Текст книги "Андрей Сахаров. Во имя правды. Маленькие рассказы о большом успехе"

83. Начало травли

2 декабря 1971 года Сахаров и Боннэр подали заявление в ЗАГС о регистрации брака. И это не прошло мимо внимания властей. 12 декабря в ЦК КПСС уходит записка Андропова, в которой Юрий Владимирович информировал Центральный Комитет о действиях Сахаров. В частности: о почте академика – увеличении количества внутрисоюзной и международной корреспонденции с обращениями к Сахарову и просьбами о помощи. О «деградации» политических взглядов Сахарова (знали ли они когда-либо о его истинных убеждениях вообще?). О желании Сахарова сочетаться браком с Боннэр. Об участии в молчаливой демонстрации у памятника Пушкину (5 декабря). И об отходе академика от научной деятельности.

Люди, безраздельно доверяющие коммунистическим властям СССР, слежку за Сахаровым воспринимали почти как «заботу об запутавшемся академике». Так преподносили действия Андрея Дмитриевича советские пропагандисты. На деле же началась настоящая травля.

7 января 1972 года брак Сахарова и Боннэр был зарегистрирован. На церемонии присутствовали шесть «гэбистов» в гражданском – все одинаково одетые, невозмутимые, бесстрастные. Вечером того же дня Сахаровы вылетели в Киев, чтобы проведать писателя Виктора Некрасова.

26 июня, после обращения Сахарова в Верховный Совет об отмене смертной казни и об амнистии политзаключенным, Андропов пришел к выводу, что возникла необходимость «публичного реагирования на действия Сахарова». Это была отмашка, старт пропагандистам.

Первой «акцией устрашения» властей стало отчисление дочери Боннэр —Татьяны с факультета журналистики МГУ. Она была на последнем курсе. Оставалось только написать и защитить дипломную работу. В середине октября 1972 года Татьяну Янкелевич из университета изгнали.

84. «Письмо сорока академиков»

В январе 1973 года, после безуспешных попыток восстановить Таню на факультете журналистики, Сахаров и Боннэр пришли к решению отправить детей на запад для продолжения обучения. Эта борьба затянулась на шесть лет, но своего Сахаров все-таки добился.

14 февраля 1973 года в «Литературной газете» появилась первая уничижительная статья о Сахарове. Компания травли Сахарова в советской прессе стартовала. И сомнительная «честь» стать её первопроходцем выпала Чаковскому, главному редактору «Литературки», автору статьи «Что же дальше». В статье Чаковский был снисходителен к «невежественному» в вопросах политики Сахарову. Пигмей учил титана. Вот так.

В июле того же года сын Боннэр Алексей Семенов попытался поступить на мехмат МГУ. И не поступил, получив слабую отметку. Сахаров возмутился, работа Семенова подверглась проверке. Отметка была снижена до двойки. Позже проверяющая призналась, что получила приказ «сверху» – Алексей не должен был стать студентом в любом случае.

29 августа по радио и телевидению было зачитано «Письмо членов Академии наук СССР» с осуждением деятельности Сахарова и Солженицына. Они были знакомы и даже дружили, хотя Сахаров считал Солженицына человеком жестким и даже в чем-то жестоким. Среди 40 «подписантов» не было ни одного коллеги Сахарова по работе над созданием водородной бомбы.

85. Лишение наград

Он состоял в переписке с десятками диссидентов. Не страшился восставать против несправедливости, защищал осуждённых за политическую деятельность, отстаивал права узников совести. Десятки обращений, сотни писем в Кремль и общественным организациям планеты…

Опускаем очень многое. И переходим к главному. 9 октября 1975 года Нобелевский комитет стортинга (парламента) Норвегии принял решение о присуждении Нобелевской премии мира Андрею Дмитриевичу Сахарову.

Из стенограммы заседания Политбюро от 15 октября 1975 года: «О мерах по компрометации решения Нобелевского комитета о присуждении премии мира Сахарову А. Д.». Принято решение: 1) подготовить от имени Президиума АН СССР и советских ученых открытое письмо, осуждающее акцию Нобелевского комитета; 2) опубликовать письмо в газ. «Известия»; 3) редакции газеты «Труд» опубликовать фельетон; 4) при возбуждении ходатайств о выезде Сахарова за границу для получения премии отказать ему в этом».

В Норвегию его, действительно, не выпустили. Но это ещё что – премия от Сахарова никуда не ушла, он её получил, пусть и с опозданием…

2 января 1980 года Сахаров дал интервью корреспонденту газеты «Нью-Йорк таймс», в котором резко осудил советское вторжение в Афганистан. А 8 января того же года вышел целый «букет» указов Президиума Верховного Совета СССР. А именно – об административном выселении Сахарова из Москвы в Горький. О лишении его все правительственных наград. О лишении его званий лауреата Ленинской и государственной премий СССР.

86. Ссылка

22 января 1980 года в половине второго пополудни Сахаров выехал на машине от своего московского дома в ФИАН. На Краснохолмском мосту сахаровский автомобиль остановил инспектор ГАИ и направил машину в Прокуратуру СССР – под конвоем гаишников.

Заместитель Генерального прокурора Рекунков зачитал Сахарову указы о его выселении и лишении наград. Сдать награды и удостоверения лауреата Андрей Дмитриевич наотрез отказался.

Затем его и Боннэр вывезли на аэродром, где усадили в специальный самолет и вывезли в Горький. Здесь Андрея Дмитриевича и Елену Георгиевну поселили в квартире на проспекте Гагарина, дом 214, квартира 3 (на первом этаже). Вся квартира была в буквальном смысле напичкана микрофонами и камерами слежения. Контролировался каждый шаг Сахарова. И он об этом знал.

По стране прокатилась волна осуждающих Сахарова статей и «откликов граждан». В выражениях не стеснялись. Не зная истинных масштабов заслуг академика, граждане клеймили Сахарова последними словами. Нет пророка в своем отечестве…

Он провел в горьковской ссылке шесть лет. Многие друзья и знакомые, пытавшиеся навестить Сахарова, были арестованы. У дверей его квартиры был установлен милицейский пост. Власти препятствовали контактам Сахарова с иностранной прессой. В ответ многочисленные общественные организации и правительства западных стран награждали академика различными медалями, премиями, званиями. К 1986 году Андрей Дмитриевич был самым известным правозащитником планеты.

87. Звонок Горбачева

Несмотря на режим домашнего ареста, в котором пребывал Сахаров, он активно занимался не только правозащитной, но и научной деятельностью. В 1985 году власти выпустили Боннэр на запад – в Италию и США на лечение. В 1986 году Елена Георгиевна вернулась в Горький. И её статус ссыльной был восстановлен – время пребывания за границей было добавлено к сроку ссылки, определённому приговором суда в 1984 году…

Сахаров обращался к Горбачеву с просьбой пересмотреть его дело. Ответа не получил… Но 15 декабря 1986 года в одиннадцатом часу вечера в квартиру Сахарова вошли электрик и какой-то «гэбист». Установили телефон. Затем «гэбист» предупредил, чтобы Сахаров на следующее утро, в 10 часов, ждал звонка.

Михаил Сергеевич позвонил не в десять, а в три часа пополудни. Сообщил, что Андрей Дмитриевич и Елена Георгиевна могут вернуться в Москву. Сахаров стал говорить о судьбе погибшего в Чистопольской тюрьме Марченко, своего друга, попросил «ещё раз вернуться к рассмотрению вопроса об освобождении людей, осужденных за убеждения». Но… разговор был окончен.

В тот вечер Сахаров записал в своем дневнике: «И я, и Люся испытываем очень смутное чувство. Марченко погиб, зэки сидят – а мы возвращаемся в Москву. Возникает странное чувство вины (и у меня, и у Люси)»…

Пост у дверей его квартиры был снят. Телефон остался.

17 декабря в Москве были подписаны два указа Президиума Верховного Совета СССР – об отмене постановления о выселении Сахарова из Москвы и о помиловании Боннэр. Эти указы публикации не подлежали.

88. Возвращение

23 декабря 1986 года, вторник, раннее утро. На Ярославском вокзале Москвы волнуется огромная толпа западных журналистов. Из советских – только Юрий Рост из «Литературной газеты» – удивительный, превосходный, журналист, совестливый человек и очень талантливый фотограф.

К перрону медленно подтягивается поезд. В Москву приехали Сахаров и Елена Боннэр.

Едва он вышел на перрон, как его окружили репортёры. Продвижение к поджидавшему супругов автомобилю заняло сорок минут. Вопросы, вопросы… «Куда вы сейчас направитесь?» «В Физический институт, к себе». «Что намерены делать?» «Взяться за работу… Соскучился…»

В три часа дня Сахаров появился в ФИАНе, чтобы принять участие в традиционном вторничном семинаре. А вечером на квартиру Сахаров пошли люди. Сотни, тысячи людей. Журналисты, друзья, знакомые, коллеги по работе. Объятия, поздравления, бесчисленные интервью. Телефона в квартире не было – шли просто так, на удачу. Сахаров принимал всех.

В январе 1987 года Сахаров дал пространное интервью Юрию Росту и Олегу Морозу – от «Литературной газеты». Но главный редактор Чаковский (тот самый, «голубь антисахаровских гонений») публиковать материал отказался. Интервью было опубликовано только после кончины Андрея Дмитриевича.

И тогда же в январе 1987 года Горбачев запросил у Шеварднадзе, члена Политбюро, подготовить информационные материалы по политическим взглядам Сахарова. Эдуард Амвросиевич сделал выписку из самых знаменательных статей академика. И Генеральный секретарь КПСС, наконец, понял, кого держали в Горьком… Лучше поздно, чем никогда.

89. Свой среди своих

У большинства советских граждан возвращение Сахарова в Москву ассоциировалось с возвращением его к правозащитной деятельности. «Благодаря» советской пропаганде, мы просто не знали, чем же занимался Сахаров на самом деле. Да, правозащитная деятельность – активная, бескомпромиссная, отчаянно смелая – стала сутью его жизни. Но была и теоретическая физика, работа над космогонической теорией, плодотворное общение с коллегами в рамках ФИАН.

Он никогда не переставал быть ученым! И наукой занимался даже в ссылке, даже во время своих голодовок протеста и противостояния молодым, сильным сотрудникам КГБ, предпринимавшим усилия насильственно прекратить сахаровскую голодовку… Постыдная, позорная страница нашей истории. Но – было.

13 октября 1988 года на заседании Политбюро было принято решение вернуть Сахарову все награды. Неделю спустя Андрею Дмитриевичу позвонила сотрудница наградного отдела Президиума Верховного Совета СССР и сообщила, что скоро Сахарову будут возвращены все награды. Андрей Дмитриевич ответил, что отказывается принять награды до тех пор, пока в СССР не будут освобождены все политзаключенные.

В те же дни Сахаров был избран членом Президиума АН СССР. Академики так и не сдали своего товарища на расправу властям. Свой вернулся к своим – гений к гениям…

И тогда же, в 20-х числах октября 1988 года был снят запрет на выезд Сахарова за рубеж. 6 ноября 1988 года Сахаров впервые в жизни выехал за границу – в США. Поездка продлилась до 13 декабря. И это было триумфальное путешествие по Америке и Европе. И везде Сахарова чествовали, как великого ученого современности и… праведника.

90. Последний день

В марте 1989 года Андрей Дмитриевич был избран депутатом Верховного Совета СССР – от Академии наук. Он выбрал именно этот, свой округ, хотя предложений было десятки. И все гарантировали безусловную победу на выборах.

Главной инициативой Сахарова была кардинальная политическая реформа СССР. Им был подготовлен проект «Конституции Союза Советских республик Европы и Азии». Главной целью обновленного государства Андрей Дмитриевич видел в «счастливой, полной смысла жизни, свободе материальной и духовной, в благосостоянии, мире и безопасности для граждан страны, для всех людей на Земле, независимо от расы, национальности, пола, возраста и социального положения».

Далеко не все депутаты принимали его идеи. Более того, их не принимал и Горбачев. Но обойтись без Сахарова было уже невозможно. Стране нужен был духовный лидер, выразитель чаяний миллионов, символ совести народа…

На заседании Верховного Совета Сахарова возила Елена Георгиевна. В обед она забирала его домой, кормила, потом отвозила обратно на заседание.

14 декабря 1989 года во время работы II Съезда народных депутатов, после выступления в 15 часов на собрании Межрегиональной депутатской группы, Елена Георгиевна, как обычно, отвезла Сахарова домой – в их квартиру московскую на улице Чкалова. Андрей Дмитриевич пообедал. Потом сказал, что пару часов поспит – очень устал. И прилег в своем кабинете.

Когда Боннэр вошла в кабинет, чтобы разбудить мужа, Сахаров лежал на полу. Он не дышал…

Проститься с академиком Сахаровым пришли сотни тысяч людей.