-разному и сходились лишь в одном: он стоял на высоченной горе трупов и был самым кошмарным и чудовищным монстром на свете.

– Агар убил демона, но сам умер от ран, – объяснил Матрик. – Его внук Агар Безбородый стал первым королем Агрии. С тех самых пор для обсуждения важных государственных дел Пять Престолов собираются именно на этом острове.

Лилит, восседавшая на снежно-белой лошади рядом с Матриком, плотнее запахнула подбитый горностаем плащ и делано зевнула.

– А почему это место называют островом? – спросил Муг. – По-моему, это холм.

Матрик покосился на жену:

– Весной вся равнина затоплена на многие мили вокруг и остров – единственное сухое место. А умертвия… Агара Лысого похоронили под холмом, и каждую ночь ему приходят поклоняться духи погибших в сражении при Линдмуре.

– Правда, что ли? – недоверчиво спросил Гэбриель.

– Правда! – гордо ответил Матрик.

– Правда? – с любопытством протянул Муг, почесывая подбородок.

– Правда? – язвительно повторила королева. – Клянусь бородой Летнего короля, мои прачки чешут языками меньше, чем вы трое. – Рукой в белой перчатке Лилит указала на Клэя. – Вот Кэйл, в отличие от вас, держит рот на замке.

– Меня, вообще-то, Клэй зовут.

Лилит высокомерно надула губы:

– Надо же, а такие надежды подавал…

Холм окружили толпы зевак, мечтающих лицезреть настоящего живого друина. Зрители рассаживались на подстилках, распаковывали корзинки с яствами и веселились напропалую. Разносчики предлагали гулякам шампуры печеных каштанов, а какая-то предприимчивая тетка бойко торговала «чучелами настоящих друинов». Муг очень обрадовался, купив одно за пять медяков, хотя оказалось, что это всего лишь тряпичная кукла с неумело пришитыми лоскутными ушами и пуговицами вместо глаз.

Королевский кортеж наконец-то одолел пологий склон и поднялся на овеваемую всеми ветрами вершину Острова, где у подножья монумента уже расположились два посольства. Пока королевские слуги возводили шатер вокруг тяжелого кедрового стола, который привезли на телеге из самого Брайклифа, Матрик со свитой агрийских придворных отправился здороваться с чужеземными гостями.

Из Фантры прибыли одни женщины – во владениях Соленой королевы царил матриархат; мужчины были моряками, солдатами или простыми работягами, а женщины возглавляли торговые дома и гильдии, а вдобавок занимали высшие посты в правительстве и военных ведомствах. В стране постоянно вспыхивали распри – гильдии и торговые кланы предсказуемо, как приливы и отливы, враждовали между собой, но сами фантрийцы неустанно напоминали остальному Грандуалю, что ни разу не проиграли в войнах с соседними государствами.

Фантрийское посольство возглавляла Этна Доши, совсем еще молоденькая, невысокая и коренастая. Как и все ее соплеменники, она ходила вразвалку, не столько из привычки к корабельной палубе, сколько из дерзкой, самоуверенной наглости. Обветренное, загорелое дочерна лицо фантрийки и яркий наряд – разноцветные шарфы, перевязи и множество сверкающих украшений – напомнили Клэю о леди Джайне, разбойнице, ограбившей приятелей по дороге в Контов. Черные волосы Этны Доши были убраны под серебряную сеточку, усыпанную переливающимися сапфирами и голубыми морскими ракушками, а шрам в уголке губ придавал главе посольства презрительный вид.

– Доши? – переспросил Матрик, пожимая ей руку. – А вы, случайно, не родственница…

– Я – ее дочь, – сказала она.

– Отлично! И как там эта слепая курица поживает?

От непосредственности короля Этна несколько опешила, но почти сразу же презрительная гримаса на ее лице сменилась ухмылкой.

– Пока не прозрела, – подмигнув, ответила фантрийка. – Но остается лучшим адмиралом в славном флоте ее королевского величества.

– А она нашла затерянный остров?

– Антику, что ли? – Этна помотала головой. – Нет, так и не нашла, дура старая. До сих пор ищет, хоть я ей и твержу, что проще в Отливе сыскать честного человека.

Матрик от души расхохотался, обеими руками придерживая пузо. Негодяй, ставший королем, всегда чувствовал себя как дома на берегах Фантры, где сквернословили и мошенничали все, даже дряхлые старухи. Там он и сдружился со старшей Доши, которая якобы научила его всему, что он знал о кораблях, и почти всему – о женщинах и о клинках.

– Пузочес!

Клэй, обернувшись, оказался лицом к лицу с Маладаном Пайком, официально именуемым Первым Защитником Каскара. Некогда Пайк был наемником, лидером банды «Мародеры». Его старшие братья – близнецы, которым предстояло соперничать за право престолонаследования, погибли от руки ужасно коварного (и не менее уродливого) вождя огров по имени Икко Умпа. Пайк жаждал отомстить за смерть братьев, но каскарский владыка, не желая рисковать жизнью единственного наследника, строго-настрого запретил ему думать об этом и прибег к услугам «Саги». Наемники расправились с вождем огров, и с тех самых пор нечаянный каскарский принц относился к ним со смесью недовольства и уважения.

– Пайк, – произнес Клэй вместо приветствия.

– А говорили, что ты сдох.

– Почти. Я женился.

– И дети есть? – фыркнул Первый Защитник.

– Ага. А у тебя?

– Семь штук. – Пайк гордо выпятил грудь. – Старшенький вымахал с меня ростом, может йетика задушить голыми руками. А твой как? Вот спорим на моего лучшего скакуна, что он хладнокровный убийца, весь в тебя.

Клэй мысленно передернулся, но изобразил на лице улыбку:

– Дочка у меня. Лягушек собирает.

– Ах вот оно как. – Северянин обеспокоенно пригладил бороду, в которой поблескивала седина; широкую грудь облегала кожаная кираса с заклепками и выпуклым изображением шестипалой медвежьей лапы. – Ну, про скакуна я пошутил, понятное дело.

– Понятное дело, – сказал Клэй.

Промах Первого Защитника затмило – в буквальном смысле слова – прибытие небесного корабля, стремительно заходящего на посадку.

Клэй отчаянно скрывал свое изумление: с серых небес спускался галеон. В свое время «Сага» не раз наталкивалась на такие корабли – как правило, среди развалин древних городов Державы, – но все они были в плачевном состоянии, с разорванными парусами и проломленным корпусом. В последние годы ходили слухи, что найдено несколько почти исправных небесных кораблей, однако Клэй считал это выдумками до тех пор, пока в один прекрасный день чудесный парусник не проплыл в облаках над Ковердейлом. А вот теперь ему довелось увидеть летучий корабль вблизи.

– «Второе солнце», – пояснил Муг. – Флагманский корабль султаны.

С виду галеон выглядел вполне обычно, только паруса, формой похожие на листья, были натянуты на металлические прутья, посверкивавшие голубыми электрическими искрами. Ну и еще то, что он парил в небесах.

– Флагманский корабль? – переспросил Клэй. – А что, в Нармерии теперь флотилия летучих кораблей?

– Нет, конечно, – рассмеялся волшебник. – У нармерийцев, наверное, есть еще парочка, но, по правде сказать, во всем мире наберется штук тридцать исправных, а то и меньше. «Второе солнце» обнаружили в пустыне близ Ксанса. Говорят, у Соленой королевы в Фантре тоже есть летучий корабль. В общем, все правильные монархи обзавелись небесными парусниками.

– Между прочим, я все слышу, – сказал Матрик, жадно глядя на галеон, зависший в воздухе.

С корабля сбросили два огромных якоря, по бортовым сеткам быстро слезали нармерийские солдаты, а за борт опускали занавешенный паланкин.

Клэй, не сводя глаз с корабля, недоуменно пробормотал:

– Вот как это он?

Муг поскреб плешь:

– В смысле, как он летает? Ну, видишь, такие металлические сферы с обеих сторон?

– Ага, – кивнул Клэй.

И в самом деле, по обоим бортам, у кормы и у носа корабля, висели шары, окруженные туманной дымкой.

– Это приливные двигатели, – сказал волшебник. – Шары, изготовленные из чистого дюрамантия, вращаются в кардановых подвесах под воздействием статического электричества, накапливаемого парусами.

Клэй в жизни не слыхал о приливных двигателях, понятия не имел, что такое кардановый подвес, и считал, что дюрамантий – металл, выдуманный торговцами нарочно для того, чтобы содрать с простодушного покупателя вдесятеро больше за обычный меч.

– Короче, волшебство, – пробормотал он.

– Не совсем, – хохотнул Муг. – Но в общем похоже.

Восемь дюжих каскарцев, в латных юбках из бронзовых пластин и в ременных сандалиях со шнуровкой до колен, внесли нармерийский паланкин на вершину холма. Северян, особенно светловолосых и ясноглазых, нармерийские аристократы с удовольствием нанимали в личную охрану и платили им баснословное жалованье, однако на эту службу соглашались лишь изгои или преступники. Вот и сейчас телохранители султаны опустили паланкин на землю и замерли, стараясь не встречаться взглядом с Первым Защитником. Таинственная владычица самого южного государства осталась сидеть в паланкине, не откидывая завес, а три ее министра в узорчатых одеяниях что-то приглушенно обсуждали, потряхивая бородами, заплетенными в косицы.

Ближе к вечеру на поле древнего сражения наконец-то появились картейцы, верхом на выносливых степных лошадях. Когда они поднялись на вершину холма, желто-синие знамена Верховного Хана, уныло поникшие на равнине, заполоскались под холодным осенним ветром.

– Моя королева! – обратился к Лилит всадник во главе процессии – очевидно, сам Оболон-хан. – Взгляни, как при виде тебя гордо взметнулся мой стяг!

Воины-степняки в свите хана надсадно захохотали, а королева, как ни странно, удовлетворенно улыбнулась. Клэй перевел взгляд с Матрика на телохранителя ее величества, которого за завтраком она называла Локаном, пытаясь сообразить, кого больше задело замечание хана.

Оболон-хан спешился с легкостью человека, встающего со стула, и в сопровождении двух воинов – из Вороновой стражи, если верить черным крыльям, вытатуированным под ключицами, – неторопливо прошествовал к агрийцам. У всей троицы глаза и переносицы приплюснутых носов пересекала широкая полоса сажи; на плече у каждого висел роговой лук, а на поясе – сабля без ножен.

Оболон-хан был мал ростом, но крепко сложен и широкоплеч; четко очерченные мускулы массивного торса свидетельствовали, что хан любит пировать чуть меньше, чем воевать и скакать верхом. Руки хана, как и у воинов его свиты, были исполосованы боевыми шрамами и покрыты темным загаром; Оболон брил голову и щеки, а вот на ханском подбородке дурацким пучком топорщилась реденькая прядь. «Ну что за глупость», – решил Клэй.

Раскосые глаза с тяжелыми веками казались ужасно знакомыми, но Клэй никак не мог сообразить, встречался ли он с ханом прежде. Тут справа от него Гэбриель шумно втянул в себя воздух и изумленно прошептал:

– Охренеть… а ведь толстяк-то…

Клэй наморщил лоб. «Что за толстя… Ох, преблагая Весенняя дева, спаси и сохрани…» Как только до него дошло, что имеет в виду Гэбриель, Клэй с трудом удержал челюсть на месте. Хан степняков, повелитель картейских племен, явно был настоящим отцом Керрика, которого Матрик считал сыном. «Теперь понятно, почему Матрик на дух не выносит Оболона, – подумал Клэй. – Что ж, остается только надеяться, что на совете они будут вести себя цивильно».

Оболон остановился перед королем Агрии и раскинул мускулистые руки, будто готовясь к объятьям:

– Король Матрик, старина! Какая встреча! Давненько мы с тобой не виделись. Как там мой сын?

«Или не будут», – со вздохом подумал Клэй.

Косматые брови Муга, который стоял слева, всползли на самую макушку.

Гвардейцы в свите короля украдкой переглядывались. Матрик твердо сжал губы и натянуто улыбнулся:

– Я что-то не пойму, о чем ты.

Оболон-хан невозмутимо продолжил:

– А жрет как в прорву, правда? У нас в роду все такие. Так что ты теперь не сможешь охранять свои границы от наших набегов, потому что все деньги потратишь на прокорм моего ублюдка…

Матрик усиленно делал вид, что не обращает внимания на слова хана, хотя королевские пальцы дрогнули, словно смыкаясь на рукоятях кинжалов; впрочем, кинжалов при нем не было, во всяком случае на виду; вдобавок, если королю захотелось бы кого-нибудь продырявить, его гвардейцы озаботились бы этим с превеликой радостью.

– Ух ты, а это что за жеребец? – Оболон-хан, гаденько ухмыляясь, окинул взглядом напыжившегося телохранителя Лилит. – Похоже, вскоре в нашем счастливом семействе ожидается прибавление…

Локан, у которого гордости было гораздо больше, чем здравого смысла у Матрика, обнажил меч.

Оболон-хан зарычал и схватился за саблю.

Матрик, который все-таки оказался при кинжалах, завертел их в пальцах.

В следующее мгновение воины Вороновой стражи нацелили стрелы на противника, Маладан Пайк и его бойцы-северяне, облаченные в шкуры, занесли топоры, а наряженные в шелка пираты Этны Доши выхватили из ножен скимитары. Светловолосые телохранители султаны направили длинные копья и пронзительные взгляды на всех, включая Клэя и его приятелей, которые – одни из немногих на Острове – вообще не были вооружены.

И тут владык и владычиц Грандуаля накрыла тень виверновых крыл.

Глава 13
Герцог Крайнийский

Однажды Клэй пытался объяснить жене, в чем разница между виверной и драконом. Пришлось признать, что оба чудовища слегка смахивают на пресмыкающихся и покрыты блестящей чешуей, прочной, как металл. У обоих острые как бритвы клыки и когти, способные пробить железный доспех насквозь, будто яичную скорлупу. У обоих кожистые крылья и по-змеиному гибкие длинные шеи, и оба могут взмахом хвоста рассечь человека напополам. Тут Джинни сказала мужу, что от его объяснений толку мало, так что Клэю пришлось признать, что между виверной и драконом разницы практически нет.

Теперь же, когда виверна приземлилась на склон холма, прямо перед носом Клэя, он наконец-то увидел весьма заметные различия. Для начала – передние лапы виверны были соединены с крыльями, а из локтевого сустава и запястья, в дополнение к загнутым когтям, торчали костяные шипы. Двигалась виверна, опираясь на костяшки пальцев, как обезьяна. Яд шипов на конце длинного хвоста почти мгновенно обездвиживал тягловую лошадь.

В отличие от драконов, виверны не блистали ни умом, ни сообразительностью. Драконы обдумывали свои действия и загадывали наперед; они умели говорить, хотя еще никто, даже Муг, не разобрался в тонкостях драконьего языка. А если дать дракону вескую причину, то он проникался неутолимой ненавистью, как было хорошо известно Клэю и его приятелям.

Виверны же были хищниками, ведавшими лишь простейшие побуждения: охотиться и убивать. Как любого дикого зверя, виверну можно было принудить к повиновению: надо было всего лишь внушить ей, что на свете есть чудовища пострашнее ее самой.

Во всяком случае, так рассуждал Клэй, потому что даже в мерзлой преисподней Морозной Матери нет другого способа заставить виверну нести на себе седока.

В данном случае седоком был друин – о нем вчера упоминал Муг, – который соскользнул на землю по черной виверновой чешуе с той же завидной легкостью, с какой недавно спешился с коня Оболон-хан.

На герцоге Крайнийском был обтрепанный кожаный плащ, длинный, темно-багровый, цвета запекшейся крови; за спиной друина виднелись рукояти трех великолепных мечей в трех богато изукрашенных ножнах. Как и все его соплеменники, друин был высок и сухощав, с бледной, сливочно-белой кожей. Волосы цвета осенней листвы или свежеотчеканенных медяков были гладко зачесаны назад, лишь несколько случайных прядей растрепал ветер. На узком лице герцога с резкими, типичными для друинов угловатыми чертами выделялся хищный нос; за тонкими губами скрывались заостренные зубы, а голову венчали длинные, будто кроличьи, уши с кисточками, опушенные белой шерстью. Левую бровь пересекал старый шрам – спины Матриковых охранников загораживали обзор, но Клэй точно знал, что шрам есть.

С этим друином он встречался и прежде, поэтому хорошо помнил, как его зовут.

– Листопад? – произнес Матрик.

Листопад, сын Веспиана, того самого, который вручил Веленкор Гэбриелю.

Много лет назад Листопад попытался отобрать у Гэбриеля архонтов меч. Попытка не удалась, зато остался шрам на память.

Листопад, герцог Крайнийский, повелитель Жуткой орды.

Клэй задумался, вежливо ли на заседании Совета Престолов выблевывать завтрак себе под ноги. Внезапно ему захотелось оказаться в другом месте, где угодно, а еще лучше – стать кем-нибудь другим. Простым человеком, занимающимся простым трудом. Например, сапожником. Ведь если разобраться, сапожники никогда не наживают себе врагов из числа мстительных бессмертных существ. Ну а если все-таки наживают, то очень редко.

Друин остановился. Короля он будто бы и не услышал. Виверна изогнула шею и подставила друину голову, чтобы он погладил блестящую чешую вдоль челюсти. Судя по всему, виверна была племенной маткой, в два раза крупнее обычных особей, которых Клэй навидался вволю. Тварь испустила звук, подобный мурлыканью десяти тысяч кошек, и бахромчатые складки вдоль шеи и у подбородка затрепетали от наслаждения.

Клэй мысленно поздравил себя за то, что прилюдно не обосрался, в отличие от лошадей. Следуя королевскому приказу и повелительному жесту Оболон-хана, слуги увели встревоженных коней с холма, к толпе зевак у подножья. Там царило оживленное возбуждение: надо же, как свезло, в один день увидели и друина, и виверну. Какой-то тип торопливо устанавливал мольберт и разводил водой сухую краску в плошке – наверняка завтра его творение в роскошной раме будет красоваться на стене какого-нибудь борделя.

Наконец друин обернулся к королю Агрии и четким, ровным голосом изрек:

– Привет… как тебя там… Матрик?

Королева уставилась на мужа:

– Ты знаком с этим отродьем?

Клэй мысленно предположил, что это не самый лучший способ начинать переговоры.

Хотя Совет Престолов и собрался по требованию Листопада, прошлой ночью Матрик объяснил, что приглашенным нужно убедить самозваного «герцога Крайнийского» снять осаду Кастии и распустить Жуткую орду, которую он якобы возглавлял. Грандуальские королевства редко имели дело с далекой Кастийской республикой, но было неразумно (и, в общем-то, жестоко) сидеть сложа руки, когда орда монстров намеревалась уничтожить население целого города.

– Да, мы встречались, – ответил Матрик жене. – Давно.

– Не так уж и давно, – сказал Листопад, поскольку друины воспринимали годы как часы бесконечного дня. – Во всяком случае, для меня. А вот тебя не узнать: постарел, растолстел, обзавелся короной… Какому болвану пришло в голову доверить тебе престол?

Оболон гнусно захихикал. Матрик злобно покосился на него и ответил:

– Да, я король Агрии. – Не сумев гордо выпятить грудь колесом, старый плут выставил вперед брюхо. – А ты… все такой же. Только со шрамом, – добавил он и весьма бесцеремонно подмигнул. – Это что-то новенькое.

Листопад заработал шрам, когда вместе с приспешниками-сильфами внезапно напал на «Сагу» вскоре после того, как Гэбриель получил от Веспиана прославленный меч. Сильфы (этих полукровок, рожденных от союза друинов и смертных женщин, чурались все, кроме их матерей) разбежались или погибли в схватке, а Клэй хорошо помнил, как сам Листопад, сын архонта, залитый кровью, корчился от боли у ног Ганелона, обещая страшно отомстить Гэбриелю и его товарищам.

Сейчас лицо друина оставалось невозмутимым, что по ряду причин очень беспокоило Клэя. Листопад коснулся большим пальцем бледного шрама под левым глазом и произнес:

– По-моему, он мне очень идет.

Тут в разговор вмешался Маладан Пайк:

– Прошу прощения, герцог, но я прибыл сюда не ради…

– Не я, а мы, – ехидно заметила Этна Доши.

Первый Защитник Каскара вздохнул:

– Как скажешь. Мы прибыли сюда не ради ваших с Матриком побасенок. Мы…

– Вы хотите, чтобы я снял осаду Кастии, – сказал Листопад.

– Ну да, – кивнул Пайк, не выпуская из рук боевого топора.

После появления виверны присутствующие так и не сложили оружия – впрочем «герцог» явно намеревался внести смятение и страх в их ряды.

– А как же моя орда? – с притворным удивлением осведомился Листопад. – Неужели вы хотите, чтобы я ее распустил? Хотите, чтобы монстры вернулись в свои лесные логова, расползлись по своим пещерам, затаились где-нибудь в темной бездне и терпеливо дожидались появления какого-нибудь храбреца, который в погоне за славой отрубит им головы?

Пайк, у которого ума было не больше, чем у выщербленного клинка, наконец-то сообразил, что его разыгрывают, и буркнул:

– Типа того.

По губам друина скользнула тень улыбки.

– Сделанного не воротишь. Стрела спущена с тетивы. Кастия падет, и очень скоро. Я не могу ни воскресить погубленную Державу, ни изменить страшную участь Кастийской республики.

Фантрийская посланница покачала головой. Абордажную саблю она все-таки вернула в ножны на поясе, но любовно поглаживала изукрашенную самоцветами рукоять.

– А при чем здесь Держава? И вообще, кто вы такой? И откуда?

Друин поглядел на Этну Доши, как на мышь, обнаруженную в тарелке салата:

– Из леса. Зовите меня Листопадом или герцогом, как вам больше нравится. А Держава… – Длинные уши чуть дрогнули. – Прошлое определяет сущность каждого из нас. Важно помнить, что было прежде. Время – круг, история – колесо. Впрочем, людям это трудно понять. У вас память коротка, а ум ограничен.

Доши хотела было резко возразить, но Листопад продолжил:

– Не сочтите это за личное оскорбление. Я попросту напоминаю, что человеческая жизнь быстротечна, а сами люди не отличаются дальновидностью и склонны повторять ошибки наших с вами предков.

Герцогское объяснение не особо впечатлило адмиральскую дочь.

– А с каких это пор Крайния стала герцогством? – резко спросила она.

Листопад презрительно усмехнулся:

– Как только Кастия станет моей – а это произойдет очень и очень скоро, – я буду вправе распоряжаться ею по своему усмотрению. Назову ее герцогством, а себя буду именовать герцогом. Или вы предпочитаете, чтобы я носил более высокий титул? К примеру, король? Или император? Или архонт?

«А ведь Муг был прав, – подумал Клэй. – Герцогом друин назвался нарочно, чтобы у властителей Грандуаля не возникло лишних опасений. Только вот зачем это ему нужно? Он и так стоит во главе ужасающего воинства, мощь которого превосходит все армии Престолов, вместе взятые».

За шелковыми завесами паланкина мелькнула рука в белой перчатке и слабый отблеск золотой маски; султана что-то сказала одному из трех министров, тот обернулся к Листопаду и, кашлянув, произнес:

– Моя досточтимая госпожа, султана Нармерии, Нареченная Визана, Летнего короля, Владычица Пылающего престола, Глашатай алчных пустынь, Бич Змеиного племени, Усмирительница думидийских великанов, Вековечная врагиня палаптийских кентавров, желает узнать, как вы повелеваете Жуткой ордой.

– Я ими не повелеваю, – ответил Листопад. – Я их принуждаю.

– А в чем разница? – полюбопытствовал Оболон-хан.

– Повелевать ордой невозможно. – Речь друина звучала странно: он почти не раскрывал рта, будто стесняясь своих заостренных зубов или просто не желая тратить лишние силы на разговоры. – Мои соплеменники затвердили это давно – и слишком поздно. Орду можно лишь заставить – увещеваниями, угрозами и грубой силой.

– Вот и заставил бы их убраться из Кастии! – воскликнула Доши.

Лилит что-то резко прошептала на ухо Матрику. Король заморгал и дернулся, словно его внезапно разбудили:

– Да, кстати, давайте-ка присядем…

– Я постою, – сказал Листопад.

Крылья виверны вздрогнули, будто затрещали паруса под шквальным ветром.

– Ну, как знаешь, – пожал плечами король.

Лилит немедленно вознаградила его недовольной гримасой из своего обширного репертуара. Разумеется, королева утомилась, но ей, женщине, которая собиралась в скором времени единолично править Агрией, сейчас не следовало требовать кресло.

Друин обернулся к Первому Защитнику, и Клэй увидел шрам от раны, нанесенной Веленкором. Шрам пересекал не только бровь, но и глаз; поврежденный кошачий зрачок растекся по всей радужке, и теперь взгляд разномастных глаз друина внушал безотчетную тревогу.

– Представьте, что вы во главе полчища жестоких воинов вторглись на земли вашего злейшего врага, сразились с его армией на поле боя и попрали ее.

– Попрали? – прошептал Муг. – Кто сейчас так выражается?

«Тот, кто попирает врагов», – мысленно предположил Клэй.

– Противник засел за высокими стенами крепости, и, хотя приступом взять ее не удается, в скором времени укрытие превратится в могилу. Однако же и ваше войско изголодалось. Им были обещаны кровь, плоть и неисчислимые сокровища и к тому же возможность вволю насладиться восхитительным зрелищем полного поражения заклятых врагов, которых они сами же и сотрут в порошок.

– Знакомая картина, – пошутил картейский хан, однако рассмеялись только его спутники.

– Орда – небывалое воинство, и я посулил им Кастию. Были бы они людьми, наверное, их можно было бы отговорить. Но они – не люди… – Листопад произнес эти слова веско и размеренно, будто наслаждаясь каждым. – Они нелюди, дикая нечисть. Они олицетворяют все ваши страхи – и ведомые, и неведомые. Никто не сможет их остановить. Даже я.

Первый Защитник помрачнел, как грозовая туча. Доши пожала плечами и переглянулась со спутниками, а хан что-то буркнул одному из воинов Вороновой стражи. Лилит недовольно зашептала на ухо понурому Матрику. Гэбриель сквозь спутанные пряди немытых волос пристально смотрел на друина, будто пытался разгадать какую-то сложную головоломку. Герцог пока еще не заметил остальных членов «Саги», потому что они стояли за спинами королевских гвардейцев.

«Вряд ли он обрадуется встрече с Гэбриелем», – подумал Клэй и в который раз пожалел, что все они явились на совет.

Завеса паланкина еще раз дрогнула, и султана в золотой маске опять сказала что-то своему министру. Тот кивнул, оправил одеяние и обернулся к друину:

– Моя досточтимая госпожа, султана Нармерии, Нареченная Визана, Летнего короля, Владычица Пылающего престола, Глаша…

– Да спрашивай уже! – оборвал его Листопад, нетерпеливо прянув ушами.

Клэй знал, что друины обладают неким «предвидением», как называл его Веспиан, то есть способностью предсказывать ближайшее будущее, а значит, им было заранее известно, что сделает или скажет собеседник. Из-за этого даже благодушно настроенный друин выглядел раздраженным, потому что отвечал, не дослушав вопроса.

Ну и разумеется, это делало их охренительно опасными соперниками в схватке.

Нармерийский министр, попавший из огня да в полымя, вопросительно уставился на свою госпожу. Золотая маска чуть качнулась, и министр, облегченно переведя дух, продолжил:

– Султана желает узнать, ради чего вы призвали нас на совет, если не намерены вести переговоры? Чего вы добиваетесь? Или вы просто хотите над нами поизмываться?

Листопад вздернул подбородок и облизнул губы. Длинные уши затрепетали, пальцы сжались, словно нащупывая рукоять меча. Видно было, что друину очень неловко – наверное, предположил Клэй, оттого, что он давно не имел дела ни с кем, кроме чудовищ и монстров.

– У меня… – начал Листопад и замялся, как будто выискивал подходящее выражение из своего архаичного словарного запаса. – У меня к вам просьба.

– Какая? – подозрительно спросил Матрик.

Листопад развел руками, улыбнулся – почти очаровательно, если бы улыбка не обнажала кинжально-острые зубы, – и произнес:

– Ничего не предпринимайте.

Все молчали. К вечеру ветер усилился, в прохладном воздухе пахло дымком. Зеваки у подножья потянулись к реке, где ждали лодочники, чтобы до темноты переправить желающих на другой берег.

«Каждому хочется первым вернуться в Брайклиф, похвастаться любопытными вестями, – сообразил Клэй, не сводя глаз с бледного герцога и громадной черной виверны. – А на самом деле до конца еще, наверное, далеко…»

Молчание нарушила Этна Доши.

– Как это? – спросила она.

– Мне известно, что вы хотите отправить войска в Кастию, – ответил Листопад. – А я говорю, что этого делать нельзя.

– В смысле, ты просишь этого не делать, – встрял Оболон-хан, решительно опустив ладонь на рукоять сабли.

Гэбриель покосился на Матрикову спину. По пути на совет Матрик объяснил, что правители Грандуаля собираются послать войско в поход, чтобы либо освободить Кастию, либо уничтожить всех засевших там чудовищ, если освобождать будет некого. Земли Крайнии были плодородными, а высокие горные хребты надежно защищали страну от Жути. Те, кто уцелел после распада недолго просуществовавшей Грандуальской империи, основали в этих краях Кастийскую республику, которая процветала вот уже триста лет, а незадолго до осады Кастии несколько кастийских сенаторов перебрались в Пятипрестолье и попросили там убежища. Сейчас они обещали щедро вознаградить тех грандуальских правителей, которые помогут спасти город от бесчинств Жуткой орды.

– Подумайте, во что вам обойдется эта затея, – сказал Листопад. – Солдат надо вооружить, кормить и платить им жалованье, ради которого они согласятся на битву с ордой. Вдобавок до Кастии напрямую через Жуть – больше тысячи миль, а потом надо преодолеть Императорскую Мантию.

«Какое непритязательное название для высоченных обледенелых гор, где не меньше чудовищ, чем в Кромешной Жути», – подумал Клэй.

– Добираться до Кастии придется несколько месяцев, если не больше. А сколько бойцов сгинет в пути? В лесах обитают кошмарные твари, с которыми не совладать даже мне. Ваши солдаты станут добычей людоедов, попадут в голодные пасти деревьев или умрут от черногнили…

Муг вздрогнул и искоса поглядел на Матрика, который еще не знал о состоянии здоровья друга. Разумеется, «состояние здоровья» было весьма обтекаемым выражением, в данном случае означавшим «неминуемую и невыносимо мучительную смерть».