Текст книги "Повести"

Глава пятнадцатая

Холодный, ненастный день с порывистым ветром и дождем, перемешанным со снегом, неприветно встретил партию, выступавшую за ворота душного этапа. Катерина Львовна вышла довольно бодро, но только что стала в ряд, как вся затряслась и позеленела. В глазах у нее стало темно; все суставы ее заныли и расслабели. Перед Катериной Львовной стояла Сонетка в хорошо знакомых той синих шерстяных чулках с яркими стрелками.

Катерина Львовна двинулась в путь совсем неживая; только глаза ее страшно смотрели на Сергея и с него не смаргивали.

На первом привале она спокойно подошла к Сергею, прошептала «подлец» и неожиданно плюнула ему прямо в глаза.

Сергей хотел на нее броситься, но его удержали.

– Погоди ж ты! – произнес он и обтерся.

– Ничего, однако, отважно она с тобой поступает,– трунили над Сергеем арестанты, и особенно веселым хохотом заливалась Сонетка.

Эта интрижка, на которую сдалась Сонетка, шла совсем в ее вкусе.

– Ну, это ж тебе так не пройдет,– грозился Катерине Львовне Сергей.

Умаявшись непогодью и переходом, Катерина Львовна с разбитою душой тревожно спала ночью на нарах в очередном этапном доме и не слыхала, как в женскую казарму вошли два человека.

С приходом их с нар приподнялась Сонетка, молча показала она вошедшим рукою на Катерину Львовну, опять легла и закуталась своею свитою.

В это же мгновение свита Катерины Львовны взлетела ей на голову, и по ее спине, закрытой одною суровою рубашкою, загулял во всю мужичью мочь толстый конец вдвое свитой веревки.

Катерина Львовна вскрикнула; но голоса ее не было слышно из-под свиты, окутывающей ее голову. Она рванулась, но тоже без успеха: на плечах ее сидел здоровый арестант и крепко держал ее руки.

– Пятьдесят,– сосчитал, наконец, один голос, в котором никому не трудно было узнать голос Сергея, и ночные посетители разом исчезли за дверью.

Катерина Львовна раскутала голову и вскочила: никого не было, только невдалеке кто-то злорадно хихикал под свитою. Катерина Львовна узнала хохот Сонетки.

Обиде этой уже не было меры; не было меры и чувству злобы, закипевшей в это мгновение в душе Катерины Львовны. Она без памяти ринулась вперед и без памяти упала на грудь подхватившей ее Фионы.

На этой полной груди, еще так недавно тешившей сластью разврата неверного любовника Катерины Львовны, она теперь выплакивала нестерпимое свое горе и, как дитя к матери, прижималась к своей глупой и рыхлой сопернице. Они были теперь равны; они обе были сравнены в цене и обе брошены.

Они равны!.. подвластная первому случаю Фиона и совершающая драму любви Катерина Львовна!

Катерине Львовне, впрочем, было уже ничто не обидно. Выплакав свои слезы, она окаменела и с деревянным спокойствием собиралась выходить на перекличку.

Барабан бьет: тах-тарарах-тах; на двор вываливают скованные и нескованные арестантики, и Сергей, и Фиона, и Сонетка, и Катерина Львовна, и раскольник, скованный с жидом, и поляк[213]213
  …арестантики… и раскольник… и поляк… – Раскольники (старообрядцы), не признававшие официальную православную церковь, подвергались правительственным преследованиям, ссылались. Поляк – вероятно, участник польского восстания 1863 г.


[Закрыть] на одной цепи с татарином.

Все скучились, потом выравнялись кое в какой порядок и пошли.

Безотраднейшая картина: горсть людей, оторванных от света и лишенных всякой тени надежд на лучшее будущее, тонет в холодной черной грязи грунтовой дороги. Кругом все до ужаса безобразно: бесконечная грязь, серое небо, обезлиственные, мокрые ракиты и в растопыренных их сучьях нахохлившаяся ворона. Ветер то стонет, то злится, то воет и ревет.

В этих адских, душу раздирающих звуках, которые довершают весь ужас картины, звучат советы жены библейского Иова: «Прокляни день твоего рождения и умри»[214]214
  …советы жены библейского Иова: «Прокляни день твоего рождения и умри». – Лесков не вполне точен. Бог, испытывая праведность Иова, позволяет дьяволу умертвить его детей, наслать на него проказу и лишить всех богатств. Скорбящий и вопиющий в горестях Иов восклицает: «Погибни день, в который я родился, и ночь, в которую сказано: зачался человек» (Книга Иова, III, 3). Жена советует Иову изречь хулу на Бога, чтобы умереть, но Иов не слушается ее.


[Закрыть].

Кто не хочет вслушиваться в эти слова, кого мысль о смерти и в этом печальном положении не льстит, а пугает, тому надо стараться заглушить эти воющие голоса чем-нибудь еще более их безобразным. Это прекрасно понимает простой человек: он спускает тогда на волю всю свою звериную простоту, начинает глупить, издеваться над собою, над людьми, над чувством. Не особенно нежный и без того, он становится зол сугубо.

– Что, купчиха! Все ли ваше степенство в добром здоровье? – нагло спросил Катерину Львовну Сергей, чуть только партия потеряла за мокрым пригорком деревню, где ночевала.

С этими словами он, сейчас же обратясь к Сонетке, покрыл ее своею полою и запел высоким фальцетом:

 
За окном в тени мелькает русая головка.
Ты не спишь, мое мученье, ты не спишь, плутовка.
Я полой тебя прикрою, так что не заметят[215]215
  За окном в тени мелькает русая головка… – неточно цитируется стихотворение Я. П. Полонского «Вызов» (1844, опубл. в 1845).


[Закрыть].
 

При этих словах Сергей обнял Сонетку и громко поцеловал ее при всей партии…

Катерина Львовна все это видела и не видала: она шла совсем уж неживым человеком. Ее стали поталкивать и показывать ей, как Сергей безобразничает с Сонеткой. Она стала предметом насмешек.

– Не троньте ее,– заступалась Фиона, когда кто-нибудь из партии пробовал подсмеяться над спотыкающеюся Катериной Львовною.– Нешто не видите, черти, что женщина больна совсем?

– Должно, ножки промочила,– острил молодой арестант.

– Известно, купеческого роду: воспитания нежного, – отозвался Сергей.

– Разумеется, если бы им хотя чулочки бы теплые: оно бы ничего еще,– продолжал он.

Катерина Львовна словно проснулась.

– Змей подлый! – произнесла она, не стерпев,– насмехайся, подлец, насмехайся!

– Нет, я это совсем, купчиха, не в насмешку, а что вот Сонетка чулки больно гожие продает, так я только думал: не купит ли, мол, наша купчиха.

Многие засмеялись. Катерина Львовна шагала, как заведенный автомат.

Погода все разыгрывалась. Из серых облаков, покрывавших небо, стал падать мокрыми хлопьями снег, который, едва касаясь земли, таял и увеличивал невылазную грязь. Наконец показывается темная свинцовая полоса; другого края ее не рассмотришь. Эта полоса – Волга. Над Волгой ходит крепковатый ветер и водит взад и вперед медленно приподнимающиеся широкопастые темные волны.

Партия промокших и продрогнувших арестантов медленно подошла к перевозу и остановилась, ожидая парома.

Подошел весь мокрый, темный паром; команда начала размещать арестантов.

– На этом пароме, сказывают, кто-то водку держит, – заметил какой-то арестант, когда осыпаемый хлопьями мокрого снега паром отчалил от берега и закачался на валах расходившейся реки.

– Да, теперь ба точно безделицу пропустить ничего, – отзывался Сергей и, преследуя для Сонеткиной потехи Катерину Львовну, произнес: – Купчиха, а ну-ко по старой дружбе угости водочкой. Не скупись. Вспомни, моя разлюбезная, нашу прежнюю любовь, как мы с тобой, моя радость, погуливали, осенние долги ночи просиживали, твоих родных без попов и без дьяков на вечный покой спроваживали[216]216
   …как мы с тобой, моя радость, погуливали, осенние долги ночи просиживали, твоих родных без попов и без дьяков на вечный покой спроваживали… – стилизация под народную песню.


[Закрыть].

Катерина Львовна вся дрожала от холода. Кроме холода, пронизывающего ее под измокшим платьем до самых костей, в организме Катерины Львовны происходило еще нечто другое. Голова ее горела как в огне; зрачки глаз были расширены, оживлены блудящим острым блеском и неподвижно вперены в ходящие волны.

– Ну а водочки и я б уж выпила: мочи нет холодно, – прозвенела Сонетка.

– Купчиха, да угости, что ль! – мозолил Сергей.

– Эх ты, совесть! – выговорила Фиона, качая с упреком головою.

– Не к чести твоей совсем это,– поддержал солдатку арестантик Гордюшка.

– Хушь бы ты не против самой ее, так против других за нее посовестился.

– Ну ты, мирская табакерка! – крикнул на Фиону Сергей.– Тоже – совеститься! Что мне тут еще совеститься! я ее, может, и никогда не любил, а теперь… да мне вот стоптанный Сонеткин башмак милее ее рожи, кошки эдакой ободранной: так что ж ты мне против этого говорить можешь? Пусть вон Гордюшку косоротого любит; а то…– он оглянулся на едущего верхом сморчка в бурке и в военной фуражке с кокардой и добавил: – А то вон еще лучше к этапному пусть поластится: у него под буркой по крайности дождем не пробирает.

– И все б офицершей звать стали,– прозвенела Сонетка.

– Да как же!.. и на чулочки-то б шутя бы достала,– поддерживал Сергей.

Катерина Львовна за себя не заступалась: она все пристальнее смотрела в волны и шевелила губами. Промежду гнусных речей Сергея гул и стон слышались ей из раскрывающихся и хлопающих валов. И вот вдруг из одного переломившегося вала показывается ей синяя голова Бориса Тимофеича, из другого выглянул и закачался муж, обнявшись с поникшим головкой Федей. Катерина Львовна хочет припомнить молитву и шевелит губами, а губы ее шепчут: «как мы с тобой погуливали, осенние долги ночи просиживали, лютой смертью с бела света людей спроваживали».

Катерина Львовна дрожала. Блудящий взор ее сосредоточивался и становился диким. Руки раз и два неведомо куда протянулись в пространство и снова упали. Еще минуту – и она вдруг вся закачалась, не сводя глаз с темной волны, нагнулась, схватила Сонетку за ноги и одним махом перекинулась с нею за борт парома.

Все окаменели от изумления.

Катерина Львовна показалась на верху волны и опять нырнула; другая волна вынесла Сонетку.

– Багор! бросай багор! – закричали на пароме.

Тяжелый багор на длинной веревке взвился и упал в воду. Сонетки опять не стало видно. Через две секунды, быстро уносимая течением от парома, она снова вскинула руками; но в это же время из другой волны почти по пояс поднялась над водою Катерина Львовна, бросилась на Сонетку, как сильная щука на мягкоперую плотицу, и обе более уже не показались.

Запечатленный ангел[217]217
  Запечатленный ангел. – Запечатленный – запечатанный (церксл.).


[Закрыть]

Глава первая

Дело было о святках, накануне Васильева вечера[218]218
  …накануне Васильева вечера. – 31 декабря ст. стиля (день памяти св. Василия Великого – 1 января ст. стиля). История с запечатленным ангелом рассказывается на святках (время с 25 декабря по 6 января ст. стиля, между Рождеством и Крещением). Эта приуроченность к святкам – особенность «святочных рассказов», в которых описывается торжество (часто чудесное) добра над злом. Святочные рассказы писал и Лесков; относится к ним в какой-то мере и «Запечатленный ангел» (его подзаголовок в одном из изданий – «Рождественский рассказ»).


[Закрыть]. Погода разгулялась самая немилостивая. Жесточайшая поземная пурга, из тех, какими бывают славны зимы на степном Заволжье, загнала множество людей в одинокий постоялый двор, стоящий бобылем среди гладкой и необозримой степи. Тут очутились в одной куче дворяне, купцы и крестьяне, русские, и мордва, и чуваши. Соблюдать чины и ранги на таком ночлеге было невозможно: куда ни повернись, везде теснота, одни сушатся, другие греются, третьи ищут хотя маленького местечка, где бы приютиться; по темной, низкой, переполненной народом избе стоит духота и густой пар от мокрого платья. Свободного места нигде не видно: на полатях, на печке, на лавках и даже на грязном земляном полу, везде лежат люди. Хозяин, суровый мужик, не рад был ни гостям, ни наживе. Сердито захлопнув ворота за последними добившимися на двор санями, на которых приехали два купца, он запер двор на замок и, повесив ключ под божницею[219]219
  Божница – киот с иконами.


[Закрыть], твердо молвил:

– Ну, теперь кто хочешь, хоть головой в ворота бейся, не отворю.

Но едва он успел это выговорить и, сняв с себя обширный овчинный тулуп, перекрестился древним большим крестом[220]220
  …перекрестился древним… крестом… – Двумя пальцами крестились старообрядцы и единоверцы (приверженцы старого обряда, присоединившиеся к господствовавшей, официальной православной церкви, но сохранившие древний обряд и обычаи).


[Закрыть] и приготовился лезть на жаркую печку, как кто-то робкою рукою застучал в стекло.

– Кто там? – окликнул громким и недовольным голосом хозяин.

– Мы,– ответили глухо из-за окна.

– Ну-у, а чего еще надо?

– Пусти, Христа ради, сбились… обмерзли.

– А много ли вас?

– Не много, не много, восемнадцатеро всего, восемнадцатеро,– говорил за окном, заикаясь и щелкая зубами, очевидно совсем перезябший человек.

– Некуда мне вас пустить, вся изба и так народом укладена.

– Пусти хоть малость обогреться!

– А кто же вы такие?

– Извозчики.

– Порожнем или с возами?

– С возами, родной, шкурье везем.

– Шкурье! шкурье везете, да в избу ночевать проситесь. Ну, люди на Руси настают! Пошли прочь!

– А что же им делать? – спросил проезжий, лежавший под медвежьею шубой на верхней лавке.

– Валить шкурье да спать под ним, вот что им делать, – отвечал хозяин и, ругнув еще хорошенько извозчиков, лег недвижимо на печь.

Проезжий из-под медвежьей шубы в тоне весьма энергического протеста выговаривал хозяину на жестокость, но тот не удостоил его замечания ни малейшим ответом. Зато вместо его откликнулся из дальнего угла небольшой рыженький человечек с острою, клином, бородкой.

– Не осуждайте, милостивый государь, хозяина,– заговорил он,– он это с практики берет и внушает правильно – со шкурьем безопасно.

– Да? – отозвался вопросительно проезжий из-под медвежьей шубы.

– Совершенно безопасно-с, и для них это лучше, что он их не пускает.

– Это почему?

– А потому, что они теперь из этого полезную практику для себя получили, а между тем если еще кто беспомощный добьется сюда, ему местечко будет.

– А кого теперь еще понесет черт? – молвила шуба.

– А ты слушай,– отозвался хозяин,– ты не болтай пустых слов. Разве супостат может сюда кого-нибудь прислать, где этакая святыня? Разве ты не видишь, что тут и Спасова икона и богородичный лик.

– Это верно,– поддержал рыженький человечек.– Всякого спасенного человека не ефиоп ведет, а ангел руководствует[221]221
  …спасенного человека не ефиоп ведет, а ангел руководствует. – Обличье эфиопов (муринов) принимали, по средневековым сказаниям, бесы.


[Закрыть].

– А вот я этого не видал, и как мне здесь очень скверно, то и не хочу верить, что меня сюда завел мой ангел, – отвечала словоохотливая шуба.

Хозяин только сердито сплюнул, а рыжачок добродушно молвил, что ангельский путь не всякому зрим и об этом только настоящий практик может получить понятие.

– Вы об этом говорите так, как будто сами вы имели такую практику,– проговорила шуба.

– Да-с, ее и имел.

– Что же это: вы видели, что ли, ангела, и он вас водил?

– Да-с, я его и видел, и он меня руководствовал.

– Что вы, шутите или смеетесь?

– Боже меня сохрани таким делом шутить!

– Так что же вы такое именно видели: как вам ангел являлся?

– Это, милостивый государь, целая большая история.

– А знаете ли, что тут уснуть решительно невозможно, и вы бы отлично сделали, если бы теперь рассказали нам эту историю.

– Извольте-с.

– Так рассказывайте, пожалуйста: мы вас слушаем. Но только что же вам там на коленях стоять, вы идите сюда к нам, авось как-нибудь потеснимся и усядемся вместе.

– Нет-с, на этом благодарю-с! Зачем вас стеснять, да и к тому же повесть, которую я пред вами поведу, пристойнее на коленях стоя сказывать, потому что это дело весьма священное и даже страшное.

– Ну как хотите, только скорее сказывайте, как вы могли видеть ангела и что он вам сделал?

– Извольте-с, я начинаю.

Глава вторая

– Я, как несомненно можете по мне видеть, человек совсем незначительный, я более ничего, как мужик, и воспитание свое получил по состоянию, самое деревенское. Я не здешний, а дальний, рукомеслом я каменщик, а рожден в старой русской вере. По сиротству своему я сызмальства пошел со своими земляками в отходные работы и работал в разных местах, но все при одной артели, у нашего же крестьянина Луки Кирилова. Этот Лука Кирилов жив по сии дни: он у нас самый первый рядчик[222]222
  Рядчик – наниматель рабочих, подрядчик.


[Закрыть]. Хозяйство у него было стародавнее, еще от отцов заведено, и он его не расточил, а приумножил и создал себе житницу велику и обильну[223]223
  …не расточил, а приумножил и создал себе житницу велику и обильну… – Рассказчик перефразирует изречение Христа о сохранении и приумножении праведности, духовности (ср.: Мф., III, 12; XII, 30; XIII, 30; Лк., III, 17; XI, 23; XV, 13, 30; XVI, 1).


[Закрыть], но был и есть человек прекрасный и не обидчик. И уж зато куда-куда мы с ним не ходили? Кажется, всю Россию изошли, и нигде я лучше и степеннее его хозяина не видал. И жили мы при нем в самой тихой патриархии[224]224
  …в самой тихой патриархии… – т. е. в патриархальности.


[Закрыть], он у нас был и рядчик и по промыслу и по вере наставник. Путь свой на работах мы проходили с ним точно иудеи в своих странствиях пустынных с Моисеем[225]225
  …точно иудеи в своих странствиях пустынных с Моисеем… – По библейскому рассказу, евреи, покинув Египет, сорок лет шли во главе с пророком Моисеем через пустыню, населенную враждебными языческими племенами, в Землю Обетованную. Уподобление гонимой властями старообрядческой артели еврейскому народу в его странствиях по пустыне не раз встречается в рассказе Лескова. Впереди еврейского народа, указывая ему дорогу, шел ангел в образе огненного облака или столпа; артель же охраняет в ее странствиях и мытарствах «запечатленный ангел» с иконы.


[Закрыть], даже скинию[226]226
  Скиния – в собственном значении: походный, переносной храм, созданный иудеями в пустыне по образцу, данному Богом Моисею. Здесь: переносная церковь.


[Закрыть] свою при себе имели и никогда с нею не расставались: то есть имели при себе свое «Божие благословение». Лука Кирилов страстно любил иконописную святыню, и были у него, милостивые государи, иконы всё самые пречудные, письма самого искусного, древнего, либо настоящего греческого, либо первых новгородских или строгановских изографов[227]227
  …новгородских или строгановских изографов. – Изограф (из греч.) – «иконописец в древнем русском стиле» (О художном муже Никите и совоспитанных ему // Лесков Н. С. О литературе и искусстве. Л., 1984. С. 205). Речь идет об иконах новгородской школы и строгановской школы; строгановская школа, отчасти продолжавшая новгородскую, возникла в конце XVI в. после переселения на север, в Сольвычегодск и Великий Устюг, выходцев из Новгорода, в том числе купцов Строгановых, покровительствовавших иконописанию и развивавших его. Иконы строгановского письма отличают тщательность отделки деталей, миниатюрная выписанность лица и рук святых, изысканность красочных сочетаний, употребление золота и серебра.


[Закрыть]. Икона против иконы лучше сияли не столько окладами, как остротою и плавностью предивного художества. Такой возвышенности я уже после нигде не видел!

И что были за во имя разные и Деисусы[228]228
  Деисусы – Деисус (от греч. «деисис» – «моление») – трехличная икона, на которой изображаются Христос посередине и молитвенно обращенные к нему Богородица и Иоанн Предтеча – по сторонам, либо ряд икон, в центре которого триптих: Христос, справа от него Богоматерь, слева – Иоанн Креститель, молитвенно простирающие руки к Христу.


[Закрыть], и нерукотворенный Спас с омоченными власы[229]229
  …нерукотворенный Спас с омоченными власы… – икона, изображающая лик Христа на полотне (плате). По преданию, иконы этого типа восходят к будто бы присланному Христом эдесскому царю Авгарю (Абгару V Великому, 13–50 гг.) полотну, на котором чудесно отпечаталось изображение лика Христа. На некоторых иконах волосы и борода у Христа рисовались прямыми, без волнистости, «имеющими вид как бы омоченных» (выражение русских знатоков) (Сахаров И. П. Исследования о русском иконописании. Ч. 2. СПб., 1849. С. 32).


[Закрыть], и преподобные[230]230
  Преподобные – здесь: иконы, изображающие святых из монахов.


[Закрыть], и мученики, и апостолы, а всего дивнее многоличные иконы с деяниями[231]231
  …многоличные иконы с деяниями… – иконы, на которых изображено много фигур (лиц) в различных эпизодах (деяниях).


[Закрыть], каковые, например: Индикт[232]232
  Индикт – в церковном летосчислении 15-летний период времени. На иконе с этим названием пишется Иисус Христос в святилище, читающий Книгу пророка Исаии, над Христом Господь Саваоф (Бог-Отец), в облаках, с исходящим от него Духом Святым, около Христа – иудеи, слушающие его наставления («Филимонов Г. Д.». Иконописный подлинник сводной редакции XVIII века. Издание Общества древнерусского искусства. Под редакцией Г. Д. Филимонова. М., 1874. С. 141; ср.: Филимонов Г. Д. Иконописный подлинник Новгородской редакции по Софийскому списку конца XVI века. М., 1873. С. 15–16).


[Закрыть], праздники[233]233
  Праздники – иконы праздничного ряда иконостаса, изображающие события земной жизни Христа и Богоматери, составляющие двенадцать великих церковных праздников.


[Закрыть], Страшный суд, Святцы[234]234
  Святцы – многоличная икона с изображением святых по дням месяца.


[Закрыть], Соборы[235]235
  Соборы – многоличные иконы типа «Собор Михаила Архангела», «Собор Гавриила Архангела», изображающие окруженных сонмом ангелов архангелов Михаила или Гавриила с круглой иконой отрока Христа-Эммануила в руках; «Собор Пресвятой Богородицы» и т. д.


[Закрыть], Отечество[236]236
  Отечество – «Троица новозаветная», икона, на которой изображен Бог-Отец с младенцем Христом на руках, держащим голубя – символ Святого Духа.


[Закрыть], Шестоднев[237]237
  Шестоднев (Неделя) – икона, разделенная на шесть частей по числу шести дней недели, посвященная сотворению мира Богом за шесть дней.


[Закрыть], Целебник[238]238
  Целебник – икона, на которой изображались святые, с указанием, кто от какой болезни исцеляет.


[Закрыть], Седмица с предстоящими[239]239
  Седмица с предстоящими – икона с изображением семи фигур – Спасителя-Христа, Богоматери, Иоанна Предтечи, архангелов Михаила и Гавриила и апостолов Петра и Павла. Предстоящие – святые, изображаемые на переднем плане перед центральными фигурами.


[Закрыть]; Троица с Авраамлиим поклонением у дуба Мамврийского[240]240
  …Троица с Авраамлиим поклонением у дуба Мамврийского… – «Троица ветхозаветная», икона, на которой изображались три ангела за столом у Авраама под сенью дуба дубравы Мамре. Основой для этого иконописного изображения явился рассказ ветхозаветной Книги Бытия (гл. XVIII) о явлении Аврааму трех мужей, облик одного из которых принял сам Бог. В христианском богословии посещение Авраама тремя мужами часто истолковывалось как явление всех трех лиц христианского Божества – Троицы: Бога-Отца, Бога-Сына и Бога – Духа Святого.


[Закрыть], и, одним словом, всего этого благолепия не изрещи[241]241
  …всего этого благолепия не изрещи… – всей этой красоты не высказать; всей этой красоты не выразить (церксл.).


[Закрыть], и таких икон нынче уже нигде не напишут, ни в Москве, ни в Петербурге, ни в Палихове[242]242
  Палихово (Палех) – село в современной Ивановской области; один из центров иконописания (с XVI в.). Расцвет палехской иконописи пришелся на XVIII в.


[Закрыть]; а о Греции и говорить нечего, так как там эта наука давно затеряна. Любили мы все эту свою святыню страстною любовью, и сообща пред нею святой елей[243]243
  Святой елей – растительное масло (обычно оливковое), используемое в церковном богослужении.


[Закрыть] теплили, и на артельный счет лошадь содержали и особую повозку, на которой везли это Божие благословение в двух больших коробьях всюду, куда сами шли. Особенно же были при нас две иконы, одна с греческих переводов[244]244
  …с греческих переводов… – Перевод – здесь: образец.


[Закрыть] старых московских царских мастеров: Пресвятая Владычица в саду молится, а пред ней все древеса кипарисы и олинфы[245]245
  Олинфы – оливы.


[Закрыть] до земли преклоняются; а другая ангел-хранитель, Строганова дела. Изрещи нельзя, что это было за искусство в сих обеих святынях! Глянешь на Владычицу, как пред ее чистотою бездушные древеса преклонились, сердце тает и трепещет; глянешь на ангела… радость! Сей ангел воистину был что-то неописуемое. Лик у него, как сейчас вижу, самый светлобожественный и этакий скоропомощный; взор умилен; ушки с тороцами[246]246
  …ушки с тороцами… – Ср.: указание одного из руководств по иконописанию – «иконописных подлинников»: «Ангелы имеют над ушами тороки, то есть – покоище Святого Духа, который и действо имеет…» (Буслаев Ф. Исторические очерки русской народной словесности и искусства. СПб., 1861. Т. 2. С. 297).
  Тороки – волнистые линии, означающие истечение святости.


[Закрыть], в знак повсеместного отвсюду слышания; одеянье горит, рясны[247]247
  Рясны – ожерелья, подвески (церксл.).


[Закрыть] златыми преиспещрено; доспех пернат[248]248
  Доспех пернат – доспех из крупных пластин – «перьев».


[Закрыть], рамена[249]249
  Рамена – плечи (церксл.).


[Закрыть] препоясаны; на персях младенческий лик Эмануилев; в правой руке крест, в левой огнепалящий меч[250]250
  …в левой огнепалящий меч. – По всей видимости, на иконе изображен с огненным мечом архангел Михаил, глава «воинства небесного».


[Закрыть]. Дивно! дивно!.. Власы на головке кудреваты и русы, с ушей повились и проведены волосок к волоску иголочкой. Крылья же пространны и белы как снег, а испод лазурь светлая, перо к перу, и в каждой бородке пера усик к усику. Глянешь на эти крылья, и где твой весь страх денется: молишься «осени», и сейчас весь стишаешь, и в душе станет мир. Вот это была какая икона! И были-с эти два образа для нас все равно что для жидов их святая святых, чудным Веселиила художеством изукрашенная[251]251
  …что для жидов их святая святых, чудным Веселиила художеством изукрашенная. – Веселиил – еврейский мастер, создатель скинии (Исх., XXXI, 2–3). Святая святых – внутренняя часть храма – скиния, отделенная завесою от святилища. Здесь хранились святыни еврейского народа.


[Закрыть]. Все те иконы, о которых я вперед сказал, мы в особой коробье на коне возили, а эти две даже и на воз не поставляли, а носили: Владычицу завсегда при себе Луки Кирилова хозяйка Михайлица, а ангелово изображение сам Лука на своей груди сохранял. Был у него такой для сей иконы сделан парчевой кошель на темной пестряди[252]252
  Пестрядь – грубая льняная или хлопчатобумажная ткань из разноцветных ниток, обычно домотканая.


[Закрыть] и с пуговицей, а на передней стороне алый крест из настоящего штофу, а вверху пришит толстый зеленый шелковый шнур, чтобы вокруг шеи обвесть. И так икона в сем содержании у Луки на груди всюду, куда мы шли, впереди нас предходила, точно сам ангел нам предшествовал. Идем, бывало, с места на место, на новую работу степями, Лука Кирилов впереди всех нарезным сажнем вместо палочки помахивает, за ним на возу Михайлица с богородичною иконой, а за ними мы все артелью выступаем, а тут в поле травы, цветы по лугам, инде[253]253
  Инде – в другом месте (церксл.).


[Закрыть] стада пасутся, и свирец на свирели играет… то есть просто сердцу и уму восхищение! Все шло нам прекрасно, и дивная была нам в каждом деле удача: работы всегда находились хорошие; промежду собою у нас было согласие; от домашних приходили всё вести спокойные; и за все это благословляли мы предходящего нам ангела, и с пречудною его иконою, кажется, труднее бы чем с жизнию своею не могли расстаться.

Да и можно ли было думать, что мы как-нибудь, по какому ни есть случаю, сей нашей драгоценнейшей самой святыни лишимся? А между тем такое горе нас ожидало, и устроялось нам, как мы после только уразумели, не людским коварством, а самого оного путеводителя нашего смотрением. Сам он возжелал себе оскорбления, дабы дать нам свято постичь скорбь и тою указать нам истинный путь, пред которым все, до сего часа исхоженные нами, пути были что дебрь[254]254
  Дебрь – лес.


[Закрыть] темная и бесследная. Но позвольте узнать, занятна ли моя повесть и не напрасно ли я ею ваше внимание утруждаю?

– Нет, как же, как же: сделайте милость, продолжайте! – воскликнули мы, заинтересованные этим рассказом.

– Извольте-с, послушествую вам и, как сумею, начну излагать бывшие с нами дивные дивеса от ангела.

Глава третья

Пришли мы для больших работ под большой город, на большой текучей воде, на Днепре-реке, чтобы тут большой и ныне весьма славный каменный мост строить[255]255
  …весьма славный каменный мост строить. – Говорится о каменном мосте через Днепр недалеко от Киева, построенном в 1849–1853 гг.


[Закрыть]. Город стоит на правом, крутом берегу, а мы стали на левом, на луговом, на отложистом, и объявился пред нами весь чудный пейзаж: древние храмы, монастыри святые со многими святых мощами[256]256
  Мощи – останки или, чаще, нетленные тела святых, предмет поклонения.


[Закрыть]; сады густые и дерева таковые, как по старым книгам в заставках пишутся, то есть островерхие тополи. Глядишь на все это, а самого за сердце словно кто щипать станет, так прекрасно! Знаете, конечно, мы люди простые, но преизящество богозданной природы все же ощущаем.

И вот-с это место нам так жестоко полюбилось, что мы в тот же самый в первый день начали тут постройку себе временного жилища. Сначала забили высокенькие сваечки, потому что место тут было низменное, возле самой воды, потом на тех сваях стали собирать горницу, и при ней чулан. В горнице поставили всю свою святыню, как надо, по отеческому закону: в протяженность одной стены складной иконостас раскинули в три пояса[257]257
  …иконостас… в три пояса… – в три ряда икон.


[Закрыть], первый поклонный для больших икон, а выше два тябла[258]258
  Тябла – рамы для рядов икон в иконостасе.


[Закрыть] для меньшеньких, и так возвели, как должно, лествицу[259]259
  Лествица – лестница (церксл.).


[Закрыть] до самого распятия, и ангела на аналогии[260]260
  Аналогий – аналой, столик, употребляемый на богослужении для чтения Евангелия; на аналогии могли также ставиться иконы.


[Закрыть] положили, на котором Лука Кирилов Писание читал. Сам же Лука Кирилов с Михайлицей стали в чуланчике жить, а мы себе рядом казаромку сгородили. На нас глядючи, то же самое начали себе строить и другие, которые пришли надолго работать, и вот стал у нас против великого основательного города свой легкий городок на сваях. Занялись мы работой, и пошло все как надо! деньги за расчет у англичан в конторе верные; здоровье Бог посылал такое, что во все лето ни одного больного не было, а Лукина Михайлица даже стала жаловаться, что сама, говорит, я не рада, какая у меня по всем частям полнота пошла. Особенно же нам, староверам, тут нравилось, что мы в тогдашнее время повсюду за свой обряд гонению подвергались, а тут нам была льгота: нет здесь ни городского начальства, ни уездного, ни попа; никого не зрим, и никто нашей религии не касается и не препятствует… Вволю молились: отработаем свои часы и соберемся в горницу, а тут уже вся святыня от многих лампад так сияет, что даже сердце разгорается. Лука Кирилов положит благословящий начал[261]261
  …положит благословящий начал… – молитву, открывающую общие моления у старообрядцев, не признающих священников (беспоповцев).


[Закрыть]; а мы все подхватим, да так и славим, что даже иной раз при тихой погоде далеко за слободою слышно. И никому наша вера не мешала, а даже как будто еще многим по обычаю приходила и нравилась не только одним простым людям, которые к богочтительству по русскому образцу склонны, но и иноверам. Много из церковных, которые благочестивого нрава, а в церковь за реку ездить некогда, бывало, станут у нас под окнами и слушают и молиться начнут. Мы им этого снаружи не возбраняли: всех отогнать нельзя, потому даже и иностранцы, которые старым русским обрядом интересовались, не раз приходили наше пение слушать и одобряли. Главный строитель из англичан, Яков Яковлевич, тот, бывало, даже с бумажкой под окном стоять приходил и все норовил, чтобы на ноту наше гласование[262]262
  Гласование – в греческой и русской церкви песнопения исполнялись на один из восьми гласов (мелодий).


[Закрыть] замечать, и потом, бывало, ходит по работам, а сам все про себя в нашем роде гудет: «Бо-Господь и явися нам»[263]263
  «Бо-Господь и явися нам» – возглас на всенощном богослужении о явлении Христа в мир.


[Закрыть], но только все это у него, разумеется, выходило на другой штыль, потому что этого пения, расположенного по крюкам[264]264
  …пения… по крюкам… – До XVIII в. в России в церковном богослужении применяли особую безлинейную систему обозначения нот в виде помет (крюков), которые ставились над строками исполняемого текста.


[Закрыть], новою западною нотою в совершенстве уловить невозможно. Англичане, чести им приписать, сами люди обстоятельные и набожные, и они нас очень любили и за хороших людей почитали и хвалили. Одним словом, привел нас Господень ангел в доброе место и открыл нам все сердца людей и весь пеозаж природы.

И сему-то подобным мирственным духом, как я вам представил, жили мы без малого яко три года. Спорилося нам все, изливались на нас все успехи точно из Амалфеева рога[265]265
  …точно из Амалфеева рога… – Амалфея (Амалтея) – в греческой мифологии нимфа, по другой версии, коза, – вскормившая своим молоком младенца бога Зевса. Сломанный рог козы Зевс сделал рогом изобилия.


[Закрыть], как вдруг узрели мы, что есть посреди нас два сосуда избрания Божия[266]266
  …два сосуда избрания Божия… – Сосуд – в Новом Завете символ человека. Ср.: «А в большом доме есть сосуды не только золотые и серебряные, но и деревянные и глиняные; и одни в почетном, а другие в низком употреблении. Итак, кто будет чист от сего, тот будет сосудом в чести, освященным и благопотребным Владыке, годным на всякое доброе дело» (II Тим., II, 20–21).


[Закрыть] к нашему наказанию. Один из таковых был ковач Марой, а другой счетчик Пимен Иванов. Марой был совсем простец, даже неграмотный, что по старообрядчеству даже редкость, но он был человек особенный: видом неуклюж, наподобие вельблуда[267]267
  Вельблуд – верблюд (древнерусск.).


[Закрыть], и недрист[268]268
  Недрист – с широкой грудью.


[Закрыть] как кабан – одна пазуха[269]269
  Пазуха – грудь.


[Закрыть] в полтора обхвата, а лоб весь заросший крутою космой и точно мраволев[270]270
  Мраволев – фантастическое животное, у которого, как говорится в древнерусском переводном сборнике «Физиолог», «передняя часть львиная, задняя же муравьиная». Олицетворял двоедушного человека (Карнеев Александр. Физиолог. [СПб.,] 1890. С. 285).


[Закрыть] старый, а середь головы на маковке гуменцо[271]271
  Гуменцо – выстригаемое на макушке в кружок место. В древности гуменцо на голове выстригалось у священнослужителей.


[Закрыть] простригал. Речь он имел тупую и невразумительную, все шавкал губами, и ум у него был тугой и для всего столь нескладный, что он даже заучить на память молитв не умел, а только все, бывало, одно какое-нибудь слово твердисловит[272]272
  Твердисловит – повторяет.


[Закрыть], но был на предбудущее прозорлив, и имел дар вещевать[273]273
  Вещевать – пророчествовать, предсказывать.


[Закрыть], и мог сбывчивые намеки подавать. Пимен же, напротив того, был человек щаповатый[274]274
  Щаповатый – щеголеватый.


[Закрыть]: любил держать себя очень форсисто и говорил с таким хитрым извитием слов, что удивляться надо было его речи; но зато характер имел легкий и увлекательный. Марой был пожилой человек, за семьдесят лет, а Пимен средовек[275]275
  Средовек – человек средних лет.


[Закрыть] и изящен: имел волосы курчавые, посредине пробор; брови кохловатые[276]276
  Кохловатые – насупленные, косматые.


[Закрыть], лицо с подрумяночкой, словом, велиар[277]277
  Велиар (др.-евр. «недостойный», «негодный», «гнусный») – в Библии дух зла.


[Закрыть]. Вот в сих двух сосудах и забродила вдруг оцетность терпкого пития[278]278
  …оцетность терпкого пития… – Оцетность – здесь: горечь. Оцт – уксус (церксл.)
  Реминисценция из рассказа Евангелия о крестной смерти Христа. «И, придя на место, называемое Голгофа, что значит: «Лобное место», дали Ему пить уксуса, смешанного с желчью; и, отведав, не хотел пить» (Мф., XXVII, 33–34); «А около девятого часа возопил Иисус громким голосом: «Или, или! лама савахфани?», т. е. «Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» […] И тотчас побежал один из них, взял губку, наполнил уксусом и, положив на трость, давал ему пить. […] Иисус же, опять возопив громким голосом, испустил дух» (Мф., XXVII, 46, 48, 50). Будущие страдания и горести героев как бы уподоблены страданиям Христа на кресте.


[Закрыть], которое надлежало нам испить.