Текст книги "Джордж Бернард Шоу. Милый лжец. Маленькие рассказы о большом успехе"

15. Пять романов

Его оптимизму можно лишь позавидовать. С 1879 по 1883 годы Шоу написал пять романов. Каждый из них – более года упорного труда. Каждый – ужасное разочарование.

В 1879 году Шоу закончил первый роман «Незрелость».

В 1880 завершён следующий роман «Неразумный брак».

В 1881 написан роман «Любовь артиста».

В 1882 – роман «Профессия Кэшеля Байрона».

Наконец, в 1883 году Шоу написал последний роман «Неуживчивый социалист».

На этом его карьера романиста была завершена…

Да, это были неудачи. И вовсе не из-за каких-то ошибок или несовершенств самих романов. Просто не подвернулся тот самый счастливый случай, который впоследствии превратит Бернарда Шоу в выдающегося драматурга. С Шоу-романистом этого не произошло.

Годы бесплодного труда, годы нищенского существования и добровольных лишений. Но кое-какие уроки из этого грустного опыта он всё же вынес. Во-первых, он выяснил то, что лучше всего ему даются диалоги, а хуже всего – пространные описания. Во-вторых, стремительное действие – не его конёк. Размышления и внутренние монологи удаются Шоу намного лучше, чем авантюрные приключения. Созерцатель и мыслитель по своей сути, Шоу не находит в себе сил выдумывать головоломную интригу, ставить своих героев в невероятные ситуации.

Для романиста вроде бы непреодолимый недостаток. А теперь раскройте любую пьесу Шоу. Ну, скажем, «Пигмалион» (он как раз под руками). Перечитайте. А потом ответьте сами себе на вопрос – можно ли от этого чтения оторваться.

16. Без надежды на публикацию

Жизнь Бернарда Шоу сама по себе рекорд. Пятьдесят всемирно известных и необыкновенно популярных пьес. Нобелевская премия в области литературы. В 75 лет кругосветное путешествие. Наконец, 94 года насыщенной событиями жизни. Активная старость. Ясный ум до самой последней минуты. Рекорды, сплошные рекорды…

Но вот ещё один рекорд, которому вряд ли позавидуешь. На пять романов, написанных Шоу и разосланных им в издательства, пришло в общей сложности… шестьдесят отказов! Вдумайтесь – шестьдесят. Есть от чего впасть в отчаяние.

Как бы на месте Бернарда Шоу отреагировал бы любой другой человек? Уныние – самое лёгкое, что приходит в голову. А если речь идёт о человеке интеллигентном, склонном к рефлексии? Здесь как минимум мысли о психическом заболевании – графомании. Затем неизбежная депрессия и, упаси бог, пуля… В истории литературы подобных примеров несть числа. Литература, вообще, дело очень жёсткое и жестокое. Судьба Бернарда Шоу самый убедительный тому пример…

Из редакций издательств приходили самые разные ответы. Часто – обидные. Мол, займитесь, молодой человек, другим делом. Или совет побольше читать. Или не отнимать у занятых людей понапрасну время. Опытные издатели умеют ударить побольней, защищаясь от потока графоманских опусов.

Но в том-то и дело, что письма эти получал не графоман, а гений. И не ожесточился, не опустил рук. Сильный, очень сильный человек.

17. Никому не известен

Шоу исполнилось 28 лет, когда его последний роман «Неуживчивый социалист» был принят к изданию крошечным журналом «Тудей». Это случилось в 1884 году. Позже последовал ряд других публикаций – в таких же малозаметных изданиях с очень небольшим числом подписчиков.

Настойчивость Шоу возымела действие, но публикация романа прошла совершенно никем не замеченной. Ни одной рецензии, ни одной заметки, ни одного читательского письма. Денег Шоу заработал тоже очень и очень немного – за роман ему заплатили столько же, сколько платят за короткую бытописательскую заметку в небольшой ежедневной газете. Этого гонорара хватит разве что на пару завтраков в рабочей столовой, но никак не на жизнь.

Если подойти к ранним романам Шоу непредвзято, то… так ли уж они были хороши? Нет, не очень. Это были, действительно, ранние работы начинающего мастера, литературные упражнения, которые бы в любом случае не вошли бы в сокровищницу мировой литературы, как вошли театральные пьесы Шоу. Но по сравнению с тем, что выпускали книжные издательства того времени, романы Шоу были весьма неплохи. Честная реалистическая проза, которая, увы, так и не нашла своего читателя.

Но не Шоу в том виноват. Так сложилась судьба. На дороге начинающего писателя не оказалось того доброго гения, что был на пути каждой литературной звезды мировой величины. Но лишь до поры. Придёт время, и Шоу этого гения встретит.

18. Его ироничный взгляд

Как бы ни было человеку тяжко, но он сможет преодолеть всё, если способен улыбаться. Шоу обладал удивительной способностью смотреть на мир с улыбкой.

Нам сегодняшним, выросшим на телевизионных программах и голливудских блокбастерах, Бернард Шоу больше известен своими афоризмами, чем театральными пьесами. В этом нет ничего страшного – афоризм, как и анекдот, самый демократичный, самый доступный жанр. Во всяком случае, есть надежда, что, услышав афоризмы Шоу, мы потянемся и к его большим произведениям…

А как они рождались? Неужели кто-то ходил следом за Шоу и записывал каждое его слово? Было и такое, но уже после того, как Шоу стал Нобелевским лауреатом. А вообще, афоризмами полны его пьесы. «Пигмалион» почти целиком состоит из хлёстких, остроумных афоризмов – перечитайте и убедитесь сами.

Вот пара историй, связанных с высказываниями Бернарда Шоу.

Во второй половине двадцатого века фраза Шоу «Сигарета – с одной стороны уголёк, с другой дурак» была широко растиражирована в США и, по заверениям американцев, сделала эту страну некурящей. Кому захочется выглядеть дураком?

А вот другой афоризм Шоу – «Дайте женщинам право голоса, и через пять лет холостяки будут облагаться кабальным налогом». В СССР женщины получили право голоса, а потом был введён самый нелепый в истории налог – на бездетность. Им облагались все молодые люди, достигшие совершеннолетия – буквально, сразу после дня рождения. Каково?

19. Мастер диалога

Принято считать, что драматургия – особый, специфический жанр литературы, не предназначенный для чтения «с листа». Это не совсем так или даже совсем не так. Хорошая пьеса от плохой отличается тем, что в книжном варианте читается так же легко, как хороший роман. Возьмите пьесу Эдмона Ростана «Сирано де Бержерак». Она примечательна ещё и тем, что написана в стихах, а это обычно несколько усложняет читательское восприятие. И окажется, что это произведение читается так же легко, как пушкинский «Евгений Онегин», как любой классический роман или как пьесы великого Шекспира.

Пьесы Бернарда Шоу отличает великолепная «читабельность». Раскрываешь книгу и вот он – театр для одного. Яркие живые образы. Ясная речь. Остроумные фразы. Примечательно и то, что пьесы Бернарда Шоу изданы и издаются до сих пор огромными тиражами. И книги эти адресованы, конечно же, не только театральным специалистам, а самому широкому кругу читателей. По популярности они успешно конкурируют с романами. И это уникальная, абсолютно неповторимая особенность творчества Шоу…

Беда молодого писателя заключалась в том, что он и его литературная форма – театральной пьесы – не встретились. В 28 лет он абсолютно ничего не знал о своём будущем. Полагал, что достигнет успеха своими романами. Хотя уже видел, что из этого ничего не получается.

20. Иждивенец

Ах, как это было непросто – девять лет сидеть на шее у стареющей матушки, заработав за всё это время пятнадцать жалких шиллингов. Для самокритичного Шоу это вынужденное иждивенчество было особенно тяжким.

Каждый день, закончив работу над очередным романом, он выходил из дому, облачившись в латанный сюртучок и старую потёртую шляпу. На комоде в прихожей его ждала дежурная горстка монет – матушка подбрасывала сыну немного денег на карманные расходы. Шоу брал лишь половину и уходил из дому, надеясь, что не потратит ни пенни.

Он экономил на всём. Даже в театр старался пробраться по контрамарке, предоставляемой знакомыми актёрами. Ходил лишь в бесплатные публичные библиотеки и музеи. И по Лондону передвигался пешком, чтобы не тратиться на транспорт.

Непростые времена… Тяжело было и матушке Элизабет. После смерти бывшего мужа (он умер в Дублине от пьянства) не осталось ровным счётом ничего. Семейные накопления были давно израсходованы. А денег, которые Элизабет получала за уроки пения и игры на фортепиано, хватало лишь на то, чтобы свести концы с концами. Они откровенно нуждались. Но терпели. Матушка – наверняка зная, что у её сына есть несомненный талант, а Бернард – полагаясь на судьбу и собственное трудолюбие.

В самые яркие, самые жизнерадостные годы Бернард совсем не общался с девушками. Он очень стеснялся своей бедности.

21. Взаимоотношения с богом

Воспитанный в атеистическом духе, с годами Шоу стал убеждённым противником религии. Это и в наши-то дни непросто, а уж во второй половине девятнадцатого века, да ещё и в пуританской стране…

Если бы он выступал с аргументированной критикой религиозных предрассудков (хотя, людям верующим никакие аргументы не требуются, поскольку они просто верят), было бы ещё полбеды. Но он высмеивал церковников, что приводило их в бешенство. Чего стоит одна фраза: «Иегова, сотворив мир, сказал, что это хорошо. Чтобы он сказал теперь?». А если бы он сказал нечто подобное о… другой религии (а высказался бы непременно, Шоу никогда никого не боялся)? В наши дни это всё равно, что приговор.

Отказавшись от религиозной морали, Шоу счёл возможным подвергнуть сомнению не только церковные ценности, но, скажем, и институт брака – в том виде, в котором он существовал в конце девятнадцатого века. Его возмущало подчинённое положение женщины, ханжество англичан, превозносящих женщину и в то же время не признающих её полноценным человеком в плане избирательного права или права на работу.

Придёт время и Шоу вступит в открытый конфликт с властями. Одна из его знаковых пьес «Профессия миссис Уоррен», рассказывающая о судьбе проститутки, будет запрещена цензурой. Но это будет потом, позже, когда Шоу проявит себя в качестве драматурга. Пока же он автор пяти неудачных романов и не более того.

22. Шоу – социалист

В 1884 году в руки Шоу попал фундаментальный труд Карла Маркса «Капитал». Эта книга, по признанию самого Шоу, стала для него откровением. Прочитав её от корки до корки, молодой Бернард Шоу смог сказать о себе – я социалист.

А кем он ещё мог стать, трудяга из трудяг и бедняк из бедняков? Поклонником учения Адама Смита? Проповедником дикого капитализма? Это сейчас, спустя полтора столетия после появления Шоу на свет, можно сказать, что драматург ошибался. А тогда весь просвещённый мир, вся европейская интеллигенция сочувствовала левой идее.

К слову – русская революция 1917 года оставила у Шоу неоднозначное впечатление. С одной стороны, он приветствовал пролетарскую революцию, искренне полагая, что она коренным образом изменит жизнь трудящегося человека. Но тут же сказал: «Революции никогда не облегчали бремя тирании; они лишь перекладывали это бремя с одного плеча на другое». И потом (в письме к Стелле Кэмпбелл): «Первое дело всякой успешно совершённой революции – перестрелять всех революционеров». Это о нас, о нашей истории…

За «Капиталом» Маркса последовали другие книги. Шоу целыми днями пропадает в залах Британского музея, изучая документы, относящиеся к революционным движениям, бунтам, философским учениям утопистов.

Нет, коммунистом он так и не станет. Подобно подавляющему большинству прогрессивно настроенной европейской интеллигенции, Шоу искренне верит в то, что идеалы социализма принесут человечеству только благо. Но какой ценой – об этом он ещё не знал.

23. «Фабианское общество»

Одним чтением «умных» книг дело не ограничилось. Шоу был человеком действия и просто размышлять над судьбами мира попросту не мог. В 1884 году он вступил в только что организованное «Фабианское общество», целью которого было распространение социалистических идей.

Своим названием «Фабианское общество» обязано римскому военачальнику Фабию Максиму Кункатору, то есть «Медлительному». В этом слове содержится и суть убеждений «фабианцев» – постепенное преобразование капиталистического общества в социалистическое, достигаемое исключительно ненасильственным путём, без революций, войн и социальных потрясений.

Любопытно, что в это общество в разные годы входили столь прославленные и авторитетные люди, как Герберт Уэллс, Бертран Рассел и… Тони Блэр! «Фабианское общество» успешно существует по сей день, сблизившись с лейбористской партией Великобритании. Насколько успешна его деятельность? Ну, это с какой стороны посмотреть. Наши историки (особенно советского периода) склонны всё перетягивать на себя, приписывая октябрьскому перевороту 1917 года все социальные завоевания мира. Между тем, 8-часовой рабочий день был введён Генри Фордом ещё до революции, им же поднята до приемлемого уровня средняя заработная плата рабочих и введена пятидневная рабочая неделя.

А в той же Англии сегодняшнего дня «социализма» больше, чем было в СССР. В том числе благодаря «Фабианскому обществу».

24. Уильям Арчер

Участие в «Фабианском обществе» для Шоу было вовсе не мероприятием для галочки. На протяжении 27 лет (!) Бернард Шоу выступал с публичными лекциями о социализме (внимание) три раза в неделю! Бесплатно, без какого бы то ни было принуждения. И лекции эти пользовались бешенной популярностью – как в среде лондонского пролетариата, так и в среде предпринимателей. Речь же шла вовсе не о том, чтобы «всё взять и поделить». Речь шла о вещах в высшей степени разумных. О том, что мы видим в развитых обществах сегодня – о системе социального обеспечения, о борьбе с бедностью, о народном образовании, о долгосрочных инвестициях в доступное жильё, о достойной старости…

Во время одной из таких лекций к Бернарду подошёл молодой человек.

– Уильям Арчер. Писатель. Можно просто Билли, – представился он.

Шоу протянул руку. Он ещё не знал, что пожимает руку лучшему другу всей жизни, человеку, который и стал его «счастливым случаем».

– Я часто вижу вас в читальном зале Британского музея, Берни, – сказал Арчер. – Сам частенько туда захаживаю… Вы готовите какую-то статью?

– Нет, – смутился Шоу. – Я не пишу статей. Ищу материалы для своих лекций. Подумываю о романе.

– Вы не пишите статей? – удивился Арчер, округлив глаза. – Как такое может быть, Берни?! Чем же вы, простите, живёте?

На следующий день они отправились в редакцию лондонской «Пэлл-Мэлл газет».

25. Друг и соавтор

Разговор в редакции «Пэлл-Мэлл газет» был коротким и конструктивным. Арчер, человек чрезвычайно энергичный и напористый, обладал даром убеждения. Он так размахивал руками, расписывая талант своего нового друга, что сбил с носа главного редактора очки. Тот испуганно отшатнулся и пролепетал:

– Ладно, пусть мистер Шоу попробует себя в качестве…

– Театрального критика! – выкрикнул Арчер.

Сам Арчер вёл в «Пэлл-Мэлл» литературную колонку и, буквально, зашивался, когда параллельно приходилось составлять рецензии на новые спектакли.

Через день Шоу принёс первый материал. Редактор, опытный газетный волк, перечитал статью раз, другой. Потом хищно раздул ноздри. И произнёс:

– Сорок фунтов.

Шоу ошеломлённо взглянул на него.

– В неделю. Больше, извините, не могу.

Шоу не рассчитывал и на четверть этого.

Так началась газетная карьера Бернарда Шоу…

Услугу Арчера он не забыл до конца жизни. Очень скоро они подружились. Спустя три года, в 1887 году, даже попробовали писать вместе, сочинив первую в жизни Бернарда Шоу пьесу для театра. Правда, Арчер, человек честный и сердечный, сразу сказал:

– Бернард, тебе надо писать самому. Ты мастер, а не подмастерье.

Друг, настоящий друг, Арчер сделал для Шоу то, что должен был сделать – открыл дорогу в большую литературу. И сам при этом понимал разницу в масштабах дарования. Шоу и Арчер – разновеликие звёзды. Но… какое это имеет значение? Они же были друзьями.

26. Журналист

Очень многие писатели начинали литературную карьеру с журналистики. Это можно понять – журналистика тоже литература, родственный жанр, отличающийся лишь тем, что книги живут десятилетия, а газетная публикация – несколько часов. В этом отношении писателю достаётся больше, чем журналисту.

Бернарду Шоу работа в газете понравилась сразу. Он так и не рассказал редактору, что уже много раз пытался пробиться со своими статьями в газету, но не получал абсолютно никакого ответа. А редактор тем временем хвастался, что «открыл» блистательного журналиста, который пришёл к нему «прямо с улицы».

Несколько лет работы в теме театральной критики сделали золотое для писательской судьбы Бернарда Шоу дело. Он окончательно погрузился в мир театра, проник в самые потаённые его уголки, соприкоснулся как с образчиками высокого искусства, так и с примерами пошлости и безвкусицы.

Вообще, вкус у него был безупречный. Пошлость и фальшь он распознавал моментально. И тут же хлёстко, как умел только Шоу, припечатывал их острой фразой. Он писал смешно, колко и временами ужасно ехидно. Читатели «Пелл-Мэлл газет» покатывались со смеху, читая рецензии Шоу. Но тем, кому от Шоу доставалось, было вовсе не до смеха.

Очень скоро театральная и артистическая общественность Лондона признала молодого журналиста за своего. У него появились многочисленные друзья и покровители. А добиться внимания Шоу стало для драматургов и актёров особой честью.

27. Карно ди Бассето

Успехом в «Пэлл-Мэлл газет» дело не ограничилось. Однажды в 1885 году в квартиру Шоу, который только что разъехался с матушкой, не смея её более стеснять, примчался Уильям Арчер.

– Берни, ты слышал – в Лондоне будет новая газета «Стар»? Тираж просто сумасшедший. Я рекомендовал тебя, как театрального критика.

– Но я связан контрактом с «Пэлл-Мэлл», – огорчился Шоу.

– Ерунда! Давай в редакцию, там что-нибудь придумаем…

Место театрального критика было уже занято. Но редактор новой газеты так ухватился за Шоу, что предложил ему самому выбрать тему, по которой бы тот стал работать. Бернард подумал и сказал:

– Может, я займусь музыкальными рецензиями?

– А вы сможете? – с сомнением спросил редактор.

Шоу поискал глазами инструмент. Потом подошёл к роялю, откинул в сторону пыльный чехол. Поднял крышку. Разбросал руки по клавишам и… заиграл любимую пьесу Листа. Когда он закончил, редакция погрузилась в молчание. А потом раздались аплодисменты. Темпераментный Арчер от избытка чувств даже заплакал…

Шоу стал публиковать музыкальные рецензии под псевдонимом Корно ди Бассето. Это настолько поправило материальное положение писателя, что он предложил матушке Элизабет закрыть частные музыкальные курсы и отдохнуть. Слава богу, теперь он мог содержать мать, причём, намного лучше, чем ей удавалось содержать своего великовозрастного не пристроенного сына.

Жизнь налаживалась. Чёрной полосе неудач пришёл конец.

28. Внештатный корреспондент

В 1886 году, работая «на два фронта», Шоу получил приглашение ещё от одной газеты – от авторитетного лондонского еженедельника «Уорлд». Речь шла о музыкальной критике, но иного, расширенного формата. Статьи не ограничивались компактной колонкой или газетным подвалом на четвёртой полосе. Под статьи Шоу выделялись два полных разворота. И материалы получались обширными, очень подробными.

Шоу окунулся в новую работу с головой. Он не пропускал ни одного заметного театрального и музыкального события, происходившего в Лондоне. В театрах его принимали, как завсегдатая и друга, выделяя специальную ложу. На премьерных концертах композиторы приглашали его к себе. И театральных деятелей, и музыкантов в Шоу привлекала, прежде всего, его прямота. Он честно говорил о недостатках и неудачах, никогда не опускался до лести и не обращал внимания на регалии. Единственным мерилом для него было искусство. И ни в одной его критической статье не было и намёка на досужие сплетни, слухи или детали личной жизни героев его статей…

Впрочем, что тут говорить – девятнадцатый век, золотое для журналистики время. Тогда фельетоном называлась маленькая статья, а вовсе не сатирическая миниатюра. Газеты публиковали только проверенные факты. А обвинённые во лжи журналисты, которые не смогли защитить своей репутации, спасаясь от позора, стрелялись.

Теперь всё иначе. Сегодня Шоу не взяли бы даже в заштатную районку. У нас в России – точно.

29. Музыкальный критик

В 1890 году Шоу освободился от обязательств перед «Пэлл-Мэлл газет» – трёхлетний контракт истёк, новый Шоу заключать не стал, сотрудничая с газетой на «вольных хлебах». Но еженедельник «Уорлд» настаивал на штатном сотрудничестве, подкрепив это желание убедительной гонорарной ставкой. И Бернард Шоу не стал противиться – перешёл в штат «Уорлд», став «главным» музыкальным критиком Лондона и, возможно, всей Англии.

Он стремительно набирал популярность. В те времена, когда из всех доступных средств массовой информации в наличии были лишь газеты и журналы, голос критика означал больше, чем просто обзор музыкальных новинок и выступлений популярных исполнителей. Помимо информационной сущности критических материалов была ещё и сущность образовательная. Музыкальный критик обозначал границы приемлемого и неприемлемого, задавал тон, по которому равнялись исполнители и слушатели. «Лучше один раз услышать, чем сто раз прочитать». Так-то оно так, да только в конце девятнадцатого века услышать популярного исполнителя можно было только на живом концерте и никак иначе. И меломаны больше читали о своих кумирах, чем слушали их музыку.

О способностях Бернарда Шоу как музыкального критика очень хорошо сказал выдающийся англо-американский поэт и драматург двадцатого века Уистен Хью Оден. Он назвал Бернарда Шоу «лучшим музыкальным критиком всех времён».