Текст книги "Саян. Повести и рассказы об охоте и природе"

Следовой коэффициент вообще Антон в своих учетах не применял, а ведь ЗМУ предусматривает этот важный биологический фактор как очень важный: в зависимости от природных условий зверь или птица ведут себя по-разному: активно или мало двигаются, а то и стоят на месте. Плохие ли, хорошие ли методики ЗМУ, но охотовед не должен сам это определять. Либо оспорить их, научно доказав их необъективность, либо подчиняться и проводить учёт по методике. Другое всё – это нарушение Правил ведения охотничьего хозяйства, и за этим следует оргвыводы. Вечером Алексей обо всём этом рассказал Шабовичу, пытавшемуся вначале спорить замечание Алексея, но, припёртый к стене чистенькими бланками и простым аргументом Алексея «…я сам это все уже проходил…», Антон вынужден был признать: ЗМУ проводились для формы, для отчёта-птички. Численность он ставил, исходя из его личных и егерей убеждений.

– А это, Антон, может стоить вам лицензии на право ведения охотничьего хозяйства, – резюмировал огорчённый Алексей.

– Ты что? Лёша!

– А ничего. У тебя – одно из лучших хозяйств в республике, и ты обязан знать количество не только зубров, но и зайца-русака, и белки, и утки-чирка. Ты поставлен сюда не ради зубров, а ради всех до одного видов охотничьих животных. Я, естественно, скандал поднимать не буду. Но ваша районная инспекция природных ресурсов получит стопроцентное лишение премии за квартал. А ты с ними тут уже разбирайся сам, Антон.

– Лёша! Ты только стал начальником и сразу же ищешь себе врагов?!

– Антон. У тебя врагов не меньше, чем у меня. И ты понимаешь, что мы врагами не станем, но делать так, как положено, я попрошу и добьюсь этого от всех охотоведов области. Кто не согласен – я не виноват.

Расстались они холодно. Лёша переночевал в холодной и грязной гостинице и утром пришёл в лесхоз злым.

– Ну, куда поедем? – Антон в форме, «при звёздочках», уже поджидал его на крыльцо лесхоза.

– Там на столе номера кварталов, которые я хотел бы посетить.

– А если мы туда не проедем? Да у меня и бензина-то маловато.

– А я не прошу тебя ехать со мной. Я позвоню в районную инспекцию, они выделят свою «Ниву» – топлива хватит. Ты дай мне своего представителя и делай, что хочешь.

Поняв, что проверка действительно серьёзная, Антон сменил тон:

– Ладно, Алексей Алексеевич. Извини. Проедем мы везде, куда скажешь и сколько надо. Что-что, а экология – это важно!

– Не передёргивай, Антон. Съездим в мою Притерпу, посмотрим по пути подкормку, поля твои, обязательно заедем в места гнездования чёрного аиста и скопы.

– Какой скопы? Чего-то я не знаю у нас таких гнезд!

– Я знаю – на берегу Березины, в дубах. У тебя числятся под охраной пять поселений барсука – все посмотрим. И по окончании я хочу заехать на твой знаменитый олений загон для передержки оленей. Вот весь маршрут, а ты переживаешь.

Проехав за день весь намеченный ещё дома маршрут, Лёша остался доволен. Биотехнические сооружения сделаны добротно, красиво, установлены в удобных для диких зверей местах. Не получилось поймать Антона на фальсификации выполнения обязательных мероприятий по охотустройству: и шалашики для куропаток за деревнями посмотрели, и солонцы для русаков в не запахиваемых никем участках полей, и искусственные гнездовья для крякв, и шикарные вышки для учётов и охоты, и живоловушки для переселения бобров из рекультивируемых мелиоративных каналов, и кормовые поля с ремизами по краям их – всё было сделано оригинально, устроено качественно и с любовью.

В деревне Лёшу приняли люди не менее почётно, чем министра. Его дедушка и бабушка давно умерли, дом продан. Но Алексей, проезжая по деревне и рассказывая Антону о тетеревином токе на противоположном берегу Березины, не мог не остановиться у дома Николая Баранова. Через полчаса у «УАЗика» собралось полдеревни. Антона Шабовича знали, а то, что Лёшка Фомин, Андрэихин внук, стал большим начальником в области и ходит в костюме и в галстуке, для многих стало значимым событием их спокойной и размеренной жизни. Кто-то вспомнил, как поймал Лёшку у себя в саду на яблоне ночью, кто-то вспомнил, как они, с Колькой Баранчиком залезли за мёдом в большую колоду – улей. Все приглашали за стол. Не без сожаления, пообещав приехать специально, Алексей покинул родную деревню, со вздохом глянув на некогда свой дом и на свои высокие берёзы в воронках от бомб за деревней…

Командировка по области затянулась, и целую неделю с ведома руководства, Алексей пробыл в зоне отчуждения после аварии на ЧАЭС – за свой личный счёт и по своей инициативе. Опять ночевал у Евгения Ксендзова, пил малиновую настойку, слушал песни под аккомпанемент гармошки, бродил по Республиканскому заказнику. Численность диких кабанов, видел он, критическая. Надо было ждать беды, кроме того, что из-за диких кабанов уже сократилась до минимума численность глухаря, рябчика, косули, зайца и белки.

Материалов для новой коллегии насобирал предостаточно: заказник надо сокращать или закрывать. А тут нарисовалась ещё одна проблема. В мае промысловым бригадам единственного в области рыбхоза было разрешено производить промысловый лов рыбы сетями на разливах в пойме Днепра, Сожа, Березины. Проверив работу артелей, Лёша получил шокирующие результаты. Первым ему об этом сообщил Антон Шабович. Все рыболовецкие артели области работали от рыбхоза, который находился в городе Шабовича. Всего десять бригад-артелей отлавливали сетями рыбу на Днепре, Соже и Березине. Со слов Антона, бригады ловили рыбу, но не сдавали её в магазины РайПО по месту лова, как это было принято и предписано договором. В магазины они сдавали вместо рыбы деньги, за якобы купленную в этом магазине населением рыбу. Цена разной рыбы в магазинах была до смешного низкой: от тридцати копеек до рубля за килограмм. Рыбаки—артельщики, вступая в сговор с продавцом сельского магазина и угостив её ценным подношением – мешком свежей рыбы, оформляли товарные документы на сдачу в магазин речной рыбы до трёх—четырёх тонн в месяц. Потом вносили в кассу деньги этими же датами: будто местное население в деревне скупало эту рыбу. А саму рыбу промысловики продавали перекупщикам из крупных городов по цене втридорога. Навар делили. Узнав об этом от Антона, Алесей попросил службу ОБХСС провести с ним совместные ревизии работы артелей в другом районном центре на Днепре. Всё подтвердилось. В результате грянул огромный скандал. Директора рыбхоза сняли с должности, оштрафовали и назначили директором нефтебазы. Директора нефтебазы назначили директором птицефабрики, а последнего, назначили директором рыбхоза. Но главное, чего добился Алексей – это запрет на промысловый лов рыбы по всей стране в период нереста. И опять добавил себе врагов на уже высочайшем уровне, вплоть до Совмина.

Недавно женившись, Лёша почти не бывал дома. Они с женой жили в двадцати километрах от города – там, где он раньше работал директором охотхозяйства. Тогда было удобно, а теперь ему приходилось каждый день в семь утра стоять на остановке по пути в город и возвращаться из города на вечернем автобусе в семь вечера. А его командировки по области в охотничьи, лесоохотничьи хозяйства, рыбхозы иногда затягивались на недели. Молодая жена пока не высказывала недовольства, но Лёша видел, что нелегко ей, беременной, целыми днями, а то и неделями сидеть одной. В училище полным ходом шла подготовка к набору первой группы учащихся по специальности «Егерь – водитель транспортных средств категорий В и С». Так в обновлённой программе квалифицировали Всесоюзную учебную специальность. Почти все предложения Алексея были включены в новую программу, за исключением некоторых, которые было предложено включить в программу факультативов или внеклассной, кружковой работы. Это касалось обучению стрельбе, таксидермии, рукопашному бою. Заместитель директора по профессиональному обучению Юрий Поляковский встречался с Лёшей и в комитете, и в ПТУ, звонил по телефону. Вскоре был готов и специально предназначенный для обучения егерей класс, выделено помещение для организации учебной лаборатории, отремонтирован круглый стенд. Лёша пытался всячески помочь Поляковскому: составлял списки необходимого инвентаря для проведения лабораторно-практических занятий, которые он, по предложению Поляковского, брался вести: бинокли, рюкзаки, посуда, палатки, спальники, компасы, патроны, дробь, картечь, литература. Но, как ни крутились, а к первому сентября набор не успели осуществить, и директор тайком от Алексея сформировал первую группу студентов по специальности «Егерь» из числа мальчишек, «перетянутых» с других специальностей. И уже третьего сентября Поляковский позвонил Алексею и попросил его срочно заехать в ПТУ. Здесь его уже ждал директор и, ни грамма не смущаясь, поставил перед фактом: группа набрана! Четыре часа в неделю его, Алексея, часы: основы охотоведения, лесное хозяйство, законодательство об охране природы и лабораторно-практические занятия по этим трём предметам. От лабораторных занятий каждую неделю Лёша сумел отговориться, определив, что раз в два-три месяца он будет отпрашиваться с работы на десять дней и проводить лабораторные с учениками в лесу. А по трём часам договорились, что каждую среду он приходит в ПТУ к 14.00 и до 17.00 занимается с ребятами. И тут ему Поляковский всунул образцы всех планов, которые он должен был написать: план урока; перспективно-тематический план, план воспитательной работы, план проведения лабораторных и практических занятий. Директор, увидев растерянность Лёши, похлопал по плечу: «Мы в два раза больше пишем. Работа педагога – это пятьдесят процентов работы с бумагами. За это нам зарплату платят».

– Хм. А я думал – за знания!

– Знаний, Алексей Алексеевич, без технологии их преподавания, не привить.

– Ну, это мы можем поспорить…

– Не стоит, Алексей. У меня Вы уже после Нового года получите третью категорию педагога. Я вижу, Вы этого достойны, а наши молодые учителя третью категорию получают только на третий год работы, между прочим.

– Ну, я не знаю…

– Не торопитесь. Если всё сложится, то и квартиру через пару лет я вам с женой и ребёнком сделаю, и первую категорию пробью…

– Но…

– Я знаю, знаю. Но ваша жена беременна.

– Откуда…

– О чём Вы говорите? Я людей без информации не беру.

– А вы собирали…

– Зачем? Мне Вас рекомендовал Валерий Николаевич. Этого достаточно.

– Вы довольно бесцеремонны для педагога, – ухмыльнулся Алексей.

– Прошу заметить: педагога с высшей степенью и стажем десять лет!

– О! Поздравляю!

– Не стоит сарказма, Алексей Алексеевич. Через десять лет и у Вас будет высшая степень – обещаю.

– Как бы, я и не стремлюсь.

– Ну, скажу просто: каждая степень – двадцать пять процентов надбавки по зарплате к часам преподавания. Улавливаете?

– Давайте поговорим о другом. Надо закупить те материалы, о которых я Вам писал.

– Не переживайте. Всё оплачено. На днях довезём. А я прошу вас, – заключил директор, – пожалуйста, принесите мне во вторник Ваши планы на утверждение, – а увидев возмущение, добавил, – или передайте в среду Юрию Поляковскому. Всего хорошего.

Алексей и Поляковский зашли в класс к егерям. Тридцать пар пытливых глаз шестнадцатилетних пацанов уставились на Алексея.

– Здравствуйте. Садитесь, товарищи студенты, – вместо учителя математики, которая вела урок, сказал Лёша. – Меня зовут…

Так состоялась его первая встреча с обыкновенными пацанами, учившимися, в основном, плохо и поступившими в ПТУ от безысходности. И которые, из почти тысяч всех учащихся ПТУ, успели заскочить в «последний вагон» – попасть на специальность редкую, романтическую и, наверное, престижную – «Егерь». И здесь их ждало в один день два сюрприза: пришёл охотовед, о котором столько шло разговоров целую неделю, и он назвал их не «хабзайцами», не мальчишками, а «товарищами студентами». И пацаны сразу выросли на целую голову. Не только для себя самих, но и для опешивших неделю назад родителей, для бывших учителей и, конечно, для подружек – девчонок. Они, будущие егеря, а теперь – студенты, а не ПТУшники.

* * *

Юра Вепринов приехал вовремя: Алексей уже начал запариваться. Мастером производственного обучения назначили дилетанта от охоты – мастера производственного обучения машинистов холодильных установок Курашова Владимира. Ребята ждали романтики, но пока им приходилось учить общеобразовательные предметы, так как набрали группу учащихся на базе восьми классов по десятилетней системе обучения в средней школе того времени. И ребята ждали среды, ждали общения с настоящим охотоведом, а не с ПТУшным преподавателями и мастерами. Алексей решил вопрос в комитете по экологии о его преподавании по средам, с обеда до окончания рабочего дня, и о проведении лабораторных занятий с отрывом от основного места работы. Областной комитет пошёл на некоторое нарушение КЗОТ ради новшества в сфере природопользования. Сентябрь ещё не окончился, и тут приехал, наконец, Юра Вепринов, и не просто так приехал – на работу преподавателем. Ему сразу же выделили комнату в общежитии и сразу же назначили мастером в группу подготовки егерей. Алексей и Поляковский, как могли, поддерживали Юру, и он, очень пунктуальный и педантичный, вскоре завоевал свой профессиональный авторитет у коллег – мастеров производственного обучения и молодых преподавательниц: Юра был не женат, и Алексей подолгу иногда задерживался вечером у него в общежитии, порой и за рюмкой водки. Вскоре Юра уехал с ребятами на обязательные «полевые» работы – на картошку, а Алексей серьёзно занялся контролем над организацией и заготовкой кормов для подкормки диких охотничьих животных в зимний период в охотничьих хозяйствах области. Свои командировки в районы он стал совмещать с работой по выявлению диких животных, растений и птиц, занесённых в красную книгу БССР. С этой целью он «пробил» денежное премирование из внебюджетного фонда экологии для всех тех лиц, которые представляли в районную инспекцию природных ресурсов достоверную информацию о «краснокнижных» животных. В газетах и по радио Алексей объявил условия этого конкурса. И понеслись звонки, письма, сообщения. Только за сентябрь было выявлено три места обитания болотной черепахи, двадцать поселений барсуков, десять гнёзд чёрного аиста, десять разных участков произрастания черемши, по одному жилому гнезду синицы ремез, неясыти, большого подорлика, скопы и одно место обитания бурого медведя. Кроме десяти глухариных токов, которых Алексей зафиксировал по всей области и обязал районные службы охраны природы решением местных исполкомов, чтобы все участки их обитания должны были быть срочно оформлены и решением местной власти взяты под охрану. А это уже вызвало ропот и у лесхозов, которым передавались для организации охраны и контроля места обитания «краснокнижников», впрочем, как и исполкомов, которым не хотелось заниматься этой работой. Но Алексей, пользуясь неподдельным уважением председателя областного комитета природных ресурсов и охраны окружающей среды, который, кстати, ранее был заместителем председателя облисполкома, с упорством ледокола не только навязывал в районе порядок в охотничьих делах, но и заставлял районные службы охраны природы работать на совесть. В том числе, ставя перед руководством областного комитета вопрос о соответствии начальника районной инспекции охраны природы занимаемой им должности. Жёстко, быстро, энергично он выступал на коллегиях, в журнале «Родная природа», в местных СМИ. Большинство руководителей райисполкомов знали Алексея Фомина в лицо и никогда не отказывали в приёме вне очереди, когда Алексей, находясь в районе, нуждался в помощи при решении срочных вопросов. А таких вопросов меньше не становилось: то в лесхозе вырубили токовище глухарей, то очистные сооружения фермы, прорвав дамбу, растеклись в озеро, то власть имущие браконьерничают, не боясь закона. Письма, жалобы, звонки – всё от имени руководителя областного комитета вменялось «к исполнению», а отдел состоял всего из трех человек: он – начальник отдела, госинспектор по охране природы и инспектор контроля ведения рыбного хозяйства, он же – бывший начальник одного из районных ОВД. Поэтому полковник исполнял роль секретаря в отсутствие Алексея и иногда «сбегать за пирожком». Кроме того, «полковник-рыбнадзор» Виктор Андреевич как настоящий сыщик после каждой коллегии или приезда районных служб с отчётами, раскладывал по секрету Алексею все околоохотничьи секреты и сплетни из районов: кто, когда, где и сколько… Лёшу пока такой расклад устраивал. Он собрал информацию и с Валерием Николаевичем, зампредом областной структуры совета БООР и Владимиром Александровичем, главным охотоведом областной лесной службы, принимали оперативное решение о задержании коррумпированных браконьеров и их лакеев – оборотней из числа должностных лиц охотничьих хозяйств или лесхозов.

Однажды их рейдовой группой именно в таком вот рейде были задержаны двое братьев Капустиных, которые ночью на служебной «Ниве» из-под света фар убили дикого кабана и уже разделывали его в сарае дома у одного из них. Были составлены протоколы, вызвана милиция, изъяты оружие и туша с пулями в костях. Но через несколько дней в областной комитет приехал начальник районной инспекции природных ресурсов и сообщил, что в милиции дело замяли, прикрываясь справкой из ветлаборатории о том, что кабан погиб от того, что «…напоролся при движении на сук, и, раненый, добежал до дороги…», где его, мертвого, подобрали братья Капустины. Оружие братьям вернули, дело закрыли. Алексей немедленно выехал в район, но беседы с начальником РОВД и начальником ветлаборатории ни к чему не привели: все разводили руками, ссылаясь на невиновность братьев: они-де хотели сдать мясо в заготконтору, но их пытаются выставить браконьерами. В прокуратуре предложили написать официальный запрос и комментировать беззаконие должностных лиц отказались. Тогда начальник районной службы экологии предложил Алексею познакомиться с одним председателем колхоза. «Он, – говорил Панкратенко, – ненавидит коррупцию и, являясь депутатом Верховного Совета БССР, активно противодействует кумовству во власти и хищениям, охватившим в то нелёгкое время всю страну». Леша сразу же согласился на встречу и не пожалел. На следующий день на высоком берегу Днепра у знаменитого камня «Лысая гора» состоялась их встреча. Здоровенный, энергичный мужик с залысиной спереди, аккуратно подстриженными усиками, властными умными глазами протянул руку-кувалду:

– Здорово, охранники природы! Что, не можете браконьеров в лесу придушить и оставить там, чтоб здесь с ними не мараться? Шучу, шучу, а то и вправду лес засорите этими ворюгами, – а потом запросто представился, – Александр. Что там у вас, милиция браконьеров отмазывает? Знаю я этих прохиндеев. Помогу! Привет Володе Раевскому – он молодец!

Они ещё немного поговорили. Александр неплохо разбирался в проблемах несовершенного еще природоохранного законодательства, удивился молодости Алексея, но сказал, что много слышал о его «подвигах» в борьбе с браконьерами. От застолья отказался, чокнувшись пластиковыми стаканчиками, лишь пригубил водки, скривился, захватил щепотку квашеной капусты и взял кусочек сала с хлебом.

– Вижу, Панкратенко, что честные вы охотники. Не лосятиной с кабанятиной угощаете депутата. Молодцы. Змагайтесь, хлопцы. Скоро мы наведём порядок в стране…

Это была первая встреча Леши с будущим Президентом Республики Беларусь. После этого случая они ещё несколько раз встречались, и каждый раз он узнавал Алексея из толпы, интересовался делами. А пока… Начальника милиции через неделю сняли, ветврача – тоже. А против браконьеров возбудили уголовное дело и довели до логического завершения.

Наконец Лёша, более-менее уладив текущие дела на основной работе, назначил время лабораторно-практических занятий с учащимися. Ноябрьские праздники и выходные позволили сократить пропуски рабочего времени – заявление «за свой счёт» было подписано. К этому времени Алексей уже знал всех своих учеников по фамилиям и даже немного по характеру. Из тридцати человек, набранных в группу на первое сентября, уже осталось двадцать два учащихся. Строгость и дисциплину, которые прививал к своим подопечным Юра Вепринов, не все выдерживали: некоторые забрали документы сами, некоторые перевелись на другие специальности, где можно было и на урок опоздать, и покурить на переменке, и в общежитии грязные носки оставить под подушкой. Юра днями находился со своими студентами, приходил к ним в общежитие и к отбою, и на подъём. Не всем это было по нраву, но Юра уже успел с группой побывать «на картошке», поэтому они знали и начинали ценить его принципиальность, справедливость, честность перед ними во всём. Но и Алексея ждали. Его лекции, его общение на грани панибратства, его рассказы об охоте и браконьерах, его авторитет, который шёл впереди него, заставлял учащихся не только не пропускать занятия Фомина, но и не опаздывать на них хоть на секунду. Фомин поставил условие: мат – отжаться от пола сорок раз; опоздание на определённое количество секунд – столько кругов по стадиону; списывает со шпаргалки – враг на всю жизнь. Ученики ждали лабораторных занятий больше чем каникул, потому что Алексей уже познакомил их с учебным планом занятий и объявил, что жить будут две недели в лесу на настоящей охотничьей базе. Каждый день – новое практическое задание по биотехнии, по организации охоты и охотничьего промысла; каждый день – поход в лес не менее чем на двадцать-тридцать километров. Дух захватывало от такой перспективы у молодых парней. Учащиеся, ушедшие было с курса, начали присылать родителей, чтоб вернуться, но Вепринов был неумолим: раз предавший…, а именно предательством оценил Юрий Степанович бегство своих подопечных на другие специальности. Но свои условия поставил и Алексей Алексеевич Фомин: на лабораторные занятия едут только те, кто сдаст зачёт за первую четверть. Алексей не ставил оценок на своих лекциях-уроках. Учебно—методическая комиссия рассмотрела и утвердила полностью его ходатайство о зачётно-экзаменационной системе оценки знаний по предметам «Охотоведение» и «Лесное хозяйство» – в качестве эксперимента. Лёша провёл по вечерам несколько консультаций и в выходной свой день, в субботу, назначил свой первый в жизни приём зачётов у будущих егерей. Он даже сам себе завидовал – он готовит егерей! Впервые в СССР, вместе с однокурсником и другом Веприновым Юрием Степановичем, с которым еще будучи студентом в Кирове съел пуд соли. На одной из консультаций на вопрос студентов о том, почему Юрий Степанович такой строгий, Лёша сказал, что он – на работе, и чтобы они, егеря, в жизни брали с него, настоящего охотоведа, промысловика и их учителя, пример. А в быту он, Юрий Степанович, уверял Алексей, – нормальный мужик. И рассказал забавные случаи из их студенческой жизни. Например, о том, как однажды они, студенты-заочники охотфака, занимались в институте до семи часов вечера. Студенческая столовая к тому времени уже была закрыта, а солянка со строганиной уже и в горло не лезли без водки. Они не пошли и в гастроном: без талонов в то время там не продавали ни колбасу, ни мясо. А рядом с остановкой автобуса – кафе. Сунулись в кафе: не пускают, потому что скоро закрываются. И тут Юра отстранил Алексея и что-то шепнул администратору. Та сразу округлила глаза и исчезла. Вскоре она открыла дверь, провела их в зал, усадила за столик и недорого накормила жарким с грибами в горшочках, салатом мясного ассорти. Они с удовольствием заказали и выпили по сто пятьдесят грамм водки, из открытой при них бутылки. За столом Юра шепнул удивленному такой щедростью Алексею:

– Лёшка, ты – корреспондент «Московского Комсомольца».

– Да ну, на фиг!

– Поздно! Иначе – милицию позовут.

– Ну, попробую.

А Лёша всегда на занятия приходил в костюме, при галстуке. Эта привычка сохранилась со школы: такая форма одежды была принята в той школе, где учился Лёша. Официантки мило улыбались, а «вконец растроганный» качеством обслуживания Алексей от чистого сердца попросил «Книгу предложений», чтобы написать положительный отзыв. Эх, как забегали девчата, администратор, но, к сожалению, книга была в кабинете у заведующей, а та уже ушла домой. С «большим сожалением», заплатив за шикарный ужин цену обеда в студенческой столовой, Юра и Лёша раскланялись, пообещав написать о «Чудесном ужине на Октябрьском проспекте в Кирове».

Ребята долго смеялись над рассказом Алексея Алексеевича. Оказывается, их преподаватель и их «мастак» – обычные, нормальные люди!

Зачёт прошёл для Лёши легко и радостно. Во-первых, он предложил тем, кто этого хочет, сразу поставить зачёт «автоматом». Но при этом ставит «трояк» и за будущий экзамен по основному предмету обучения «Охотоведение». Нашлись и такие: человек пять, краснея и отводя глаза, подняли руки. Остальные, к великой, но тайной радости Алексея, решили сражаться за положительные оценки, пытаясь доказать, что они – настоящие егеря, как их называл Алексей. Зачёт продлился с девяти утра до четырёх вечера. Все зачёт сдали, потому, что темы были лёгкими. Но у ребят появилась уверенность в своих силах и в своих возможностях. Они гордились этим, Алексей с удовольствием нахваливал их стремление к знаниям. Подходивший раз пять на зачёт Юрий Степанович хмурил брови, заглядывал экзаменуемым в глаза, но добрый и улыбчивый взгляд Алексея Алексеевича возвращал им уверенность и убеждённость в своих способностях.

После зачёта они с вдвоем обсудили прошедший день за бутылкой вина у Юры в комнате общежития и договорились вместе вырваться на охоту после лабораторных занятий. Юра уже обжился на новом месте, познакомился с молодыми преподавателями и даже несколько раз успел побывать на каких-то вечеринках. Лёша чувствовал себя немного виноватым в том, что не может в полной мере подставить плечо другу, которого сорвал с «края света», поэтому и пытался как-то реабилитироваться, пригласив его здесь на охоту. Уж кто-кто, но он мог организовать в этом плане всё лучшим образом. Домой опять приехал поздно. Жена не ругается, но уже и не разговаривает. Пытался рассказать о зачёте, но она демонстративно ушла смотреть сериал. Лёша и перед ней чувствовал себя виноватым: недельные командировки, рейды; с утра до вечера на работе, а тут ещё и выходные на работе. Но зато, во-первых, какая зарплата! Во-вторых, в доме, несмотря на общую обстановку в стране того времени, не было проблем с дефицитами. Полковник, Лёшин инспектор по рыбным делам, имел в городе обширные связи, и любой Танин запрос – от колготок до плитки замороженного морского окуня – был всегда исполнен в самое короткое время, и без талонов и очередей. Но молодая жена, тем более беременная, считала по-своему, и в доме тихо тлел огонёк разлада. Лёша лениво и неумело его притушивал, но видел, что «пожарным» работает он один. Это немного напрягало, даже злило. Он несколько раз пытался с ней поговорить, но она только поджимала губы и быстро находила для себя и для него занятие: сама садилась чистить картошку, а его отправлял… чинить выключатель, заменять лампочки, выбивать единственный ковёр или что-то другое в этом роде.

Так и в это воскресенье Лёша предложил ей сходить в рощу или на Днепр. Погулять, может, костерок развести, картошки запечь. Но Таня затеяла стирку. Приказы и распоряжения посыпались как из рога изобилия: снять шторы, мокрые, развесить их на улице, затем повесить на окна, снять ковёр, выбить, повесить, помыть тряпочкой люстры, навести порядок в антресолях, протереть полки под книгами, сходить в подвал, в магазин… Лёша сумел утерпеть до обеда. В обед достал из антресолей две когда-то кем-то подаренные телескопические удочки с олимпийской символикой и, хлопнув дверями, ушёл дворами на Днепр. По дороге купил хлеба и до вечера на хлеб наловил ивовую вязанку уклеек. Придя домой, получил «отсутствие речи» у жены, холодный обед на плите и такую же холодную ночь в совместной кровати. И только утром, придя на работу и перевернув выходные листики календаря, заметил, что он уезжает на лабораторные, а в это время у жены… день рождения. Позвонил домой:

– Таня, привет!

– Ты меня ради этого разбудил?

– Нет, мать. Я тут вспомнил, что у тебя скоро день рождения, а я буду на занятиях в лесу. Хочешь – я приеду к тебе на сутки?

– Знаешь, что? А ты сам подумай: нужен ли муж на сутки кому-нибудь?

– Думаю, им не нужен.

– Кому это им?

– Ну, тем жёнам, о которых ты говоришь.

– А я, Лёшенька, говорю о себе!

Таня бросила трубку. Лёша вздохнул, собрал бумаги: половина девятого, надо идти на совещание. За эту неделю надо успеть подбить и решить все старые дела, а их было не мало. Подготовить исковые заявления в суд на сброс с фермы птицефабрики в водоём, поторопить РОВД о передаче в суд дела о незаконной добыче лося и лосихи в одном из районов, где это дело хотели тихо спустить на тормозах, съездить по просьбе одного из начальников районной инспекции с ним в рейд по Сожу, отдать в столовую ПТУ список на выписку продуктов учащимся с собой на две недели. Несколько писем с жалобами в его столе решил передать полковнику: он любит с бумагами работать. Отправил его разобраться по этим жалобам. После совещания поехал в облисполком. С Валерием Николаевичем и ведущим инженером-охотоведом областного ПЛХО1212
  ПЛХО – производственное лесохозяйственное объединение (лесхозов).


[Закрыть] Геннадием Франтовым договорился, что возьмёт с собой личное ружьё на занятия в лес. А поскольку их остановочный пункт находился на границе охотничьих угодий общества охотников и лесхоза, ему выдали областную путёвку, разрешающую находиться во всех охотничьих угодьях до нового года с расчехлённым оружием и охотиться на ненормированные виды животных в соответствии с Правилами охоты. Там же обсудили и примерный план работ в тех угодьях: где срубить солонцы, где поставить кормушки, где провести учёты прогоном, где можно потренироваться поставить капканы, где лучше покараулить и попугать браконьеров. Лёша попросил организовать для них подвоз соли, и вопрос сразу же был решён по телефону: председатель местного колхоза пообещал дать столько соли, сколько надо будет. Отсюда же позвонили руководителям тех охотничьих хозяйств, на территории которых будет проводиться учёба будущих егерей, с просьбой оказать им содействие. В чём? Хотя бы приехать в форме и с оружием, представиться, познакомиться, рассказать о работе. А тут позвонил полковник и попросил разрешения срочно выехать на зарыбленное кооперативом озеро, где начался массовый замор карпа.

– А чего ты к кооператорам поедешь? – Не понял Лёша, – есть рыбинспекция, есть районная экология, есть милиция, в конце концов.