Текст книги "Саян. Повести и рассказы об охоте и природе"

* * *

Прошло два года. Как-то в компании нескольких приятелей-охотников я рассказал эту историю. И вдруг один из них совершенно неожиданно выдал:

– Так это ж мой дальний родственник! Сестры моей бабушки – внук, то есть, мой двоюродный или троюродный брат. И я его хорошо знаю. Он, правда, немного с приветом.

Я очень обрадовался и сразу же предложил съездить к Пете домой, узнать, как он жив-здоров, а заодно получить какую-нибудь информацию о самой дальней границе самого удаленного обхода нашего охотхозяйства. Так и решили: обязательно съездить в выходные в Пчелинск, а заодно грибов, ягод поискать. Стоял конец августа или начало сентября, тепло и солнечно – самая пора для этого. В Пчелинск мы приехали на моих «Жигулях» вчетвером. Родственник Пети показал дорогу прямо к его дому. Я сразу же вспомнил и узнал кривые улочки с гнилыми заборами, мостиками через ручейки, канавы, болото вокруг. Петя сам встретил нас у калитки. Все тот же военный френч, все те же каштановые спутанные волосы. Все тот же «притуманенный» взгляд из-под мохнатых бровей и певучий, протяжный белорусский говор. На мое приветствие Петя на секунду задержал свой взгляд на мне, но, не ответив, обратился к своему родственнику:

– Чаго прыпёрся, Валерык? Па ягады?

– Да вот решили в гости к тебе заехать, – ответил Валера, – вот, человек, попросил!

– А, гэты? Малады егер, што ў лесе блудзiць, – без злости засмеялся Петя. – А я памятаю цябе!

Он подошел ко мне, бесцеремонно оглядел меня с ног до головы.

– А ружжо свае прывёз?

– Привез, Петя.

– А стрэльнуць дасi?

– А чего бы и нет! Попозже!

– Ну, i добра… а дзе твой мiлiцыянер, што мяне ў балоце баяўся?

– Чего это он боялся?

– А што, ці я гэта не бачыў? Калi ты мне на возеры стрэльбу даваў, ён баяўся – пуглiвы такi мiлiцыянер!

– Ты лучше расскажи, Петя, как тут дикие звери поживают?

– А я iм што – наглядчык? Едзь к Мiшку ў Іглiцу – ён табе i расскажа.

– А если по душам поговорить и по сто грамм на душу принять?!

– А ёсць?

– Конечно!

– Ну, гэта можна! З гэтага трэба ж i пачынаць – а то як мiлiцыянер пытаеш!

К радости Пети мы достали из машины кроме ружей в чехлах еще и рюкзаки, в которых «одна звенеть не может, а две звенят не так…». Жилище Пети было действительно убогим. Старенькая мать пытливо и даже испуганно встретила нас на пороге низкого деревянного дома. Маленькая кухня с печкой, черные пустые чугуны в ней, старая-престарая мебель на кухне. Через открытую дверь я разглядел две кровати в соседней комнате, иконку на стене в углу. Окна без штор и занавесок. Лампочки, загаженные мухами, Выцветшие обои. Мы решили не обременять растерявшуюся хозяйку, накрыли «поляну» за тыльной стеной дома на высокой, никогда здесь не кошенной человеком траве. Погода теплая, кузнечики стрекочут, вокруг разносится щебет птиц, и ни единого комара.

– Ну, Петя, – после третьей рюмки я потянул его за рукав, – пошли, погуляем.

– Пайшлi. Я толькi вазьму вашых прысмакаў, матцы занясу – хай паесць!

– Матери мы привезли круп, сахара, муки и масла. Валера сейчас занесет.

– А чаго гэта вы?

– А так проста. Для знакомства.

– А хiба ж мы не знаёмы?

– Ну так что, пошли? Поговорим.

Мы отправились с ним к лесу. Я хотел расспросить Петю о секретах местных охотников и о браконьерах, поинтересоваться делами в нашем охотхозяйстве, по мнению этого дикого лесного человека. По пути разговорились, оказалось, что Петя даже служил в армии в танковых войсках. Даже был женат, «…але жонка збегла, скурвілась з хлопцам другой вёскi.». Так и живет он с матерью один. В колхозе не работает, а промышляет тем, что водит по лесу приезжающих из Минска и Березино грибников, ягодников, а иногда и охотников. Я сразу не стал говорить, что эти охотники – браконьеры, так как в охотхозяйстве путёвки я выдавал лично сам и знаю, что в эту часть охотхозяйства путевок практически никто не брал и не берет. А Петя и не скрывает: охотиться приезжают и из милиции, и «багацеi», и знакомые знакомых. А ему «…усё роўна – абы грошы плацiлі і не білі занадта ж многа…». Пересилив злость, я молча слушал моего будущего «внештатного егеря» и уже прикидывал, как здесь навести порядки, «не спалив» моего незадачливого осведомителя. Тем временем он рассказал, что лесник, который нас познакомил, погиб. Как ни странно, он взялся рубить тот старый маяк, с которого я заметил два года назад машины на поляне. А маяк обвалился и прибил лесника. Эх, жизнь…

Триста грамм водки на Петю вообще не оказали никакого влияния. Он не спеша шел рядом со мной, изредка вглядываясь зачем-то вдаль между деревьев, а также неспешно рассказывал мне о глухарях, лосях, диких кабанах и конечно, о волках. Так незаметно большой и высокий лес закончился, и мы очутились на краю мохового бескрайнего, как я знал по карте и своему личному опыту, болота.

– Ну што, егер? … Пойдзеш са мной? Не забаiшся?

– Конечно, пойду. Но не сейчас. Надо переодеться и карту взять.

– А нашто табе карта?

– Хочу, чтобы ты меня поводил по островам именно по моей карте. Сможешь?

– А чаму не? Только хадзіць многа табе прыйдзецца!

– А чаму не? – передразнил я Петю, – паходзім, калі не заблудзiмся і не прападзем у гэтымбалоце.

– Ха! Не, не заплутаем!

В этот раз мы еще около часа в разговорах побродили по кромке болота, и я узнал от Пети столько интересного, что просто диву дался: почему мне об этом не рассказали мои штатные егеря. Оказывается, здесь «рядом», в двадцати километрах внутрь болота, есть полигон, на котором производят бомбометания самолеты. Правда, уточнил Петя, уже пару лет уже как не летают. А еще, пояснил он, до революции здесь местный помещик хотел осушить часть болота. Крестьяне десять лет копали траншеи и большой ров, чтобы спустить болото в Берзину, но оказалось, что все это напрасно: вода так и не ушла. И только теперь, со слов моего «дремучего» проводника, ученые установили, что под торфом и мхом находятся огромные озера, целое море пресной воды. И мы сейчас ходим по трясине, которая является своеобразной «шапкой» этого подземного моря! На мой вопрос, откуда он это все знает, Петя ответил, что целую неделю водил по болоту ученых, которые измеряли глубину, делали записи и сказали, что под нами – почти целое море. Когда же я заводил разговор о диких животных, Петя становился настоящим преподавателем. Мне он, как дилетанту, рассказывал о жизни лесных обитателей этой глуши: о куницах, о глухарях, о рябчиках, о копытных, о волках. И я понял, с его слов, что в округе километров на тридцать Петя знает почти всех обитателей этого грозного и сурового мира практически «в лицо». О браконьерах напрямую он говорить не хотел, и я понял – скрывает, таится меня.

– А это, Петя, себе мясо в болоте берешь?

– А ты, што – мiлiцыя?

– Я? Нет! Я просто хочу знать, много ли ты лично бьешь зверя здесь.

– А навошта гэта табе?

– Я не люблю браконьеров и ловлю их везде. Это моя жизнь, и это моя работа.

– И мяне можа хочаш злавiць? – он усмехнулся.

– Нет, тебя не хочу ловить пока.

– І правiльна! Бо мяне ты не зловiш. Нiколi.

– Почему?

– Таму! Хто ты такi? Егер? Ты тут у гэтым балоце згубішся: тут дарог няма. А мяне злавiць – ха-ха, нiхто не змог i не зможа нiколi.

– А я и не собираюсь тебя ловить. Я хочу с тобой дружить. Но с условиями.

– Нашто? Якiя ж прымусы ты мне зробiш?

– Чтоб помогать друг другу. И все.

– А чым я табе дапамагу?

– А это я первый хочу тебе помочь. Надо? Говорі – чем?

Петя задумался и вдруг глаза его стали хитрыми:

– Нада! Давай!

– Чем, Петя?

– Прывязi мне патронаў да винтоукi Мосіна.

– Ого! Ты не шутишь? У меня есть!

– Ну што? Прывязеш?

– Я подумаю.

– Ну вось, а гаворыш, дапамагаць друг другу…, – огорченно отвернулся Петя.

– А у тебя есть винтовка?

– А ты – мiлiцыянер?

– Ну, блин. Покажи винтовку, а я подумаю.

– А не забярэш?

– Нет.

– Калi забярэш – я сабе знайду другую, але да мяне ты больш не падыходзь…

– Договорились…

Мы вернулись в деревню уже ближе к обеду. Мои друзья разбрелись по лесу в поисках грибов и ягод, а я с Петей разлеглись в траве у импровизированно стола за хатой.

– А чем еще занимаешься, Петя, – после очередной рюмки стал я «разговаривать» своего визави.

Оказалось, что он собирает и продает ягоды, грибы, косит сено, чинит печи, заборы, а еще он показал мне самодельной трехколесный трактор, на котором тоже калымит. Подвыпив, он решился показать мне свою винтовку и опять удивил. В хорошем состоянии, с самодельным прикладом, винтовка имела удлиненный ствол за счет прикрученной муфтой к стволу добавочного фрагмента нарезного винтовочного ствола.

– Это что такое? – изумился я.

Петя рассмеялся и пояснил, что он сам удлинил ствол. Долго рассказывал, как подгонял нарезы.

– И что, стреляет?

– А чаму ж не?

– И метко?

– Ну, на дзвесці метраў у зайца пападу!

– Без оптики?

– А якая ж у меня оптыка? Патронаў прывязеш?

– А ты мне будешь помогать?

– А чым жа?

– Ну, на охоту походить с тобой, например.

– Чаму ж не?

– А если я не один приеду?

– Не, не павяду…

– Почему?

– Ты паедзеш, а твае людзi пачнуць без цябе тут лазiць. Не-не, не хачу і не буду.

– А если хорошие люди?

– Дык усе ж людзi харошыя! А звера на усiх не хопiць!

– Да, Петя, – согласился я

Я расспрашивал Петю о вальдшнепах, рыси, о хорьках, о выдрах, о хищных птицах – на все у него был ответ. Причем, я видел – не обманывает. В конце концов, мы договорились, что я куплю у него корзину ягод, а вместо их сбора он меня завтра с самого утра поводит по болоту. Я не любил и не люблю собирать ягоды, а отчет жене о «командировке» за грибами и ягодами везти надо. В этом плане такса Пети – две бутылки водки за корзину грибов и корзину недозрелой клюквы – меня вполне устроила…

* * *

Утром, едва расцвело, мы с Петей отправились в болото. Мои компаньоны спозаранку разбрелись за лесными дарами, а я, забросив на плечо свою «ТОЗ-34» и патроны с мелкой дробью на рябчика, отправился с Петей в манящую меня загадочную страну, где и живут все лешие, кикиморы и прочие «не совсем правильные» для простого человека обитатели, кроме, естественно, интересовавших меня лосей, глухарей и волков. Я показал Пете карту охотхозяйства, сориентировав его, и он быстро стал водить пальцем:

– Гэта Чорнае возера, ты яго ведаеш. Гэта – Іглiца. А тут – наш Пчэлiнск. Гэта – палiгон. Гэта – Барсукi. Гэта – Пад’яблынька. Ну а мы будзем вось тут хадзiць с табой – памiж iмi.

– Это же непроходимое, гиблое болото. Как мы пройдем?

– Эх ты, егер! Звяры ходзяць – а мы што, не пройдзем?

– И то, правда. А острова на карте-то не и обозначены! Ты поможешь мне их найти и сейчас примерно покажи, где самые большие?

– Та-а-к, – Петя на минутку задумался, глядя на карту. – Тут адзiн. Тут – другi. Яшчэ тут, тут, тут. – Он водил пальцем, а я быстро отмечал карандашом крестики.

– Петя! А тропинки между ними есть?

– А як жа ж? Мы ж па iх і будзем хадзiць.

– А тогда, в прошлый раз, ты нас по тропинкам вел?

– А як жа ж? Па болоце нават звяры не ходзяць прама. Гэта ж – багна!

Я только пожал плечами… «тропинки»! Петя достал из голенища большой нож, почти тесак, вырубил несколько упругих лещин, одну из которых молча всунул мне в руки.

– Будзеш iсцiа адзiн – мацай палкай глыбiню ў перадзе.

– Зачем?

– Каб не нырнуць у багну.

– А ты?

– Я буду iсцi другой сцежкай…

– Так мы будем расходиться!?

– Так… Ты ж хацеў сваiмi вачыма балота ўбачыць, так i зробiм – будзем калi-некалi расходзiцца.

– Как скажешь, – пожал я плечами. Но Петя не оставил своей жестокой идеи и скомандовал:

– Вунь, бачыш – востраў. Ідзі да яго. Ідзі ціха-ціха. Палкай дарогу сабе намацоўвай. Зайдзеш на востраў – заціхні і затаісь.

– А ты?

– А я да цябе прыйду крыху пазней. Толькі ціха стой – нешта ўбачыш!

И он развернулся и пошел в болото, немного забирая вправо от «моего» острова. Я вздохнул полной грудью, мне тоже захотелось самостоятельно одолеть это гиблое место. Хотя, почему гиблое? В природе нет ничего лишнего. Я, безусловно, поверил Пете, что у меня под ногами колоссальные запасы пресной воды. У меня под ногами колоссальные запасы торфа. У меня перед глазами не тронутые человеком угодья – почти в центре Европы! Я даже с некоторым воодушевлением и трепетом ступил на прогибающийся вокруг меня топкий слой травы и мха, и, тыкая впереди себя ореховой слегой, направился по заметной тропинке в сторону острова. Тропинка петляла между кочек, между открытых и жутких «лапек» чистой черной воды. Часто стали попадаться следы лосей, хотя их свежесть определить было сложно – грязь, вода, следы мокрые, глубокие. Петя вскоре совсем исчез из виду в редколесье чахлых сосенок, и я остался, казалось, один в этом тихом, безмолвном диком краю. Хотя… вот на кочке помёт глухаря – его ни с чем спутать невозможно. Клюквы в этом году много, но сейчас она еще белобокая. Сверху красная, а со стороны мха – белая: я уже вдоволь «накислился» блестящими шариками. Сейчас все мое внимание было приковано к еле видневшимся верхушкам больших елей на первом из островов, до которого идти было по моим расчетам около двух-трех километров. Как-то я не заметил, но тропинка впереди куда-то исчезла. Я уже шел чисто по болоту, перепрыгивая с кочки на кочку. Болотники пришлось откатать вверх: кое-где вода между кочек достигала до колена и выше. Эх, дела. Я огляделся по сторонам. Куда ни брось взгляд – болото, редколесье сосенок, кочки, и между ними блестит вода, трясина. И верхушки деревьев острова куда-то вдруг исчезли. «Эх, наверное, леший начинает меня водить», – усмехнулся невесело я сам себе. Но ничего: и компас с собой, и солнце светит прямо передо мной – не собьешься. Изучая топкое дно впереди себя, я пошел прямо на солнце, надеясь все-таки наткнуться на тропинку. И тут моя нога не нашла дна, и я чуть не улетел в «окошко». Впереди была замаскированная ловушка. Вода накрыта плауном, рогозом, но земли под ними не было. Мурашки пробежали по спине – надо быть внимательнее, а то не успеешь и крикнуть, как уйдешь под воду. Я обошел опасный участок, хотя предварительно попытался нащупать дно в ямке: трехметровая слега полностью и легко ушла под воду. Вскоре я нашел-таки кабанью тропу и по ней успешно вышел на остров. Стадо диких кабанов, по чьим следам я вышел на остров, было небольшое – голов пятнадцать. Тропа проходила кое-где и под водой, остается только удивляться способности диких зверей легко ориентироваться в усыпанном ловушками-ямами огромном пространстве болот. На острове – рай. Поют зяблики, где-то «очередью» лупит сорока. Ага! Там должен быть, наверное, Петя! Почему-то он мне приказал ходить тихо? Я прилег в лесную негустую траву и загляделся на барашки облаков. Им, облакам, наше болото как на ладони. Где-то километрах в двадцати отсюда – трасса. По ней несутся машины. Где-то километрах в пятидесяти отсюда – город Березино. Там люди суетятся. А здесь – болото. Тишина. Ни деревень, ни людей. Только лоси, глухари, волки. И два человека – я и Петя – среди этого бескрайнего болота. И облака нас видят, и облака видят все вокруг – хорошо им, путешественникам-бродягам! Я так люблю эту дикую тишину, которая даже с песнями зябликов и посвистом рябчиков, с тихим и нежным писком поползней является тишиной этого поистине Берендеева царства. Я лежу на острове, неизвестно как оказавшись здесь – в их царстве. Эх, хорошо!

Вдруг спиной чувствую от земли топот. Подхватываюсь. Действительно, слышу, что по лесу кто-то бежит в мою сторону. Хватаю ружье, рюкзак и вспоминаю, что кроме мелкой дроби и пары патронов с полукартечью с собой ничего нет. А топот приближается, и я уже слышу сопение диких кабанов, шелест ветвей. На всякий случай снимаю с предохранителя ружье и в просвете деревьев вижу мелькающие тени диких кабанов. Ха – это спектакль, который мне устроил Петя! Молодец, хорошо меня поставил. Удобно для стрельбы идут дикие кабаны. Я вскинул ружье, мысленно раз пять успел нажать на спусковой крючок. Боковым зрением заметил движение: ничего себе – Петя! Он бесшумно появился сбоку и уставился на меня из-под своих лохматых бровей:

– Ну што, егер, бачыў?

– Конечно!

– Сколькі іх было?

– Не считал, штук пятнадцать…

– Эх ты, егер! Васемнадцаць галоў. Тры свінні, пяць падсвінкаў, восем парасят і два секачы.

– А ты что, успел посчитать?

– Ха, каб я не знаў, —самодовольно ухмыльнулся Петя. – А чаго ж ты не страляў?

– А я и не собирался стрелять… Нельзя, нет с собой разрешения на добычу…

– Ты ж тут начальнік. Хіба табе нельга страляць парасёнка?

– Петя! Я не браконьер. Лицензии у меня в машине есть. Но если бы я хотел поохотиться, я бы тебе сказал и попросил помочь! А так я просто прошу тебя показать мне болото.

– Ну і добра. Малайчына, егер – не жадны да мяса. Гэта добра. Пайшлі.

Он развернулся и пошел, я засеменил за ним. Мы прошли по острову, и я заметил, что Петя специально провел меня по еще пахнущей дикими кабанами лежке, исподлобья наблюдая за мной: увижу ли я. Я только улыбнулся ему, глянул на разрытый мох и грязевую ванну: мол, вижу-вижу. Пройдя остров по полукругу, мы остановились на опушке у схода в болото. Я попросил Петю подождать, уточнил по карте местоположение и попросил рассказать о дальнейших планах. И тут меня Петя снова ошарашил:

– Нам ісці далёка, таму ты не спяшайся – ноч будзем з табой у балоце.

– Хм. Надо было предупредить наших…

– Што, баішся?

– Причем, «боишься». Будут волноваться.

– Я Валерыку сказаў.

– Что сказал?

– Што можам заначаваць.

– А! Ну и хорошо. Я, правда, еды много не брал.

– Я бачыў; галоўнае, што ты ў фляжку гарэлку заліў, а паесці – дык мы у балоце знойдзем!

– Найдем… Я вот до сих пор ни одного рябчика и ни одного глухаря не видел.

– Дык іх тут няма! Ты ж – егер. Якія глухары, калі сюды дзікія кабаны з лесу прыходзяць на ўсё лета з самай вясны.

– А-а, ты имеешь в виду, что на островах кабаны уничтожают кладки боровой дичи?

– А як жа ж! А што ж ім есці?

– Ну да, логично. А мы сегодня глухаря увидим?

– Канешне. І ты аднаго заб’еш, што-нішто, а есці нешта трэба.

– Нет, Петя. Глухаря я на еду бить не буду, и тебе не советую. Ясно?

– Ясна. А што есці будзем?

– Рябчиков постреляю, да и сало есть, хлеб, сыр, чай, котелок.

– Ха-ха-ха, ты ў балота сабраўся як на нядзелю! Але ж і добра…

Пройдя со мной по болоту дальше на юго-восток километра два, Петя остановился.

– Пойдзем прама – там будзе Мёртвае возера. Абойдзем яго бокам, а далей зноў прама. Так і выйдзем на другі востраў. Давай сваю карту.

Он показал мне Мертвое озеро, которое было обозначено на моей карте, и ткнул пальцем в синие черточки на зеленом поле:

– Тут востраў. Тут сустрэнемся. Ідзі ціха.

– А что, опять кабаны?

– Не, дзікія кабаны так далёка ў балота не заходзяць. Там ласі і глухары. А ў ласей цяпер гульні-вяселле, і яны злыя – могуць і напасці.

– Вяселле, говоришь, – усмехнулся я. По-русски «вяселле» – это значит свадьба. Да, действительно, мой проводник самый настоящий природовед-самоучка. Конец августа и начало сентября – разгар лосиного гона на нашей широте. И я уже несколько раз ощущал в болоте мускусный запах самца лося, а «лосиные» мухи и растопыренные следы копыт огромных рогачей, бродивших по болоту, свидетельствовали о том, что лоси здесь есть и чувствуют они себя сейчас превосходно.

Отметив на карте свой маршрут, я не спеша пошел в направлении, указанном Петей. А он долго стоял, смотрел мне вслед, а потом вдруг резко исчез из поля моей видимости. А болото для меня из однообразной серой унылой картинки превратилось в интересный и даже завораживающий пейзаж. Клюквенники часто перемешивались с редчайшей пушицей, с багульником, и, конечно же, с голубикой. Черничник рос только по опушкам островов, но вот осока, рогоз, иногда и рдест попадались у открытых окошек застоявшейся черной воды. Я осторожно обходил их стороной – благо, тропинок, набитых и исхоженных лосями, становилось все больше. И тут мне на пути встретилось необычайное сооружение. Я долго не мог понять, что это такое, но, вспомнив рассказ Пети, понял, что передо мной тот самый ров-канал, прорытый более ста лет назад крестьянами в болоте. Это действительно был самый настоящий канал, поросший по своим берегам самыми настоящими толстыми, корявыми стволами ивняка. Видимо, крестьяне, обсаживали берега прутьями ивняка, потому что я видел толстые корни, остатки старых стволов. Но в большинстве своем берег был непроходим из-за зарослей переплетенного между собой ивняка, кое-где с примесью берез, осин и ельника, и сосенок. Пробившись к каналу, я обнаружил, что он полноводный, и даже кое-где торчат остатки сгрызенных бобрами веток, стеблей и стволов. Значит, где-то будет и плотина. А Петя мне ничего не сказал! Пройдя вдоль канала метров триста, я нашел широкую, с метр, звериную тропу, которая вела к каналу. Так и есть – плотина. Перейдя по плотине канал и, пройдя еще метров триста вглубь болота, я наткнулся на Мертвое озеро. Примерно в десять гектаров почти идеальной круглой формы, озеро казалось черной жемчужиной в этом фантастическом болотном краю. На глади воды – ни волн, ни ряби. Берега – вровень с самим болотом. Ни уток, ни аира, ни кувшинок, ни лопухов, ни камыша. Пусто. Мертво. Голое, действительно, мертвое озеро. Я с берега пытался найти дно – бесполезно. Прямо с берега глубина больше трех метров. Ого! Обходя озеро по кругу, нашел россыпи гусиных перьев: неужели на пролете здесь гуси останавливаются? Надо у Пети спросить. И удивительным казалось еще одно обстоятельство: к озеру вело много звериных троп. А что, мало им воды в болоте? Да вот и запах лося стал ощущаться везде и постоянно. И тут я увидел лося. Сначала мне показалось, что что-то черное, несимметричное торчит среди редких чахлых сосенок. Но, пройдя немного, я понял, что вижу лося. Тихонько достал из-за пазухи расчехленный бинокль, поднес и глазам… Мама моя! Огромный лось. Черный. Лоснящийся. Смотрит в мою сторону и прядет ушами. По двенадцать отростков на лопатообразных рогах. Ух, красавец! Я завороженно рассматриваю лося, а тот, заподозрив неладное, начал двигаться в мою сторону. И тут за ним показалась самочка. Большая, как и самец, она также внимательно смотрит в мою сторону, осторожно шагая за лосем. Меня бросило в жар. О том, что здесь можно спрятаться как-то от копыт или рогов этого исполина речи даже и нет. Я быстро перезарядил ружье картечью и стал наблюдать за лосями уже без бинокля. А расстояние между нами сократилось метров до ста. Первым не выдержал я и, топнув ногой по мху, закричал: «Эй, куда прёшь? Ого-го. Я – тут! Ого-го!». Лоси остановились, а потом, как бы нехотя, развернулись и легкой рысью побежали по болоту. Я опять достал бинокль… Из-под копыт летят брызги. Как величественно и грациозно по топкой трясине, словно плывут, удаляются исполины этого дивного царства, в котором почти не существую человеческой деятельности. Напряжение схлынуло, я достал термос, выпил кружку горячего кофе и с удовольствием продолжил путь к уже начавшим виднеться верхушкам следующего острова, откуда слышалось пение лесных птиц. Уже подходя к острову, я увидел черного дятла – желну. Сначала услышал раскатывающуюся эхом дробь клюва дятла по сухому дереву, а потом и увидел очень осторожную птицу. Разглядывая в бинокль, в очередной раз убедился в достоинстве человеческой мысли – это я о бинокле: ничего не подозревающая черная птица, размером с крупного голубя, с красным гребешком на голове, суетливо обследовала ствол сухостоины в поисках личинок короеда. Эх, сколько ни крути – а в природе нет ничего непродуманного. Сколько за день птицы, те же дятлы, вытаскивают из норок, щелей и отверстий в деревьях вредителей. И сами питаются, и лес спасают. Жалко их чуть-чуть: попробуй день изо дня стучать носом в дерево. Но – это жизнь. И клюв у дятлов устроен так, что у его основания есть своеобразный амортизатор. Когда стучит он этим клювом по дереву, дерево трескается, крошится, а голова у дятла не болит! А желна не видит меня – увлеклась. Хотя! Дятел, наконец, заметил меня, покрутил головой и, резко сорвавшись, мгновенно исчез в чаще. Я закусил кофе горстью кислой клюквы – а что? Вкусно! Надо бы дома попробовать, а еще лучше, кого-нибудь угостить. Вот неожиданное угощение получиться – ни в одной кулинарной книге, ни в одном ресторане нет такого рецепта и такого напитка в меню: кофе с клюквой.

Выйдя на сухую и твердую землю, сразу повалился на траву, стянул сапоги и, не открывая глаз, затянулся сигаретой. Красота! И все же, какие красавцы – лоси! В других частях и егерских обходах моего охотхозяйства таких исполинов мало. Средний вес взрослого пятилетнего лося там – около двухсот пятидесяти килограммов товарного мяса. А эти – намного крупнее. Я размышляю о том, что там, где охота на лосей интенсивная, где особо ценятся рога как трофей, крупные рогачи-производители добываются в первую очередь. Самочки же покрываются во время гона молодыми быками. Там лось и на пять отростков уже стал хорошим, ценным трофеем. А здесь лося никто бить не будет – это ж тащить его на себе километров двадцать до того же Пчелинска! Ну, если только такой вот местный абориген, как Петя, добудет и мешками за день перетащит. Только позже я узнал, что ошибался. Местные жители-браконьеры в мешках мясо не таскали. Били лосей только зимой и вывозили-вытаскивали по снегу на лошадях. А пока я наслаждался одиночеством, отдыхом, теплым днем и радостью своего существования в мире водяного и лешего, которые, кстати, как-то себя пока и не проявили, тьфу-тьфу. Где же мой проводник? Я встал. Тщательно затушил и раскрошил затушенный окурок и пошел по краю-опушке острова. Взлетевшая стайка глухарей чуть ли не из-под ног заставила вздрогнуть и встрепенуться. Ага! Вот вы где? Конечно! Кто сюда за ними придет? Я решил самостоятельно пройти по острову. Свернул влево и полез сквозь заросли малинника, ориентируясь по проблескам солнца. Поляны, попадавшиеся на острове, сплошь истоптаны лосями. Попадаются и их катышки. Даже беличьи погрызы шишек нашел. Несколько раз взлетали недалеко рябчики, но на выстрел не попадались. Пробовал манить – тишина! Конечно! Меня увидели – испугались! Ничего! Еще не вечер! Я уверенно прошел весь остров, который тянулся грядой метров на пятьсот. Вот где волчье царство! Но следов волков нигде не нашел, как и следов их присутствия. На опушке леса нарвался на большую стайку дроздов. Одним выстрелом сбил трех штук – вот и ужин будет. А где же Петя? И словно услышав мои мысли, из болота донёсся голос Пети: «Го-о-п! Го-о-п!». Он шел мне навстречу, то есть, обошел остров давно стороной и успел вернуться назад! Вот это «болотоход!». Я присел на поваленное дерево и дождался проводника.

– Ну, што, забіў глухара?

– Нет, Петя, – дроздов!

– Навошта ж яны табе?

– Будем их жарить.

– Ты будзеш іх есці?

– Конечно…

– А глухароў не бачыў?

– Бачыў. Но я тебе сказал, глухаря стрелять летом – преступление. Весной. На току – другое дело.

– Дык ён вясной худы. Сіні.

– Петя. Я глухаря стреляю не ради мяса.

– А навошта?

– Ради охоты. Ради азарта. Ради чучела.

– А ты і пудзіла33
  Чучело


[Закрыть] робіш?

– Да.

– Ого, гэта добра. Але ж мяса трэба.

– А дразды?

– А хіба ж гэта мяса?

– Ну я тебе свое сало отдам, не переживай.

– І фляжку!

– И фляжку.

– Ну так і добра? – впервые за день Петя улыбнулся, – кали з фляжкой, дык і гэтыя птушаняты пойдуць.

– А я, Петя, лося видел! Огромного быка на двенадцать отростков. С самочкой. И канал видел.

– А як перайшоў? Ці пераплываў!

– Як-як: по плотине!

– Ото маладзец! А я не сказаў: думаю, хай егер скупаецца у вадзе.

– Ишь ты, фантазер, сам купайся.

– Дык я ўжо!

– Что?

– Скупаўся!

– Зачем? – Только теперь я увидел, я что он и выше пояса мокрый.

– Пераходзіў па дрэву канал, а яно абламілася, каб яго трасца ўзяла, укінуўся ў ваду.

– Вот! Не рой другому яму – сам в нее попадешь!

– Якую яму? Каму? – Петя уставился на меня.

– Да ладно. Присказка такая.

– А ты вумны, егер? Вучыўся дзе?

– Конечно. Но и ты ж не дурак!

– А як жа ж!

– Что, перекусим?

– Не, рана яшчэ піць гарэлку. Ісці далёка.

– Петя, не пить, а перекусить.

– А хто гэта перакусвае ў лесе без гарэлкі?

– А, ну ладно. Потерпим. Что дальше?

– Далей вось што…

Петя предложил пройти еще километров пять-семь и только там, на очередном острове, заночевать. Заодно посмотреть гон лосей, которых на том месте должно быть не менее пяти рогачей. Как я мог отказаться от такого предложения, хотя чувствовал, что ноги уже порядочно гудят: по болоту прыгать – это не по суше гулять! Но настроение зашкаливало – я не мог даже себе раньше представить, что это болото, это, казалось бы, гиблое и сумрачное царство так меня увлечет. Ведь это целая страна, это зарубежье, это – другая планета! Конечно, главная заслуга моего восторга была в том, что я в этой необычной стране не чувствовал себя «иностранцем» благодаря Пете. Чудному, медлительному, простому, открытому, вдумчивому аборигену. Но так неожиданно, например, пришедшему ко мне там, на острове сегодня, чуть ли не на спинах у самых настоящих диких кабанов, которых он явно знал давно. И он здесь, конечно же, дома и в переносном, и в прямом смысле этого слова.

Я отправился, как мне указал рукой Петя, по указанному азимуту уже намного левее перевалившего за полдень солнца. Значит, я все же сдвинулся на юг, решил я и отметил маршрут на карте. На этой же карте впереди значился крестик – остров. Далековато, но как раз это и будоражило кровь, прибавляло адреналина и сил. Я, тем не менее, аккуратно прощупывал тропу спереди себя. Лосиные следы на грязи поражали воображение своими размерами. Больше никаких следов, кроме пары лап енотовидной собаки и многочисленных «кукурузных палочек» глухарей на кочках, я не замечал. Пройдя какое-то расстояние, я с удивлением обнаружил, что земля под ногами стала тверже. Трясина уже не колыхалась вокруг меня, багульник и голубика сменили клюквенники, а деревья стали выше, гуще и стройнее. Запахло лосем, атаковали «лосиные» клещи, и вот он – лось! Огромное черное пятно с белесыми ногами я заметил прежде, чем лось обнаружил меня. Я тут же стал рассматривать лося в бинокль. Мама моя! Шестнадцать отростков на одной лопате и пятнадцать – на второй. Наверное, лет под двадцать ему! Лось, прислушиваясь, водил ушами, но смотрел в другую от меня сторону. Он был на моем пути, и обходить его стороной не входило в мои планы. Вдоволь налюбовавшись исполином метров со ста пятидесяти, я стал тихо идти вперед, чуть левее обходя уже насторожившегося красавца. Картечь в стволах – мало ли, волк объявится на пути. Лось заметил меня, затаился. А я, сделав вид, что не вижу его, обошел его стороной. Лось с места так и не сдвинулся. Радостно и светло на душе становится после таких вот встреч! Я опять глянул на болото будто бы с облаков. Ни одной человеческой души вокруг и вдруг: лось и человек! Этот исполин лет двадцать бродит по этому болоту. Здесь живет, здесь питается, здесь любит, здесь охраняет свое потомство, здесь, возможно, спасается от охотников и волков. Столько лет наши с ним пути где-то своими маршрутами вились, вились, и вдруг вот сейчас пересеклись. Наши жизни с ним – в одной точке. Сколько мне было лет двадцать лет назад? Пять лет! Так что сейчас этот лось уже намного старше и мудрее меня, а вот на выстрел из оружия подпустил. Зря он так! Человек – опасность, и дикий зверь должен избегать встреч с человеком, тем более в тихой глуши. И я в очередной раз поверил в мною же придуманную и проверенную лет с пятнадцати концепцию: дикие звери знают и чувствуют опасность по ауре, биотокам человека. Сколько раз проверено: если я не хочу, и мне нет необходимости стрелять, хотя сам я с оружием, звери бегут ко мне из-под собак как завороженные. Стоит зарядить пули для добычи – осторожничают, упираются, не идут, а если собаки подняли, летят стороной – попробуй, догони! И лось мой остался позади. Ноги приятно тонут в мягком мху, воды почти нет. А лес становится густым, и я уже поглядываю на компас и на слепящее солнце, уходящее все дальше направо – на запад. Время – три часа дня. Через четыре часа наступят сумерки. А мне идти осталось немного, судя по всему. Под ногами стал попадаться черничник, несколько синиц и поползень промелькнули на ветвях сосенок и осин, покрытых лишайником и мхом. Сам себе улыбаюсь – где я? Где? Куда завел Петя? До Иглицы отсюда около двадцати километров, наверное. Назад до Пчелинска – около пятнадцати, а то и больше. Мы где-то в районе полигона? Слышу спереди – опять желна, значит, скоро большой лес. А если смотреть по карте, впереди на пятьдесят километров нет ни одной деревни. Только за пятьдесят—шестьдесят километров отсюда проходит через все болото железная дорога: Могилев-Осиповичи-Минск. Я ездил по этой дороге на поезде и, конечно, внимательно всматривался в моховые болота слева и справа, и думал о них. Кто тогда мог подумать, что по этим болотам, в которые я так всматривался, я буду бродить! Оглядываясь и постоянно сверяясь с компасом, я вышел на остров. И первая неожиданность – черный, с шерстью, помет волков. Э – да! Здесь им больше воли. Здесь их не взять никогда. Это мне повезло в позапрошлом году приехать на три дня к егерю в Иглицу. И именно в эти три дня угораздило стае волков загрызть в болоте у Иглицы лося и остаться недалеко на гряде на дневку. Тогда я напоролся на следы, нашел останки лося и успел вызвать охотников из города. Из двенадцати волков тогда добыли семь штук. Остальные ушли. Но на местных жителей Белыничского района наша облава произвела впечатление – никто здесь, сколько себя помнят, не охотился на волков с флажками, тем более так успешно. Было добывали волков случайно, в петли ловили. Но с флажками в этом болоте еще никто до меня не охотился. Тогда ушла волчица через пробитые лосями к земле флажки. Она увела с собой еще четырех волков, двое из которых были с кровью. Но наступил понедельник – всем на работу, да и егерь заверил меня, что волки ушли на полигон. Тогда я глянул на карту: необъятное зеленое с синими черточками пространство – и махнул рукой. И вот судьба – я сам сейчас здесь. Ничего в жизни не бывает случайным. Раз тогда я не заставил егеря везти меня по заснеженному лесу в эту местность, значит, суждено мне было к ней прийти летом пешком!