Текст книги "Саян. Повести и рассказы об охоте и природе"

Я расковырял сапогом волчий помёт. Примерно недельной давности. Заячий пух, шерсть лосенка. Петя молчит. Экзамен проводит… Ладно-ладно. Я не торопился и стал обходить остров по его кромке – наверное, он большой. На грязной тропе опять увидел следы енотовидной собаки, поднял выводок рябчиков, но не стрелял – в рюкзаке лежат, «созревают» неощипанные дрозды. Где-то тревожно закричала сойка. Хм. Петя? Я пошел на скрежет крикливой пестрой птицы и вскоре услышал, как где-то треснула ветка. Я притаился и вскоре увидел Петю. Он бесшумно и очень быстро шел ко мне навстречу, но меня, стоящего за деревом, не видел. А руки у него были заняты чем-то большим. Когда он подошел метров на двадцать, я кашлянул.

– Чаго кашляеш, егер? Ці ты думаеш, што я цябе не бачу? —он улыбнулся, – вось, лекарства табе, каб не перхаў, кладзі ў свой мяшок.

Он протянул мне два завернутых в мох кулька. Я принял, развернул. Два больших, по килограмма два каждый, куска черной длинной вытянутой вощины, полных дикого меда. Вот это да!

– Где взял?

– На базары купіў!

– Серьезно, Петя!

– У мяне тут свая пасека…

– Дикие пчелы?

– Няўжо ж!

– Ну ты Сусанин!

– Сам Сусанин. Лася бачыў?

– Огромный. Видел. Вот это рогач. Я хочу такие рога, Петя, добыть!

– Дык што. Ідзі. Бяры.

– Да. А мясо куда?

– Ну, дык маўчы. Прыедзеш другі раз. Я бліжэй табе такога ж пакажу.

– Да ну!

– Патроны вязі!

– Да ладно, привезу, не в этом дело. Я здесь следы волков видел.

– Я тож бачыў. Ноччу паслухаем.

– Мы тут ночевать будем?

– Але ж.

– А остров большой?

– Вялікі. Можа, кламетра тры цянецца па балоце.

Мы немного постояли, я переложил мед в пакет и спрятал в рюкзак – вот чай-то будет! Потом договорились с Петей обойти остров навстречу друг другу и разошлись. Я тихо пошел по сухой гряде по опушке острова, оглядывая одновременно и сушу, и болото. Несколько минут спустя поднял группу рябчиков прямо из-под ног. Рябчики, перекликаясь тихим посвистом, радуют душу. И везде лосиные следы – вот где их царство! Вскоре наткнулся на семью лосей. Прямо у меня по пути на краю болота поднялась целая их семья: лось-рогач, самка и двое сеголетков. Самец грозно затопал по сучьям, недовольный нарушением их спокойствия. Я с удовольствием отметил, что звери не особенно боятся человека, а это значит, что не так уж и часто их тут беспокоят охотники и просто люди. Так далеко за ягодами никто не ходит, охотники – да, могут приходить, но в последнее время и они не особенно стремятся пройти почти двадцать километров, чтобы потом обратно тащить на себе мясо. Привыкли даже местные охотники на машине приехать на охоту, с машины поохотится, на машине и уехать, загрузив и добычу, и свое тело в автомобиль, трактор или квадрацикл, снегоход.

И тут мне на глаза попалась криничка! Боже мой! В таком болоте, и вот – на тебе! Звонким ручейком криничка, вырвавшись из-под обрыва соснового леса, текла по острову в болото. Я прошел до истока. Песок давно вымыт – глинистое дно с отшлифованными камешками. Чистейшая, прозрачная вода вырывается из-под земли маленьким фонтанчиком, который, не достигнув поверхности небольшого естественного углубления, превращается в бурунчики и растворяется бегущим по каменному руслу ручейком. Я не стал доставать крышку термоса, сполоснув руки чуть ниже по течению, вернулся и, зачерпнув горстями ледяную воду, стал медленно пить. Какое это удовольствие – напиться родниковой воды! Холодная, она, кажется, проникает в каждую клеточку уже серьезно подуставшего организма. Даже казалось, что слегка закружилась голова, как от легкого шампанского. Но вино и рядом не стоит, когда ты пьешь студеную воду из ладошек, сам находишься один на один с дикой нетронутой природой, и она, природа, ласково и скромно доверяет тебе свои тайны и свою красоту. Утолив жажду, сполоснув лицо и шею, я почувствовал, что я – счастливый человек, раз мне сама природа доверяет свою чистоту, и свою, никем не виданную тайну и красоту…

Часам к пяти вечера мы встретились с Петей и по моей просьбе вернулись к ручью, где и устроили себе место для ночлега. Молча мы нарубили еловых веток – будущую подстилку у будущего костра. Я ощипал дроздов, нашпиговал их салом, натер их листьями черемши. Петя умудрился найти несколько сыроежек, и мы их аккуратно заложили внутрь дроздов, сдобрив кольцами лука и насадив на прутья, подвесили над углями костра. Чесночный аромат черемши нагнал смаку. Петя лишь усмехнулся:

– А, што тут есці – з гэтых вераб’ёў?

– Эх, Петя, нет посуды. Сейчас мы бы такого супа-шурпы приготовили.

– Ха, хто гэта ў лесе суп ясі?

– Ладно, зато чай у нас будет шикарный, с медом.

Я подвесил котелок с родниковой водой. Растерев в воду немного ягод клюквы и брусники, набросал веточек малинника и черничника и стал ожидать, когда закипит. Лишь только забурлила вода в котелке, я снял его с огня, поставил у костра по ветру – чтобы напитался по ветру дымком. Дрозды мои шипели, румянились, разнося вокруг дразнящий запах жаркого. Я достал свою фляжку и положил на газету рядом с хлебом, яйцами, сыром и кольцами «Докторской» колбасы.

– А, гарадскія – усё ў вас з магазіна!

– А дрозды?

– А птушкі з балота!

– И сало у меня домашнее. И лук. Так что не переживай, не отравимся.

– А я і не баюся. Давай, егер, налівай!

– Подожди, Петя. Уже вот-вот приготовятся птицы. Ты ел когда-нибудь дроздов?

– Ніколі ні еў і не думаў нават.

– Ну вот. А я ел и дроздов, и ворон, и сорок, и грачей.

У Пети полезли глаза на лоб:

– А навошта?

– А так просто. Пробовал. Мы ходили экспедициями в лесоустроительном отряде.

– А што гэта?

– Лес изучать, считать.

– І дзе?

– Я был на Урале и в Карелии. Так вот, я был единственным охотником в нашей экспедиции. И у меня, естественно, было ружье. Я, кроме своей работы проводить учет фауны, еще должен был добывать мясо к столу. А где его возьмешь? Собак нет. Лето. Листва, тайга. Попробуй, найди зверя в горах. Вот и стрелял все, что попадется.

– А чаму не біў лася?

– Я мог бы, конечно, бить, но жалко было.

– Дык есці ж трэба было!

– А соли с собой не так уж и много. Мясо протухает. Порой стрельну кедровок или соек с сороками, пока мои трудяги придут, я птиц ощиплю, перья сожгу, а тушки зажарю в сковороде кусочками – и в кашу. Пацанам говорю – голуби дикие. И ели, за уши не оттащишь.

– Дык ты падманваў?

– Ну а что делать? Жизнь такая! – я рассмеялся, а за мной и Петя.

Так мы не спеша достали с наших «шампуров» дроздов, хлебнули водки и не спеша перекусили. Чай настоялся, и да, какое это чудо, какое лакомство, какой бальзам на душу – чай, приготовленный из веток малины и ягод, на костре и вприкуску с диким медом.

– Ну вось, нам пара!

– Куда?

– Ты ж хацеў ласёў убачыць! Ці што?

– Ничего. Хочу и сейчас. А мы далеко пойдем?

– Не, на той канец вострава, адкуль і прыйшлі. Там цікава будзе.

Уже стемнело, и я шел, еле передвигая ноги, ориентируясь на спину Пети, бесшумно плывущую впереди меня. Так мы прошли по кромке острова к большому вытянутому в болото мысу леса, поросшему мелкими кустарниками ольх или березняка: в темноте не разглядеть. Затаившись за большим вывороченным корнем упавшей на опушке ели, мы стали в ожидании слушать притихший лес. А жизнь в этом лесу на болоте ни в чем и не проявлялась. И от этого мне, привыкшему к шелесту крыльев уток, к шуршанию веток, к потрескиваниям, к различным проявлениям своего обитания живых зверей в обычном лесу, становилось жутковато. Хотя… Где-то в болоте громко треснула ветка, и тут же раздался выдох-стон лося: «Гмууух». И сразу же ему отозвался другой лось – тоже в болоте, но ближе к нашему мысу. Стало жарко. В темноте блестели глаза Пети. И вдруг он, приложив руки к губам, застонал-замычал, ловко и точно подражая лосиному стону.

«Эх, – подумал я, – на фига он судьбу дразнит. Хорошо, хоть елка толстая, можно успеть под нее нырнуть».

Треск с болота повторился, потом послышался быстро приближающийся плеск воды: два лося устремились к нашему мысу. Я поднял бинокль, направил на треск – и обомлел: огромный лось приближался с шумом прямо на нашу импровизированную поляну. Остановившись, он прислушался. Убедившись, что второй лось спешит сюда же, он громко засопел, потом, простонав, стал крушить рогами маленькие деревья и кусты на краю мыса. Треск при этом разносился вокруг с такой силой, что могло показаться, что это бульдозер ломает деревья. И тут с обратной стороны поляны выбежал и остановился другой лось. Мне хорошо стало видно в бинокль со ста-ста пятидесяти метров, как вздымаются мокрые бока последнего. Он, выпуская пар из ноздрей, несколько раз ударил рогами по кустам, а потом побежал прямо к сопернику. Лоси остановились буквально в десяти-пятнадцати метрах друг от друга, несколько секунд осматривались, а потом тот, что первым вышел на поляну мыса, бросился на соперника. Он пригнул к земле голову, грозно выставив рога, бросился вперед, при этом пытаясь сначала ударить соперника передним копытом. Не получилось: другой лось прикрылся своими рогами, и они тут же ударили рогами друг друга. Раздался страшный треск. Лоси упирались, толкали друг друга, рычали, сопели, иногда расходились и вновь сбивались рогами. Уже совсем стемнело, и даже в бинокль подробностей уже не было видно. И в это время на поляну бесшумно выкатилась огромная тень. Третий лось! Он медленно, громко сопя, приближался к дерущимся соперникам, и случилось чудо: дерущиеся лоси остановились, а потом стали разбегаться в разные стороны. Лось, оставшийся на поляне, упал в грязь и стал качаться, высоко выбрасывая белёсые ноги. Лоси, убежавшие в болото, крушили там деревья, стонали, но третий, кажется, не обращал на них никакого внимания. И в это время мы увидели двух лосих, вышедших к лосю. Лосихи остановились, а лось, выкачавшись в грязи, вскочил, отряхнулся и громко и грозно простонал. Сила его легких действительно внушала страх. Оленьи рога, примерно на десять отростков, блестели в темноте. Я прикинул: эти рога закроют весь ковер на стене в зале моей квартиры!

И тут за спиной застонал Петя. Что он наделал! Огромный лось, до этого практически спокойно стоявший на поляне, застонал и бросился к нам.

– Петя! Ты что?

А Петя уже и сам не рад, крутил головой – куда сбегать.

– Эй, – заорал я, снимая ружье с предохранителя, – стой! Ату! Стой!

Но лось, устрашающе пригнув огромные рога к земле и далеко вперед выбрасывая копыта, уже добежал до нашей засады, и только теперь остановился, тяжело дыша.

– Пошел! Пошел! Ату! – Заорал я опять, уже прикидывая, стрелять вверх или же целиться в голову.

И тут лось видимо нас заметил. Он в два прыжка достиг корня, и, несмотря на то, что я кричал, ударил рогами прямо в выворотень. Глухой удар – мы с Петей скатились с дерева, и я, дважды выстрелив над выворотнем, стал судорожно перезаряжать ружье мелкой дробью. Но за корнем ничего не происходило, и стояла мертвая тишина. Выбравшись из-под елки, мы осторожно заглянули за наше укрытие. Никого! Лоси разбежались, и только теперь я почувствовал, как дрожат колени и руки. Хотелось обматерить бестолкового Петю, но даже и на это не хватило сил. Я достал из рюкзака флягу, глотнул залпом несколько глотков, передал флягу своему незадачливому проводнику. Он не отказался, а потом ехидно спросил:

– Ну што, егер, спужаўся?

– А ты?

– А як жа ж? Думаў гэты корань знясе. Во – трактар.

– Ты сам трактор. Зачем ты его дразнил?

– Каб ты ўбачыў свайго лася. Гэта той, пра якога я табе і гаварыў. Прыедзеш восенню за ім?

– Хм. Приеду, обязательно! И добуду его!

Уснуть этой ночью мне не удалось. Петя, как только мы вернулись к прогоревшему костерку, быстро наладил огонь, выпросил у меня пару глотков водки и захрапел. А я не смог уснуть. Смотрел на огонь, на звезды. Думал, пил горячий чай, курил. Я точно решил приехать сюда на охоту. Нашего сегодняшнего «обидчика» я уже простил и на него охотиться не буду – он здесь хороший хозяин своего стада. Двое самцов убежали, не став драться: видно уже получали от него. А вот тот, старый лось, который затаился и даже припугнул меня, – о, это да! Я буду его искать. Я его найду. И без карабина, обязательно приеду с ружьем. В этом болоте у него есть все шансы не подпустить меня к себе на расстояние выстрела, все шансы выжить, с учетом его опыта, его возраста и такого сложного для меня ландшафта. Я понял, что я влюбился в эти, на первый взгляд, мертвые угодья. Сколько величия, сколько древней суровой красоты, сколько целомудрия и ощущаемой силы природы в этом тихом царстве. Даже у костра непривычно: не слышно ночных шорохов ежей, мышей, копошащихся птиц, треска суков под лапами и копытами диких зверей, как это происходит в обычном лесу, где я привык и бродить, и ночевать. Но я-то знаю: и глухари где-то сидят, нахохлившись, и глухарки тихо квохчут, успокаивая и убаюкивая молодых своих чад, и куница, верно, где-то скрадывает себе рябчика или того же глухаря. И рысь может здесь жить – ей тут привольно среди боровой дичи. И лоси. Лоси после моих выстрелов разбежались, испугались. Но сейчас, скорее всего, они ищут или охраняют своих самочек: скоро утро, и зов природы, сила природы с дикой открытой страстью забурлит у рогачей в крови. Застонут, захрипят, вызывая соперника на поединок. А самки будут со стороны наблюдать, будут принимать решения, кому положить свою голову на взмыленную, пахнущую болотом и мускусом шею.

Не выдержав, я взял ружье, зарядил мелкой дробью и пошел по краю острова. Заблудиться я не боялся – остров ведь! Отойдя метров триста от костра, решил «похулиганить». Выйдя на опушку, завабил матерым волком: «О-о-а-а-о-о-о-о-о-о-у-у-о-у» И сразу же услышал, как в болоте заплескалась под копытами лося вода: лось стоял метрах в двухстах от меня, и я слышал, как он быстро ушел в сторону. Но не это меня взволновало: мне показалось, что где-то отозвался волк. Плеск и шуршание лося не дали мне точно расслышать подобие волчьего воя, как мне показалось. И я решил не торопиться. Выждал минут десять и снова завабил. И чудо: отозвались волки! Несколько волков на высоких тонах взвыли примерно в километре от меня, но старые волки что-то заподозрили. Короткий низкий сигнал матерого – и лес застыл в тишине. Эх, нет картечи, ведь, чувствую, придет, прибежит матерый

44
  Матерый – взрослый сильный волок, старше шести лет


[Закрыть]разбираться. Я проверил направление ветра и пошел к болоту метров на сто от того места, где вабил. Я оказался прав. Не прошло и пятнадцати минут, как я услышал шлепанье по воде – это точно сюда спешит волк. Шлепанье то прерывалось, то возобновлялось: волк обходил меня стороной и вскоре вышел под ветер от меня. И хлюпанья сразу же прекратились. Естественно, волк ушел. Я простоял полчаса – тишина. Вабить больше не стоит: надеюсь, что мы еще встретимся здесь, когда я буду по-настоящему готов к охоте – с трезвым голосом, с комплектом боеприпасов и с надежным помощникам. Спит мой безоружный помощник. Эх. Можно было бы, но ни фары с собой нет, ни оружия у Пети. Мои мысли прервал шорох метрах в двадцати от меня. Да ты что! – волосы зашевелились на голове – Волк? Я перевел стволы, щелкнул предохранитель.

– Эй, не падумай пальнуць, – услышал свистящий шепот.

– Ах ты, бродяга, – зашипел я, – как ты тут оказался? Ты ж храпел!

– А ты хораша вабіш. Я адразу і не падумаў, што гэта ты! Вось гэта егер! Вось гэта да! А ваўкоў чуў?

– Чул, чул. Один проходил сюда по болоту.

– Да, прыходзіў, але ён дым ад кастра пачуў. Збег.

– Да, я так и подумал…

– Ну што, Яўгенавіч, – первый раз за все время знакомства Петя назвал меня по отчеству, – пашлі дадому?

– Ночью?

– А хіба гэта ноч? Ужо раніца!

Я посмотрел на часы – четыре утра. Но идти ночью по болоту?

– Што, ахотнік, баішся?

– Не то, что бы боюсь. Но ночью идти по трясине – это не есть хорошо, Петя, это даже глупо.

– А хіба ты не бачыш у цемнаце?

– Хм, а ты видишь? Филин!

– Бачу.

– Ну ты и пойдешь. А я не самоубийца.

– А што ты будзеш рабіць?

– А ты что, уходишь?

– Але ж. Мне яшчэ табе дзве карзіны назбіраць трэба…

– Да ладно, Петя, обойдусь.

– Але ж не. Я абяцаў. І я пайшоў, а ты з картай не заплутаеш. Ідзі павольна і ціха.

– Ну, давай. Только доведи меня до плотины через канал. А сначала пошли, затушим костерок и все-таки перекусим на дорожку.

– А там фляга твая не апусцела?

– Ну, глоток тебе найдется.

– Тады пайшлі.

Мы перекусили, я допил чай, а Петя – содержимое моей фляжки. Затушили и прибили ногами наш костерок. Всегда меня посещает чувство сожаления и некоторой печали, когда покидаешь стоянку-ночлег. Кажется, что и сам теряешь что-то, и место без тебя чуть-чуть сиротеет. Это лично мое ощущение, может, немного нескромное. Но, когда же здесь был человек, более того, отдыхал, кушал, курил, смотрел на небо, лежал под деревом? Наверное, никогда! А когда еще будет? Трудно ответить утвердительно, что будет? До ближайшей деревни по болоту напрямую не менее двадцати километров. Это хорошо, если я к обеду сегодня доберусь до своей машины. А остров этот, среди непроходимых для обычных людей болот, стоит здесь, может, тысячу лет, и кроме лосей и других диких зверей никто не посещает его, не любуется его разнотравьем, не варит из малины чай, не вздыхает сырой, преловатый запах черничника, переходящего в чахлый кисличник. А вокруг – сфагнум, клюква, багульник и – тишина…

Когда мы дошли до бобровой плотины, на востоке заалела заря. Мы, перекурив, разошлись: я пошел прямо на север-северо-запад. Петя же пошел как-то западнее. Но ему виднее, что у него в голове – не знает никто, кроме него самого. А мне несказанно повезло со знакомством с Петей. Во-первых, я сам прошел по всей северо-западной границе участка моего охотничьего хозяйства и уже вынашивал где-то в подсознании свои личные планы пробных охот здесь на лося, на глухаря и на волков. В далекой перспективе, решив вопрос с жильем, можно привозить на охоту иностранцев. Самые лучшие иностранцы – это россияне. А легенды о пьяной традиции русской охоты здесь у нас в Беларуси ушли далеко в прошлое. Приезжают люди, не только влюбленные в природу, не только заядлые охотники, но и порядочные, искренние, добрые люди. Без понтов, без загибания пальцев, без просьб «подстрелить что-то на ужин». Подписан контракт – все в рамках закона. А понравилась охота – милости просим: продлеваем контракт вперед. А деньги: что с немца, что с россиянина одинаковые. Для Беларуси дорого, но и не за мясом люди приезжают на охоту почти за тысячу километров. Им нужен трофей, им нужна экзотика, адреналин и новизна впечатлений. Так вот, – думал я, – предложу Московским охотникам ночлег в сельской бане и лося на десять-пятнадцать отростков в болоте за тысячу долларов – и найдутся желающие! Только надо самому все истоптать, все посмотреть, понюхать, чтоб не ударить лицом в грязь. Москвичи – не немцы, и, тем более, не поляки: в случае неудачи никогда не затребуют компенсации. Но никаких неудач до сих пор не было и, видит Бог, – не будет. Если сам лично буду уверен во всем.

Таким мыслям предавшись, я тихо шел по сумеречному болоту, когда вдруг увидел непонятные серые тени. И они двигались. Сначала подумал, что это волки. Потом – косули. Но, когда разглядел в бинокль – душа заликовала: журавли! Серые журавли. А собралось их штук пятьдесят. Со ста – ста пятидесяти шагов в сумерках через чахлый сосняк они меня еще не разглядели. Собирали ягоды, чистили перья. Я замер и в очередной раз пожалел, что не имею возможности купить камеру. А придется отжалеть денег и купить в охотхозяйство. Солнце стало пробиваться на востоке, и несколько журавлей радостно, громко, трубно закурлыкали на земле. Какая красота – вот тебе и мертвое болото! Я не стал пугать птиц, вдоволь насмотревшись-полюбовавшись, я обошел их в пределах моей, не их, видимости и продолжил свой неблизкий путь, осторожно изучая тропинки впереди себя. А по болоту как встречающая рассвет симфония разносился громкий и тревожный клич журавлей.

Как я и предполагал, к обеду я вышел на большую поляну, которую пару лет назад обнаружил, заблудившись, с вышки. На краю поляны вспугнул семью глухарей, которые копошились в природном галечнике. Вытянувшись цепочкой, восемь черных птиц почти бесшумно скрылись в лесу, окружающем поляну. Я обратил внимание, что подосиновиков вокруг – хоть косой коси. Специально срезал один, самый большой – целехонький, червей нет. Идя по грунтовой дороге, сутки не спав, я чувствовал себя счастливым человеком. Болото мне, хоть и нелегко, но покорилось. Природа доверила, приоткрыла мне одну из своих многочисленных тайн, приоткрыла завесу в новый, еще неизведанный мною мир. Я – счастливый человек. Кому-то это покажется странным. Например, моей жене. Прожив со мной уже пять лет, она так и не понимает меня и моего общения с природой, а иногда даже и ревнует. Эх. Вот приеду сегодня – опять губы поджаты, глаза холодные. А здесь: рассвет в глубине бескрайних болот и. гимн! Голос природы в исполнении грациозных журавлей. И как продолжение феерии – россыпь мириадов искорок утренней росы на траве, красноголовые упругие подосиновики, семья глухарей. Позади бессонная ночь. Позади открытие все новых и новых тайн дикой природы. Впереди – сериал будничной человеческой жизни.

Я прошел поляну, по грунтовой дороге вышел к Пчелинску и дошел-таки до хаты Пети. Друзья мои давно вернулись из грибных своих похождений и спят в теньке возле машины. Рядом навалены две груды грибов – одни боровики, и почти столько же недоспевшей клюквы. Стоящие рядком пустые бутылки свидетельствуют о том, что у моих друзей тоже праздник был. Я, не найдя Петю, залез в машину и мгновенно уснул, едва успев откинуть спинку своего кресла.