Текст книги "В городе святого Петра"

И вот когда думаешь об этом, снова встает вопрос, а не для того ли, чтобы постигли мы эту страшную правду истории послепетровской России, и изнашивала полковничий мундир блаженная Ксения?..

Мы уже говорили, что её супруг, возникающий из предания, из легенд, из слухов, как-то странно распадается на куски, которые могут быть соотнесены с различными историческими персонажами (тем же А.Г. Разумовским), вернее какими-то реалиями этих персонажей, но никак не с реальным живым человеком. Даже в имени Андрей Федорович Петров, кажется, собираются имена, вокруг которых совершается ток русской истории…

Мы уже говорили, что «дщерь Петрова», взойдя на престол, начала свое правление с установления культа Петра Великого. Именно с её правления имя Петра начало обрастать мифами, перекочевавшими в XIX веке в академические и университетские труды историков как бесспорные исторические факты.

Руководствовалась Елизавета Петровна при этом сугубо практическими мотивами – необходимо было обосновать свое воцарение, закрепить в общественном мнении право на русский престол за петровской линией семьи, но как и во всём при Елизавете Петровне, практическая необходимость совместилась тут с логикой дальнейшего онемечивания династии Романовых.

Вообще правление Елизаветы Петровны, умевшей, как свидетельствуют очевидцы, лучше всех в стране исполнять и русские пляски, и французский менуэт, представляется достаточно успешной попыткой русификации антирусских Петровских реформ, «уроднения» их.

Пожалуй, только во времена правления Елизаветы Петровны начинает ощущаться мощь новой рабовладельческой империи. Никогда раньше так легко и блистательно не воевала русская армия. Была наконец-то сокрушена Швеция; русские войска вступили в войну с Пруссией и легко победили одну из самых сильных в Европе армию короля Фридриха.

Пал Берлин, во взятом Кенигсберге, еще не забывшем бестолкового студента Эрнста Иоганна Бирона, вместе с другими жителями, принес присягу русской императрице философ Эммануил Кант. Эта присяга Канта – в каком-то смысле символ царствования Елизаветы Петровны.

Другой символ этой эпохи – наш великий М.В. Ломоносов, который и университет организовал, и сам был, как известно, «первым нашим университетом».

Охваченный пафосом строительства невиданной империи, соединяющей навсегда Россию с немецкой династией, он писал:

 
…может собственных Платонов
И быстрых разумом Невтонов
Земля Российская рождать.
 

Но деятельность Ломоносова на благо империи этим не ограничилась.

Великий знаток русского языка В.И. Даль, печалясь, что мы перестали понимать смысл народных пословиц, потому что сильные и краткие обороты речи оказались вытесненными из письменного языка, чтобы сблизить его, для большей сподручности переводов, с языками западными, сказал: «Со времен Ломоносова, с первой растяжки и натяжки языка нашего по римской и германской колодке, продолжают труд этот с насилием и все более удаляются от истинного духа языка».

Мысль В.И. Даля, что русский язык стараниями классиков оказался более приспособленным для переводов с западных языков, чем для выражения собственных национальных мыслей, была актуальна и в XIX, и в XX веках, актуальной она остается и в наши дни, когда объем невыраженных национальных мыслей достиг той критической массы, которая разрушает последние нравственные ориентиры и может похоронить под собою саму русскую нацию.

Поразительно, однако, другое…

М.В. Ломоносов с горьким юмором просил государыню в качестве награды назначить его немцем.

Ну, а замечательный знаток русского языка, подлинный русский патриот Владимир Иванович Даль, упрекавший М.В. Ломоносова за произведенную им растяжку и натяжку русского языка по римской и германской колодке, сам происходил из немецкой семьи.

Вот такие парадоксы.

Русский Михаил Васильевич Ломоносов насчет назначения его немцем, конечно, шутил, но, что уж греха таить, природное Православие свое сумел подчинить идеологии протестантизма. А природный протестант Владимир Иванович Даль печалился о невыраженных русских национальных мыслях…

Хотя почему же невыраженных?

Блаженная Ксения как раз и была той национальной мыслью, тоской по которой мучилась послепетровская Россия…

Однажды Ксения зашла к знакомой вдовице, имевшей семнадцатилетнюю дочку красавицу. Та как раз накрывала на стол.

– Ты чего?! – напустилась на нее Ксения. – Кофий будешь пить, когда твой муж на Охте жену хоронит?!

– Какой муж, Ксения Григорьевна? – смутилась девушка. – У меня и жениха нету!

Однако ее мать, знавшая, что блаженная никогда и ничего не говорит без причины, велела дочери одеваться. Когда они приехали на Охтинское кладбище, там, действительно, шли похороны. Хоронили скончавшуюся родами жену доктора.

Мать с дочерью дождались конца похорон.

Когда кладбище уже опустело, они увидели бегущего к могиле молодого человека.

Это и был вдовец. При виде холмика земли на могиле скончавшейся супруги, он лишился чувств и упал на землю. Кругом никого не было, и женщинам с трудом удалось привести молодого доктора в сознание. Так они и познакомились.

Через год доктор женился на девушке…

А другой благочестивой женщине блаженная Ксения подала на улице медную монетку с изображением всадника с копьем.

– Иди домой! – сказала она. – Тут царь на коне… Он потушит.

Недоумевая, что бы могли значить слова блаженной, женщина немедленно отправилась домой, и еще издалека увидела, что дом ее объят пламенем. Женщина побежала скорее, сжимая в руке подаренную Ксенией монетку, и когда добралась до ворот, пламя потухло…

Будущее так ясно было открыто пребывающей в непрестанной молитве блаженной Ксении, что она ясно прозревала и судьбы отдельных людей, и всей страны.

В 1761 году, перед Рождеством Христовым, она всполошила всю Петербургскую сторону. Весь день, в Рождественский Сочельник, 24 декабря, она суетливо бегала из дома в дом с криками:

– Пеките блины! Скоро вся Россия будет печь блины!

Никто не понимал, что значат эти слова…

Недоумения рассеялись только на следующий день, когда в своем дворце на Мойке скончалась императрица Елизавета Петровна. Оказалось, что это о поминальных блинах говорила Ксения. Их, действительно, пекла в те дни вся Россия…

Закончилось правление дщери Петровой…

Говорят, что до самой смерти она не смела ложиться до рассвета, ибо заговор возвел ее самую на престол во время ночи.

Елизавета Петровна так боялась ночного нападения, что, по уверениям секретаря французского посольства, шевалье Рюльера, приказала отыскать человека, который бы имел тончайший сон, и этот человек, который, по счастью, был безобразен, проводил в комнате императрицы всё время, в которое она спала.

И это не слух…

К-К. Рюльер имеет в виду Василия Ивановича Чулкова, который из истопников был произведен императрицей в метрдегардеробы и обязан был спать на тюфячке в её спальной комнате, когда Елизавета Петровна ночевала одна. Когда же «дщерь Петрова» принимала гостей, он должен был сидеть в кресле возле дверей спальни…

Так, лежа на тюфячке в спальне императрицы или сидя в кресле возле дверей, Василий Иванович дослужился до звания генерал-аншефа. Кроме того, он был пожалован орденами Св. Анны и Св. Александра Невского…

Вскоре после кончины Елизаветы Петровны император Петр III, осматривая Летний дворец, обнаружил там 15 тысяч платьев, принадлежавших покойной, а также несколько тысяч пар обуви и в придачу два сундука с чулками.

Блаженная Ксения не могла не прозревать будущее, потому что, в отличие от обычных людей, жила не столько на земле, сколько на небе, постоянно пребывала в молитвенном обращении к Богу.

А у Бога нет ни прошлого, ни будущего времени, и оглядываясь из незыблемой вечности на грешных людей, и бормотала Ксения свои маловразумительные слова, которые по прошествии времени непременно оборачивались точным предсказанием будущего.

Рассказывают, что полиция однажды заинтересовалась, куда это в любую погоду, в любое время года исчезает Ксения? Сыщики проследили, как выходит блаженная в тёмное поле и проводит там всю ночь до рассвета в коленопреклоненной молитве…

Поразительно, но спящей Ксению Григорьевну никто не видел…

И так сорок пять лет…

Одно время Ксения ходила по ночам к строящейся церкви на Смоленском кладбище. Таскала вверх, на леса, тяжелые кирпичи. Рабочие, которые приходили утром на стройку, не могли понять, как кирпичи сами поднимаются наверх…

Но ни изнурительная работа, ни многолетнее бдение, ни стужа, ни сырость, кажется, не оказывали никакого воздействия на Ксению, словно и не задевали её. Днём снова видели блаженную на улицах города, в бедных подвальных квартирках, где случилось горе и где ждали помощи…

В Акафисте святой блаженной Ксении Петербургской есть слова о бесстрастии к тленному миру, которое стяжала святая. Она пребывала душою не в земном мире, а в горнем, и это и давало Ксении силы, которые нам, грешным людям, кажутся непостижимыми.

И так велико было «бесстрастие к тленному миру» блаженной Ксении, что так и не узнали петербуржцы, откуда явилась к ним блаженная Ксения, так и не заметили они, как слилась с небесной земная жизнь их помощницы и заступницы.

Даже и приблизительно неизвестно время её кончины…

И виною этому не равнодушие петербуржцев.

Кончина блаженной Ксении ничего не изменила в отношении к ней народа…

Как прежде окружали ее на улице толпы людей, прося о помощи, так и теперь струился, не прерываясь, к могилке блаженной на Смоленском кладбище нескончаемый поток скорбящих, немощных, печальных, нищих, болящих. И все получали здесь утешение, защиту, исцеление…

Много раз насыпали бугорок на могиле блаженной…

Снова и снова, как великую святыню, разносили эту святую землю страждущие.

Как ангел бесплотный явилась блаженная Ксения в город, который строился Петром I, чтобы уничтожить русскую православную жизнь, чтобы превратить Русь в подобие протестантских, не знающих ни святых, ни чудес государств…

Но несокрушимо крепким было Русское Православие.

Не удалось сокрушить его ни царю Алексею Михайловичу, ни его прозванному антихристом сыну, ни его преемникам…

Как посрамление недобрых мечтаний грозного Петра I и возникает блаженная Ксения из сырого воздуха построенного Петром города. Посрамляя все попытки зарегулировать, зарегламентировать русскую жизнь, невредимо проходит она через все сита полицейской бюрократии…

Блаженная Ксения никуда и не ушла из этой чиновничье-бюрократической столицы новой России. И после кончины своей являлась она и продолжает являться людям, нуждающимся в ее помощи.

Более того, после кончины невероятным образом возрастает её сила, и блаженная Ксения совершает то, что, казалось, никто не может совершить… Невозможно было противостоять притворяющемуся православием протестантизму онемечившихся Романовых.

Но что невозможно у людей, возможно у Бога.

Известно об исцелении по молитвам к блаженной Ксении Цесаревича Александра Александровича, будущего Императора Александра III, и предсказание о рождении у него дочки Ксении.

Датская принцесса Дагмара, в крещении Мария Федоровна, жена Цесаревича Александра, выросла в протестантской среде. Став невестой, а затем женой Цесаревича, она обязана была принять православную веру.

Марии Федоровне давали специальные уроки по истории Православия, Мария Федоровна стала соблюдать православные обряды и постепенно привязалась к своему новому отечеству и полюбила Православную Церковь…

Через восемь лет жизни в России Мария Федоровна узнала и о блаженной Ксении. Цесаревич Александр Александрович заболел тогда так сильно, что жизнь его была в серьезной опасности. Дни и ночи при больном находились врачи. Во дворце чувствовалось ожидание беды. Все помнили, что так же неожиданно умер и старший брат Александра Александровича, Николай.

В эти страшные дни к Марии Федоровне обратился истопник. Он рассказал цесаревне, что, когда сам сильно заболел, ему принесли песок с могилки рабы Божией Ксении и по молитвам блаженной наступило исцеление. Тут же истопник передал мешочек с песком, прося положить его под подушку Цесаревича и молиться блаженной Ксении.

Цесаревна Мария Федоровна исполнила просьбу истопника.

Ночью, сидя у постели больного мужа, она задремала и вдруг увидела перед собою пожилую женщину в красной кофте и зеленой юбке.

– Твой муж выздоровеет, – сказала женщина. – Тот ребенок, которого ты теперь носишь в себе, будет девочка. Назовите ее в мое имя Ксенией. И она будет хранить вашу семью от всяких бед.

Когда Мария Федоровна пришла в себя, женщины уже не было.

И это пророчество исполнилось с точностью. Цесаревич Александр Александрович действительно выздоровел, а Мария Федоровна 25 марта 1875 года, в Благовещение, родила дочь. Ее назвали Ксенией.

С этого времени благочестивая Мария Федоровна стала особенно почитать блаженную Ксению.

Ежегодно она приезжала на могилу блаженной и совершала по ней панихиду…

И к простым петербуржцам являлась блаженная Ксения после кончины…

Вдова полковника привезла в Петербург для определения в Кадетский корпус сыновей… Дети успешно выдержали экзамен, но дальше начались проволочки. Матери, у которой не было связей в Петербурге, объясняли, что вакансий для ее сыновей нет. Измученная женщина решила ехать назад домой. И вот, когда она уже собиралась в путь, к ней подошла женщина, одетая в простую юбку и кофту и спросила:

– Зачем ты плачешь? Поди отслужи панихиду на могиле Ксении и все устроится.

– А кто такая Ксения? – спросила полковница. – Где мне найти ее могилу?

– Язык до Киева доведет… – ответила незнакомка и исчезла. Полковница разузнала, где погребена Ксения, и отправилась на Смоленское кладбище.

А когда, отслужив панихиду, вернулась домой, принесли письмо. Оба сына были зачислены в Кадетский корпус.

А вдову-генералыну, принимавшую участие в возведении часовни над могилой блаженной, Ксения спасла от позора.

Тогда к дочери генеральши посватался молодой полковник. Был он красив, обходителен и богат. Происходил из хорошей семьи. Никаких причин для отказа не могло быть, и вдова-генеральша с легким сердцем дала согласие.

Был назначен день свадьбы. Все знакомые одобряли выбор…

– Должно быть, по молитвам блаженной Ксении и устроилась так счастливо судьба девушки. Дай Бог ей и дальше счастья…

Перед свадьбой вдова поехала на Смоленское кладбище. Отслужила панихиду. И услышала Ксения горячую молитву. Пришла на помощь матери и дочери, над головами которых нависла страшная опасность.

Случилось так, что в те часы, когда вдова с дочерью молились на могиле блаженной, «жених» отправился в казначейство получать по имеющимся у него бумагам большие деньги.

Документы у молодого человека были в порядке, но тут к казначею подошел караульный солдат и тихо сказал ему, что этот полковник на самом деле – каторжанин.

– Да ты верно ли знаешь это? – удивленно спросил казначей.

– Никак я не могу ошибиться, ваше благородие! – ответил солдат. – Какой это полковник, если я его сам в Сибирь на каторгу возил! Позвольте-ка, я несколько слов ему скажу!

– Говори… – сказал забеспокоившийся казначей.

– Ты как сюда, братец, попал? – крикнул солдат на полковника, и самозванец вдруг побледнел и выронил из рук документы.

– Видите! – сказал солдат казначею. – Я же говорю, что это беглый каторжник…

На допросе самозванец покаялся во всем.

Он действительно убежал с каторги. По дороге повстречался со спешащим в Петербург по казенным делам полковником. Сжалившись над беглецом и видя в нем человека воспитанного, полковник пригласил каторжника в повозку. Дорога была безлюдной. Отогревшись, беглец зарезал полковника и кучера, и облачившись в полковничий мундир, забрал его документы и стал выдавать себя за убитого.

– Я и жениться хотел… – признался злодей на допросе. – И женился бы, кабы этот солдат не узнал меня…

– Да я бы и не узнал… – сказал солдат. – Старушка ко мне подошла и спросила, не помню ли я полковника этого…

– Какая старушка?

– Ну, ходила здесь, ваше благородие… В красной кофте и в зеленой юбке…

Вдова-генеральша до конца жизни вспоминала эту историю.

– Страшно и подумать, что могло бы случиться… – рассказывала она. – Вся жизнь дочери загубили бы мы, если бы блаженная Ксения не помогла…

И эти чудеса продолжают происходить и доныне.

Вот случай, который произошел уже в наши дни, во время чеченской войны.

Солдат дежурил на блокпосту, когда сказали, что к нему приехала мать из Питера.

– Она тебя у вагончиков ждёт… – сказал командир. – Иди.

Солдат побежал к вагончикам, но матери там не нашёл. Походив возле вагончиков, солдат уже решил возвращаться назад, и тут раздался взрыв, чеченский снаряд угодил прямо в блокпост. Все погибли.

Уже вернувшись домой, солдат рассказал эту загадочную историю матери,

– А когда это было? – спросила мать.

Солдат хорошо запомнил то число,

– Так я же в этот день к блаженной Ксении ходила! – сказала мать. – Молилась за тебя. Это Ксения и спасла тебя…

Уже больше двух столетий не прерывается поток людей к могиле Ксении.

В атеистическое лихолетье на подступах к Смоленскому кладбищу власти выставляли милицейские кордоны, но люди шли сюда, презирая опасности, потому что знали: молитвенное заступничество Ксении сильнее…

И никакими угрозами, никакими репрессиями не могли власти убить народную любовь к блаженной Ксении.

Что же они могли поделать с самой святой – блаженной Ксенией?

В 1957 году, когда Никита Сергеевич Хрущев, возрождая традиции уничтоженной И.В. Сталиным «ленинской гвардии», снова воздвиг гонения на Православную Церковь, в часовне на могиле Ксении открыли сапожную мастерскую.

Могилу блаженной замуровали, и прямо над могилой – глумясь! – настлали помост, на котором работали сапожники. Но зыбко, как на трясине, стоял вроде бы на твердом основании настланный помост. Ни одного гвоздика не удалось вбить. Вкривь и вкось били молотки.

Сапожную мастерскую из часовни пришлось убрать.

Теперь здесь попытались наладить производство статуй для парков.

И опять незадача. Наделают за день мастера гипсовых пионеров и физкультурниц, а утром приходят в мастерскую – одни черепки на полу крепко запертой часовни…

Блаженная Ксения – первая в сонме святых, просиявших в Санкт-Петербурге.

Услышав слова Спасителя, обращенные к юноше, которому жалко было оставить свое имение, вышла она из оставленного ею собственного дома и нищенкой, с распухшими от стужи и сырости ногами, пошла по петербургским улицам, своею молитвою очищая их от застоявшегося здесь зла.

Когда полковничий мундир износился и превратился в жалкие лохмотья, Ксения Григорьевна стала ходить в красной кофточке и зеленой юбке или зеленой кофточке и красной юбке…

Такой ее запомнили петербуржцы, встречавшиеся с блаженной Ксенией в дни ее земной жизни, такой видели ее столетия спустя, такой смотрит она с икон и на нас…

Как плакала она, когда убивали в Шлиссельбургской крепости несчастного русского императора Иоанна VI Антоновича, всю свою жизнь с младенчества безвинно просидевшего в тюрьме…

– Что ты плачешь, Андрей Федорович? – жалея Ксению, спрашивали тогда прохожие. – Не обидел ли тебя кто?

– Кровь, кровь, кровь… – отвечала Ксения. – Там реки налились кровью, там каналы кровавые, там кровь, кровь…

И еще три недели плакала Ксения, прежде чем стало известно в Петербурге, что в Шлиссельбурге, при попытке Мировича освободить его, убит несчастный император Иоанн VI Антонович.

Священники церкви Смоленской иконы Божией Матери и сейчас ведут записи чудес, совершаемых у часовни на могиле блаженной Ксении Петербургской.

Многое можно рассказать о этих чудесах, но зачем говорить, если каждый может стать свидетелем чуда, посетив 6 февраля Смоленское кладбище… В этот день отмечается память нашей чудесной провозвестницы России, которая еще будет, блаженной Ксении…

Почему-то всегда в этот день стоит мороз…

Но всегда в этот день на Смоленском кладбище – народ.

Люди здесь везде.

У входа – внутрь не протолкнуться! – церкви Чудотворной иконы Смоленской Божией Матери. Люди толпятся у вагончика, где оборудована книжная лавка, у свечных киосков, стоящих повсюду.

У самой часовни Блаженной Ксении особенно многолюдно…

Одни стоят, прижавшись лбами к стене часовни, безмолвно творят молитву Блаженной, другие ожидает, когда освободится хоть щелочка у стены.

Повсюду горят свечи. В специально приготовленных жаровнях с песком, свечи стоят так густо, что то и дело жаровни охватывает единым пламенем.

Свечи стоят и в снегу. Сотни, тысячи свечей…

То здесь, то там – звучит пение акафистов.

Голоса чистые…

Белый пар вырывается из уст, истаивает в голубом морозном воздухе…

Столько людей в одном месте встретишь разве только в толчее шумного вокзала, но здесь лица другие. Светлые, не пропитанные синеватым свечением телеэкранов, теплые и живые лица…

И то ли от этих лиц, то ли от чистого, не затоптанного и в таком многолюдье снега, то ли от голубого богородичного цвета стен, но впечатление такое же, как от картин Кустодиева.

Радостная и светлая движется перед глазами Русь…

И ловишь себя на этом сравнении, и какой-то нелепой кажется сама мысль о вымирании России, о неуклонно, как свидетельствует статистика, из года в год все последние десять лет снижающейся численности населения…

И тут же понимаешь, что это и не мысль даже, а так… злая, серая тень, что пытается набежать на морозное синее небо, на светящиеся радостью лица, на этот чистый, не затоптанный и десятками тысяч ног снег, словно бесчисленный людской поток проходил здесь, не касаясь земли…

Я снова вспомнил про этот снег, когда мы покидали Смоленское кладбище. Те же люди шли по улице, но все серее, все грязнее, как всегда в нашем городе, становилось вокруг, чем больше мы удалялись от часовни на Смоленском кладбище, от праздника Блаженной Ксении Петербургской…

«О святая блаженная мати Ксение, в житии твоем крест тяжкий понесшая. Приими от нас, грешных, моление сие к тебе приносимое. Огради нас молитвами твоими от наветов духов тьма и всех мыслящих нам злая. Умоли Всещедрого Бога подати нам силу и крепость, да кийждо от нас возмет крест свой и вослед Христа грядет, поя Ему с тобою: Аллилуиа»…