Текст книги "Андрей Сахаров. Во имя правды. Маленькие рассказы о большом успехе"

28. Первая теоретическая работа

Прибор по контролю над закалкой металлических сердечников бронебойных пуль был внедрен в производство и оказался очень эффективен. Резко уменьшилось количество отбраковок, повысился выход годной продукции. И во второй половине 1943 года Андрей Дмитриевич, уже признанный специалист в области магнитных методов контроля, получил новое задание – построить прибор, основанный на тех же методах, для контроля толщины латунной оболочки пистолетной пули, применяемой в автоматах. Сахаров решил остановиться на методе сравнения, попутно размышляя над природой электростатического аналога использованного в приборе магнитостатического явления. Эти размышления и стали первой теоретической работой будущего академика.

В 1944 году Сахаров разработал ещё один важный для патронного производства прибор – для автоматического обнаружения трещин на оболочках бронебойных пуль калибра 14,5 мм. Автомат получился очень удачным и сильно облегчил производство, устранив необходимость утомительного и приводящего к многочисленным ошибкам (человек есть человек) визуального контроля готовой продукции.

Для рабочих патронного завода приборы конструкции Сахарова стали ещё и спасением. За ошибки в производстве в военное время наказывали строжайшим образом, приравнивая их к саботажу. Вооруженные новой техникой работники смогли перевести дух. В результате производственные показатели поползли вверх. И связь между улучшением этих показателей и творчеством молодого физика Сахарова ни для кого из инженеров завода не была секретом.

29. Аспирант

28 июля 1944 года Сахаров отправил в Москву на имя директора Физического института Академии наук СССР (ФИАН) Сергея Ивановича Вавилова письмо с заявлением о сдаче экзамена в аспирантуру. В течение года Андрей отправил Игрою Евгеньевичу Тамму три работы по теоретической физике, которые ученого… не заинтересовали.

20 ноября из Главного управления Наркомата вооружения СССР директору завода пришел запрос о возможности увольнения Сахарова в связи с поступлением в аспирантуру. Директор ответил, что увольнение невозможно – Сахаров нужен на производстве…

Мечта о поступлении в аспирантуру повисла на волоске. Андрей написал письмо отцу, в котором ничего не просил, но сообщал, что ему, вероятно, придется остаться на изобретательской работе… И Дмитрий Иванович решился на шаг, который в другой ситуации он бы себе не позволил. Сахаров-старший отправился на прием к Тамму. Игорь Евгеньевич знал Дмитрия Ивановича с начала 20-х годов и относился к нему с большим доверием.

В конце декабря 1944 года в Ульяновск пришел запрос из Физического института Академии наук СССР. Андрей Дмитриевич вызывался в Москву для сдачи экзаменов в аспирантуру.

Клава, супруга Андрея, была на последнем месяце беременности. Но и она, и тесть Сахарова Алексей Иванович убеждали Андрея – он должен ехать в Москву. 31 декабря 1944 года распоряжением по академии наук Сахаров был утверждён в качестве аспиранта ФИАН. Его научным руководителем был утвержден член-корреспондент Академии наук СССР Тамм.

30. Игорь Тамм

3 января 1945 года Сахаров уволился с Ульяновского патронного завода (завод номер 63). А 14 января уже был в Москве.

На следующий день Андрей пришел к Тамму. И начался первый разговор между учителем и его гениальным учеником. Говорили обо всем – о будущем ребенке Сахарова, о быте, о положении в Ульяновске. Потом Игорь Евгеньевич перешел к сути. «Как у вас с языками?» – спросил он. Сахаров ответил, что знает немецкий и совсем не знает английского. Тамм потребовал в срочном порядке выучить английский язык… 8 марта 1947 года Сахаров сдал аспирантский экзамен по английскому языку. Оценка – «отлично».

В конце разговора, состоявшегося 15 января 1945 года в кабинете Тамма, Игорь Евгеньевич дал Андрею список книг, с которыми аспирант должен был ознакомиться. Позже Сахаров удивлялся – Тамм поручил ему изучить книги, которые определили будущее Андрея Дмитриевича и его путь в науке…

Игорь Евгеньевич Тамм стал не только учителем, он стал «крестным отцом» великого физика-теоретика Андрея Дмитриевича Сахарова. Их связывали не только классические отношения «учитель-ученик», но личная дружба и искреннее восхищение талантом друг друга. Тамм сделал для Сахарова очень много, называл его своим учеником и преемником. Он же добился того, чтобы Андрей Дмитриевич был принят в академики, минуя промежуточную стадию члена-корреспондента.

Удивительно добрые, теплые, почти родственные отношения… В науке – редкость. В большой науке – традиция.

31. И снова Москва

Занятия в аспирантуре начались немедленно, хотя формальное зачисление Сахарова в число аспирантов Физического института произошло лишь 27 января 1925 года. Андрей с удовольствием встретил аудиториях Физического института старых знакомых по МГУ, в частности, Петра Кунина, с которым сдружился ещё больше. Тут он познакомился с новыми товарищами, среди которых было множество будущих светил советской науки.

7 февраля, через три недели после отъезда Андрея, в Ульяновске родилась их первая с Клавдией дочь – Татьяна. В том же месяце, как только Клава и дочь немного окрепли, они выехали в Москву. Андрей к их приезду снял в Москве комнату. До этого он жил с родителями, но больше испытывать их на выносливость (все же маленький ребенок, молодая хозяйка, семейные заботы) не захотел. В годы аспирантской учебы Дмитрий Иванович помогал Андрею деньгами – вносил часть ежемесячной оплаты жилья. Но это, конечно, были очень небольшие деньги – родительская семья Андрея сама жила очень бедно, как и большинство представителей московской интеллигенции в годы войны.

В том же феврале 1945 года Сахаров наткнулся на первое упоминание в печати атомной бомбы. В журнале «Британский союзник», издаваемом посольством Англии для советского читателя, описывалась операция по уничтожению в Норвегии немецкого завода по производству тяжелой воды.

32. Аспирантские страдания

Три года молодая семья Сахаровых моталась по съемным комнатам. В каждой задерживались не дольше двух месяцев. Влезали в долги, занимали и перезанимали. И все равно денег хватало только на оплату комнаты и скудное питание.

Клавдия проявляла чудеса долготерпения, но претензий и жалоб Андрей Дмитриевич от неё не слышал. Девушка из Ульяновска очень скоро поняла, с кем её свела судьба, хотя, никогда не понимала сути исследований Сахарова – этого от неё никто и не требовал. Клавдия решила вынести все, даже если впереди ничего, кроме сплошной работы и удушающей бедности, не будет.

Иногда положение становилось настолько тяжелым, что Сахаров был вынужден искать помощи у… своего учителя. Так случилось летом 1947 года, когда диссертант Сахаров не смог вовремя сдать экзамен по марксизму-ленинизму. Защита была отложена на осень. И Андрей попросил у Тамма взаймы. Игорь Евгеньевич дал ему 1 тысячу рублей (большие по тем временам деньги), которые Андрей смог отдать только после защиты диссертации.

Выручало преподавание – Тамм выставил своим аспирантам жесткое условие, каждый из них во время всего периода подготовки должен был где-нибудь преподавать. Для вечно голодных, обременённых семьями молодых ученых это было неплохое и к тому же дисциплинирующее подспорье.

В непрерывных занятиях, рефератах, докладах, поисках заработка промелькнула весна 1945 года. Отгремел пьянящий праздник великой Победы. А 6 августа 1945 года планету потрясло сообщение об атомной бомбардировке Хиросимы. 9 августа такая же бомба была сброшена на Нагасаки.

Мир изменился.

33. Атомная бомба

Вот что писал сам Сахаров: «Утром 7 августа я вышел из дома в булочную и остановился у вывешенной на стенде газеты. В глаза бросилось сообщение о заявлении Трумэна: на Хиросиму 6 августа 1945 года в 8 часов утра сброшена атомная бомба огромной разрушительной силы в 20 тысяч тонн тротила. У меня подкосились ноги. Я понял, что моя судьба и судьба очень многих, может всех, внезапно изменилась. В жизнь вошло что-то новое и страшное, и вошло со стороны самой большой науки – перед которой я внутренне преклонялся…»

В середине августа журнал «Британский союзник» начал публикацию серии статей «Отчет Смита» о создании атомной бомбы. Андрей лихорадочно и неоднократно перечитывал каждый номер, пытаясь вычленить из потока журналистской «воды» научную информацию. Тут же заработал его «изобретательский аппарат». Но придумывалось что-то «непрактичное» или «давно известное». В конце концов, публикация «Отчета» закончилась. И Андрей Дмитриевич утратил интерес к этой теме – на два с половиной года…

Неизвестно, какой бы путь ждал Сахарова в науке, если бы ни советский атомный проект. Но он не забывал об атомной теме. Всему свое время. До поры Андрей полагал, что заняться конструированием атомного взрывного устройства (хотя, на начальном этапе исследований он думал не о бомбе, а о самой природе явления расщепления ядра атома и выделения при этом колоссальной энергии) ему не доведется вовсе – настолько фантастичной выглядела сама тема.

Но часы Судьбы уже тикали, а стрелка приближалась к заветной метке. Оставалось совсем немного…

34. Исследования ядра

В июне 1946 года на базе боеприпасов поселка Сарова началось строительство секретного объекта «КБ-11» – научно-производственной базы по разработке советской атомной бомбы. Под строительство выделено около 100 квадратных километров Мордовского заповедника и 10 квадратных километров территории Горьковской области. Через некоторое время объект превратится в секретный город Арзамас-16, в котором Сахарову и его семье придется прожить почти два десятилетия, точнее – 18 лет. Здесь же надолго обоснуются его коллеги по секретному проекту. Это будет маленькое «государство в государстве», город, в котором не было ни одного случайного и ни одного бедного человека. Этакий «научный коммунизм в отдельно взятом городе».

На строительство объекта были брошены тысячи заключенных – к началу 1947 года их число превысило 10 тысяч. Смета была не лимитирована, строительство оплачивалась из фактической стоимости возводимых строений и закупаемого оборудования. Средства выделялись вне всяких планов – государству нужна была своя «супер-бомба».

Тем временем с 1945 года Игорь Евгеньевич Тамм разрабатывал собственную теорию природы ядерных сил. Ему помогали аспиранты. Петру Кунину были поручены очень трудоемкие релятивистские расчеты ядерных взаимодействий двух нуклонов. Сахаров рассчитывал процесс рождения мезонов. Но теория Тамма в своем первоначальном виде была ошибочной. И единственным реальным результатом работы Андрея стало то, что он «освоил метод расчетов по нековариантной теории возмущений».

35. Странное письмо

В конце 1946 года Сахаров получил крайне загадочное письмо. Его просили в назначенное время прийти в гостиницу «Пекин», в номер 9. Человек аккуратный и исполнительный, Андрей отправился по указанному адресу, полагая, что дело связано каким-то образом с… компетентными органами. Так оно и было. Его встретил некто, сидевший за столом и отрекомендовавшийся как генерал Зверев. Его речь была полна таинственности.

«Мы давно следим за вашими успехами в науке», – сказал Зверев, не раскрывая смысла этого «мы». – «После окончания аспирантуры мы предлагаем вам перейти работать в нашу систему для выполнения важных правительственных заданий».

И далее: «У нас вы будете иметь все условия для научной работы… Если вы дадите сейчас принципиальное согласие, вам будет предоставлена квартира в Москве».

Квартира была больным местом – Сахаровы были вымотаны постоянными переездами из комнаты в комнату и измучены хроническим безденежьем. Однако, Сахаров был Сахаровым. Он тут же подумал, что не для того выбрался из провинциального Ульяновска в Москву, чтобы сейчас бросить Игоря Евгеньевича и передний край физической науки. И… отказался. Генерал Зверев выразил сожаление и надежду, что Андрей передумает. На том и расстались…

Тем временем группа ведущих физиков страны обратилась к академику Игорю Васильевичу Курчатову с идеей создания термоядерной бомбы, в которой в качестве наполнителя использовался бы дейтерий, а в качестве детонатора – атомная бомба. Тут же при Институте химической физики Академии наук была создана исследовательская группа под руководством Якова Борисовича Зельдовича. Цель – разработка водородной бомбы.

36. Диссертация

9 января 1947 года в «Журнал экспериментальной и теоретической физики» Сахаровым была сдана статья «Генерация мезонов». Первая научная публикация молодого диссертанта вышла в свет под названием «Генерация жесткой компоненты космических лучей». Радость от факта публикации омрачалась осознанием того, что таммовская теория, в рамках которой проводилось исследование, неверна в принципе. Соответственно, не имела смысла и работа над диссертацией по этой теме.

Сахаров сам выбрал новую тему – теорию ядерных переходов. Тамм её утвердил. Но в ходе работы над диссертацией выяснилось, что тема не новая и уже исследованная японскими учеными. Игорь Евгеньевич успокоил Андрея, что и в таком виде диссертация будет принята – особенно с учетом многочисленных «украшений», то есть дополнений, доказательств и пояснений.

Работа продвигалась очень тяжело. Сахаровы сняли две комнаты в Пушкино. В ФИАН Андрей ездил дважды в неделю на электричке. Часть денег дал отец, но не хватало ни на что. В конце концов, Клава решила продать часть детского пайка и вышла на улицу с конфетами. И угодила в милицию – как спекулянтка. Вернуть её домой стоило Андрею больших усилий…

Параллельно подготовке диссертации Андрей сдавал квалификационные экзамены, получая лишь отличные отметки. В апреле жить стало чуть легче – Андрей получил премию в 700 рублей за работу «Правила отбора для легких ядер» и тысячу рублей от Тамма, который просто ссудил своего ученика деньгами «на жизнь».

А потом грянула… настоящая беда.

37. Курчатов

В начале лета Сахаров получил ещё одно приглашение – от Курчатова. «Отец советской атомной энергетики» (тогда об этом ещё не знал и сам Курчатов), наслышанный о талантах Андрея, решил послушать его диссертацию лично. И Сахаров отправился в институт Курчатова. Он прочитал свою диссертацию в конференц-зале. Среди многочисленных физиков присутствовал и Курчатов. Андрею задали множество вопросов. Потом Игорь Васильевич пригласил Андрея в свой кабинет.

Смысл разговора был тот же, что и с генералом Зверевым. Курчатов предложил Сахарову после защиты диссертации перейти в его институт. Сахаров отказался, сказав, что не может покинуть команду Тамма. Курчатов огорчился, но все же мотивировку Андрея понял и принял.

Насколько понял сам Андрей Дмитриевич, Курчатову понравилась его диссертационная работа, либо он получил рекомендацию от Аркадия Бейнусовича Мигдала, физика-теоретика, входившего в окружение Курчатова. Как бы там ни было, но слова Курчатова ввергли застенчивого от природы Андрея в краску – настолько мнение авторитетнейшего физика было лестным.

Тем временем, защита диссертации была назначена на 24 июня 1947 года – всего через пару недель после «неформальной защиты» у Курчатова. Сахаров чувствовал себя абсолютно готовым. Оставалось сдать один самый легкий, самый несерьезный экзамен – по марксистско-ленинской философии.

17 июня Андрей вошел в аудиторию Физического института, чтобы через двадцать минут выйти из неё… мертвенно побледневшим.

38. Двойка по марксизму

Андрей мог бы солгать, но… он не умел лгать. Его спросили, читал ли он философские работы Чернышевского. И Сахаров с присущей ему откровенностью ответил – нет, не читал. Но знает, о чем там идет речь. И… получил двойку!

Его отправили готовиться для пересдачи экзамена. Это был настоящий удар…

Кто были эти «марксистско-ленинские» ничтожества, мы уже не узнаем. Целая наука, которой сегодня не существует. Не существовало и тогда – одна видимость. Схоластические очерки обо всем сразу и ни о чем конкретно. Антинаучные по сути своей и очень напоминающие религиозные теории, построенные на эксплуатации экономического учения Маркса… А люди делали карьеры, защищали диссертации, становились академиками. Настоящие ученые к своим коллегам от идеологии относились с иронией. И эти два мира – науки и лженауки практически не соприкасались.

Впрочем, были и уродливые порождения – вроде «босоногого» академика Лысенко в агробиологии. Борьбу с Лысенко начнет Сахаров. И выиграет её…

Он выиграл и эту схватку: 24 июня экзамен по марксизму-ленинизму был пересдан. В несколько дней Сахаров перелопатил гору идеологической макулатуры и просто запомнил все эти постулаты, чтобы тут же их забыть. Но время защиты было упущено. Диссертацию Андрей защитил только 3 ноября. Досрочно – срок окончания аспирантуры истекал 1 февраля 1948 года.

39. Кандидат наук

Оппонентами Сахарова на защите диссертации были физики Аркадий Бейнусович Мигдал и Исаак Яковлевич Померанчук. Оба написали замечательные отзывы, хотя за Померанчуком Сахарову пришлось побегать. Исаак Яковлевич принял его дома и отзыв написал в 7 часов утра, едва проснувшись и выйдя к Андрею в одних трусах.

Вот отзыв о диссертанте Сахарове его научного руководителя Игоря Евгеньевича Тамма (прозвучавший на заседании Научного совета Физического института АН СССР 3 ноября 1947 года, цитируется в сокращении).

«У Андрея Дмитриевича очень редкое сочетание того, что особенно для теоретиков нужно – двух основных вещей. Это умение качественно разбираться в материале, ясно и очень наглядно картину себе представить, и вместе с тем это владение математическим аппаратом, который мастерски помог ему найти тот путь, которым решена эта задача. Такая самостоятельность, оригинальность, которые отмечаются в его диссертации и во многих его беседах, которые играют большую роль и для наших теоретиков, и для наших смежных лабораторий, – все это показывает, что Андрею Дмитриевичу очень многое дано, и от него очень многого можно ждать. И я очень рад, что наш теоретический отдел ФИАН может в ближайшее время обогатиться таким сотрудником».

4 ноября 1947 года Андрей Дмитриевич получил премию в 700 рублей за успешную работу и в связи с 30-й годовщиной Октябрьской революции. А 5 ноября был зачислен на должность младшего научного сотрудника в Физический институт (ФИАН) с окладом в 2 тысячи рублей в месяц.

40. Преподаватель

Осенью 1947 года, готовясь к защите, Андрей снял домик возле станции метро «Динамо». Удобный, чистенький… Но прожить здесь удалось всего несколько дней. В отсутствие Андрея к Клаве явился некий сотрудник госбезопасности и предложил жене молодого ученого сотрудничать с органами. Клавдия Алексеевна наотрез отказалась. Через два дня Сахаровых из дома выселили с формулировкой «в связи с оперативной необходимостью».

Но в начале 1948 года время скитаний подходило к концу. С декабря 1947 года и в течение целого года Сахаров работал на полставки в Энергетическом институте на должности ассистента кафедры специальной физики с окладов в 875 рублей. На протяжении трех семестров он прочитал студентам три курса лекций – по ядерной физике, теории относительности и электричества. Одновременно он преподавал физику в вечерней школе при Курчатовском институте и подрабатывал составлением рефератов для научных журналов.

Три зарплаты и гонорары, сложенные вместе, помогли молодой семье выкарабкаться из финансовой ямы. Они, наконец, могли раздать долги и позволить себе приличное жилье… Хотя, что Андрей и Клава считали «приличным жильем»? Съемную комнату в коммуналке.

Но питались уже вполне сносно и не зависели от обстоятельств. Его непосредственный шеф Владимир Иосифович Векслер, в лаборатории которого трудился Сахаров, был очень высокого мнения о новом сотруднике. Он же, по всей видимости, сообщил руководству ФИАН о бытовых условиях семьи Сахаровых. В январе 1948 года семья получила первое ведомственное жилье – номер в гостинице Академии наук.

41. Поездка в Киев

В апреле 1948 года Андрей написал две принципиально важные работы – «Температура возбуждения в плазме газового разряда», опубликованную в физической серии «Известий АН СССР, и небольшой 5-страничный отчет «Мезоны», который не подлежал публикации и моментально был засекречен. Эти работы совпали по времени с поступлением в СССР разведданных, полученных от советского агента Клауса Фукса о ходе разработки американцами водородной бомбы. Труды Сахарова уже относились к процессу теоретической разработки нового оружия, хотя задача ещё не была конкретизирована, а Андрей Дмитриевич не входил в группу засекреченных специалистов.

В мае 1948 года Андрея направили в Киев на VI Всесоюзное совещание по спектроскопии. Сугубо научная командировка превратилась для Сахарова почти в отпускное приключение. Его поселили в гостинице «Украина» на углу Крещатика в одном номере со старым университетским товарищем, однокурсником и приятелем по ашхабадской эвакуации Борисом Самойловым, физиком-оптиком и специалистом в области сверхпроводимости.

Андрей Дмитриевич вспоминал: «Эта поездка в Киев явилась для меня „глотком свободы“, последней интермедией перед двадцатью годами секретности».

В конце июня того же года Игорь Евгеньевич Тамм сообщил Сахарову и его коллеге Семену Захаровичу Беленькому, что все трое, вместе с Таммом, включены в группу по разработке водородной бомбы. Задача группы – проверка и уточнение расчетов, проводимых другой группой – Зельдовича, созданной при Институте химической физики АН СССР. Пожелания самих ученых уже никого не интересовали.