Текст книги "От Сталина до Путина. Зигзаги истории"

Глава 12. Ставка – жизнь

Утром в понедельник, пока я обливался под душем, Вера приготовила омлет и чай. За стол я присел буквально на пять минут – надо было не опоздать на планерку в редакцию. Вера проводила меня до лифтов и на прощанье вдруг обронила фразу:

– Ты уж, пожалуйста, не потеряй свою телефонную книжку – она ценна не только для тебя.

Подтекст фразы я не уразумел.

Сразу после планерки повалили, как обычно, посетители: авторы с рукописями и сумасшедшие с идеями переустройства России. Разобравшись с теми из них, с которыми мне надлежало разобраться, я переместился из приемной редакции в цех верстки. Перечитал и сократил подготовленную мной полосу в текущий номер и лишь в обеденный час позвонил Потёмкину:

– Облом с просьбой твоих кредиторов. Тихон Лукич всерьез меня не воспринял. Ни разговоров по душам, ни, тем более, дружбы с ним у меня не будет.

– Ну и отлично, – весело ответствовал Потёмкин. – Вера это уже доложила Евгению Петровичу. У него ноль претензий к нам. Он сам нашёл меня на мобильнике и сказал: «В провале моего замысла нет вины вашего товарища, и вы можете заключить договор на продление сроков кредита». Кранты – болт с гайкой мы теперь на всех кладем.

Тема Тихона Лукича для Потёмкина закрылась. Для меня же – заново открылась. Менее, чем через неделю.

В жаркую июльскую субботу, когда я после полудня надумал от домашнего компьютера переместиться на пруд в Лефортовский парк, зазвонил телефон:

– Поклон тебе, мил друг Никола. Угадал мой голос?

– Угадал, Тихон Лукич.

– Чем время в воскресенье занимать будешь?

– Сложением из слов словосочетаний, из словосочетаний – предложений.

– Прервать на день писательство можешь?

– Да.

– Тогда слушай: завтра в 9.00 к твоему подъезду подойдет автомобиль, в номере которого будут красоваться три семерки. Ты в него сядешь, и он отвезет тебя не в ближний свет, но и не в даль далекую – на озеро Валдай, где я с тобой кое-что хочу обговорить.

За рулем присланного за мной черного «Мерседеса» был светловолосый Иван, который ни разу не нахмурился в московских пробках. Мы выехали на Ленинградское шоссе, долго по нему катили, куда-то потом свернули, чтоб достичь деревни Долгие Бороды и, наконец, въехать за ограду, опоясывавшую роскошнейший хвойный лес с вживленными в него туями. То была территория пансионата «Валдай».

Тихон Лукич обитал на даче № 1 в 4-м люксе, отделанном редкими породами дерева. Узоры на нем издавали приятный запах.

Мы сели в кресла за столиком. Тихон Лукич обвел взглядом свой люкс и спросил меня:

– Знаешь о трагическом событии в этих вот стенах в конце лета 1948-го?

– Нет.

– Здесь смерть от яда настигла товарища Жданова. Но не память о нем, глубоко почитаемом мной политике, привела меня в последнюю его обитель. Не ради воспоминаний я сюда прибыл – по делу насущному.

Взяв со столика стеклянный сосуд с заваренными в нем травами, Тихон Лукич наполнил две чашки:

– Добрые люди заинтриговали моей персоной человека, который нечто значит в системе нынешней власти. Я буду называть его – Чин. Его помощник недавно связался со мной и сказал, что шеф собрался в краткий отпуск на Валдай и меня туда приглашает пожить в уютном домике средь сосен: чтоб отдых совместить с обсуждением проблем. Я ответил: приглашение с благодарностью приму – при условии, что мне в пансионате Управделами президента «Валдай» на даче № 1 закажут номер товарища Жданова.

Каприз мой был умышленным. В разгаре – сезон отпусков. Все люксовые номера в пансионате распределены между обладателями кабинетов в Кремле, в Доме правительства и в парламенте. И если интерес у Чина ко мне не праздный, не шуточный, то он каприз исполнит. А на нет – суда нет. Как видишь, в заказанные апартаменты меня вселили.

Тихон Лукич пригубил чашку с травяным настоем:

– Свиделись мы с Чином в беседке на берегу озера. Сидели недолго – долго гуляли. Говорили не на потеху. И до чего договорились? До единого мнения: выживание России при нынешнем ее статус-кво – маловероятно. Мир вступает в цикл новых потрясений. Извне мы можем ждать только неприятностей. Где бы ни бабахнуло: в Европе, Америке, Азии, – нам всё страшно больно аукнется как сырьевому придатку Запада и Востока.

Что может спасти нас в грядущем мировом кризисе? Только возрождение в России такой же самодостаточной экономики, какая была в СССР. Но разговоры о научно-техническом рывке, начавшиеся с приходом в Кремль Путина, до сих пор лишь воздух сотрясают. Чин, как заведенный, закивал в такт моей фразы: паровоз гудит, пассажиры думают, что едут, состав стоит на месте.

Согласился он со мной и в следующем. Даже если Кремль распрощается с нынешним чисто монетаристским регулированием экономики и попытается перестроить российский рынок по оптимальной мобилизационной модели, желанного научно-технического рывка не будет. Внедрение этой модели само по себе мало чего даст, поскольку мобилизация всех сил и средств на решающих направлениях в экономике невозможна при демобилизационных настроениях в обществе. Тот дух обогащения любой ценой и те пристрастия к потребительству и роскоши, которые в России насадили в 1990-е, по-прежнему доминируют в ее общественном сознании: жулики шикуют, простые смертные им завидуют. Какой рывок в развитии при этом возможен?

Моя идея – внедрению мобилизационной экономической модели должен предшествовать моральный расстрел жуликов-собственников, утаивающих причитающиеся государству доходы, и жуликов-чиновников, наживающихся на аферах с бюджетом, – вызвала у Чина полное расположение. Мы потолковали и о первом совместном шаге к подготовке такого расстрела. Я уведомил его, что верные мне люди располагают достоверными сведениями о жульничестве конкретных собственников и чиновников. Эти сведения они не прочь по-шпионски сливать в секретный Информцентр, который их может дозировано переправлять правоохранителям. А те должны делиться с ним материалами расследования по указанным сведениям – прежде всего, видеосъемками. Для чего? При секретном Информцентре должна быть учреждена скрытая от посторонних глаз Телестудия, которая сцены допросов жуликов и картинки обысков в их дорогих квартирах и загородных дворцах может превращать в яркие сюжеты для главных телеканалов. Мои предложения Чин посчитал годными к дальнейшему обсуждению.

Вторая наша встреча состоялась на следующий день у той же беседки, со скамьи которой товарищ Жданов любил наслаждаться видом Валдайского озера. Но о прошлом мы не судачили. Я рассказал Чину о воспитанном мною жутко толковом менеджере – Василии. Он способен организовать всё, что угодно: сходку бандитов, юбилей отряда милицейского спецназа, гастроли звёзд поп-музыки, реальный театр, липовый банк, подпольное казино, официальное городское шоу и прочее. По моей просьбе, далее повёл я речь, Василий легко употребит свои дарования так, что мы будем иметь и законспирированный Информцентр, незримо контактирующий с правоохранителями, и Телестудию при нём с лучшим оборудованием и первоклассными специалистами. Но обе структуры без содействия государства бессмысленны. А нужны ли они ему – убедиться можно лишь в случае, если государство возьмёт на себя обязательства по их финансированию. Пусть не само непосредственно – а через тех, кто обязан государству своим богатством. Чин скукожил лоб и разгладил: да, лишь таким образом и может быть выражена поддержка вашей затеи.

Ровно через сутки на Валдае приземлился вертолёт денежного Туза. Где он толковал с Чином – я не выяснял. Меня общаться с ним пригласили в частную усадьбу километрах в пяти от пансионата. Что ему обо мне сообщили – неизвестно. Но беседа наша удалась. Туз оказался натуральным сыном своего еврейского племени. И зело здравомыслящим. Его логика, в общем-то, правильная. XXI век – век взрыва энергии ранее дремавших наций. Китайцы, вьетнамцы, арабы, персы-иранцы, кавказцы набирают силу, и их стремление захватить себе как можно больше места под солнцем одинаково опасно и для русских, и для евреев. Русские – основной сплав российского общества. Евреи – один из его ингредиентов. Но русские сегодня разобщены, деморализованы и без сплоченного и активного ингредиента из евреев они окажутся беспомощны перед экспансией новых пассионариев: от китайцев до кавказцев. Задача русской и еврейской элит – объединить усилия в укреплении экономической мощи России и ее ныне раздрызганного Государства. Иначе худо будет и русским, и евреям. Итогом беседы в усадьбе стало добро Туза на финансирование согласованных мной с Чином проектов.

Тихон Лукич открыл папку на столике:

– Мы условились с Тузом, что я представлю предварительную смету расходов на эти проекты. Василий произвел все расчеты и привез мне их сегодня поутру. Предварительная смета – предо мной. Теперь ее надо доставить подручным Туза: какими суммами и как оплачивать наши проекты. Передать смету, мил друг Никола, я прошу тебя. Почему именно тебя? От лиц из окружения Туза немало зависит. Но им вряд ли будет охота запускать дело вслепую – с котом в мешке типа моего Василия. Его фигура может сподобить их на переполох и козни. Тебя же они воспримут без всякого беспокойства.

Туз по средам начинает читать прессу с вашей еженедельной газеты «Завтра». Знают её и твои публикации в ней, я полагаю, и окружающие его. Знакомому им человеку – пусть и заочно – гораздо легче расположить их к нашим проектам, чем неизвестному. Поэтому не в службу, а в дружбу – отвези смету в офис Туза.

Буркнуть что-то против у меня не было причин.

Листы бумаги в целлофане перекочевали из папки Тихона Лукича в мои руки. Он указал на первый лист:

– Здесь – фамилии, имена, отчества и телефоны двух господ. Звони завтра любому из них: мол, у меня документы с Валдая, – и они тебя примут. Отдай им смету, подари какую-то свою книгу, расскажи чего-нибудь занятное.

Вызовешь ты приязнь к себе у подручных Туза – они и моего волкодава Василия из-за кулис воспримут радушно.

Просьбой Тихон Лукич не ограничился. Нежданно-негаданно я получил ангажемент. Он сказал:

– Проекты с Тузом – это пробный шар в затеваемой мной пропагандисткой игре. Я намерен под разными предлогами в разных местах познакомиться с теми субъектами в прессе, кто определяет течение мысли в стране. Возможностей быть им в личном плане полезным во всех отношениях у меня предостаточно. Но для контактов с инженерами душ мне нужен посредник. И мне бы хотелось, чтобы ты, не оставляя работу в газете, стал таким посредником. Заключаем контракт?

Тихон Лукич протянул руку. Я ее пожал. Ничто в моем сознании ангажементу не воспротивилось – чего не пойти на поводу у симпатичного мне оригинального человека? Он расстегнул молнию на кармашке папки:

– Теперь, как негласный мой сотрудник, выслушай указания.

Первое. В той жилетке и в той футболке, которые сейчас на тебе, ты не можешь ехать к менеджерам Туза. Нежелательно видеть на тебе дешевый ширпотреб будет и всем потребным нам в будущем деятелям. Вот визитка директора универмага – Ольги. Наведайся к ней завтра, и она позаботится, чтоб ты имел приличные летние одеяния. Платить ни за что не надо. Всё спишут на эту визитку.

Второе. Встречать тебя отдельные нужные нам граждане будут не только по одежке, но и по автомобилю. На «Жигуленке» своем ты никуда не суйся. Вот визитка диспетчерской службы гаража моих друзей. Они сдают «Мерседесы» с водителями напрокат. Но тому, кто скажет: «Лукич-777», машины предоставляют бесплатно. Пользуйся моим паролем на все деловые поездки. От тебя требуется только расписаться в путёвке.

Третье. Ты выглядишь слишком усталым и измотанным для твоих младых лет. Куришь, наверное, напропалую, пьешь не в меру, физкультуры чураешься. Вот членская карта нашего клуба здоровья. В нем сауна, бассейн, массаж, тренажеры. Все услуги обладателям карт – дармовые. Наведывайся в клуб хотя бы два-три раза в неделю. Тот, кто сотрудничает со мной, должен искриться бодростью.

Передав мне визитки и карту, Тихон Лукич достал из кармашка папки конверт и положил предо мной:

– Тут энная сумма в европейской валюте. Она, полагаю, больше двух твоих годовых заработков в газете. Возьми.

– Но, Тихон Лукич, я к такой халяве не приучен.

– Прошу не пререкаться. В конверте – аванс за твой труд, общее дело и оборотные средства, которые ты будешь тратить на обеды и ужины с теми, кто нам понадобится.

На следующий день я не стал обращаться к Ольге из универмага. Но надел свой лучший костюм и по завершению планерки в редакции воспользовался паролем «Лукич-777». За мной прислали лимузин, и я, предварительно созвонившись с менеджерами Туза, прикатил к ним в стекло-бетонную многоэтажку. Вручил им листы со сметой, подарил согласно установке Тихона Лукича по своей книжке, деликатно поразвлекал их только мне известными историями из жизни политиков. Расстались со мной менеджеры душевно.

Приближался август – время, когда меня тянет к вулкану Кара-Даг, к бухтам окрест и друзьям, собирающимся из разных городов на набережной Коктебеля. Поручений от Тихона Лукича мне не поступало. И я о нем, не распечатывая его конверт с деньгами, вспоминал всё реже и реже. Но он позвонил:

– Есть интересные новости – скажи диспетчерам нашего гаража, что тебе надобен автомобиль с пропуском ко мне на дачу. Я приеду около 19.00, и ты постарайся к этому часу до меня добраться.

Назначенная встреча не состоялась. В заповедном лесу на повороте к даче Тихона Лукича машину, на которой я ехал, остановил сержант с автоматом:

– Проезд закрыт – двигайте в объезд.

Поперек дороги в окружении двух милицейских «Жигулей» и кареты «Скорой помощи» зиял выбитыми стеклами «Мерседес» с номером 777. Рядом с ним по пояс голый, с перебинтованным плечом русоволосый шофер Иван разговаривал с двумя людьми в штатском. В «Скорую» грузили труп молодого мужика с запекшейся кровью на лице. Тихона Лукича ни живого, ни мертвого нигде не было видно. Не оказалось его и на даче, куда я окольным путем на вверенной машине все-таки попал. Телефоны Веры тем вечером не отозвались. Названивал я ей и в последующие дни. И все неделю слышал в трубке только гудки. Знала ли она о том, что случившемся с ее Лукичем любимым – осталось мне неведомо.

Август наступил. Билет на поезд до Феодосии лежал в моем паспорте. Номер в Доме творчества «Коктебель» мне был заказан. В день последний перед отпуском, минут за десять до начала редакционной планерки, у входа в особняк Союза писателей меня задержал мордастый молодой человек. Показал удостоверение, внушившее мне, что он – майор Федеральной службы охраны – и предложил пройти для беседы в припаркованный поблизости микроавтобус. В его салоне за столиком еще один боец невидимого фронта в наушниках вертел кругляшками какого-то агрегата.

Мы сели с майором напротив друг друга. Он огрел меня вопросом:

– Кто пристегнул к вам «жучок», который вы до сих пор носите?

– Какой «жучок»?

– Заурядной прослушивающей системы.

– Не понимаю.

– Книжка с номерами телефонов всегда при вас?

– Разумеется.

– Дайте мне ее.

Железной пишущей авторучкой майор прошуровал корешок моей телефонной книжки и выдавил оттуда какую-то пластмассово-металлическую фиговину:

– Вот этот самый «жучок». Кому из знакомых вы говорили о поездке на Валдай к Тихону Лукичу?

– Никому.

– Где сейчас Тихон Лукич, вам известно?

– Нет.

– Машина, на которой он возвращался на дачу, остановила очередь из автомата. Наемный убийца выдвинулся к ней, чтоб добить водителя и пассажира – но сам получил три пули с заднего сиденья. Тихон Лукич укокошил его из именного оружия, и ему никакая уголовная ответственность не грозит. Но он, оказав первую помощь шоферу и вызвав «Скорую помощь» с милицией, исчез. Найти мы его не можем до сих пор. А отыскать его приказал тот, кто в вашей с ним беседе на Валдае фигурировал как Чин. У нас проблемы…

Майор протянул мне визитку:

– Будет у вас с ним контакт, скажите ему – пусть свяжется с нами.

Скорый поезд Москва-Феодосия минул Тулу. В купе со мной ехала знойного возраста дама – жена генерала. Она, простившись с мужем на перроне, уткнулась в детектив Виктора Пронина, и всё читала и читала. Вот-вот должна была быть станция Скуратово. Станция на территории Чернского района, где Бежин луг с тенями героев Тургенева, где имение матери Льва Толстого княгини Волконской и где долгое время главой района был мой друг Виктор Данилович Волков. По традиции, передвигаясь из Москвы в Коктебель, я всегда свидетельствовал Волкову свое почтение. Поговорил с ним. И тут у станции Скуратово зазвучала музыка Баха в моем телефоне, а за ней – голос Тихона Лукича:

– Ты догадался, кем к тебе был вселен «жучок»?

– Нет.

– Верой – по просьбе кредиторов Потёмкина. Они в услугу их кукловодам из Америки тщились прознать как можно больше о моих планах, и я благословил Веру пойти им навстречу. Когда агенты кредиторов записывали мою беседу с тобой о Чине и Тузе, служба безопасности близких мне товарищей села им на хвост. Нам удалось отследить пути информации с Валдая и реакцию на нее в прозападном лобби в верхах власти. Реакция эта была предсказуемой: за разговорами в валдайском номере Жданова кроется не забава, а опасная возня на предмет Национал-социалистического Агитпропа. Если позволить Тузу далеко зайти в заигрывании с мракобесом Щадовым Тихоном Лукичем и если он использует свое влияние в полукриминальном капитале так, как замыслил, то зачатки такого Агитпропа могут стать реальностью. Мне было важно выяснить: Туз выдержит удар от разглашения слухов о моих контактах с ним? Это разглашение бомбой для него не стало. И мой замах на пропагандистскую игру где-то за океаном решено было пресечь раз и навсегда. Приказ меня ликвидировать получили не контролируемые нами деятели из корпорации кредиторов Потемкина, а их партнеры. Поэтому покушение стало для нас неожиданностью. Его организаторов мы установили, и они за кровь Ивана ответят. С заказчиками пока ясности нет. Поэтому я беру паузу в затее с негласным Агитпропом и буду ждать – заговорит ли Чин, который сейчас набрал в рот воды.

– Раз так, Тихон Лукич, наш контракт теряет силу. А у меня аванс под него. Кому мне после отпуска передать конверт с деньгами?

– Отринь этот настрой. Мы примораживаем взаимоотношения. Наш контракт приостанавливается, а не прекращается: дело у нас с тобой то, к которому нам всенепременно снова надо обратиться. Встань как-нибудь в Москве рано поутру. Спустись просто так в метро, прокатись в трамвае или троллейбусе. Оглядись. Вокруг увидишь симпатичные, здоровые и энергичные лица. Они хотят и умеют работать, любить и воспитывать детей, и им необходимы идеи праведного устройства общества. На национал-социалистический Агитпроп у нас в стране есть спрос, и мы обязаны продвигать наши проекты. России суждено жить по благородным сталинским принципам.

– На днях моему приятелю Саше Маковецкому – государственному служащему, не привязанному к скрипу литературного пера, вдруг приснился стих:

 
А над Москвой – чужие стяги.
Но красный цвет знамён грядёт.
И нам не страшны все варяги
Товарищ Сталин вновь придёт.
 

Вопрос, Тихон Лукич: товарищ Сталин в духе возвратиться?

– А он от нас никуда и не уходил, а всего-навсего только позволил нам подурить – хлебнуть помоев демократии. Для того позволил, чтоб мы иммунитет против нее обрели. Над товарищем Сталиным, сыном сапожника и прачки, простиралась длань Богородицы. Без покровительства с Небес он не создал бы совершеннейшую в мировой истории Советскую Цивилизацию. По отцу товарищ Сталин – осетин. И псевдоним себе он взял не от русского слова «сталь», а от осетинского – «сталы»: звезда. Сталин – Звезда Богородицы над Россией. Звезда самого справедливого общества всех времен. Народы России Богородицу не прогневали, и товарищ Сталин в каком-то облике появится в Кремле, позвонит всем, кому надо, и все исполнят его указания.

Скорый поезд Москва ― Феодосия прибыл в конечный пункт по расписанию. Через полчаса я уже распаковывал сумку в номере Дома творчества «Коктебель». В открытое окно мне подмигивали акация и кипарис. А поблизости зеленели лициния, туя, черемуха… Я вышел в чудный парк. Как здорово было – просто дышать.

У музея поэта Волошина, который в Гражданскую войну белых укрывал от красных, а красных – от белых, я ступил на набережную. С нее открывался вид на море, вулкан Кара-Даг, гору Хамелеон и Тихую бухту. Всем эти любовались в свое время офицер царской армии Лука Щадов и его сын Тихон – офицер армии Сталина. А сейчас по набережной Коктебеля шествовала молодежь нашей смутной эпохи.

Азартная славянская молодежь – сильные парни и красивые барышни. Воссияет ли над ними Звезда Богородицы?

2007