Текст книги "Саян. Повести и рассказы об охоте и природе"

* * *

Сезон осенне-зимней охоты и выполнение плана поставок дичи на экспорт заняли время настолько, что некогда было и оглянуться. Кроме прочего, надо было организовать и контролировать проведение биотехнических мероприятий, выезжать в рейды по борьбе с браконьерами в наиболее загруженные охотой угодья. Вспоминая Пчелинск и Петю с доброй улыбкой, я никак не мог выкроить время уехать в болото зимой. А егерь Михаил Демьянович самостоятельно закрывал лицензии на лосей и кабанов, охотясь с привлечением местного охотколлектива. План по деньгам выполнялся. Два ружья ржавых Михаил Демьянович все-таки как-то сдал в РОВД. «Браканьеры кінулі стрэльбы свае і збеглі – не дагнаў», – сказал просто, но с хитрой улыбкой, на собрании. Ну и то хлеб: два ружья, два протокола – борьба с браконьерством ведется. К Демьяновичу, как всегда, особо серьезных вопросов не было: сам себе охотник-промысловик, за угодьями следил и был в них настоящим хозяином. Потому, томясь сердцем, но не смог я до февраля выехать в те болотистые места. И вдруг неожиданность – телеграмма от Демьяновича: «Приезжайте в Иглицу, здесь будет ждать Петя».

Я отложил все дела, собрал большой рюкзак, оружие, боеприпасы, бросил в кузов «УАЗа» четыре катушки флажков и две пары лыж, и сам, без водителя, поехал в Иглицу. Действительно, как только я подъехал, из калитки вышли и Демьянович, и Петя.

– Ну што, егер? Лася забраў – і знік?

– А что, Петя, ты меня не забыл?

– Цябе забудзеш! Ты ж на ваўкоў абяцаў прыехать!

– Вот, приехал.

– Ну дык і добра… Пайшлі.

Тут вмешался Демьянович, затащил нас в хату и усадил за стол. Я знал хлебосольство этой семьи и с удовольствием ужинал, обедал или «снедал» -завтракал за этим столом. И в этот раз супруга Михаила Демьяновича выставила на стол скворчащую сковороду с ребрышками, толстые блины к ним, квашеную в кочанах капусту, домашнюю колбасу, отварную картошку, и на десерт моченую бруснику. Естественно, появился графин с самогонкой. Петя, увидев графин, подобрел мигом, а то мне уже начало казаться, что он скоро бросится на меня с кулаками.

Выпили, крякнув, прикусили блинами с жареным мясом. Петя стал рассказывать, что из большого леса приходят волки. Стая большая – голов пятнадцать. Ходят по болоту, ловят глухарей, охотятся на лосей, кабанов. Через три-четыре дня уходят на круг и возвращаются обычно через две недели. Сегодня прошел десятый день, как они ушли. Значит, на днях придут – надо их брать.

– Так у них скоро гон, Петя, могут и не прийти!

– Вяселле? Прыдуць! Ты добра вабіш. Трэба пачынаць вабіць.

– А флажки?

– А на што тыя флажкі. Ты свой карабін узяў?

– Взял. И что?

– Я таксама свой узяў. Заманім іх на востраў. Я завез туды дохлую карову. А раніцай, як засвятлее, Міша іх з вострава пужане, а мы іх на балоце сустрэнем.

– Ты это серьезно?

– Я ніколі не шуткую. Яны – злодзеі. Ужо трох ласіх з’елі, пакуль ты збіраешся.

– А ты?

– А што я? У мяне міліцыя кожны месяц вінтоўку шукае: нехта падсказаў. Я адзін тут застаўся. Цябе вось толькі і чакаў.

– М-да, Петя. Я тебе ничем не помогу, с милицией у меня только законные отношения.

– Ды не. Ты мне казкі не расказвай. Я не пра тое. Вінтоўка схована. На паляванне88
  На охоту


[Закрыть] з ёй не хаджу. З табой – вазьму і пайду.

– Ну и хорошо. Давай по карте посмотрим твой план.

Я видел, что Демьяновичу план не нравился, а мне, напротив, идея пришлась по душе, особенно после того, как услышал горечь в словах Пети, когда он рассказал нам о том, как волки лосей и глухарей убивают, уничтожают. Мы по карте определили план действий, и Петя хотел уже сразу же ехать в лес. Я его удержал, налил еще несколько раз по стакану, и он с чистой совестью занял мое личное место на печке. Переубедить его не смогли ни я, ни Михаил – мы махнули рукой, немного еще поговорили, и я улегся на «гостевую» кровать: две перины, две подушки и пуховое одеяло в натопленной хате: почти и не спал – жарко. Встал я в три ночи, тихонько оделся. За шторкой мирно похрапывает егерь Михаил с женой, на печке, на моем законном месте, дрыхнет Петя. В темноте я оделся, взял карабин и вышел за огороды усадьбы Михаила Демьяновича. Небо затянуло тучами, ни звезд, ни луны не видно. Темень. Мороз. Снег скрипит красиво, игриво. Эх, прокатиться бы на снегоходе! Или просто на лыжах! Но я прошел еще немного, залез на один из стогов, стоящих за огородами, прокашлялся и завыл волком:

– А– а – о – у-у-о-о-о-о-о-о-о-у-у…

Слышу, как эхо пронесло вой по верхушкам, на острова и даже кое-где отозвалось, несмотря на то, что лес заснежен. Посидев минут тридцать, завыл волчицей:

– О-о-а-а-у-у-у-у-у-у-у-у-о…

Тихо. Никто не отзывается. Но ничего, надо хоть немного потренироваться, в этом году еще ни разу на вабу не ездил. И уже не прислушиваясь, несколько раз завыл и матерым волком, и переярком, и волчицей. Что-то послышалось, явно очень далеко, похожее на волчий вой, но я подумал, что это обычные «глюки». Такое бывает, например, в городе, когда утром у гаража в марте «слышишь» тетеревиный ток. Так и вернулся я во двор – довольный, слегка подмерзший, но веселый. Успокоил зашедшихся в лае собак и вошел в хату. Как хорошо! Тикают на кухне ходики. Пахнет немного брагой, дымком, чем-то таким родным и домашним. Я сбросил бушлат, забрался на печку и подтолкнул Петю, чтоб подвинулся.

– Добра вабіш! Добра – я чуў, —вдруг явно прошептал Петя, перевернулся на другой бок и затих.

Я лег на накрытые старым тулупом печные кирпичи. Приятно припекает бок и спину – эх, хорошо, – сразу же и уснул. Проснулся от того, что в хате как-то непривычно тихо, хотя и горит свет. Оказывается, Петя и Михаил запрягли коня и куда-то уехали, не сказав мне ни слова. Но я не очень-то и огорчился. Хорошо перекусил приготовленной на сале с луком яичницей с блинами, несколькими кусками домашнего сыра и запил все сладковатым зверобоевым чаем. Хозяйка сказала, что Петя и Михаил поехали в разведку, а мне приказали ждать дома. Ага, знаю я эту разведку. Флажки забрали, еды точно взяли, оружие. День просижу бестолку. Я быстро собрался, выгрузил содержимое своего рюкзака прямо на стол: крупы, конфеты, колбаса городская, блинчики – тоже городские – с ливером. Немного продуктов взял с собой в карманчик рюкзака, нацепил лыжи, карабин на плечо – и в путь. Прошел до кормохранилища, расположенного в двух километрах от деревни. Идти было легко по утоптанной санями дороге. На подкормочной площадке с удовольствием отметил присутствие следов стада диких кабанов. Хороший для этих мест табунок – голов на двадцать. Проверил наличие соли, посмотрел корма в самом хранилище – все в порядке, в этом я и не сомневался. Дальше мой путь лежал на Барсуки – мертвый хутор, а следы саней повернули к Черному озеру. Значит, понял я, Петя заставил егеря проехать на острова от полигона. Это неблизкий свет! Я же пошел по глубокому снегу на Барсуки. Вскоре заметил семью лосей: лось, без рогов, лосиха и прошлогодок. Они, стоя в моховом сосняке метров за сто от меня, не стали убегать, а я сделал вид, что не вижу их и еду на лыжах «по своим делам». Несколько переходов кабанов, куница, белячок. Лес не пустой – это радует. Пройдя на лыжах по полю у Барсуков, обнаружил и «новоселов» – пять косуль паслись в траве на опушке заброшенного и одичавшего сада. Меня заметили издали и сразу же стали тихо уходить в лес. Я проводил их с улыбкой, разглядывая в бинокль. Как я и ожидал, в заброшенных домах живут хорьки. Надо сказать, Мише, чтобы поставил капканы – не нужны они нам с боровой дичью здесь, на этом хуторе. Мало – лисы, мало – енотовидные собаки, так еще и хорьки. Хотя я предполагал увидеть здесь следы каменной куницы. Наверное, хорьки выжили «каменку» из заброшенных домов. От хутора заметил штук пятьдесят тетеревов: как черные грачи сидели они пятнами на заиндевелых березах по опушке большого леса. Опять болото – красота! Занес данные себе в специальную тетрадь из планшета. Через месяц спрошу у Миши, кто у него живет в Барсуках: что ответит?

От Барсуков свернул в мою неизведанную, новую природную стихию – в бескрайнее болото, укрытое большим белоснежным волнистым покрывалом. Войдя в сосновое чахлое редколесье, почувствовал, как силы наполняют меня, как стало теплее, уютнее. Интересно самому себе – откуда такой адреналин? Раскопал снег и с удовольствием полакомился промерзшей и оттого кисло-сладкой клюквой. Запил горьким кофе и опять подумал: какой на фиг шоколад к кофе? Вот! Мороженная холодная клюква к кофе – вкус неповторимый! Если бы где-нибудь в ресторане подали! Хотя, вряд ли бы кто понял и заказал, кроме охотников. А охотники, как правило, ресторану предпочитают поляну среди леса или, в крайнем случае, – капот «УАЗа»! С такими мыслями подошел к первому острову. Его я знал раньше, и был на нем в тот день, когда мы с Игорем заблудились. Именно с этого острова я, вместо того, чтобы сделать простой полукруг влево и выйти к Черному озеру, сделал тогда по науськиванию самого настоящего болотного лешего большую дугу правее и вышел аж на Пчелинск. Что ж! В жизни не бывает случайностей. Так я нашел Петю, так мой трофей взял уже два золота и сейчас опять находится где-то в Минске на выставке, откуда, я уверен, приедет с еще одним дипломом и десятком предложений купить его. Цена уже дошла до полутора тысяч американских «рублей». И жена случайно узнала, пилит – продай! Хм. Ни-ког-да! Ни-за-что!

Зайдя на остров, сразу поднял глухарей. Они вертикально взлетели со снега и быстро исчезли в заснеженном подросте. Я успел заметить только пару птиц, но по шуму понял, что здесь была семья. Та-ак. От Миши – километров пять. Ток будет точно. Остров большой. Смешанный лес, есть и сосны, есть и елки, вперемешку с осинником и кое-где с ольхой и березками. Прошел по острову – идти тяжело, все переплетено малинником, сучьями, кое-где вывороченными очень старыми елями. Время – одиннадцать. Подворачиваю на Черное озеро и иду прямиком по болоту. Палки иногда чавкают, выбрасывая из-под снега серые комья, пропитанные водой. Ага! Мокро! Воды много. Но снег хорошо держал широкие самодельные лыжи – подарок Демьяновича. Лыжи он делал сам – из клена. Широкие и легкие, они были и гибкими, и упругими: их можно было смело выгнуть дугой. Михаил делал сам и различную утварь для хозяйства: корыта, коромысла, ступицы и спицы на колеса к телеге и, конечно, сани. Сани для поездки в запряжке лошадью, для развоза по снегу навоза, для подвоза из леса дров и даже для транспортировки из болота лосей и диких кабанов.

Дойдя до Черного озера, нашел свежий санный утренний след. Как я и предполагал, мои охотники поехали в самую глубь болота. Мне ничего не оставалось, как по этому же санному следу вернуться назад в деревню. По пути заметил след куницы и с радостью стал его тропить. Да не тут-то было: куница ушла на старую ель, а по падающему с ветвей снегу найти ее я не смог – снега на ветвях было очень много, и он падал сам, от качания ветвей на ветру. Поискав кругами каких-нибудь выходных следов без результата, я вернулся на санный след и пошел в деревню. Не утерпел, завернул на подкормочную площадку и наткнулся на стадо диких кабанов. Они и не уходили далеко от подкормочной площадки: разлеглись на дневку в густом еловом подлеске метрах в двухстах от подкормочной площадки. Именно в этот ельник я случайно и влез. Запах кабанов услышал поздно: слева, справа, спереди зашуршал снег, заухали кабаны. Я схватил ружье, заряженное на всякий случай картечью. А кабаны заметались по ельнику, так и не поняв, откуда им угрожает опасность. Как и следовало ожидать, два подсвинка выскочили метрах в пяти от меня, остановились, как вкопанные, и стали рассматривать меня, стоящего не шевелясь в белом маскхалате.

– Эй, ну что, смотрите, жулики, – негромко спросил я.

Подсвинки, совершенно по-взрослому подняв вертикально толстые хвосты и хрюкнув, бросились в густой ельник. «Хорошо, хоть мамку не позвали», – усмехнулся сам себе. Разогнав стадо, я с усмешкой походил по подкормочной. Оказалось, что кабаны уже потоптались по моим утренним следам.

Петя и Миша приехали в темноте. К этому времени уже была истоплена баня, из прикрытой печи доносились ароматы обеда и ужина, приготовленные хозяйкой загодя. Я же отобедал, придя из леса в час дня: холодец с квашеной капустой, хреном и горячей картошкой, рюмочку самогона, супа, заправленного жареным с луком салом. Повалялся на печи, изнывая от безделья.

– Ну и друг у Вас, Евгеньевич, – с порога съязвил Михаил Демьянович, – и коня загнали, и сами чуть замерзли. Чуть до Кличева не доехали.

– Да якога Клічава, – отозвался за ним Петя. Его глаза блестели, и я понял, что новости хорошие.

– Ну что вы выездили?

– А у него спроси, следопыта, – Михаил махнул рукой.

– Ну што? Раніцай паедзем ваўкоў біць! – резюмировал Петя.

А Михаил подтвердил: волки пришли-таки в болото со стороны деревни Падевичи. Пришли в наше охотхозяйство и остановились в большом лесу на краю болота, в пятнадцати километрах от Иглицы. Квартальных линий по болоту там нет, поэтому флажки вдвоем они не смогли бы поставить. «…Да Петя, – укоризненно махнул рукой егерь, – авантюру задумал…».

А задумал Петя следующее: сегодня спокойно заночевать, а завтра устроить втроем облаву на волков загоном. Без флажков.

– Это как же загоном – втроем? – засомневался я.

И Петя попросил карту и в очередной раз изумил меня знанием не только местности, но и повадок и особенностей поведения волков в период гона. Он был уверен, что волки сегодня ночью пойдут на острова, где много глухарей и рябчиков, где есть лоси, которые неохотно идут с островов по глубокому снегу и топкому болоту. Тем более, в случае неудачи на островах, волки плагают, что недалеко от Иглицы есть дикие кабаны, и будут подтягиваться сюда, если не найдут замерзшую тушу коровы на одном из островов. А если тушу найдут, то будут до утра драться у мерзлого мяса и там останутся на день. Этим и хотел воспользоваться Петя, чтобы загоном погнать волков с острова обратным следом на «голое» болото, где поставить меня в засаде с карабином для стрельбы по ним – как в тире.

Я был в шоке: такого я еще не видел и не слышал. На болоте найти стаю волков и выставить ее на стрелка, стоящего на почти открытом месте? Сомнительно. Но Петя улыбался: «А нашто ты белыя штаны носіш і балахон такі ж?». И в бане, и после бани мы обсуждали завтрашний день, немного поспорили и легли спать. В шесть утра мы вчерашним следом покатили к островам. Черный высокий конь Малыш уверенно тянул сани, не переходил на шаг, а бежал легкой рысью. До рассвета мы проехали километров десять, и в сером свете морозного утра я уже различал вокруг бескрайнее белое пространство болота, поросшего редкими и чахлыми деревьями. Карабин заряжен и лежит на коленях – на всякий случай. Мы не поехали на большой остров, где лежала привада, а стали объезжать его слева километров за три до него, со стороны Падевич. Как и предполагал Петя, вскоре мы нашли волчьи следы. Волки не шли цепочкой, как обычно. Следы были разбросаны в ширину метров на тридцать. Было видно, что волки гонялись друг за другом, местами кувыркались в снегу: то ли баловались, то ли дрались. Но все следы вели прямо на большой остров.

– Ну што, – зашептал Петя, – злазь. Стой тут ціха ў снезе, а мы іх сюды нагонім.

Я огляделся по сторонам. Если вырыть в снегу яму и тихо присесть в ней в моем маскхалате, волки смогут подойти метров на сто, пока увидят и поймут. Ветер с острова – это на меня. Конечно, хочется верить, что проверенная практика не даст сбоя, волки любят идти от опасности своим следом обратно. Стрелять я смогу приближающихся волков, начиная метров со ста, а то и ближе, как повезет, и убегающих – метров на сто пятьдесят – сто семьдесят: видимость и редколесье позволяют.

– А может, попробовать окружить остров флажками?

– Не. Пачуюць, пайдуць па балоце – не дагонім, – Петя улыбался и… достал из-под соломы винтовку, – а я іх таксама пільнаваць буду і пару штук вазьму.

Я нервно засмеялся. Если честно, меня уже подколачивало то ли от холода, то ли от волнения. Лишь Миша и его Малыш были спокойны, как удавы. Миша и скомандовал: «Ну, с Богом». Петя на ходу вскочил в сани, и вскоре я их потерял из виду, отправившихся обратно по своим следам, чтобы подъехать к острову с обратной стороны и погнать волков на меня. Я проверил карабин, утоптал ямку в снегу, сделав себе настоящий окоп, достал бинокль, и потом снова спрятал за пазуху: не нужен он, если будут бежать по следу своему – и так увижу. Ствол и ложе карабина заранее, еще в деревне, обильно смазаны мелом, я сам весь – в белом. Ветер с острова, видимость отменная. А волнение! Аж зашкаливает – я чувствую, как мне жарко в моем утепленном костюме. Что ж. Прошло полчаса, уже совсем рассвело. Я присел на корточки, внимательно вглядываясь вдаль среди сосенок и прислушиваясь в этом безмолвном снежном пространстве. Сердце стучит где-то в висках. И вдруг мое сердце перестало стучать вообще – я услышал далекие крики: «Па-а-ш-о-о-ол! Па-ше-о-о-л!».

Все! «…Идет охота на волков, идет охота…», – звучит знакомая всем песня уважаемого Владимира Высоцкого.

И вот волнение закончилось, едва начавшись – я услышал скрип снега впереди. Еще, еще. Приподнял карабин и смотрю в оптику. Волк! Второй, третий, пятый… – стая прыжками, разбрасывая снег, несется по своим следам прямо на меня. Предохранитель давно снят. Дыхание на самом лучшем уровне. Смотрю в оптику и уже не понимаю расстояния. Высунутый язык, толстые бока, брызги снега. Я уже слышу частое дыхание и понимаю, что надо стрелять: голова волка уже не вмещается в оптику. Замечаю бегущих следом волков, ловлю грудь первого волка и при очередном его прыжке нажимаю на короткий спуск. Вижу, что закувыркался, перезаряжаю, не отводя глаз, и стреляю затормозившего и уже развернувшегося второго волка – попал по боку полуоболочечной пулей. Перезарядился. Ловлю спину и брызги снега третьего уходящего волка. Немного мешают деревца, выцеливаю, стреляю «Есть!». Перезарядившись, успеваю поймать в прицел несколько убегающих волков, но пока выбирал, пока целился – четвертым выстрелом только зацепил волка. Он кувыркнулся в снегу и, вновь, хромая, стал скрываться среди деревьев. Попробовал бежать за ним, даже успел один раз выстрелить, но попал в деревья – волки разбежались, оставив на окровавленном снегу трех своих собратьев. Пройдя по кровавому следу метров сто, я вернулся на свое место. И тут громкий, точно винтовочный, выстрел прозвучал справа. А через секунд пять – второй. Через полминуты – третий. И следом за ним – дуплет из ружья.

Фу-у-у. «…Идет охота на волков. Идет охота…», – в голос запел я, по пояс в снегу подходя к одному из добытых мною волков. Этот шел третьим. Прошлогодок-переярок. Пуля попала в спину. О том, чтобы стащить волков по такому снегу в одно место не может быть и речи. Тяжело. Я пошел ко второму: волчица, взрослая, огромная. Пуля вошла в бок. Подошел к первому: матерый волк, килограммов за пятьдесят. Стрелял я его метров с пятидесяти и, кажется, он уже заметил меня и стал притормаживать. Четвертый волк, раненый мною, убегал на трех ногах, левая передняя, лично видел я в оптику, болталась. Точно не жилец. Над островом кружат вороны, их вспугнули наши выстрелы. Собралось их не меньше двадцати – как могли найти в такой глухомани замерзшую тушу коровы? А вот волкам дали сигнал. Волки нашли видимо тушу и, как предполагал правильно Петя, утроили пир. К их сожалению – прощальный пир. И матерый, и матерая поплатились жизнями за этот пир. Наелись мяса? Надо было им идти обратно в большой лес по болоту ночью под утро. Что такое для волка десять-пятнадцать километров? Ан нет. Остались у халявы. Но Петя – красавец! Где-то ж засаду устроил, ход волков от меня предусмотрел и ветер, и характер волков – стал на их ход, много мудрых и острожных, хитрых зверей…

И тут опять где-то в глубину болота прозвучал одинокий хлесткий выстрел. Я понял: Петя догнал подранка, возможно, моего. Я не выдержал: наломал веток сосны и растопил костерок. Сделав несколько глотков из фляжки, почувствовал, как спало напряжение, как расслабились мышцы, а с ними и сознание. Хорошая охота! Сколько пользы мы сегодня принесли в болото. Сколько сохранили глухарей, лосей, диких кабанов. А волки были – и останутся. «Свято место пусто не бывает…», – скоро и на это место придут другие волки. Но! И их мы будем караулить, и на них будем охотиться. А если они поймут, что волчья жизнь – это, прежде всего, осторожность, то неизвестно, чем закончится наша охота. И кто знает, по какому сценарию развернутся события: у каждого из нас – и у волков, и у людей – своя ноша, своя роль и своя задача в этой жизни. Вот этот вожак, матерый волк, привел стаю на меня, нарушив закон природы: он шел не против ветра, а по ветру. Хоть и по своему следу, и рассчитывал он, что никто не догадается караулить их практически на чистом месте. И сам поплатился, и свою стаю подставил. За ним лежит его подруга, а еще дальше, возможно, его дети. Волк – охотник, волк – осторожный зверь, а я его обманул. Все по-честному.

А вскоре показался черный Малыш. Он рысью бежал по своему же следу, а в санях я увидел красные от мороза и довольные лица моих компаньонов, коллег и друзей.

– Ну что? – закричал я издалека.

– Пять! – закричал Михаил.

– Да ну!

– Пять, директор, с тебя премия и сто грамм!

– Будет тебе премия, обещаю!

Они подъехали. На возу лежало пять волков. Малыш абсолютно равнодушно отнесся к своему грузу, медленно, с достоинством стал жевать брошенное ему под ноги сено.

– Рассказывайте, хлопцы, – торопил я.

– Яўгенавіч. Даставай спачатку фляжку, – Петя наконец-то заулыбался, – месца я выбраў. Карову я прывез. Цябе з Мішай я прывез. Твайго падранка на трох лапах я дагнаў. А грошы-прэмію – дык Мішу?

– И я одного волка, здорового, положил, – тут же заявил Миша.

Оказывается, Мишу Петя отправил поднимать волков и гнать на меня – это он очень добросовестно и профессионально сделал. Сначала тихо поднял волков с лежки, а потом поднял крик. Волки и рванули по своим ночным следам к большому и бескрайнему лесу. На этих следах, на этом маршруте для них не было точно ни запахов, ни опасности. Нарвавшись на засаду, волки бросились обратно, но там Миша! Они бросились вправо, где их поджидал с винтовкой Петя. Он двоих сбил сходу. Потом стрелял по моему подранку, но промазал и побежал по болоту без лыж. В это время егерь подстрелил одного волка, а двое других, шедших рядом, бросились вправо и случайно нарвались на Петю. Он и сбил третьего своего волка, а позже догнал моего подранка и издали достал его из винтовки без оптики. Восемь волков мы взяли из двенадцати – тринадцати. Точно посчитать не удалось, но по прикидкам, ушли четыре-пять волков. Все они разбегались в разных направлениях – это и стоило им жизни. Что ж, костерок мой оказался кстати. Мы достали присмаки из моего рюкзака, заботливо переданные в последний момент женой Михаила Демьяновича и с удовольствием опустошили пол-литровую фляжку со спиртом. «На базу» мы вернулись счастливыми, охрипшими от песен на морозе уже в густых сумерках. Ох, как пригодилась натопленная жарко баня! Выгрузив закоченевшие туши волков во дворе, мы сразу отправились в баню, а после нее нас ждал поистине царский ужин, и мы его сегодня заслужили… Первым из нас, кому был посвящен мой тост, стал необычный человек, лесной человек, человек-природолюб и природный самородок, человек-повесть – Петя.