Текст книги "Отступники"

Серебристый ртутный шарик быстро скользнул из-под радужного глаза.

– Я умолял его пойти со мной вниз. Переждать их склоки, их крохотную гражданскую войну. Бессмысленную. У них не было никакого плана, идеи, расчета. Отчаянье пропитало их порохом, а случайная искра ссоры вызвала врыв. Он отказался. Верил, что произошла ошибка. Возможно, для зарядки понадобился еще нерест. Или с часами Перабо что-то было не так. Перабо, кстати, был второй жертвой после Цалюра. Старик был плотно связан с ужасом. С часами. Ненавистными часами.

Они оправдывали битву тем, что пищи не хватало на всех. Мука кончалась, сухари тоже. Солониной уже и не пахло. Ролаф в свою очередь звал меня помочь ему. Он искренне верил тому, что происходило в его голове. Но там уже копошились змеята.

– Статуя Хладнокровного, – вставил я нерешительно.

– Да. Они пробудили ее и насытили. Хладнокровный быстро завладел их ослабленной волей. Когда все утихло, я поднялся наверх и увидел сорок шесть разнообразных человеческих смертей. В живых осталось двое: талантливая девчушка из Понк-Эйла и один молчаливый магг из Фаямана. У девчушки не было правой ноги, и тело оказалось покрыто больше ожогами, чем кожей… А парень напоминал отбитый молотком кусок говядины. Они из последних сил пытались задушить друг друга слабеющими пальцами. Я растащил их в стороны и пытался выходить поодиночке. Но как выяснилось, только чудовищная ненависть друг к другу поддерживала в них жизнь в тот момент. Потеряв из виду противника, они умерли почти сразу…

Вохрас замолчал. Лицо его, постоянно колеблющееся сотней мимических жилок, окаменело.

Мы терпеливо ждали.

Через несколько минут он продолжил:

– Это был подходящий момент для того, чтобы свихнуться окончательно. Но я убедил себя, что перед этим нужно хотя бы перетащить трупы вниз. Это отняло у меня немало времени. Но и отвлекло от необходимости впадать в беспамятство. Затем я пообещал себе, что обязательно свихнусь, как только прочитаю хотя бы парочку книг из храма. Это вновь отвлекло меня до того момента, как я обнаружил, что трупы моих друзей превратились в цивилизацию. Крохотные человечки переживали свои эры, эпохи, потрясения и открытия. Это настолько увлекло меня, что мысли об одиночестве и роковом переломе сознания, оставили меня окончательно. Прожив тут больше двухсот нерестов, медитируя и совершенствуя свой дух, я обрел способность покидать физическое тело и проходить сквозь стены, выбираясь во внешний мир. Я хожу среди людей, наблюдаю, узнаю последние новости… Невидимый и бесплотный. А потом возвращаюсь сюда. Теперь понимаете, откуда я знаю то, чего знать не должен?

Рем протяжно рыгнул, и оттолкнул миску.

– Ее больше нет, – сказал он с некой претензией на смущение в голосе.

– Ничего, новая нарастет буквально за несколько часов, – Вохрас поднялся, подошел к кадке и сбрызнул каравай водой из глиняной чашки стоящей рядом. – Время от времени поливайте его. Я составил для вас список рекомендаций и советов, – он бросил мне тубус. Внутри были свитки с обширным списком.

Рекомендаций?

1. Не ной.

2. Смотри под ноги.

3. Не спорь со стариками.

4. В неудачах – вини себя.

5. Первый слышит только благодарности.

6. Верь правде, а лжи – не верь.

7. Законов не избегай.

8. А грехов избегай.

9. Не восставай против господина.

10. Господина избирает время.

11. И не мучь животных.

И советов?

34. Плесень растет лучше, если ей рассказывать забавные истории. Очень она любит, если в рассказе будет лошадь, гнедая, по кличке Пельмут. Растет относительно номинальной скорости на тридцать процентов быстрее.

84. Если Мыздесьвозникли (см. пункт 56) слишком сильно разовьют слизелитейную промышленность, они могут установить монополию и экономически угнетать другие народы. Следите за этим и время от времени рушьте заводики (их должно быть не больше десяти штук единовременно).

– Что это такое? – спросил я, оторвавшись от этого пугающего документа.

– Я намеренно вписал в качестве эпиграфа Одиннадцать Заповедей из Инкунабулы Зверя, – скромно сказал Вохрас. – Я надеюсь, вы отыщете в этих древних строчках необходимое смирение духа. Далее идет подробный список-руководство по выживанию в башне. Кроме того, там написано как ухаживать за цивилизацией внизу и пользоваться уборными.

Я чувствовал бесполезные уколы инстинкта самосохранения. Он подбивал меня бежать. Спихивал со стула и жалил в крестец. Он никогда меня не обманывал и я совершенно точно знал, когда нужно отступить. Но бежать было некуда. Я глядел на сутулую фигуру Вохраса, и пытался не расплакаться от ощущения обреченности.

– Видите ли, на данный момент выбраться из этой башни можно только одним способом, – говорил Вохрас, расхаживая по комнате. Он словно прощался с ней. Ностальгически просматривал старые записи, поправлял фигурки из дерева и сдувал пыль с картин написанных чем-то бурым и потрескавшимся. Потом начал собирать часть в небольшую кожаную сумку. – Я отыскал его сразу, как только научился покидать тело. Это пружинная катапульта, рассчитанная на одного человека. Конструкция одноразовая. Если б мы смогли отыскать его раньше, то, возможно кто-то из нас смог бы вырваться наружу и потом прийти сюда с подкреплением. Хотя… Кого же я обманываю. Сначала они перебили бы друг друга за право выбраться, а потом спасшийся просто забился бы в самую глубокую крысиную нору и… Вот вам яркий пример человечности маггов, сэр Престон, мы такие же как вы! Скажем нет дискриминации по маггическому признаку! – Вохрас неприятно рассмеялся.

Я смутно понимал, что уже начало происходить что-то неладное. Я не мог сказать, в какой момент это произошло, и был ли у этого события свой «момент». Меня мотнуло в сторону, как это бывает, когда кто-то запускает кулаки по касательной с твоим подбородком.

Я сидел на полу. Престон крутился возле мутного зеркала. Напрягал мускулы. Тщательно осмотрел оскаленные зубы.

– Отлично, – сказал он удовлетворенно.

Я не мог не согласиться. Я всегда гордился своим телом и состоянием зубов.

– Болеешь чем-нибудь серьезным? – спросил у меня Престон. – Эх, если бы не эта рана.

– Нет, – ответил я, озираясь по сторонам.

Сознание мое трепетало, его сносило в сторону как простынь, надутую ветром. Я повалился назад и ударился головой. Тьма поднялась легким облаком и затянула последнюю картинку: Рем прыгает на Престона, размахнувшись железным кулаком.

Что-то сухо щелкнуло, затрещало, сухолюд гаркнул и затих.

– Мне, правда, жаль, что пришлось так с вами поступить, мистер Рем, сэр Престон. Но у меня большие жизненные планы. А с таким телом, куда бы я подался? Меня бы тут же засекли Мудрейшие и засадили в банку. Все время пришлось прятаться, скрывать себя под масками и свободной одеждой. Коротать дни и пережидать ночи в какой-нибудь башне наподобие этой! Поверьте, это мало отличалось бы от того, чем я занимался последние четыреста нерестов. Я давно уже искренне ненавижу маггию! Она мне осточертела так, как может осточертеть сапожнику обувь! Ботиночки, сапожки, туфельки, сандалии, босоножки, калоши, мокасины… Хватит! Я больше никогда не хочу слышать ее, видеть ее и говорить о ней! Я хочу быть обычным человеком со столичной внешностью и парочкой планов как сколотить себе состояние. О, у меня их вовсе не парочка! У меня было достаточно времени, чтобы придумать, как обчистить весь авторитет! Секретами сильных полниться моя память. Да, вы все поняли правильно: моя сила переходит к вам, вместе с моим телом. Однако же я советую вам не злоупотреблять ей, потому что вы не знаете, как ее контролировать. А теперь, прощайте. Возможно вам удастся найти отсюда свой выход. Когда-нибудь. Мистер Рем вряд ли выживет, а вот вы сэр Престон. Прощайте.

– Румрууу!

Алиот расправил плавники и взмахнул хвостом. Он чувствовал, что икра в его утробе уже дозревает. Скоро он сорвется с орбиты Мира и полетит в мягкую, приятно холодящую мглу космоса, чтобы отложить гроздь своего наследия в Великое Гнездовье.

Так поступали до него миллионы светозверей и он не собирался изобретать велосипед. В конце концов, если бы у него были другие планы, его тут же потеснили более преданные делу сородичи.

Жизненная доктрина светозверей проста. Они всеядны и поглощают огромное количество органической пищи. Разумеется, для того, чтобы эта пища появилась, необходимы свет и тепло. Светозвери ищут планеты, на которых возможно зарождение еды и берутся за дело. Освещают и согревают, вращаясь вокруг планеты. А потом, при помощи самостоятельных органов пищеварения, напоминающих кожистые мешки с крыльями и щупальцами (довольно быстрых, сильных и ловких для кожистых мешков с щупальцами) собирают часть того, что выросло и начало ползать, летать и ходить. Людишки с почтением относятся к этим небесным собирателям, называют их жнецами.

Попасть под испражнения светоча всегда считалось большой удачей и верной приметой грядущих благ. И в это сложно не поверить, когда понимаешь, что разумная жизнь и повылазившее на ней бородавки культуры, это всего лишь последствия чьего-то пищеварения.

Размеры всякого светозверя таковы, что, находясь в мезосфере, он достаточно согревает родной мир, постоянно курсируя вдоль его меридианов. Обычно не больше пяти километров в холке. Случается, довольно редко, но наблюдаемо в космических масштабах, что светозверь вырастает до таких размеров, что становиться супериором, и тогда планета начинает вращаться вокруг него. Понятно, что супериору нужно больше одной планеты для прокорма: он ловит от трех до двадцати миров и заселяет их все.

Как происходит заселение?

Светозверь с помощью коллективной силы своих сородичей создает вокруг мира Купол Благоприятствования. Это совершенно особое поле биотических волн стимулирующих эволюцию. В пределах одного нереста планета покрывается зеленью и заселяется примитивными животными. Получив первоначальный продовольственный запас, начинающий карьеру светозверь наедается перед нерестом, и оставляет перед отплытием своего наместника. Как правило это могущественное разумное существо, которому поручена важная роль устроителя видового разнообразия и архитектора пищевых пирамид.

– Румууу!

Четвертый вышел на балкон и локтями оперся на перила. Посмотрел, прикрыв глаза козырьком ладони, в небо, где ворочался оранжевый гигант.

Никто не знал, откуда появились светозвери. Даже они сами могли поведать об этом в лучшем случае несколько неостроумных баек в стиле «сначала было слово». Они были гораздо древнее Первого и очевидно являлись истинными праотцами всего сущего. Но им поклоняться не имело смысла, ибо светозвери были настолько материальны и предсказуемы, что придумать хотя бы несколько действительно интересных библейских текстов с их участием было невозможно. Кроме того, светозверь не пользовался популярностью, потому что жнецы крали скот, зерно и толстых пейзан, от чего все любители пива и картошки с салом испытывали тягчайшие экзистенциональные мучения.

То ли дело Первый.

Не ест, не пьет, за собой ведет, всегда готов выслушать, не навязчив и вместо коров требует исполнения десяти простых правил, которые ребенок запоминает быстрее, чем имена овец в отаре отчима.

– Румруу!

Как уже упоминалось, нашего светозверя звали Алиот. О его характере, а так же обычаях разумных светил, мы поговорим позже. А сейчас поглядим на планету, которая ему досталась.

Поднявшись выше самого хозяина, мы видим, как перистые лоскуты облаков плывут над Зрачковым континентом. Единственный материк мира Алиота, окружен бессчетным количеством Капиллярных островов. Голубеет Белковый океан, блики скачут на отмелях, темно-синие, почти черные тоннели уходящие вглубь земли пугают океаноплавателей. Планета, словно гигантское око, не моргая смотрит в бесконечность космоса. Тысячи мелких племен населяют ее, сотни крупных народов и десятки больших наций.

Хорошее место для всяческих историй.

– Руууууууумруууууу!

– Ишь, р-разорался, – добродушно промолвил Четвертый.

Он отвлекся от светозверя и поглядел на Миркон.

С того момента, как жук перестал проявлять интерес к карте, прошли почти сутки. Четвертый верил в Серого. Он знал истинную силу любви к жизни. Волевую мощь бескомпромиссного, чистого, искреннего гедонизма. Серый был слишком похотлив и обжорлив, чтобы продать свою жизнь за несколько древних ловушек.

Бу-Бух!

Что-то мелькнуло над коническим силуэтом Миркона и вершину башни проглотило довольное сизое облако, вытягивающееся спиралью на северо-запад. Четвертый протер глаза и побежал, шаркая пантуфлями, обратно в комнату. Там он, присев от нетерпения, припал к карте и посадил на нее жука.

Жук потоптался на месте.

Четвертый обеими руками схватился за усы.

Жук постриг усиками, приподнял щитки и порхнул Четвертому на нос. Жесткие лапки царапали кожу.

– П-подумай как с-следует!

Насекомое снова оказалось на карте. На этот раз он сразу перелетел в миску с кореньями и занялся своими любимыми: имбирными.

Гигана.

Некоторые, особенно приезжие, думают, что это город. Столица Авторитета.

Это довольно распространенная ошибка.

Люди видят черно-алые шпили Гротеска, его грозную тушу, похожую на пень подломившегося дерева, русла улиц и проспектов в которых человеческий поток пениться волнами. Видят рынки, расталкивающие накренившиеся многоэтажки своей пестрой гангреной свободного заработка и свободного воровства. Восхищенно наблюдают монументы героям, имена которых они уже неоднократно слышали, но ни за что не вспомнят.

Основным показателем цивилизованности присущей любому городу являются, конечно же, продвинутые санитарные коммуникации. К ним относятся канализации и таверны. В них стекает все дерьмо, оставляя улицы относительно чистыми. В Гигане есть широкая сеть таверн «Золотая струя» и паутина подземных тоннелей, в которых жизни не меньше, чем наверху. Ведь Гигана перенаселена.

Нет, не так… Она ПОМОГИ ПЕРВЫЙ ПЕРЕНАСЕЛЕНА или сокращенно ППП.

Все хотят жить в великолепной столице Авторитета. Гигана перенаселена настолько, что прогуливаясь по улице, рискуешь отхватить штраф за «незаконное стояние на месте больше пяти минут». Если хочешь поговорить, ступай к себе домой вместе с товарищем и болтай там. Улицы в Гигане служат исключительно для передвижения. Что немаловажно, передвижение по улице имеет свою цену. В любой момент тебя может остановить патрульный арбитр и потребовать предоставить ему пешеходный билет Уличного следования. Если вы в ответ начинаете нести какую-нибудь спотыкающуюся чушь про сменные штаны, вас тут же сбрасывают в канализацию через специальный желоб. Там вы можете передвигаться совершенно бесплатно в любых штанах.

Не удивительно, что в канализациях возникли своеобразные подземные аллеи и набережные, нависающие над реками нечистот. Люди обустроили их своими силами, что бы иметь возможность объясниться подруге в любви не маневрируя между потными вымотанными телами. Канализация занимает не первое место среди самых романтичных мест, но у простолюдинов и младших клерков, которые не могут оплачивать пешеходные билеты, просто нет выхода.

То же самое происходит и на крышах Гиганы. Многочисленные фигурные мостки переброшены меж плотно стоящих домов. Здесь людей сравнительно немного, – сюда имеют доступ только силы правопорядка, высокопоставленные граждане и все те, кто может себе позволить Черепичные пешеходные билеты, которые дороже уличных ровно в четырнадцать раз. На крышах открываются свои магазинчики, кафе, дорогие одежные солоны, и, разумеется, страховые конторы, которые буквально за несколько минут выпишут вам страховку на случай падения с крыши.

Таким образом, социальное расслоение в Гигане можно наблюдать непосредственно, просто взглянув вверх, где заключают сделки застрахованные мажориты; вперед, где средний класс пробивает себе путь к станкам и кузням; и под ноги, где из канализационной отдушины доносятся отзвуки робких волнений офисной мелочи, вроде бухгалтеров и туалетных смотрителей.

Да, это похоже на город, говорят люди. Но где же зрелища?

Церковь Зверя позволяет своей пастве развлекаться. В Гигане есть знаменитая на весь Авторитет Почти Легальная Арена, жалкие аналоги которой учреждены в каждой провинции. На ней проходят игрища собранные с мира по нитке, способные насмешить, напугать и даже возбудить. Особенным успехом всегда пользовался мячногами и эротические спектакли. Смотреть на кровавые битвы между людьми и чудовищами цивилизованные гиганцы не особо любили, потому что рвотных пакетов всегда не хватало, а прокат зонтиков был грабительской конторой, которую уже раз двести поджигали облеванные радикалы. Почти Легальная Арена – авантюра, которая поразила своей наглостью даже Патриарха Кошкина. Она выжила только потому, что расчертила мозг того же Кошкина и Автора Сару сеткой доходных таблиц.

А где мне купить новый армяк, после посещения боев на Почти Легальной Арене? – спросит запачканный гость столицы.

Хороший вопрос.

Есть в Гигане Вечная Ярмарка. Это адское, жестокое, невыносимое место, которое проще забросать ипритовыми снарядами, чем пытаться контролировать. Новичкам там не место, строго говоря, в Гигане открыты специальные курсы, обучающие навыкам пользования Вечной Ярмаркой. Ни один приезжий не в силах отказать себе в сомнительном удовольствии побывать там.

Собираясь на Ярмарку следует запастись камнями. Только так вы в иных случаях сможете обратить на себя внимание торговца в постоянном шуме. На Ярмарке, как и в Церкви, вы очень часто говорите только с собой и с Первым.

Поэтому не забудьте гальку.

Торговец, получивший камнем по затылку, оборачивается и видит вас, затертого в толпе. Специальной системой знаков вы на пальцах объясняете ему, что вам нужно. После этого покупатель бросает деньги, а торговец – вещичку. Именно в таком порядке. Торговцы связаны кодексом, а некоторые «покупатели» только своими долгами. Следует так же заметить, что На Вечную Ярмарку следует приходить в тонкой кожаной одежде, предварительно натерев ее маслом для придания телу мобильности. Деньги нужно хранить за щекой. Если вы собираетесь произвести крупную покупку, используйте для хранения денег все складки тела, какие сможете приспособить. Нужно четко осознавать, что двигаться самостоятельно в толпе Ярмарки у вас не получится. Там свирепствует неодолимое кольцевое течение, которое тем сильнее, чем дальше вы от прилавков. Сплавляясь по этому течению, всегда необходимо знать, где вам нужно попасть в побочный проток или рукав, чтобы не остаться с носом.

На входе вы можете нанять себе проводника. Это суровые люди, крепкие и несгибаемые, похожие на штормовые волнорезы. Они готовы умереть за ваши деньги, но такое случается редко. Гораздо чаще кто-то бывает растоптан ими. Проводник привязывает вас к себе прочным канатом и боронит путь своей широченной грудью.

После посещения Ярмарки становиться понятно, почему торговцы и купцы в Гигане носят церемониальные доспехи, отчего их часто путают с городской стражей. А лавки укреплены стальными щитами и каркасами.

Купили все необходимое? Замечательно. Теперь нужно добраться до гостиницы или лекаря, в зависимости от ваших первых успехов.

Инфраструктура Гиганы – это лотерея. Никогда не знаешь, каким образом окажешься в десятке кварталов от того места, в которое тебе действительно нужно было попасть. Благодаря тому, что Гигана стоит сразу на двух реках, Льве и Ефврате, которые текут в разные стороны, город пронизан системой каналов. По ним курсируют знаменитые Крокодильи каноэ. Крокодилы – существа скрытные и тактичные. Они не имеют ничего общего с теми шумными постоянно подтапливаемыми посудинами, которые похищают людей с пристаней-остановок и выбрасывают их в центре с дырявым листочком испещренном маггическими циферками.

Тот, кто не хочет плыть по вонючим пенистым каналам, ощущая себя частичкой урбанистической грязи, может воспользоваться услугами полуразумных зверей яхи. Эти добродушные гиганты, похожие на чешуйчатых приматов, издревле приживались в людских селения, работая за еду и сеансы игры в покер и «двадцать одно». Некоторые даже доверяли им нянчить детей. Разумеется, отдавая себе отчет в том, что их дитя начнет выкладывать роял-флеш раньше, чем говорить. Яхи возят за собой двухуровневые повозки красного цвета, на которых в последнее время модно стало огромными корявыми буквами писать что-нибудь вроде «Маи куры, самые яйцастые, чесна-чесна! Пакупайте маих кур и ихних курят! Маис Курко, куриные фермы». Чтобы прокатиться, нужно взобраться по лестнице на крепкую широкую магистраль, которая нависает над улицами и служит исключительно для перемещений транспорта. Плата за проезд всегда одинакова и не зависит от инфляции. Два профиля. Первоначально яхи-таксисты брали плату едой, но пассажиры жаловались на запах и прочие последствия того, что водители постоянно ели, и делали это на ходу.

Но самый экзотичный способ передвижения, к которому прибегали опаздывающие на собственную свадьбу неудачники, были, конечно, аэролинии короткого радиуса «Нетопырь». Эта компания обнаружила свой потенциал еще тогда, когда первая летучая кошка схватила и подняла в воздух свою первую человеческую жертву. Прирученные летучие кошки очень выносливы и готовы питаться всем, что хозяин сможет соскрести с мостовой любого пищевого рынка. Стандартная нагрузка кошки три человека плюс пилот, который сидит у нее на загривке. Пассажиры во время полета отдыхают в кожаном гамаке, тросами прилаженном к брюху кошки.

Недавно люди начали приручать для передвижения новых животных, так называемых ло-ша-дей, что в переводе с плебского наречия означает «помоги мне забраться». Выглядят они довольно странно и постоянно стригут ушами, что чрезвычайно нервирует. Популярностью ло-ша-ди не пользуются, зато поездка стоит сущие гроши. Все равно многие считают, что у этих животных в транспортной сфере нет никакого будущего. Куда как лучше привычные седловые игуаны, у которых ушей нет вообще. Кроме того игуаны не потеют, не так сильно пачкают мостовые и могут обходиться без еды по нескольку месяцев.

Клянусь Первым! – скажет высадившийся на незнакомой улице и окончательно потерявшийся гость столицы. – Это действительно город!

Ничего подобного.

– Гигана не город, – сказал незнакомец, протирая собственную рюмку с рисочками собственным носовым платком, таким же раздражающе белым, как и все его одеяние: тугие белые перчатки, дорогой вечерний костюм и широкополая шляпа с сетчатой паранджой, которая сейчас покрывала его медный затылок с татуировкой в виде широко открытых глаз. – Гигана не город, – повторил он и поднял рюмку на свет. – Мне сюда, – он поставил рюмку на салфетку. Сам он тоже сидел на горке салфеток, которые аккуратно разложил на стуле, прежде чем сел.

Бармен «Золотой струи» № 8 посмотрел на него с плохо скрываемой враждебностью. Гость контрастировал с бурым цветовым фоном зала настолько резко, что хотелось окатить его грязью из помойного ведра, чтобы непривычный очаг белизны и санитарии не отпугивал посетителей.

– Ага, – донеслось из нечесаной бороды трактирщика. – Это мы знаем.

Он предпочитал не спорить с клиентами. Особенно с такими. Глаза гостя, бесцветные, казалось, совершенно матовые, напоминали расплавленный воск. Лицо было словно вытесано из дерева. Ничего не происходило на нем, неподвижно лежали невыразительные угловатые черты. Только слабо шевелились губы, пропуская неожиданно четкую, внятную речь.

– Вы даже не спросите, почему я так считаю? – спросил гость, наблюдая, как бармен взбалтывает содержимое бутылки.

– Вам виднее, – сказала борода, слегка встопорщившись.

Трактирщик наполнил рюмку и только тут сообразил, что не поинтересовался у клиента, что именно нужно было налить. Он даже не подумал об этом. Годами натасканный рефлекс не сработал. Бармен просто взял белый коньяк Бруто и наполнил рюмку ровно до второй рисочки. Все это произошло так, словно его с утра донимали указаниями по поводу алкогольных предпочтений человека в белом.

Трактирщик суеверно упомянул Первого и сказал:

– Извините, милейший, не удосужился спросить…

– Это именно то, что мне необходимо, – мягко приостановил его человек в белом.

Борода мелко задрожала. Бармен знал, что бывает, когда наливаешь маггам. Даже если у них в печени целый выводок пачуль. Церковь скармливает некуморкам руку дающую так споро, что не успеваешь даже как следует наложить в штаны.

– Не волнуйтесь, – сказал магг, чуть смочив губы коньяком. – Это моя единственная рюмка на сегодня. Никто ни о чем не узнает.

– Бу… – подобострастно колыхнулась борода.

– Так на чем мы остановились? Ах, да… Гигана не город. Это огромный зверь, который давно уже живет независимо от нас. Это и есть воплощение Первого. Темный, зловещий аватар. То же самое можно сказать о других мегаполисах, в которых из-за перенаселения человеческое лицо теряет значимость своей уникальности. Обесцененный инфляцией душ, человек превращается в крохотную кровяную клеточку, которая слепо течет по артериям города. Отныне он способен только на стихийные решения. Он полностью подчиняется биению сердца, которое сокрыто где-то в каменной груди Гротеска. Некоторым это кажется достойным сожаления. А вам?

– Гы…

– Ну, разумеется, моя маленькая кровяная клеточка, – магг пил как кошка, окуная кончик языка в коньяк. Язык был раздвоен как у змеи. Трактирщик выкатил глаза. – Сейчас ты думаешь лишь о том, как бы я поскорее убрался отсюда. Ох, как же я устал от этого. Вот ты, кудлатая обезьяна, неужели тебя ни разу не посещало желание задуматься хоть над чем-то за границей твоей стойки? Ты представляешь себе, насколько ты инертен? Нет. И это твое единственное спасение. Я не виню тебя. Ваша Гигана – эталон безнадежности. По всему Авторитету действуют маратории на рождаемость – вас не должно быть много. Запрещена эмиграция – вы должны сидеть на месте. И только здесь в столице, поощряется и первое и второе. Потому что Гигана должна быть хорошо защищена невежеством, злобой и деньгами. И чем больше здесь народу, тем прочнее скорлупа безнадежности. Никто из вас не в силах увидеть общую картину. Церковь не дает вам этого сделать. А картина такова – уже несколько веков вы топчитесь на месте. Цензура проглатывает любые новшества, которые пытаются разбавить засыхающую грязь вашей цивилизации. Гигана сегодняшняя почти ничем не отличается от гиганы четыреста нерестов назад. Представляешь, клеточка? Еще несколько сотен нерестов и вы начнете откатываться назад. Это будет время когда званные вечера в высшем свете начнут вонять рыбой и шкурами.

– М-му…

– Да-да. Извини. Мне не стоило все это на тебя взваливать. Знаешь, в действительности я ведь просто хотел поболтать. А тут опять ваши предрассудки. Страх перед огнем. Перед всем, что вы не в силах подмять под себя.

Магг закрыл свои восковые глаза и вылил остатки коньяка, несколько капель, на стойку. Потом подумал и затер их салфеткой.

Трактирщик сунулся влево, чтобы взять бутылку Бруто, а когда снова повернулся к маггу, того уже не было. На стойке лежал идеально круглый золотой шарик. Трактирщик тут же прихлопнул его ладонью как муху и алчно спрятал в карман. Потом хлебнул из горла Бруто и отер тыльной стороной ладони холодный пот со лба, оставив на коже грязные разводы.

Кто бы ни был этот незнакомец, слова его имели смысл. Действительно, Гигана была воплощением стагнации. Ничего не происходило в ней значительнее вечерней газеты. Любой хаос был фикцией, любые потрясения – бесполезны. Ничто не могло поколебать такую толпу, где любого человека можно было незаметно убрать из общего мельтешения. Образование Гиганы было примитивным и сугубо прикладным. Гуманитарных наук почти не существовало. А что может взволновать человека не имеющего воображения? Только отсутствие насущного: хлеба и зрелищ. Зрелища были, да и хлеба было в достатке. Ровно столько, чтобы снабжать им бесперебойно.

Казалось, что некая сила намерено сдерживала развитие Авторитета.

А, впрочем, только ли казалось?

– Эй, эй, Вохрас!

– …

– Каша говорит, чтобы ты дал ему пощечину.

Шлеп.

– Мрэ!

– Дай еще одну.

Шлеп.

– Мрэ! Хва…

– Терапия действует!

Шлеп, шлеп, шлеп.

– Ай! Хватит!

– Нужно помочиться на него. Говорят, это помогает поднять человека в девяти случаях из десяти.

Я вскричал и отполз к стене. Уперся лбом в холодное и гладкое. Приподнялся на дрожащих руках и разлепил веки. На меня глянул Вохрас, какой-то белесый и разреженный, словно смотрел через ледяную пластину. Я отпрянул и уселся на пол, ощущая как кости перетирают зад. Силуэт Вохраса стал вовсе смутным, а лицо почти неразличимым. Царапая пальцами пол, я глядел на собственное отражение в подслеповатом зеркале.

Тут меня схватили сзади за отстающие складки на хребте. Рем перевернул меня как котенка и подпер мой нос кулаком. Глаза его горели бешенством.

– Куда ты дел Престона, гусь сушеный?! Отвечай! Если с ним…

– Рем, – устало сказал я, положив руку ему на плечо. – Это я.

Он перехватил мою кисть и завернул как сырое полотенце.

– Клянусь Первым, Ред, это я, Престон! Кре… А-а-а-а! Желтоухий, я тебя взгрею так, что клеймо свое разглядишь!

– Откуда мне знать, что ты не Вохрас? – сомнение разозлило Рема еще больше.

– Первый, да просто вспомни куда я пополз в первую очередь, после того как очнулся! – выпалил я остервенело.

– К зеркалу… – проговорил Рем. – А ведь точно. Как новорожденная черепашка на запах соли. Престон, gahana terek, так это ты?

– Руку отпусти, желтоухий! – взмолился я сквозь стон.

– Ага. Но как…

– Почем я знаю, – прошипел я, выпрямляя скрюченное запястье. – Хрустит как хворост. Какая-то клятая маггия. Ему нужно было мое тело. Вохрасу. Чтобы выбраться. Иначе его бы сцапали Мудрейшие.

– Так отсюда есть выход?

– Уже нет. Был одноразовый механизм для выброса наружу. Да и то, поди разбери где он.

Рем уселся на булки и принялся чем-то ворочать под серой копной. Глаза его ходили по кругу. Он достал трубку, набил ее рваными свитками и закурил. Я глядел на него, находясь в состоянии почти кататоническом. Чувство обреченности наползало медленно, растягивая один крепкий вопль в длинный, тонюсенький стон.

Рем кивнул чему-то своему и уверенно заявил:

– Престон, у нас проблема.

Удивительно, но это мгновенно вывело меня из ступора.

– У нас проблема?! – заорал я, буквально не своим голосом, неловко вскакивая. Сделал несколько шагов и упал, чуть не разбив локти и две правые коленки. – У нас есть какая-то проблема?!

– Да, кости Первого, – сказал Рем, мрачно заталкивая в рот шарик плесени. – Получается, что Вохрас поменялся с нами местами. Мы заперты в башне!

– Погоди, – я схватился за опрокинутый стул как за спасательный круг и приподнялся, опираясь на сухие дубовые ножки. – Давай не будем паниковать… То, что мы здесь застряли, это кошкино вымя, пустяки, по сравнению с тем, что у меня, двести тысяч раз змей подери, две правые ноги!