Текст книги "Командировочные расходы"

– Оружие – это же элементарно, – продолжил атаман, решив пока что просто не подставляться, – но первая задача – вернуть креофиты. После того как все четыре ампулы будут у тебя, арестуй Философа. Он в международном розыске, так что должностные лица обязаны с тобой сотрудничать. Все ясно? Сначала камни, потом Философ.

«Конечно, ясно, – усмехнулся про себя Штимер, – прикрыл свою задницу по полной программе. Приказы отдал, приоритеты расставил. Умник».

– Все ясно, – сказал он вслух. – Разрешите доложить? Есть сведения, что тот стрелок связан с пиратами. Возможно, Философ и стоит за всем этим.

– Откуда сведения? Биллинг сказал? Привыкай работать самостоятельно, есаул! Повторяю, твой приоритет – креофиты. Можешь использовать любые средства, но камни должны вернуться на Родину! Вопросы есть?

– Профессор Стайн, из Лимитного Комитета…

– Я знаю, кто такой Стайн! Пронюхал уже?

– Да. Вот он выразил озабоченность, предложил помощь и сотрудничество…

– Хоть с дьяволом сотрудничай, хоть душу продавай! Еще раз повторяю! Используй любые возможности, но камни верни!.. Родина ждет!! Исполнить и доложить!!! – последние слова Кудак крикнул зычно, как с трибуны, уперев кулаки в стол и даже слегка оторвав зад от кресла.

– Слушаюсь, господин атаман!!

Штимер с ухмылкой смотрел на погасший экран: «Ну и ладушки, будем считать договорились. Господин атаман – безусловное дерьмо, но хоть не такой хитрый, как некоторые… Почему, спрашивается, в начальстве одни засранцы ходят?»

– Действительно буйнопомешанный, – подал голос Петр, – как вы с ним работаете?

– Но-но, молодой человек! Генерал-поручик Кудак – боевой офицер, а кроме того, уже пять лет атаман тайного дивизиона. Что вы имеете против дивизиона?

– Ничего. Наоборот, удивляюсь, как этот Кудак столько лет командует дивизионом и до сих пор жив.

– Как прилетим – не забыть похлопотать о твоей депримации, – проворчал Штимер, пытаясь найти в почте обещанные данные на пассажиров. – Лишить тебя квартальной премии к чертовой матери или хотя бы на пятьдесят процентов. За неучтивость.

– А правда, что Философ на «Лотосе»? – Петр уселся рядом со Штимером, глядя на экран. Там вместо генеральского лика уже светились посадочные данные на пассажиров, прошедших на «Лотос» через VIP-перрон Центрального вокзала Короны.

– Вроде того, – буркнул Штимер, сосредоточенно просматривая записи. – Есть идея найти его по весу. Он довольно-таки упитанный…

– А давайте я отфильтрую?

– Валяй. Раньше в нем килограммов сто двадцать убойного веса было. Может, похудел? Для начала возьми сто.

– Угу, сейчас… Ну вот. Девятнадцать.

– Это ж сколько толстомордых! Ладно, давай тех, кто в последние полтора часа грузился.

– Почему полтора?

– Ну, просто для начала. Неважно.

– Угу… Вот осталось трое. Инспектор Биллинг и еще два толстяка с планеты Большой Поган – сто семьдесят четыре и сто восемьдесят кило соответственно.

– И что же получается? Поганцев не берем. Сто семьдесят четыре – это чересчур, не говоря уж о ста восьмидесяти. Инспектора Биллинга брать тоже большого смысла нет. Значит, мимо, – Штимер хмуро посмотрел на помощника. – Какие есть соображения, умник?

– Девятнадцать минус три – осталось шестнадцать.

– Значит, никаких, – резюмировал Штимер, – а посмотри, розуанцев нет среди них?

– Вот розуанец. Господин Леонид Рог Брскотгроссхам’цар, независимый спортивный тренер, вес – сто два кило. Каюта четыреста один. Он, однако, еще вчера на борт загрузился и не выходил больше.

– Ну, что ж, что не выходил. Для розуанца слишком упитан, и номер каюты я уже где-то слышал.

Штимер пружинисто вскочил на ноги, проверил, как выпрыгивает из кобуры пистолет, набрал номер Стайна.

– Профессор, у вас все нормально?

– Приблизительно.

– Я, кажется, вычислил нашего приятеля. Это – жилец четыреста первой каюты. Не подскажете, как мне взломать дверь без скандала?

– Обратитесь к командору Уровня. У вас все?

– Да.

– До связи, – резко бросил Стайн и отключился.

– До связи, – проговорил Штимер, глядя на замолкший телеком, – а мог бы и поздравить.

Короткий обрубленный разговор и ледяной тон профессора слегка обескураживали. Надо признать, Штимер любил, когда его хвалили. Он и сам с удовольствием рассказывал о собственных заслугах и ценил, когда это делали за него другие, а если случалось вместо заслуженной похвалы получать фигу с дыркой – чувствовал себя злостно обокраденным.

– Ну, ладно, – проворчал он, вызывая еще один номер телекома, – у них, у профессоров, свои танцы, у нас – свои… Бил, ты где сейчас?

– По пути на Четвертый уровень. Нас конвоируют в собственную каюту, – голос Биллинга был еще мрачней, чем профессорский.

– Пристрелил кого?

– Глупости. Это штучки твоего друга – командора. Если сможешь – разберись с ним. Этот тип совсем обнаглел… И забери у него наше оружие.

– Дырки голимые!.. Ладно, все понял. Скоро буду, – Штимер оглянулся на помощника. – Хватит мечтать, поднимайся.

– А интересно, как этот ваш Кудак узнал, что камни у нас под носом?

– А? – есаул озадаченно уставился на Петра. – Да, действительно… Ладно, потом разберемся. Думаешь – успел твой начальник розуанского атташе перехватить, или как?

– Думаю, или как. Мы ж плутали сколько, когда мимо того эскалатора проскочили, потом по этой чертовой Аллее под дождем, не знаю сколько, бежали, потом еще тут… время давно кончилось, а он ни разу на связь не выходил.

– Не морочь мне голову, может, его как раз там и повязали. Короче, хватит рассиживаться – работать пора.

Глава 6

Иногда человек спотыкается об истину, но в большинстве случаев поднимается, отряхивается и идет дальше.

(Уинстон Черчилль[9]9
  Уинстон Черчилль – премьер-министр (ССПЗ XIX–XX).


[Закрыть])

Вход на подъемник к Первому уровню выглядел помпезно, как ворота Консульского дворца в дни проведения державных церемоний. По обеим сторонам реяли высокие флаги, выстроившийся в шеренгу караул отдавал всем входившим почести, полагавшиеся, по мнению Биллинга, не меньше как Героям галактики, да и то посмертно. Сам подъемник высоченной колонной стоял, почти касаясь громоздившейся рядом отвесной скалы, и, оттолкнувшись от ее скособоченной вершины, уходил прямо в небосвод. «Не-е-е-беса… – пел детский, но хрипловатый голос восходящей вок-звезды, – только смелый и отва-а-ажный…»

Биллинг и Гро подошли к сверкающему золотом турникету, отделявшему праздно гуляющую публику от тех, кто решился побывать на Первом уровне. Служитель, облаченный в толстые доспехи орбитального сапера, отработанным жестом распахнул забрало на шлеме.

– Вы твердо решили совершить подвиг?

– Нет, нам просто надо на Первый уровень.

– Парни, я горжусь вами.

Хмыкнув, Биллинг пошел вперед. Механизмы капсулы негромко щелкнули, приветствуя новых посетителей, и дверь захлопнулась. Гро скромно пристроился в углу, а Биллинг уселся на жесткое кресло, занимавшее полкапсулы, и уставился на вертикальную стенную панель с рядом цифр от 0 до 40 и солнечным зайчиком вместо указателя, неспешно скользящим между 0 и 1.

Однажды в молодости, сразу после демобилизации, они со Штимером побывали в настоящем полуподпольном Аттракционе Желаний. Тогда эти заведения процветали под вывесками салонов психологического массажа. Биллингу припомнилась надпись, таинственно мерцавшая в полумраке довольно-таки грязного салона:

«Ты мечтаешь хоть раз исполнить тайную мечту,

шагнуть в запретный мир несбыточных сексуальных фантазий,

попробовать сладкий вкус утоленного вожделения?

Иди же!»

Насчет «утоленного вожделения» Биллинг потом, как ни тужился, ничего не вспомнил, осталось только ощущение чего-то приятного, но крайне бестолкового, а Штимер вышел из салона весь красный, злой, и категорически отказался обсуждать, что ж там стряслось. Через какое-то время в рамках общего укрепления порядка в стране Указом «О психологической безопасности» Венценосный Консул наложил полный запрет на мозговую стимуляцию вне специальных госучреждений. Штимер, помнится, горячо поддержал это решение…

Передняя стенка капсулы распахнулась, Биллинг увидел перед собой одетого в камуфляжный комбинезон мужчину с низким лбом и выдающимся далеко вперед подбородком.

– Я Третий ассистент командора Первого уровня, – представился здоровяк. – Моя задача дать вам шанс не только уцелеть, но и получить удовольствие. Вопросы?

– Вопрос один, – насупился Биллинг, – как нам быстрее попасть в кают-компанию, безо всех этих ваших заморочек.

– В кают-компанию попадают все, кто прошел Уровень. И никак иначе туда не проникнешь. Это как награда. Вы что же, думаете, здесь дешевый аттракцион?! – здоровяк выпрямился и сурово посмотрел на инспектора. – Это полигон не просто желаний и не только ваших. Прежде чем попасть туда, вы поклянетесь, что не будете иметь к нам претензий за физические или моральные увечья, которые, возможно, получите из-за собственных или чужих ошибок. Ясно?!

– Тогда у меня много вопросов, – сказал Биллинг, изумленно глядя на Третьего ассистента. – Какого черта здесь происходит?

– Обычный Аттракцион Желаний – это срам да непотребство, – ассистент явно косил под матерого вояку и не стеснялся в выражениях. – Доходяге надевают на башку шлем, и все тайные страстишки – на блюдечке во сне, как наяву. Сидит себе в кресле и слюни пускает, как мокрый рангутанг в брачный сезон. Здесь все по-другому. Желания сбудутся – гарантирую, но исполнять их будут не фантомы в голове, а живые люди вокруг, и не только люди. Ясно? Да и самому придется в чужих мечтах поучаствовать. Это не всегда приятно, иногда опасно, зато все реально. Ну что? Еще не поздно эвакуироваться. Или как?

– И много у вас трупов за рейс?

– Трупов не бывает, – нахмурился ассистент, – но недоразумения случаются. Кстати, бластер придется сдать.

– Это вряд ли, у меня разрешение.

– Тем не менее. Что до вашего желания пройти уровень поскорее – так это можно. Определю вам обоим минимальный градус – оно и быстрей получится, и легче, но, конечно, не так круто. Ну, как?

– Никак. Нам надо добраться до кают-компании, и все. Вы можете сказать – кто сейчас на Уровне? Конкретно, уроженки планеты Миэм сейчас там?

– Минуту, – ассистент заглянул в экран, висящий прямо над ним и оскалился скупой капральской ухмылкой. – Да, у нас в гостях сейчас есть миэмки, но у них высокий градус, имейте в виду.

– Я смогу их потом дождаться в кают-компании?

– Безусловно. Кстати, вы любовники?

– Кто?!

– Должен предупредить, что совместное путешествие на Первый уровень искренне влюбленных нежелательно, – ассистент нагло уставился на Гро. – Можно, что называется, «засветить» друг друга, мечтая встретиться, и тогда вместо случайного образа другие гости увидят ваши настоящие лица.

– Не понимаю, о чем вы, – отрезал Гро, – в любом случае мы просто коллеги.

– Тем не менее одному из вас придется пересесть в другую капсулу. При всем уважении, наши подъемники – одноместные.

Ассистент слегка посторонился. Биллинг увидел небольшое круглое помещение, еще пару гостеприимно распахнутых капсул и кольцо темных экранов под потолком. Все это больше напоминало лифтовой холл, чем салон мозговой стимуляции. Гро, что-то пробормотав, перебрался в другой подъемник. «Наверно, сами кабинеты у них наверху, – подумал Биллинг, – ладно, там и разберемся».

Через пару минут, отправив на «Небеса» Гро, ассистент занялся инспектором. Насчет бластера Биллинг остался неколебим, как скала, а пассажирский браслет отдал с таким видом, что ассистент даже несколько вышел из образа наглого пехотинца.

– Ну, что вы расстраиваетесь? Это такое приключение! Многие, между прочим, приходят сюда за истиной. Может быть, и вам она откроется.

– Сомневаюсь, – буркнул инспектор. – Мне б закончить поскорее.

– Не сомневайтесь, там будут указатели. Я вас на самый верхний – сороковой ярус отправляю, он и самый маленький. Ваш друг уже в пути. Держитесь крепче. Счастливо!

Стенка захлопнулась, подъемник рванул так, что потемнело в глазах. Солнечный зайчик заскользил вверх по шкале, отсчитывая многочисленные ярусы «Небес». Инспектор ругнулся и сел поудобнее. Подъемник стремительно летел вверх, «зайчик» бодро перебегал от одной цифры к другой, пока, наконец, не стал замедляться: 37… 38… 39… дошел до 40 и… двинулся дальше. Инспектор озадаченно смотрел на указатель, а тот двигался, двигался… и, наконец, замер далеко выше последней отметки.

Подъемник дернулся. Медленно, будто заедая, открылся выход. Потянуло холодным и нежилым духом. Так сквозит в заброшенном доме, когда хозяева давно съехали или умерли, стены еще стоят, но за ними только сумрак запустения да шелуха от бывших вещей и ушедшей жизни. Холодный ветер. Удручающе низкое и полутемное помещение с множеством грязно-серых колонн и сетчатых перегородок выглядит как загон для животных на подпольном мясном комбинате. Тусклое зарево матово-желтых потолков чуть дальше смешивается с пробивающимся откуда-то сбоку ясным дневным светом. Пол, местами чистый, но в основном покрытый красноватым песком, несильно, еле ощутимо качается под ногами.

«Спокойно, – уговаривал себя Биллинг, пытаясь унять совершенно беспредметный страх. – Ерунда какая-то, значит, я уже сплю. Это просто сон. Тут ничего настоящего не случается», – однако все же вытащил из кобуры бластер. Сквозь тихий шорох песка он ясно различал ритмичный, то звонкий, то почти пропадающий цокот. Биллинг повертел головой и чертыхнулся. Никаких намеков на обещанные указатели, только желтый потолок над головой да красный песок под ногами, и еще сетки между колонн, похожие на стены прозрачного лабиринта. Очень похожие… Ветер принес кислый, что-то напоминающих запах. «И что дальше? Притащится какое-нибудь чучело? Предполагается, что я начну бегать по этим сетчатым коридорам? Так это вряд ли». Биллинг широко расставил ноги и покрепче обхватил рукоять бластера. Приятная тяжесть в руке возвращала уверенность и чувство собственной силы.

По натуре Биллинг был спокойным и терпеливым человеком, довольно часто, что называется «упускал ситуацию», задним умом соображая, что надо было бы стукнуть кулаком, а не рассусоливать. Но этот тухлый, унылый чердак со сквозняками и зловещим цоканьем мог достать кого угодно.

– Пора знакомиться с местным командором, – громко сказал он, поднимая бластер, но так и застыл на месте. Удивительная фигура появилась из-за колонн и, не торопясь, зашагала по коридору меж сетчатых загородок. В правой руке она держала ультрамаринового цвета палочку, больше похожую на узкий пенал, а левую положила на то место между плеч, откуда положено расти голове. Но головы-то как раз и не было. «Так это пропавший стрелок с грузом», – догадался инспектор. Пешеход без головы тем временем спокойно прошел, можно сказать, прошествовал в нескольких шагах от Биллинга. Если бы не сетка и некоторая оторопь, инспектор мог запросто схватить его за плечо, а еще лучше за пенал.

– Эй! – негромко позвал Биллинг, прикидывая, что, наверное, глупо окликать человека без ушей и всего прочего, что между ними бывает. Увязая в песке, он двинулся параллельным курсом. «Как просто, – подумал он, – я сейчас только заберу у него пенал и все. Там наверняка креофиты». Очередная сетка преградила дорогу. Пока Биллинг по-глупому тряс ее, укороченный пешеход неторопливо вышел на яркий дневной свет, инспектор даже разглядел тонкий голубой кант на пустом воротнике, и скрылся из виду. «Ну ладно, – пробормотал Биллинг, вспомнив о бластере, – привет командору».

Один выстрел расчистил широкую дорогу к свету. Пара колонн обрушилась, часть перегородок просто испарилась, песок местами превратился в стеклянные кляксы, но, когда пыль осела, Биллинг увидел впереди чистое небо. Через десяток шагов потолок, а вместе с ним и крыша над головой кончились. Ровные плиты пола далеко выпирали в ярко-синее небо. Прохладный ветер дул прямо в лицо. Здесь негде было прятаться, но никого и не было. «Значит, там, на краю, спуск есть», – догадался Биллинг. Он еще раз оглянулся на сумеречный чердак за спиной, щелкнул переводчиком огня и с удивившим самого азартом одной длинной очередью снес все ближайшие колонны. В крыше появилось несколько рваных дыр. Грохот падающих конструкций слился с характерным воем бластера.

– Ага! – закричал Биллинг, снова нажимая курок. – Как вам это, господин командор?

Бластер сделал еще несколько выстрелов и замолчал.

– Что за черт?! – пробормотал инспектор, вытаскивая магазин. Вместо пяти патронов, на двадцать выстрелов каждый, в гнезде красовался всего один, полностью отстрелянный. Раздраженно хмыкнув, он сунул пустой магазин в карман и пошел искать спуск. Плита слегка пружинила под ногами и вдруг качнулась вниз. Биллинг на секунду увидел далеко-далеко внизу крыши домиков на краю залива. Край плиты качнулся вверх и опять вниз. Инспектор плюхнулся на задницу и зашарил руками, пытаясь зацепиться за шероховатую поверхность. Бластер, звякнув, отлетел в сторону. Биллинг ощутил настоящий ужас. С каждым качком он понемногу соскальзывал к краю. Сдирая кожу с ладоней, он изо всех сил скреб по неумолимо клонившейся плите. Паника ледяным кипятком плеснула по нервам. Только теперь, увидев легкие облака под ногами, а сквозь них тонкие полоски улиц и аллей, он поверил в реальность происходящего.

Плита, сломавшись, как лепесток, повисла вертикально вдоль мачты гигантского подъемника. Если бы Биллинг в последний момент не зажмурился, то увидел бы в нескольких метрах прямо под собой бассейн, до краев заполненный прозрачно-голубой водой. Со страшным криком пролетев эти метры, он бултыхнулся в бассейн и от неожиданности так наглотался воды, что чуть не утоп. Заботливые руки подхватили и вытащили на поверхность. Кашляя, что-то невнятно бормоча, он смутно видел вокруг улыбки и дружеские лица.

– Вы настоящий герой, не знаю, как благодарить…

– Теперь они не прорвутся…

– Вы успели…

Над Биллингом навис знакомый силуэт санитарного робота. Несколько легких уколов вернули ясность мысли, но перед глазами еще немного плыло. Чуть повернув голову, он увидел край носилок, чью-то мокрую одежду на полу, низкий бортик над широкой голубой лентой воды и противоположенный край бассейна, выпирающий прямо в жутко-синее небо.

– А-а, э-э, – Биллинг почувствовал, что язык не вполне послушен. Сглотнул. Попробовал еще раз. – А… э… это и есть кают-компания?

– Конечно, – знакомое низкое контральто нежно прозвучало прямо над ухом, – это каюта, воин.

Рядом с санитарным роботом стояла миэмка, которую он столь неделикатно бросил на пол тогда в коридоре. На ней были все те же сверхтонкие одежды под белой накидкой, так же ярко блестели фиалковые глаза, но только теперь они смотрели не нахально, а дружески и как будто с удивлением. Робот тем временем занялся ободранными, кровоточащими ладонями. Почему-то особенно досталось левой. Биллинг аж зашипел от боли. Миэмка кивнула и положила руку ему на плечо.

– Раны болят, воин, но шрамы – украшают.

– А я вас искал, – заявил Биллинг. Он слишком устал, чтобы хитрить.

– Правда? – удивилась она. – Почему?

Биллинг попытался сесть прямо, но санитарный робот решительно уложил пациента на спину и покатил носилки вглубь помещения. Здесь было довольно много народа, к удивлению инспектора, все с серьезным армейским оружием наперевес, и явно штатского вида мужчины с массивными ожерельями на шеях, и дамы. Одна, красноволосая, похожая на тумбочку девица издалека что-то прокричала и начала энергично пробиваться сквозь толпу в его сторону. Среди этого мелькания он все-таки успел заметить ультрамариновый пенал. Его небрежно крутил между пальцами высокий, довольно стройный субъект. Он стоял, отвернувшись, почти прямо по курсу носилок и разговаривал с каким-то коротышкой. Биллинг на всякий случай прикрыл глаза, из-под опущенных век внимательно наблюдая за обоими. Лиц пока что было не разглядеть, только толстые металлические ожерелья одинаково сверкали на шеях, но робот неуклонно катил в нужную сторону.

– Так зачем же ты искал меня? – подала голос идущая рядышком миэмка.

– Прошу прощения, – проворчал Биллинг, стараясь не отвлекаться, – на ходу неудобно…

– Да ты настоящий воин, – рассмеялась миэмка, – лежать голым перед дамой удобно, а разговаривать – нет?!

– А?! – Биллинг скосил глаза и в следующую секунду судорожно прикрылся забинтованными ладонями, наподобие фигового листка. – О, черт! Отвернитесь!

– Зачем? Я все уже видела. А всем остальным, – она широким жестом обвела зал, через который они двигались, гостей, с любопытством глазевших на них, – тоже отвернуться прикажешь? И потом, совершенно нечего стесняться – у тебя большое, красивое тело. А то самое, что ты так безуспешно пытаешься зажать ладошками, на мой взгляд, достойно лучшего обхождения.

Она, все еще посмеиваясь, снова положила руку ему на плечо, и Биллинг почувствовал, что от стыда готов провалиться сквозь носилки. А тут еще робот резко остановился и всеми сенсорами уставился на пациента.

– А тебе чего? – прохрипел Биллинг.

– Вы слишком напряжены, – заявил робот. – Необходимо расслабление.

Биллинг ощутил легкий укол в предплечье. Теплая волна прошла от кончиков пальцев на ногах до макушки. Сквозь накатывающий сон он попытался вспомнить что-то такое важное. Что-то такое… Улыбаясь, миэмка сняла с себя накидку и укрыла инспектора.

– Ладно, воин, отдыхай. После поговорим.

Пройдя еще немного, робот вкатил носилки в медмодуль. Белые жалюзи опустились, и засыпающий Биллинг оказался, наконец, в изолированном и безопасном месте. Лечебная автоматика взялась за дело, восстанавливая поврежденные ткани, очищая кровь, нормализуя работу взбудораженных органов и перегруженной стрессами нервной системы. Несколько минут интенсивной терапии привели тело инспектора в порядок, но когда Биллинг пришел в себя, первое, что сделал, – застонал. Как вспомнил себя голышом на каталке и дружеский взгляд фиалковых глаз, так и застонал. А потом ощутил осторожный поцелуй на губах.

– Все уже прошло, воин, – тихий шепот чуть щекотал ухо. – Все хорошо…

Инспектор лежал, не открывая глаз, потому что боялся спугнуть дивный сон. Сон?!! Он резко поднялся и подозрительно взглянул сверху вниз на тонкую фигуру, присевшую на корточки рядом с изголовьем носилок.

– Мы где сейчас?

– Что? – миэмка удивленно смотрела на взъерошенного инспектора.

– Это кают-компания?

– Не уверена. Вряд ли. Это же «Небеса», тут никогда не знаешь, что глюк, а где правда.

Биллинг, стыдливо отвернувшись, поискал взглядом одежду, аккуратной стопкой лежавшую прямо под носом.

– Мне надо быстро попасть в эту чертову каюту.

– Зачем?

– Просто мне надо спросить кой о чем тебя и твою подружку. Безо всяких глюков.

– И как это ты собираешься сделать там, если я – тут? – поинтересовалась миэмка. – И, вообще-то, я здесь не с подружкой, а с сестрой.

Биллинг с сомнением покачал головой.

– Может, и так, а может, ты мне просто снишься, а настоящие миэмки совсем в другом месте.

– Ага, – лукаво улыбнулась миэмка, – а хочешь, докажу, что я настоящая?

– Как это?

– Закрой глаза.

– Зачем? – тупо спросил Биллинг.

– Увидишь, – она придвинулась совсем близко. – Ну не бойся, воин. Ты же ничего не теряешь. Если я – глюк, значит, проснешься и все, а если самая настоящая… – она нежно накрыла ладонями его глаза и чуть слышно прошептала: – Мы уплывем.

Биллинг не понял, какая тут связь, но спорить не стал. Через пять минут он точно знал, что миэмка настоящая, еще через пять понял, что такое «уплыть», а еще через десять лежал с блаженной улыбкой идиота, расслабленно положив ладонь на упругую женскую грудь, так приятно оказавшуюся под рукой.

– Ну, ты монстр, – пробормотала миэмка, – даже для «Небес» это что-то.

* * *

В том, что касалось любовных похождений, инспектор вполне заслуженно считался добропорядочным, высоконравственным олухом. Если бы на Короне состоялся парад целомудренных холостяков, его бы как минимум назначили правофланговым. Но теперь, не испытывая никаких угрызений, в том числе и совести, он потянулся, самодовольно хрюкнув насчет того, что есть еще заряды в бластере.

– Вообще, странно, что я тебя раньше не встречала, Может, ты – рахат?

– Лукум, – автоматически ответил Биллинг. Миэмка резко перевернулась на живот и не мигая уставилась на инспектора. Черты ее лица странно заострились, в глазах клубился туман.

– Повтори.

– А что? – слегка встревожился Биллинг.

– Повтори!

– Ну, лукум.

– Откуда знаешь?

– Что знаю? Рахат-лукум – это сладость такая.

– Не валяй дурака. Идем, – она стала быстро и ловко одеваться, потом кинула инспектору его одежду, – не стоит медлить.

– И далеко это мы собираемся? – раздраженно осведомился Биллинг. Такой резкий переход от романтики к суете ему не понравился совсем. В памяти начали всплывать старые слухи о коварстве миэмок, о заморочках с продажей несчастных женихов в рабство и прочий бред. Он неторопливо натягивал одежду, твердо решив быть начеку.

– Мы идем к Лукуму, он Светлый, – миэмка внимательно посмотрела на инспектора. – Если дойдем, конечно.

– А зачем?

– Увидишь, – она неожиданно опустилась на колени и здорово хлопнулась головой об пол. – О рахат! Когда сила исполнит тебя, вспомни о той недостойной мочалке, что открыла путь! – Миэмка еще раз звучно приложилась к полу, но, как заметил Биллинг, все же не так сильно и чуть повернув голову, чтоб не стукнуться тем же местом.

– Может, ты, конечно, и не рахат, – проворчала она, медленно поднимаясь и потирая лоб, – но на всякий случай все должно быть по правилам. Идем.

– У тебя сотрясение мозга, – констатировал Биллинг, – и, наверно, не первое. А я никуда не иду.

Миэмка, как будто не слыша, шагнула к выходу из медмодуля. В распахнувшуюся дверь влетел ледяной ветер. Там снаружи была ночь. Две желтые луны висели над угрюмой равниной, освещая пологие голые холмы, далекую гряду гор и узкую белую дорожку, что начиналась прямо от двери.

– Паршиво, – сообщила миэмка, осторожно выглядывая наружу, – очень паршиво. Хотя тропа все-таки есть.

– Закрой дверь. Дует, – тяжелый бас раздался, как удар грома. Биллинг даже не сразу сообразил, что в модуле появился еще кто-то. Побледневшая миэмка медленно сползала вдоль стенки. Дверь сама собой начала закрываться. Стало еще холодней и заметно потемнело. Биллинг почему-то никак не мог оглянуться, только бестолково вертел головой, стараясь понять, откуда же, черт возьми, взялся голос. «Все-таки надо было уходить, – подумал он тоскливо, – или все равно?»

– Это ничего, милостивый государь, что ты рожи моей не видишь, – продолжал бас гулко, как из трубы. – Так себе зрелище. Да и я твою не вижу. Оно и к лучшему.

– Что с ней? – прохрипел Биллинг, тыча рукой в сторону миэмки, лежащей безо всяких признаков жизни.

– Похвальная забота. Вы любовники? А, да – вижу. Секс. Кстати, можешь сказать ее имя?

От такой наглости Биллинг просто обалдел, зато смог, наконец, развернуться и на расстоянии пары шагов увидел странного крепыша, медленно и неестественно качавшего головой, с вытаращенными слепыми глазами. Особую жуть придавали торчавшие дыбом рыжие волосы, медленно шевелившиеся, как тоненькие желто-красные щупальца. Была еще какая-то неправильность в этой голове, но какая именно, Биллинг не мог сообразить.

– Что с ней? – повторил он.

– Леди отдыхает, – заявил слепой. – Притомил ты ее, мил друг. Да-а-а.

– Ладно врать-то, – разозлился Биллинг. – Что ты за чучело такое?

– Я – Прыгун. А ты вот непонятно кто.

– Можешь толком сказать, что с ней?

– Могу. А тебе это надо?.. А! Вижу, что надо. Вникай, любезный, – она-то светлой масти, а я нынче, как видишь, – не совсем. Хах-хах… – слепой засмеялся каким-то болезненным смехом и осекся. – Раз я тут, она, считай, ушла. А тебе должно быть стыдно, занимался любовью с девушкой, а имени не спросил. Нравы… Но лунитов потешил, что говорить, сильно порадовал.

– О чем ты? – упавшим голосом спросил Биллинг. Он сразу представил себе хихикающих инопланетных пиявок, уставившихся в объемные мониторы. А там крупным планом…

– Выделения… да, выделения, как это сказать… чувств. Ну вот, не эмоций, а чувств, если, конечно, ты, милый мой, понимаешь разницу. По секрету скажу – они для этого, посчитай, целый уровень здесь содержат. И не только уровень… и не только здесь.

– А-а-а. Гм, то есть они чуют что-то такое, что я чувствую, стоят рядом и жрут. Значит, правду говорят, что они у людей душу сосут? Тем и питаются.

– Бред и дурь. Что ж они раньше ели, до первого контакта? И чем, извиняюсь, какают? – он покачал головой, и Биллинг вдруг понял, что казалось ему таким неправильным – голова была перевернута. Биллинг смутно удивился, что не разглядел этого раньше – Прыгун висел вниз головой. Толстый, отливающий золотом канат плотно опутывал все его тело, оставляя свободной только голову со свисающими вниз волосами, крепко стягивал босые ноги, так что одна была согнута в колене, а другая вытянута, и уходил вверх.

– Смотрю, тебя это корежит? – беззаботно спросил Прыгун.

– Так ты все-таки видишь?

– Разумеется, только по-другому. Могу рассказать. Хочешь?

– Не очень.

– И правильно. Представь себе легкие курильщика табака изнутри. Крупным планом. И все в паутине.

– Я же сказал…

– Да я слышал. А ты как гнойный такой нарост.

– Благодарю.

– Не стоит. Так что хотел, нахальный ты мой?

– Смотря что ты можешь, – усмехнулся Биллинг, глядя на связанную фигуру, медленно качающуюся на веревке.

– Хм. Кое-что могу. Например, дать почувствовать, что я чувствую… тебе.

Биллинга захлестнула боль. Она шла от ног, раскаленными ручьями растекалась по телу и черными каплями застревала в голове. Через две секунды все прошло. Биллинг только ахнуть успел.

– Ну и как? Хочешь еще поболтать?

Биллинг оторопело покрутил головой.

– Ну, как хочешь. А я оттого тут, что ниточки интересные через тебя проходят. И опять же, леди, которую ты даже не знаешь, как зовут, что-то насчет рахата говорила. Потому, уважаемый, давай так. Спроси о чем-нибудь важном, а там посмотрим, что получится. А?

– Что за ниточки?

– Процессы. Течение вещей. Линии судьбы… Как мне сказать, чтоб ты понял?

– Попроще.

– Хм-м, – незрячие глаза пристально смотрели сквозь Биллинга, – определенно тут есть узор. Сказать, что ли, о слепрах? По-любому хуже не будет, – забормотал рахат, дергая плечами, словно хотел высвободить связанные за спиной руки. – Итак! Все вокруг тебя да и сам ты как есть – это следствие чего-то. Много-много следствий многих причин – получился ты. А каждое следствие это причина чего-то другого, точнее говоря, какая-то из причин. Одно без другого не бывает. Вот если б ты, любезный, действительно был рахат, то сам бы видел, что «следствие-причина» суть нечто единое и, как ни странно звучит, принципиально неделимое. Так вот это и есть «слепр» – истинный первоэлемент Вселенной. Сцепляясь друг с другом, слепры создают нити и всю ткань нашего мира. Будь ты рахатом – смог бы по этим нитям скользить, видеть истоки и перспективы и развилки возможностей или как я – прыгать, висеть и созерцать узоры…