Текст книги "Смертельная обида"

Глава 8

Когда спустя несколько минут Ряшенцев вновь появился в комнате, он уже не выглядел как человек, вернувшийся прямо с передовой. Он успел переодеться в чистую рубашку, порезы на лице залепил пластырем и теперь хотел одного – поесть. Тем не менее, взглянув на подчиненного внимательнее, Гуров молча достал из своей сумки бутылку «Столичной», открыл ее и налил капитану полную стопку. А себе и Крячко – лишь по половинке.

– Это почему же такая дискриминация? – обиженно произнес Крячко.

– Потому, что у капитана настоящий стресс, – объяснил Гуров. – Видишь, он до сих пор в себя не придет. У тебя тоже стресс, но небольшой, а у меня и вовсе никакого. Так что нам с тобой я налил просто за компанию, чтобы капитан не чувствовал себя неловко. Ну что, я все объяснил? Тогда давайте выпьем за то, что наше расследование вступило в горячую фазу. А главное – за то, чтобы оно из этой фазы благополучно вышло. Давай, капитан, пей, ешь, не стесняйся. А когда придешь в норму, расскажешь. Я вижу, тебе есть, что рассказать.

Друзья опрокинули свои стопки, и все приступили к еде. Некоторое время за столом царила тишина. Затем капитан одолел третий по счету бутерброд, отдал должное салатам и тогда, наконец, заговорил.

– Я готов дать отчет о своих приключениях на оптовой базе «Фаворита-Р», – сказал он. – Вы мне поручили собрать информацию о поступлении и переработке наркотиков на этой базе. На этот раз я решил не полагаться на случай: то ли найду я на базе чью-то брошенную спецовку, то ли не найду – а с самого начала оделся по-рабочему. И через забор я решил больше не лазить, а пойти официальным путем. Там у них на воротах базы висит объявление о приеме на работу грузчиков и разнорабочих. Ну, я и решил пойти в грузчики. Пришел к девяти часам к окошку, где рабочих принимали. Записали у меня номер паспорта, пропустили на территорию и приставили к бригадиру. Кроме меня, там еще пяток таких доходяг имелось. И пошли мы вести погрузку-выгрузку.

Но тут меня ждало большое разочарование. Я-то надеялся, что меня поставят на разгрузку тех иранских (а может, не только иранских) фур, в которых перевозят наркотики. И там, прямо в процессе работы, я соберу все нужные сведения. Но оказалось, что, кроме нелегального товара, на базе перерабатывают еще и легальный. Причем легального, как выяснилось, гораздо больше. И меня направили грузить фуру с продукцией рубцовского консервного комбината. Приходилось тягать всякую кабачковую икру, банки с фасолью, зеленым горошком и тому подобным. На этой работе я мог провести весь день и не получить никакой нужной мне информации.

Поэтому я решил слинять со своего места работы и перейти на нелегальное положение. Когда мы загрузили вторую по очереди фуру, и в работе образовалась небольшая пауза, я вместе с другими мужиками отправился посидеть в тени, покурить. Ну а потом сказал работягам, что схожу в туалет. И отправился исследовать территорию базы.

Я быстро нашел тот склад, где был вчера. И снова прибился к работавшей там бригаде и принялся таскать коробки, туго обклеенные скотчем. Лазить в эти коробки мне было не нужно – я и так знал, что там находится. Мне надо было найти информатора – человека, с которым можно поговорить, и он бы ненароком сообщил нужные мне сведения. Практически в любом коллективе можно найти такого человека, которого хлебом не корми, а дай поговорить. И здесь я тоже быстро вычислил такого «собеседника». Звали его Леней. Я перебросился с ним парой фраз, еще когда носили коробки. Впереди был перерыв на обед, и во время этого перерыва я собирался выудить из своего нового знакомого все необходимые нам сведения.

Но кое-что я выяснил еще до перерыва – просто методом «включенного наблюдения», как нас учили в Институте МВД. Например, я оценил размер склада, на котором мы работали, и отсюда уже прикинул, сколько наркотика здесь хранится одновременно. Получалось, что не меньше двух тонн. Представляете масштаб?

– Да, масштаб впечатляет, – согласился Гуров. – Признаться, мне до сих пор не приходилось видеть столько отравы в одном месте. Сколько же это добро может стоить?

– Ну, если капитан Дима правильно оценил размер этого склада и общий вес груза, то там лежит товара примерно на триста миллионов рублей, – заключил Крячко.

Спорить с ним никто не стал: Гуров знал, что его друг расследовал много дел, связанных с торговлей наркотиками, и разбирался в таких вещах.

– Еще я заметил, что одновременно на складе обрабатывают четыре машины, – продолжал Ряшенцев. – Одна, на которой я работал, разгружалась, а три загружались. И если наша фура имела на себе номера Азербайджана, то три машины, стоявшие под погрузкой, были наши, российские.

– Понятно, – кивнул Гуров. – То есть эта база является перевалочной. Возможно, это крупнейший пункт по перевалке наркотиков во всей Российской Федерации. Сразу становится понятно, отчего генерал Потапов так вовлечен в дела преступного синдиката. Видно, он имеет в нем немалую долю. Ладно, давай рассказывай дальше, а то мы тебя прервали. Так удалось тебе получить дополнительные сведения от твоего знакомого Лени?

– Можно сказать, что нет, не удалось, – признался капитан. – Если я и получил информацию, то лишь самую малость. Сейчас я расскажу, почему так получилось.

Когда наступило время обеда, большинство рабочих никуда не пошли: они присели у стены и развернули принесенные из дома пакеты с едой. Но у меня такого пакета не было. И у моего знакомого Лени, как выяснилось, тоже не было. И мы отправились в столовую. Точнее, почти побежали, потому что, как объяснил мне Леня, на этом предприятии на обед отводилось всего полчаса. Хорошо, что столовая здесь располагалась в соседнем корпусе, так что идти было недалеко. Мы с моим напарником взяли по второму блюду и сели за столик. И я тут же приступил к расспросам – ведь времени у нас в обрез, а спросить нужно о многом. К тому же я понимал, что тут не деловой разговор, а ленивая дружеская беседа, темп передачи информации здесь невысокий…

– Видно, что человек не так давно учился в Институте, – прервал капитана Крячко. – Узнаю знакомые обороты! «Метод включенного внимания», «темп передачи информации»…

– Ладно, не мешай капитану рассказывать, – отозвался Гуров. – Я вот вижу, что он не просто учился, а учился хорошо. Так что он успел тебе рассказать, Дмитрий?

– Сказал, что машины под разгрузку приходят ежедневно, по три-четыре в день, – продолжил свой рассказ Ряшенцев. – А вот под загрузку ставят не всегда – это зависит от ситуации в тех или иных областях. Приходят машины со всей Европейской части России, от Архангельска до Астрахани, и из Екатеринбурга приходят, и даже из Омска. Только с Дальнего Востока нет. Еще Леня успел мне сообщить, что работает здесь, на складе, полгода, и очень доволен: платят хорошо, и есть возможность приобрести «кокс» по оптовой цене.

Мой собеседник был готов рассказывать и дальше, но тут в столовую вошел бригадир, под началом которого я работал утром, грузил кабачковую икру. А с ним вместе шел какой-то мордатый мужик, похожий сразу и на кабана, и на шакала. Сразу видно было человека с криминальным прошлым. Они осмотрели зал, бригадир увидел меня и что-то сказал этому мордатому. И тот направился прямо ко мне. «Ну-ка, – он мне говорит, – сокол, пойдем со мной, разговор есть». Я понял, что этот человек у них вроде как ответственный за безопасность, и что моей работе на этой базе пришел конец, и что мне теперь надо думать не о том, как собрать дополнительные сведения, а как выбираться из этой ситуации.

Ну я встал с таким видом, что ничего не понимаю, мол, мужик, какие ко мне претензии? И сразу стал бормотать, что я от работы совсем не увиливал, просто на другом складе решил поработать. Вон, все ребята с того склада скажут, что я таскал наравне со всеми. И мой новый друг Леня подтвердил, что я работал, как все. Только этот мордатый нас не слушал. Его совсем не интересовало, сколько мешков или коробок я погрузил. Как только я встал из-за стола, он тут же крепко взял меня за руку и повел к выходу. А на ходу приговаривал: «Поработать, значит, пришел? Сейчас узнаем, как ты тут работал, и откуда ты пришел…» Ну, я ему не возражал, не вырывался. Мне важно было до выхода дойти.

И вот, когда мы вышли из столовой, я решил, что хватит мне смирного работягу изображать. Этот мордатый держал меня за правую руку и думал, наверное, что этим он меня вполне обездвижил. Но он не знал, что я обеими руками одинаково владею. А я, как только оказался снаружи, нанес ему два удара: один в район солнечного сплетения, в нервный узел, а второй – по шее. Бил, надо признать, со всей силы – это был такой боров, что убить я его никак не мог, а мне надо было наверняка пробить все слои его сала и мускулов.

И мне это удалось. Мордатый зашатался, словно подрубленный столб. А я его оттолкнул и пустился бежать. Тот бригадир, который пришел в столовую вместе с мордатым, попытался было меня преследовать, но пробежал он недолго – я чуть задержался, чтобы он меня догнал, и тоже вырубил. А потом уже помчался в дальний конец базы.

– Не к воротам? – уточнил Крячко.

– Зачем же мне к воротам? – удивился Ряшенцев. – Там мощный караул, все с оружием, и все драться умеют. Там я бы не прорвался. Нет, я бежал в тот угол, где вчера смог перелезть через стену. Я решил, что если вчера смог перебраться, то и сегодня смогу. Но я не учел, что стена базы с внутренней стороны выше, чем снаружи. И гладкая она, сволочь, – ногу некуда поставить. Тут я увидел, что чуть дальше у стены лежит груда ящиков. Вот это было то самое, что мне требовалось. И я припустил к этим ящикам.

И тут вдруг сбоку, со стороны расположенного там склада, грохнул выстрел. И метко стреляли, гады! На мне бейсболка была, так ее с головы пулей сорвало. Прямо по волосам пуля чиркнула. Я глянул на бегу вбок и увидел, что оттуда, от склада, мне наперерез спешит группа из трех человек. И двое из них вооружены – карабины у них в руках.

Я понял, что тактику надо менять. Перескочить через стену под огнем из двух стволов было делом совершенно нереальным. Останавливаться, сдаваться этим головорезам тоже было нельзя – живым с этой базы я бы уже не вышел. Оставалось одно – схитрить. И я остановился, и руки в стороны развел – вот, мол, я, готов сдаться, ребята, и оружия никакого у меня нет.

– А на самом деле как было? – спросил Гуров. – Ты что, не взял с собой оружие?

– Нет, не взял, – отвечал Ряшенцев. – Ведь когда погрузкой-выгрузкой занимаешься, кобура мешать будет. К тому же сейчас тепло, во время работы все снимают куртки. И где бы я тогда спрятал пистолет? Я и без огнестрела могу за себя постоять. Что я, в общем, и доказал в той ситуации на базе. Ведь там что дальше было? Когда я остановился – все, мол, сдаюсь, – они подошли ко мне вплотную. Тут я смог их хорошенько разглядеть. Двое из них – те, что держали карабины – явно бывшие полицейские или военные. Высокие, жилистые, оружие держат, словно дирижер свою палочку. А третий – явно бывший уголовник. Такой мощный боров, вроде того, который меня в столовой пытался схватить.

Ну они ко мне подошли, и один из бывших военных, тот, кто постарше, скомандовал: «На землю, гад! Ложись, тебе говорят!»

Выполнить это требование я никак не мог. Если бы я лег, они следующим шагом надели бы на меня наручники – и все, это конец. Когда лежишь на земле, сопротивляться трудно. Поэтому я вроде бы начал ложиться, встал на четвереньки, но уже в следующую секунду использовал эту стойку, чтобы броситься на второго бывшего военного, того, что помоложе. Ему я тоже нанес удар по шее, как и первому, мордатому мужику. И результат был такой же – молодой парень рухнул на землю. У меня был соблазн схватить его карабин и пустить его в ход. Но я хорошо понимал, что второй мужик, более опытный, мне этого не даст сделать. Он бы выстрелил раньше, чем я возьмусь за оружие. И с такого расстояния (нас разделяли метра три) он бы не промахнулся. Поэтому я не стал нагибаться за карабином, а бросился к мощному борову, ударил его в солнечное сплетение, а когда он согнулся от боли, толкнул его на лидера этой группы – того, который отдавал мне команды.

Стрелять он в этот момент не мог – «боров» загораживал ему сектор. А я, пользуясь этим, выскочил из-за спины «борова» и ударил бывшего солдата в локоть. Это был болезненный удар – после него рука некоторое время не двигается. И я считал, что после этого мне достаточно будет нанести этому противнику еще один-два удара по шее – и все, я его выключу надолго. После этого можно было и на стенку прыгать.

Но получилось иначе. Действительно, рука у бывшего военного на время отключилась, и он выронил карабин. Но он другой рукой (как назло, правой) двинул мне прямо в лицо. Это после того удара у меня такие вот фингалы под глазами, и на щеке тоже. Наверное, он тоже думал, что он меня этим ударом вырубит. Но я оказался крепче.

В общем, мы начали драться. Причем время в этой драке работало на него. Я хорошо понимал, что двух других я вырубил ненадолго, через минуту-другую они вернутся в строй, и тогда я буду иметь дело с тремя противниками. Все надо было решить за какие-нибудь пятнадцать-двадцать секунд.

Поэтому я пошел в атаку. Прыгнул, нанес ему удар ногой, а затем, не останавливаясь, подкатился под него и снова ударил ногой, но уже в пах. Как вы понимаете, удар нехороший, человека таким ударом покалечить можно. Но у меня не было выбора. В общем, я своего добился – я его вырубил. Тогда я схватил оба их карабина и вместе с ними кинулся к этой куче ящиков. Там я бросил карабины (зачем мне были эти их трофеи?), вскочил на ящики, с них перескочил на стену и спрыгнул с другой стороны. Рядом была куча гаражей, еще какой-то заводик – и я бросился в ту сторону. Проскочил через гаражи, обогнул заводские строения, прошел еще несколько улиц и, наконец, вышел к автобусной остановке. А оттуда уже доехал сюда.

– Карабины-то, небось, голыми руками брал? – нахмурился Гуров, понимая, что в этом случае местная шайка-лейка вполне может попытаться привлечь парня к ответственности. «Пальчики» на стволах остались? Паспорт на проходной засветил? Все, парень, можно сесть, и надолго! Крячко, по всей видимости, пришел к аналогичному мнению и мрачно воззрился на Ряшенцева. Но тот замотал головой:

– Да что я, дурной совсем? Через полу куртки прихватил. Не оставлять же там! «Сняли» бы, очнись парни не вовремя!

Гуров и Крячко дружно покивали головами.

– Теперь понятно, почему ты пришел такой ободранный, – заметил Крячко. – Я сразу понял: «Парень дрался». А ты, оказывается, не просто дрался, а спасал свою жизнь! Потому что этим ребятам, как я понимаю, ничего не стоило тебя там пристрелить. Но ты молодец – отбился.

– Да, но теперь у них есть данные твоего паспорта, – заметил Гуров. – Я уверен: уже сейчас эти данные передали во все гостиницы города, на вокзалы, а также на посты ДПС. В общем, я не удивлюсь, если гражданина Ряшенцева объявят в городе Рубцовске, а также во всей области в розыск. Это значит, что тебе в ближайшее время нужно быть особо осторожным. Ты теперь в здешних краях проходишь как особо опасный преступник.

Капитан пожал плечами:

– Но что они мне могут предъявить? В чем обвинить? В том, что я перешел работать с одного склада на другой? Что не выполнил норму? Так я за свою работу ничего не получил. Наоборот – это они мне должны, а не я им!

– Нет, Дмитрий, видно, что ты еще молод, а потому наивен, – заявил ему Крячко. – Обвинять тебя будут, конечно, не в плохой работе. А в том, что ты незаконно проник на территорию базы, напал на сотрудников охраны, причинил им травмы. Может быть, даже убил кого-то. А еще ты торговал наркотиками и вербовал на базе мелких распространителей. В общем, лет на десять обвинений на тебя наберут.

Ряшенцев в изумлении покачал головой:

– Не может быть! Ведь ничего этого не было! Откуда они возьмут доказательства, чтобы поддержать в суде всю эту выдумку?

– Думаю, что здесь такие суды, что для них улики готовить не надо, – сказал Гуров. – Все зависит от того, кто выдвигает против тебя обвинение. В общем, скажу тебе так, капитан: в ближайшие дни тебе лучше из дома не выходить. Хорошо, что мы у хозяина этой квартиры не регистрировались, и что приехали не на поезде, а на своей машине.

– Да, ты оказался прав, когда с самого начала так законспирировался, – заметил Крячко.

Гуров встал и прошелся по комнате.

– Итак, что мы имеем? – рассуждал он вслух. – Банда Безрукова создала в Рубцовске крупную оптовую базу по перевалке наркотиков. Зелье доставляют фурами из некоторых соседних стран, здесь временно складируют, а затем рассылают мелкими партиями по областным центрам. Преступники обзавелись надежной «крышей» в виде руководства местного УВД, а также других правоохранительных органов. Все эти люди находятся в доле от бандитской выручки, все они связаны круговой порукой. Тех, кто пытается им помешать, они безжалостно уничтожают. Так погиб полковник Дятлов, были устранены бывшие наркоманы Деменюк и Чердынцев, вставшие на путь исправления. Я не удивлюсь, если узнаю, что были и другие жертвы. Дмитрий проделал большую работу и выяснил много фактических данных о здешней наркоторговле. Но в результате он был вынужден раскрыться и теперь временно выведен из игры. По крайней мере, завтрашний день капитан проведет здесь, в квартире.

– Но, Лев Иванович, может быть, я могу хотя бы… – начал Ряшенцев.

Но Гуров не дал ему договорить.

– Нет, не можешь! – резко оборвал он капитана. – Ты должен понимать: сегодня на оптовой базе тебе угрожала смертельная опасность. Конечно, здесь, в Рубцовске, она угрожает всем, кто пытается бороться с бандитской группировкой. Но ты сегодня проник в их тайну, ты разворошил осиное гнездо. И теперь на тебя будет объявлена настоящая охота. Стасу тоже стоит проявить осторожность: хотя он лицо официальное, и с ним нельзя поступить, как с капитаном или даже как с полковником Дятловым, но он сегодня открыто заявил о своих намерениях, и теперь он тоже подвергается опасности. К счастью, враги еще не знают о моем существовании. Так что завтра начинаю работать в полную силу. Пока что я действовал лишь в четверть своих возможностей, не больше. Это надо исправить. Короче, берусь за дело всерьез, тогда, возможно, мы со всем разберемся. Мне кажется, мы узнали уже много. Передадим собранные данные бригаде из Главка, пусть тоже начинают шевелиться. Мне кажется, через пару дней мы уже сможем вернуться в Москву. Главное – не наделать сейчас ошибок, не допустить, чтобы враги нас выследили. Поэтому я прошу тебя, Стас: когда будешь возвращаться к себе в гостиницу, будь внимателен. И в номере тоже будь осторожен – они могут устроить против тебя какую-нибудь провокацию. Но я повторюсь: если мы будем действовать правильно, через несколько дней закончим расследование и сможем вернуться домой.

Гуров глубоко ошибался. Но в тот момент он об этом еще не знал.

Глава 9

Оперативники посидели еще немного, обсуждая события дня и намечая планы на завтра. Крячко стребовал у Ряшенцева телефон капитана Башмакова. Он заявил, что завтра с раннего утра постарается сам связаться с капитаном и попросит, чтобы тот вывел Крячко на кого-то из коллег, готовых рассказать об убийстве Дятлова.

– Действовать официально, сидя в кабинете в здании Управления, больше нет смысла, – рассуждал Крячко. – Потапов мне и шагу не даст ступить. Значит, надо и мне переходить на нелегальные, окольные методы сбора информации. А ты, Лев, что будешь делать?

– У нас с тобой, Стас, удивительное совпадение планов, – отвечал Гуров. – Я тоже завтра планировал встретиться с капитаном Башмаковым. Надо использовать возможности нашего здешнего союзника. Так что давай поступим следующим образом: договариваться о встрече с капитаном буду я. А потом уже извещу тебя. Возможно, я передам сообщение с помощью нашего с тобой кода. Придется тебе немного поломать голову, чтобы разгадать мое послание. Но я уверен, что ты с этой задачей справишься.

– Справлюсь, не сомневайся, – заверил его Крячко.

Дело в том, что Гуров и Крячко с давних пор разработали собственную систему условных сообщений, на тот случай, если опасались подслушивания. Если они намечали встречу, то кодировали место и время встречи двумя условными фразами. Например, вокзал обозначали словом «ямщик», ресторан или кафе – трактир. Во второй фразе обязательно содержались цифры – время встречи.

Крячко еще раз заверил Гурова, что будет ждать его звонка или эсэмэс-сообщения, и ушел – ему предстояло возвращаться в свою гостиницу, Оперативники убрали со стола и легли спать. Ряшенцев, побывавший сегодня в настоящей схватке, уставший, уснул сразу. А Гуров некоторое время не спал. Он обдумывал план не только на завтрашний день, но и на более длительный срок – до конца расследования. «Пожалуй, я сегодня погорячился, когда сказал, что скоро мы закончим здесь все дела и уедем домой, – думал он. – Нет, рано думать об отъезде. Дел тут еще невпроворот. Впрочем, многое будет зависеть от того, что завтра расскажет Башмаков. А еще я чувствую, что нам надо подготовить «запасной аэродром» – еще одну квартиру. Прежде всего для Стаса, но и для нас тоже. Здешние бандиты, судя по всему, ребята совершенно безбашенные, способные на все. Надо соблюдать осторожность». С этой мыслью он заснул.

На следующее утро, сразу после завтрака, Ряшенцев по просьбе Гурова позвонил капитану Башмакову.

– Слушай, Леонид, – сказал он, – тут один человек хочет с тобой встретиться. Ты не против?

Поскольку он раньше уже сообщил Башмакову, что приехал в Рубцовск не один, а вместе с легендарным полковником Гуровым, то был уверен, что капитан сразу поймет, о ком идет речь. И тот действительно сразу все понял.

– Буду рад, – сказал он.

– Там же, где и раньше? – продолжал переговоры Ряшенцев.

Башмаков немного подумал и ответил так:

– Нет, давай лучше возле того места, но твой знакомый сядет ко мне в машину, и мы поедем, покатаемся. Так пойдет?

Ряшенцев передал предложение Гурову, и тот внес уточнение:

– Скажи своему другу, что я не сяду в его машину – у меня свое авто есть. Я поеду за ним. А что касается времени, то лучше не тянуть – встретиться прямо сейчас. Скажем, в 9.30.

Ряшенцев передал предложение Гурова, и Башмаков согласился. Тотчас Гуров послал Крячко эсэмэс такого содержания: «Жду вечером в трактире у дороги. Ямщик привезет 930 тысяч». Крячко, знавший, что Ряшенцев встречался с Башмаковым в кафе «Дорожное», должен был понять, что речь идет именно об этом заведении. Цифры обозначали время. А слово «вечером» было вставлено специально для того, чтобы ввести в заблуждение противника.

Гуров решил отправиться на встречу тотчас же, хотя у него был в запасе почти час. Он знал, что лучше подождать на месте, внимательно там все осмотреть, прикинуть, нет ли наблюдателей. Поэтому он собрался, съездил на заправку, а уже оттуда направился к кафе. Машину он поставил за квартал от места, где располагалось заведение. Вышел, осмотрелся, затем не спеша прошелся до забегаловки, купил хот-дог, вышел на улицу, сел в тени и стал поедать бутерброд и наблюдать за подъезжающими машинами и входящими в кафе людьми.

Первым к месту встречи прибыл Стас Крячко. Он приехал на такси, расплатился с водителем, огляделся и вошел в кафе. И тут же с разных сторон к зданию устремились «топтуны» – те, кому было поручено следить за оперативником. За пять минут Гуров насчитал четверых. Трое подъехали на машинах, один пришел пешком. И этот пришедший зашагал следом за Крячко, а остальные остались снаружи. Оставалось только поражаться, под каким плотным колпаком находился сейчас Стас. И речи не могло идти о том, чтобы он смог участвовать в совместной встрече с Башмаковым. Чтобы избавиться от такой плотной опеки, Крячко понадобилось бы часа два. Поэтому Гуров достал телефон и послал другу такую эсэмэску: «Ямщик заболел, «скорую» вызывали четыре раза». Участие Крячко исключалось, оставалось дождаться Башмакова и сделать так, чтобы шпики его не увидели – ведь они работали в одном Управлении и могли знать капитана в лицо.

Гуров подумал и отправил Башмакову эсэмэс такого содержания: «Лучше остановить паровоз, не доезжая до станции, после чего сообщить диспетчеру». И стал ждать. Прошло минут десять, и ему пришел такой ответ: «Встал на запасном пути. Состав нагружен углем». Сыщик усмехнулся, прочитав такой текст: капитан из Рубцовска, которого он еще в глаза не видел, оказался сообразительным человеком, все схватывал буквально на лету. Можно было отправляться на поиски «состава, нагруженного углем».

Он прошел один квартал в одну сторону, не увидел там ничего подходящего, повернулся и направился в другую сторону. И там заметил машину китайской марки угольно-черного цвета; за рулем в ней сидел молодой парень. Гуров не спеша поравнялся с этой машиной, остановился рядом с дверцей водителя. Когда стекло в дверце немного опустилось, он произнес, не наклоняясь – чтобы не было видно, что он разговаривает с водителем:

– Я сейчас подъеду. Езжай вперед, на другое место встречи, я за тобой.

Повернулся и направился к своей машине. Спустя несколько минут он подъехал к «китайцу». Тогда черная машина тронулась с места и направилась прочь от кафе «Дорожное», в котором томился Крячко, плотно обложенный шпиками.

Ехать вслед за машиной Башмакова пришлось довольно долго. Они проехали через весь город и выехали на загородную трассу. Дорога поднималась в гору, по сторонам пошел лес. Лесная чаща с золотистой осенней листвой тянулась по обе стороны около километра, затем с одной стороны лес отступил, открылась площадка, на которой была оборудована парковка для машин, стояли скамейки и даже беседки. Черная машина свернула на эту парковку и встала. Гуров припарковался неподалеку. Он все еще опасался подходить к Башмакову – он не был уверен, что за ними не велась слежка. Однако здесь, на пустынной площадке, шпикам было бы трудно вести наблюдение, оставаясь невидимыми. А когда Башмаков вышел из машины и по лесной тропинке пошел в глубь леса, Гуров оставил колебания и двинулся вслед за ним. «Сопровождению» тут неоткуда было взяться, если только парни не научились порхать с ветки на ветку.

Они прошли метров сто, потом Башмаков остановился, поджидая Гурова.

– Здравствуйте, Лев Иванович! – сказал он, стискивая руку сыщика. – Вот при каких условиях довелось с вами познакомиться! Нам с вами приходится прятаться, устраивать конспиративные встречи! Мы не можем просто пообщаться в кабинете, за рабочим столом…

– А что плохого в таких условиях? – отозвался Гуров. – Лично мне нравится. Лес, тишина… Чувствуете, как опавшей листвой пахнет? А в кабинете мы еще успеем насидеться. Однако перейдем к делу. За прошедшие сутки наша группа набрала достаточно новой информации, и теперь мы, в общем, представляем, что творится у вас в Рубцовске. Но нам не хватает нескольких важных деталей, без которых нельзя передавать дело в суд. Прежде всего это касается убийства полковника Дятлова. Нам необходимо знать, как это произошло, иметь хотя бы одного подозреваемого и хотя бы одного свидетеля. Ты можешь нам с этим помочь? Это у меня к тебе первый вопрос. Второй вопрос касается нашего пребывания в вашем городе. Нам срочно нужен «запасной аэродром» – адрес, куда мы можем отправиться, если нам будет угрожать опасность. Есть у тебя на примете что-то подходящее? Вот мои два главных вопроса.

– Отвечаю по порядку, – заговорил Башмаков. – Сначала об убийстве Дятлова. Больше всего о случившемся знают, вероятно, заместители Потапова Годунов и Вилков, а также личный адъютант генерала Науменко. Но они, конечно, не заговорят. А вот кто может что-то сказать, так это начальник Управления внутренней безопасности (УСБ) подполковник Крамаренко.

– Разве Потапов не заменил всех руководителей подразделений в Управлении на своих людей? – удивился Гуров.

– Нет, не заменил, – покачал головой Башмаков. – Он бы, конечно, хотел так сделать, но пока что, к счастью, в полиции не все продажные. Остались еще офицеры, для которых слово «закон» – не пустой звук. Я уже назвал Крамаренко. Могу также добавить начальника отдела расследования особо тяжких преступлений майора Селезнева. А еще лейтенанта Жданова.

– А что нам может рассказать этот лейтенант? – удивился Гуров. – Он что, убийцам дверь отворял?

– Можно сказать и так, – неожиданно согласился Башмаков. – В день убийства Дятлова лейтенант Жданов был дежурным по Управлению. Он ведал внутренними караулами, ему дежурный должен был докладывать обо всех необычных посетителях. И если в тот день в здание Управления прошли люди, которые не должны были там находиться, то лейтенант об этом наверняка знает.

– В таком случае этот лейтенант и правда представляет для нас интерес, – согласился Гуров. – Но захочет ли он говорить?

– Со мной не захочет, – отвечал капитан. – И еще кому-то, может, не скажет ничего. Но знаменитому сыщику Гурову, я думаю, он скажет правду.

– Так что же мы медлим? – удивился сыщик. – Устрой мне свидание с лейтенантом!

– Хорошо, устрою, – кивнул Башмаков. – А уже потом, когда вы встретитесь со Ждановым и будете знать некоторые факты, я постараюсь устроить вам встречу с Крамаренко. И тогда вы узнаете все.

– Хорошо, – кивнул Гуров. – Но все-таки мне интересно: почему ты готов устроить встречу с начальником УСБ, а не с руководителем «убойного отдела»? Что, майор Селезнев знает меньше, чем Крамаренко?

– Не в этом дело, – отвечал Башмаков. – Просто они разные люди. Майор Селезнев – службист. Он ни в чем не отступает от правил, не поддерживает взяточников, никогда сам не нарушит закон. Но он и не будет помогать разоблачать свое начальство, если оно закон нарушает. Он будет держать язык за зубами. А вот начальник УСБ готов идти дальше. Если что-то знает, то скажет правду о действиях Потапова.

– Значит, остановимся на таком варианте: ты мне устраиваешь встречу с лейтенантом Ждановым, а если получится – с подполковником Крамаренко, – сказал Гуров. – А что насчет «запасного аэродрома»? Найдется такое место?

– Найдется, – сказал Башмаков. – И оно не так далеко отсюда. Я ведь привез вас в этот лес – его в нашем городе называют Урочище, потому что думал о нем как о запасном убежище. Здесь в глухом месте есть заброшенная сторожка лесника. Сейчас лесничество перевели ближе к городской черте, туда, где есть свет и другие удобства. А в сторожке нет ни света, ни центрального отопления, и она пустует. В дальнейшем ее, скорее всего, вообще демонтируют, чтобы там бомжи не поселились, но пока она целая. И у меня от нее есть ключи. Так что там можно укрыться в любую минуту, хоть сейчас. Но жить там придется в суровых условиях. Если вы к такому готовы…