Текст книги "Гибель красных Моисеев. Начало террора. 1918 год"

Глава пятая
В подвалах ПетроЧеКа

Революция – суровая школа. Она не жалеет позвоночников, ни физических, ни моральных.

Лев Троцкий

Вы вот пишете – нельзя связанного человека убивать, а я этого не понимаю. Как, почему нельзя? Иногда нельзя, иногда можно…

Вацлав Воровский

Со следственными делами ЧК за 1918 год можно знакомиться, изучая их в архивах, можно просто читать изложение этих дел в «Красной книге ВЧК» или сборниках «Из истории ВЧК» – результат не меняется.

Разумеется, из архивных дел в разные стороны торчат живые человеческие судьбы, которые подручные Феликса Эдмундовича Дзержинского и Моисея Соломоновича Урицкого обламывали и коверкали, втискивая в придуманные ими контрреволюционные заговоры, а в сборниках те же самые сюжеты палачи-сочинители попытались представить уже в готовом виде…

Тем не менее счистить запекшуюся кровь они не сумели, и эта кровь и сейчас проступает на чекистских «сочинениях».

1

В конце мая, когда чекисты Петрограда взялись за титаническую работу по перебору людишек в Петрограде, Феликс Эдмундович Дзержинский со своими подручными решил «раскрыть» в Москве контрреволюционный заговор «Союза защиты родины и свободы».

Союз такой действительно создал (пытался создать? рассказывал, что создал?) знаменитый террорист Борис Савинков[127]127
  Речь идет о «Народном союзе защиты родины и свободы», беспартийной организации, объединяющей в основном офицеров и студентов под лозунгом: «Земля – народу, а власть – Учредительному Собранию». Союз собирал добровольцев для Северной Добровольческой армии. Главнокомандующего у армии не было, им как бы считался генерал Алексеев, начальником штаба – полковник Перхуров. К маю в «Народном союзе защиты родины и свободы», по явно преувеличенным сведениям Б. Савинкова, насчитывалось около пяти тысяч человек.


[Закрыть], но сам Савинков был великим фантазером и не столько организовывал, сколько фантазировал на темы организации, а ловить его самого было хлопотно, и Дзержинский решил пойти по другому пути.

В середине мая «одна из сестер милосердия» Покровской общины поведала командиру латышского стрелкового полка в Кремле, что скоро латышских стрелков ожидает беда, потому что влюбленный в нее юнкер Иванов собирается поднять в Москве восстание. Насмерть перепуганный командир латышских стрелков отправил девушку в ВЧК к товарищу Дзержинскому…

И хотя все это: и сестра милосердия, и влюбленный юнкер Иванов, и восстание, которое он собирался поднять в Москве, поскольку сестра милосердия изменила ему с командиром полка латышских стрелков, – более подходило для жалостливого городского романса, Феликс Эдмундович Дзержинский приказал арестовать Иванова.

Влюбленного юнкера чекисты схватили в квартире № 9 дома № 3 по Малому Левшинскому переулку. Кроме Иванова в квартире было обнаружено еще 13 человек, которые сразу были объявлены заговорщиками, поскольку чекисты нашли бумаги, «неопровержимо» доказывающие их контрреволюционные замыслы.

Вот перечень этих бумаг… «Набросок схемы построения пехотного полка», перепечатанная на машинке «программа «Союза защиты родины и свободы», «картонный треугольник, вырезанный из визитной карточки с буквами О. К.», «пароль и адреса» в городе Казани[128]128
  МЧК. Из истории Московской чрезвычайной комиссии. Сборник документов (1918–1921 гг.). М.: Московский рабочий, 1978. С. 38.


[Закрыть].

Самая роковая здесь улика – перепечатанная на машинке «программа «Союза защиты родины и свободы», которую, по-видимому, чекисты и принесли в квартиру № 9 дома № 3 по Малому Левшинскому переулку.

Другие улики вроде наброска схемы построения пехотного полка или картонного треугольника, вырезанного из визитной карточки с буквами О.К., можно найти в любой мусорной корзине…

Ну а такая улика, как «пароль и адреса» в городе Казани? Пароль этот на крышке стола, что ли, был вырезан? Или, может, вырублен над входом, чтобы его можно было найти при обыске?

Тем не менее то ли под давлением сих «неопровержимых» улик, то ли под воздействием чекистских кулаков влюбленный юнкер Иванов сознался, что был введен в «Союз защиты родины и свободы» Сидоровым, а в самом Союзе состоят офицеры – Парфенов, Сидоров, Пинки, Висчинский, Никитин, Литвиненко, Виленкин, Олейник с отцом, Коротаев и Шингарев. Организатором же, как сообщил избитый чекистами юнкер, был Альфред Пинки[129]129
  Б. Савинков в своих воспоминаниях произвел его в капитаны.


[Закрыть].

Альфреда Пинки арестовали, когда тот вернулся из деревни.

На допросе он согласился выдать всю организацию, если ему будет сохранена жизнь. Показания Пинки настолько дики и нелепы, что вполне могли бы быть приняты за пародию на чекистский роман, если бы не являлись документом.

«Ввел меня в организацию Гоппер Карл Иванович, – рассказывал Альфред Пинки. – Наша организация придерживается союзнической ориентации, но существует еще и немецкая ориентация, с которой мы хотели установить контакт, но пока еще не удавалось. Эта немецкая ориентация самая опасная для Советской власти. Она имеет много чиновников в рядах советской организации.

Во главе этой организации стоит от боевой группы генерал Довгерт. В курсе дела инженер Жилинский.

По данным, исходящим из этой ориентации, Германия должна была оккупировать Москву в течение двух недель (к 15 июня).

В этой же организации работает князь Кропоткин, ротмистр, и полковник генерального штаба Шкот. Эта организация имеет связь с Мирбахом… Цель этой организации – установить неограниченную монархию»[130]130
  Красная книга ВЧК. М.: Политиздат, 1989. Т. 1. С. 52.


[Закрыть]…

Рассуждать, зачем руководителю подпольной организации, ставившей своей целью продолжение войны с Германией, устанавливать связь с организацией немецкой ориентации, имеющей связь с Мирбахом, Альфред Пинки не стал, а Феликс Эдмундович Дзержинский не переспрашивал. Некогда было обращать внимание на подобные мелочи, надо было записывать адреса и приметы, которыми так и сыпал Пинки.

«Наша организация называлась «Союзом защиты родины и свободы». Цель – установить порядок и продолжать войну с Германией. Во главе нашей организации стоит Савинков. Он побрился, ходит в красных гетрах и в костюме защитного цвета.

Начальник нашего штаба Перхуров. Савинков ходит в пальто защитного цвета и во френче, роста невысокого, брюнет, стриженые усики, без бороды, морщинистый лоб, лицо темное.

Сильное пособие мы получали от союзников. Пособие мы получали в деньгах, но была обещана и реальная сила»…

Любопытно, но и в чекистской записи получается, что вся антисоветская деятельность «Союза защиты родины и свободы» относилась его организаторами на тот момент, когда власть большевиков будет ликвидирована, после оккупации немцами Москвы:

«Наши планы были таковы: при оккупации Москвы немцами уехать в Казань и ожидать там помощи союзников. Но союзники ожидали, чтобы мы создали правительство, от лица которого бы их пригласили официально. Правительство было уже намечено во главе с Савинковым. Цель – установить военную диктатуру».

2

Хотя в раскрытом Дзержинским «Союзе защиты родины и свободы» все было устроено строго конспиративно, и один человек должен был знать только четырех, сам Пинки знал всех заговорщиков и в Москве, и в Казани…

«Казанская организация насчитывает 500 человек и имеет много оружия. 29 числа (мая) отправились в Казань квартирьеры. Явиться они должны по адресу – Северные номера, спросить Якобсена, отрекомендоваться от Виктора Ивановича для связи с местной организацией.

Из политических партий к нашей организации принадлежат: народные социалисты, социал-революционеры и левые кадеты, а сочувствовали даже меньшевики, но оказывали помощь только агитацией, избегая активного участия в вооруженной борьбе.

По Милютинской, д. 10, живет фон дер Лауниц, он служит в Красной армии начальником эскадрона. Он тоже состоит в организации.

Торгово-промышленные круги принадлежат к немецкой ориентации.

Наш главный штаб имеет связь с Дутовым и Деникиным, ставшим на место Корнилова. Новое Донское правительство – работа Деникина.

Из адресов я знаю Виленкина, присяжного поверенного: Скатертный пер., д. 5 а, кв. 1. С ним связь поддерживал Парфенов. Он – заведующий кавалерийскими частями.

На Левшинском, д. 3, был штаб полка. Право заходить туда имели только начальники и командиры батальона.

Один человек должен был знать только четырех. Все устроено строго конспиративно. Все идет только через несколько рук.

Адрес главного штаба – Остоженка, Молочный пер., д. 2, кв. 7, лечебница (между 12—2). Троицкий пер., д. 33, кв. 7, Филипповский, полковник (спросить поручика Попова, где живет Филипповский), рекомендация от Арнольдова.

Начальник продовольственной милиции Веденников тоже состоял в организации. Через него получались оружие и документы.

Цель вступления в продовольственную милицию – получить легальное существование, вооружение и документы…

Пока в составе дружины были только офицеры. В пехоте нашей числилось в Москве 400 офицеров. Сколько было кавалерии – не знаю.

Из наших людей часть работает в Кремле. По фамилии не знаю. Один из них по виду высокого роста, брюнет, георгиевская петлица на шинели, лет 23–24, стриженые усы, без бороды.

В гостинице «Малый Париж», Остоженка, д. 43, можно встретить начальника штаба и тех, кто с докладом приходил. Там живет Шрейдер, офицер, принимает между 4–5, спросить Петра Михайловича»[131]131
  Красная книга ВЧК. М.: Политиздат, 1989. Т. 1. С. 52–53.


[Закрыть]…

Сообразив, видимо, что одного только намерения создать правительство для приглашения в Казань союзников, да и то лишь после захвата Москвы немцами, маловато для контрреволюционного заговора, чекисты попросили Пинки вспомнить о непосредственной боевой работе «Союза».

Альфред Пинки вспомнил…

«В 19 верстах от Москвы по Нижегородской жел. дор. имеется дача, в которую недавно переселилась одна парочка. Недалеко от дачи на железной дороге два моста, под которыми подложен динамит в целях взрыва советского поезда при эвакуации из Москвы.

Бол. Николаевская, д. 5, кв. 7, спросить Гусева. В его ведении состоят все склады оружия в Москве. Прием от 1–3»[132]132
  МЧК. Из истории Московской чрезвычайной комиссии. Сборник документов (1918–1921 гг.). М.: Московский рабочий, 1978. С. 39–40.


[Закрыть].

Чрезвычайно трогательны эти заминированные «недалеко от дачи» железнодорожные мосты. Пинки помнил даже цвет гетр Савинкова, но при этом координаты железнодорожных мостов исчисляет от дачи, в которую недавно переселилась одна парочка.

Хотя и насчет Гусева, в ведении которого состоят все склады оружия в Москве, и который принимает от 1–3, тоже неплохо сказано. Сразу чувствуется настоящий конспиратор-заговорщик…

Рассказал Пинки и о стратегических планах организации.

Он настолько полно осведомлен о планах японцев, англичан, французов и американцев, что у чекистов вполне бы могло возникнуть подозрение, а не он ли, Адьфред Пинки, и составлял планы английского, французского, американского и японского генштабов:

«Наши организации имеются в Ярославле, Рязани, Челябинске и приволжских городах. Было условлено, что японцы и союзники дойдут до линии Волги и тут укрепятся, потом продолжат войну с немцами, которые, по данным нашей разведки, в ближайшем будущем займут Москву. Отряды союзников составлялись смешанные, чтоб ни одна сторона не имела перевеса. Участие должны были принимать американцы. Семеновские отряды пока действовали самостоятельно, но связь все же хотели установить»[133]133
  МЧК. Из истории Московской чрезвычайной комиссии. Сборник документов (1918–1921 гг.). М.: Московский рабочий, 1978. С. 40–41.


[Закрыть].

3

Сценарий «раскрытого» Феликсом Эдмундовичем Дзержинским дела «Союза защиты родины и свободы» вполне мог соперничать по своей нелепости с таким же высосанным из пальца Моисея Соломоновича Урицкого делом «Каморры народной расправы»…

Но поразительно…

По мере ликвидации этого придуманного Дзержинским «Союза» он как бы материализуется. Самому Борису Викторовичу Савинкову начало казаться тогда, что это его людей и арестовывают чекисты…

«…Опасность началась с приездом в Москву германского посла графа Мирбаха, – пишет он в воспоминаниях. – С его приездом начались и аресты.

Уже в середине мая полковник Бреде предупредил меня, что в германском посольстве сильно интересуются «Союзом», и в частности мною. Он сообщил мне, что, по сведениям графа Мирбаха, я в этот день вечером должен быть в Денежном переулке на заседании «Союза» и что поэтому Денежный переулок будет оцеплен. Сведения графа Мирбаха были ложны… На всякий случай я послал офицера проверить сообщение полковника Бреде.

Офицер действительно был остановлен заставой. Когда его обыскивали большевики, он заметил, что они говорят между собой по-немецки. Тогда он по-немецки же обратился к ним. Старший из них, унтер-офицер, услышав немецкую речь, вытянулся во фронт и сказал: «Zu Befehl, Herr Leutnant» (слушаюсь, господин лейтенант).

Не оставалось сомнения в том, что немцы работают вместе с большевиками»[134]134
  Савинков Б.В. Борьба с большевиками. Цит. по книге «Литература русского зарубежья». Анталогия в 6 т. Т. 1. Кн. 2. М.: Книга, 1991. С. 165.


[Закрыть].

Обратите внимание, что Савинков хотя и говорит, что сведения графа Мирбаха были ложны, и значит, никакого заседания «Союза», который организовывал он, Савинков, в Денежном переулке не будет, но все же посылает офицера посмотреть на этих, неведомых ему заговорщиков. Он как бы считает их своими людьми, потому что они могли бы состоять в его организации.

Происходит сложение двух фантазий.

Фантазия Савинкова, который готов был считать арестованных членами своего «Союза», потому что они, действительно, могли быть ими, соединилась с фантазиями Дзержинского, который арестовывал людей только потому, что они могли быть членами савинковского «Союза».

В своих воспоминаниях «Борьба с большевиками» Б.В. Савинков приводит список высшего руководства «Союза защиты Родины и свободы». Со списком руководства «Союза», опубликованным чекистами, в нем совпадает только фамилия начальника штаба, полковника артиллерии Перхурова. Но Перхуров, как и Савинков, был известен чекистам и без показаний А. Пинки.

Савинков говорит в воспоминаниях, что у него не оставалось сомнения в совместной работе немцев с большевиками. Но ведь никакого сомнения нет и в том, что Феликс Эдмундович Дзержинский только для того и придумывал дело ликвидированного им «Союза защиты родины и свободы», чтобы создать у немцев видимость успешной работы…

Так что и тут происходила самая настоящая материализация фантома…

4

Точно так же шло и расследование дела «Каморры народной расправы»…

Несмотря на многочисленные огрехи, замысел Моисея Соломоновича Урицкого полностью удался.

В это невозможно поверить, но читаешь показания свидетелей и видишь, что для многих придуманная Урицким «Каморра народной расправы» начинает становиться реальностью…

«В субботу (18 мая. – Н.К.) или в пятницу был у нас один красноармеец и сказал, что к ним приходил один и говорил о прокламациях «Каморры народной расправы». Его не поддержали…» (Показания Моисея Александровича Рачковского.)[135]135
  Дело «Каморры народной расправы». Т. 4. Л. 33.


[Закрыть]

«О «Союзе русского народа» знаю, что существовал он при старом строе и задачи его были исключительно погромные, антисемитские. Что касается «Каморры народной расправы», то она существует еще, кажется, с 1905 года, ею был убит Герценштейн[136]136
  Михаил Яковлевич Герценштейн – экономист, политический деятель, член I Государственной Думы. Убит вечером 18 (31) июля 1906 года во время прогулки по берегу Финского залива.


[Закрыть]. Эмблемой ее был какой-то крест…» (Показания Семена Абрамовича Рабинова.)[137]137
  Дело «Каморры народной расправы». Т. 1. Л. 173.


[Закрыть]

Можно иронизировать, что авторы этих показаний знают о «Каморре» больше, нежели сами «каморрцы», но ведь обилие даже фантастических подробностей только подтверждает, что «Каморра» осознавалась ими как неопровержимая реальность…

Слухи о «Каморре народной расправы», размноженные в десятках тысяч экземпляров петроградских газет, подтвержденные именами В. Володарского, М. Горького и других достаточно известных борцов за права евреев, усиленные многочисленными арестами, мобилизовали многих евреев на борьбу с «погромщиками».

Следственное дело пестрит доносами на еще не выявленных чекистами антисемитов: «Быстрицкий у нас в доме живет года два и известен мне лично и многим другим жителям дома как человек безусловно правых убеждений и притом антисемит»[138]138
  Показания Льва Марковича Ярукского. Дело «Каморры народной расправы». Т. 3. Л. 4.


[Закрыть].

Разумеется, после этого Семен Дмитриевич Быстрицкий, служащий Всероссийского комитета помощи семьям убитых офицеров, немедленно был арестован, и его племяннице пришлось развить бурную деятельность, чтобы доказать, что ее дядя не антисемит и не погромщик.

Собранное по ее просьбе общее собрание жильцов дома № 15/14 по Коломенской улице постановило: «о принадлежности жильца дома Быстрицкого к «Каморре народной расправы» никому из присутствующих не известно», тем не менее что касается неуживчивого характера господина Быстрицкого, то у него выходили конфликты с жильцами».

«Российский комитет помощи семьям убитых офицеров» удостоверил следователя Байковского на официальном бланке, что сотрудники Быстрицкого «от него никогда не слыхали никакой ни погромной, ни контрреволюционной агитации».

По такому же навету был арестован и псаломщик церкви при морском госпитале Григорий Иванович Селиванов. Его брат, юрисконсульт Всероссийского Военно-хозяйственного комитета РККА Димитрий Иванович Селиванов, долго объяснял потом в ЧК, что в основе обвинения – сговор между Борисом Ильичом Бинкиным и его племянником Давидом Ефимовичем Хазановым, которые давно недолюбливали Григория Ивановича…

«Не потому ли Бинкин считает брата монархистом, что брат ходил на поклон к Великому князю? Но в этом отношении Бинкин не только ошибается в своем умозаключении, но и просто извращает факты.

К бывшему Великому князю Константину Константиновичу десять лет тому назад ходил не брат, а я. И ходил я к нему не как к Великому князю, а как к главному начальнику военно-учебных заведений, от которого зависело предоставление нашим малолетним братьям Владимиру и Павлу права поступления в кадетские корпуса.

Если бы начальником военно-учебных заведений в то время был гражданин Бинкин или гражданин Хазанов, то мне скрепя сердце пришлось бы обратиться и к ним»[139]139
  Дело «Каморры народной расправы». Т. 6. Л. 23–24.


[Закрыть]…

Тенденция тут прослеживается четкая.

И нет даже нужды говорить о моральных качествах многочисленных доносчиков и лжесвидетелей. Их поступки, какими бы гнусными они ни были, безусловно, спровоцированы Моисеем Соломоновичем Урицким.

На Гороховую улицу приходили петроградцы и жаловались, что они могут пострадать от деятельности «Каморры», потому что искренне считали, будто эта «Каморра» действительно существует.

В этом и заключался смысл всего дела «Каморры народной расправы», и в этом – успех предприятия Моисея Соломоновича был очевидным.

Еврейское общество более других подвержено слухам…

Оно как бы питается слухами, с помощью слухов создает и разрушает репутации, слухи – весьма важная часть его жизнедеятельности. Эту специфику национального характера своих единоплеменников – всегда все знать, знать даже то, чего нет, – Моисей Соломонович учел в своей постановке.

Точно так же, как и Феликс Эдмундович Дзержинский, который очень точно учел в постановке дела «Союза защиты родины и свободы» психологию бывшего террориста и бывшего военного генерал-губернатора Петрограда Бориса Викторовича Савинкова.

И оба эти дела вполне можно было бы счесть достойными восхищения, блестящими образцами мистификаций, если бы не реальные жизни людей, которыми Дзержинский с Урицким и оплачивали свои гнусные фантазии…

Как известно, по казанским адресам, названным Альфредом Пинки, немедленно отправились уполномоченные ВЧК.

Точно так же действовали петроградские чекисты.

И грохотали, грохотали выстрелы. И в Москве, и в Казани, и в Петрограде расстреливали неповинных, ничего не подозревающих о раскрытых заговорах людей.

Но это тоже было частью придуманного Феликсом Эдмундовичем и Моисеем Соломоновичем розыгрыша.

5

«Дзержинский… – вспоминал Вячеслав Рудольфович Менжинский, – не был никогда расслабленно-человечен… Наказание, как таковое, он отметал принципиально, как буржуазный подход. На меры репрессии он смотрел только как на средство борьбы, причем все определялось данной политической обстановкой и перспективой дальнейшего развития революции. Презрительно относясь ко всякого рода крючкотворству и прокурорскому формализму, Дзержинский чрезвычайно чутко относился ко всякого рода жалобам на ЧК по существу. Для него важен был не тот или иной, сам по себе, человек, пострадавший зря, не сантиментальные соображения о пострадавшей человеческой личности, а то, что такое дело являлось явным доказательством несовершенства чекистского аппарата. Политика, а не человечность, как таковая, вот ключ его отношения к чекистской работе».

Другое дело шеф петроградских чекистов…

Ключ его отношения к чекистской работе подобрать сложнее.

Ни о какой человечности, разумеется, и речи не идет, но и одной только политикой это отношение для Моисея Соломоновича Урицкого не определяется.

Люди, знавшие Урицкого, говорят о его инфернальности.

Что конкретно имел в виду, давая это определение, Марк Алданов, мы не знаем, но когда читаешь дела Петроградской ЧК, действительно, охватывает ощущение, что погружаешься в преисподнюю.

Причем, скажем сразу, что по сравнению с москвичами: Якобом Петерсом, который иногда давал пострелять на расстрелах своему приехавшему из Англии сынишке, или с белесоглазым латышом Александром Эйдуком, который говорил, что массовые расстрелы полируют ему кровь, петроградские чекисты Антипов, Бабель, Байковский, Бокий, Иоселевич, Отто, Рикс, Юргенсон выглядят почти интеллигентами.

Но кто сказал, что преисподняя – это только котлы и дыбы, возле которых орудуют белесоглазые чекисты-латыши?

Может быть, в Петроградской ЧК и меньше, чем в Москве, увлекались избиением подследственных на допросах, но пыток хватало и здесь. И самой страшной, самой инфернальной, как можно судить по материалам дел, была пытка неизвестностью, в которую погружался подследственный, попав на Гороховую улицу.

Можно проследить по документам, что испытывал человек во время такого погружения…

Мы говорили, что Виктору Павловичу Соколову[140]140
  Учредитель и товарищ председателя Главного совета Союза русского народа, редактор «Вестника Союза русского народа».


[Закрыть], намеченному Урицким на роль главы «Каморры народной расправы», удалось скрыться буквально накануне ареста.

Арестовали его брата, офицера, и однополчанина брата – солдата Мусина…

Николай Павлович Соколов поначалу держался на допросах строго, почти надменно.

«Что касается брата моего, Виктора Павловича… – сообщил он 25 мая, – то могу сказать, что по совету врача он должен был уехать в Царское Село и уехал он туда или в день обыска, или днем раньше[141]141
  Виктор Павлович Соколов благополучно бежал из России и жил потом в Таллине.


[Закрыть]. По своим политическим убеждениям он, кажется, монархист, кроме того, состоял членом Союза русского народа, но старается ли он в настоящее время проводить в жизнь свои идеи – этого я сказать не могу…»

Конечно, следователь Владислав Александрович Байковский не был испорчен ни образованием, ни воспитанием[142]142
  В 1917 году 22-летний Владислав Александрович Байковский командовал уже группой удельнинских боевиков, а в свободное от разбоев время занимался делопроизводством в Удельнинском районном комиссариате милиции…


[Закрыть]. Однако и этот, окончивший всего четыре класса, уроженец гмины Пруска Ломжинской губернии, не мог не уловить открытой издевки в словах Николая Павловича Соколова и решил наказать его погружением.

Взяв с Соколова подписку о невыезде, он отправил его в камеру собирать вещи и… забыл о нем на долгие недели… Отметим попутно, что помимо мук неизвестности, в которую погружали несговорчивого арестанта, ему приходилось испытывать и невыносимые муки голода – питались арестанты передачами с воли.

Так что заплатил Николай Павлович Соколов за свою язвительность недешево: «Я арестован 21 мая и был Вами допрошен 25 мая, причем Вы на допросе сказали мне, что мне не предъявлено обвинений… и что, по всей вероятности, после Вашего доклада Председателю Чрезвычайной Следственной Комиссии меня освободят. С тех пор прошло две с половиной недели. Допрошенные одновременно со мной Гроссман и Анненков, по-видимому, освобождены – мое же дело остановилось. Поэтому прошу Вас, если Вы нуждаетесь в дополнительных сведениях от меня – допросить меня. Надеюсь, что после вторичного допроса меня освободят, причем я всегда готов дать подписку о невыезде из Петрограда и явке на допрос по первому требованию»[143]143
  Дело «Каморры народной расправы». Т. 4. Л. 61.


[Закрыть].

В дополнительных сведениях Байковский нуждался и, вняв просьбе Николая Павловича, вызвал его на допрос.

Но – увы! – от предложения сотрудничать с ЧК в аресте своего брата Николай Павлович снова отказался и, хотя уже и без прежней язвительности, продолжал твердить, что не знает, где сейчас находится Соколов-Горбатый.

Поэтому и был он водворен назад в камеру, чтобы сочинять новые – «Я арестован четыре недели назад… и не имею никаких известий, в каком положении мое дело…» – прошения и постепенно доходить до нужной чекистам кондиции…

«22 мая я был арестован и препровожден в тюрьму «Кресты», где вот уже три месяца сижу без предъявления мне обвинения, в ожидании окончания следствия… – писал в прошении М.С. Урицкому бывший секретарь Совета Монархических съездов И.В. Ревенко. – Еще 11 июня гр. Байковский, ведущий следствие по моему делу, допрашивая меня в «Крестах», официально мне сообщил, что прямых улик и обвинений меня в чем-либо не имеется и что следствие по моему делу заканчивается на текущей неделе. Ответ же на мою тогда же обращенную просьбу об освобождении и о разрешении свидания с женою, был им, Байковским, обещан сообщением мне в четверг 13 июня…

По сегодняшний день не имею никакого ответа на мою вышепоименованную просьбу и никакого результата на мое ходатайство от 20 июля к тому же гр. Байковскому, уже давно закончившему по моему делу следствие»[144]144
  Там же. Т. 3. Л. 73–74.


[Закрыть].

Да… Средство было отменное.

Некоторые заключенные, уже настроившиеся идти домой, впадали в настоящее нервное расстройство, когда их начинали погружать.

«Вот уже две недели, как вы сказали, что отпустите меня отсюда через два-три дня, а я все мучусь и не знаю, в чем виноват… Очень прошу: возьмите меня отсюда, силы больше моей нету, от нервов и раны уже ходить не могу. Ну и чего я сделал, что меня вы так мучите и пытаете?.. Возьмите меня отсюда, силы боле нет жить…»

Солдат Мусин, который писал это прошение, конечно, не герой, но все-таки служил в армии, успел понюхать войны, и коли и он раскис до такой степени, то нужно признать, что погружение в неизвестность – чрезвычайно действенный метод.

Действенность метода, созданного инфернальным Моисеем Соломоновичем Урицким, возрастала за счет размывания всего того, что связывало подследственного с реальностью

Никакого значения не имело, что ты делал, и что у тебя нашли при обыске. Все это менялось по ходу следствия, менялось так, как это было нужно инфернальному режиссеру.

6

3 июня 1918 года – важный день в ходе «расследования» дела «Каморры народной расправы». Чекисты, наконец-то, сподобились «найти» печать этой организации.

Сам этот факт, как и положено, был запротоколирован…

«ПРОТОКОЛ

По ордеру Чрезвычайной Комиссии по борьбе с контрреволюцией и спекуляцией при Петроградском Совете Рабочих и Красно-Армейских Депутатов от 3 июня 1918 г. за № 354 был произведен обыск по Николаевской улице, д. 4, кв. 29 в комнате Злотникова.

Взято для доставления в Комиссию:

Печать с надписью «Каморра народной расправы»

Один серебряный рубль 1893 года

Один серебряный рубль 1814 года

Один серебряный рубль в память 1913 г. дома Романовых

Три векселя на 40 000, 40 000 и 40 000 р. на имя Репьева.

Сберегательная книжка за № 463652, № 968181 и дубликат книжки № 116009.

Бронзовый крест, 2 коробки типографского шрифта, личная печать Злотникова, одна коробка негативов, три фотографических снимка писем Савинкова, портрет Распутина (один из семи найденных), ручной типографский валик, расписка на 1000 р., на отдельной бумаге подпись Георгия Пятакова[145]145
  Георгий Леонидович Пятаков. Родился 6 (18) августа 1890 года в семье директора сахарного завода в Киевской губернии. После исключения с юридического факультета Петербургского университета вступил в РСДРП. С апреля 1912 года возглавлял Киевский комитет РСДРП. Несколько раз арестовывался. В октябре 1914 года бежал из ссылки через Японию и США в Швейцарию. После Февральской революции вернулся в Россию. С апреля 1917 года председатель Киевского комитета РСДРП. В сентябре 1917 года возглавил Киевский совет рабочих и солдатских депутатов и Военно-революционный комитет, член исполкома Киевского совета рабочих депутатов. Был вызван в Петроград, где во время переворота участвовал в захвате Госбанка. Во время «Брестской дискуссии», протестуя против подписания Брестского мира, вышел из состава правительства и уехал на Украину, где был избран членом Повстанческого Народного Секретариата и Организационного бюро по созыву І съезда большевиков Украины.


[Закрыть] и другая неразборчивая подпись, оттиск штемпеля отдела пропусков, один чистый пропуск с подписями, незаполненный, один флакон с надписью «Яд» и различная переписка и печатные произведения.

Обыск произвел – Апанасевич Ничего не пропало и ничего не сломано во время обыска»[146]146
  Дело «Каморры народной расправы». Т. 4. Л. 22.


[Закрыть].

Мы привели этот документ целиком, потому что непонятно, как сумел товарищ Юргенсон не найти столько улик при первом обыске.

Ну, ладно – векселя, сберегательные книжки, бланки пропусков, печать «Каморры народной расправы»… Но как не заметить типографское оборудование, как проглядеть флакон с ядом?

Еще более странно, что на допросах Байковский не задал Злотникову ни одного вопроса по поводу векселей, не поинтересовался, где и для какой цели раздобыл Злотников бланк с подписью Георгия Леонидовича Пятакова, не спросил даже, кого Злотников собрался отравить припасенным ядом…

Впрочем, должно быть, потому и не спрашивал, что неоткуда было Луке Тимофеевичу Злотникову знать это…

Как и положено при погружении, он узнал об этих находках от следователя…

Находкой печати «Каморры народной расправы» «удачи» чекистов 3 июня не ограничились.

В этот день Моисей Соломонович Урицкий подписал еще и ордера на арест В.П. Мухина и З.П. Жданова. Оба они были весьма состоятельными людьми и выдвигались, как мы знаем, на роль финансистов погромной организации.

Значит, и тут успех был налицо.

И улики чекистам удалось найти, и главных «погромщиков» выявить…

Фортуна настолько благоволила к подручным Моисея Соломоновича Урицкого, что право же как-то неловко связывать это с ликвидацией накануне в Москве заговора «Союза защиты Родины и свободы».

Но и не связать нельзя.

Не случайно же чекисты «нашли» 3 июня в комнате Злотникова кроме печати еще и «три фотографических снимка писем Савинкова», которые, если бы в этом возникла надобность, несомненно доказали бы связь «Каморры народной расправы» с «Союзом защиты Родины и свободы».

С одной стороны, нелепо, конечно, выдавать Бориса Савинкова за главу активистов Союза русского народа, но зато как своевременно!

Вспомним, что в статье «Плоды черносотенной агитации» Моисей Маркович Володарский с возмущением рассказывал о черносотенцах, задержавших поезд с продуктами, который Г.Е. Зиновьев отправил в Германию из голодающего Петрограда! Теперь Моисей Соломонович мог отрапортовать, что эта явно враждебная немцам погромная организация, которая срывала поставку продовольствия в Германию, ликвидирована…

В самом деле, если Дзержинский в угоду Мирбаху изображал, что он ликвидировал контрреволюционный заговор «Союза», то отчего же Урицкому не последовать его примеру и не отрапортовать немцам о ликвидации заговора «Каморры народной расправы»?

«Урицкий не был проходимцем, – писал Марк Алданов. – Я вполне допускаю в нем искренность, сочетавшуюся с крайним тщеславием и с тупой самоуверенностью. Он был маленький человек, очень желавший стать большим человеком… Этот человек, не злой по природе, скоро превратился в совершенного негодяя»…

Необходимо отметить, что и советские, и эмигрантские историки проявляют к Моисею Соломоновичу Урицкому снисходительность гораздо большую нежели к другим чекистским палачам. Они если и не обеляют этого совершенного негодяя, то пытаются как бы извинить его, договариваются до того, что это якобы Моисей Соломонович Урицкий и удерживал кроважадного Григория Евсеевича Зиновьева от большого кровопролития в Петрограде.

Эта снисходительность к главному палачу Петрограда объясняется очевидно еврейской чистокровностью Урицкого. Защитники его полагают, будто злобное преследование Моисеем Соломоновичем петроградцев объяснялось исключительно необходимостью защиты прав евреев.

Это не вполне верно.

Поддерживая русофобские настроения, злобно преследуя всех русских людей, едва только пытались они вспомнить, что они русские, Моисей Соломонович Урицкий заботился не вообще о евреях, а лишь евреях-большевиках и местечковых чекистах.

Причем, по мере укрепления местечковых евреев-большевиков, гарантии безопасности для евреев, не участвующих или недостаточно активно участвующих в русофобском большевистском шабаше, делались все более призрачными.

Мы знаем, что отлаженная Моисеем Соломоновичем Урицким и иже с ним машина беззакония произвела в результате погром, равного которому не знала мировая история.