Текст книги "О значении древней истории"

Николай Аркадьевич Андреевский
О значеніи древней исторіи

Міръ ученый и образованный рѣшилъ уже, что нѣтъ картины величественнѣе и наставительнѣе – картины исторической вообще. Жизнь многихъ десятковъ вѣковъ, съ первой минуты рожденія человѣческаго общества, до настоящаго его развитія, раскрывается въ ней передъ нами во всемъ поразительномъ ея разнообразіи. – При общемъ взглядѣ на эту чудную картину – дивишься ей, и невольно погружаешься въ глубочайшія размышленія; при взглядѣ на части – знакомишься съ картиною ближе, a при разсмотрѣніи частностей изучаешь ее. – Но и этотъ общій взглядъ, и ближайшее знакомство, и изученіе въ подробностяхъ картипы, – все взаимно обусловливается одно другимъ. При разсматриваніи частей нельзя не увлекаться въ подробности, и въ тоже время, чтобы понять эти подробности, нельзя не смотрѣтъ на всю картину. Какъ въ цѣпи каждое звѣно связано съ другими, такъ и въ жизни міра каждый возрастъ есть поясненіе другаго, – a всѣ вмѣстѣ составляютъ сущность, жизнь этой картины.

Этотъ взглядъ даетъ намъ возможность, не нарушая цѣлости исторической картины, ограничиться въ настоящемъ нашемъ разсужденіи разсмотрѣніемъ только одной части ея, именно міра древняго – дѣтства человѣчества, какъ называютъ его обыкновенно, – и опредѣлить его характеръ и значеніе въ отношеніи ко всей исторической картинѣ.

Что прежде всего бросается намъ въ глаза при взглядѣ на эту картину? – То, что каждая нація міра, живя и дѣйствуя для цѣлаго человѣчества, имѣетъ еще и свою собственную физіономію. – Это какъ бы члены одного семейства, или лучше сказать одного тѣла, каждый съ своеобразною свободною дѣятельностію: но всѣ вмѣстѣ выражающіе одну какую-либо идею, по волѣ Бога, общаго Промыслителя человѣчества.

Всѣ первоначальныя націи древняго міра мы находимъ около Средиземнаго моря, какъ бы около одной общей колыбели младенчествующихь племенъ. Тамъ, на востокѣ, мы видимъ сначала племя Халдейское – съ характеромъ воинствующимъ по преимуществу: это былъ мечъ Божій для наказанія народовъ, по выраженію св. Писанія. – Передъ ними, ближе къ морю, живутъ Евреи – исключительные служители Бога истиннаго, среди разнообразнаго многобожія древняго міра. – Подлѣ нихъ – Финикіяне, купцы и орудіе знакомства древнихъ, чуждыхъ другъ другу народовъ. – На южной сторонѣ Средиземнаго моря – отрасль ихъ. Карѳагеняне – купцы и воины вмѣстѣ. – Между ними и Евреями, на юго-восточномъ краю Средиземнаго моря Египтяне – земледѣльцы и мудрецы древняго міра. И наконецъ, дальше всѣхъ, за племенемъ Халдейскимъ, Персы, главнымъ народъ племени Иранскаго, соединившіе въ себѣ всѣ элементы востока, по покореніи его.

На западѣ древняго историческаго міра, на противоположной сторонѣ Средиземнаго моря, мы находимъ сначала Грековъ, народъ по преимуществу поэтическій, изящный. Справедливо сказано, что древняя Еллада вся лежала въ предѣлахъ линіи красоты, и что этою-то линіею она отдѣлялась отъ варваровъ, т. е. не Грековъ. Греки были первымъ народомъ историческаго запада, и первые стали безъ сравненія выше всѣхъ другихъ древнихъ народовъ по своему врожденному, глубокому сочувствію ко всему гармоническому, истинному, прекрасному и по своему отвращенію отъ всего неестественнаго и преувеличеннаго. Молодому Пиндару, показывавшему расположеніе къ восточной колоссальности, сказала однажды Коринна, что нужно сѣять изъ руки, a не изъ полнаго мѣшка: эти слова были основнымъ греческимъ народнымъ вкусомъ. Во вкусѣ греческомъ было столько красоты идеи, формы и взаимной ихъ гармоніи, что самыя фуріи представлялись y нихъ не съ ужасающимъ и отвратительнымъ лицомъ, но такъ, что чувство ужаса невольно навѣвалось на зрителя, выступая незамѣтно изъ всей постановки прекрасной статуи. Наконецъ филологія открыла намъ, что только на одномъ греческомъ языкѣ есть слово χαλοχἀγαϑία, которое выражаетъ всегдашнее гармоническое сродство двухъ понятій: прекраснаго и добраго, т. е. Греки полагали, что въ прекрасномъ тѣлѣ должна быть непремѣнно и прекрасная душа. – На сѣверъ отъ Греціи лежала Македонія. Это была та же Греція, только съ примѣсью варварства; потому что народонаселеніе Македоніи составили Греки и туземцы. Греки принесли къ нимъ свое позднѣйшее образованіе, смѣшались съ ними, и изъ этого смѣшенія образовалась та чудная жизнь Македонянъ, которой полнымъ выраженіемъ былъ Александръ. Это былъ и необыкновенный полководецъ, и поэтъ, и великій государь, но только въ отношеніи Македонянъ и Грековъ, но и въ отношеніи всѣхъ побѣжденныхъ имъ народовъ: его политическій умъ впервые соединилъ востокъ и западъ такими узами политическими и нравственными, что невольно признаешь въ Александрѣ Македонскомъ человѣка великаго, и въ то же время въ этомъ человѣкѣ было слишкомъ много недостатковъ, свойственныхъ еще народамъ необразованнымъ, каковы были туземные Македоняне, до поселенія между ними Грековъ. – Наконецъ, еще западнѣе міра греко-македонскаго жили Римляне, – народъ, y котораго развилось такое сильное преобладаніе ума и воли, какъ y Грековъ чувства и вкуса. Римскій умъ весь обращенъ былъ къ практической пользѣ, т. е. къ пріобрѣтеніямъ и къ устройству пріобрѣтеннаго. Поэтому-то Римляне были отличными воинами и строителями. Они завоевали себѣ весь древній міръ и устроили свою имперію такъ, что формы этого устройства сохранились до нынѣ. Въ Римскомъ мірѣ соединились всѣ элементы древняго міра. Таковъ былъ отличительный характеръ каждаго народа въ великой семьѣ древняго историческаго міра.

Всѣ они, развиваясь свободно и сообразно личному своему характеру, выражали въ тоже время одну великую идею. Эта идея состояла въ естественномъ развитіи человѣчества падшаго и предоставленнаго собственнымъ силамъ, чтобы съ помощію ихъ приблизиться къ тѣмъ великимъ истинамъ, которыя снова принесъ на землю, для обновленія человѣчества, Христосъ, Сынъ Божій. – Вотъ та идея, которою проникнута вся картина жизни древняго міра: эта идея не лишаетъ націи свободы развитія, и не исключаетъ въ то же время изъ исторической картины міроправленія Божія.

Зная характеръ каждаго народа и ту идею, которая дана была въ основаніе дѣятельности его, посмотримъ теперь ближе, въ чемъ же выразили древніе народы свою дѣятельность для осуществленія этой идеи.

Мнѣніе, что въ древней исторіи, особенно, чѣмъ далѣе къ началу, т. е. въ исторіи востока, не возможны ни хронологія, ни разумное изложеніе фактовъ, существуетъ почти съ тѣхъ самыхъ поръ, какъ только началось настоящія историческія занятія, именно съ половины XVIII вѣка; и оно справедливо только въ одномъ случаѣ, именно, что мы до сихъ норъ не имѣемъ еще полной прагматической исторіи востока въ томъ видѣ, въ какомъ мы привыкли видѣть исторію временъ новѣйшихъ. Исторія востока до сихъ поръ еще мало извѣстна, какъ по недостатку источниковъ и худому знакомству съ тѣми, которые существуютъ, такъ въ особенности потому, что сказанія восточныя суть чистая поэзія. Поэтическіе миѳы восточные, изъ которыхъ состоитъ вся исторія востока, дѣйствительно слишкомъ колоссальны, фантастичны, какъ и всѣ памятники востока, – тѣмъ не менѣе всѣ они имѣютъ какое-нибудь основаніе, чисто историческое. Это доказываютъ всѣ новѣйшіе изслѣдователи древностей восточныхъ, занимавшіеся этимъ предметомъ исключительно.

Ученая критика нашла въ поэтическихъ миѳахъ Востока разрѣшеніе основныхъ историческихъ вопросовъ, именно: о первоначальномъ развитіи общества человѣческаго, съ первыхъ ступеней его – съ кастъ и отдѣльныхъ семействъ, до государствъ монархическихъ. Индійскіе миѳы говорятъ, что касты учреждены были богомъ Брамою еще при сотвореніи человѣка, и что брамины или жрецы произошли изъ головы Брамы, кшетрія или воины – изъ груди, вайшія или ремесленники – изъ живота и лядвей, a судра или рабы – изъ ногъ. Въ этомъ здѣсь видно во 1-хъ, вѣрованіе востока въ происхожденіе всего отъ одного начала, именно отъ Бога, и проникновеніе религіею всѣхъ проявленій жизни; во 2-хь, то, что на востокѣ первоначально имѣла значеніе только каста, или масса людей, a не человѣкъ въ отдѣльности, такъ что внѣшняя природа совершенно подавляла тамъ духовную природу человѣка. Поэтому-то мы и называемъ касты низшею ступенью обществъ политическихъ. – Взаимнымъ отчужденіемъ кастъ объясняется и та уединенность, которая составляетъ отличительную черту политической жизни государствъ восточныхъ; такъ что тѣ государства, y которыхъ касты долѣе существовали – долѣе другихъ сохранили и свой уединенный характеръ; таковы были, Индія, Мероэ и Египетъ.

Уединенность и своеобразіе государствъ восточныхъ были причиною и тѣхъ своеобразныхъ религій, которыя мы находимъ въ каждомъ изъ нихъ: законъ религіозный по самому развитію обществъ былъ тамъ соединенъ съ закономъ государственнымъ. Идеи и преданія о Богѣ и божественныхъ предметахъ, уклоняясь съ теченіемъ времени отъ первоначальной чистоты и истины, принимали y каждаго народа неисчислимые оттѣнки, искажались, терялись и наконецъ національныя божества съ самыми разнообразными аттрибутами населяли міръ. Эти аттрибуты тѣмъ фантастичнѣе и колоссальнѣе, чѣмъ далѣе къ востоку, и тѣмъ утонченнѣе, чѣмъ ближе къ западу: такова религія Зороастрова у Иранскаго племени. Въ Греціи и Римѣ божоства принимаютъ уже человѣческую форму.

Одинъ только въ древнемъ мірѣ народъ Еврейскій сохранилъ, при особенной помощи Промысла, первоначальную чистоту религіи, хотя и онъ развивался точно такимъ же образомъ, какъ и другіе народы востока. – И эта-то религія была собственно тою цѣлебною, жизненною силою, которая время отъ времени освѣжала жизнь народовъ древнихъ, терявшихъ въ грубомъ многобожіи высокія идеи о Богѣ и объ отношеніи къ нему человѣка.

Здѣсь лежитъ основаніе всѣхъ политическихъ переворотовъ древняго міра; и въ этомъ отношеніи исторія Еврейскаго народа сколько отдѣльна отъ исторіи другихъ древнихъ государствъ, столько же и обща имъ. Всякій разъ, когда искажались y Евреевъ истины религіозныя, они впадали въ тяжкое чужеземное иго. Это иго вразумляло ихъ, и они снова обращались къ своимъ завѣтнымъ идеямъ, къ своему завѣту Божію. – Между тѣмъ это самое иго и переселенія Евреевъ были столько же полезны и ихъ побѣдителямъ. Они сближали обоихъ народовъ, и побѣдители многое заимствовали отъ своихъ побѣжденныхъ изъ ихъ священныхъ истинъ и преданій.

Такъ, по выходѣ изъ Египта, послѣ продолжительнаго періода несчастій и славы, подъ управленіемъ судей, пророковъ и царей Евреи подпали подъ иго Навуходоносора, царя Вавилонскаго, который вмѣстѣ съ ними покорилъ и другихъ народовъ Симитическаго племени, и основалъ изъ нихъ огромную Вавилонскую монархію. Средоточіемъ этой монархіи, составленной исключительно силою оружія, былъ воздвигнутый побѣдителемъ чудный Вавилонъ. – Какъ лице самого Навуходоносора, такъ и его столица въ высшей степени полны интереса. Куда бы ни простеръ Навуходоносоръ свое оружіе, въ немъ видно орудіе Промысла: народы па-дали къ стопамъ его; a его столица, богатая и многолюдная, съ своими обширными и великолѣпными чертогами и крѣпкими стѣнами, съ своими садами, набережными и мостомъ, долго считались чудомъ свѣта. Сюда-то, въ средоточіе тогдашняго міра, приведены были плѣнные Евреи, и здѣсь-то, на рѣкахъ Вавилонскихъ, оплакивали они свои грѣхи и падшую родину. Очищаясь сами, они въ то же время просвѣщали и своихъ побѣдителей и знакомили ихъ съ Богомъ Высшимъ, владѣющимъ царствами человѣческими.

Въ такомъ же отношеніи находились Евреи и къ побѣдителямъ Вавилонянъ – Персамъ. Киръ, помазанникъ Божій, какъ назвалъ его пророкъ Исаія (гл. XLV), слишкомъ за 200 лѣтъ до него, соединилъ подъ своею крѣпкою рукою все Иранское и Симитическое племя, кромѣ Египта, который покоренъ былъ сыномъ его Камбизомъ, и Аравитянъ, никогда никѣмъ не покоренныхъ. Киръ отпустилъ раскаявшихся Евреевъ на родину. – Но ни Персы не прекратили на нихъ своего вліянія въ политическомъ отношеніи, ни Евреи на Персовъ въ отношеніи нравственномъ. Свидѣтельствъ, подтверждающихъ эти тѣсныя сношенія, много въ Библіи, особенно въ книгахъ Ездры, y пророка Даніила, игравшаго такую важную роль при дворахъ Вавилонскомъ, Мидійскомъ и Персидскомъ, и въ книгѣ Есѳирь, которая была даже супругою Артаксеркса 1-го. Уже и въ это время Евреи имѣли слишкомъ большое вліяніе на всѣхъ народовъ востока, входившихъ въ составъ Персидской монархіи, въ возстановленіи y нихъ священныхъ истинъ, что доказывается многими ихъ преданіями, сходными съ еврейскими. Но гораздо большее вліяніе они возъимѣли на нихъ потомъ, по смерти Александра Македонскаго. – Безъ сомнѣнія и Финикіяне, находившіеся всегда въ хорошихъ отношеніяхъ къ Евреямъ, не мало содѣйствовали къ распространенію этихъ священныхъ истинъ между отдаленнѣйшими народами древности посредствомъ своихъ торговыхъ связей; но мы не можемъ подтвердить этого источниками.

Между тѣмъ какъ Персидская монархія болѣе и болѣе сплочивалась учрежденіями Дарія Истаспа и развивалась по своему, – въ Европѣ, въ это самое время, также развивались два народа, будущіе, одинъ послѣ другаго, владыки Азіи: съ одной стороны Греки и Македоняне, a съ другой Римляне.

Какъ востокъ, подъ владычествомъ Персовъ, стремился къ единству, такъ точно и западъ древняго міра. Единство Греціи въ политическомъ отношеніи имѣло четыре главныхъ вида: 1) единство метропольное, когда вся Греція состояла только изъ метрополій и колоній и метрополій начальствовали надъ своими многочисленными колоніями, давая имъ свое собственное устройство, свои законы, жрецовъ, часто даже правительственныхъ лицъ и предводительствуя ихъ войсками. – Такое единство было въ Греціи во время Персидскихъ войнъ, когда впервые Персы, представители востока, столкнулись съ Греками, тогдашними представителями запада. Это столкновеніе произошло со времени покоренія Персами греческихъ Мало-Азійскихъ колоній, и дружественнаго сближенія Персовъ съ Греческою аристократическою партіею, для того, чтобы она могла содѣйствовать имъ въ покореніи и Грековъ Европейскихъ. 2) Единство было гегемоническое, когда всѣ греческія государства, на основаніи уже не родственныхъ отношеній, a сходства политики, раздѣлились на двѣ половины и сосредоточились около двухъ главныхъ государствъ: Аѳинъ и Спарты. – Спарта была гегемономъ государствъ аристократическихъ, a Аѳины – демократическихъ. Слѣдовательно обѣ гегемоніи выразили тогда, только въ большомъ объемѣ, тѣ самыя партіи, которыя прежде были въ каждомъ греческомъ государствѣ въ небольшомъ объемѣ. Какъ прежде обѣ эти партіи боролись другъ съ другомъ, такъ и теперь та же борьба началась между обѣими гегемоніями. Эта борьба извѣстна въ исторіи подъ именемъ Пелопонезской войны. Персы и въ ней также принимали участіе, помогая то той, то другой партіи, съ намѣреніемъ ослабить обѣ, и потомъ покорить Грековъ своей власти. Вотъ почему Пелопонезская война и почитается также продолженіемъ Персидскихъ войнъ. – Въ ІѴ-мъ вѣкѣ Греція покорена была Македонскими царями и вступила въ третій видъ единенія, – монархію. Тогда-то Греція и Македонія, сильныя какъ своимъ монархическимъ единствомъ, такъ и геніемъ Александра Македонскаго, совершили то великое дѣло, къ которому постоянно стремились Персы. т. е. соединеніе Персіи и Греціи, – востока и запада: только теперь Персы были побѣжденными.

Уже самъ Александръ, среди своихъ побѣдъ, положилъ начало будущему сліянію востока и запада распространеніемъ на востокѣ греческой образованности и языка: но онъ думалъ сдѣлать еще болѣе.

Не довольствуясь тѣмъ, чѣмъ онъ владѣлъ, онъ хотѣлъ владѣть всѣмъ извѣстнымъ тогда свѣтомъ, и не только силою оружія, но и нравственно. Діодоръ Сицлійскій (XVIJI, 4) сохранилъ для насъ его предположенія, найденныя послѣ его смерти въ бумагахъ. Онъ хотѣлъ имѣть кругомъ всего Средиземнаго моря только своихъ подданныхъ, которые ни чѣмъ не разнились бы между собою, ни языкомъ, ни нравами, ни образованностію, ни даже религіею. Для этой цѣли онъ намѣревался переселить жителей Европы въ Азію, a жителей Азіи въ Европу, такъ чтобы они перемѣшались и сроднились между собою во всѣхъ отношеніяхъ. Средиземное море долженствовало быть внутреннимъ моремъ, центромъ этой огромнѣйшей монархіи. Кругомъ его онъ предполагалъ настроить новыхъ городовъ, новыхъ гаваней и шесть великолѣпнѣйшихъ храмовъ, которые служили бы для его подданныхъ точками соединенія; чтобы на этомъ морѣ кипѣла дѣятельность торговая и народы болѣе и болѣе взаимно сближались. Вавилонъ назначался столицею этой великой монархіи, a Александрія – складочнымъ мѣстомъ товаровъ востока и запада, центромъ всей торговли.

Но не сбылись эти обширныя и несвоевременныя предположенія. Александръ умеръ слишкомъ рано, и его монархія раздробилась на свои составныя части. Тѣмъ не менѣе онъ былъ также однимъ изъ избраннѣйшихъ орудій Божіихъ. Еще пророкъ Даніилъ (гл. XI) предсказывалъ о немъ ясно и положительно Персидскимъ царямъ. Самъ Александръ, бывши въ Іерусалимѣ, видѣлъ это пророчество, и найдя въ немъ себя обозначеннымъ, почтилъ дарами первосвященника Іудейскаго и поклонился Богу Израилеву. Развитіемъ повсюду греческой образованности и языка, вслѣдствіе побѣдъ Александра, Промыслъ видимо приготовлялъ міръ къ будущему, легчайшему принятію и усвоенію священныхъ истинъ еврейскихъ и христіанскихъ; a въ слѣдъ затѣмъ переводомъ, въ Александріи, на греческій языкъ Библіи, трудами 70 толковниковъ, при одномъ изъ наслѣдниковъ Александра, Египетскомъ царѣ Птоломеѣ II Филадельфѣ, Промысль далъ языческимъ народамъ востока и запада возможность узнать изъ еврейскихъ сокровищницъ многое, что прежде того знали они только по преданію, самому искаженному. Изъ библіотеки Александрійскаго музея списки съ перевода 70 толковниковъ распространились повсюду. Еврейскія пророчества наполнили тогда міру о томъ вѣчномъ и прекрасномъ царствѣ, долженствующемъ прійти съ востока, о которомъ они смутно и безнадежно до сихъ поръ мечтали, представляя что себѣ подъ образомъ золотаго вѣка. И образованный міръ съ надеждою и трепетомъ началъ съ тѣхъ поръ снова ожидать его. Свидѣтельства объ этомъ ожиданіи y христіанскихъ и языческихъ писателей безчисленны {Virg bucol Ecl IV: Tacit Hist I, 5; Suet in Vespas, c 4$ Josephi De bello Iud III. 28; IV, 41.}.

Такимъ образомъ дѣло Александра Македонскаго было только началомъ соединенія всего древняго историческаго міра. Послѣ смерти Александра, когда раздробилась его монархія, единство Греціи приняло послѣдній свой видъ: она раздѣлилась тогда на два большіе союза: Ахайскій и Этольскій, которыхъ государственнымъ устройствомъ было устройство штатовъ. Но соперничество между этими союзами и вмѣшательство въ дѣла Греціи сначала Македоніи, a потомъ Рима, слишкомъ ясно убѣдили Грековъ въ непрочности такого единства. Римъ покорилъ своей власти какъ Грецію, такъ и ослабленную Македонію; но въ тоже время и самъ подчинился умственному и нравственному вліянію Греціи.

Риму Провидѣніе судило рѣшительнымъ и всестороннимъ образомъ соединить весь древній историческій міръ, и въ этомъ соединеніи всего языческаго, сначала стать въ прямую противоположность и борьбу съ христіанствомъ, пришедшимъ обновить человѣчество; a потомъ, послѣ упорной борьбы, уступить свое мѣсто новымъ, свѣжимъ государствамъ христіанскимъ. Въ этомъ-то послѣднемъ соединеніи, борьбѣ и паденій язычества, и заключается весь интересъ Римской исторіи.

Въ основаніи Рима стоятъ патриціи и плебеи. Патриціи вовсе не означаютъ знати, a плебеи – черни. Это были два совершенно чуждые другъ другу народа, изъ которыхъ первый былъ только побѣдителемъ другаго, и какъ побѣдитель, онъ поселилъ его подлѣ себя, безъ всякихъ правъ государственныхъ, не лишая его впрочемъ личной свободы. Какъ всѣ младенчествующія племена древняго міра жили въ совершенной отдѣльности другъ отъ друга, такъ и патриціи считали себя совершенно отдѣльнымъ отъ плебеянъ народомъ, и не допускали ихъ до пользованія собственными своими правами. Такимъ образомъ: 1) только одни патриціи могли пользоваться государственными имуществами (ager publiais); 2) только имъ однимъ принадлежали въ Римѣ законы и управленіе, и 3) запрещались даже браки между ними.

Пока плебеи, переселяемые въ Римъ изъ разныхъ покоренныхъ патриціями городовъ, не имѣли еще между собою ничего общаго, они не могли и подумать о своемъ политическомъ соединеніи съ патриціями, и дали имъ довольно времени заняться собственнымъ своимъ устройствомъ. Это былъ тотъ періодъ, который извѣстенъ въ Римской исторіи подъ именемъ періода царей. – Когда же и плебей составили свою корпорацію, съ тѣхъ поръ все ихъ стремленіе обращено было на то, чтобы слиться съ патриціями въ одинъ народъ Римскій (populus Romanus). – Продолжительная борьба между ними и составляетъ главный характеръ большей половины того періода, который называется временемъ Римской республики. Уже въ теченіе этой самой борьбы положено было начало римскихъ завоеваній въ Италіи; и по окончаніи борьбы, когда патриціи и плебеи слились въ одинъ народъ, Римляне, оружіемъ и политикою, завоевали себѣ весь извѣстный тогда свѣтъ.

Теперь, въ свою очередь, Римъ (т. е. патриціи и плебеи вмѣстѣ) представлялъ тоже самое, что прежде были патриціи, a всѣ покоренные ими народы – плебеевъ. Болѣе 150 такихъ плебеевъ управлялись только однимъ городомъ, который представлялъ въ нравственномъ отношеніи лице патриція, и управлялись самымъ жестокимъ образомъ. Наконецъ и эти новые плебеи начали также стремиться къ тому, что составляло прежде предметъ домогательства старыхъ плебеевъ, т. е. права римскаго гражданина, и между ними началась борьба, медленная и упорная; но провинціалы побѣдили. Эта-то самая борьба и занимаетъ вторую половину періода Римской республики, и она-то собственно была причиною превращенія Римской республики въ монархію; потому что только предъ лицомъ монарха покоренные народы получили возможность достигнуть полнаго уравненія правъ своихъ съ римскими гражданами. При императорахъ провинціалы быстро, одни за другими, получили давно желаемое право, и наконецъ императоръ Каракалла къ 214 г. по Р. X даровалъ окончательно всѣмъ провинціямъ право римскаго гражданства, и тогда-то произошло послѣднее и всестороннее соединеніе древняго міра.

Въ отношеніи политическомъ это соединеніе выразилось сначала тѣмъ, что не было почти ни одной провинціи, которая не выставила бы на императорскій Римскій престолъ своего представителя; a потомъ, – что всѣ отрасли верховной власти: законодательная, судебная и исполнительная сосредоточились исключительно въ рукахъ монарха, и отъ него, какъ отъ центра, расходящимися радіусами, переходило управленіе во всѣ провинціи.

Въ отношеніи территоріальномъ всѣ провинціи Римскія потеряли всѣ свои особенности: всѣ онѣ управлялись однимъ и тѣмъ же Римскимъ правомъ; всѣ говорили однимъ языкомъ: или Римскимъ (на западѣ), или Греческимъ (на востокѣ), что и было потомъ одною изъ главныхъ причинъ раздѣленія Римской имперіи на 2 половины; и наконецъ повсюду проникло одинаковое римское образованіе, – смѣсь прежнихъ греческихъ и римскихъ элементовъ съ провинціальными.

Въ отношеніи религіозномъ – божества всѣхъ покоренныхъ Римомъ народовъ перешли въ Римъ. Сначала перешла религія греческая, и вотъ причина, почему y Римлянъ всѣ божества имѣли по два и болѣе названія: одно изъ нихъ было римское, a другое – греческое: Юпитеръ и Зевсъ, Сатурнъ и Хроносъ, Меркурій и Гермесъ, Венера и Афродита. За греческою религіею перешли и другія, и для всѣхъ ихъ построенъ былъ въ Римѣ общій храмъ – Пантеонъ. Императоръ Геліогабалъ, по свидѣтельству Геродіана (121), Діона Кассія (LXXIX, 11.) и Лампридія (Неі 102), торжественно соединилъ, посредствомъ бракосочетанія, божества западныя съ восточными. Наслѣдникъ его, Александръ Северъ, построилъ въ своемъ дворцѣ великолѣпный храмъ, и постановилъ тамъ изображенія всѣхъ божествъ древняго міра. Такимъ образомъ христіане съ изумленіемъ и негодованіемъ увидѣли тогда въ этомъ храмѣ изображенія Авраама, Моисея и другихъ ветхозавѣтныхъ лицъ, и наконецъ даже самого Іисуса Христа, рядомъ съ языческими статуями Юпитера, Астарты, Аполлона и другихъ.

До сихъ поръ, со времени Августа, средоточіемъ для всѣхъ божествъ былъ императоръ, какъ лице священное, какъ само божество: отсюда – то и происходило его боготвореніе при жизни и ἀποϑέωσις – по смерти. Но это было только первою степенью олицетвореннаго соединенія языческихъ религій; за нею слѣдовало уже соединеніе идеальное. Такъ какъ каждая языческая религія имѣла свое собственное толкованіе, то теперь соединеніе ихъ произвело и одно общее толкованіе, одну философію, которая проникала всѣ языческія религіи и давала имъ смыслъ. Эта философія была Неоплатоническая. Неоплатонизмъ, облагородившій себя нѣкоторымъ образомъ тѣми истинами, которыя онъ похитилъ y христіанства и передѣлалъ по своему, былъ послѣднимъ усиліемъ язычества – явиться въ сосредоточенномъ величіи противъ угрожавшаго ему христіанства. – Дѣйствительно, онъ былъ столь соблазнителенъ, что оказалъ воздѣйствіе между прочими и на умнѣйшаго учителя христіанскаго Оригена, и увлекъ изъ христіанства въ язычество императора Юліана.

Такимъ образомъ древній міръ совершилъ свое дѣло. Съ одной стороны, этимъ изумительнымъ распространеніемъ и соединеніемъ Римской монархіи Промыслъ образовалъ изъ міра какъ бы одно семейство подъ верховною властію императора. Съ другой стороны, въ этомъ сліяніи религій языческихъ человѣчество высказало все, до чего оно могло достигнуть, будучи предоставлено само себѣ. Философія Неоплатониковъ была лучшимъ произведеніемъ язычества, и все-таки она не могла удовлетворитъ духу человѣческому: она была слишкомъ холодна, потому что основывалась только на однѣхъ формахъ ума, и слишкомъ матеріальна, потому что относила все духовное къ землѣ. Уже давно лучшіе изъ языческихъ философовъ и писателей глубоко сознавали нужду въ высшей помощи для просвѣщенія немощнаго человѣчества. Въ то же время сознанію философовъ соотвѣтствовало и безсознательное народное ожиданіе того золотаго вѣка, который по преданіямъ и по пророчествомъ еврейскимъ долженствовалъ прійти съ востока.

И вотъ наконецъ явилась съ востока эта, ожидаемая такъ давно сознательно и безсознательно, небесная религія Христова, религія Креста, т. е. совершеннѣйшей любви и правды Божіей и полнаго самоотверженія и смиренія человѣческаго. Сначала она показалась для народа, избраннаго Промысломъ, – соблазнительною, a для язычниковъ – безумною, но потомъ, мало по малу, Крестъ водрузился во всемъ мірѣ, обнялъ все человѣчество и указалъ ему уже прямую и ясную цѣль его земнаго бытія.

Съ язычествомъ пала и Римская имперія, котораго она была представительницею. Юные славянскіе и германскіе народы, принявшіе христіанство, вступили, по праву завоевателей, во все, что осталось по наслѣдству отъ древняго міра, и обновленное человѣчество начало новый періодъ своего историческаго бытія.