Текст книги "Подвал с секретом"

– Валяй! – позволил Стас.

– Если не ДТП, то что тогда?

– Человек пропал, – внезапно выложил Гуров, решив начать играть в открытую. – Сел в «Фольксваген» и уехал. Больше его не видели, телефон не отвечает. Согласно плану разыскных мероприятий, мы проверяем всех владельцев автомобилей данной марки.

– Так чего же тогда ваш помощник ерунду про дорожно-транспортное гнал? – удивился Верелыгин. – Сказал бы сразу, быстрее дело пошло бы.

– Вы попутчиков сажаете? – в лоб спросил Лев.

– Бывает, – поднял на него глаза Верелыгин. – До дома двести верст, одному ехать скучно. Только в наши Пудыши редко попутчики напрашиваются. Сажаю тех, кому по трассе со мной по пути. До определенного места довезу и высаживаю.

– Чтобы с доставкой на дом, такого не бывает?

– А зачем мне это? – удивился Верелыгин.

– Подкалымить, или деньги вас не интересуют?

– Не люблю я это. Денег никогда не хватает, сколько ни заработай. Нужно жить по средствам, а не гоняться за каждой копейкой.

– Последний раз когда попутчика брали?

– Да с неделю назад. Парнишка – студент напросился. Довез его до Истры, там высадил и поехал к себе в Пудыши. До этого долго не выезжал, с давлением ведь особо не разъездишься.

– С памятью у вас как? – снова перехватил инициативу Крячко.

– В каком смысле? – не понял Верелыгин.

– В прямом. Лица пассажиров легко запоминаете или высадил и забыл?

– Кого-то помню, наверное. – Верелыгин задумался. – Так сразу не скажешь, я ведь не сижу, не вспоминаю, у кого из попутчиков какие глаза, у кого какой нос.

– Фото покажем, сможете вспомнить?

– Покажите и узнаем, – резонно заметил Верелыгин.

Гуров достал фото Струбалина, на котором он был снят еще при жизни. Верелыгин вглядывался в снимок минуты три, затем отдал обратно Гурову со словами:

– Кто его знает, может, когда и подвозил. Это он пропал?

– Он уже нашелся, – начал Крячко, но Лев быстро выложил второй снимок и заставил Верелыгина переключить внимание со слов напарника на фото:

– Взгляните. Может быть, этого мужчину вспомните? Он уезжал с автостанции Мякинино. Вы ведь там бываете?

Вопрос прозвучал совершенно невинно, и реакция Верелыгина показалась вполне обычной. Он не вздрогнул, не замешкался, голос, когда начал отвечать, не дрожал.

– В Мякинино? Бываю. Там на углу хлебный ларек, булка городская у них шикарная. Вкус, как из детства. Радостей в жизни у меня не так много осталось, вот и балую себя. Дайте-ка фото, я посмотрю.

Он забрал снимок из рук Гурова, поднес ближе к свету и почти сразу отдал.

– Его точно подвозил. Странный тип. Он еще в свитере полосатом был. Полоска желтая, полоска черная, как у работников сотовой связи. Я еще подумал, что там он и работает, оказалось, нет. Специально спрашивал.

– Он сам к вам в попутчики себя предложил?

– Не помню. Кажется, да, хотя мог и я. Он у парковки стоял, по сторонам озирался. Возможно, я спросил, куда ему ехать нужно. Он в Локотню ехал, это я точно помню. К нам в Пудыши две дороги, обычно я по Волоколамскому иду, там трасса лучше, а в тот раз через Локотню пошел. Да только зря.

– Почему?

– Да мужик этот надолго у меня в пассажирах не задержался. Я его до Дубков довезти обещал, а он и до Краснознаменска не доехал.

– Передумал?

– Нет, в другую машину пересел. Друзья вроде догнали, – ответил Верелыгин. – Черный джип нам в зад пристроился, пару раз посигналил, пассажир велел остановить. Я остановил, он вышел, сел в джип. Что было дальше, я не следил, дал по газам, и домой.

– Что за джип, помните? Описать сможете?

Верелыгин дал точное описание джипа, водителя и пассажиров. Лев на пару со Стасом засыпали его вопросами на протяжении целого часа, тот отвечал безропотно. Никуда не торопился, было видно, что мужик старается. Когда вопросы иссякли, Гуров поблагодарил Верелыгина за помощь, вместе с Крячко сел в машину и вернулся в Москву.

Глава 8

В Москву приехали около шести вечера. Чтобы сэкономить время, решили разделиться. Гуров взял себе Федота Алмазова и Михаила Олешкина, Крячко же досталась принципиальная дама Веденеева. Бумагу на осмотр автомобиля Гуров выписал еще с утра, так что ехать к ней Стасу предстояло не с пустыми руками. На въезде в город их встретил водитель на служебной машине, вызванный из управления специально для Крячко. На беседу к Веденеевой можно было съездить и на метро, благо жила она в двух шагах от станции «Щукинская», но, для того чтобы объехать ее друзей, которые имели доступ к автомобилю, личный транспорт становился не роскошью, а настоятельной необходимостью.

Федота Алмазова Гуров застал дома. Услышав, по какому вопросу тот приехал, Алмазов тяжко вздохнул и пригласил полковника в дом. Тяжкий вздох стал понятен, как только Лев попал в кухню. Федота Алмазова он оторвал от грандиозного чаепития. Кухонный стол буквально ломился от всевозможных плюшек, кексов, пирожных и тортов. Одних конфет по вазочкам сортов шесть разложено. А еще баночки с вареньем, медом и джемом, блюдце с пастилой и лимоном, засахаренные фрукты и орехи. Завершал картину старинный пузатый самовар.

– Гостей ждете? – осматривая все это великолепие, спросил он.

– Не ждал, – коротко бросил Алмазов.

Гуров и сам догадался, так как чашка на столе стояла только одна, но предположить, что подобную самобранку можно накрыть на одну персону, все равно не мог. Алмазов понял, что именно смущает гостя, снова тяжко вздохнул и принялся объяснять:

– Не подумайте, у меня не каждый день такая трапеза. Просто у родственника юбилей вчера был, а жене его ни мучного, ни сладкого нельзя, вот они все остатки мне и сбагрили. Я сам сладкого мало ем, но не пропадать же добру? Теперь неделю на булках и тортах сидеть.

– Вряд ли вы за неделю справитесь, – с сомнением покачал головой Лев.

– Могу поделиться, – воодушевился Алмазов. – Правда, возьмите часть себе. Привезете в контору, там, небось, едоков много.

– Спасибо за предложение, но я, пожалуй, откажусь. Давайте лучше поговорим о вашем автомобиле.

– Только уж я есть начну. С утра маковой росинки во рту не было. Хотите, присоединяйтесь. – Алмазов достал из шкафа вторую чашку, поставил перед ним и произнес: – Про машину я вроде вашим сослуживцам все рассказал.

– Напротив, на главные вопросы они от вас ответа не получили, – напомнил Лев.

– Зачем я бампер снял?

– И каким образом левый бок поцарапали.

– Друзьям вашим говорить не стал, потому как молодые они, несерьезные, подначивать станут, – после минутной паузы начал Алмазов. – Ситуация анекдотичная, это я и сам понимаю. Только что теперь поделаешь, раз уж все так сложилось? Вы мужчина серьезный, это сразу видно. А те двое – пустосмешники, это тоже не скроешь. Вы, думаю, поймете меня, старого дурака. Они бы не поняли.

– В этом можете не сомневаться, – заверил Гуров. – Уверен, в моей практике встречались случаи более анекдотичные.

– Ну, это как сказать. – Алмазов слегка покраснел и добавил: – Давайте договоримся: смеяться можно, осуждать нельзя.

Лев промолчал, и Алмазов, собравшись с мыслями, начал рассказывать. На самом деле история его оказалась довольно банальной и, что немаловажно, легко проверяемой. Трудился Федот водителем в частной фирме, предоставляющей услуги по вывозу бытовых отходов и крупногабаритного мусора из любой точки Москвы и Московской области. Работа тяжелая и неблагодарная. После того как неделями собираешь всякую дрянь, хочется чего-то светлого и прекрасного. Порой так хочется, что сил нет.

Вот почему неделю назад Алмазов решил тряхнуть стариной и устроить вечеринку для своих друзей, таких же, как он, работяг, водителей мусоровозов. Компания собралась приличная, восемь душ мужиков, и все холостые да разведенные. Какое развлечение свободным мужикам придумать? Тупо пить – скучно, баб зазвать – пошло. И тут Алмазову в голову пришла гениальная идея: что, если вывезти компанию в областной центр? Там и девки сговорчивые, и выпивка почти дармовая, и природа не чета московским пыльным кабакам. Плюс водоем, в котором и освежиться, и рыбу поудить приятно. Если повезет, бонусом с бахчи арбузов прихватить можно или яблоками у частников разжиться.

Озвучил идею мужикам, те ухватились за нее с охотой. Место Алмазов сам приглядел, не зря ведь по областным центрам разъезжает. Выбор остановил на поселке Птицефабрика. Во-первых, добираться удобно, от МКАД всего десять километров по Дмитровскому шоссе. Во-вторых, народ заезжий там нечасто появляется, а коренного населения меньше двухсот душ. В-третьих, работницы с птицефабрики давно его на пикничок зазывали, да еще водохранилище со всеми его заливами и притоками. Идеальное место для холостяцкой вечеринки.

Решили – поехали. В пятницу к вечеру в поселок три автомашины заехало. У девок знакомых селиться не стали, чтобы независимость не терять. Сняли дом побольше, пригласили баб с фабрики, а дальше все по плану: шашлыки, самогон, арбузы и яблоки. Утром рыбалка, в обед купание, вечером танцы с выпивкой. Так планировали.

Но, как водится, планы жизнь подкорректировала. Первый вечер прошел спокойно, в том смысле, что местные мужики против пришлых претензий не высказывали и на разборки не приходили. Женщины тоже подобрались веселые и культурные. А на второй день понеслось. Утром вместо рыбалки новая порция самогона, в обед тот же самогон вместо купания, да такими объемами, что к вечеру из приезжих мало кто на ногах держался. Вернее, один Алмазов и смог. А баб-то набежало в два раза больше, чем мужиков приехало, и, в отличие от городских, пить они горазды похлеще любого мужика. Выпили, поплясали, потом, как водится, внимания захотели, а все, от кого внимание требуется, на полу вповалку спят. Все, кроме Федота.

Подумали бабы, подумали и решили, что им и одного Федота за глаза хватит. Ох, что тут началось! Одна настойчивее другой на шею Федоту вешаются, взасос целуют, в кусты норовят утащить. А ему самому уж ничего и не нужно, спать бы завалиться, какая тут любовь. Только от пьяной бабы разве отобьешься? Это от одной, а когда их десять?

Сперва плясать заставили, это Федот еще стерпел. Потом в баню потащили, парить веником велели. Федот тоже выдержал. Но когда они фотосессию на его тачке устроить решили, тут он не сдержался. А как сдержишься, когда десять толстых задниц на капот пристраиваются, да еще с вилами и граблями. Кто на капоте не уместился, на крышу полез. Увидел это Федот и давай баб разгонять. Только кишка тонка против десяти-то, обозлил только. И самого тряпками отходили, и машину поуродовали. Бампер оторвали, когда фоткались, а бочину расцарапали, когда его гоняли. Вилами и поширкали.

– Короче, вечеринка в копеечку мне вылилась. А удовольствий – ноль. Ни секса, ни отдыха, только бампер в клочья и кузов под ремонт, – сокрушенно качая головой, завершил рассказ Алмазов.

– В поселке Птицефабрика вашу историю подтвердят, я правильно понял? – уточнил Гуров.

– Еще и от себя добавят, – заверил Алмазов.

– Какого цвета бампер был? – Вопрос прозвучал невпопад, но Алмазов на это внимания не обратил.

– «Серебристый металлик», как и вся машина, – спокойно ответил он.

– Верх или низ?

– Так он одноцветный. Что верх, что низ – одного цвета. Да я вам его показать могу, вон он на лоджии валяется. Выкинуть рука не поднимается, а на место ставить там уже нечего. Восстановлению не подлежит, так мне жестянщик сказал. Выбрось это барахло или на память оставь, будет тебе напоминать о том, к чему бесшабашные гулянки приводят.

– О том, что случилось с бампером, вы и ему рассказали?

– Зачем мне утруждаться, когда его брат вместе со мной в поселок ездил. Он ему все и выложил, когда меня обслужить без очереди уговаривал, – пояснил Алмазов.

Проверять историю Алмазова Гуров не стал, на слово поверил. Слишком много свидетелей подкупать бы пришлось, будь история выдумкой. Вычеркнув Алмазова из списка подозреваемых, он двинулся дальше.

Олешкина дома опять не оказалось, но недовольная жена на этот раз защищать мужа не стала. Сказала, где найти, и дверью хлопнула. Оно и понятно, какой жене понравится, когда в свободный вечер муж вместо семейного досуга зависает в кабачке? И неважно, что располагается тот в двух кварталах от дома.

Кабачок представлял собой спортбар, где на большом экране круглыми сутками транслируются спортивные передачи. Этот продвигал боксерскую линию. В душном помещении сидели мужчины всех возрастов, пили пиво и таращились на экран, где мужики в трусах лупили друг друга кожаными перчатками. Олешкин сидел в одиночестве, пива не пил, хрустел бесплатными сухарями, попутно проглядывая программу передач на неделю.

С ним Гуров решил действовать официально. Предъявил удостоверение, сообщил, что имеет к нему ряд вопросов, и заявил, что тот должен проехать с ним в управление для дачи показаний. Олешкин, привыкший иметь дело с сотрудниками ГИБДД, но никак не с «уголовкой», растерялся и от этого даже возражать не стал. Молча встал, стряхнул крошки с футболки и проследовал за полковником в машину.

В кабинете Гуров усадил Олешкина на стул для посетителей, велел ждать, а сам вышел. Дошел до дежурного, узнал, нет ли новостей от Крячко, потом минут десять бродил по коридорам, ожидая, пока клиент дозреет. Расчет оказался верным. За время его отсутствия Олешкин изрядно вспотел, гадая, что же такого криминального он натворил, что его в половине восьмого вечера притащили на Петровку. Когда Лев вошел, он подскочил на месте и зачастил:

– Товарищ, не помню, как вас зовут, меня что, арестовали? Если так, я имею право на один звонок. Я ведь имею право? Не понимаю, за что вы меня взяли? В жизни уголовщиной не занимался. Правила на дороге нарушать приходилось, но ведь это к уголовному розыску не относится. Если бы я человека сбил, я бы помнил, а то ведь не было такого. Да я собаки ни одной колесами не переехал, не то что человека. Так за что же меня загребли? И где мой адвокат? Я ведь знаю, адвокат мне положен. Слушайте, скажите хоть что-нибудь, не молчите. И дайте позвонить жене! Она и так злится, что я в бар ушел, а если я к полуночи не вернусь, всех собак на меня спустит. А может, и на вас, она у меня женщина боевая, ее погонами и решетками на окнах не напугаешь.

– Все сказали? – Гуров дождался, пока словесный поток иссякнет, раскрыл первую попавшуюся папку с надписью «Дело №», взял ручку, вложил в папку чистый лист и крупным почерком написал имя и фамилию Олешкина.

Тот замолчал, внимательно следя за его манипуляциями. То, что делал полковник, его не успокоило. Он заерзал на стуле, открыл было рот, чтобы что-то произнести, но так ничего и не сказал.

– Отлично! – продолжил Гуров, будто не заметил паузы. – Начнем, пожалуй. Итак, назовите свои имя и фамилию.

– Олешкин Михаил. Да вы ведь сами знаете, зачем спрашиваете? – Олешкин нервничал все сильнее. – И что это за папка? Учтите, подписывать я ничего не стану. И в суде от своих показаний откажусь.

– Еще один фильмов насмотрелся, – вздохнул Лев. – Да остыньте, Олешкин, будет вам и адвокат, и палата с клетчатыми окнами.

– Какая еще палата? Я совершенно здоров, и физически, и умственно. Так и запишите в своей папке.

– Вижу, что здоровы.

– А в чем тогда проблема? Я неправильно припарковался? На красный свет проскочил? Пешеходу дорогу не уступил? – начал гадать Олешкин, перечисляя все возможные дорожные нарушения. – Ведь за это на Петровку не таскают, верно? Тогда что?

– Я вижу, супруга с вами новостями не делится, – издалека начал Гуров. – Странно.

– Какими новостями? Закон новый вышел, а я пропустил?

– Насчет закона не скажу, а вот вопрос, где вы были в конкретный день и в конкретное время, выяснить хотелось бы.

– Меня в чем-то подозревают? Хотите сказать, жена знала, но промолчала? – Олешкин расстроился. – Вообще-то она может. Хрен их разберет, этих баб, чего от них ожидать. Утром поет соловьем, котлетки в тарелку подкладывает, а к вечеру мы уже в контрах, причем произошло это в мое отсутствие.

– С вашей супругой действительно общались мои коллеги, – сообщил Гуров. – Ждали вас, да не дождались. Много работы?

– Хватает, – уклонился от прямого ответа Олешкин. – У вас, я вижу, работенки тоже не убавляется.

– Благодаря вам – нет, – сухо произнес Лев и перешел в наступление: – Меня интересует ваше местопребывание в определенные периоды. Советую не юлить, иначе разговор пойдет в другом русле.

Он назвал дату, когда был найден Струбалин, и тут Олешкин поплыл. Он и до этого чувствовал себя не в своей тарелке, а тут и вовсе размяк. Начал мямлить что-то о тяжелой денежной ситуации, о том, как сложно сейчас найти стоящий заказ и какие высокие запросы у его благоверной. Гуров слушал и понимал, что впустую теряет время. Перед ним сидел обычный пройдоха, не более того. На какие-то серьезные правонарушения Олешкин просто не тянул.

Он не ошибся, ему и давить не пришлось, Олешкин сам все выложил. Дата смерти Струбалина пугала супругов не потому, что муж кого-то убил или совершил иное преступление, а потому, что в тот день он впервые решил надуть своего шефа и отхватить небольшой кусок от его пирога в пользу семьи. Сделать это он решил своеобразным способом. Сын его шефа увлекался игрой в карты, разумеется, на деньги. Олешкин подумал: если уж он все равно проматывает состояние отца, почему бы не предложить ему место для игры там, где сам Олешкин сможет на этом неплохо заработать? Благо таких мест он знал немало. Договорившись с хозяином одного из них, он привез шефовского сынка, чтобы профессионалы использовали его как «дойную корову».

Игра продолжалась больше суток, все это время сынок шефа то проигрывал, то выигрывал, то снова начинал проигрывать, пока не опустошил все карманы и счета на картах. После этого Олешкин отвез его обратно в Москву, сам при этом получил десять процентов от проигрыша подопечного. Сумма вышла приличная, он остался доволен, а когда жена утром пыталась рассказать что-то о визитерах, просто отмахнулся и ушел на работу. После работы домой не пошел, сразу в бар, так и вышло, что рассказать о визите полиции жена не успела.

– Это Вадик меня сдал? – спросил Олешкин после минутной паузы.

– Где происходила игра? – Вопрос Гуров задал больше для проформы. Проверять слова Олешкина, как и слова Алмазова, он не планировал. Зачем, когда и так ясно: ни тот, ни другой к смерти Струбалина и исчезновению Паранина отношения не имеют.

Олешкин назвал место. Населенный пункт располагался в двухстах пятидесяти километрах от Москвы. Время на игру, плюс время на дорогу снижали шанс на то, что Олешкин мог вернуться, подобрать Струбалина и успеть вывезти его в район Лотошино. К тому же вряд ли трусоватый тип, каким оказался Олешкин, станет проворачивать сразу две аферы в один день. Пришлось отпустить его, а фамилию удалить из списка подозреваемых.

Оставшись один, Гуров задумался. Ситуация складывалась невеселая. Подозреваемых прорва, а зацепиться не за кого. Копнуть не успеваешь, а уже пролет. «Может, Стас прав и Леонид Зуб и есть тот, кого мы ищем? Но почему тогда нет ощущения, что мы на верном пути? Может, оттого, что слишком распыляемся? Поехал Крячко к этой девице Веденеевой, а ведь ни он, ни я не верим в то, что кто-то из ее окружения окажется тем, кого мы ищем. Зачем тогда поехал? Ясно зачем, в уголовной практике не принято игнорировать даже самые пустые варианты, прорабатывать приходится все. Вот вернется он ни с чем, и куда дальше?»

Дальше идти было некуда, Гуров это прекрасно понимал. Придется начинать все сначала. А начало – это автостанция в Мякинине. Там отправная точка для поиска Паранина, там же секрет последней поездки Струбалина. А кроме Верелыгина, ни один кандидат под приметы, собранные в Мякинине, не подходит. Разве что те, кого должны были допросить Агейкин и Ярцев. Но они молчат. Либо вызванные по повестке владельцы «Фольксвагенов» не пришли, либо ничего стоящего в процессе их визита помощники не выяснили.

Лев взглянул на часы. Без четверти десять. Надеяться застать хоть одного из помощников на месте в такой час было глупо. Они свои часы еле отрабатывают, не то что на сверхурочные оставаться. И все же откладывать до утра не стоит, лучше связаться с ними по телефону, чем ждать еще двенадцать часов. Он набрал номер Агейкина. После второго гудка тот ответил сонным голосом:

– Слушаю, товарищ полковник.

– Я тебя разбудил?

– Задремал маленько, – признался Агейкин. – Что-то случилось?

– Узнать хотел, что там у вас? По повесткам люди приходили?

– Мы же отчет у дежурного оставили, – удивился Агейкин. – Вам не передали?

– Не передали.

– Если в двух словах – пусто. У Самохвалова отчет спросите, там все подробно расписано.

– Ладно, спи дальше, – сжалился Лев. – Утром поговорим.

– Отчет спросите, – второй раз напомнил Агейкин и отключился.

По внутренней связи Гуров вызвал дежурного. Тот прискакал через минуту. И сразу отчет на стол. С извинениями. И как это, мол, он забыл про папку, которую для полковника оставили. Кивком головы Гуров отпустил дежурного и занялся изучением отчета. Пролистал страницы, захлопнул папку и, отшвырнув ее в сторону, сердито произнес вслух:

– Ерунда на постном масле!

– На кого бузим? – ввалился в кабинет Крячко. – Что рассердило гениального сыщика?

– Да все то же, – кивком головы указал на папку Лев. – Агейкин с Ярцевым допросили двух последних кандидатов. И снова «пустышка». У тебя как?

– Порадовать не смогу, работа выполнена, результат нулевой. Ни один из приятелей Веденеевой к исчезновению Паранина и смерти Струбалина отношения не имеет, – расплываясь в широкой улыбке, заявил Стас.

– Чего тогда лыбишься?

– Две минуты назад участковый из Сычева звонил. Леонид Зуб объявился. При деньгах и с дружками. Гульбарий у них по полной программе. Придется прокатиться, друг мой сердечный. Зуб даю, он это, Лева!

– Очень смешно, – оценив каламбур, пробурчал Гуров. – Ладно, поехали. Все равно других вариантов нет.

Затеваться с организацией группы захвата он посчитал лишним. Зачем? Их с Крячко вполне хватит, чтобы одного пропойцу повязать. Собрались, табельное оружие прихватили и поехали. В Сычево прибыли ближе к полуночи, дом Леонида Зуба Крячко показал. Подъехали, двигатель заглушили, никто и внимания не обратил. В доме Зуба окна нараспашку, свет горит, музыка на всю улицу гремит. Соседи по домам попрятались, свои окна позакрывали. Зубу что, он человек свободный, а им наутро работать.

У дома дожидался участковый. Он сидел на поваленном дереве, скучающим взглядом скользя по дороге. При виде полковников подскочил, доложил обстановку. В доме, по его подсчетам, находилось шесть человек, включая хозяина.

– Автомобиль загнали во двор. Калитка открыта, можно беспрепятственно произвести осмотр машины, не ставя владельца в известность, – сообщил он.

– Сам осматривал? – поинтересовался Крячко.

– Не было возможности. Гости то и дело из дома в уборную шастали, минут двадцать как угомонились.

– Угомонились? – намекая на гремящую музыку и гвалт голосов из окон, поддел Стас. – Это так теперь называется?

– Сейчас уже потише, а то еще и во дворе орали. Они часа два куролесят, скоро спать завалятся, – объяснил участковый.

– Ладно, пойдем машину осмотрим, – махнул рукой Гуров, и вся компания направилась во двор.

«Фольксваген» стоял прямо за воротами. Хозяин не потрудился закрыть двери, после поездки они так и остались нараспашку. Первым делом Гуров осмотрел левое крыло, но повреждений не заметил. Бампер, как и положено на этой модели, окрашен в один цвет. Он перевел взгляд на Крячко, тот пожал плечами, мол, ничего это не значит. Ковырнул краску на крыле и, когда ноготь окрасился серебром, торжествуя, ткнул окрашенным пальцем в сторону Гурова. Теперь тому пришла очередь пожимать плечами.

Крячко обошел автомобиль, остановился у передней пассажирской двери, внимательно осмотрел, и на боковой стороне нашел свежие следы от краски.

– Видишь, и здесь окрашено. С чего бы это Зубу вдруг приспичило малярить? – шепотом спросил он, и сам же ответил на свой вопрос: – А с того, что следы преступления заметал.

И тут из окна донесся окрик:

– Эй вы, какого хрена у машины третесь?!

Крячко оглянулся, из дальнего окна высунулась пьяная рожа, вращавшая красными от пьянки и недосыпа глазами.

– Зуб? – вполголоса спросил Стас участкового.

– Нет, дружок его. Имени не знаю, видно, из новеньких, – ответил участковый и потянулся за удостоверением. – Может, представимся?

– Успеется, – остановил его Крячко. – Подождем, пока Зуба позовет.

А тот и не думал хозяина звать. Видно, решил, что такие незначительные персоны внимания дополнительного не требуют, сам, мол, разберется.

– Валите отсюда, лохи колхозные! Даю вам пять секунд, после кровью харкать заставлю! – заорал он во все горло.

Крик его перекрыл звуки музыки и привлек внимание гостей, развлекающихся в доме. Из окон начали высовываться морды, одна пьянее другой. Видимо, кто-то из гостей оказался местным, так как, признав участкового, громко завопил:

– Атас, братва, «мусора»!

После этого окрика морды как ветром сдуло. Под орущую музыку они начали выскакивать кто в окно, кто в дверь и разбегаться во все стороны.

– Гляди в оба, чтобы Зуб не сбежал, – приказал участковому Гуров, а сам бросился в дом.

Крячко сориентировался и перекрыл выход на задний двор. Участковый остался у машины. Не успел Гуров скрыться за дверью, как в центральном окне показался Леонид Зуб. В руках он держал двустволку. Направив ее на участкового, он приложил палец к губам и полез из окна во двор. Участковый растерялся, мысли понеслись со скоростью света. Что делать? Звать Гурова, рискуя получить заряд дроби в живот, или промолчать, как требует Зуб? Успеет полковник вернуться, если он его окликнет? Дать возможность Зубу убежать, а потом организовать погоню?

Неизвестно, как бы поступил участковый, только в дело вмешался Крячко, своевременно выглянувший из-за угла. Он мгновенно оценил ситуацию и рванул наперерез Зубу, крикнув на ходу:

– Лева, страхуй! Зуб из дома через окно валит!

Зуб, уверенный в том, что спасение близко, разозлился вмешательству. Рванул вперед, перескочил через невысокие кусты, метнулся к сараю. Крячко кинулся за ним. И тут Зуб начал палить. Два выстрела прозвучали одновременно. Спьяну Зуб влупил оба выстрела в стену сарая, старая пакля моментально загорелась, и дверной проем сарая в считаные секунды заволокло дымом.

– Вот ведь идиот! – выругался Стас. – Какого черта творишь, Зуб? Выходи, пока весь сарай огнем ни занялся!

Зуб не ответил, а спустя минуту голова его высунулась из слухового окна под крышей сарая. К тому времени участковый успел прийти в себя и присоединился к Крячко.

– Ленька, выходи, оболтус! Сгоришь живьем! – прокричал он и замахал Зубу рукой.

Вместо того чтобы внять уговорам, Зуб прицелился и выстрелил снова. Дробь прошила землю в паре метров от ног участкового. Тот отскочил назад и заорал:

– Придурок, кончай палить! Ты и так срок себе настрелял, хочешь «мокруху» добавить?

– Да пошел ты! – подал наконец голос Зуб. – Убирайся, и дружков своих забирай! Я на своей земле, защищаю, как могу.

– От кого защищаешь, Зуб? Полиция во дворе, не понимаешь, чем тебе это грозит? – крикнул Крячко.

– Я тебя знать не знаю. «Ксиву» ты мне не показывал, значит, чужак на моей земле. Вали отсюда, мент! – не унимался Зуб. Язык у него заплетался, двустволка в руках вихлялась из стороны в сторону.

К Крячко присоединился Гуров.

– Что делать будем, Стас? – вполголоса спросил он.

– Да что тут сделаешь? Дверной проем горит. К сараю подхода никакого, разве что лестницу тащить, но под дуло двустволки кто полезет? Лично я – пас. За такого придурка шкурой рисковать? На черта оно сдалось.

– Ведь правда сгореть может, – покачал головой Лев.

– Да и пусть горит! – Крячко снова выругался. – Сам видишь, он в дупелину пьян, пока не протрезвеет, с ним не договоришься.

– Может, кто из дружков сумеет убедить? – предложил участковый.

– Молчал бы ты! – зло оборвал его Стас. – Из-за тебя вся эта катавасия. Какого лешего ты ему из окна вылезти позволил?

– Он же с ружьем, – начал оправдываться участковый. – Жить-то охота.

– Он с ружьем, а ты с пустой кобурой, что ли? Предупредительный всандалил, он бы мигом стрелять передумал. Жить ему охота. А вот тебе, дружок, погоны потерять охота, это точно.

– Хватит препираться. Давайте думать, как Зуба из сарая выкурить. Кстати, пожарных кто-нибудь вызвал? – Гуров посмотрел по сторонам. Из соседних домов начали выползать люди. – Вот они и вызовут.

Он быстрым шагом пересек двор, перебросился парой слов с соседом Зуба и вернулся обратно. Пробегая через двор, Лев служил неплохой мишенью, но Зуб почему-то больше не стрелял.

– Может, у него патроны кончились? – предположил Крячко. – Второпях сунул горсть в карман, пару раз пальнул, больше и нечем.

– Давай проверим. – Лев решительным шагом вышел из-за дерева и направился к сараю.

– Стой, где стоишь, мент! – заорал из слухового окна Зуб. – Башку снесу, мне терять нечего!

– Пока еще есть что терять. И немало, – не останавливаясь, крикнул в ответ Гуров. – Спускайся, Леня! Забудем про стрельбу, сядем, поговорим по душам. Все лучше, чем в горящем сарае сидеть.

– Тебе лучше – ты и не сиди, – заявил Зуб. – А мне и здесь неплохо.

– Леня, ты физику в школе учил? Если учил, тогда знаешь, что в безветренную погоду дым от костра поднимается строго вверх. В закрытых помещениях он скапливается под крышей. Понимаешь, чем тебе это грозит? – Говоря, Лев продолжал идти, но Зуб опять не стрелял, это могло означать лишь одно: патронов у него больше не было. – Скоро ты задыхаться начнешь. Потеряешь сознание и выйти уже не сможешь. А мы в огонь ради тебя не полезем, даже если полезем, не факт, что успеем спасти.

– Моя жизнь, хочу, сожгу себя, вас не спрошу. – Зуб еще хорохорился, но по тону было слышно, что ему страшно.

– Не дури, Ленька, выходи, пока не поздно. Вон дружки твои возвращаются, видишь, от дороги руками машут? – Лев остановился в трех шагах от сарая, пошарил глазами, увидел лестницу.

– Врешь ты все! Нет там никого, свалили мои дружки, падлы вонючие!

– Тебе просто дорогу не видно, – продолжал уговаривать Гуров. – Ты выгляни в окно, сам увидишь. Слева на дороге толпа стоит. Это друзья твои. Переживают.

Осторожно, стараясь не шуметь, он поднял лестницу, установил ее вертикально и прислонил к стене. Лестница оказалась короткой, верхний край не доставал до слухового окна на добрый метр.

«Ничего, как-нибудь дотянусь. Мне бы только наверх подняться, пока стена не занялась. Еще есть шанс. Повезет, Зуб вылезет, тогда проще будет», – подумал Лев и начал подниматься по лестнице.

Крячко понял замысел друга еще до того, как тот поднял лестницу. Как только Гуров начал подниматься наверх, он вышел на центр двора и заговорил, обращаясь к Зубу: