Текст книги "Стерх: Убийство неизбежно"

Глава 4

Большие часы над входом в офис Прорвичей, который находился в бывшем Доме кино, что на Краснопресненской, ныне превращенным в скопище самых разнообразных контор и представительств, показывали несколько минут после десяти, когда Стерх и Вика остановились перед дверями. Оба, не сговариваясь, оглянулись по сторонам, словно занимались тут слежкой, а не пришли на деловое свидание. Коридоры были пустынны, видимо в этот час все или еще не начинали работать, или уже были полностью поглощены работой.

Не постучав, Стерх вошел в довольно большую, обставленную мягкой мебелью приемную. Огромное окно, выходящее на какие-то не очень красивые, еще сталинской постройки дома, тем не менее давало достаточно света. Боком к окну сидела, кажется, настоящая блондинка, молоденькая, с непонятным выражением глаз, которые были излишне, по мнению Стерха, подведены тушью. Она читала стопку каких-то бумаг.

В воздухе возникла тишина, которую не захотелось ломать ни Стерху, ни Вике. Секретарша намеревалась делать это еще меньше, чем они. Когда Стерх сделал насколько шагов к столу, он обратил внимание, как беззвучны были эти шаги – по всему полу приемной было настелен новомодный ковролин строгого серовато-зеленого цвета. Блондинка мигнула, перевернула верхний лист пачки, и принялась читать следующий документ. Она не поднимала глаза на Стерха, даже когда он навис над ней, отбрасывая тень на край стола.

Она сидела прямо, как пианистка. Широкий ворот, словно чуть великоватый лепесток ладно скроенного светло-фиолетового платья подчеркивал тонкую, гладкую шейку, на которой не было ни бус, ни прочих украшений. Лишь серебряная цепочка уходила в острый вырез, видимо, на нем висел крест, а не дурацкий знак зодиака или кулон. Это понравилось Стерху больше всего. Волосы блондинки были зачесаны так, что на виски спадали совершенно естественные локоны. В общем, она выглядела отлично воспитанной девушкой. И сейчас была похожа на кинозвезду, изучающей будущую роль второго плана, за которую могла получить четверть миллиона долларов.

На столе также царил абсолютный порядок. Даже компьютер, что бывает в московских офисах очень редко, светился чистым стеклом монитора, а не вызывал в памяти инструменты для археологических раскопок, которыми этот монитор следовало очистить от трехмесячных, как минимум, наслоений пыли. Напротив девушки стояла небольшая табличка из темного плексигласа, на которой бронзовыми буквами была написано: Ивон Раиса. Стерх улыбнулся, ему понравилось имя.

Вика, наконец, потеряла терпение и начала покашливать. Вполне вежливо, но со значением. Стерх на миг пожалел, что вообще взял ее с собой, он любил, когда женщины перед ним играли великосветских дам. Наконец Рая подняла голову, и сделала это действительно хорошо – торжественно, чуть утомленно, без любопытства, но с ощутимым резервом вежливости. Глаза у нее были серо-зеленые, от которых мужчин и покрепче Стерха могло бросать в трепет. Глаза эти строго осмотрели Вику, затем более холодно перекинулись на Стерха. Этот взгляд был похож на луч мощного прожектора зимней штормовой ночью, где-нибудь у скал Бискайского залива. Его можно было повторять движениями учительской указки.

Виктория, которой все эти игры в выжидания и гляделки надоели, выпалила:

– Нам назначено.

Голос ее вдруг стал похож на карканье нахохленной, вымокшей под дождем вороны.

Рая решила отказаться от дальнейшего обозрения Стерха, видимо уяснив, что он не Майкл Паре и не Дэвид Духовны. Она дотянулась до папочки, которую последнее время все чаще называли «органайзером», хотя на русском языке название имело весьма вольные смыслы, и принялась неторопливо ее перелистывать. Через минуту, а то и дольше, она выговорила в пустоту за окном:

– Господин Прорвич информирован.

Подняла глаза на Вику, при этом выражение ее глаз было таким же, как при обозревании многоквартирных домов за окном. Стерху осталось только подивиться выдержке Виктории. Впрочем, молчание не затянулось, сладким, как мед, голоском она поинтересовалась:

– Может быть… мисс соблаговолит доложить по телефону, что мы уже тут?

Рая Ивон сдержанно улыбнулась и выпрямилась еще больше, что подчеркнуло ее почти не видимую под этим платьем грудь. Потом уже более откровенно окинула щупленькую фигурку Вики с головы до ног, и ответила так, что каждому становилось ясно – то, что она удосужилась ответить, было уже достаточно:

– Когда господин Прорвич надумает с вами переговорить, он сам позвонит.

Возникла пауза, секретарша воспользовалась этим и углубилась в свои бумаги. Причем ее зрачки забегали по строчкам, значит, она не играла занятость, а действительно вернулась к работе.

Стерх повернулся, подошел к широкому, с высоченной спинкой диванчику, и уселся на него с глубоким удовлетворением. Кожа, выкрашенная в темно-синий цвет, заскрипела под ним почти оглушительно. Виктория, проследив его путь взглядом, тоже подошла к дивану, и уселась, на расстоянии вытянутой руки. Она кипела, поэтому вытащила из портфельчика пачку «Кэмел» без фильтра, которые покупала блоками в каком-то полусекретном месте в Москве, и закурила. Говорить ей не хотелось, она подтащила пепельницу, поставленную сбоку от журналов, откинулась назад и закрыла глаза. Почему-то после этого вдруг стало слышно, как работает настенный кондиционер. И Стерх чуть не с благодарностью ощутил, что в приемной царит восхитительная прохлада.

За секретаршей висели часы, стрелки которых двигались неторопливо, но успели отсчитать шестнадцать минут, когда двустворчатые, обитые кожей двери в кабинет открылись и в них появился начальник конторы. Вернее, глава торговой империи. Не посмотрев на Стерха с Викторией даже мельком, он прошагал к секретарше и склонился над ней. Ситуация была однозначной, девушка молча двинула рукой, указывая на посетителей.

Прорвич-старший обернулся, посмотрел быстрым взглядом, и принялся копаться в каких-то бумагах, которые доставал из папки с надписью «Исходящие». И двери, и папки очень напоминали недоброй памяти прежние райкомы, в которых Стерху приходилось бывать. Наконец, Прорвич-отец завершил свой обзор документов и подошел к Стерху с Викой.

– Отлично, что вы подождали меня.

Он подхватил один из узких стульев, стоящих по другую сторону от столика с журналами, выставил его, чтобы видеть обоих собеседников, и уселся верхом, выдвинув руки вперед. Стерх посмотрел на него, и вдруг широко разулыбался, изображая счастье видеть возможного работодателя, о котором уже кое-что слышал.

Прорвич выглядел как самый настоящий старорусский купец, для которого весь мир распахнул свои кладовые, вот только борода у него была не окладистая, а довольно коротко постриженная. Зато редкие волосы на голове были зачесаны так, чтобы скрывать обширную лысину, возникающую на затылке и заканчивающуюся перед самым чубчиком. Лицо у Прорвича-пэр должно было, по идее, возбуждать доверие. Руки, свисающие в сторону Стерха, были руками человека, который когда-то работал физически, с широкими ногтями, толстыми и красными пальцами. Но теперь они были ухоженными сверх всякой меры, и на них блестела огромная, чуть не в новую пятирублевую монету печатка, на которой что-то было выгравировано. Даже глаза у него были купеческие – маленькие, узкие у висков, темные, не меняющие выражения, на что бы они не смотрели. А вот костюм у Прорвича был великолепный, темно-серый, в чуть светлую полоску, из настоящего английского твида, и покрой у него был в высшей степени консервативный. Все в этом человеке свидетельствовало о солидном и привычном добробыте.

И еще Стерх про себя отметил вот что – может быть, Прорвич и Витунов занимали разные секторы рынка, на которых сколачивали свои капиталы, может, по-разному понимали свои светские обязанности, но оба подходили друг другу, как два сапога.

Краем глаза Стерх посмотрел на Вику, теперь она сидела выпрямившись, на самом краешке дивана, и даже пепельница с ее окурком как-то отдалилась вбок. Стерху не составляло труда догадаться, что этот человек ей не понравился, но она была готова демонстрировать вежливость и даже деловую любезность. Разговор начала она:

– Господин Стерх готов принять ваше предложение, если…

Прорвич поднял руку, оставил Вику движением ладони, и прогудел низким, слегка певучим басом:

– Значит, это вы были с моим сыном на сборище Витунова?

Но если Прорвич и думал, что знает женщин типа Виктории, то на этот раз он ошибся. Она не дала вывести себя из равновесия, а спокойно договорила:

– …если вы примете наши условия.

Прорвич совершил своим массивным телом полуоборот и посмотрел на Вику. Целую минуту он присматривался к ней, потом опустил голову, и стало ясно, что Вика в целом не вызвала у него одобрения. Выражение его лица говорило, что он скорее думает о том, не пора ли поменять ковролин в приемной, чем о сидящих перед ним людях. Он снова обратился к Стерху:

– И как вы нашли старшего Витунова?

Неожиданно Стерх был избавлен от необходимости отвечать, потому что дверь в приемную широко распахнулась, и в нее со смехом, вызванным какими-то разговорами в коридоре, ввалился Прорвич-младший. С радостью и удовольствием он посмотрел на Вику и Стерха.

– Вот и хорошо, что вы пришли, – сказал он вполне искренне. – Когда вы вчера неожиданно исчезли в неизвестном направлении, я уже подумал, что наше предложение вас не заинтересовало.

– Неужели? – невыразительно пробормотал Прорвич-пэр. Для него было необычным делом осознать, что кто-то может не принять предложение фирмы Прорвичей.

– Что вы вообще думаете об этой истории? – спросил Велч, издалека поклонившись секретарше и остановившись у плеча отца.

– Прежде всего, – начал Стерх, – мне странно, что вы рассматриваете Витуновых как… людей, которые способны учинить что-нибудь, скажем так, нелегальное. Исключая, разумеется, неуплату налогов.

Прорвич-старший посмотрел на Стерха, пожевал свои мясистые губы, потом оглянулся на секретаршу. Та, не поднимая голову, встала, стянула какую-то папочку с подставки под монитор и легко направилась к двери. Когда она вышла, главный начальник проговорил:

– Почему вы считаете убийство чем-то неправдоподобным?

– Не вижу мотива, вернее, нахожу приведенный вами мотив недостаточным. Даже Витунову не справиться со скандалом, который возникнет, если кто-то увяжет убийство этой девушки с его именем. Кроме того, мы живем в довольно безалаберное время, такой вот «холостой» грешок Митяши никто не посчитает экстраординарным. Скорее, наоборот…

– Стерх, позвольте мне привести некоторые факты, – пророкотал Прорвич-старший. – Недавно я прочитал в журнале статью некоего сексолога, или невропатолога, не помню точно, который свидетельствует – инфантильные молодые люди, когда их подружки беременеют, перестают ими интересоваться. Они переносят на этих девушек представление о «мировом материнстве», как выразился тот профессор. И спать с ними становится попросту невозможно, потому что это является чуть ли не инцестом с собственной матерью, понимаете? – Он оглядел Стерха и качнулся, не поворачиваясь к Вике ни на сантиметр. – Кроме того, они выбирают довольно нерациональную схему, так сказать, возврата к прежнему положению вещей, в случае, если девушки отказываются от аборта. Это очень серьезное явление.

Пока он говорил, Велч сходил в кабинет и вернулся оттуда с папочкой, похожей на все остальные папки в этом офисе. Но когда он раскрыл ее и подал отцу, тот стал вычитывать из бумаг, вложенных в нее, вещи не совсем обычные.

– Виктор Лобовской из Пскова столкнул свою подружку с лодки в озеро, когда она отказалась делать аборт. На следствии он сказал: «она была не в моем вкусе, все равно не смог бы с ней жить». Лейтенант Герасим Мышеватов, служа в Чите, задушил девочку шестнадцати лет, когда узнал, что она ждет ребенка и хочет выйти за него замуж. Объяснение – «она могла помешать карьере». Дмитрий Яковлев, двадцати двух лет, сын очень богатых родителей, занимающийся дизайном, задушил свою секретаршу, двадцати лет, компьютерным шнуром, когда стало ясно, что ему придется платить алименты на ребенка, которого он ей нечаянно сделал. Его слова – «это не давало мне работать». Михаил Жданов из Таганрога убил свою подружку топором, на следствии плакал и повторял только одно: «это не понравится моей маме».

Прорвич-старший захлопнул папку и, не глядя, сунул в руки сыну.

– Я попросил одно агентство просканировать информацию по этому поводу, и они нашли только за этот год восемнадцать сообщений в прессе о подобных случаях. Восемнадцать, Стерх! Если бы вы внимательнее читали всякие сводки с настоящей уголовной хроникой, вы бы не говорили, что мотив выглядит неубедительным.

Стерх посмотрел в окно. Он тоже читал эту статью об инфантильном отношении к беременности своих подружек некоторых молодых людей, и тогда она показалась ему интересной в теоретическом плане. Он не ожидал, что ее заметит кто-то еще, тем более такой человек, как Прорвич. И почти тотчас его стало одолевать воспоминание о той идее, которую он уже высказал Вике, что Прорвичу было бы очень удобно, если бы убийство Нюры произошло в семействе Витунова. Уж слишком настаивал Велч, что у Витуновых нет другого решения проблемы, слишком уж были старательно подобраны эти материалы, слишком все это попахивало… затеей самих Прорвичей. А ума, по крайней мере, у старшего из них, вполне хватит, чтобы спланировать и устроить это предумышленное убийство. Разумеется, направленное прежде всего против Витуновых, и никого иного.

Голос Велча вывел Стерха из задумчивости:

– Ну, господин частный сыщик, что ты думаешь по поводу сказанного? Не кажется ли тебе, что все это может оказаться правдой? И убийство состоится?

Прорвич-старший вздохнул и потер палец под печаткой.

– Должен признаться, что план будущего убийства – идея фикс только моего сына. Я тоже полагаю, что вряд ли Витуновы зайдут так далеко. В это трудно поверить, хотя бы рассмотрев, как следует, эту девушку – она вовсе не выглядит непослушной упрямицей… Но если он хотя бы случайно прав, или Витуновы задумают другой вид преступления, скажем, насильственный аборт, я хотел бы помешать. Поэтому, в сущности, мне нужны лишь доказательства, годные для суда, что Витунов-младший поддерживал отношения определенного рода с этой девушкой. И разумеется, что она беременна. Думаю, для моей игры против них этого будет достаточно. Видите ли, он оказался в дурацком положении, вколотил все оборотные средства в эти магазины…

– Меня информировали, – проговорил Стерх почти ненароком.

Тут же Вика подала ему скоросшиватель, который, конечно, не шел ни в какое сравнение с папочками, имеющими оборот в офисе Прорвичей, но Стерха это не смутило. Он попереворачивал страницы, а потом спросил:

– Вот что меня интересует – почему Витунов, довольно опытный… купец, вдруг так неэффективно просадил оборотный капитал на этих магазинах?

– Это объясняется, – медленно, чуть опустив голову проговорил Прорвич-старший, – особенностями развития торговли в нашем славном отечестве. В последние годы, в поисках долговременных связей, многие… купцы двинулись в сторону провинции. Что бы не писали всякие маркетологи, там есть деньги, к тому же, покупать одежду люди будут всегда. Поэтому Витунов попытался обойти посредников, которые возникают при торговле с провинцией через «челноков». Понимаете, кто-то привозит какое-то шмотье в Россию, кто-то переправляет его на рынок, кто-то держит сам рынок и накладывает свои местные… поборы. Вот их всех он и попытался обойти. В целом, идея правильная, она неизбежно сработала бы, будь у него больше времени. Или больше денег.

– Это я понимаю. Я не понимаю почему он так… увлекся, что позволил себе лишиться собственных оборотных средств?

– Витунов играет ва-банк. В его положении это более естественно, чем, скажем, в нашем. – Он поднял голову и посмотрел на сына. – К тому же, ему повезло в самом начале. Торгуя «секонд-хендом», он вложил в них с самого начала довольно большие суммы, наладил перевод безналичной валюты в легко возвращаемые деньги за продажу своего тряпья тут, в России… И «проскочил» тот момент, когда следовало бы притормозить. Думаю, он рассчитывал на курсовой рост доллара, за который покупал товар там, а когда этот рост стал замедляться, и динамика доходов упала, он уже не мог, просто не имел такой возможности – приостановить эти вложения в свои торговые дома.

– Кроме того, – вмешался Велч Прорвич, – он рассчитывал, что его схема банковских наворотов за перевод безнала в нал будет выгодна постоянно. Сейчас эти операции перехватывают банкиры, и ему вместо дохода приходится за эти операции платить… Кстати, разрабатывая провинцию, он надеялся, что там в банках сидят более… умеренные люди. К сожалению, получилось наоборот, расценки там выше. К тому же, и распыление средств приносит свои убытки. Это главная причина, почему в провинции пока не заработали торговцы из центра.

Стерх посмотрел на Прорвичей, он не заметил, что склонил голову на бок, словно старательный ученик на лекции по непонятному предмету. Это заставило Прорвича-старшего раздвинуть губы в подобие улыбки. Он продолжил, посмотрев на папку в руках Стерха:

– Я подозреваю, что о фирме Витунова вы информированы достаточно. А знаете ли что-нибудь о моей ситуации?

Стерх посмотрел ему прямо в глаза и тоже улыбнулся. На самом деле в метро он просмотрел информацию о Прорвичах, и осознал, что их положение тоже не внушает доверия, скажем, в долговременной перспективе. Они слишком положились на западный опыт продаж, полагая, раз люди в России имеют белый цвет кожи, то ничем не отличаются от европейцев. А они отличались, и каталожные распродажи оказались у нас гораздо дороже, чем они планировали. К тому же, судя по всему, их предприятие упустило время. Чтобы вклиниться во все более конкурентную торговлю одеждой, приходилось все больше платить. И уже сейчас, чтобы повторить попытку Витунова с постройкой магазинчиков и перекупкой прилавков, следовало запустить в дело такие суммы, каких не было, пожалуй, ни у Прорвичей, ни у Витунова, ни скорее всего, у них всех, включая поляка.

Согласно полученным от «Метрополиса» сведеньям, доходы им давала только торговля кожей и дубленками, и то, конкуренция со стороны челноков турецкого и греческого направления все усиливалась. Это значило, что Прорвичам следовало или менять стратегию, может быть, на более удачную, как пытался сделать Витунов, или искать другой сектор приложения активности.

Он ничего не ответил, это было излишним. Даже глупо, потому что разговорившийся человек, слушающий самого себя, неизбежно расскажет больше, чем хочет. А Прорвич-пэр именно разговорился, сейчас это ему нравилось, он был, так сказать, в ударе…

И вдруг Прорвич-старший тяжело поднялся со своего стула. Он отказывался говорить о своей фирме, он просто решил оставить все, как есть. Стерх его недооценил, и весьма изрядно. Впрочем, для самого оговариваемого дела это значения не имело, просто любопытство взыграло… Но как взыграло, так и «завязло».

– Что же, – прогудел главный тут начальник, – принимайтесь за дело, молодой человек.

Стерх поглядывал на Велча, ему показалось, что свое любопытство он сможет удовлетворить через младшего начальника, то есть, он продолжал размышлять… А вот Вика улыбнулась, она не желала подыгрывать Прорвичу-старшему, и это не потребовало от нее даже особенного напряжения.

– Мы еще не оговорили наших условий, – сказала она ровным голосом.

– Каковы же они? – поинтересовался Прорвич-пэр уже в дверях кабинета.

– Выплата нам четырехсот двадцати долларов невозвращаемого гонорара, – холодно проговорила Вика. – Из расчета сорока долларов ежедневно для господина Стерха, и двадцати долларов моего участия, при расчете, что работа должна быть проделана в течение недели. Если и после этого вы захотите продолжать расследование, то цена за каждый последующий день упадет на треть, до сорока долларов ежедневно за нас обоих.

Прорвич-старший посмотрел на Вику, чуть прищурившись, и проговорил с очевидной иронией в голосе.

– Полагаю, что за названный вами гонорар господин Стерх должен работать целый год.

– Не совсем вас понимаю, – нахмурилась Вика.

– Ладно, скажу откровенней, – решил Прорвич-пэр. – Послушайте меня, девушка, за названную вами сумму я могу выписать целый отряд пинкертонов из Нью-Йорка, и даже еще на чай для них останется.

– Конечно, – Вика встала, одернула юбку, подхватила свой портфельчик, – вам этого никто запретить не может. Особенно, если вы найдете пинкертонов, который хотя бы на десять процентов знают Москву, как мы.

С этими словами она легко зашагала к двери, даже не повернувшись в сторону Прорвича-младшего. Стерх чуть развел руками и поднялся.

– Минуточку, – почти возопил Велч, сделал жест, словно мановением руки пытался удержать Вику на месте, и посмотрел на отца.

Тот нахмурился, потом вздохнул и отчетливо крякнул.

– Ладно… Разумеется, я хотел бы, чтобы вы на меня работали… Знаете, у вас недурная школа. Вы не работали в какой-нибудь… более разносторонней фирме?

– Как вы уже, наверное, поняли, основную часть… ремесла принял на себя в нашей фирме господин Стерх.

Стерх выслушал эту реплику Вики с тайным потрясением. Но сдержался, повернулся к Прорвичам, кивнул и стал ждать, потому что была их очередь реагировать.

– В ментуре? – спросил Прорвич-младший. – Или… в бурении?

– В прокуратуре, – ровно ответил Стерх.

– А потом вас выгнали?

– Сам уволился, – ответил Стерх. – В восемьдесят девятом. Тогда разгоняли многие команды.

– Мне показалось, – медленно и нехотя признал Прорвич-старший, – вы на самом деле профессиональны. Но вот цена…

Внезапно на столе секретарши зазвонил телефон. Прорвич-сын подошел к нему, поднял трубку.

– Фирма Прорвича, вас слушают. – Он помолчал. – Да, это я… Повтори, что ты сказал?

В комнате стало очень тихо. Даже шум кондиционера стал какой-то сдержанный. Наконец, Велч положил трубку.

– Я утверждал это с самого начала, – с удовлетворением проговорил он. – Митяша со своей пассией уезжает куда-то на юг.

– С этой… Магдаленой? – спросил Прорвич-отец.

– Полька куда-то слиняла сегодня поутру. Кажется, улетела домой. Нет, он уезжает не с ней.

Стерх медленно набрал воздуха в легкие, потом выдохнул:

– С Нюрой?

– С Анной Николаевной, – кивнул Велч, – если полностью.

Стерх медленно прошелся по приемной, остановился у окна. Все, что он думал об этом деле прежде, отошло на второй план. Сейчас смертельная опасность нависла над девушкой, которая об этом не подозревала, и он мог, если постарается, остановить эту угрозу.

– Ладно, – проворчал Прорвич-отец, – принимайтесь, Стерх, за работу. Надеюсь, вы выполните ее хорошо.

Стерх посмотрел на него так, словно забыл, где находится, и почему тут присутствуют люди. Этим решила воспользоваться Вика.

– Я приготовила две копии договора, который мы обычно заключаем с нашими клиентами, – она вытащила из портфельчика новую папочку. – Вы согласны подписать его?

Вежливо подала бумаги Прорвичу-отцу. Тот посмотрел на нее, как взбешенный тигр, его привычная выдержка изменила ему. Потом, не читая, дошел до стола секретарши, выдернул из письменного прибора ручку.

– От кого ты получил эту информацию? – спросил Стерх Велча.

Тот потряс головой.

– Стерх, это тебя не касается. Не мы тебе, а ты нам должен поставлять информацию, не так ли?

– Чтобы в будущем не возникло недоразумений, – отозвался Стерх, – следует признать – мы сможем работать, только если наши отношения будут основаны на взаимном уважении.

– Молодой человек, – проговорил Прорвич-старший, передавая подписанные бумаги Вике, – оставьте эту риторику. На основании заключенного договора вы всего лишь мой подчиненный, и не больше.

– Прошу прощения, – заговорила Вика, – но вы ошибаетесь, господин Прорвич. Если бы вы прочитали договор, вы бы нашли там клаузулу, согласно которой мы, как одна из сторон, можем отказаться от выполнения взятых обязательств в любую минуту. Разумеется, с последующим перерасчетом гонорара и прочих сумм.

– Ну, так кто выдал тебе эту информацию? – спросил Стерх.

Велч Прорвич пожал плечами, посмотрел на отца, а тот сделал жест, означающий, что ему не нравится этот вопрос. Потом посмотрел на Вику, вздохнул, и вдруг голосом на октавы ниже, чем прежде, пророкотал:

– Может быть, это ничему не помешает… В общем, я поддерживаю у Витунова одного человека. Он шофер, садовник, охранник, и разумеется, по моей просьбе – друг Нюры, о здоровье которой мы тут так печемся. – Он помолчал. – А теперь, ради Бога, начинайте работать, девушка.

– Сразу же, – легко улыбнулась Вика, – как только получу оговоренный гонорар на ближайшую неделю.

Прорвич-старший поднял глаза к потолку. Вздохнул, достал из внутреннего кармана бумажник, и стал отсчитывать купюры, выкладывая их на стол секретаря. После каждой бумажки он косился на Вику, словно она должна была в какой-то момент схватить их и побежать к двери.

Когда названная сумма была, наконец, отсчитана, он проследил, как Вика спрятала деньги в портфельчик, и насупленно, недовольно спросил:

– Кстати, девушка, вы не думали о смене профессии? Если такая мысль вас посетит, я мог бы найти что-нибудь в моей фирме.

Вика на миг замерла, потом вполне торжественно отчеканила:

– Это мило слышать… Но нынешняя работа меня совершенно устраивает.

Стерх не поверил своим ушам, впрочем, сегодня он часто удивлялся, и ему все время приходилось скрывать это удивление. И разумеется, был доволен, что сегодня не он пал жертвой несгибаемой воли своей напарницы, а кто-то другой.

Прорвич-отец еще раз обвел взглядом фигурку Вики с головы до ног, потом изобразил на лице улыбку.

– Господин Стерх, ваша партнерша по бизнесу имеет острый язык.

Стерх только вздохнул с пониманием. А Вика была бы не Викой, если бы не ответила:

– Иногда я еще затачиваю его таким маленьким напильничком.

После этого сделала странное подобие реверанса, и уже не оборачиваясь, двинулась к дверям из приемной. Стерх тоже наклонил голову, прощаясь, и пошел за ней, стараясь спиной показать, что на свете, кроме этих Прорвичей, есть как минимум еще пара очень деловых и профессионально умеющих торговаться людей. Разумеется, главным образом, он имел в виду Вику, хотя и себя немножко тоже.