Текст книги "Командировочные расходы"

– Байкеры видели, я же говорю – один из них прямо в него врезался.

– Байкерам над Аллеей летать запрещено. Они знают и все равно нарушают это правило. Они теперь что угодно наврут. При всем уважении, могу сообщить, что слышал эту историю уже много раз.

– Про «глаз»?!

– Не обязательно. Некоторые гости нашего лайнера склонны видеть много необычного вокруг себя. Часто это тревожит их. Одни видят летающие объекты, другие – нелетающие. «Глаз», в общем, довольно распространенный образ, хотя, гм-м… как правило, не столь агрессивный, сколько преследующий… Знаете, почему на корабле нельзя связаться с капитаном просто по телекому, а вместо этого оборудована специальная каюта связи, да еще в самом дальнем углу Четвертого уровня?.. Вижу, что догадались.

– Да, но меня не устраивает ваша версия о массовых галлюцинациях.

– Санитарный робот не зафиксировал следов наркотика у вашего коллеги. Если бы на него воздействовали психотропным или иным вредным излучением, мы бы, безусловно, зафиксировали и установили источник. Но ничего такого нет. Я вижу группу агрессивно настроенных полицейских с одной из удаленных и не самых влиятельных в политическом смысле планет. К сожалению, вы не только вооружены недопустимо мощным оружием, но и охотно пускаете его в дело. Я искренне, хоть и слабо, надеюсь, что в дальнейшем вы будете распоряжаться им более продуманно.

– Значит, так, неуместные высказывания в адрес моей планеты можете оставить при себе, – рассердился Биллинг. – Понятно, что помощи от вас – никакой, но не вздумайте мешать!

– Угрозы командору со стороны гостя – серьезное правонарушение.

– Оскорбление патриотических чувств гостя со стороны командора наверняка – тоже. Ну что, пойдем в суд или будем сотрудничать?

– Суд здесь я, – пожал плечами командор. – А вы можете подать жалобу. После полета. Насколько понимаю, у вас нет каких-либо чрезвычайных полномочий, и если вы еще раз поставите под угрозу благополучие других пассажиров, я как минимум ограничу ваши передвижения по кораблю до конца полета. Еще вопросы есть?

– У меня вот какой вопрос, – слегка сбавил тон Биллинг, – надо найти нескольких пассажирок вашего корабля. Как это проще сделать?

– Проще всего узнать это у них же по телекому, я ясно излагаю? А теперь прошу извинить, – командор решительно направился в сторону Штимера. Тот, с видом отдыхающего в шезлонге, сидел на санитарных носилках.

– Ну что? – благожелательно спросил он командора. – Успели поговорить с хозяевами триста третьей каюты?

– Они все еще не подошли. А вот профессор Стайн со Второго уровня просил вас срочно связаться с ним через личный канал, – командор протянул Штимеру мнемокристалл. – Сумеете подключить?

– Разумеется, – Штимер быстро приложил кристалл к браслету и стал набирать нужный код.

– В таком случае не буду мешать и еще раз прошу быть осмотрительней, – командор холодно кивнул Штимеру и удалился.

– Вот, Бил, – проговорил есаул, не переставая тыкать пальцем по браслету, – когда я с командором поговорил, он милым стал и ласковым. А после тебя – недобрый какой-то… О! Получилось… Профессор, это Штимер.

– Штимер, у вас все нормально? – разнесся профессорский бас. – Можете говорить свободно?

– Минуту, – Штимер убрал громкий звук, бодро встал с носилок и отошел в сторону, – слушаю.

– Есаул, к сожалению, я пока не знаю, что произошло, – быстро заговорил Стайн, – но Лис в коме и прогноз сомнителен. Диагностирован неврологический шок. Психотропных и прочих воздействий не зафиксировано, но его нашли с пистолетом в руке. Собственно, он и сейчас его держит. Лис никогда не вынимал оружие без дела. Вам все понятно, есаул?

– Когда это случилось?

– Девятнадцать минут назад. К сожалению, вы давно не выходили на связь. У вас все нормально?

– Ну, как сказать. Мы тут, на Алее Снов, видели что-то такое в воздухе, похожее на большой глаз. Оно лопнуло потом, как пузырь, но вот пока не лопнуло – мне совсем худо было. Сейчас только оклемался.

– Диагноз?

– Что-то там с церебральной гемодинамикой, я не понял.

– Угу. Если еще этот «глаз» увидите или хоть что-то подобное, стреляйте сразу. Это приказ.

– Хорошо.

– Вы сказали «мы увидели». Кто эти «мы»?

– Инспектор Биллинг и его помощники.

– Кто-нибудь пострадал?

– Да нет, плохо только мне стало.

Наступило молчание. Штимер представил себе профессора, с мечтательной миной на лице разглядывающего потолок. Пауза затягивалась.

– Когда пропал тот ваш лунит, – заговорил наконец профессор, – было решено, что штатный Б-контролер из летного состава «Лотоса» останется на Короне. Так что летим мы теперь с неполным экипажем, Лис в коме, и, стало быть, вы – единственный здоровый контролер на борту. Имейте в виду.

– А вы?

– Я не контролер, мне не положено. Все. До связи. Ищите своего Философа.

– Подождите, профессор, а где Ольга?

– Либо все еще в каюте связи с капитаном, либо около Лиса. Это все на Четвертом уровне.

– Ясно. До связи.

Штимер неторопливо подошел к остальным. Биллинг и оба помощника стояли, задрав головы кверху. Петр так широко раскрыл рот, что туда вполне мог заскочить какой-нибудь неосторожный летающий объект. Штимер на всякий случай тоже глянул вверх.

– Вы похожи на кружок юных астрономов, – заявил он.

– Вот прозеваем «глаз», будут тебе астрономы, – проворчал Биллинг.

– Значит, так, – посерьезнел Штимер, – возможно, такая же штука пару минут назад завалила одного парня. Ты его видел, – повернулся он к Биллингу, – ассистент профессора Стайна. Есть мнение, что по этому «глазу» надо стрелять без предупреждения. Все ясно?

– Мне ясно одно, – заявил Биллинг, – Петр прав. Никому из нас не стоит бродить в одиночку, в том числе и тебе. Всей гурьбой маршировать тоже не обязательно. Поэтому делимся. Со мной останется Гро. Петр, ты пойдешь с есаулом. Вопросы есть?

– Ладно, я не против, – улыбнулся Штимер, – а вы далеко собрались?

– На «Небеса». А ты?

– Гм, ну… Сам знаешь, надо потолковать тут с одним пассажиром.

Глава 5

Бывает, что все удается. Не пугайтесь, это пройдет.

(Ж. Ренар[8]8
  Жюль Ренар – писатель (ССПЗ XIX).


[Закрыть])

Аллея Снов, как узкая драгоценная лента, свободными извивами пролегла через всю середину Третьего уровня. Если смотреть с нее в сторону бухты, то слева за Театральной площадью у самого подножья Олимпа можно увидеть Большой стадион, справа – переплетение длинных гирлянд разноцветных и пышных торговых рядов. Впереди до самой набережной тянется зона детских, не совсем детских и совсем недетских аттракционов, позади – Сад водопадов, где прямо в зенит возносится белая колонна подъемника на «Небеса». И со всех сторон Аллею окружает множество ресторанов на любой вкус, баров и трапезных на все случаи жизни, но вот на самой Аллее нет ни одного заведения для борьбы с голодом. Осознав, наконец, этот факт, есаул перестал метаться вдоль особняков, присел на лавочку и нахмурился. Он нервничал и никак не мог сосредоточиться. С одной стороны, ситуация приобретала все более скверный оборот, с другой – навязчивые мысли о еде мешали течению оперативно-розыскной мысли. Петр молча пристроился рядышком и с рассеянным выражением глядел в голубые дали залива. Издалека, не прерываясь даже на рекламу, звучала знаменитая классическая мелодия, а пассажиры неспешно прогуливались по Аллее с таким сытым видом, что Штимер, наконец, решился.

– Петр, ты есть хочешь?

– Нет.

– А я хочу. Служба – службой, а обед по расписанию, – заявил он. – Ты знаешь, где тут рядом прилично кормят?

– Рядом не знаю, – сознался Петр. – А вы же с инспектором вроде в ресторан ходили?

– Да уж ходили, – пробормотал Штимер, колдуя над пассажирским браслетом. – Как-то тут путеводитель включается… Ага… Ну вот… Мне нужен ресторан с видом на триста третью каюту, но только не экзотический.

Через пять минут они уже сидели в небольшом уютном ресторанчике с интересным названием «Анжела – дура!». С балкона, где они устроились, хорошо просматривалась почти вся Аллея Снов, по крайней мере, дорожка перед входом в особняк с белым куполом была как на ладони.

– Да, без путеводителя тот подъемник мы бы точно не нашли, – проворчал Штимер, – Зачем спрашивается такое приличное заведение так прятать?

– Станет проще, если я буду знать, что происходит, – заявил Петр. – Этот «глаз», он как-то связан с вашими особыми полномочиями?

– Ого! А ты шустрый, – Штимер озадаченно почесал нос. – Давай поедим сначала, а потом разберемся, где что. Идет?

– Вы хотите пообедать по-домашнему или что-нибудь необычное? – спросил незаметно подошедший официант – упитанный молодой человек в короткой белой безрукавке. Вместо брюк он носил что-то вроде полосатых трусов с длинным рукавом. На широкой алой ленте, перекинутой через плечо и приделанной снизу к трусам большой элегантной застежкой, гордо сверкало название ресторана.

– Во-первых, ничего экзотичного, – решительно заявил Штимер, – а во-вторых… У вас и правда можно нормально поесть?

– Все просто, – объявил официант, – если вам не понравится – вы сюда больше не придете, – он неожиданно широко улыбнулся, – но вам понравится.

– Ага. Ну, значит, нам на двоих – по-домашнему. И если можно побыстрее, мы, к сожалению, спешим.

– Хорошо, а какую музыку желаете?

– А есть выбор?

– Конечно! – рассмеялся официант и протянул им два плоских экрана. – Смотрите. Выбирайте.

– А! А сколько это стоить будет? – осторожно спросил Петр, увидев первые строки музыкального меню. – Ведь это же все лицензионное?

– Разумеется, лицензионное, – удивился официант. – Не беспокойтесь, вся музыка за счет заведения. Выбирайте, а я, если не возражаете, пойду за вашим заказом.

– Еще вопрос, – остановил его Штимер, пока Петр с очумелым видом листал страницы меню. – Почему Анжела – дура?

– По жизни, – флегматично вздохнул официант и удалился, отсвечивая розовыми пятками.

– Ну вот, надо попробовать, – наконец оторвался от меню Петр, – я тут нашел «Восьмую сонату троллей». Это штука класса «Три А». Продолжительность – сорок восемь минут. Офигеть.

– Давай. Хотя я думаю – здесь какая-то засада. Не может быть «Три А» в свободном доступе. Это никаких денег им не хватит. Может, с перебивками? Так и то – навряд ли. Помнишь, в прошлом году «Слюнявых крокодилов» на Городском стадионе? Сколько билеты стоили?! А ведь там записи крутили – не выше «Одного А», а в основном-то «Б».

– Включаю, – сообщил Петр, и над столом поплыли волшебные звуки музыки. Петр зажмурился – эту мелодию невозможно было слушать с открытыми глазами, даже прекрасный мир «Лотоса» был слишком груб по сравнению с этим чудом. Штимер отвернулся и меланхолически уставился на белый купол далеко внизу. «Да ведь мне погано, – вяло удивился он про себя. – А почему мне погано?.. Ага, зубы ноют. А почему это они ноют?» Легкая нежность музыки незаметно смывала напряжение, дарила покой и странную уверенность, что все будет хорошо. Штимер несколько раз глубоко вздохнул и поймал себя на том, что изо всех сил сжимает челюсти.

«Эк меня скукожило. Не голова, а помойка. Это все «глаз», конечно. И санитар бракованный попался, не вылечил толком», – бессвязно думал он, открывая рот, чтобы поглубже дышать, и незаметно для себя задремывая. Так они и сидели с закрытыми глазами, потому и не заметили тощего, рыжеволосого и вдребезги пьяного субъекта, который с трудом вылез было из-под стола, но снова заснул, привалившись к углу веранды. А соната звучала и звучала. Через три четверти часа, деликатно шлепая босыми пятками, прикатил тележку и стал рядом со столиком официант.

Когда музыка кончилась, Петр открыл глаза и увидел заставленный тарелками стол, заметно повеселевшего Штимера и широкую улыбку официанта.

– Не может быть, – выговорил Петр, – это просто не может быть!

– Рекомендую, пока не остыло, – поклонился официант, – приятного аппетита.

– Но эта соната должна стоить баснословно дорого, – заявил Штимер.

– Да, – согласился официант, – но для дорогих гостей нам ничего не жалко.

– А можно послушать еще что-нибудь?

– Конечно, что хотите, хоть то же самое.

– Ты вот что, Петр, поставь чего-нибудь повеселей и давай, наконец, обедать, – скомандовал Штимер, принюхиваясь к замечательным запахам из тарелок.

– А вы заметили, – сиял Петр, – никаких перебивок, как на концерте!

– Да-а, у богатых свои причуды. Ну, ты все-таки не сиди без дела. Ешь давай.

– Сейчас, сейчас, я сейчас, – Петр лихорадочно просматривал меню.

– Слушай, суп обалденно вкусный. Застынет – уже не то будет.

– А, вот! Опера «Судороги страсти», тоже «Три А».

– Приятного аппетита. Нет, вот судорог как раз не надо. Есть чего попроще?

– Ну, есть, – вздохнул Петр. – «Ущипни ее за попу», «Два А».

– Во, отлично! – Штимер уже прикончил суп и завис над закусками, как летающая тарелка над целями бомбометания. Выбор пал на большую плюшку, одиноко скучавшую на блюдце с ярким дорианским орнаментом. – Давай ущипнем.

Петр врубил музыку и стал торопливо есть суп, не отрывая взгляда от немыслимого списка шедевров. Штимер посмотрел-посмотрел и решительно конфисковал у него экран.

– Все. Я понял – ты злостный меломан. Как пить дать, контрафактами балуешься.

– Значит, правду говорят, – обиженно засопел Петр, – в тайный дивизион с музыкальным слухом вообще не берут. Чтоб искушения не было.

– Нагло врут. А когда вернемся – нагряну к тебе с обыском. Наверняка в процессоре полно пиратских записей. К бабке не ходи.

– Можно подумать – у кого-то их нет. Платить бешеные деньги за одноразовую запись нормальной песни – полный идиотизм.

– Во! Так и знал. Идеолог контрафактизма. Модуль полной изоляции по тебе плачет, – Штимер откусил плюшку и зачмокал от удовольствия.

– Ну, маразм же!

– Не маразм, а основы всемирной экономики. Ты вот знаешь, что слово «пират» означает то же самое, что «флибустьер»?

– Не означает.

– А я говорю – означает! – Штимер взмахнул вилкой, и недоеденная плюшка бодро запрыгала по полу. – В древности так называли морских разбойников! – пояснил он, с тоской провожая взглядом сбежавшую еду.

– Так то – в древности.

– Никакой разницы. Разбойники и есть.

– В древности, между прочим, каждый мог любую музыку по душе копировать и слушать, сколько влезет. И ни один урод не мог к нему вломиться, – Петр вытаращил глаза и оскалился, изображая сотрудника службы Культурного надзора: – «А какую такую музыку слушаем?! А сертификат где?»

– И что хорошего? Древний разврат и засилье порномузыки – это тебе любой историк скажет. Тебе, что ли, классика не нравится или оперы? Так никто не заставляет. Можешь на выбор хоть гимны слушать, хоть марши военные, именно «сколько влезет». И бесплатно, кстати сказать.

– Я люблю классику, – печально согласился Петр, – которая хорошая. Только хорошей почему-то очень мало, и не по карману она.

– А ты люби по карману, – ухмыльнулся Штимер. – И тебе хорошо, и государству приятно.

– Гадость это, а не музыка.

– Никакая не гадость. Классическая музыка, она в любом случае – музыка, а не крики пьяных рангутангов в безлунную ночь.

– Природные звуки – это, во-первых, прикольно, а во-вторых, безопасно, потому что – не искусство и никто не придерется, что я чего-то не то слушаю. А что касается древности, так вот, тогда «классической» была совсем другая музыка, а то, что сейчас считается классикой, тогда, знаете, как называлось? «Попса»! То есть «Популярная» му… – начал Петр, но осекся, увидев ледяной взгляд Штимера. В следующую секунду он понял, что есаул смотрит поверх головы.

– Ну вот, – проговорил Штимер, аккуратно кладя вилку и медленно убирая руки под стол, – теперь потанцуем. Не оборачивайся и слушай сюда. У стены сидит один перец с рыжими волосами, когда мы вошли, его не было. Сейчас он вроде как спит, но я все-таки с ним потолкую, а ты смотри, что у меня за спиной. Поехали.

Есаул пружинисто поднялся со стула и мягко, как кошка, двинулся к рыжеволосому. В дверях тут же появился официант, но исчез, стоило Штимеру покоситься в его сторону. Петр развернул кресло так, чтобы видеть и вход на веранду и угол, где приткнулся рыжий субъект. Красивая, веселая и безумно дорогая музыка играла впустую. Подойдя к углу, Штимер некоторое время неподвижно стоял над рыжим, затем одним резким движением усадил его на стул. Тот что-то пробормотал и уставился на есаула. Штимер хмуро разглядывал свою жертву. Рыжие волосы, совершенно явно выкрашенные динамической краской, тонкий серый комбинезон, натянутый поверх черного костюма, – все это выглядело жалкой попыткой наспех замаскироваться.

– С кем имею честь? – наконец выговорил субъект и Штимер сразу же узнал его – Леопольд Вун, розуанский дипломат, собственной вдребезги пьяной персоной пытался сфокусировать взгляд на собеседнике. – Это опять вы? Что еще надо? А-а, это не вы… А кто?

– Я – офицер полиции с Короны.

– Это правильно… Взять этих уродов. Только, – Вун тяжело вздохнул, – руки коротки…

– А что за уроды? – осведомился Штимер, усаживаясь напротив.

– А то… не знаете… сами по уши…

– В глаз дам, – пообещал Штимер, – за намеки.

– Глаз?!! Где?! – встрепенулся и даже чуть-чуть протрезвел дипломат. – Они все видят… Везде… Если б не глаз, все было бы… А вы кто?

– Мое имя – Штимер.

Дипломат сосредоточился, некоторое время напряженно пытался собрать разбегающиеся мысли, но так и не собрал.

– Мне конец, – сообщил он.

– А кто уроды-то? – переспросил Штимер.

– А все уроды. Перги вонючие. Они еще не знают, с кем связались! Рангутанги сопливые. Козлы!

– Хм… А кто хуже всех?

– А все хуже! – дипломат уселся поудобнее и зажмурился, явно пристраиваясь поспать.

– Тебя «глаз» напугал? – зашел с другого конца Штимер. Как и ожидалось, это слово оказало бодрящее действие.

– Глаз?! – Вун торопливо огляделся вокруг. – Где?

– А нет его больше. Я прихлопнул.

– Как это?

– А так. Один выстрел – и все, – соврал Штимер.

– Так просто. Не может быть! – дипломат изумленно и вполне осмысленно уставился на Штимера. – Прошу прощения, с кем имею честь?

– Я – Штимер, офицер полиции Короны, – терпеливо повторил есаул.

– Вот как? – Вун более или менее прямо уселся за столом и повелительно махнул рукой появившемуся как по волшебству официанту: – Сока мне нектарного. Большой бокал, и побыстрее. Так что вы хотели? – обратился он к Штимеру.

– Это вы хотели, – парировал есаул, – в живых остаться, а заодно рассказать мне о креофитах.

– Не может быть.

– Что?

– Чтобы хотел. Потому что, – быстро поправился он, – я ж ничего и не знаю.

– О чем?

– О креофитах ваших… Не морочьте мне голову, – дипломат злобно посмотрел на Штимера. – Помочь вы все равно не можете, а хуже сделать – тем более. Оставьте меня в покое.

– А вдруг?

Вун прищурившись, смотрел куда-то поверх головы есаула. Взгляд стал цепким и твердым. Ухватив принесенный официантом бокал, он не торопясь отхлебнул из него, посидел немного, хлебнул еще. К тому времени как бокал опустел, дипломат уже, заметно протрезвев, сидел совершенно прямо и явно немного повеселел.

– Вы в каком подразделении служите?

– Тайный дивизион.

– Да, есть такой на Короне… Борьба с контрафактной продукцией, – дипломат немного помолчал, потом посмотрел прямо в глаза Штимеру. – Вы правы: терять мне и правда уже нечего. Ну что же, – он принял привычно-изысканную позу, – я готов вам многое рассказать, но надеюсь, вы понимаете – сотрудничество должно быть взаимовыгодным.

– Само собой. Все, что могу.

– Вот и хорошо. Креофиты без меня вы не найдете никогда. Насколько я знаю, похищено триста с лишним камней в четырех ампулах. Условие простое: я говорю, где искать, вы, когда находите, отдаете одну ампулу мне. С остальными делайте, что хотите. Хоть себе берите, хоть для родного казначейства. Меня не касается.

– Не пойдет.

– Жаль. А почему?

– Ну, себе я это богатство не возьму, а если в казначейство до крупицы не сдам – с меня всю душу вытрясут. Да и не верю я вам – не знаете вы ничего конкретно.

– Значит, у вас одно возражение и одно сомнение. По поводу возражения – все просто. Хотите сдать в казначейство? Флаг в руки. Свяжитесь с начальством прямо сейчас, пока мы еще в пространстве Короны, и передайте им мое предложение. Пусть у них голова болит. А по поводу вашего сомнения – еще проще. Это я похитил камни. Я все спланировал и сделал. Вам рассказать подробности?

– Внимательно слушаю.

– Ну-ну, не все сразу. Так как вам мое предложение?

– Вполне. А не боитесь, что вас возьмут на Розе прямо сразу у трапа?

– Нет.

– Еще вопрос. А почему я не видел, как вы сюда вошли? Что вы здесь делаете?

– Потому что я раньше вас здесь был. Просто… э-э-э… прилег отдохнуть. Кстати, мне послышалось, вы сказали, что уничтожили «глаз». О чем речь?

– Ну, говоря коротко, – начал Штимер, внимательно следя за реакцией дипломата, – я видел нечто, похожее на большой черный человеческий глаз. И это нечто летало по воздуху туда-сюда или стояло на месте и моргало.

– Размер?

– Примерно метр на полметра.

– А потом? – дипломат весь подался вперед, очевидно, он слишком хорошо знал, о чем речь.

– А потом я вытащил пистолет, и эта штука разбрызгалась на капли, – уклончиво ответил есаул.

– У вас при себе пистолет?!

– Что вас так удивляет?

– Луниты не любят оружия на борту.

– Возможно.

– Я чуть не год пытался получить разрешение на провоз бластера. Так они в итоге заявили, что ходатайство должен подписать не меньше как министр всех внутренних дел моей родной планеты.

– Ну, у меня только лазерник.

– А-а. Да, наверно, это проще, – дипломат устало провел рукой по лицу. – Итак, что вы решили?

– Пошли. Я доложу начальству, а там – как уж оно решит.

– А мне-то зачем с вами? Ступайте себе, докладывайте. Мне спешить не надо, я тут посижу.

Штимер с сомнением посмотрел на дипломата. Того, похоже, снова стало понемногу развозить. Складывалась совершенно патовая ситуация. Оставлять дипломата одного – нехорошо, тащить силком – бессмысленно, сторожить на месте – полный идиотизм. Штимер решил еще раз применить «бодрящее» средство.

– «Глаз»! – рявкнул он, но дипломат и не вздрогнул, только посмотрел вопросительно, зато с той стороны, где остался Петр, долетел звон и грохот падающей посуды.

– «Глаз», – не оборачиваясь, несколько тише повторил Штимер, – расскажите мне, где и когда вы видели «глаз».

– Стоял я. Стоял и стоял на трассе, подарок ждал. Вот и дождался, – дипломат закрыл глаза и откинулся на спинку стула, потом глубоко вздохнул, но не заснул, а продолжил: – А Ян жадным оказался и глупым, к тому же. Условия ставить начал…

– Ян – это кто? Стрелок с танкера? – торопливо спросил Штимер.

– Стрелок, – кивнул дипломат. – Покойник он, а не стрелок. Перг болотный. Стоял я, стоял…

– Ну! – Штимер неделикатно потряс его за плечо. – Дальше что?

– А ничего, – не открывая глаз, дипломат нащупал пустой бокал из-под сока и попытался хлебнуть. – Ничего не вышло! А если со мной что случится – так подарок получите. Ха! Я и мертвый пошлю весточку кому надо. Оставьте меня.

– Ну, посылка-то пришла?

– И что? – дипломат свесил голову и забормотал почти неразборчиво: – Все равно ничего не вышло… Я видел его. Он летел сзади и смотрел прямо на меня. Я бы все равно не прошел… – его голос звучал все тише, переходя на шепот. – А я знаю, чей это глаз, это из четыреста первой… Я сам видел тут на корабле – глаз в каюту залетел и оттуда тут же этот Брсс…‘цар вышел. Это он точно… А я своими руками взял и отдал им…

– Кому отдал? – пальцы Штимера так сжали нежное плечо дипломата, что тот ойкнул и открыл глаза.

– Ну! Кому отдал? – повторил Штимер.

– А, собственно говоря, с кем имею честь? – Дипломат подозрительно уставился на Штимера. – Вы кто?

– Глайдер в кожаном пальто! – грубо отозвался Штимер. – Кто ходил в триста третью каюту?

– Я, Леопольд Вун Крнгутгроссвор’лорд, Четвертый атташе посольства республики Роза в Консульской республике Корона! И никто не может… – дипломат не успел закончить, потому что уснул.

Штимер взялся энергично приводить его в чувство и остановился, только услышав деликатное покашливание за спиной. Обернувшись, увидел невозмутимого официанта в трусах с длинным рукавом, а позади него Петра.

– Должен уведомить, – доброжелательно проговорил официант, – что в случае нанесения травм посетителю вам придется выплатить штраф и покрыть издержки на лечение потерпевшего. Если у вас Иммунитет, вопрос о штрафе будет решаться в соответствующих инстанциях, а издержки на лечение будут переложены на вашу организацию.

– Понял, понял, – Штимер еще раз хлопнул дипломата по щеке, потом, бесцеремонно вытащив из-под его манжета браслет, плотно приложил к своему, – такого из бластера не разбудишь. Куда вы его теперь?

– В таких случаях мы вызываем санитарных роботов и одного из ассистентов командора, чтобы доставить посетителя до каюты.

– А какой номер его каюты?

– Трудно сказать, но ассистент командора сможет это определить по браслету пассажира.

– И когда вы этих эвакуаторов вызовете?

– Да сейчас и вызовем.

– А минут десять подождать можно?

– Вполне.

– Ясно, – Штимер отошел в сторонку и вызвал телеком Биллинга: – Бил, это я. Тут такое дело. Дипломат твой знакомый, ну, что к тебе заходил тогда… Да… Так вот он тут мне рассказал, как камешки двинул… Да, сам… Нет, говорит, что нету, но знает где… Не одна, а две проблемы. Первая – он торгуется, хочет одну ампулку себе на память оставить… Да… Вторая – пьян в дымину!.. Нет, не сказал… Двигай сюда. Заведение на Третьем уровне, называется «Анжела – дура!»… Да, дура… Не знаю! Тебе не все равно? Название такое… Подожди, а ты где сейчас?.. Давай быстрее – у тебя десять минут, потом его спать уложат в собственной каюте… Успеешь, если поторопишься… Нет, не могу… Некогда, сам знаешь… До связи.

– С нас что-нибудь причитается? – спросил он у официанта.

– С вас нет, а с вашего коллеги – стоимость обеда и разбитой посуды.

– И сколько?

– Пожалуйста, вот счет.

Штимер какое-то время изучал счет, потом с изумлением глянул на официанта.

– Я правильно понимаю? Почти двадцать пять полных галов – обед и еще шестьдесят – битая посуда?

– Да, все правильно. В соответствии со священными традициями «Лотоса» наши бутылки только из натурального стекла, посуда – дорианский фарфор…

– А фишками вашего казино можно расплатиться? – подал голос Петр.

– В принципе, можно, – протянул официант, – только без сдачи.

– Сдачи не надо, – Петр небрежно протянул две пятидесятигаловых фишки.

– Спасибо, – просиял официант, – вы уже уходите?

– Дырки голимые, – бормотал Штимер, стремительно покидая гостеприимное заведение, – действительно, эта Анжела – дура набитая. По заднице бы ей надавать за такие цены… по голой желательно.

– Здесь везде так, – флегматично заметил Петр, с трудом поспевая за длинноногим есаулом, – а куда мы идем?

– В одно очень забавное местечко. Ты видел когда-нибудь буйнопомешанных? Скоро увидишь.

* * *

Местное светило торжественно подошло к горизонту. Легкий, чуть заметный ветерок обеспечил нужный уровень вечерней прохлады. Начавший было моросить настоящий дождик кончился. Тучка, из которой капало, исчезла еще быстрее, чем появилась. Дневной гомон утих, не слышно рекламы, и даже птички не чирикают. Романтический вечер только начинается, впереди бурная ночь, но сейчас пестро одетые гости просто смотрят на волшебный закат, а влюбленные по всему Уровню шепчут друг другу слова счастья. В вышине негромко звучит всего лишь одна удивительно нежная мелодия да слышен дробный топот ног есаула и временами переходящего на бег помощника.

– Пришли, – объявил Штимер, резко сворачивая к одному из особняков.

– Это и есть – то забавное местечко? – еле переводя дыхание, пробормотал Петр. Разогнавшись за есаулом, он не вписался в поворот и чуть не влетел в ажурную ограду аллеи.

– Осторожнее! Это моя каюта. Заходи и сиди тихо, как мышка.

Штимер открыл дверь особняка и пропустил гостя вперед. Взгляду Петра предстало круглое, похожее на спортзал помещение. В центре возвышался тренажер для рукопашного боя, а большую часть стен занимал трехмерный панорамный тир с бегающими вдалеке монстрами.

– А где бассейн? – спросил Петр.

– Ага. Тебе еще девочек подавай. Нету бассейна. Чего так запыхался? – Штимер прошел в другое, похожее на пилотскую кабину помещение и уселся перед большим, во всю стену, экраном. – Стань туда, дыши тише и помалкивай.

Штимер поколдовал над панелью управления и на экране явился злобный лик генерал-поручика Кудака.

– Удосужился, есаул!! – закричал он сразу, как будто сидел наготове и ждал, когда же, наконец, можно будет начать. На самом деле Штимер знал, что Кудак и до того кричал, почти не переставая.

– Что же тебя отвлекло? – продолжал вопить генерал-поручик. – Отдыхал бы дальше! Я тебе приказал когда на связь выйти? А?!! Некогда? Все по девкам? Не дивизион, а кусок помета. Мозгозвоны! Пиши рапорт прямо здесь! Чтоб я видел…

Штимер с философским спокойствием наблюдал за полетом слюны из генеральских уст, ожидая паузы в словесном поносе. Атаман дивизиона славился истеричным нравом и слабым здоровьем, потому всегда кричал громко и отрывисто – на длинные мысли не хватало дыхания.

– …Думаешь – все сойдет?! Камни у тебя под носом! Ты хоть знаешь, что?.. – генерал со свистом втянул воздух…

– Знаю, – воспользовавшись заминкой, вставил Штимер.

– Что? – генерал несколько сбился с ритма. При всех недостатках он был далеко не дурак и всегда мог уловить главное. В данном случае главным был тон есаула.

– Знаю, что камни на борту.

– Докладывай, – коротко бросил генерал.

– Один из пассажиров, а именно гм… Леопольд Вун Крнгутгроссвор’лорд, гражданин Розы, сделал заявление, что похитил креофиты именно он. Более того, заявил, что готов указать место, где они спрятаны.

– Кому он это заявление сделал?

– Лично мне.

– Блеф?

– Вряд ли. Он указал точный вес и количество ампул…

– Это многие знают. К сожалению.

– …Седьмую трассу…

– Тоже.

– Сказал, что его сообщника звали Яном.

– Хм… Ну, и что он хочет?

– Одну ампулу.

Генеральский лик, начавший было принимать человеческие очертания, мгновенно исказился и не покраснел, а скорее синюшно побурел.

– Что-о-о!!! Ампулу?! А бронеглайдер в зад – не хочется?! Надеюсь, он арестован?

– Нет. Здесь же не юрисдикция Короны и, кроме того, у него дипломатическая неприкосновенность.

– Плевать! Арестовать немедленно! Это приказ!

– Слушаюсь.

– И доложить!

– Господин атаман, есть дополнительное обстоятельство…

– Плевать!

– На борту – Философ.

– Пле… Что?

– В связи с этим прошу вас распорядиться, чтобы мне сюда переслали посадочные данные на всех, кто погрузился на Короне. Время посадки, вес багажа, личный вес, номер каюты – все.

– Это давно тебе прислано. Шляться меньше надо. Философ… А ты уверен?

– Процентов на девяносто.

– Хватит и одного. И ты, конечно, не взял с собой оружия? Неужели трудно было сообразить, что оно понадобится? Почему я должен обо всем думать? – атаман ругался без обычного энтузиазма, скорее по инерции. Он напряженно размышлял, и мысль бегала по привычному кругу: как не подставиться? что реально нужно по делу? как использовать в склоках внутри Департамента? как не подставиться?.. что реально?.. Со своего места Штимер ясно слышал поскрипывание начальственных мозгов.