Текст книги "Собрание сочинений. Том 2"

В октябре 1652 года митрополит Навпакта и Арты Гавриил Власий прибыл в Москву. С ним патриарх Паисий прислал государю грамоту, в которой писал о Гаврииле, что он «древний друг и богомолец блаженныя памяти приснопамятному отцу вашему, великому государю», и часто к нему прислано было царское жалованье еще до поставления его на митрополию, и «вашему царствию прислал он две книги»: одна Мелетия, патриарха Александрийского, против иудеев, а другая грамматика, «и в тех книгах писано на одной стороне еллинским письмом, а на другой пословенски». Затем патриарх Паисий пишет: «Повелели нам, богомольцу вашему, радети и обрести единаго учителя премудраго и православнаго, и не имел бы никакого пороку во благочестивой вере и был бы далече от еретиков, и послати б нам иво ко святому вашему царствию поклонитися, да учинит учительство и учит еллинский язык, яко же она есть древня от иных язык, понеже она корень и источник иным. И сего ради избрали есми достойнаго о таком деле, яко сего преосвященнаго митрополита Навпакта и Арты, пречестнаго экзарха всея Италии (Этолии?), премудраго учителя и богослова великия Церкви Христовы, о Святом Духе возлюбленнаго брата нашего и сослужителя нашего смирения, господина Гавриила [С. 168] Власия, яко же такова в нынешних временах в роде нашем не во многих обретаетца. И будучи в таком деянии и мудрости и разуме, почтил его блаженнейший патриарх Александрийский Иоанникей, о Святом Духе возлюбленный брат и сослужитель нашего смирения, а мы почли иво и наместником учинили со властью: в котором месте не будет, отвещати за нас во всех благочестивых вопросах православный нашея веры. И объявляючи боголюбезную мысль святаго вашего царствия, понудили его приити для великаго вашего царствия, аще труды понести и многие убытки приняти и погибель живота своего, токмо идет на поклонение со прочими своими, видети ваши царские очи и совершити дело с великим радением, что желает святое ваше царство – и великаго достоинства. Посем бьем челом великому вашему царствию, да восприемлеши его с отверстыми недрами любительно и человеколюбно и почтиши его, яко наместника нашего – двух патриархов. А какову честь ему учините, и та честь нам воздается, и для небеснаго и превышняго Бога пожалуйте его, как Бог известит великому вашему царствию, не яко иных, но боле того, потому что иной такой митрополит преже сего в ваши страны не приезживал.

А только будет произволите ваше царствие быть учительству, яко же выше сего рекли есми, и он готов есть побыти, колико время ему возможно, а мы ему такоже обещалися, что ему имети волю свою, а будете благодарить великое ваше царствие. И он побудит и многое время, покаместа ученики от него отойдут, и противлятися будут с еретиками, и ответ будут давать обо всяком вопросе, и будет благодаритися великое ваше царствие, и все бояре и князи, и будети оставите вечное воспоминание [С. 169] в похвалу и славу от всех царств и королевств. А будет не изволит царствие ваше быть учительству и бьем челом, чтобы ему побыть, покаместа он похочет, а святое ваше царствие пожалуйте его своим царским жалованьем милостынею, чтобы ему вашим царским жалованьем приехати к себе и покой свой получити и легость обрести от долгов своих, что имеет; а он, да будет должен всегда молити всемогущаго Бога о вашем царском многолетном здравии, якоже и прочий архиереи». По просьбе Паисия писал государю рекомендательную грамоту о митрополите Гаврииле Власие и бывший Константинопольский патриарх Иоанникий, который заявлял, что Гавриил «и богослов, и православный в роде нашем, и что произволит великое ваше царствие от него вопросити от богословия и изыскания церковнаго, о том ответ будет держати благочестно и православно, якоже восприяша благочестивая Христова великая Апостольская и Восточная Церковь. Такоже и блаженнейшие о Святом Духе возлюбленнии братья и сослужители нашего смирения: Александрийский патриарх господин Иоанникий и Еросалимский господин Паисий избрали его наместника своего и в грамате о том объявлен. И того ради молим великаго вашего царствия, да восприемлете его любительно отверстыми недры и честь ему повелите воздати не тако, яко инем, которые завсегда приходят к вашему царскому величеству, но того ради, что он послан от нас и от прочих двух блаженнейших патриархов – Александрийскаго и Еросалимскаго и есть верный и древний друг и богомолец теплый блаженной памяти отцу вашему».

Из приведенных грамот патриархов Иерусалимского Паисия и бывшего Константинопольского Иоанникия [С. 170] видно, что митрополит Гавриил Власий был послан в Москву Паисием между прочим и с особой, специальной целью: «отвечать от богословия и изыскания церковного» на те вопросы, какие, предполагалось, ему будут предложены в Москве. Именно ради этой цели, чтобы придать ответам митрополита больший авторитет в глазах русских, он и сделан был наместником двух патриархов – Иерусалимского и Александрийского, вследствие чего его ответы на церковные вопросы русских должны были быть как бы ответами самих патриархов, или, что то же, ответами всей Православной Греческой Церкви на вопросы Церкви Русской. Как митрополит Гавриил выполнил эту свою миссию в Москве, мы, к сожалению, не знаем. Он подавал государю докладную записку о положении политических дел в Турции, о своих переговорах с гетманом Хмельницким, причем он ни слова не говорит о делах церковных. Не упоминает он о них и в своей речи, которую он говорил на представлении государю. Очевидно, государь ничего не вопрошал Гавриила от богословия и изыскания церковного, так как решение разных церковных вопросов в это время уже взял в свои мощные и властные руки святейший патриарх Никон. С Никоном как представителем Русской Церкви митрополит Гавриил, вероятно, и вел беседы «от богословия и изыскания церковного» относительно особенностей русского обряда и чина, о необходимости их немедленного приведения в полное соответствие с тогдашними греческими чинами и обрядами, особенно ввиду того, что эти обрядовые разности подают повод некоторым русским подозрительно или даже и прямо отрицательно относиться к Православию современных греков. Вероятно, эти [С. 171] беседы с митрополитом Власием, человеком ученым и уже ранее основательно подготовившимся к таким беседам, вызвали в патриархе Никоне окончательную решимость заняться исправлением русского церковного чина и обряда, тем более что Гавриил Власий явился в Москву в качестве уполномоченного от трех патриархов, которые ручались не только за основательность его знаний, но и за то, что он «ответы будет держать благочестно и православно, яко же восприяша благочестивая Христова великая Апостольская и Восточная Церковь». По крайней мере, вскоре после отъезда из Москвы митрополита Гавриила Власия (он выехал в феврале 1653 года) Никон ввиду наступившего Великого поста издал известное свое распоряжение: «По преданию св. апостол и св. отец не подобает в церкви метания творити на колену, но в пояс бы вам творити поклоны; еще и тремя бы персты есте крестились», так что с приездом в Москву митрополита Гавриила можно связывать начало деятельности Никона, направленной на приведение русского церковного чина и обряда в полное согласие с тогдашними греческими[85]85
  7161 г. № 5.


[Закрыть].

19 декабря 1652 года в Москву прибыл архимандрит Иерусалимского патриарха Иоасаф, с которым Паисий прислал государю и государыне грамоты, писанные от 10 мая. В грамоте государю Паисий писал, что он посылает архимандрита Иоасафа, «ради милостины и помощи и молим конечно твоей кротости, да приемлеши их невозбранно в тихом образе, показуя милосердие и любовь ко Святым Местам; а мы, услышав и милость видячи, будем благословляти державу великаго вашего царствия, якоже и ныне [С. 172] не престаем, дабы воспомяновенно было великое ваше имя в молитвах и молениях наших, что достигли есми ко Святым Местам с великим вашим жалованьем. А те бедные старцы без нас во многих налогах и утеснении пребывали, и мы о сем радели приехати вскоре, а было мне задержанье в Мутьянской земле в немощех моих[86]86
  Патриарх Паисий, будучи в Москве, в особой челобитной просил государя поскорее отпустить его в Иерусалим, потому что местные еретики, пользуясь долгим отсутствием патриарха, сильно обижают православных, почему ему и необходимо немедленно ехать в Иерусалим. Но, прибыв в Яссы, Паисий не поехал в Иерусалим, а прожил в Молдавии целых два года. В грамоте государю из Ясс от 4 ноября 1649 года Паисий свою остановку в Молдавии объяснял тем, что у него будто бы «имеются некоторые дела на короткое время в святогробских подворьях здесь и во Влахии». В другой грамоте, от 10 ноября, государю он объясняет дело так: «А мешканье мое се бо есть потому, что в здешней земле имеем монастырь свой; а здесь в монастыре жили и ожидали от иных монастырей податей… а потом силою Божиею поедем ко святым и богостепенным местам». Теперь же патриарх заявляет, что причиной его задержания от Молдавии были его немощи. В действительности же причина его продолжительного пребывания в Молдавии заключалась в его особых отношениях к тогдашнему Константинопольскому патриарху Парфению Младшему. Досифей об этом рассказывает следующее: «Когда Паисий Иерусалимский при Парфение Младшем был рукоположен в Яссах и пришел в Византию, чтобы оттуда отправиться в Иерусалим, Парфений требовал от него денег, как предшественник его от Александрийского, но Паисий, ясно увидевши в нем симонию, не дал ему ни обола. После сего, когда Паисий из Святого Града Иерусалима отправился в Москву для милостыни, Парфений чрез письмо клеветал на него славному самодержцу Алексию Михайловичу, но лукавство Парфения не имело никаких последствий. Но как скоро Паисий, возвращаясь из Москвы в Иерусалим, прибыл в Византию, Парфений обвинил его как злоумышленника против правительства пред диваном Капиджи-паши, визиря султана Ибрагима. Визирь, призвав в себе Паисия, допросил его и, уверившись, что он человек справедливый, отпустил его с миром, только взял с него четыре тысячи флоринов. Но когда Паисий опять из Святого Града отправился в Валахо-Молдавию, патриарх Парфений снова начал преследовать его и кроме правительственной Порты клеветал на него правителю Молдавии Василию и Матфею, правителю Валахии. Что ж потом случилось? Правители с помощью друзей и денег обвинили Парфения пред Портой и удушили. Тем и кончились бедствия, постигшие святую Христову Церковь, и тиранские насильственные поступки» (Досифей Иерусалимский. История Иерусалимских патриархов. Кн. XI, гл. 10, § 10). Этот рассказ Досифея о вражде между патриархами Паисием и Парфением подтверждается и теми известиями, какие доходили об этом до нашего правительства, хорошо знавшего истинную причину продолжительного пребывания Паисия в Молдавии. В 1650 году прибыл из Молдавии в Путивль старец Чудова монастыря Пахомий, выехавший из Москвы вместе с Паисием, и заявил воеводе, что Иерусалимский патриарх «в Иерусалим опасается ехать, боясь опалы от султана, за что – не знает, да за старую недружбу Цареградскаго патриарха Парфения опасается запрещения ехать, и потому долго думает прожить в Мутьянах – до самой смерти Парфения». Иеродиакон Иона Маленький, отправившийся из Москвы в Иерусалим вместе с патриархом Паисием, о причинах замедления патриарха в Молдавии говорит: «Патриарху же, коснящу страха ради турскаго, овоже бояся патриарха Цареградскаго, занеже между собою велию вражду ищуще». И Арсению Суханову патриаршие старцы сообщали, что Паисий из Молдавии не поедет в Иерусалим, «если Парфений, патриарх Цареградский, жив будет» (Греческие дела 7158 г. № 9; Сахаров. Сказания русского народа. С. 11, 161 и 190). Это нелюбье двух патриархов привело к тому, что Паисий, как ходила тогда общераспространенная молва, послал в Константинополь значительную сумму денег, чтобы низвергнуть своего недруга с патриаршего престола, в чем ему оказали деятельную помощь воеводы молдавский и волошский. Парфений не только был низвергнут, но и убит. В октябре 1651 года фессалийский архиепископ Даниил в особой отписке государю сообщал об убиении патриарха Парфения, причем замечает: «Грех ради наших сказывают, что Иерусалимский патриарх прислал денег немало тут же на помощь, чтоб ево, патриарха Парфения, сослали, потому что они имели меж себя недружбу» (Греческие дела 7160 г. № 3).


[Закрыть]. А милость великаго вашего царствия [С. 173] яки солнце сияет по всему свету, согревает и оживляет всяческая, тако-же и к нам милость великаго вашего царствия». В грамоте к царице Марии Ильиничне патриарх Паисий писал: «Если какому-либо христианнейшему лицу приличествует оное пророческое слово царя и пророка Давида: Господи! Возлюбих благолепие дома твоего и место селения славы твоея, то это изречение приличествует именно великому твоему царствию, потому что поистине ты украсила Святой Град Иерусалим драгоценными сосудами, которые ты подала к сему животворящему Святому Гробу; видя их, все племена и народы дивятся и ублажают триипостаснаго Бога, что он удостоил великое твое царствие за твое врожденное благочестие высочайшаго престола царской власти. И стала ты другой святой новой Еленой, [С. 174] украшающей святейший алтарь матери Церквей, почему как та всегда и беспрерывно в этих святых и богошественных местах, так и благочестивое царствие твое получило вечное поминовение в будущем веке и напечатлено в книгу живота святого и божественнаго предложения. Я очень хорошо помню, как боговенчанная твоя глава укоряла нас, печалуясь за то, что мы не продолжили пребывания и не замедлили более в благословенных пределах вашего царствия, где мы пользовались и почестями, и большим вниманием. Но, христианнейшая царица, бедствия нашего престола чрезвычайно умножились, и они-то хотя-нехотя понудили нас уехать для строения нужд беднейшей жалкой нашей кафедры. Я бы желал пробыть у вас годы и времена и, пожалуй, всю свою жизнь. Однако же милость великаго вашего царствия мы никогда не в силах забыть, и как? Скорее мы забудем самих себя, чем предадим забвению крайнюю милость вашего царствия, потому что ею оберегается и утверждается Святой Гроб». Затем Паисий просит государыню «милостиво принять и ущедрить милостью посланных им, ради управления Святой Божией Церкви, не склоняя слухов к злоязычным людям, которые стремятся злословить и клеветать, только чтобы получить доступ к великому вашему царствию. И особенно Арсений (Суханов), о котором один Бог знает, как мы пеклись, и который, однако же, оказался неблагодарным Иудою, не признающим великаго благодеяния, которое мы ему оказали, и всего, что мы для него сделали. Мы слышали некоторые пустые слова, которые он говорил против меня, и он здесь отрицал их с клятвою, клятвопреступник; однако же святой назаретский (митрополит Гавриил) удостоверил [С. 175] нас, что он, Арсений, говорил. Но мы радуемся, когда клевещут на нас, потому что весьма многие святые неправедно и беспричинно были оклеветаны. Об одном только, царица моя, мы опечалились и огорчились, что он обманул справедливейшаго царя и, обманывая царя, обманул Бога, наместник которого на земле есть он (царь). И не убоялся он, тренесчастный, чтобы земля не разверзлась и не поглотила его, как Дафана и Авирона. Но божественное правосудие отмстит как ему, так и всякому другому злу; как солнце не может спрятаться, хотя его лучи облаками и закрываются на некоторое время, так и правда обнаруживается, делается известной со временем, почему она и называется спутницею Бога всяческих. На сей раз довольно. И если мы отягчили слух великаго вашего царствия, то не покручиньтесь, потому что одна только правда побудила нас написать это».

Грамота патриарха Паисия государыне показывает, что благочестивая Марья Ильинична отнеслась в Москве к Паисию с особым радушием и благосклонностью, что она уговаривала Иерусалимского патриарха подолее побыть в Москве и послала с ним ко Гробу Господню очень богатые церковные сосуды. Этим расположением к нему государыни и решился теперь воспользоваться Паисий, чтобы подорвать в Москве значение показаний известного Арсения Суханова, который отправился из Москвы на Восток вместе с Паисием со специальным поручением от правительства составить «описание Святых Мест и греческих церковных чинов». Суханов очень неблагосклонно отнесся к грекам вообще и их обычаям и даже заподозрил самое их благочестие, что он не стесняясь [С. 176] и выразил в своих знаменитых «прениях с греками о вере», почему греки естественно должны были отнестись к Суханову очень враждебно. Но Суханов, кроме порицания греков вообще, доносил правительству что-то очень неблагоприятное и лично про патриарха Паисия и, вероятно, между прочим, объяснил истинную причину продолжительного пребывания Паисия в Молдавии, заключавшуюся во вражде Паисия к Константинопольскому патриарху Парфению, к которому очень расположено было наше правительство как к своему ведомому доброхоту. Обратиться со своими жалобами на Арсения прямо к царю Паисий не решился, а предпочел действовать через государыню, очевидно предполагая в ней большую, нежели у государя, восприимчивость к жалобам его – Иерусалимского патриарха. Из последующего, однако, не видать, чтобы обвинения Паисия имели какие-либо последствия для Суханова.

С архимандритом Иоасафом патриарху Паисию было послано милостыни соболями на 1500 рублей (на наши деньги тысяч на двадцать пять рублей) и царская грамота, в которой государь извещает патриарха, что он и царица приняли его посланных и грамоты и что он посылает патриарху «заздравные милостины двенадцать сороков соболей добрых, да от царицы нашей… шесть сороков добрых же», просит его молить Бога о всей царской семье «и о наших государских делех радети и ведомо нашему царскому величеству чинити, а у нас… и вперед ваше святительство в забвении не будет». Архимандриту Иоасафу, сверх обычной дачи «на приезде» и «на отъезде», дано еще было сто рублей (на наши деньги 1700 руб.). Эта чрезвычайная дача Иоасафу, вероятно, [С. 177] объясняется следующим обстоятельством: Иоасаф подал государю особую челобитную, в которой заявляет, что он пять лет состоит игуменом иерусалимского в Цареграде Георгиевского монастыря, откуда патриарх и послал его в Москву, что он «знаем всем начальным турским людям и о всяком твоем государеве деле тебе, государю, служить и работать я, богомолец твой, могу», почему теперь и просит государя: «Вели мне, богомольцу твоему, служити и работати всяким твоим государевым делом», просит, когда он ради государевых дел будет посылать в Москву разных добрых греков, то чтобы их беспрепятственно пропускали в Путивле, на что и должна быть ему выдана особая государева грамота. Такая грамота была дана Иоасафу, и он, таким образом, поступил в число наших тайных политических агентов в Турции, обязанных обо всем, что в ней делается, немедленно извещать наше правительство особыми отписками, посылаемыми в Москву с верными людьми[87]87
  7161 г. № 10; Белокуров С.А. Арсений Суханов. Приложение.


[Закрыть].

В 1654 году патриарх Паисий прислал государю с халкидонским архимандритом Матвеем грамоту, в которой писал: «Мы, царю мой многолетный, ходим от места на место ко благочестивым Христианом малыя ради милостыни за святые и богоходимыя места, идеже на всяк день искушения, иждивения и исходы не оскудевают, частью от агарянов, частью от проклятых еретиков арменов, и имамы обиды на всяк день. Обаче со благословенною милостью великаго царствия твоего и благочестивых православных христиан стоим, и мы боремся с дикими [С. 178] зверьми», и затем рекомендует государю одного грека [88]88
  7163 г. № 1.


[Закрыть].

В 1657 году путивльские воеводы доносили государю, что 2 июня в Путивль прибыли Иерусалимского патриарха архимандрит Герман, келарь Афанасий, да патриарший человек Дмитрий. Воеводам архимандрит Герман сказал, что едет к государю и святейшему патриарху Никону с грамотами Иерусалимского патриарха Паисия «наскоро, тайно», «а писаны-де (грамоты) о наших государевых великих делах, а вестей за собою никаких не сказал». Указом государя велено было воротить архимандрита назад из Путивля, дав ему милостыню, применяясь к путивльским дачам. Но архимандрит Герман прислал из Путивля челобитную, в которой заявлял, что он приехал с патриаршими грамотами, которые патриарх велел «подати в руце святому вашему царствию, и как я приехал в Путивль и взял меня силою воевода, который здеся, и спрашивал меня: для чего едешь к твоему святому царствию? И я ему сказал: да отпустит меня поклонитися царствию вашему, как приказано мне от патриарха, рассказати из уст всякую бедность и всякой долг, что учинили проклятые арменья; и он не отпустил меня». Архимандрит просит государя приказать пропустить его в Москву, так как без царской грамоты и милостыни он боится возвращаться к патриарху, тем более что они исхарчились и возвратиться им назад не на что. Ответа на эту челобитную не последовало, и архимандрит был возвращен назад из Путивля[89]89
  7165 г. № 21.


[Закрыть].

[С. 179] Прибывший в Москву 24 апреля 1658 года грек Исаия Остафьев в Посольском приказе заявлял, что Иерусалимский патриарх Паисий просил его, Исаию, взявши с него в том присягу, известить великого государя через боярина Илью Михайловича, что у Иерусалимского патриарха есть ближний человек у султана, бывший родом грек, а патриарху друг и советник, имя ему – Шаптам-ага, который говорил патриарху: у турок есть помышление переменить господарей Венгерского Ракоция, Валахского Константина и Молдавского Стефана за то, что они держат между собою совет, заодно и с казаками сочетаются; и если их не сменить и не казнить, то султану невозможно будет послать ратных своих людей, а как поставит новых князей, то можно будет ему на казаков, ибо тогда не будет гетману вестей ни письменно, ни словом и не будет в силе. Обо всем этом писал султану крымский хан, а также и о том, что король Литовский учинится ему данником и будет платить ему ежегодно по 3000 ефимков, лишь бы султан прислал ему помощь с новыми воеводами. Обо всем этом велено было патриархом доложить государю через ближнего боярина словесно.

В том же году 6 июня приехал в Москву грек Иван Анастасов и в расспросе заявил между прочим, что султан по челобитью армян велел было убить Иерусалимского патриарха, потому что армяне давали за то визирю и пашам 200 000 ефимков; но визирь про то разыскивал и велел побить тех покупщиков-армян, иерусалимского пашу и иных всех заводчиков, и церкви греческие, которые были за армянами, все отданы по-прежнему Иерусалимскому патриарху. Более обстоятельные [С. 180] известия прислал в Москву об этом событии архимандрит Иоасаф, бывший в Москве в конце 1652 года и поступивший на службу нашего правительства в качестве тайного политического агента в Турции. Теперь он писал государю (в ноябре 1658 года): «Объявляю великому вашему царствию страшное смутное дело, которое учинилось: блаженнейший патриарх наш Паисий хотел починить корону свою, и огласилось сие армянами и другими злыми людьми ближнему цареву человеку и визирю. Они отдали патриарха под стражу Гасан-паше и Юсуф-паше, сиречь земским боярам, и, сковав его, весьма мучили, а корону его, взяв, отослали в Адрианополь к визирю с великим человеком Юсуф-агою. Потом ночью, взяв патриарха, отвели его туда, где был замучен и конец принял Парфений, патриарх Вселенский, и хотели и его тут же повесить, а потом отвели его к адрианицким воротам, чтобы больше денег посулил, и мучили его страшно, и многих купецких людей, – учинился великий страх и трепет… Укрылись все купецкие люди, и только я, раб вашего царского величества, да иные четыре человека старцев тайно ходили в Адрианополь и виделись с визирем. Изволением Божиим визирь то наше дело доложил султану, и царь о том спросил визиря: носят ли де патриархи венцы? Визирь ему сказал: пожаловали патриарху носить венцы, как Евангелие чтут, дед ваш. И царь приказал: пусть-де он, патриарх, носит про мое здоровье, и тотчас прислал человека с наказною грамотою, да не будет никто против патриарха. И всех тех людей освободили по сему наказу, только от того патриарху много убыли стало и Святому Гробу. Патриарха мучили горько, и ожидал смерти всякий час, только лишь не казнили… [С. 181] Богомолец святаго вашего царствия патриарх хотел объявить письмом о великих своих нуждах и бедах и повседневном заключении… но ныне турки с французским брань имеют, для того и смотрят всякие письма. Патриарх от великих долгов бежал Черным морем и думал быть в Иверской земле, а меня оставил на свое место прикащиком, в великой погибели, в монастыре на подворье, и приказал мне писать вашему царствию о всяких делах и статьях с верным рабом вашего царствия Иваном Юрьевым, и он, Иван, смышлено будет объявлять вашему царствию из уст своих. Сего ради пишу с великим страхом и трепетом, ибо не гадаю и не чаю доехать рабу сему до вашего царствия»[90]90
  7166 г. № И и 63; 7167 г. № 3.


[Закрыть].

8 ноября 1659 года греки Дементий Петров и Дмитрий Юрьев привезли в Москву государю грамоту от патриарха Паисия (самой грамоты в деле не имеется), в которой он извещал государя, что до него дошло царское жалованье, посланное в прошлом году с греком Дементием, и, уведомляя затем о тесноте своей и мучениях от безбожных турок, снова просит государя прислать ему милостыню. Паисию послано было, по примеру посылок прежних лет, на 100 рублей соболями[91]91
  7168 г. № 8.


[Закрыть]. Это была последняя грамота патриарха Паисия к русскому правительству: через год с небольшим, именно 2 декабря 1660 года, он скончался.

Подобно своему предшественнику Феофану и Паисий-патриарх иногда обращался к государю с ходатайствами за разных просителей милостыни. Так, 1 октября [С. 182] 1660 года прибыл в Москву сербского Крушедолова Благовещенского монастыря архимандрит Амфилохий, о котором Паисий писал государю: «Буди ведомо державному христианскому царю, что в нынешних временах показал тя Господь наш Иисус Христос, яко великаго и древняго царя Константина – утверждение благочестивой вере нашей, и ревнитель ты еси его во всем: строиши и распространяеши Церковь Христову, яко же Христос строил Своею Кровию, и по всей вселенней славна великая ваша царская милостыня, что еси всегда творишь монастырем и всем церквам Божиим; и сего ради прибегает всяк получить милость от царствия вашего – глаголю убо меж зверей диких и им покоренным будучи агарянским детем – равным зверем. Такожде и сей архимандрит Амфилофей сказал нам, что он имел у себя две жалованныя грамоты – царя Бориса и царя Василья, в их обители в Кросодоле, во области сербские, и те-де жалованные грамоты агареня из монастыря пограбили. А того монастыря соорудители были Максим архиепископ, да два короля: блаженные Иван да Стефан с материю их Ангелиною. И для ради подлинной достоверности бил вам челом сей архимандрит с братиею, чтоб нам послать к великому вашему царствию молитву, и благословение, и прощение, и подлинно ведомо учинить, что они добраго и святаго монастыря и постоянно поминают благоверных чин. Посему прибегают они, бедные, и поклоняются к великому вашему царствию, и просят милостыну от великого вашего царствия, и пожалуй их как тебе всемилостивый Бог известит».

От 6 апреля 1651 года Паисий писал государю относительно архимандрита Евфимия, приехавшего в Москву за милостынею [С. 183] с ларисским архиепископом Каллистом: «Поелику многие благочестивые христиане: архиереи, игумны и вельможи прибегают со стороны восточной к богодарованной его державе с патриаршими грамотами, и получают утешение в печалех, и, возвращаясь в свои области, молят Бога о его царском здравии, то и сей священноинок приезжал с свидетельствованными грамотами, что он обижен от агарян, которые хотели раззорить его монастырь, и потому патриарх молил о даровании ему милостыни». Встречаются и еще подобные грамоты патриарха Паисия, хотя их, сравнительно с количеством рекомендательных грамот патриарха Феофана, и очень немного[92]92
  7159 г. № 3, 39, 42; 7161 г. № 16.


[Закрыть].

Обзор сношений Иерусалимского патриарха Паисия с русским правительством показывает, что эти сношения имели важность прежде всего для русской церковной жизни, на которую они оказали очень заметное влияние. Русские порознились с современными им греками в некоторых церковных чинах и обрядах, почему уже патриарх Феофан, находясь в Москве, настаивал перед царем и Филаретом Никитичем об отмене некоторых церковных обычаев на Руси ввиду их несогласия с обычаями, практиковавшимися во всей Греческой Церкви. Гораздо далее Феофана пошел в этом деле патриарх Паисий. Во время своего пребывания в Москве он вел переговоры по церковным вопросам с государем, учинял соглашение с патриархом Иосифом, но главное, что особенно важно, – вел беседы с Никоном, сначала архимандритом, а потом новгородским митрополитом, указывая ему на разность некоторых церковных [С. 184] обрядов у русских сравнительно с тогдашними греческими и на необходимость их согласования в том смысле, чтобы русские особенности были исправлены по образцу греческих. Эти беседы, на которых Паисий «зазирал» Никона, привели последнего к сознанию необходимости произвести церковные исправления в широких размерах, в видах согласования русских церковных книг, чинов и обрядов с тогдашними греческими. Чтобы поддержать решимость Никона действовать в указанном направлении, Паисий по отъезде из Москвы посылал сюда из Молдавии двух митрополитов: назаретского Гавриила и навпактского Гавриила Власия, которые по поручению Паисия укрепляли Никона в его решимости начать церковную реформу, так что известная и богатая своими последствиями для дальнейшей нашей церковной жизни деятельность Никона во многом обязана и своим началом, и своим общим направлением именно Иерусалимскому патриарху Паисию. Побуждения, которые руководили в этом случае патриархом Паисием, понятны: он увидел, как многие русские благодаря именно своим тогдашним церковным особенностям неблагоприятно стали смотреть на современных греков, готовы были видеть в них отступников от древнего церковного чина и обряда, народ, Православие которого очень сомнительно; как они относились поэтому к современным грекам с заметным пренебрежением, как к низшим себя в делах веры и благочестия. Дальнейшее развитие и усиление этого направления в русской жизни могло в будущем угрожать даже разрывом Русской Церкви со Вселенскою Греческой, а грекам окончательною потерею всякого влияния и значения у русских. Интересы [С. 185] Вселенского Православия и национальные греческие интересы, которые у Паисия всегда стояли не на последнем плане, и побудили его энергично позаботиться о поддержании и возвышении на Руси греческого церковного авторитета, а вместе и престижа греков вообще в глазах русских, к чему действительно прямо и вела церковная реформа Никона, возникшая и потом проведенная под влиянием и при деятельном участии греков.

Подобно своему предшественнику, патриарху Феофану, Паисий усиленно заботился поддерживать близкие сношения с московским правительством, чтобы пользоваться его милостыней для поддержания бедствующих Святых Мест, для борьбы с католиками и армянами, которая и при нем, как и при Феофане, велась с напряжением и иногда принимала настолько острый характер, что самой жизни мужественного патриарха грозила серьезная опасность. В видах получения богатой милостыни от московского правительства Паисий вскоре по вступлении на патриарший престол лично отправился в Москву. Но он в этом случае преследовал и другие цели, а именно политические, которые играли очень выдающуюся и характерную роль в его сношениях с московским правительством. Он вошел в близкие сношения с гетманом Хмельницким, поднявшим очень удачное восстание против поляков, и, благословляя его на борьбу, сделался посредником между ним и московским правительством, имея в виду привести их к взаимному соглашению, к признанию казаками подданства московскому царю. Затем Паисий вошел в тесные сношения с господарями Молдавии и Валахии и употреблял все усилия привести их, с одной стороны, в соглашение с [с. 186] Хмельницким, а с другой – с Москвой, долженствовавшей, по его мысли, сделаться опорой и главой целого союза православных народностей, которые под верховным руководством московского царя начнут потом решительную борьбу с турками в видах своего освобождения из-под их ига. Таким образом, патриарх Паисий увидел и признал в Московском государстве ту политическую силу, которая с течением времени должна была сделаться орудием для низвержения турецкого господства и восстановления свободы православных народов, и, конечно, главным и первым делом греков. Именно для достижения этой конечной цели Паисий и отважился на очень рискованную для его положения и самой жизни роль – посредника-примирителя между Москвой, казаками и Молдо-Влахией.